Lionize

Писк. Кажется, чьё-то сердце остановилось. Писк. Создаётся впечатление, будто чьё-то сердце остановилось. Писк. Чьё-то сердце остановилось. Писк. Зародилась тонкая ниточка шанса на жизнь. Она настолько тонкая, что только прикоснись, и та оборвётся. Любое касание её сломает. Любое касание заставит сердцебиение сделать последний кульбит, а затем – чернота. Тёмная, противная, без просвета вдалеке. Оттуда не будет выхода, в неё возможно погрузиться только раз и навсегда. Сам ты никогда не выберешься. Ты будешь искать миллионы способов справиться, но в сознание будет бить лишь один — самоубийство. И тогда, взвесив все "да" и "нет", голые стопы окажутся на крыше высокого серого здания, а мир вокруг потеряет смысл. Экран телефона в руке будет предательски гореть, а ты завидовать, ведь не можешь гореть также ярко. Ты всего лишь сделаешь шаг вперёд, который станет последним. Люди просят делать шаги навстречу, однако никто не говорит, что встречать их может смерть. Летя с крыши, ты поймёшь, что все проблемы вмиг станут решаемыми, кроме одной — ты уже летишь с крыши. В одночасье придёт осознание своей собственной глупости, вот только шанс на будущее не появится из воздуха. Воздух только окутает собой, пока ты будешь падать в лапы смерти. Воздух станет последним, кто покорно сопроводит тебя к ней. Впрочем, как-никак, а жизнь — сплошное самоубийство, только долгое. Оно может затянуться на несколько десятков лет, а иногда даже не успеет начаться, как закончится. Некоторые помогают сами, а другие всеми силами стараются сопротивляться, вот только силуэт с косой посмеётся в лицо каждому: он не посмотрит на желание или нежелание жить, он заберёт всех без исключения. И не всегда смерть бывает красивой, иногда она выглядит чересчур смешно и иронично: какой-то человек на эмоциях всплеснул руками, да только в следующий миг оказался в бесконечном полёте. И всё же, на каждое правило найдётся исключение, не так ли? Порой кто-то предъявит смерти вызов, сразившись с ней. И ведь выиграет. Ухватит сломанного жизнью за ту самую тонкую нить, утягивая за собой. Они полетят вместе и спасутся вместе. Глухой стук почти не слышен, он смешан с дождём. Хватит всего одного пальца, чтобы понять, сколько остаётся до скорой кончины. До зимы. А ощущается она ещё сильнее, когда находишься практически без одежды на улице. Однако сердце остановилось далеко не от холода. Дикий, липкий страх, схожий с адским пламенем в глубине души, окутывает с головы до пят, вызывая убийственную боль. Кровавые руки трясутся, пытаясь ухватиться за спасение. Страшно. Голова сильно пульсирует, в то время, как в подсознании пусто. Испуганные глаза сверх меры сжаты, а две потресканные полоски губ приоткрыты. Изо рта выдыхается не никотиновый дым любимой пачки сигарет, а облако адреналина. Тело изрядно трясётся, что зуб на зуб не попадает. Струйки алой крови впитываются в измазанные бинты, смешиваясь с дождевой грязью. Дождь издевательски заливает изрезанное тело крупными каплями, вызывая бо́льшую боль так жалко и омерзительно. Ледяные, дрожащие пальцы алых рук хватаются за чёрный воротник дорогой одежды. Сжимают крепко-крепко, стараясь ухватиться, дабы не упасть. В моменте падать стало слишком боязно. В нос ударяет аромат высокого по цене мужского парфюма, так защищающе пахнущего. Появляется чувство, что этот резкий запах сможет защитить. Крепкая ладонь ложится на спину несмышлённого человека, начиная успокаивающе поглаживать. Тепло руки ощущается слишком ярко среди пронзающей реальности. Ливень проходится по двум телам, лежащим друг на друге. Одно ухватывается за второе, а то лишь спокойно подставляет своё плечо. Всё закончилось. — Ты такой глупый, — тихим, хриплым шёпотом. — Отвали, — шаткими слогами в ответ. — Мне уйти? — медленно интересуется умиротворённый голос. — Не позволю, — с милой злобой тараторит в ответ, уткнувшись в плечо. — И что же ты сделаешь? — мужчина, чья рука успокаивающе поглаживала дрожащее тело, заинтересованно рассматривает мочку красного уха. Лёгкий парень лежит на его грудной клетке, однако эта ноша воспринимается чрезмерно приятно и терпко. — Отстань, — слышится неразборчивое в ответ, после чего, наконец, наступает та самая приятная тишина. Мужчина глядит на небо, что только-только начинает светать, но ужасающий ливень портит возможную ясную погоду. Та плачет вместе с ними. — Док, — подаёт спустя три минуты свой надломленный голос парень, по-прежнему уткнувшись в мужское плечо. — М-м-м? — вопросительное в ответ. — Зачем ты это сделал? — обладатель кровавых конечностей чуть приподнимает голову, дабы заглянуть в тёмные лисьи глаза. А те на него не глядят, устремлены исключительно в сторону почти не видных звёзд. — Как я могу позволить тебе умереть? — приходит ответ спустя пару томительных секунд. — Но я же никто для тебя. Не надо было тянуть меня на себя из-за правил морали! — громко восклицает, начиная раздражаться. Дали бы уже спокойно сдохнуть. Тяжёлый вздох несёт в себе все трудности общения с детьми. Они такие глупые и такие наивные, а ещё такие дерзкие. И когда только взрослый мужчина успел обратить на них внимание? Он, что, педофил? Бред какой-то. Как ни крути, а чёртово сердце ёкает рядом с одним единственным, пусть младше него почти в два раза. Любви все возрасты покорны, пока есть любовь. — Посмотри на небо, Чим, — голова с розовой макушкой покорно исполняет просьбу, — видишь, там всё ещё видны звёзды. Помнишь, о чём мы говорили? — не дожидается ответа. — Чтобы на небе светили звёзды, для этого должно быть полотно, на котором они будут располагаться. Ты — мои звёзды, Чимин, а я — твоё полотно, — заглядывает в глаза, напоминающие полумесяцы. Они всё такие же нереальные, но уже не близкие. — Но ведь если наступит день, то звёзд не будет видно. — Ты прав, вот только не забывай то, что они всегда там есть. — И когда Вы заделались в романтики, доктор Мин? — Тогда, когда встретил тебя. — Я сейчас должен поцеловать тебя, как по законам жанра, да? — впервые за несколько дней Юнги слышит искренний смех, исходящий от настоящего Пака. — Сейчас я должен извиниться за то, что наговорил тебе тогда, — возвращается к больной теме, из-за чего ласкающий слух смех затихает. Врач умеет портить настроение. — Я уже говорил, что прощение означает, что все уже кончено, — твёрдым голосом проговаривает подросток, не обращая внимания ни на капли ливня, ни на пронзающий холод. Мин с замиранием сердца ожидает последующие слова. Чимин специально делает паузу, чтобы врач почувствовал всю его обиду на себе. — Знаешь, док, простить можно абсолютно всё, кроме самого главного — когда тебя перестают любить. — Я ни на секунду не переставал любить тебя. — Я знаю, что те твои слова прозвучали из-за переживаний, а ещё я знаю то, что я создан для того, чтобы простить тебя, — не меняется в лице, старается говорить уверенно. — Ты признаёшь то, что полюбил? — кажется, у Мин Юнги впервые затрепещет сердце. Они лежат на грязной крыше больницы, замёршие, дрожащие от собственного страха, но такие близкие сейчас друг с другом. — Месяц ещё не закончился, у меня нет выбора, — Чимин хитро улыбается, смыкая глаза в полумесяцы. — Я расторгаю наш контракт. Теперь тебя ничего не держит, можешь убегать от меня, — скандирует чересчур серьёзным тоном. — Ох, неужели? Тогда я... — Пак ставит перебинтованные руки по обе стороны от головы старшего, лежащего под ним, чтобы встать. Тело тут же прошибает невыносимой болью, а сами руки заметно подрагивают. Подросток слегка морщится от колющих ощущений, однако его упорство выше этого. — Тебе помочь? — выходит наигранно обеспокоенно, вот только о наигранности и речи не идёт. Мин Юнги действительно волнуется за израненное тело. Рука импульсивно прикасается к груди парня, идеально накрывая собою быстро бьющееся сердце. Это вообще нормально, что у Чимина оно скоро из груди вырвется? — Мин Юнги... — кряхтит парень, зажмурив глаза от пульсирующей боли, — а Вы, случайно, не нижний ярус двухэтажной кровати? — улыбается измученно, но самодовольно. — Тогда почему я нависаю сверху? — Сучёныш, — мужчина сжимает руку на чужой груди, заставляя испытывать дискомфорт. Понимает, а потому мгновенно отдёргивает обратно. — Как там говорится... — локоть опасно сгинается, а сил начинает не хватать. Чимин переборщил, стоя один в мрачном туалете. — От ненависти до нет детственности? — второй локоть подводит, и Пак обессиленно падает на мужскую грудь, которая пару минут назад спасла от падения в неизвестность. — Мне кажется, или мы уже прошли этот этап, — врач показушно усмехается, но в то же время придерживает перебинтованное тело, прижимая к себе. Хватит быть сильным. — Повторим? — подросток закрывает тяжёлые веки, слушая размеренное сердцебиение тёплого тела. Розовая макушка повёрнута в сторону, из-за чего большие капли дождя ударяют по мягкой щеке. Та также пощипывает от воды, попавшей на рану. — Только с чувствами, — не отрицает. — Нас не спалят на крыше больницы Сеула? — хрипло тянет с улыбкой в голосе. — А у тебя есть чувства? — Я не знаю, — честно, не скрывая правды. — Тогда опиши, — Юнги не торопит с действиями, он всегда готов ждать, а в эту секунду ему лишь остаётся умиротворённо поглаживать спину парня, чувствуя, как они оба заболеют после этого утра. — Я всегда желаю надерзить тебе, собственно, как и всем. Когда вижу тебя, то испытываю... Не знаю! Не понимаю, Юнги! Я всю жизнь только и развлекался со всеми единоразово и всё, откуда мне знать, как любить? Я не чувствую никаких бабочек в животе, не желаю ходить в кино, как влюблённые парочки. И, доктор Мин, Вам уже тридцать два, не улавливаете нотки совести и морали? Тюрьмы не боитесь? — позабыв о боли, Пак приподнимается, но локтях, в следующий миг жалея об этом, однако так мечталось заглянуть в эти наглые лисьи глаза, что выводят на эмоции. — А почему я должен её бояться? Буду держать тебя в подвале и приходить раз в день, чтобы вытрахать тебя, а после покормить. Ты ведь так меня представляешь, да? — мужчина иронично хмыкает под закатанные глаза младшего. — Это кто кого ещё тут вытрахает, — сменяет позицию розоволосый парень. — Любишь быть сверху, Пак Чимин? — Юнги не понимает, как от истерики и практически полёта с крыши, они пришли к тому, что сейчас имеют. — А что если да? — подросток играет бровями, только сейчас слыша любимый аромат "Marlboro", исходящий из чужих уст, когда те приоткрываются для новых слов. Вдыхает глубже, забываясь в приятном. — Я не подставлю свою задницу, уж прости, — старший замечает затяжку воздуха со стороны Пака и не может не подколоть, — что такое, курильщик мой, без сигарет и дня прожить не можем? — Твой? — Чимин пропускает мимо ушей предшедшую тираду слов, цепляясь исключительно за одно. — Ты так и не сбежал от меня, я буду считать это согласием, — лисьи очи прикрываются из-за струек воды, стекающих по лицу, однако они всегда будут открыты только для одного. — Я просто играю с тобой, вот прямо сейчас сбегу, — на что Пак надеялся, попытавшись вновь подняться с такой удобной подушки? Локти предательски согнулись, а тело моментально свалилось на ту же мягкую поверхность. — Успокойся ты уже и признай, что не желаешь убегать, — врач решает на этот раз скрепить руки на талии парня, дабы тот больше не пытался растрачивать последние силы. Хватит с него, он чуть ли не умер пару минут назад. — Я не сдамся! — Пак кряхтит, как старая газонокосилка, однако его упорству можно позавидовать: в третий раз ставит ладони по бокам тёмной копны волос, жмурясь от боли. У него есть план, который он обязательно осуществит. Единственное, что делает Юнги, так это разъединяет крепкую хватку рук за спиной парня и ожидает последующие действия. Чимин аккуратно, словно в замедленной съёмке, приподнимается, кажется, в последний раз, нависая своим лицом над мужским. Глядит в тёмные очи не больше пяти секунд, так больше сил не хватит. Мин резко отводит взгляд вправо, зная, что подросток рефлекторно переведёт свой туда же. Всё так и происходит, вот только в сию же секунду врач рывком притягивает испалосованное тело к себе, не выдержав, целуя. Слишком долго манящие пухлые губы выдавливали дерзости, чтобы их не поцеловать в конечном итоге. Юнги видел вмиг широко распахнутые глаза, не ожидавшие такого, видел еле заметный оттенок зелёного в растерянных глазах. Интересно, Пак хоть раз замечал подтон зелёного в своей радужке? Если нет, то мужчина ему покажет. Покажет не только красоту очей, но и красоту тела. Каждый шрамик украсит цветом, схожим с макушкой парня. Поможет забыть каждую белую полоску на теле, оставив всё в прошлом. Дерзкий характер полюбит и не позволит смениться на податливый. Не даст возможность детским глазам вновь увидеть обрыв крыши, а тем-более, пересечь его. Из раза в раз будет отдёргивать назад, падая вместе на твёрдую поверхность. Спасёт. Между ними нет стеснительности, они пережили всё, начиная от закрытых дверей кабинета, заканчивая игрой со смертью. В этот раз языки сплетаются как-то по-особенному: они больше не пытаются что-то кому-то доказать, испытывая страсть и желание, они наслаждаются. Впервые не спешат, впервые желают почувствовать прикосновение языка к языку, губы к губе. В темноте закрытых глаз каждый видит ночное небо. Один из них обращает внимание на само небо, а другой на звёзды на нём. Всё, что происходило до этого, отныне не имеет смысла. — Мин Юнги... — Чимин чуть отстраняется, опираясь лбом об чужой. Дыхание сбившееся, а температура тел резко подскакивает вверх. Раньше того не было. Раньше не было чувств. Краткий мазок по губам заставляет продолжить начатое, — а Вы, случайно, не брачный договор? Тогда почему я мечтаю сказать "да"? — тупой, но такой привычный подкат. — Сучёныш, — ласково и по-родному. Мужчина смутным взором глядит в очи с зелёным сиянием, чтобы снова накрыть пухлые губы своими. Кажется, капли дождя перестали бить по замёрзшим снаружи телам. — Желаешь, чтобы мы сейчас поженились? Или как там это называется у парней, — шепчет сквозь поцелуй, откровенно шутя. — А если да? — так же, не отрываясь от потресканных губ. — Тогда поехали прямо сейчас, — горячие прикосновения в одночасье превращаются, а тёмные очи обоих заглядывают ответно друг другу. — Ты не шутишь? — парень резко пугается, не ожидая услышать согласие на свой подкат. — Сначала я шутил, но сейчас, глядя в твои глаза, мои слова мне кажутся реальными, — мужчина сам не понимает, что молвит, последние яркие моменты жизни заставляют мозг медленно мыслить. — Тогда поехали, — без доли сомнений. Пак Чимина можно описать двумя словами: "импульсивность" и "дерзость". — Дай мне сначала исцеловать не только твои губы, но и твоё тело, чтобы нам точно дали разрешение на брак в ЗАГСе. Похоже, грезится предстоящая свадьба.

***

Свежий воздух. Он не холодный, как нынешний в Сеуле, он тёплый и приятный, от него веет шансом на счастливую жизнь. Появляется желание подставить лицо порыву ветра, следом улетая вместе с ним. Вот только мужчина уже улетел. Купил билет в счастливую жизнь, позабыв о старой. Возможно, всё произошло слишком импульсивно и необдуманно, однако выбора не было: или ты обхитришь судьбу, или она поглотит тебя. Первое звучало заманчивее. "Куда лететь?", "Куда бежать?", "На какой срок?", "А не найдут ли нас?" — эти, и многие другие мысли, посещали на пороге квартиры, а после они забылись. Забылись страшным кошмарным сном, где главным героем являлся лишь один единственный человек. Убежать от проблемы — не выход, но другой никто не подсказал. Когда ты старший, то все равняются на тебя, вот только никто не задумывается о том, что зачастую старшие сами не знают, что делать. Они такие же дети внутри, желающие получить помощь от мудрого человека. И всё же, он сделал всё возможное: собрал себя, собрал других и улетел, куда глаза глядят. Остаётся верить в чудо и надеяться на удачу не встретить мужчину в привычном, выглажанном, строгом костюме. От него теперь разит дьявольский страх. Знал бы кто раньше, что тот вытворяет... Однако сожалеть об этом времени нет, есть только настоящее и будущее, а прошлое — в прошлом. Сделать будущее счастливым — непосильная задача, но сил у Сокджина вагон и огромная тележка. Он справится. Он ведь не один. Два взрослых человека спокойно шагают бок о бок друг с другом, придерживаясь небольшого расстояния. Впереди них вприпрыжку скачет радостная светловолосая малышка, державшая миленький розовый рюкзачок в руке. Они вместе создают картину счастливой семьи, но в реальности всё подавно не так: Сокджин не отец девочки, а женщина, идущая рядом, старается сторониться его всеми силами. И вот опять, Ким только попытался наладить отношения, как мать малышки снова отдаёт разящим холодом. Мужчина уже устал. Зачем избегать недопонятости, если всё решаемо словами? Сокджин наверняка торопит события, нагло заглядывая в будущее. Совсем позабыл о том, что женщина состояла в браке несколько долгих лет, её чувства не бесценны. Она тоже человек, пусть и купающийся на протяжении длительного промежутка времени в абъюзивных отношениях. — Роа, — невзначай начинает Джин, глядя девушке в глаза. Та заторможенно переводит взгляд, выплывая из собственного тумана мыслей. — Я не горю желанием делать вид, что у нас всё хорошо. Да, для Хэрин я могу изобразить на своём лице счастливую улыбку, но давай будем честны друг с другом. Прошу, нам нужен разговор, пожалуйста. — Джин... — женщина обречённо вздыхает, словно ничего другого, помимо этих слов, не ожидала услышать, — я не могу полюбить тебя, понимаешь? Я запуталась. Я столько лет жила с Намджуном, и вот, в одночасье, всё рушится. Неужели ты думаешь, что я так запросто смогу предать все свои чувства, выстроенные годами, и полюбить тебя? — Ким Роа старается приподнять уголки губ, только выходит что-то наподобие гримасы боли. — Нет, что ты, я не заставляю тебя любить себя, — Сокджин обеспокоенно хватает женское запястье, затормаживая на месте. — Я не это имел в виду. — Тогда что, Джин? Будешь сейчас просить меня разобраться в себе и сказать, какие чувства я испытываю? Да, я признаю то, что поцеловала тебя дважды, но не воспринимай эти действия всерьёз, — Роа выдёргивает своё запястье, вспоминая, как раньше Намджун постоянно бросал её на кровать, сжимая кисть до адской боли. Сокджин держал совершенно по-другому. — Я... — Ким обессиленно опускает руки, сдаваясь. Именно это он и желал сказать. — Вот именно, Джин, ты сам ничего не знаешь и не понимаешь. Прости меня за мою грубость, но давай больше не будем обсуждать это по моему искреннему желанию, — девушка вновь делает шаги в сторону малышки, которая покорно остановилась, дабы дождаться взрослых. Хэрин также старалась не приносить проблем, их и без её участия чересчур много. Впереди, на огромной деревянной арке, цветными буквами было собрано английское слово "Zoo", а рядом мелким шрифтом иронично сложана фраза "For happy families, tickets at low prices!". Джин с Роа наигранно хмыкают, прочитав фразу. — Мама, дядя Джин, а что это значит? — радостная Хэрин решается подбежать к взрослым, завидев напряжение между ними. — Это переводится как "зоопарк", милая, — Роа мягко улыбается дочери, стараясь показать, что не нуждается в помощи Кима. — Хэрин, не желаешь отведать мороженого из фургончика, как в фильмах? — Сокджин присаживается на корточки, перехватывая инициативу игры за внимание малышки. — Да-да! — девочка энергично топает ножками, а на её детском личике появляется счастливая улыбка в пользу мужчины. Один ноль. — Вот и славно, побежали скорее, — бывший учитель, работающий с детьми, берёт ладошку Хэрин в свою большую, начиная медленно двигаться в сторону указанного фургона. Роа не заставляет себя ждать. — Милая, давай я лучше куплю тебе конфетки из того ларька? От мороженого будет болеть горло поздней осенью, — женщина равняется с девочкой, ласково тараторя каждое слово. — О... — предложения взрослых сбивает с ног. Куда идти? На что соглашаться? — Я буду и то, и то! — решает обойти систему. — Хэрин, выбери что-то одно, — Сокджин опускается на корточки, забирая из маленьких пальцев розовый рюкзачок. Желает облегчить детскую ношу, однако спустя секунду понимает, что его действие не принесло желаемого эффекта. Девочка насупилась, но, следуя правилам поведения, промолчала. Роа также присела в ногах, не желая уступать мужчине. — А с каким вкусом конфетки? — показывая свою напускную обиду, дочка обращается к матери. Та ненароком бросает взор на Соджина, мысленно прибавляя балл в свою пользу. Один один. — Есть абсолютно разные, выбирай те, что понравятся, — Роа кладёт руку на плечико девочки, нежно поглаживая то. — Хэрин, после конфет будут болеть зубки, давай лучше купим мороженое, хорошо? Можешь взять все экземпляры, — вновь обращает внимание к своей персоне мужчина, вмиг улыбаясь, видя сияющие светлые глазки малышки. — Правда-правда? — шёпотом интересуется, словно услышала что-то нереальное и волшебное. — Правда. Роа видит, как её дочь собирается крикнуть счастливой "ура", а потому не может не бросить следующее предложение: — Я куплю тебе кошечку или собачку, милая. — Что?... — неверящим шёпотом переспрашивает малышка, впервые слыша согласие на свою давнюю мечту. Хэрин уже устала мотать головой из стороны в сторону, окружённая двумя взрослыми, сидящими на корточках в своей дорогой одежде. — Мама... — девочка бросает испуганный взгляд то на женщину, то на мужчину. — Дядя Джин... — Да, малышка? — выходит идеально синхронно, из-за чего ребёнок теряется ещё больше. — Пожалуйста, пойдёмте снова в отель, я больше не буду проситься идти на улицу. В номере вы не ссорились, — Хэрин глядит в пол, чтобы никого не обидеть. Понимает, что всё зависит от её действий. — Малышка... — первым голос подаёт Сокджин, опустошённо выдавливая каждый звук. Осознание происходящего пришло только сейчас. И какие же они дураки. Старались поделить девочку, которая ни в чём не виновата. Взрослые проблемы вообще не должны были даже подушечкой пальца касаться Хэрин. — Прости меня, доченька, — голос женщины ломается, а осознание глупого поведения приходит наравне с сокджиновым. — Пойдёмте обратно, я замёрзла, — врёт, ведь температура в Эдинбурге выдавалась, на удивление, тёплой. Хэрин делает несмелый шаг на пробу, а после срывается с места в ту сторону, где должен был находиться их временный отель, снятый в первый час после прилёта. Теперь между мужчиной и женщиной нет преграды в виде ребёнка, они могут заглянуть в глаза друг друга, пронзая глубже. — Мы такие глупые... — опустошённо растягивает Джин, глядя в такие же наивные очи, как и его собственные. — Ты прав... — мать девочки проглатывает образовавшийся ком в горле, чтобы следом продолжить. — Нужно сделать всё возможное, лишь бы наши проблемы не перешли на мою дочь. Она не должна их испытывать, — отчиканивает холодным тоном, выпрямляясь в ногах. Сокджин следует её примеру, попутно кивая головой в положительном ответе. — Я ставлю согласие возле всех твоих слов, но снизу крохотными буквами добавлю "нам нужно поговорить". — Когда-нибудь, но не сейчас. В данный момент я вижу только свою дочь, убегающую от меня к отелю, и больше никого, — Роа вызывающе прожигает взглядом фигуру мужчины, готовясь накинуться ежесекундно, если понадобится. — В данный момент я вижу гордую, боевую девушку и одну любимую малышку, которыми могу исключительно восхищаться. Глупость. Упорство. Познание.