Burdock

      — Mon cher, не чуди, — разочарованно вздохнула Óлив на другом конце провода. — Ты уже месяц меня избегаешь.       — Я занята, — протянула Кэсси, топая вдоль тротуара. — Сама знаешь, какая загрузка в теплице перед Святым Валентином. Будто бы у тебя на рецепции нет завала.       Подруга ответила тихим бормотанием на родном языке. Не было смысла отрицать: четыре дня до праздника, а потоки заказов на красные розы, орхидеи, букеты и горшечные растения просто достигали своего пика. Мисс Уотсон называла эту неделю «Код Красный» и не давала никому выходных в это время: ей требовались абсолютно все работники. Иногда даже доходило до того, что Грин отправляли вместо подруги на рецепцию, чтобы помочь с выдачей букетов, подбором открыток и прочей ужасно утомляющей дребедени.       Бесконечный поток розовых, белых и особенно красных роз наводил чувство подкатывающей тошноты. Девушка с удовольствием на каждом возможном перерыве сбегала в теплицу дабы поглазеть на что-то зелёное и просто выдохнуть.       — Óлив, честно, давай как-нибудь в другой раз? — Кэсси горестно вздохнула, останавливаясь на пешеходном переходе и ожидая зелёного сигнала светофора. — Я и правда не в настроении.       — Только не говори, что ты в депрессии, Кэсс, — голос француженки явно выражал недовольство. — С тобой последнее время творится какая-то хрень. То уезжаешь из города на несколько дней, то не берёшь трубку сутками, то сидишь безвылазно дома, то на работе ведёшь себя, как робот. Я волнуюсь, знаешь ли.       — Я в норме.       Да нихрена ты не в норме, милая.       Сложно было назвать нормой гложущее чувство одиночества, что не отпускало уже месяц. Ровно месяц с тех пор, как Гоуст выдворил её из своей квартиры без нормальных объяснений, в которых она нуждалась. Которые были жизненно необходимы для понимания.       И как болезненно не сжималось бы сердце — девушка отступила.       Поначалу Кэсси злилась. На себя, на него, на всё на свете, обиженно кутаясь в плед и листая книги Óлив, ища утешение в воображаемых объятиях очередного мачо из страниц. Представлять себя на месте героинь? Легко. Подставить образ Гоуста под сексуальных персонажей, чей словарный запас был более десяти слов? Сложно, но допустимо. Она с радостью сбегала каждый вечер от реальности, убивая в зародыше желание вернуться и потребовать нормальных объяснений. В конце-концов, Грин считала, что заслужила на нечто более веское, чем быть выдворенной из квартиры. Это успокаивало и весьма неплохо отвлекало первое время, пока девушка не осознала кое что.       Саймон её игнорировал.       Десяток простеньких сообщений с вопросами о его состоянии и погоде, о Мартине, банальных глупостях оставались неотвеченными на протяжении нескольких недель. Она не решалась ему позвонить, да и не было желания делать первой шаг навстречу.       Ты сделала достаточно, а толку-то ноль.       Грин судорожно выдохнула, прощаясь с Óлив и торопливо переходя на другую сторону улицы. Февраль почему-то решил, что он — весенний месяц и тут же превратил почти весь снег в мерзопакостную слякоть с грязью, считая, что нулевая температура — самое то для романтичного праздника влюблённых.       Хотя, для дня неуравновешенных придурков, как она и Гоуст, подходило идеально.       Шагая вдоль тротуара, она учуяла сладостный аромат горячего шоколада из ближайшей кофейни напротив парка. Из той самой, где ещё тот придурок Джордан предлагал нарисовать её нагишом. А затем запустил в неё горшок с камнеломкой. А затем Саймон подвёз домой. Казалось бы, это было едва ли не целую вечность назад.       Дойдя до стеклянной двери и борясь с урчащим желудком (будь проклята мисс Уотсон с её замашками рабовладелицы и сокращёнными перерывами на обед), девушка замерла, задержав ладонь на холодной раме, всматриваясь в человека с до боли знакомой внешностью. Его ни с кем не спутать. Не забыть. Не выбросить из головы.       Она готова была поспорить, что помнила бы его и даже после того, как ей снова прилетел бы в голову горшок, да поувесистее.       За самым дальним столиком пристроился Гоуст, задумчиво рассматривая потрёпанную монстеру, которой весьма поплохело со времени прошлого посещения, когда Джордан пытался напоить её мерзким кофе. Очертания белого черепа привычно пестрели в полуосвещённом помещении, на круглом столике покоился знакомый вязаный шарф. Девичье сердце приятно защемило от одной только мысли, что Саймон носит его с тех пор, как они не виделись. Мужчина задумчиво крутил белую чашку за ушко, в которой покачивался недопитый кофе.       Он будто бы ждал кого-то.       Он мог выбрать любое заведение: хоть в Блэкли, хоть в престижном Каслфилде. Где угодно. Но выбрал именно это место рядом с её домом.       Грин медленно отошла от двери, чувствуя, что ведёт себя, как ненормальная сталкерша. Запах горячего шоколада дразняще щекотал ноздри, заманивая внутрь кофейни. Впрочем, она понимала, что такое влияние оказывал не напиток, а мужчина, сидящий тёмной фигурой в углу.       Сколько бы она не злилась, не обижалась и не строила из себя горделивую девицу, один факт всегда оставался фактом: Кэсси ужасно тосковала по своему «черепу». И плевать насколько глупо и по-собственнически звучали эти мысли. Глупо было вообще предполагать, что ей вполне спокойно и приятно живётся без него.       Кошмары не возвращались, но… и особенно приятные сны пропали. Засыпая, Кэсси каждый раз представляла его губы, шрамы, руки, хриплый низкий голос и до безумия тёмные глаза, а просыпалась так, словно выныривала из дна озера — тяжело дыша, не помня ничего, кроме пустой темноты бессознательного состояния.       Пустая кухня без привычного чёрного силуэта Гоуста была какой-то неуютной. Девушка раздосадованно вздыхала, понимая, что все силы на ремонт и облагораживание жилища шли насмарку. Ведь её собственный дом на Одби Клоуз уже не ощущался домом. Он забрал это чувство с собой. Забрал покой. Забрал беззаботные дни.       Знаете, что самое паршивое может сделать человек, который занял приличное место в твоём сердце? Дать тебе чувство важности, значимости, дать почувствовать себя особенной, а потом просто забрать это. Притвориться, что тебя не существует. Что тебя просто нет.       Кэсси судорожно выдохнула изо рта горячий воздух, порождая тоненькую струю пара, словно она светловолосый дракон, пытающийся усмирить свой пыл и злость. Она отвернулась от кафе и прытко направилась в сторону дома.       Ей нужен был предлог, причина появиться перед ним, пытаясь не казаться жалкой, крошечной и тоскующей. Не выглядеть нуждающейся не сколько в его компании, а в нём самом. Не только в качестве друга, а мужчины, чьё отсутствие в её повседневной жизни становилось невыносимым, заставляя что-то в груди неприятно ныть.       Всего десять минут на короткую пробежку вдоль тротуара, таща на подошве ботинок серую слякоть на порог дома и светлый ламинат гостинной — и Грин, схватив маленький коричневый конверт, спрятанный между книг, выбежала обратно. Глупо, по-детски и так наивно умоляя неизвестно кого, чтобы Гоуст оставался на своём месте, девушка прокручивала в голове простенький план, не обращая внимания на развязавшийся светлый шарф и растрёпанные волосы.       Она просто зайдёт внутрь, вежливо поздоровается. Откажется присесть или выпить с ним чай. Спросит хочет ли он, чтобы всё так продолжалось. Предложит поговорить. И… скажет, что этот мужчина заставляет её чувствовать. Скажет какой себя чувствует рядом с ним и без него. Подождёт хоть какой-то реакции. А если её не будет, если Гоуст просто снова оградится — просто отдаст конверт. И уйдёт насовсем.       Надёжный план, только постарайся не разрыдаться, говоря свой монолог, храбрая девочка.       Всё просто. Либо она получит ответы, либо закопает всё, что было между ними.       Запыхавшись, Кэсси замедлила шаг, пытаясь привести себя в порядок, бросая мельком взгляд на своё отражение в витрине кафе. Блестящие глаза, взъерошенные непослушные волосы вьющимися светло-голубыми локонами спадали на плечи, яркий румянец на щеках и пухлые порозовевшие губы — чёрт, она давно не чувствовала себя такой воодушевлённой и… симпатичной. Даже после хренового месяца и нескольких тяжёлых дней работы в теплице.       Грин слабо усмехнулась самой себе, стиснув в пальцах конверт и ухватилась за ручку двери, готовясь, вероятно, к самому важному разговору в своей жизни. Потому что самое сложное — это говорить о проблеме, поднимать её на поверхность, надеясь быть услышанной.       Один взгляд на тот самый угол заставил её почувствовать, что подошва ботинок приросла к промокшему насквозь коврику «Добро Пожаловать!» у входа. Маленькая ладонь постепенно нагревала металл, отдавая тепло от кожи. Серые глаза непонимающе заморгали от вида женской фигуры, что сидела спиной к ней.       Длинные и густые каштановые волосы каскадом спускались ниже лопаток, прикрывая тонкий сиреневый свитер. Изящная рука с аккуратными розовыми ногтями заправила прядь за ухо, открывая вид на мягкие скулы и заметную родинку на щеке. Её лица не было видно, но это было на самом деле и не важно.       Грин нервно сглотнула, пытаясь хоть как-то смочить внезапно пересохшее горло от вида Саймона, что широко улыбнулся. Улыбнулся так, что показался верхний ряд зубов, а шрам ничуть этому не помешал, как и привычно подкатанная балаклава.       В ином случае подобное вызвало бы у неё удивление, а затем её собственные губы сложились бы в мягкую усмешку, но… от вида улыбающегося Гоуста что-то неприятно кольнуло в верхней части рёбер, будто бы лёгкие отказались делать полный вдох. Потому что это было не для Кэсси.       Ей доставались редкие ухмылки, тихий смешок и короткое хмыканье, когда было неясно: то ли мужчина смеётся, то ли не одобряет что-то. Она хранила в памяти каждый момент, каждую эмоцию, которую Саймон проявлял в её присутствии.       Так ли чувствуется ревность? Возможно.       Женщина за его столиком что-то сказала, активно жестикулируя, Гоуст ответил, глядя мимо неё и отпивая кофе из чашки. Его взгляд на долю секунды метнулся к стеклянной двери, за которой, словно бледный призрак, стояла Кэсси. Карие глаза переменились. Или ей просто показалось. Точно показалось, ведь он тут же отвернулся обратно к собеседнице, натягивая низ маски на привычное место.       Снова закрылся, делая вид, что её нет.       Грин с усилием заставила себя разжать пальцы на дверной ручке и оттолкнуться от неё, едва ли не врезавшись спиной в проходящую мимо старую леди. Старушка приготовилась возмутиться на тему «невоспитанной молодёжи», но оторопела.       — Милая, ты в порядке? — её суховатый голос привёл девушку в чувство.       — Да, — выдохнула та, отворачиваясь.       — Ты плачешь.       — Вам показалось.       Ноги Кэсси несли прочь от злополучной кофейни, которая из любимой превращалась на место номер два, которое стоит теперь избегать. Первым, конечно же, была улица, на которой жил Гоуст в Блэкли: не сказать, что она там бывала часто, ведь это другой конец Манчестера.       Раскрасневшиеся щёки почувствовали неприятное касание шерстяного шарфа, которым торопливо вытирались слёзы. Машины, шумно шурша шинами по слякоти и раздавливая редкие сплошные куски грязного снега, сновали туда-сюда, пока девушка терпеливо ожидала сигнала светофора. Привычно вредный и ехидный голосок в голове приутих, давая Грин вариться в мыслями об увиденном.       Она ощущала себя по-детски брошенной. Словно ребёнком пришла в школу, а привычные друзья в какой-то момент просто отвернулись от неё, не говоря ни слова, не давая ни единого объяснения. Знакомое чувство паники и ненужности постепенно начало липкими пальцами обхватывать горло.       Парк в сумерках казался чересчур серым и безжизненным, несмотря на то, что вдоль аллеи висели всё те же крошечные лампочки-светлячки, только без тех прелестных новогодних украшений. Кэсси скривилась, вспоминая, как они вдвоём стояли под чёртовой омелой, а Гоуст попросту выбросил эту крошечную надежду на нечто большее через плечо.       Глупо было полагать, что у вас могло быть что-то серьёзное.       Ущипнув себя за щёку, наказывая то ли себя, то ли свои дерьмовые мысли, то ли вообще вспоминая о Гоусте, девушка плюхнулась на пустую лавку в отдалённом месте, где было меньше всего прохожих. Ей просто нужно было побыть одной и разложить всё по полочкам. Отвлечься, как бы сказал доктор Дарлинг. Найти точку сосредоточения.       Грин откинулась на спинку, чувствуя, как деревянные доски неприятно впились в позвоночник, словно толкая её продолжить путь и убираться отсюда, но хрена с два. Она подумала о завтрашнем дне, сунув слегка мёрзнущие ладони в карманы.       Завтра у неё должен был быть выходной, но, дабы невзначай порадовать миссис Уотсон, светловолосая решила выйти на работу и утонуть в рутине в потоке красно-бело-розовых цветов, валентинок, упаковочной бумаги и идиотского прозрачного целлофана. Даже если внезапно привезут чёртов навоз, Кэсси согласится и его переносить. Что угодно, только бы ни на минуту не позволять себе думать о Саймоне.       Дальше… дальше просто дом-работа-дом. Абсолютно в таком порядке, как и было до него. Привычная колея, в которую ей пришлось загнать себя, чтобы зарабатывать деньги на существование, не строя никаких планов на будущее, не отвлекаясь на… загадочных мужчин с разрисованными масками.       — Просто нужно вернуть всё, как раньше, — пробормотала девушка, прикрывая ноющие глаза. — Растения, горшки, семена… Чёрт, нужно подготовить семена на посадку.       — Для чего?       Она дёрнулась от неожиданности, глядя на возвышающуюся тёмную фигуру мужчины с накинутым капюшоном и до боли знакомым черепом на балаклаве. Карие глаза Саймона внимательно осматривали её лицо, от чего Грин судорожно провела по нему рукой, будто бы пытаясь вытереть хоть какие-то доказательства своего раздавленного состояния.       — Такие мелкие ноги, а так быстро бегают, — беззлобно хмыкнул он, протягивая ей бумажный стаканчик, от которого, как назло, безумно вкусно пахло горячим шоколадом. — Могла бы и поздороваться.       — Не хотела прерывать твоё свидание.       Слова сорвались с языка быстрее, прежде чем Кэсси успела вообще подумать о том, что стоит молчать и игнорировать его так же, как поступал он в последний месяц. Её взгляд так и оставался на предложенном стаканчике с напитком в мужской руке, не решаясь подняться выше.       Саймон вздохнул, усаживаясь рядом. Недостаточно близко, чтобы вызвать у неё желание отодвинуться подальше, но вполне себе на такое расстояние, что не помешало ему вытащить девичью руку из кармана пуховика и настойчиво втолкнуть стакан в ладонь. Кэсси моментально почувствовала тепло, приятно окутывающее кожу и что-то внутри.       Этот жест был таким привычным и заботливым, стирая все границы, которые появились за этот месяц. Словно всё продолжилось с того места, когда они сидели у Гоуста на кухне.       Эй! Мы тут злимся на него, а не впадаем в сопливо-романтическую драму, окей?       Грин обхватила пальцами обеих рук источник тепла с щекотливым запахом шоколада, от котрого во рут неконтролируемо собирались слюни, и уставилась куда-то вдаль парка, не говоря ни слова.       — Это не было свидание, — в голосе Гоуста отчётливо слышались нотки раздражения.       Казалось бы, эти слова должны были разрядить обстановку, успокоить её, но девушка дёрнула плечами в ответ, глядя, как спешащий куда-то малыш побежал вдоль аллеи и шлёпнулся прямиком в грязный снег, перемазывая себя с ног до головы. Его мама сразу же подбежала, приговаривая, что ему стоит смотреть куда идёт. К удивлению, мальчик даже не заплакал, а попытался попробовать грязь на вкус под истошные вопли родительницы.       — Я знакомился с психологом, — Саймон продолжал свои попытки объясниться.       — Так-то и начинается любое свидание, — безразлично бросила Кэсси. — Со знакомства, верно?       — Чёрт, Кэсс, — он вздохнул. — Это… Посмотри на меня. Кэсси, посмотри на меня сейчас.       Она нутром понимала, что не имеет никакого права вести себя так. Словно между ними что-то есть, а эгоистичная ревность вырывается наружу с идиотскими и капризными фразами. Грин нехотя глянула на него, сжимая пальцами картонный стаканчик.       Напряженный взгляд карих глаз изучал её лицо метаясь то от её серых глаз и до растрёпанных волос, то от приоткрытых губ и до разгорячённой кожи на шее под развязанным шарфом. Саймон искал что-то в ней, но что бы это ни было — всё пришлось затолкать вглубь себя.       — Это психолог, которого мне назначили, — сказал он. — Это…       — Для работы, я помню, — перебила его девушка. — Но разве первое знакомство не происходит где-то в кабинете или не людном месте? По крайней мере не в кофейне возле моего дома?       Кэсси впилась зубами во внутреннюю часть щеки. Слова, что исходили больше от досады и обиды, чем от разума, срывались с языка быстрее, чем она успевала захлопнуть рот и вовсе умолкнуть. Какого хрена ей вообще в голову пришло допрашивать его?       Потому что ты хочешь хоть какой-то ясности между вами.       Гоуст несколько секунд смотрел на неё, а затем потёр глаза, тихо выругавшись. В его взгляде теперь читалось некое понимание ситуации. Он облокотился на спинку скамейки и уставился в небо, где уже успела появиться Полярная звезда.       Скажи что-то. Просто скажи, что скучал. Скажи, что хотел увидеть меня. Не молчи. Пожалуйста.       Спустя несколько минут гробового молчания Кэсси горестно вздохнула и так же расслабилась на лавочке, глядя на одинокую светящуюся точку вверху. Стакан с горячим шоколадом и не думал остывать, нагревая кожу ладоней до такой степени, что она начинала неметь от интенсивной температуры.       — И как всё прошло? — меланхолично спросила Грин.       — Неплохо, — коротко ответил Саймон. — Ожидал худшего.       — Например?       — Меня могли воспринять, как социопата.       — Расслабься, — Кэсси, отставив стаканчик с напитком на край скамьи. — Ты ей понравился.       — Не уверен, — безразлично бросил мужчина.       — Со стороны виднее.       Грин фыркнула, закусив губу, её руки сложились в замок поверх пуховика. Не потому что ладони начали понемногу охлаждаться, отнюдь. Ей хотелось коснуться Саймона. Дотронуться до рукава чёрной куртки. Поправить небрежно накинутый на плечи связанный ею шарф. Сжать ладонь в перчатке, что сжимала коричневый конверт.       Она непонимающе уставилась на него. Вероятно, он выскользнул из её пальцев при столкновении со старушкой. Края бумаги потемнели и помялись, будто бы его изрядно потрепало.       — Заметил, что он выпал у тебя из рук, — Саймон невзначай протянул ей конверт. — Думал отнести к тебе домой, но увидел, что ты сидишь тут. Одна.       — Это было для тебя, — тихо произнесла девушка.       — И что внутри?       — Попытка загладить вину за язык, который не умею держать за зубами.       — Письмо? — наигранно удивился Гоуст. — Как-то старомодно.       Кэсси только и скорчила недовольную рожу и закатила глаза, что вызвало рядом одобрительное хмыканье. Мужчина стянул перчатку с одной руки — слипшийся клапан конверта не поддавался просто так, а затем глянул внутрь.       Грин нервно сглотнула. Она абсолютно не была уверена в подарке, но ничего более лучшего не придумала. Тем более вернуть подобное нельзя, как и те пару сотен кровно заработанных фунтов за сверхурочные в теплице.       Óлив невзначай рассказала о трепливом клиенте, что хвастался автосалоном и сдавал машины напрокат. Конечно, он оставил свою визитку, а на ней и пару рабочих номеров (личный даже был написан от руки), адрес и веб-сайт. Раздумывая и прикидывая сумму, ей удалось приобрести какое-то подобие подарочной карты на недельную аренду мустанга шестьдесят седьмого года. Пару раз эта красотка в сине-белой расцветке мелькала на экране, когда Саймон в очередной раз заваливался смотреть «Топ Гир».       — Это всего недельная аренда, но тебе же нравятся подобные машины, верно? — уверенно промямлила девушка.       — Я не могу это принять, — мужчина качнул головой, протягивая ей обратно конверт.       — Тогда выбрось, — Кэсси усмехнулась, когда Саймон одарил её осуждающим взглядом. — Я всё равно не смогу это вернуть.       — Прокатись сама.       — Были бы у меня водительские права и умение крутить руль, — глупая улыбка всё норовила растянуться пошире на её лице от того, что они просто ведут нормальный диалог.       — Ты не умеешь водить? — его светлая бровь изогнулась в недоумении.       — Не-а.       — Чёрт, тогда я обязан тебя научить. Весной, когда просохнет асфальт и будет тёплая погода. Резина…       Он всё продолжал объяснять почему важно дождаться лучшей погоды, а сердце Кэсси болезненно сжалось.       Это обещание не могло гарантировать того, что он снова не пропадёт на месяц, игнорируя её, забывая о существования хоть чего-то между ними. На крошечную, призрачную, но всё-таки существующую надежду.       — Ты снова без перчаток, — ворчливо заметил Саймон.       Его тёплая ладонь накрыла её переплетённые между собой пальцы. Смешно было думать, что она буквально час назад думала о том, что прекратит любое общение с этим человеком, когда его тёплое касание прогоняло все тревоги, принося спокойствие и стирая любые обиды.       Не касайся меня так, словно я тебе действительно не безразлична. Не нужно. Не давай пустых надежд, Саймон.       Её палец нежно погладил шероховатую кожу на внутренней стороне ладони, а взгляд был крепко прикован к его оголённой руке. Какие бы улыбки он не демонстрировал той женщине-психологу, Саймон её не касался. Даже перчаток не снимал. А тут…       — Саймон? — во рту у неё пересохло до сумасшествия.       — Да?       — Как бы ты отреагировал на то, что у меня появились к тебе чувства?       Сказала. Господи, она сказала это. На выдохе, без колебаний. Просто будь что будет.       Кэсси, к своему собственному удивлению, чувствовала себя вполне спокойно. Наверное, так и ощущается желание понять что между ними, тяга к чему-то чёткому и ясному.       Ладонь Гоуста слегка сжала её пальцы. Девушка не решалась посмотреть на него, ожидая хоть какого-то ответа.       — Расстроился бы, — тихо произнёс мужчина, чуть крепче сжав ладонь.       В один момент тело Кэсси будто бы онемело. Кровь отхлынула от лица и рук, свинцом наливаясь где-то в области ног, будто бы их забетонировали в ведре. Голова показалась чересчур тяжелой, хотелось просто прилечь, закопаться под сотни тысяч одеял и покрывал, дабы укрыться от мира.       Исчезнуть.       Раствориться.       Пропасть.       — Почему? — её собственный голос звучал словно из какой-то трубы: далёкий, надтреснутый и абсолютно чужой.       Снова утешающее сжатие пальцев. Снова мучительно долгая пауза, будто бы Гоуст пытал молчанием. Он не торопился убирать ладонь. Не уходил. Кэсси могла поклясться, что мужчина изучает её глазами, потому что щека подозрительно зачесалась от интенсивности его взгляда.       — Потому что ты — не то, на что я заслуживаю.       Грин это рассмешило. Конечно, это была максимально заезженный и тупой, по её меркам, ответ, сказанный прямиком из сопливо-горячих романов Óлив. Губы не вовремя задрожали, пытаясь выдавить улыбку.       Окрестности парка наполнил звонкий смех Кэсси. Она смеялась так чисто и громко, словно услышала самую невероятную шутку в своей жизни, закидывая голову назад. Слёзы покорно держались на месте, хотя плечи содрогались в безмолвном плаче.       Внутри неё безнадёжно что-то сломалось.       И даже утешающая ладонь, что настойчиво переплела грубые мужские пальцы с тонкими и дрожащими, не приносила облегчения.       Это всё было неправильно и эгоистично.