Lionize

Сумрак. Напряжение. Агрессия. Терпкий, насыщенный запах пачули, раздражающий органы обоняния, вызывает вяжущее ощущение на слизистых. Грубая кожа пальцев потирает нахмуренную переносицу, по бокам которой напряжённо прикрыты глаза с покрасневшим склером из-за большого количества никотина и высокого градуса в теле. Челюсти сильно сжаты и выступающий мускул на скуле становится сильно заметным. Напряжение в кабинете сейчас сравнимо с напряжением электронно-лучевых трубок, а злость, исходящая лишь от одного человека, разносится на многие метры поодаль. Терпения начинает не хватать, а тёмно-синий галстук, в цвет костюма двойки, резким движением срывается с шеи, моментально приземляясь на бархатный ковёр, чей оттенок напоминал алую кровь, которую так и мечталось увидеть на одном знакомом лице. Или на трёх лицах. А, если прокрутить последние насыщенные события, то на всех четырёх. Тяжёлый шумный выдох воздуха, сквозь практически скжатую полоску бледных губ, нарушает образовавшуюся тишину, что только пятью минутами ранее разбивалась сочными возгласами женского голоса. В узком помещении кипела страсть и желание, однако, в момент, когда длинная стрелка наручных часов перпендикулярно указывает на число "двенадцать", а та, что короче, образует с ней прямой угол, указывая на цифру "девять", все былые чувства удовольствия остаются в прошлом, являя пред глазами суровое настоящее: полицейский участок кипит жизнью на момент начала десятого, образуя действующий на нервы шум. Ручка, по наконечнику которой растекалась бледно-белая склизкая смесь, летит вслед за мрачным галстуком. Недовольство мужчины можно ощутить, пройдя по другую сторону от кабинета. — Извините... — три быстрых робких стука отрезвляют, придавая ясность сознанию, — могу я? — Войди, — чётко, строго, раздражённо. — Господин Ким, — парнишка, на вид лет двадцати, смущённо проскальзывает в небольшую дорого отделанную комнату, прижимаясь к двери спиной. Бровь того самого Кима вопросительно поднимается вверх, а на лбу, не скрытом за копной волос, проявляются возрастные морщины. — Быстрее, — выходит чересчур недовольно и возмущённо. – А, да, — глаза новичка своего дела заглядывают в тёмные старшего, быстро моргая от неловкости, — всё готово, сержант Ин просил пройти Вас, как только Вы закончите, — кончики ушей парня стеснительно радеют, прекрасно зная, что происходило в жаркой комнате минутами ранее. У некоторых день не успелся наступить, как уже кончился. – Можешь идти, — не благодарит, всё также чувствует своё превосходство. Высокая деревянная дверь с изящной отделкой тихо прикрывается, не создавая лишнего колебания в шумовом диапазоне. Мужчина, чья фамилия была сильно распространена в Корее, медленными движениями поднимается с мягкого кожаного кресла на колёсиках. Расстёгнутые пуговицы дорогого костюма-двойки не остаются без внимания, однако господин Ким решает оставить всё, как есть: его помятый после двух разгорячённых тел вид выглядит очень даже вызывающе и смело. Слишком смело, учитывая его геолокацию. Для того, чтобы оказаться возле двери, которую только недавно прикрыли, хватает ровно восьми шагов, если каждый из них будет составлять около одного метра и десяти сантиметров. Мужчина считал. Грубая рука ложится на ручку, отделанную из медного сплава металла, чуть надавливая на ту. Температура воздуха снаружи оказывается слегка холоднее, но оно и неудивительно. Громкие возгласы отлично подняли градус мужского тела, что так давно не подвергалось привычным радостям. Кажется, прошли рекордные два дня без близости, являющиеся странным явлением для его среднего возраста. Ещё бы, самые привычные партнёры сбежали в Шотландию. Вычислить расположение двух голубков и одной малышки с язвительным язычком, врач Сеульской Национальной Психологической больницы смог в первые тридцать минут, после недолгого лежания на кроватке собственной дочери. Мужчина, как из рогатки, выстрелит каждому в крылья, сбивая с пути. А следом, как опытный охотник, повесит тушки убитой добычи к себе на стену, любуясь и развлекаясь ими из раза в раз. У троих, наконец счастливых людей, осталось не больше недели, чтобы запомнить, какого это жить на белом свете. — Господин Ким Намджун, прошу, пройдёмте, — лицо человека, произносящего эти слова, до ужаса знакомо статному врачу, однако даже знание его имени не сможет дать Киму подсказку, откуда он его знает. — Как Вас зовут? — всё же пытается разузнать работник больницы, хмуря густые брови. Намджун окончательно покидает прежнее место, которое было любезно предоставлено в качестве ожидания не без приятной женщины вдогонку. — Ин Хин Джин, — служилец полицейского участка вежливо наклоняет голову, ярко улыбаясь старшему. От него разит ироничной услужливостью, однако в этом месте каждый полон подобных факторов. — Джин, — язвительно растягивает Ким, приподнимая губы в саркастическом оскале. В голове предстаёт образ далеко не мужчины в форме, а мягкого по натуре профессора, являющегося одним из той тройки. "И снова этот чёртов Джин" — мысль, приносящая больше раздражения, чем капли радости и приятных воспоминаний, что не остаётся без внимания Ин Хина. Следователь анализирует каждый выпирающий мускул на посетителе, проделывая поставленную задачу от известного неизвестного лица. Победа всегда полагается лишь одному — победителю. — Будем знакомы, — положительный напускной кивок со стороны Кима полицейский получает в ответ, продолжая любезно улыбаться. Это его работа. — Мистер Ким, прежде, чем мы пройдём с вами в указанное место, я проведу Вам обыденный инструктаж, — Джин резко оказывается возле мужчины, чуть хмурясь в лице. Видит слегка приоткрытый чужой рот, вот-вот начинающий возмущаться, а потому перебивает: — Я знаю, что Вы не желаете выслушивать правила, однако это моя работа, — приподнимает пальцы рук вверх, прося спокойно выслушать. Намджун только сильнее сводит брови к переносице, а мысленно вскипает. Он и без этого всё прекрасно знает, на кой чёрт ему сдалось тратить своё ценное время на болтовню какого-то следователя ниже его по статусу? Но губы старшего всё же покорно остаются быть стиснутыми в тонкую полоску недовольства. — Прежде всего, держите себя в руках, мистер Ким. У Вас, возможно, появится желание сорваться и прочее, что делать категорически запрещено. Также не забывайте подбирать слова — каждое Ваше предложение записывается и транслируется, будьте аккуратнее. И на последок — оставайтесь человеком, Ким Намджун, — имелось желание в буквальном смысле выплюнуть последние четыре слова, зная все данные о человеке, стоящем на против. Их Хин Джина скоро стошнит от вида мистера Кима, следователь всей душой ненавидел подобных мразей, до сих пор существовавших на планете Земля. Исключительно перспектива дальнейших событий душу радовала. Следователь Ин Хин Джин не подведёт "неизвестное лицо". — Всё? — безэмоционально бросает мужчина, словно ведёт диалог с мусором. Рука Намджуна покоится в кармане ультрамариновых брюк с отчетливыми неровностями. — Да, мистер Ким, прошу за мной, — следователь поворачивается на пятках, делая первые шаги уверенной походкой. Его два ряда зубов крепко сжаты от подступающей агрессии, вот только Джин по закону обязан держать себя в руках, дабы не словить смешное увольнение. Ким Намджун шагает справа, смотря исключительно вперёд. Кроме себя никого не видит, а Ин Хин Джин отчётливо чувствует вкус победы. Намджун сам ступает ближе к собственному гробу. У него нет шансов. Человек не может выйти сухим из воды, будучи голым.

***

Холодный, как дно водоёмов Антарктиды, полуподвал встречает далеко не с распростёртыми объятиями. Неощутимые молекулы воздуха в этом месте кажутся тяжелее меча короля Артура, воткнутого в камень. Кислород не поступает в лёгкие, заставляя их сжаться. Лишь глухие шаги двух статных людей, спускающихся на сокольный этаж, разбивают образовавшуюся тягучую тишину. Капля, медленно соприкасающаяся с грязным, как и это место, дном раковины, только больше утяжеляет воздух. Голова потихоньку начинает раскалываться, в то время, как с лица не спадает невозмутимая маска безразличия. По-настоящему сможет добиться успеха тот, кто не покажет своего страха — мерзкая, но всё же правда. — Мистер Ким, — снова всё тот же раздражающий голос зовёт его. Строгий взгляд даёт знак для продолжения, — я всё также прошу соблюдать все правила и держать себя в руках, не забывайте, где находитесь и с кем разговариваете, — короткая улыбка следователя заставляет ещё сильнее сжать напряжённые челюсти. Весь этот Ин Хин Джин раздражал Кима: своим характером, манерами и самое главное — тем, что Намджун не мог вспомнить, где слышал об этом офицере. — Я знаю, — поступает сухой ответ спустя короткую паузу. — Тогда... — оба мужчины минуют последние четыре ступени, которые были покрыты мхом и свежей грязью. Лампочки, что хоть как-то освещали мрачную лестницу, напрочь отсутствовали в достаточно узком коридоре: здесь очень сыро, а вонь гнилых разлагающихся заключённых слышится ещё до того, как вошедшие переступают порог. Тихий мерзкий скулёж со стороны каждого человека животного за прочной ржавой решёткой, образует довольно громкий звук, отражающийся эхом по полуподвалу. — Прошу пройти со мной в специальную комнату, Ким Намджун, — наигранная улыбка Джина была единственным ярким цветом в этом месте. Сморщенный лоб человека, чьё имя числится в администрации лечебницы Сеула, выдаёт сразу два факта: первый — мужчине явно не нравится его нынешнее местоположение, второй — врач чувствует напряжённость, до которой можно коснуться буквально ладонью. Холодный пот медленно начинает выступать на грубой коже ладони, отражаясь на морщинистом лбу. Глаза щурятся, ненароком проходясь по заключённым, чей вид оставлял желать лучшего: старый, явно вонючий похотливый дед, сидит посередине камеры, согнувшись в три погибели; его шея вытянута вперёд, образуя ужасно кривой горб; глаза широко раскрыты и глядят сквозь мутную пелену; рот чуть приоткрыт, а лунный свет, пробивающийся через единственное крошечное окно у самого потолка, идеально подчёркивает пар, исходящий из чужого рта. Тошнота подступает к горлу, когда Намджун думает, что сумасшедший дед подошёл бы больше на роль заключённого в его месте работы. — Что с ним? — мужчина всё же приостанавливается возле той самой мрачной камеры, не подходя слишком близко. Ин Хин повторяет чужие действия, разглядывая старого полуголого грязного деда, испачканного в собственных экспериментах. — Голь Хэ Цин, — называет имя, — четыре суровых убийства: двое детей и двое женщин, каждой по девятнадцать лет, — следователь Джин резко бросает взгляд на выражение лица мистера Кима, зная о его прошлом. Намджун может сравниться с этим дедом по особо тяжким преступлениям. — Ясно, — невозмутимости врача можно позавидовать. — Стоит ли мне упомянуть то, в каком состоянии было обнаружено каждое из тел? — Ин Хин интенсивно отшагивает назад, когда Голь Хэ Цин ставит две изрезанные ладони на пол, обезумевше прокручивая в воздухе головой. Врач остаётся стоять на месте, словно показывая, что не боится сумасшедшего заключённого тюрьмы Сеула. Лучше бы боялся. — Я догадываюсь, не сто́ит лишних слов. — И всё же, мистер Ким. Первую малышку звали Мерри. По подсчётам экспертизы, её тельце было разорвано не больше чем за четыре минуты. Вторым ребёнком был маленький мальчик по имени Сунхван. Возвращался холодной зимой в место жительства после школы, но дойти так и не успел — та же участь и за то же время. Ким Лён Ги и Ким Джан Лён — две близкие подруги, имеющие практически схожие инициалы. И, к сожалению, одну и ту же участь: учащийся старшей школы обнаружил два женских тела недалеко от речки на окраине города, лежащих в собственной луже крови. Думаю, Вы уже догадались о примерном времени их смерти, мистер Ким, — на лице Джина не вздрагивает ни один мускул, в то время, как брови работника лечебницы сходятся к переносице. Намджун крайне не желает признавать то, что видит в старом сумасшедшем хрыче себя. А Ин Хин лишь больше выводит на эмоции. Тихое, как шипение змеи, дыхание начинает усиливаться. Оба мужчины вновь переводят взгляд на тёмную фигуру, освещаемую только редкими лучами ночного света, когда та начинает становиться на четвереньки. Это действительно можно было бы счесть за странное, если бы у старика не текли слюни изо рта, и не он бы являлся убийцей четырёх жизней. Четыре жизни и каждая за четыре минуты. Не зря в Азии презирают эту цифру. — Думаю, нам стоит отправится туда, куда мы шли изначально, следователь Джин, — невзирая на своё безразличие, имя последнего Ким в прямом смысле выплёвывает. Манерам с детства никто не учил, из-за чего полупрозрачная слюна отхаркивается, оказываясь недалеко от решётки. Работник полицейского участка безэмоционально наблюдает за этим действием, ничего не говоря. Пока не говоря. — Вы правы, пройдёмте за мной, — если бы не отсутствие нормального освещения, то врач увидел бы гримасу призрения на чужом лице, однако пусть она останется видна исключительно камерам видеонаблюдения, отслеживающим каждое действие. Ровно через восемь камер заключённых Намджун проходит, чтобы оказаться справа от высокой железной двери. Ровно столько камер ему хватает, чтобы чуть ли не выблевать всё содержимое утреннего завтрака на склизкий пол, издающий противный звук после каждого соприкосновения лакированного носка туфель с ним. — В комнате будет располагаться стул, куда Вы будете обязаны сесть. Я зайду следом, став позади, а после мы будем дожидаться гостя. Между вами будет находиться бронированное стекло, которое имеет хорошую слышимость, — сразу подготавливает Джин. — Как Вы себя чувствуете? — Всё в порядке, — Намджун раздражённо закатывает глаза, после замечая короткий кивок со стороны следователя. — Удачи, — последнее, что произносит Ин Хин, открывая тяжёлую дверь ключом. Услужливо приглашает гостя, который не заставляет себя ждать. Вмиг создаётся впечатление, будто Намджун попадает в другой мир: вся былая сырость полуподвального помещения пропала, представляя перед собой новую маленькую комнатку с привычной отделкой. Однако даже эта комната кажется слишком пустой: цвет стен имел холодно-синий подтон, а одинокий чёрный стул стоял неподвижно возле стены, имеющей приличных размеров бронированное стекло. По ту сторону был заметен такой же хлипкий стул, вот только две части комнаты имели различие: возле второго стула были прикованы к полу огромные, тяжёлые цепи с креплением для рук на концах. Неужели всё настолько плохо? — Приём. Можете заводить. Приём, — голос Джина задаётся за спиной врачка, когда он услужливо опускается на стул, разводя ноги и ставя на них локти. Кнопочка на рации, поднесённой ко рту Ин Хина, мигает, что означает слышимость второго собеседника. — Приём. Так точно. Приём, — прерывистый голос с помехами коротко отвечает, после чего следователь прячет рацию в карман тёмного жилета. Работник полиции становится в правый задний угол, дожидаясь гостя, а язык проходится по нижнему ряду зубов, предвкушая последствия. Странно, но Ин Хин уверенно ощущает вкус победы на кончике языка. Секунда, и прочная серая дверь с другого конца помещения медленно, словно действуя на нервы, открывается, являя перед собой троих посетителей: двое мужчин в форме, схожей с джиновой, и один молодой блондин в ироничной одежде заключённого. Его голубые, как гладь синего моря, глаза глядят обезумевше, подстать остальным преступникам в этом холодном мрачном месте. Ещё мрачнее они становятся, когда видят человека, чьё имя мечталось занести в чёрный список. — Ведите себя адекватно, — один из мужчин, державший руки беловолосого за спиной, рывком приковывает заключённого к стулу, обращаясь с ним чересчур безжалостно и грубо. Второй сотрудник полиции хватается за цепи, лежавшие до этого на холодной плитке кафеля, из-за чего мышцы на накаченных плечах с предплечьями тут же проявляются. Намджун явно недооценил вес цепей. — Ты... — ненавистный рык со стороны голубоглазого не остаётся равнодушным. Мистер Ким растягивает губы во властной улыбке, подпирая подбородок рукой. — Да, Чонсон, это я, — оголяет дёсны, даруя милые ямочки на своём лице. Первое и последнее, что хорошее Намджун имел у себя. — Ублюдок! — рука, на которой только секунду назад с громким звуком захлопнулось крепление цепей, резко всплескивает в воздухе, а сам Чонсон подрывается с места. Мгновение, и беловолосый моментально оказывается на прежнем сидении, прижатый сверху двумя амбалами. — Суки, отвалите! — пытается противиться и выкручиваться, однако его хлипкая и невесомая тушка никак не сможет противостоять двум телам, чей вес вместе сможет составить его, умноженный на четыре. — Что такое, Чонсон? — ирония так и прёт с чужих уст. Ин Хин Джин безэмоционально стоит позади, давно привыкший к подобной картине, но в этой есть то, что выделяет её на фоне остальных. Следователь уже видел эту сцену, вот только в тот раз на стуле, где сейчас восседает мистер Ким, располагался господин Чон, а напротив вместо нынешнего Чонсона сходил с ума брат Намджуна. Какая ирония. — Скотина, это из-за тебя я оказался здесь! — выплёвывает всю правду беловолосый, смотря обезумевше. — Не неси бред, я не причастен к твоему сроку. Не я же вторгся в квартиру мальца, напав по итогу на сопливого мальчика, — имя господина Чона даже произносить не хотелось, что уж говорить про какого-то семнадцатилетнего ребёнка. Прежняя улыбка быстро спадает с лица, возвращая холодный тон и строгость. — Во всём виноват только ты, Чонсон, — шипит своим низким басом, наполняя каждое слово презрением. — Ты ублюдок, Намджун, ты заставил меня соблазнять ебучего Чон Чонгука! — Чонсон кричит, вырывается, завывает. — Ты уже обезумел, тебе пора сгнить в тюрьме. Твои действия не останутся безнаказанными, — мистеру Киму было легче врать, чем делать глотки ненужного кислорода. — Конченая тварь! Ты поплатишься! — на последние слова голубоглазого психа врач громко смеётся, показывая своё превосходство. — Ты никто, Чонсон. Ты такой жалкий. А как же бедный Чонгук-и, неужели тебе не было жалко играть с ним всё это время? — Ты меня шантажировал! — Ещё что придумаешь, идиот? В завершение скажи, что это именно я заставил тебя ворваться в чужую квартиру, да? — смех мужчины давно смешался с одинокой каплей бежавшего крана. — Что ты с ней сделал, ублюдок?! — оголённые стопы заключённого дёргаются, а по запястьям давно стекает алая кровь. Голубая радужка глаз заполняется ею же. — С кем? Ты думаешь, что мне всралась твоя сестрёнка? — Намджун по-дурацки выдаёт себя, в то время как лица работников полиции остаются невозмутимыми. Лишь Джин приподнимает уголки губ, переводя взгляд на камеру видеонаблюдения, что записывает всё происходящее со звуком. Всё же мистер Ким забыл, где находится. — Что ты с ней сделал?! — повторяет прежний вопрос Чонсон, срывая голос на ярый крик. Изо рта текут мерзкие слюны, а голые стопы бьют по полу. Преступник весь дёргается под давлением сверху, однако вырваться не может, его худое до костей тело слишком слабое. — Я найду тебя, тварь, ты поплатишься! — Жду с предвкушением. Всевластный смех Намджуна — последнее, что доносится до слуха Чонсона, перед тем, как крепкая рука придётся по затылку. Чёрная бездна забирает с собой, а тело блондина относят обратно в холодную сырую камеру. — И так, мистер Ким, — начинает Ин Хин когда они остаются одни в комнате, где только недавно происходило буйство крови. Намджун оборачивается назад, только сейчас вспоминая о человеке позади себя. — Спасибо, следователь Джин, можем уходить, — Ким приподнимается со стула, однако в этот же момент замирает, слыша последующие слова: — Не так быстро, Ким Намджун, — Ин Хин бросает короткий взгляд на железную прочную дверь справа от себя, когда та отворяется и пропускает внутрь таких же двух амбалов, похожих на тех, которые были приставлены к Чонсону. Двое мужчин подходят к ничему не понимающему Намджуну, что так и застыл в приподнятном положении. — Блядь, что происходит, Джин? — непонимание ситуации начинает раздражать, а амбалы по бокам только напрягать. — Насилование маленького ребёнка на протяжении шести лет в сексуальном плане. Насилование этого же ребёнка, но уже на протяжении восьми лет и в физическом плане. Убийство маленькой девочки. Шантажирование на протяжении трёх лет. Постоянные угрозы жизни по отношению к пациентам больницы. Двадцать два изнасилования, не считая первого ребёнка. А также мелкие злодеяния, — следователь Ин Хин Джин замечает, как чужое лицо начинает багроветь от наростяющей злости и паники. Руки Намджуна сразу скручивают, как только тот делает первую попытку встать с хлипкого стула. — Зачем ты мне всё это лепечешь? — Ким рявкает на амбалов, однако те не реагируют, лишь больше сжимая мужские запястья. — Вы арестованы, Ким Намджун. Следователь достаёт наручники, что всё время висели за кобурой пистолета. Лязг ледяного металла сейчас звучит слишком оглушительно. — Джин-и, ты ничего не путаешь? — кажется, что взгляд тёмных очей, кинутый исподлобья, смог бы прожечь бронированный жилет следователя. — Абсолютная точно, мистер Ким. Вас нужно было ещё давно посадить за все злодеяния, — холод в тоне офицера злит. — Я ничего не делал! — Намджун срывается с места, накидываясь на слишком уверенного в себе Ин Хина. Тот продолжает стоять с невозмутимым выражением лица даже тогда, когда мужчина ударяет тяжёлым кулаком по его плечу. Зря. В два счёта мускулистое тело работника больницы оказывается прижатым к полу под весом двоих мужчин. До этого помятый костюм-двойка теперь выглядит ещё хуже: пыль смешивается с грязью, а пуговицы белоснежной рубашки, чей цвет сейчас имел более тёмный оттенок, отлетают напрочь. — Отвалите от меня, я невиновен! Ублюдки! — не подбирает выражений и старается вырваться изо всех сил, лишь больше тратя последнюю энергию. Следователь Ин Хин Джин шумно вздыхает, поражаясь людской тупости. Неужели у мистера Кима даже в такой момент не появилась хоть капля ума? Хотя зачем спрашивать, у людей, подобных Намджуну, он отсутствует в принципе. Офицер садится на корточки прямо напротив чужой головы, прижатой к полу крепкой рукой. Глядит на это безобразие не больше секунды, чтобы после продолжить: — Один господин сначала написал для Вас огромное послание, где высказал всю свою обиду не только на Вас, мистер Ким, но и на Вашего брата. Он желал, чтобы Вы прочли это письмо перед тем, как Вас посадят за решётку, однако после он дошёл до истины — Вы не достойны ни единого его слова. Поэтому, мистер Ким, того послания у меня больше нет, оно превратилось в крохотную горку пепла. — Ч... — Намджун не успевает назвать даже имя, как один из амбалов закрывает ему рот. Негоже перебивать людей, а особенно полицейских. — Мистер Ким, Вы сами подтвердили все наши улики за недолгий разговор с заключённым. У Вас будет право на адвоката чуть позже, однако хоть одна душа поверит в Вашу невинность? Знаете, Ким Намджун, отыскать содержимое камер видеонаблюдения двадцатилетней давности было трудно, но в полиции всё возможно. Вы с Вашим братом были чересчур неосторожны, промышляя преступления, которые тянут на пожизненное. Только что Вы напали на меня, прибавив себе ещё больший срок. Я сказал всё, что должен был. Удачи, мистер Ким. Следователь выпрямляется в ногах, не меняясь в лице. Он выполнил желание человека, обратившегося в полицию. Ин Хин Джин только и всего, что сделал свою работу. — Вы не посмеете! Я невиновен! Пошли вы все на хуй, ублюдки! – стоило лишь на секунду убрать руку с ужасных уст, как полились очередные проклятия. Смешно было наблюдать за тем, насколько Намджун всё больше и глубже роет себе могилу. Иногда людям следует оставаться людьми. Короткий вздох одаривает комнату, когда серые двери закрываются, давая Джину побыть одному. Если быть честным, то следователь сильно устал. Его вымотала эта борьба и больное чувство предвкушения. Однако в конце он получил самое главное — свою победу. Знал, что выиграет, у мистера Кима не было шансов. Сейчас остаётся только подняться в офис, дабы обрадовать остальных сотрудников радостной новостью, которую желал услышать каждый уже неделю. Единственное, что интересовало следователя, так это вопрос — "почему господин Чон не обратился в полицию раньше, если доказать виновность мужчины было не так сложно?". Возможно, его кто-то что-то сподвигло, так как раньше останавливало неопределённое чувство. Вопрос, ответ на который Джин навряд ли когда-нибудь услышит, та и не прилично спрашивать о подобном. В чём сейчас уверен Ин Хин, так это в том, что суд Намджуну не выиграть, слишком уж это нереально. Следователь желал дополнить судьбу мистера Кима маленькой деталькой, которая сможет добить мужчину. Но о результате её действий он узнает чуточку позже, а пока Джин будет ощущать вкус победы на кончике языка. С ещё одним делом покончено.

***

Пройдёт энное количество времени перед тем, как господин Чон получит очередное письмо, чьё содержание вызовет сильную волну эмоций:

"Здравствуйте, господин Чон. Дело Ким Намджуна официально завершено. Суд встал на сторону всех тех жертв, которые были убиты преступником или же имели огромный ущерб из-за него. Ким Намджун был отправлен за решётку, однако наш полицейский участок приносит искренние извинения, ведь мест оставалось не так много, а потому пришлось отправить заключённого в общую зону. Всем известно, что такие места кипят неприятными происшествиями, с которыми мы всеми силами боремся. Как выяснилось позже, Ким Намджун попал в одно место заключения вместе с преступником по имени Чонсон. Офицеры подоспели сразу же, как только эти заключённые сцепились вместе. Чонсон был отправлен в тюремный госпиталь, его состояние сейчас стабильно и вскоре он вернётся в строй к остальным, чтобы продолжить отсиживать свой срок в размере трёх лет. Однако второй участник драки пострадал по итогу больше. По началу Ким Намджун имел несерьёзный ущерб, вследствие чего был отправлен назад в общую комнату. Остальных прибывавших не устроил такой разворот событий, так как ни один заключённый не желает привлекать к себе внимание. Ким Намджун был убит, а его тело сейчас находится в ужасном состоянии. Приносим свои извинения. Экспертиза показывает, что мужчина явно сопротивлялся, но будучи один против десятерых — не справился.

По нашим обязательствам мы были обязаны донести до Вас эту информацию, так как Вы являетесь одной из жертв и тем, кто обратился к нам,

Полицейский участок номер шесть."

Когда господин Чон облокотится спиной о стену и обессилено опустит руку с конвертом, то из него выпадет небольшая бумажка. Чонгук медленно наклонится, подобрав её, чтобы прочитать содержимое:

"Здравствуйте, господин Чон. Прошлое сообщение было официальным, которое Вы можете спокойно оставить себе. Это послание я пишу от себя, будучи проникнутым этим делом. Я выражаю свои соболезнования по отношению к Вам и ко всем жертвам братьев Кимов. Ужасные животные, им нет оправданий. Возможно у Вас появились догадки о том, что мистер Ким мог бы находиться в отдельной комнате, и, если да, то Вы абсолютно правы. Многие участки идут на такие рискованные шаги, ведь их работники прежде всего люди, которые могут испытывать чувство мести и желание воплотить справедливость для преступника. Я не могу рассказывать бо́льшую информацию, так как она крайне засекречена. Прежде всего, примите мои пожелания на лучшую и счастливую жизнь. Надеюсь мы больше не встретимся, господин Чон. Сожгите это письмо после прочтения,

С уважением,

следователь Ин Хин Джин."

*настоящее время*

В одночасье стало так тихо. Больше не доносится слабый смех из родных уст, ласкающий плохой слух. Больше не слышен приятный голос, что-то лепечущий про красоту природы за окном. Нежный, как бархат, голос заверил, что ненадолго отлучится и вновь вернётся. Второй голос доверился. И теперь уже на протяжении долгих шести минут один. Забил панику ещё на четвёртой, однако попытки предпринять действия появились только на шестой. Сначала он желал дать свободу, вот только низкий голос позабыл, что нежному тяжело душевно. Позабыл, что его нельзя оставлять ни на секунду. Неслышные, быстрые шаги смог бы услышать кот, если бы жил в квартире современной многоэтажки. Походка человека торопливая и обеспокоенная. Проходит седьмая минута, прежде, чем он добирается до нужной комнаты. — Тэ, всё хорошо? — смущённости не чувствует, стоя за дверью ванной комнаты. Коротко стучит по двери, пытаясь расслышать ответ. — Да! — довольно громко и надрывно восклицают изнутри помещения, что больше тревожит. Низкий голос слышит боль нежного. — Пожалуйста, не заставляй меня волноваться, — звучит ещё более обеспокоено. Боится не успеть в случае чего. До слуха доносится короткое согласное мычание, после которого встревоженный человек делает шаг в сторону коридора, но вмиг замирает, заслышав короткий, но отчётливый всхлип. — Техен, что происходит? — по двери больше не стучат. По ней тарабанят. Никакого ответа низкий голос не получает. — Я сейчас зайду, Тэ, — настойчиво предупреждает. — Уйди... — тихий голос умоляет, а сам его обладатель закрывает нос рукой, чтобы сдержать истерику. Это действие ему всегда помогало, однако в этот раз предательский всхлип отражается в стенах ванной комнаты. — Тэ, — в последний раз настойчиво проговаривает имя перед тем, как дёрнуть за ручку. Заперто. Громкое "блядь" желает вырваться в адрес двери, но всё же не вырывается, боясь, что нежный голос воспримет это по отношению к себе. — Пожалуйста, мой герой, скажи, что происходит, я же слышу, как тебе плохо, — умоляет, не переставая пытаться сломать чёртову ручку. Всхлип. Всхлип, разбивающий сердце мужчины. Он только пару часов назад успокаивал парня от панической атаки, как она вновь подступила. Сколько бы их ни было, они пройдут через весь путь вместе, лишь бы нежный голос сам искренне этого желал. — Тэ, прошу тебя... — мужчина обессилено упирается лбом об дверной косяк, повторяя сцену, произошедшую в больнице. Врач забрал Техена к себе, чтобы тому стало легче, однако не ожидал поступившего звонка от матери младшего так неожиданно. Они обговаривали с миссис Ким примерное время, но мужчина не ожидал, что женщина выберет именно этот день. У парня произошло слишком много плохо за одну ночь, чтобы его добивали телефонным разговором. — Уйди, Чон.... — имя недоговаривает, срываясь на новую волну истерики. Техен сидит на холодном кафеле, обогнув белый унитаз, и пытается всеми силами вывернуть из себя завтрак. Сказал, что ненадолго отлучится, а на самом деле прошло продолжительное время для обычного похода в туалет. Теперь сидит здесь, в очередной раз найденный господином Чоном и плачет. Киму давно нужно дать новую кличку — "плакса". — Ни за что не уйду, — знает, что безнадёжно, но попытки устранить преграду не прекращает. — Я чувствую, как моя душа вновь разрывается, потому слышу твой плач, Тэ. Пожалуйста, пусть мои догадки о твоём рецидиве не подтвердятся, — попадает прямо в цель. — Всё хорошо, — выдавливает из себя парень, потирая глаза пальцами, испачканными в собственных слюнях. Ким не может найти способ, как вернуть съеденное обратно. Пока не поздно, побежал в туалет, но предательская пища успела перевариться за несколько часов. Техен подносит руку к животу, на который смотрел первые две минуты пребывания в ванной комнате через зеркало. Оттягивает кусочек кожи, до боли сжимая. "Какой же я жирный." — обычное, небольшое вздутие живота после еды принимает на свой счёт. И как Киму только удалось довести себя до такого состояния? Уже две недели в его организм периодически поступает пища, от которой блевать хотелось. Техен столько за весь год не съел, как за последние пару дней. Плоская, до просвета рёбер, талия пропала, делая парня абсолютно не привлекательным в глазах каждого человека. Он такой урод. Всхлип. — Тэ! — господин Чон не перестаёт умолять, а громкие всхлипы любимого человека давят сильнее петли на шее. — Ты самый лучший, мой герой. Я кроме тебя других не замечаю, — бьёт правдой. — И мечтаю видеть на твоём лице улыбку счастья, ты ведь обещал, что справишься. — Я больше не желаю справляться, — тихо шепчет в ответ, захлёбываясь собственными слезами. — Я никому не нужен такой! — всхлипы переходят на отчаянный вой. — Какой? — Урод, Чонгук, я такой урод! Я не могу стоять рядом с тобой, ты видел себя: накаченный, красивый, уверенный, а я что? Смазливый школьник с выпирающим животом и с ужасной внешностью! — Техен громко восклицает, закрывая уши. Господин Чон молчит, даёт вырваться волне эмоций, чтобы после, когда родной плач станет менее надрывным, продолжить тихим и ласковым тоном: — Кто тебе это сказал, Тэ? То существо, что живёт с тобой на протяжении долгих месяцев или ты сам? Я уверен, что именно ты ни при каких обстоятельствах не вымолвил бы подобное. Настоящий ты самоуверенный и добрый человек, мой герой. Не говори чепухи по поводу того, что не достоин чего-либо. Мир не достоин твоих слёз, Тэ, ты слишком прекрасный, чтобы быть реальным. Кажется, я растратил всю свою удачу, дарованную на целую жизнь, когда ты согласился быть со мной. Я такой везунчик, мой герой, — нежным голосом шепчет, успокаивая любимого человека, переживавшего самый худший ад в своей жизни. — Ты меня не обманываешь?... — надломленный голос ломается сильнее. — Ты никогда не сможешь услышать из моих уст ложь. — Поклянись, — по-детски умоляет Техен, вытирая бегущие дорожки слёз. Оглядывается вокруг себя, только сейчас осознавая, как сильно заставил переживать. Преграда в виде двери начинает душить изнутри. — Я... — Подожди! — Ким резко перебивает очередную тираду слов, вставая с холодного кафеля. Перед медовыми глазами предстаёт привычный чёрный экран на пару секунд в сопровождении с раздражающим писком. Эта комбинация стала обычаем. Парень делает несколько коротких шагов, не без покачиваний в разные стороны, дабы в конце оказаться напротив запертой двери. Два быстрых прокрута замка вправо и Техен сам надавливает на ручку. Дверь мгновенно податливо отворяется, являя перед собой удивлённого мужчину, на чьём лице играет неприкрытая искренная радость. – Тэ, — господин Чон широко улыбается, продолжая стоять в оцепенении. — Теперь можешь клясться, — парень, чей торс был оголён, всем телом прижимается к широкой груди напротив, крепко обхватывая обеими руками. Утыкается носом в район приятно пахнущей шеи, вдыхая любимый запах. В ответ ощущает тёплые ладони на своих ключицах, медленно поглаживающих по спине. Ощущает, как мужчина по привычке зарывается в его блондинистую копну волос. — Я клянусь, что ты сможешь полюбить себя. Клянусь, что всегда буду идти бок о бок рядом с тобой. Клянусь, что каждый день из раза в раз буду кричать о своей любви к тебе. Клянусь, что стану твоим оберегом по жизни. Клянусь, что отдам свою за твою. Клянусь, что спиной закрою от пули. Клянусь, что весь мир покажу. Клянусь, что останусь с тобой, — закрепляет клятву поцелуем. Закрепляет клятву своей платонической любовью.