Тату на твоём теле

На удивление, конец света не происходит, когда вечером они идут в небольшой парк на другой стороне улицы. И Цзяоцю недалеко потом домой идти, да и оба устали за прошедшую изматывающую неделю, поэтому можно просто посидеть на лавочках. Моцзэ успевает съесть все нервы Веритаса перед тем, как уйти на псевдо свидание, из-за чего, возможно, у него больше нет друга, а у его друга отношений, потому что Рацио ненароком говорит что-то в порыве злости не то. Моцзэ клянётся, что исправится; просто для него это кажется каким-то конфетно-букетным периодом, когда коленки дрожат, розовые очки на глазах ярко-ярко сияют, а для второй половинки хочется сделать абсолютно всё: от вырванных с клумбы посреди чьего-то палисадника цветов до какого-нибудь стоящего подарка. Они общаются почти целую неделю после той короткой прогулки, Цзяоцю с бóльшей охотой начинает поддерживать разговор после того, как тема заходит о любимых блюдах. Действительно становится интересно то, как он живёт, чем занимается в свободное время и есть ли у Моцзэ возможность втиснуться в его устоявшийся уклад жизни. А потом Веритас приглашает их на турбазу вместе. Кажется, Авантюрин выиграл поездку для четверых, и теперь они все могут провести время. Моцзэ соглашается, потому что любит отдых на природе, там всегда спокойно и уютно. Ахерон часто в детстве водила его в лес, чтобы пострелять из ружья по банкам, но только во время сезона охоты и втихую, чтоб никто не поймал. Ему это нравилось. Цзяоцю соглашается, ведь не против проветриться, а на работе график достаточно свободный. Но это он так сказал Моцзэ, на самом деле пришлось подговорить Фэйсяо, что он всё отработает и уйдёт зазывать клиентов к ней с удвоенным рвением. Шутка про торговлю телом витала в воздухе, но никто её не озвучил. Они заселяются в отдельный домик на окраине с двумя комнатами, просторной кухней и совмещённой с ней гостиной. Друг друга почти не видят, ведь Авантюрину на месте не сидится и хочется обойти все горячие источники, сводить ленивую задницу Рацио в сказочные пещеры и, как пошутил Моцзэ, оставить там, чтоб на работе с кислой миной не ходил. — У тебя весёлые друзья, — проговаривает Цзяоцю, когда они выходят из дома и направляются в сторону леса по протоптанной тропинке. На нём широкие свободные штаны и какие-то старенькие кеды, сверху та самая белая майка, которую Моцзэ заприметил ещё в первый день встречи, а сверху накинута ветровка. Сожрут комары беднягу. Моцзэ улыбается и пожимает плечами. — Я на Рацио делал свою первую татуировку, поэтому на его копчике покоится надпись «соси и сохрани». — Моцзэ спрыгивает с лестницы, подаёт руку смеющемуся Цзяоцю, и тот прикрывает рот ладонью. — Только ему не говори, что ты знаешь. Она такая кривая, жуть. — Хорошо, будет нашим секретом, — ухмыляется тот и кивает в сторону. Моцзэ улыбается ему в ответ и не знает, как так получилось, что они смогли заобщаться больше, чем на два часа. И ведь есть, где состыковаться. Цзяоцю, оказывается, разбирается в оружии и даже пару раз стрелял в шарики, чтобы выиграть для кого-то игрушку, а Моцзэ иногда удаётся поддержать разговор о еде, но ненадолго. Они обсуждают своих друзей, рассказывают что-то интересное и просто кидают глупые мемы, чтобы разбавить атмосферу чёрным юмором. Лес, в который они углубляются, оказывается настоящим царством природы. Густые кроны деревьев создают эффект необычайного уединения, оставляя мир за пределами невидимым. Ветер мягко колышет зеленую листву, и каждый звук становится будто частью симфонии, исполняемой самой природой. Рука в руке, они двигаются дальше по тропинке, которая вьется, как нитка в вышивке. Каждый шаг сотрясает землю, пробуждая мелкие создания, притаившиеся среди подлеска. Моцзэ смотрит на их сплетённые ладони, и в груди становится тепло, потому что они будто влюблённые подростки. Он поднимает взгляд выше и встречает янтарный блеск его глаз, сверкающий в полутени и отражающий любопытство с радостью. Смех Цзяоцю, как ручей, весело переливается в воздухе, настойчиво призывая его уйти от забот. — У тебя красивый смех, — признается Моцзэ и внимательно прослеживает за пролетающей над головой вороной. В груди на секунду замирает, он видит переливающиеся перья, и Цзяоцю залипает на него в этот момент. — Спасибо, — тихо произносит он и успевает оторваться от любования, чтобы его ненароком не засекли. Они доходят до места, где тропинка делится на две. Одна ветвь зовёт с собой в место, усыпанное яркими цветами, а другая — вниз к таинственному ручью. Цзяоцю нарочно хмыкает и оборачивается на Моцзэ. Тот заглядывается на шумящий ручей, в его глазах бликует свет, и они похожи на драгоценные камни. — Куда пойдём? — Взгляд с прищуром, будто бы уже заранее знает ответ, и Моцзэ отмирает, чтобы осмотреться вокруг более осознанным взглядом. На губах появляется улыбка, когда он видит усыпанную цветами тропинку. — Туда. Тихий смех развевается по ветру, Моцзэ шагает позади, чтобы облизывать глазами эти открытые загорелые плечи, красиво распущенные розоватые волосы, пока сами они проходят по тропе, заросшей диким базиликом и ромашками, которые ласково шевелятся от лёгкого ветра. Улыбка на его лице больше говорит, чем слова. Он видит, как Цзяоцю наклоняется, чтобы понюхать цветы, и в этот момент его нежное прикосновение к природе вызывает у него тепло, разливающееся по телу. — Прекрасные, — выдыхает он, буквально светясь от восторга. Моцзэ наклоняется ниже и замечает, как возле ног расцветает редкий вид орхидей, их цвета напоминают закат. Они оба с замиранием сердца восхищаются красотой, словно понимание, что они не одни в этом мире, растворяется в цветах. — Как и ты, — лукаво произносит Моцзэ, и на него смотрят с хитрецой, будто бы ему сказали секрет, который он и так знал. На щеках разливается краска, тело обжигает солнце, что прокрадывается сквозь деревья. Цзяоцю инициирует танец, легким движением встает на носочки, начинает кружиться, наполняя пространство смехом и радостью. Моцзэ не может удержаться и присоединяется, они оба смеются, наслаждаясь столь простыми, но искренними моментами. Время вокруг замирает, позволяя им раствориться в этой забаве. Оставаясь в этом мгновении, они двигаются дальше, оставляя за собой следы на мягкой земле. — Ты часто замираешь, когда видишь птиц, — замечает Цзяоцю, когда они в очередной раз останавливаются, чтобы посмотреть на синицу. Моцзэ обращает на него взгляд и улыбается. — Я по профессии орнитолог, как и мама. — Ого, по тебе не скажешь. Он оглядывает его снова с ног до головы. Внушающие страх татуировки украшают руки, капюшон сложен на плечах, и благодаря этому можно насладиться мягкими светлыми волосами. Пальцы начинают покалывать от желания прикоснуться. Кучки света пробивают узоры на лице Моцзэ, он словно большой кот жмурится и принимает солнечные ванны, погружаясь на несколько секунд в свой единый с природой мир. Каждый случайный звук — это приглашение остаться здесь навсегда. Внезапно они выходят на открытую поляну. Открывающееся пространство обнимает их теплом, и в этот миг они словно становятся главными героями вечерней сказки. Моцзэ кажется место знакомым, возможно, раньше также проводил здесь часы, но сейчас оно выглядит иначе. С Цзяоцю становится вокруг всё более волшебным, преображается, и всё чувство знакомости приобретает новые оттенки. Цзяоцю падает в траву, срывает несколько маленьких цветочков, и ему не хватает лишь хвоста и ушей, чтобы сжаться в комок, словно лис. Скрыться среди деревьев, увязнуть в запахе вокруг и забыться. Моцзэ, склонившись к нему, находит в его глазах нечто большее, чем просто отражение момента. Цзяоцю улыбается, хватает за руку, и они вместе валятся на землю, пачкая одежду. Он нависает сверху, капюшон случайно падает на голову и теперь закрывает ему обзор по сторонам, но это неважно. Ему важно видеть лишь счастливое лицо напротив. — Занимательно, — тихо шепчет Цзяоцю, всматриваясь в его сверкающие глаза, где отражается его хитрый блеск. Горячее дыхание обжигает губы, Моцзэ вздрагивает телом, когда чужие пальцы щипают его за бок. — За что? — За бездействие. — Я подумал, что тебя смутит, ведь мы не так давно знакомы… Моцзэ не успевает договорить, щеки сжимают мягкие ладони, и его касаются горячие и влажные губы. Цзяоцю целуется осторожно, касается поочерёдно то верхней и лижет её, то сжимает нижнюю, слегка оттягивая. Моцзэ боится закрыть глаза, хочется внимать каждому движению зрачков напротив, которые внимательно изучают его смущенное лицо. Глаза Цзяоцю блестят от интереса, и между ними повисает напряжённая атмосфера, это буквально можно пощупать, сжать, расцарапать, отчего ноги Моцзэ начинают дрожать. Действительно, будто снова шестнадцать лет и он пошёл на первое свидание. Его вновь прижимают к себе, целуют более глубоко, и воздуха между ними не хватает, отчего приходится шумно вдыхать носами, стукаться зубами, и Моцзэ толкается бёдрами, ловя прерывистый вдох губами. Тень начинает углубляться, и звуки леса становятся мягче, словно лес погружается в вечернюю тишину. Они отрываются друг от друга нехотя, Моцзэ улыбается, словно подросток, и падает рядом на траву. Цзяоцю смотрит в его глаза, и за короткое время между ними происходят тысячи невидимых разговоров, которые не требуют слов, а просто являются отражением доверия и лёгкой влюблённости. Лес вокруг наполняется таинственностью. Солнце всё ещё ярко светит, хотя начинает ощущаться вечерняя прохлада. Моцзэ предлагает подняться и начать выдвигаться к их дому. На пути встаёт старая, сплошь увитая мхом, поваленная сосна. Цзяоцю преодолевает препятствие с ловкостью, пока он идёт за ним следом, смеясь, когда на него оборачиваются и показывают язык. Лес, прощаясь со светом, наполняется загадочностью, а они, словно игнорируя сжатие времени и приближение юных сумерек, погружаются в мир, который является лишь их. Цзяоцю вновь берёт его за руку, и они молча продолжают идти по протоптанной дороге. За деревьями сверкают последние лучи солнца, птицы шумят, будто бы созывают всех на вечерний пир. Они покидают объятия леса с тёплым чувством на душе. Каждый шаг уводит их от тишины. Но бьющиеся в унисон сердца остаются полными светом, который они находят вместе. Моцзэ открывает ему входную дверь, скользит взглядом по собранным в высокий хвост волосам Цзяоцю, как несколько прядок свисают вперёд, и он каждый раз поправляет их лёгким движением руки. — Я однажды работал в ресторанчике, что тоже находится в лесу, — Цзяоцю наклоняется к нему поближе, прикрывает рот ладонью и улыбается. Моцзэ на секунду вновь залипает, потому что тот действительно похож на хитрющего лиса, которого бы неплохо лишний раз остерегаться, но хочется подойти лишь ближе и приласкать. — А почему ушёл? — Так же тихо спрашивает Моцзэ и заходит на кухню в поисках чего-то вкусного. Из соседней комнаты слышен шум, и в дверях появляется Рацио. Цзяоцю коротко кивает ему. — Я когда готовлю, становлюсь немного неадекватным. Могу кидаться продуктами и драться с су-шефом. — У тебя есть опыт работы прям шефом? — Имеются приятные связи в этом бизнесе. Только с приятными связями у тебя должен быть покладистый характер, — нравоучительно произносит Цзяоцю и делает глоток. — Хотел бы посмотреть на тебя во время готовки, — голос становится на пару тонов ниже, Моцзэ заманивающе приподнимает брови, и с губ Цзяоцю срывается тихий смех, потому что таким дешёвым флиртом его ещё не пытались купить. — Боже, ты действительно повёлся на его флирт? — Не выдерживает Рацио и смеётся, когда получается увернуться от летящей в затылок ладони. Моцзэ фыркает и вытаскивает из холодильника ингредиенты, чтобы перекусить хоть чем-то. — Ой, помолчал бы, мастер «ща будет шутка», — Моцзэ закатывает глаза и смеётся, когда Веритас кидает ему обиженное «эй» в спину, — приготовлю тебе сейчас своё фирменное блюдо! — Беги, Цзяоцю, беги, пока ты ещё не отравился, — страдальчески выдыхает Веритас и закидывает в рот грецкие орехи. Авантюрин выползает через несколько минут из комнаты. Он трет сонно глаза, зевает и поправляет сползающую футболку Рацио, потому что та слишком широка в плечах для него. — И что ты будешь делать? — Цзяоцю смеётся в ответ Рацио, пока сам подходит ближе к столешнице, где Моцзэ уже во всю орудует с ножом. — В общем, выковыриваешь сердцевину из жопки батона, мазик и кетчуп туда, потом кубиками любую колбасу, сверху сыра и всё это в микроволновку, пока не расплавится. Поверь, ты за такой шедевр захочешь отдаться мне, — он очень внимательно рассказывает о том, что и в какой последовательности куда класть, подкрепляет все слова действиями, пока Цзяоцю на секунду зависает, когда два пальца осторожно вынимают сердцевину из бедной жопки батона, и в этот момент в мыслях совершенно не еда. Он, сглатывая вязкую слюну, пропускает мимо ушей последующий рецепт и вклинивается в разговор где-то на мысли, что ему нужно отдаться Моцзэ. Или это не приказ? — Я тебя понял, мамин повар, — судорожно смеётся Цзяоцю и отмахивается ладонью, незаметно оттопыривает воротник и тяжело выдыхает, потому что ему становится вмиг ужасно жарко. В помещении вроде работает кондиционер, так почему становится так плохо? Взгляд вновь скользит на набухшие вены на кистях, обрамлённые чёрными татуировками, на широкую грудь. Моцзэ недоверчиво щурится и улыбается ему, будто бы несколько минут назад задал какой-то вопрос. Цзяоцю отрывается от мысленного облизывания и улыбается, прикрывая веки. — Боюсь, фантазии о совместной готовке нужно отложить в сторону. — Почему? — Я убью тебя в первые две минуты, когда ты перепутаешь муку с крахмалом. Рацио издаёт что-то похожее на гогот гуся и заливается смехом, точно давая понять, что всё это время слышал их разговор. Может, не специально, но они пусть тогда потише говорят. Авантюрин пожимает плечами, когда на него смотрит нервный Цзяоцю, и падает головой на колени партнёра, потому что ему хочется спать, ноги болят от прогулки, а горячие источники в планах только завтра. Моцзэ краснеет, нервно дёргает уголком губ и зарывается всей пятерней в волосы, слегка их ероша. Он рос окружённый женским вниманием, как именно так получилось, что теперь он жаден до мужчин, ему неизвестно, но кто знает эту человеческую психологию и человеческий мозг? Зато он отлично знает, как именно можно сразить наповал ту или иную даму, вот только зачем ему это? Затащить в постель? Ну, он не любитель женского тела со стороны похоти, как арт-объект, что-то прекрасное и ценное — да, как что-то пошлое, которое нужно брать и трахать — нет. Цзяоцю выглядит как интересное граффити, нарисованное на старенькой заброшке. Его голос похож на какой-то кислый фрукт, отчего скулы сводит истомой, зубы начинают болеть, а язык прилипает к небу. Моцзэ тяжело выдыхает. — А теперь отправляем всё в микроволновку. Вы будете? — Я бы не отказался, — хрипит Авантюрин и поднимает голову. Моцзэ кивает ему и делает быстренько вторую порцию, пока микроволновка призывно звенит и Цзяоцю достает горячее пищевое произведение искусства. — Какое у вас было самое странное свидание в жизни? — Вдруг возмущённо продолжает разговор Авантюрин, и Веритас закатывает глаза. — Авантюрин, не надо. — Нет, я хочу сравнить. — Кинки-пати считаете странным свиданием? — Цзяоцю спокойно делится таким фактом своей жизни, от которого у пьющего колу Моцзэ начинается кашель. Он бьёт себя по груди, поднимает заслезившиеся глаза и выдыхает весь воздух из лёгких. — Кинки-пати? — глухо произносит он, но не успевает ничего проговорить, Цзяоцю пожимает плечами, а Авантюрин продолжает возмущаться. — Да даже это кажется нормальным. Знаете, что он сделал? Он взял меня на руки и… Авантюрин вскидывает руки, пытается вырваться из хватки Рацио и уворачивается от его цепких пальцев. Но ему не удаётся закончить рассказ, его хватают поперёк живота и начинают щекотать, отчего они тут же падают на пол с громким смехом. Цзяоцю прикрывает рот ладонью, коротко смеётся от такой картины и поворачивает голову в сторону всё ещё пребывающего в шоке Моцзэ. — Тебя так поразила эта часть моей жизни? — Как же такой красавчик там себя чувствовал? — удивлённо протягивает Моцзэ. Он даже не знает, к чему это говорит, просто вылетает изо рта быстрее, чем мозг успевает обработать информацию, и Цзяоцю срывается на громкий и заливистый смех. Веритас в это время прижимает брыкающегося Авантюрина к полу и тащит в сторону спальни. Тот хватает за дверной косяк, дёргает ногами, но он сдаётся и расслабляется полностью, из-за чего его теперь ещё сложнее взять на руки. — Как я погляжу, ты мастер делать комплименты? — Люблю подлизываться, — язык скользит между губами, Цзяоцю шумно выдыхает и наклоняется вперёд, будто бы ожидает дальнейших действий. Но их не происходит, Моцзэ смущается и отводит взгляд в сторону, потому что под таким натуральным лисьим прищуром становится даже немного неуютно. Но лишь на несколько мгновений. Дверь в чужую спальню шумно хлопает, и они остаются наедине. Микроволновка пищит, оповещая, что усовершенствованные бутерброды готовы, и Цзяоцю вытаскивает их. — Тебе нормально? А то я так вырвал тебя с работы и позвал на какой-то отдых с двумя идиотами, — тарелки с шумом приземляются на стол, Моцзэ коротко улыбается и смотрит на Цзяоцю. Тот качает отрицательно головой, мягко смеётся и вешает на спинку стула ветровку, начиная мыть после этого руки. — Всё в порядке, у тебя весёлые друзья. Я давно никуда не выбирался, а тут с хорошей компанией. Цзяоцю подмигивает и, как только Моцзэ присаживается рядом с ним, кладёт свои ноги к нему на колени. Тело сводит усталостью, хочется завалиться на кровать и уснуть после напряжённого дня. За панорамным окном сгущаются облака, солнце всё меньше и меньше видно, а из-за свинцовых туч и вскоре вовсе теряется. Первые несколько капель дождя с шумом бьются о карниз. Дверь в спальню Рацио и Авантюрина распахивается, и второй в одних трусах преодолевает короткое расстояние между их комнатой и крыльцом. Веритас выскакивает следом весь раскрасневшийся, с зализанными вверх волосами, которые ещё и собраны в странного вида маленький хвостик. Цзяоцю прикрывает от блаженства глаза, потому что Моцзэ даже не обращает внимания на друзей, начиная медленно массировать уставшие стопы. — Что он сделал? — Веритас останавливается возле них, дёргается от неожиданного вопроса Моцзэ и со злостью выпивает добрую половину бутылки колы. Пойдёт ведь в магазин за новой, а до него пешком час пути, если не больше. — Укусил меня и забрал телефон, — они синхронно поворачиваются на стук в окне, Авантюрин показывает язык и строит всякие рожицы, а у Веритаса точно в этот момент начинает дёргаться глаз. — О нет, теперь ты станешь бешеным, а он увидит твои голые фотки, которые ты хранишь в телефоне, — с фальшивым беспокойством произносит Моцзэ и начинает внимательно наблюдать за тем, как Веритас цыкает на него, выскакивая на улицу. Авантюрин босой убегает по траве, подскальзывается на очередном повороте, потому что и Рацио начинает нагонять, и дождь неожиданно подножку ставит. — Сколько они уже в отношениях? — Цзяоцю отпивает горячего чая с травами и выдыхает, начиная пробовать как раз остывшее лакомство от Моцзэ. Действительно вкусно. Он любит домашние неаккуратные блюда, которые сделаны с душой и от чистого сердца. Вот и здесь кетчуп вперемешку с майонезом сочится из откусанного места, колбаса, пусть и не самого лучшего качества, но сейчас кажется пищей богов, а сыр сверху дополняет картину и тянется вслед за его губами. — Года четыре, кажется, — он осторожно сминает стопу, нажимает на чувствительнее точки и делает полноценный массаж. Цзяоцю тихо стонет и прикрывает блаженно глаза. — Вау, — неподдельно удивлённо выдыхает он, и в этот момент Авантюрина прижимают к земле, катаются по морской траве, и он полностью пачкается в грязи, пока Веритас нависает над ним и смеётся. Моцзэ бросает взгляд на стол и видит телефон своего друга, который собственными руками сейчас совершает убийство, но они лишь хитро переглядываются с Цзяоцю и одновременно тянутся за поцелуем.