Неон

Проснувшись, Тэхён первым делом натянул на себя огромный свитер с большим котом и звёздами. Следом мешковатого вида джинсы, в пятнах краски всех цветов радуги, и пару новых фенечек, что сплëл Джин. Взъерошил волосы, почистил зубы и вышел на улицу. Пардон. Вернулся домой, надел забытые наушники и вышел на улицу. Утро, которое началось в двенадцать часов дня, — это хорошее утро. Небо блестело мокрым туманом пастельного лилового цвета, под ногами шлëпал асфальт, отливающий серебром и сталью, на голове и в голове был бардак, но настроение было приятное. Шлëп-шлëп. Кроссовки могут распрощаться с белой подошвой, но их судьба и так была предрешена — либо станут серыми от дождя, либо разрисованными маркером. Какая разница, какая смерть тебя ждёт? Тэхён шёл к своей так радостно, будто гильотина споёт ему весёлую песню, прежде чем отрубить голову. Вишнëвая кровь польётся по заржавелому дереву, рыжему от металла предыдущих казней, зальёт собой мостовую, насмешливо брызнет на щëку палача, а потом смоется с дождём в океан. Ну а пока в карманах широких штанин не было советского паспорта, но зато шуршали спутанные наушники из коллекции, пара цветных платков, чуть-чуть мелочи, леденцы с мятой и барбарисом, забытый чупа-чупс с колой, две жвачки «турбо» и маленький тубус с угощением для Черники. Ведь в гости не приходят с пустыми руками. А вот чёрному худи хотелось дать в глаз, чтобы вызвать хоть какие-то эмоции. Его хотелось схватить за шкирку и крупно так встряхнуть, чтобы штукатурка с лица осыпалась и кожа приобрела здоровый вид. Его хотелось всего потрогать, вспороть, залезть внутрь и вдвоём встретить общую смерть. Его хотелось сожрать. Его. — Здравствуйте! — поприветствовало Солнце, радостно улыбнувшись. Солнце, хм, ну хоть где-то оно было. Помимо него в магазине был ещё Черника, замурчавший, получив угощение, и парень со сладкой ватой вместо волос. Это же тот самый с крыши. Парень в ответ удивлённо уставился на него, а потом на Чернику, урчавшего под лаской длинных пальцев. Сладкая вата перевёл взгляд на Солнце, и лицо его вытянулось так, будто он вот-вот должен был превратиться в линейку, и даже ей будет не под силу измерить его недоумение. — Обычно Черника никого к себе не подпускает, — задумчиво и светло заметил Солнце. — Но раз он вас одобрил, то… — он снял с себя пелену задумчивости и снова просиял. — Меня зовут Хосок, а это Чимин. Тот подошёл к Тэхёну и протянул руку. — А мы уже виделись, — заметил Тэхён, представился и пожал маленькую мягкую ладонь. По ощущению будто кошачью лапу. — Он не разговаривает, — Чёрный худи возник из ниоткуда. Помолчал, нахмурившись, и добавил: — Простите его. Тэхён на секунду опешил, но быстро взял себя в руки, кивнул Сладкой вате и подошёл к прилавку, чтобы вывалить всё съедобное из карманов. Посыпались леденцы в шуршащей обёртке, жвачки «турбо», чупа-чупс чуть не нырнул на пол, больно ударившись о дерево, откуда-то нашлись шипучки и кислый неоновый порошок, разъедающий язык, пачка разноцветного желе в маленьких контейнерах и холодящие леденцы со вкусом вишни и морозной мяты. Солнце выпучил глаза, и рот его разошёлся в такой широкой улыбке, что та норовила порвать щëки. — Это вам, — Тэхён специально посмотрел на скучающего Чонгука, чтобы увидеть хоть какую-то реакцию, но тот лишь хмыкнул, потянулся к закрытому скетчбуку и забрал его в комнату. Потом вышел, немного подумал и сказал: «Спасибо». И снова ушёл! Тэхёну от этого спасибо ни жарко, ни холодно. Раздражает. Хотелось догнать, с размаху втиснуть в стену и… А что дальше, Тэхён пока не придумал. — Вау! Спасибо-о! — громко протянул Хосок, заливаясь смехом и утаскивая сладости в карман. — А за что? — За просто так. Плачу аренду за доброе расположение Черники, — пожал плечами Тэхён, улыбнулся и натянул повыше солнечные очки. Чимин стащил чупа-чупс и с неменяющимся, мягким, но немного отстранённым выражением лица закинул его в рот. Приобнял Тэхёна за плечи, махнул Хосоку рукой и ушёл. — Пошёл на крышу, — заметил Солнце, — всегда там сидит, — он вдруг странно погрустнел, но быстро спохватился, встрепенулся и по-дружески ударил кулаком чужое плечо. — Спасибо тебе! Хочешь сухоцветов? Чонгук сделал из роз. — Я подумаю, — усмехнулся Тэхён, увиливая. У Солнца вдруг громко зазвонил телефон. Он отвлёкся и побежал в комнату, крикнув на ходу: — Кстати, послушай «Paint the town blue» от Ashnikko. Недавно вышла, улётная! — И был таков. Тэхён записал себе в заметках. Реально собирался послушать. Оставленный, он сел у дальней стены под окном и мирно прикрыл глаза, когда Черника забрался к нему на колени и свернулся в руках. Он не мурчал, но всё равно был мягким, тёплым и успокаивающим. Тэхён включил в наушниках посоветованный Хосоком трек и на время отключился от реальности. За окном ездили машины, собирался дождь, ветер срывал пожухлые листья и бросал всем под ноги. Чтобы шуршало. Идиллия длилась недолго. Тэхён вздрогнул так, что спугнул Чернику, когда почувствовал, как с него стягивают очки. — Совсем страх потерял? — мгновенно ощетинился Тэхён. — Верни живо. Чёрный худи задумчиво смотрел на него, откровенно не понимая такой реакции. Глаза-бездны прожигали насквозь, топили в своей черноте и боли. — Отдай, — с напором процедил Тэхён. Чонгук почему-то только мотнул головой и молча ушёл за прилавок. Вместе с долбанными очками. Тэхён зверел на глазах, чувствуя, как кожа покрывалась жёсткой шерстью, а ногти затачивались в когти. Клыки вырастали во рту, впиваясь в ещё нежные губы. На языке появился привкус крови. Тэхён мигом очутился у стойки и напряжённо вгляделся в человека напротив. Как же он бесил. Какого чёрта он вообще себе позволяет? Волк внутри утробно рычал, предвкушая добычу, но Тэхён решил дать последний шанс. Ничего, подраться он всегда успеет, не привыкать. Не отрывая взгляда жутких мёртвых глаз, он молча вытянул руку, намекая, что вещь сейчас лучше бы отдать. Пока по-хорошему. Но в руку вложили что-то ощутимо более лёгкое, чем пластик очков. Тэхён на секунду смутился и готов был уже лезть в драку, но… В руке лежал небольшой рисунок, на этот раз цветной. Маленький, размером с ладонь, но это была не бумага, а что-то толще, как полноценный холст. На картоне, что ли. Джин что-то рассказывал про них. Это был его портрет. Без очков, с вишнёвыми волосами и яркими бело-серыми глазами, как у зомби, но они почему-то не пугали. Что-то было такое в том, как это было написано. Не получалось интерпретировать привычным, уничтожающим себя образом. Им вдруг захотелось любоваться. Тэхён застыл, ничего не понимая. Когда он всё-таки поднял глаза, чтобы вопросительно посмотреть на Чонгука, тот исчез. А на столе лежали солнечные очки. Пиздец… В смятых, как бумага, чувствах, он поплёлся домой, забыв и об очках, и о букетиках, и о жвачках, и о том, как хотел дать Чонгуку в глаз, чтобы между ними появилась хоть какая-то искра. Прохожие оборачивались на него, кто-то обходил стороной на большом расстоянии, но Тэхён не замечал, трогая пальцами текстуру красок на шероховатом холстике и смотря куда-то перед собой. — Эй, мэн, ты в норме? — спросил Джин, похлопав брата по плечу, когда тот приплыл на порог квартиры и завис на нём, зацепившись за ручку. Вишнёвого цвета воздушный шар — вот кем был сейчас Тэхён. Зато не облако в штанах. В штанах же? Хорошо… Мало ли. — Эй, ау! — Джин пощëлкал пальцами перед мёртвыми глазами. Надо же, они ожили. Жаль, цвет не поменяли на удобнее перевариваемый, но это мелочи. — Что с тобой? Тэхён молча протянул ему холстик и уплыл куда-то внутрь квартиры. Джин поëжился, смотря ему вслед. Опустил глаза и тоже немного подвис. «Я гей» плюс этот холстик. Похоже, у него там какие-то романы с художником. Хорошо, хоть не с музыкантом. Музыканты — они… Они как Тэхён и Хëнджин, странные, красивые и ненадёжные. Художники лучше. Они странные, иногда красивые — в случае с Джином, конечно — и ненадёжные. Джин немного подумал над тем, что сам себе сказал. Понял, что сказал какую-то чушь, но не обиделся и ушёл искать Тэхёна. — Тэ-э! Мэн! Выйди на свет, где ты? Тэхён сидел на кухне, уставившись в букетик сухоцветов. Ему там мёдом намазано, что ли? Вечно там сидит. Они даже не пахнут. Хотя Намджуну, может, понравились, пока не ясно. Джин смахнул с идеально взъерошенных волос лишние мысли и уселся перед Тэхёном, отдав ему холстик обратно. Тот упёрся в него взглядом. — Ты пугаешь меня, — попытался достучаться Джин. Реакции не было. — Может, американо? Подействовало. Тэхён скривился и замотал головой. — Я не понимаю, что это значит, — признался он, не отрывая страшных глаз от портрета. — О Дориане Грэе слышал? — усмехнулся Джин, всë-таки ставя чайник на плиту. Если Тэхён снова исчезнет в своей голове, хоть будет орудие пыток, чтобы разговорить его. — Не надо, — не согласился он, — это другое, — возразила мудрая вишнёвая голова. — Какое? — В груди всё вырезающее и неожиданное, — он пожал плечами, продолжая дырявить краски взглядом. — Мне очень хочется плакать, но я ничем не расстроен. В чëм дело? — тут он вдруг поднял глаза на Джина, эгоистично превращая его в моральный компас. — Тебя, наверно, впервые увидели таким, — смущённо ответил Джин, потерянно вглядываясь в ответ. А Тэхён вдруг заплакал. Джин подскочил и поспешил обнять его, превращаясь из морального компаса в жилетку, но уже по своей воле. Портрет и впрямь выглядел красиво, на него было приятно смотреть, хотя цвета все из жизни, человек — тоже, стиль очень схож с реализмом. В чëм же дело? Если Джин уже давно всё понял, то до Тэхёна всегда доходило медленно. Но только Джин открыл было рот, чтобы сказать очевидное, как тот встрепенулся и резко вскинул заплаканное лицо. — Мои очки. — М? — Я забыл там мои очки. — У тебя других нет? Была же целая коллекция. Была. Тэхён всю побил во время похорон маминых надежд на его светлое будущее. Стоял в чёрном худи и бросал очки на пол, а потом наступал ногой. Стыдно, глупо, но он всё побил, кроме подарка Джина. Легче ему от этого, кстати, вообще не стало. Только ещё более мерзко на душе. А вот сейчас всё прошло. А очков нет. — Ди, мне нужны очки. — Ну так сходи за ними. — Не могу, — Тэхён затряс красными волосами, — там сейчас страшно. — Боже, где? — В цветочном, — прошептал Тэхён. Вот она — Королева Драмы. Не хватает только артистичной позы и ладони у заплаканного лица. — Забери их, а? — грустно посмотрел на Джина Тэ. Заплаканными глазами убитого горем человека. — Я не смогу прямо сейчас, жду звонка, у меня встреча. — Но щенячьи глаза смотрели на него, даже если и жуткие, то всё равно ведь щенячьи. — Если только вечером. Тэхён молча обнял его, и какое-то время они сидели в обнимку. Потом телефон таки зазвонил, и Джину пришлось развоплотиться из жилетки обратно в бандита улиц и баллончиков с краской. Он уехал, оставив Тэхёна одного наедине с портретом. Время пробежало незаметно. Может, потому что Тэхён выпал из реальности и играл на гитаре, потеряв счёт времени. И натерев пальцы струнами, разрезавшими подушечки напополам. Получилась красивая гитарная музыка с наложением ударных, скрипки, баса и разных эффектов в секвенсоре. Желудок заурчал совсем не в такт, и Тэхёну пришлось вспомнить о том, что он являлся человеком с физическими потребностями, а не просто духом, запертом в теле с мёртвыми глазами. Квартира потемнела, рисунок на обоях был едва различим. Значит, солнце село уже около двух часов назад. Тэхён лёг на пол и разблокировал телефон. 21:13 Время заказать пиццу. Ди любил с ананасами, Тэхён предпочитал с сырными бортиками. Можно придумать что-нибудь, чтобы понравилось обоим. Джин подъехал к магазину примерно без пятнадцати десять. Дёрнул за ручку, но она, с приклеенным графиком работы до двадцати одного ноль-ноль, не поддалась. Нерадивому брату оставалось только вздохнуть, сесть на мотоцикл и поехать к магазину у дома, чтобы купить любимых вишнёвых и шоколадных пирожных для расстройства младшего. Чонгук не слышал, что кто-то стучался в дверь по причине того, что по обыкновению лежал в ванне на втором этаже. В воздухе витал запах лаванды и морской соли, от горячей лазурной воды шёл пар, заполнявший комнату и оседавший на плитке мелкими каплями. Зелень была расставлена повсюду. С ней было спокойнее. Ручку прикрученного к ванне огромного душа обвивала лоза, то тут, то там, на полу, подоконнике, на табуретках и полках стояли монстеры, фикусы, драцены, пара кактусов, аглаонемы, папоротники и многое другое со страшными названиями, но приятными видами. Черника странным для кота образом любил воду. Он лежал на табуретке и играл лапой в ванне, будто стараясь выловить невидимых рыбок. Из комнаты Хосока доносились популярные рэп-треки из ютуб-шортс и тиктока. Порой проскакивали и старые, вроде Slim Shady или Humble. На потолке висела музыка ветра из разноцветных стёкол, пускающих зайчики по блестящим от пара стенам. Чонгук зажмурился, почувствовав, как сердце пропустило удар, и негромко закашлялся. Старая психосоматика. Всегда срабатывала, стоило подумать о Юнги. — Я подарил ему портрет, — прошептал Чонгук, зная, что его услышат. — Как ты и сказал, у него вишнёвые волосы и необычные глаза. И есть в нём что-то пугающее.