Burdock

      Мягкий грунт под подушечками пальцев казался чем-то успокаивающим и родным, втягивающим в естественную беззаботную нирвану. Работа без перчаток давала ощущение, что она собственноручно вливала жизнь в корешки растений, разрыхляя субстрат, наполняя его кислородом и подкладывая круглые шарики удобрений. Суккуленты нуждались в подкормке перед весенним сезоном.       Кэсси машинально выполняла все движения, не чувствуя толстого слоя песка под ногтями: взять пару шариков осмокота, сделать несколько лунок, протолкнуть удобрение поближе к тонким корешкам, закопать, оросить водой. Повторить раз за разом, пока корзинка не опустошится.       Пятый день подряд был словно день сурка. Ранний подъём, попытка замазать тёмные круги от недосыпа под глазами, сорокаминутная поездка на работу в забитом автобусе, выслушивание строгих указаний от миссис Уотсон о том, как важно сделать каждого клиента удовлетворённым перед днём Святого Валентина. Затем головокружительная суматоха и чертыхание от исколотых колючками роз рук, которые надо убирать перед продажей очередного букета. Обед ближе к вечеру, что даже в горло не лез от усталости. И последние часы перед закрытием теплиц Грин просто проводила среди своих разноцветных и напитанных малюток, зная, что им тоже нужен уход.       Óлив недовольно опёрлась бедром о край шаткого рабочего стола, где в непривычном беспорядке лежали садовые инструменты вперемешку с черенками и листиками, которые уже который день следовало бы разложить на подсушивание. Увы, разум Кэсси был таким же захламлённым, как и этот стол: куча мыслей и полный кавардак, не дающий спокойно делать что-то кроме рутины в теплице.       — Ты скоро превратишься в крота, mon cher, — пробормотала подруга, глядя, как светловолосая потёрла зудящий нос пальцами, оставляя грязный след. — Не хватало тебе ещё и в землю закопаться.       — Óлив, я не в настроении на шутки, — Грин вздохнула и заметила очередной вытянувшийся ствол эхеверии, нацелившись на него кончиками секатора.       — Ты такая уже несколько дней, — француженка поправила синий фирменный фартук. — Не хочешь поговорить о том, что с тобой происходит?       — Сейчас не время и не место…       — Ох, ну прости, что я не записалась к тебе за месяц на собрание «Какого хрена творится с Кэссиди Грин?» — вспылила Лагранж, а затем фыркнула, заметив испепеляющий взгляд девушки. — Прости, но я уже не знаю как привлечь твоё внимание. Ты должна поговорить со мной, Кэсс. Пожалуйста.       — Да не о чем говорить!       Светловолосая неожиданно для подруги вспылила и повысила голос. Острое лезвие секатора щелкнуло в дрогнувших пальцах, срезая растение больше, чем нужно под неправильным углом. От злости Кэсси захотела отбросить садовый инструмент куда подальше, а лишь вонзила рабочий конец в песок, поворачиваясь к подруге.       — Óлив, оставь меня, пожалуйста, — её голос звучал твёрдо, сдерживая порывы эмоций, которые уж кто-кто, а Лагранж не заслуживала. — Я обязательно тебе всё расскажу, но не сейчас. Я сама не знаю, что происходит со мной.       Француженка горестно вздохнула и покачала головой, сдаваясь в импровизированном доспросе. Такова уж доля лучшей подруги — принимать всё, как есть, и ждать, пока тебе раскроются добровольно. Вытаскивание запутанных мыслей и чувств раскалёнными щипцами ещё никого до добра не доводило, кроме как до нервного срыва и истерик.       Грин тоже не хотела забивать голову Óлив собственными проблемами. Ей нравилась её жизнерадостность и щебетание то об одном парне, то о другом, о сплетнях на работе и последних новинках горячей литературы, к которой девушка и не пыталась больше притрагиваться. Эти разговоры ни о чём расслабляли и освежали. Отвлекали разум от угрюмой тёмной фигуры, которая, казалось, следовала все эти дни за ней по пятам.       У тебя просто паранойя. Он ни разу не появлялся на пороге твоего дома или на работе с того вечера в парке.       — Кэсс, твоя смена уже окончена, — Óлив наклонилась и выдернула из песка секатор, отбрасывая его на стол к остальным инструментам. — Иди домой и расслабься. Кино там или просто проветрись. Не закапывайся.       Подарив подруге слабую улыбку, Кэсси устало встала на ноги, чувствуя насколько сильно одеревенели колени после ползания вдоль и поперек по альпийской горке, выискивая мельчайшие недостатки, которых уже и не было за пять дней неистового подрезания, ощипывания и вытаскивания сухих листьев. Девушка боялась погрязнуть в самокопании, если не займётся какой-то привычной рутиной.       Ступни неимоверно гудели от перегрузки и требовали, как минимум, горячей ванны и мягкого крема, спина ныла, а в голове приятно отсутствовали какие-либо мысли, кроме многообещающего «дом-ванна-кровать-сон». Грин попрощалась с подругой, неторопливо шагая в сторону раздевалок и попутно стягивая с себя тяжелый фартук. Избавившись от рабочего комбинезона, она с удовлетворением скользнула в мягкие джинсы и любимый белый свитер. Февраль в какой-то момент вспомнил, что он всё-таки зимний месяц, и навеял небольшой слой снега сегодня утром, а под вечер ещё и наколдовал мороз, заставляя всех вокруг кутаться в шапки и шарфы.       Кэсси вдохнула полной грудью холодный воздух на выходе из садового центра. Холод моментально взбодрил её, а ветер бросил в лицо пригоршню снежинок, что осели на бледно-голубых волосах и ресницах. Щёки приятно порозовели от мороза и слегка защипали от мягкой улыбки.       — Как бы ты отреагировал на то, что у меня появились к тебе чувства?       — Расстроился бы.       Девушка вздрогнула и мотнула головой, прогоняя воспоминание. Голос Гоуста тихий и хриплый в тот момент, но такой болезненно-уверенный. Уголки губ опустились вниз на привычное место, где и пребывали все пять дней с их последней встречи. Горечь того вечера постепенно начала накатывать волной сожаления, с которой Кэсси и не пыталась бороться, шагая в сторону автобусной остановки.       Снег смешно скрипел под ботинками, будто бы ненастоящий. Звук напоминал то, как стакан с охладевшим горячим шоколадом выпал из её рук по неосторожности. Тогда Гоуст даже не обратил внимание на пустой стаканчик и потемневшую землю, быстро впитывающую жидкость. Кэсси смеялась, чувствуя на себе его взгляд и ладонь, всё ещё сжимающую её пальцы.       Она украдкой вытерла слёзы, проступившие в уголках глаз, понимая, что мужчина всё равно заметил. Судорожный выдох вырвался с сухих губ и превратился в облачко пара, унося с собою толику боли, что сжала лёгкие.       — Что ж, мне пора, — девушка скривилась от собственного предательски дрожащего голоса, вставая со скамейки.       Мужская ладонь настойчиво потянула вниз, требуя вернуться на место. Грин высвободила руку из его хватки: не резко, с твёрдым желанием уйти. Случайно пнутый стаканчик закатился под сидение.       — Кэсс… — начал было Саймон, но девушка его прервала.       — Не нужно, — она ступила шаг от него, даже не оборачиваясь: просто не могла найти в себе сил заглянуть в эти тёмные глаза. — Я… я прекрасно понимаю намёки с первого раза.       В тот момент Кэсси могла только благодарить свои ноги, что несли подальше от скамьи, от Саймона, который снова несколько раз позвал её, от дурацкого парка. Прочь, прочь и прочь.       Девушка вздохнула, глядя, как проезжающие мимо автомобили сбивали в грязь мелкий снег. Автобус не появлялся ещё долгое время, от чего Грин тихо выругалась и отправилась домой пешком, пытаясь построить в голове маршрут, не включащий в себя тот парк.       Глупо было предполагать, что Саймон снова случайно столкнётся с ней, но всё же…       Суматоха после дня Святого Валентина уже пошла на спад. Кое-какие кофейни уже избавились от всех тошнотворных сердечек, голозадых Купидонов и слащавых надписей о любви. Нет, Кэсси нравился подобный праздник, но почему-то в этом году он вызывал одну лишь головную боль и желание полопать все те шарики в форме сердечек, которые кто-то заказал на работе.       Девушка со злости пнула комок снега — тот улетел на проезжую часть и скрылся под колёсами машин, раздавленный и перемолотый в сплошную грязь.       Да, снежок, я тебя тоже понимаю.       Сегодня она выбрала более долгий маршрут домой, огибая парк чуть ли не через десяток кварталов. На пути попадались небольшие ресторанчики, которые даже в самую знойную зиму обслуживали клиентов на улице за стоячими местами, подавая горячую еду и пиво едва ли на пару градусов теплее за саму погоду.       Аромат мясных блюд на минуту заставил её остановиться и изучить меню у паба «Седой лис». Окоченевшие пальцы листали страницы, взгляд бегал по строчкам, высматривая что угодно, способное заставить желудок требовательно скукожиться: последнее время Кэсси ела на автомате, принуждая себя поглощать небольшие порции, чтобы тело функционировало.       Проходящая мимо толпа молодых парней и девушек случайно толкнула её, разворачивая. Грин едва ли не выругалась, поправляя стойку с меню, но сменила гнев на милость, когда несколько ребят крикнули извинения. Она посмотрела им вслед с лёгкой завистью, ведь с тех пор, как пришлось покинуть Лондон, ей так и не удалось обзавестись большой компанией друзей, наслаждаясь обществом Óлив и Саймона. Впрочем, касательно второго её пробирали сомнения.       В поле зрения попало смутно знакомое лицо. Колючий взгляд синих глаз прятался под кустистыми бровями. Нос смешно скуксился, будто бы пинта пива пахла не так, как он ожидал. Пена слабым следом осталась на усах, под которым прятался рот, а причудливо стриженая борода обрамляла щёки и оголяла короткую с проседью щетину на подбородке.       Замерзшая девичья рука бессильно соскользнула с меню, а в висках бешено застучал пульс от осознания того, что это он. Тот самый мужчина, толкнувший её вниз, даже не пытаясь спасти. Обрекая на гибель. Обрекая на существование с вечными мыслями о том, что её жизнь абсолютно незначительна, что она сама не может контролировать её.       Тело на негнущихся ногах потянуло вперёд к высокому столику, за которым мужчина, скорее всего, кого-то ждал. Пальцы сжались в кулаки, предрекая волну гнева.       — Ты! — Кэсси смогла лишь одним словом привлечь его внимание, пытаясь сформулировать хоть какое-то нормальное предложение вопреки вихрю противоречивых чувств в голове.       Внутри смешался страх, злость и крошечная капля облегчения с надеждой, что хоть терапия и не увенчалась успехом, так благодаря чистой удаче Грин сможет наконец-то разобраться со своими кошмарами и просто получить ответ на вечно мучающее «почему?».       Мужчина искоса глянул на неё, ставя пинту на столик. В синих глазах появилась небольшая искорка удивления, заставляя его брови дёрнуться и чуть исчезнуть под отворотом тёмной шапки. Девушка сверлила его взглядом, требуя признания.       — Мы… Я Вас откуда-то знаю? — голос был ужасно знаком из-за тех ночных кошмаров, что намертво вгрызлись в память.       — Четыре года назад, Пикадилли, — процедила Кэсси, вцепившись пальцами в край стола, пытаясь унять дрожь. — Девушка, привязанная к стулу со взрывчаткой.       Он вспомнил. Пытался это скрыть, но перевёл взгляд на пинту, словно она стала центром его вселенной и, как магнит, притягивала внимание. Грин почувствовала, что её игнорируют, пытаются не обращать внимания, как на пролетающую мимо муху.       — Смотри на меня!       Она не выдержала и стукнула ладонью по столу. Пиво угрожающе качнулось, норовя опрокинуться. Девушка дрожала, злость и возмущение кипели внутри, норовя вырваться наружу, как лава из бурлящего вулкана. Её вскрик привлёк внимание не только мужчины в шапке, но и заставил парочку зевак с любопытством повернуть головы в их сторону.       — Мисс, лучше успокойтесь и не повышайте на меня голос, — негромко произнёс он, всё так же глядя на бокал.       — Только не надо из меня дуру лепить и…       — Я помню тебя, если ты об этом, — собеседник метнул на неё взгляд, недовольно хмурясь. — Конечно, ты выглядишь иначе с такими волосами, но глаза всё те же. Рад, что ты в порядке.       В… порядке? В порядке? В порядке?!       Девушка остолбенела, осознавая, что этот мужчина абсолютно не понимает того, что с ней случилось, что ей пришлось пережить. Просто толкнул её на смерть, не задумываясь о последствиях, а затем продолжал жить как ни в чём не бывало. Так чем он лучше, чем те чёртовы террористы, нацепившие на неё взрывчатку?       — Я…       — Кэсс? — раздался над ухом знакомый хриплый голос. — Что ты тут делаешь?       Грин обернулась, не ожидая увидеть Саймона. Он всё такой же: весь в чёрном, с маской-черепом, покрытой капюшоном куртки и замотанный в шарф, который она же и связала. Тёмно-карие глаза внимательно изучали её лицо, а затем метнулись к мужчине за столом.       — Прайс, — Гоуст кивнул, здороваясь с мужчиной.       — Опаздываешь, — только и буркнул тот в ответ, глядя, как Саймон аккуратно обхватывает пальцами предплечье девушки.       — Идём, — он качнул головой в сторону ближайшей автобусной остановки через дорогу.       Кэсси возмущённо приоткрыла рот, но осталась на месте. Хватка на руке чуть окрепла, Гоуст бесстрастно сверлил её взглядом. Ей не хотелось усугублять их проблемное общение после того вечера в парке, но в груди и без того что-то болезненно сжалось при виде его гипнотизирующих глаз.       — Нет, — пытаясь унять дрожь в голосе, отрезала девушка, стараясь выглядеть как можно увереннее. — Что ты вообще здесь делаешь?       — Мы договаривались о дружеской встрече, — влез Прайс. — С обсуждением кое-каких рабочих дел.       Саймон метнул на него уничтожающий взгляд, а мужчина только и усмехнулся в усы, наслаждаясь зрелищем. Будто бы для него это просто какое-то представление.       — Так вы знакомы? — Кэсси глянула на высокую фигуру в чёрном.       Он промолчал, впрочем ответ и так был очевиден.       Саймон знал всё изначально, когда Грин рассказала ему о теракте за чашкой чая. О травме и о мужчине, что не попытался ей помочь. Вот откуда ему были известны подробности, которые не освещались в газетах. Потому что, скорее всего, услышал всё из первых уст своего коллеги. Девушка сжала зубы от злости и вырвала руку из его пальцев, попутно отойдя в сторону.       — Малая, — мужчина снова потянулся к ней.       — Да ты хоть понимаешь, что со мной сделал тот день? — прошипела светловолосая, вперившись в Прайса и пытаясь сдержать наплывающую пелену слёз на глаза. — Мне снятся кошмары. Я потратила уйму денег на психотерапевта, а единственная попытка узнать почему ты так поступил застряла на том, что доктору Дарлингу выслали официальный запрет на любой контакт. А теперь я вижу просто запойного старика перед собой, которому плевать на всё вокруг.       — Кэсс, не надо, — Саймон хотел было коснуться её плеча, но тут же получил резкий шлепок по ладони.       — А ты вообще умолкни! — Грин едва ли не задыхалась от накативших эмоций и обиды. — Ты изначально всё скрывал, хотя видел как мне хреново!       — А что ты вообще хочешь от него и от меня, а? — рыкнул Прайс, возвышаясь над ней. — Волшебную пилюльку, которая спасёт тебя от реальной жизни и наденет тебе розовые очки? Что ты хочешь услышать? Что мне жаль?       — Вы толкнули меня на смерть! Это намеренное убийство!       — Не драматизируй! — процедил мужчина, кривя губы. — И чтобы спасти большинство людей, включая моего напарника там, я бы сделал это снова. Бомбу нельзя было обезвредить, а ты чудом выжила.       — Мною рискнули, как расходным материалом! — Кэсси чувствовала, как слёзы горячими дорожками стекают по щекам.       — Мы все расходный материал, — горько усмехнулся Прайс. — Необходимая жертва, чтобы остальным жилось спокойнее. Но ты жива, так что намотай сопли на кулак и…       В следующую секунду всё превратилось в какие-то обрывки звуков и чувств. Она слышала, как резко вдохнул Саймон, стоящий рядом. Пинта с недопитым пивом всё-таки качнулась, разливая остатки жидкости на стол. Возгласы посетителей, что с любопытством и престорогой наблюдали за сценой. Её ладонь, замершая в воздухе, начала гореть огнём с внутренней стороны. На заросшей щетиной щеке Прайса заалел красный след от удара, а его голова мотнулась в бок от неожиданности.       Кэсси никогда в жизни не давала пощечины. Даже поднять руку на кого-то было непозволительно. Но сейчас её злость нашла выход именно через это действие, расщепляя на атомы весь бурлящий негатив, оставляя лишь удивление собственному поведению.       — А у девчонки кишка не тонка, — хохотнул мужчина, потирая ушибленное место. — Теперь я вижу чего ты за ней таскаешься.       Грин скривилась, смахивая слёзы, а затем резко развернулась и помчалась прочь, игнорируя оклик Гоуста.       Боже, какая же ты дура, раз надеялась на объяснения случившегося. Глупая, беспросветная идиотка!       Девушка бежала, задыхаясь от морозного воздуха. Мелкие снежинки, будто бы в попытке утешить, приземлялись на разгоряченные щёки, смешиваясь с солёными слезами, что бесконтрольно всё лились и лились, мешая различать путь. Она инстинктивно перебежала дорогу, не слушая визг тормозов и крик водителя.       Все её мелкие правила о светофорах и собственной безопасности более не имели смысла. Страх перед невозможностью контролировать своё собственное существование постепенно вымывался плачем, оставляя тупую боль в груди.       Кэсси чувствовала себя разбитой, преданной и ненужной. Мелкой, несуществительной, нежеланной, песчинкой в песчаной буре, в которую превратилась её жизнь с появления Гоуста.       Он знал. Он всё, чёрт побери, знал с самого начала и скрыл, что знает Прайса. Даже не попытался разобраться. Саймон первым же делом начал выгораживать своего коллегу, когда девушка с тяжким усилием поделилась о своих кошмарах и пережитом.       — Кэсс! — голос Гоуста пробежался мурашками по спине.       Она не останавливалась. Ботинки начинали скользить по утоптанному снегу, ведя её всё дальше и дальше по неизвестным пустым улочкам. Благо тут было достаточно фонарей, чтобы ориентироваться.       — Кэсс! Малая!       Девушка упёрто переставляла ноги, хотя уже чувствовала, что запыхалась: всхлипы уродливо сбегали из горла, жадно хватаясь за порцию морозного кислорода, что разрывал всё изнутри.       — Кэсси, стой!       Саймон грубо развернул её к себе, сжимая плечи. Грин почувствовала себя будто в ловушке, ведь он возвышался над ней, не давая сделать ни шагу. Мужчина стоял на расстоянии вытянутой руки, но всё равно она уловила едва заметный сладковатый запах его одеколона. Ваниль моментально заставила наполниться рот слюной.       Даже не думай!       Кэсси задрожала от нахлынувших чувств. Ей хотелось разрыдаться, прижавшись к его груди. Хотелось ощутить тёплые и крепкие объятия. Хотелось, чтобы он снова зарылся пальцами ей в волосы и пробормотал какую-то несуразную хрень в попытке её успокоить.       Но нет. Как она может хотеть всего этого, когда ей чётко дали понять, что между ними ничего нет? И всё равно Саймон гонится за ней каждый раз, когда она попадает в поле его зрения, словно притянутый верёвочкой.       Девушка ударила его кулаком в грудь. А затем снова и снова, и снова. Град мелких тычков абсолютно никак не действовал на него, не сдвигая каменную фигуру в чёрном ни на миллиметр. Кэсси в очередной раз возненавидела свои слабые руки, тонкие пальцы и хрупкие запястья, которые Гоуст мог бы перехватить и моментально сломать, как две спички.       Он не шелохнулся, позволяя Грин изливать всю злобу удар за ударом, лишь крепче сжимал хрупкие плечи, не давая ей случайно упасть.       — Ты позволишь мне объяснить? — терпеливо сказал Саймон, заглядывая ей в покрасневшее и заплаканное лицо.       — Ты знал, — устало выдохнула Кэсси, не находя сил на сопротивление: ладони ныли, а от слёз не осталось и следа. — Ты с самого начала знал обо всём. О теракте, о Прайсе, о моём лечении и о том, как мне нужны были ответы и объяснения.       — Как видишь, объяснения тебе не понравились и других ты, вряд ли, получишь.       — Ты мог сказать мне. Или ему, — она снова ударила его в грудь, пытаясь оттолкнуть, но безрезультатно. — Ты мог хоть как-то меня подготовить. Мог объяснить.       — Мог, но не хотел.       Гоуст опустил руки, видя, что Грин твёрдо стоит на ногах. Девушка горестно выдохнула, шмыгая носом, и глянула в ночное небо, тяжело дыша. Снежинки падали на разгоряченные губы, покрывали взъерошенные волнистые волосы. Ей нужен был покой. Просто вернуться домой, спрятаться под одеяло, а завтра связаться с доктором Дарлингом и поговорить о случившемся.       — Кэсс, я не хочу втягивать тебя в это дерьмо, — глухо сказал Саймон, ловя взгляд её серых глаз. — Я и Прайс… мы не самые безопасные люди для общения. Я полон дерьма и не хочу, чтобы ты в это лезла.       — Мне жаль, Саймон, но я уже в полном дерьме, потому что влюблена в тебя. Что может быть хуже?       Слова, сорвавшиеся с языка, показались ей такими пустыми и незначительными. Они ничего не изменят между ними. Просто всколыхнут воздух и тёплым облачком пара растанут в ночной тишине.       Гоуст стоял, словно прирос к земле, а по его тёмным глазам невозможно было прочитать что-либо. Кэсси криво усмехнулась, решив забить последний гвоздь в гроб их взаимоотношений.       — Будь ты на месте Прайса, ты тоже пожертвовал бы мной? — поинтересовалась она.       Он дёрнулся, словно его кто-то уколол шилом в бок, а затем одарил её недовольным взглядом.       — Кэсс, моя работа подразумевает выбор, — сдержанно ответил мужчина, сжав кулаки. — И выбор не всегда приятный. Мне тоже приходится многим жертвовать…       — Если бы ты знал меня так, как сейчас, то толкнул бы вниз? — продолжала давить она.       Гоуст не ответил, лишь отвёл взгляд в сторону, вызывая у неё нервный смешок.       — Ты задаёшь неправильные вопросы и перекручиваешь слова, малая, — в его голосе начинала чувствоваться дрожь то ли от злости, то ли от разочарования.       — Действительно, — устало выдохнула девушка, отходя на шаг назад. — А ты играешь с моей головой в своё сраное «тяни-толкай», когда ты рядом со мной, но знаешь что? С меня достаточно. Оставь меня в покое и держись подальше, Саймон. С меня хватит этой неопределённости между нами.       Кэсси вздохнула и отвернулась, чувствуя, что взгляд Гоуста сейчас просверлит ей дырку в голове после сказанного. Она призвала последние крохи своей гордости и шагнула прочь, но её тут же резко рвануло обратно.       Испуг волной прокатился по телу, неприятной ностальгией напоминая о травме на Рождество. Где-то в углу черепной коробки девушка отдавала себе отчёт, что рука Саймона довольно болезненно сжала её плечо, а пальцы внезапно зарылись в волосы, сжимая на затылке и натягивая их, чтобы их глаза встретились всего на секунду: широко раскрытые от изумления серые и гипнотизирующие тёмно-карие, почти чёрные.       Внутри горла застрял удивлённый звук, когда Кэсси почувствовала на губах касание. Губы Саймона, скрытые тканью, были тёплыми, сначала неуверенными, а затем более настойчиво прижались к ней, не чувствуя сопротивления.       Она забыла как дышать. Голова кружилась в попытке осознать происходящее, а глаза отказывались разрывать зрительный контакт с мужчиной, что крепче и крепче прижимал её тело к себе.       Саймон следил за её реакцией, лениво двигая губами насколько позволяла маска. Девушка судорожно выдохнула и прикрыла веки, неосторожно приоткрыв рот, чем он и воспользовался, углубляя поцелуй.       Её обдало жаром его дыхания, резко контрастирующим с морозным воздухом. Кэсси коротко хныкнула, не зная как поступить: оттолкнуть его или отдаться головокружительным ощущениям. Пока её мысли путались, как вихрь, она почувствовала осторожное касание его языка, сквозь маску.       Он мягко прошелся по её нижней губе, но глубже заходить не стал, исследуя новую территорию.       Грин нетерпеливо потянулась за край шарфа, пытаясь притянуть его ближе. Возможно даже приподнять его маску, чтобы ощутить мягкость губ, узнать какой на вкус будет их настоящий поцелуй без раздражающего куска ткани. Но Саймон отстранился первым, тяжело дыша, будто бы Кэсси украла весь его кислород.       — Больше не говори глупостей, — выдохнул Гоуст, держа её в своих руках. — Потому что я не знаю ещё способов тебя заткнуть, когда ты говоришь то, о чём будешь жалеть.       Девушка лишь ошарашенно искала в его затуманенных глазах ответ на то, что же это может значить для неё. Или для них?