Ирисы и фикусы

Спустя пару дней после возвращения из поездки Чайльду уже казалось, будто её никогда и не было. Может, приснилось? Он просто тонул в работе, и всплывать оставалось всё меньше сил. Чайльд не то чтобы был трудоголиком, но уж слишком многое держалось только на его рабочем контракте: его доход во Франции, его квартира, его вид на жительство и в целом пребывание тут. Деньги, что он посылал родителям. Надежды на будущее младших. Всё это уже давным-давно угрожало его плечам и теперь, наконец, обрушилось на них полным весом. Вдобавок, в компании прошёл слух, что дела идут ни шатко ни валко. Того и гляди, штат сократят. Поэтому Чайльду не оставалось ничего другого, как пахать как проклятому, поднимая свои личные показатели продаж — может, хотя бы это обеспечит ему какую-никакую стабильность. Из-за этого ему пришлось приостановить учёбу, а с временем для отдыха было и того хуже: он по-прежнему старался забегать к Чжун Ли хотя бы на полчаса почти каждый вечер, но энергии у него было настолько мало, что разговор не клеился. Он знал, что Чжун Ли это беспокоит, знал это по тому встревоженному взгляду, которым тот встречал его каждый вечер. И понимал, что Чжун Ли не заслуживает из-за него тревожиться. Он наоборот хотел бы оградить его от лишних волнений, но что он мог поделать? Эти тридцать минут с ним хоть как-то его бодрили и заставляли вспомнить, почему он ещё не сдался. Чтобы вот так вот проводить уютные вечера не только с другом, но и с родными. Чтобы ни в чём не нуждаться и чувствовать себя безопасно в той стране, в которой живёт, не опасаясь угрозы внезапной депортации или чего-то в этом роде. Ел Чайльд тоже из рук вон плохо — обычно заказывал что-то с доставкой или перехватывал по дороге с работы. Он осунулся, а под глазами проступили синяки. При виде него Чжун Ли становился просто максимально обходительным и заботливым — кормил, отпаивал чаем (даже запомнил, как пьют его в России, и заваривал на плитке у себя в магазине!), говорил, что всегда готов выслушать. И Чайльд был ему за это очень благодарен. Правда… Было ещё кое-что. Иногда, плетясь после работы, Чайльд никак не мог заставить себя заглянуть в магазинчик, хоть и видел, что в нём горят окна. Он просто не в силах был себе представить, как не сорваться и не выплеснуть всё, что копилось у него на душе. А Чжун Ли бы не понял. Он не знает, каково это — жить в постоянном стрессе. Работает сам на себя, обеспечен, никто его не собирается выдворять из страны как эмигранта. У него была такая устроенная жизнь, а у Чайльда… Дырка от бублика. Когда выдавались вечера поспокойней, Чайльд думал о той поездке и о нём в том числе. Сознательно ли мэтр в тот вечер сказал Чайльду о своей ориентации, или же это просто было упомянуто вскользь под влиянием алкоголя? Он говорил, что часто бывает чересчур откровенен, но ведь это совершенно не так! Значит… А впрочем, что это значит для самого Чайльда? Да ровным счётом ничего. Это тоже почему-то невнятно бесило. Ну ладно, спасибо за информацию, конечно, но делать-то ему с ней что? Чайльд в принципе ничего не имел против геев и не думал, что это может каким-то образом изменить их уже сложившиеся отношения. Сам он склонялся больше к гетеро. Хотя… Почему-то в момент этих размышлений в голове Чайльда само собой возникло лицо Чжун Ли, его золотистые в закатных лучах солнца глаза и длинные ресницы. Так. Нет, ну наверное чисто в теории он был бы даже не против, это любопытно, но… Нахрена ему это всё надо? Он даже сам не понимал, «ему» — это кому, самому Чайльду или Чжун Ли? Казалось, что вся эта тема вообще его лично особо не касается. И он в неё не полезет. Среди всего этого он совершенно забыл и вспомнил только тогда, когда, как обычно, приземлился за стойкой в магазине, облокотился об неё, положив голову на руки и безучастно наблюдал, как Чжун Ли в очередной раз подрезает, поливает и пересаживает цветы после закрытия. Вернее, напомнил ему об этом звонок на мобильный: — Привет, дорогой, никак не могла до тебя дозвониться! — Прости, мам, был на работе, не мог разговаривать, — Чайльд даже не глядя ощутил, как Чжун Ли машинально навострил уши, даже несмотря на то, что разговор вёлся на русском. — С днём рождения тебя, сынок! Расти большой, радуй нас с отцом, и о братьях с сестрой не забывай. Пусть все твои мечты сбываются! Будь здоров и весел. Кстати, надеюсь, ты сейчас радостно где-нибудь отмечаешь? — Ну-у… — устало протянул Чайльд. — Некогда праздновать пока что, может быть, в выходные… — Ну хоть с коллегами-то отметил? Принёс тортик, как полагается? — Да не, мам. Тут так не принято. — Ну что это такое! А приедешь когда? — Попробую выпросить недельку отпуска. Сама знаешь, у нас работа кипит, редко кого отпускают, тем более такого великолепного продажника, как я! — Ха-ха-ха, это уж точно! Ладно, сынок, мы тут будем спать ложиться. Разница во времени большая. Не грусти там! — Пока, мам, — Чайльд положил трубку и еле слышно издал недовольные звуки. Чжун Ли, как курица-наседка, тут как тут: мигом побросал все свои горшки и цветы и нарисовался напротив, через стойку от Чайльда. — Вас что-то расстроило, мон ами? Чайльд закатил глаза и вздохнул. — Ну… Так, — он помотал головой, разгоняя нахлынувшую тоску. — Просто это мама звонила. Сегодня мой день рождения, я его обычно отмечаю в кругу семьи, а в этом году не получилось из-за работы. Все эти телефонные звонки и переписки по ватсапу — такая унылая фигня. Совсем не душевно. Поэтому сегодня… Пожалуй, кажется, что я в этом городе одинок и совершенно никому не сдался. — При этом никому рассказывать о дне рождения вы, конечно же, не станете, — укоризненно покачал головой его собеседник. — А вы неплохо меня изучили, — подмигнул Чайльд, но вышло как-то не весело. — Ладно, дайте-ка подумать, — Чжун Ли на некоторое время вернулся к своим цветочкам-лепесточкам. Чайльд знал, что это нередко помогает ему собраться с мыслями. — Давайте так. Вы сейчас идёте домой, принимаете душ и немного приходите в себя. А где-то через час стучите в мою дверь. Надо полагать, вам не нужно объяснять, где она находится. Ну конечно. Последний этаж, мансарда. Да ладно! Это что-то новенькое. Чайльд даже слегка взбодрился. В принципе тянет на подарок. Так что спустя час он уже нетерпеливо переступал с ноги на ногу перед вышеупомянутой дверью. Чжун Ли долго себя ждать не заставил — молниеносно распахнул дверь после того, как раздался стук, и предстал перед гостем, собранный и невозмутимый. — Проходите, Чайльд. Чувствуйте себя, как дома. — Спасибо, — Чайльд пересёк порог и, даже не пытаясь сдержаться, начал с интересом озираться по сторонам. Вот она, холостяцкая берлога Чжун Ли! Впрочем, сложно было охарактеризовать её именно так. Мансардные окна, в которых отражалось ещё чуть светлое сумеречное небо, рядом — открытая дверь с выходом на балкон, через которую сейчас в квартиру проникал освежающий ветерок, деревянные балки на потолке, мягкий ковёр на полу, просторная гостиная с так и манящими устроиться в них креслами и диваном, небольшой столик — с букетом цветов в вазе, как же без него! Зона отдыха была совмещена с открытой кухней — разумеется, сияющей до блеска. Откуда-то с той стороны очень аппетитно пахло. Как ни странно, этот аромат успокоил Чайльда и напомнил ему о доме, где мама постоянно что-то пекла, жарила и варила. Скинув обувь на коврике у двери, он плюхнулся в кресло. Почему-то в святая святых Чжун Ли он моментально почувствовал себя очень уютно. — За такой короткий отрезок времени чуда мне не совершить и домой вас не отправить, увы, — проговорил хозяин квартиры. — Так что в качестве подарка я решил угостить вас ужином. Может быть, это позволит вам ощутить… Что то, что вы здесь никому не сдались — это, мягко говоря, заблуждение. — А что на ужин? — невольно улыбнулся Чайльд. — Я решил пожарить стейки. Соус по моему личному рецепту. И… ещё кое-что. И Чжун Ли приступил к приготовлению ужина, строго наказав Чайльду, что тот как именинник и гость обязан расслабиться и отдыхать. Предварительно плеснув ему в бокал винишка, конечно же. Чайльду, правда, довольно быстро стало скучно разлагаться в кресле, пока Чжун Ли всё равно был занят на кухне, и он переместился за высокий стол-барную стойку, которая располагалась совсем рядом. Так он мог беспрепятственно следить за его работой: а там было, на что посмотреть. Руки Чжун Ли выверенными движениями двигались по рабочей поверхности: вот он срывает несколько веточек свежего базилика и мяты из стоящего на подоконнике горшка, где, видимо, сам выращивает травы, вот его нож мелко-мелко режет травы на части, а блендер смешивает грецкие орехи и печёный чеснок — наверняка в итоге получится нежнейший аккомпанемент для мяса. Вот он нежно, но уверенно чуть отбивает стейки, бросая их на раскалённую сковороду, чуть обжаривает с двух сторон до нужной степени готовности. Достаёт с закрытых полок изящную посуду ручной работы и выкладывает мясо на тарелки, рядом добавляет немного соуса и нарезанных свежих овощей. Чайльд же, словно змея за заклинателем, наблюдает за каждым его манёвром. Какие у него красивые руки… И как хорошо, что эти руки умеют готовить такие отпадные блюда. Положив кусочек в рот, он аж зажмурился от удовольствия. Чжун Ли присел рядом. Стол был совсем узким — и вполовину не таким, как стойка в магазине — и казалось, будто бы между ними нет вообще никакой дистанции. Это почему-то волновало, несмотря на то, что их разделяли как минимум огромные тарелки со стейками. Тем более, когда сам Чжун Ли внимательно следил за реакцией гостя, растянув губы в улыбке, довольный, как кот. Реакция его вполне устраивала: Чайльд слегка успокоился, потягивая пьянящий напиток, и, кажется, начал получать удовольствие от вечера. — Хотите посидеть на балконе, пока на улице такая чудесная погода? Дневная жара пошла на спад, теперь на улице прохладно. — Отличная идея, я с удовольствием. — Тогда идите вперёд, я немного приберусь. — Вам помочь?.. — Даже не думайте, — возмутился Чжун Ли. — Вы же гость! И без вас справлюсь с посудомойкой. Чайльда уговаривать долго не пришлось: забрав бутылку вина с собой, он вышел на балкон. Там обнаружился небольшой столик и пара плетёных кресел, но самое главное — потрясающий вид на парижские крыши. Он устроился на одном из кресел, подлив себе ещё вина. Звук торопливых шагов — и он почувствовал прикосновение мягкой шерсти. — Наверху ветер немного промозглый, — это, конечно же, Чжун Ли набросил плед на плечи. — И подушку тоже возьмите, подложите под себя. Сейчас, буквально пару минут, и я приду. Забравшись в кресло с ногами и замотавшись в плед, Чайльд ощутил себя как в уютном гнезде. Он снова зажмурился от удовольствия и ощущения комфорта. Вино согревало ещё больше, и тепло разливалось в груди, проникая в самое сердце. Он совершенно не думал, что будет чувствовать себя вот так где-то, кроме родительского дома, тем более — в чужой стране. — Что ж… Это немного, но это честная работа, — прозвучал за его спиной голос Чжун Ли. — С днём рождения, мон шер. Обернувшись, Чайльд едва не ахнул от удивления. В руках Чжун Ли держал блюдо с небольшим тортом, украшенным свечками, чей огонь отражался и плясал в его янтарных глазах. — Погодите… Это что, медовик?.. Серьёзно?! — Нашёл в русской лавке неподалёку. Пресвятая Дева, хорошо, что он ещё не успел закрыться! Я ввалился туда буквально за пять минут до окончания рабочего дня. Долго сомневался между ним и неким десертом под названием «Наполеон»… Согласитесь, звучит как-то попривычнее, но я подумал — а вдруг это какая-то французская адаптация, и… Боже. Чайльд на несколько секунд отвернулся, просто не в состоянии сдерживать нахлынувшие эмоции. Ещё не хватало, блин, разреветься перед Чжун Ли. Сначала ужин, а теперь ещё и это… — Загадаете желание, Чайльд? — участливый вопрос вывел его из ступора. — М-м-м… Давайте уж. В голове быстро возник ответ. «Хочу справиться со всеми проблемами и остаться здесь». Подсознание услужливо подсказало продолжение: «С ним». Так. Чайльд предпочёл намёки подсознания пока что во внимание не принимать. Сейчас главное задуть свечи, а то, чего доброго, ветер погасит. Он набрал в лёгкие побольше воздуха и дунул так, что едва не смахнул с торта крошку, которой он был обильно посыпан. — Кажется, вы полны энтузиазма воплотить своё желание, — мягко заметил Чжун Ли. — Ещё бы, — слегка сконфуженно отвёл глаза Чайльд. Это он так над ним смеётся или как?.. — Что ж, тогда и я от всей души желаю вам, чтобы оно сбылось. Устроившись в соседнем кресле и завернувшись в плед, Чжун Ли молча наблюдал за ползущими по прямой, как стрела, улице машинами. Любит же он созерцать. Где-то вдали светился силуэт Эйфелевой башни, серебристые крыши таяли в густеющей полутьме, а в доме напротив начали потихоньку зажигаться окна. — У вас очень уютно. Не знаю, чего я ожидал от вашего дома — наверное, чего-то вроде вашего цветочного магазина: что всё вокруг тоже будет заставлено горшками. Но у вас интерьер скорее минималистичный и совсем не перегруженный, хотя и не без изюминки. По нему приятно скользить взглядом, нигде не спотыкаешься. — Спасибо, Чайльд, — Чжун Ли тоже подлил себе вина. — Вы разбираетесь в дизайне интерьеров? Сколько ещё у вас талантов, о которых мне до сих пор неизвестно? Чайльд хмыкнул: — Надеюсь, мне ещё удастся вас удивить. Но на самом деле тут нет ничего внезапного — это связано с моей работой. — Вы не особо о ней распространяетесь, — подметил Чжун Ли. — Мда уж, — Чайльд поплотнее укрылся пледом. Становилось зябко. — В общем, дело в том, что меня наняли продавать эксклюзивное жилье. Для богатых. Нет, очень богатых людей. В основном, из России. Ну, вы, я думаю, слышали. Многие чиновники предпочитают выводить награбленное за границу и вкладываться в недвижимость: покупать фешенебельные дома, яхты и всё такое прочее. Во Франции в том числе. Неудивительно, что местному частному агентству недвижимости необходим свой, так сказать, переводчик. Очаровать, организовать досуг, втереться в друзья и протолкнуть вариант подороже. Вот это всё. А мне всегда говорили, что моему обаянию трудно противиться… Чжун Ли понимающе покивал — вот даже непонятно, он соглашается или, наоборот, оспаривает это утверждение? Уфф. Иногда его не так-то просто постичь. — Если вас это смущает, зря. Я уверен, вы просто пытались ухватиться за тот вариант, который подкинула вам судьба, вот и всё. Вы искренний человек. Думаю, будь у вас более приятная и подходящая вашему характеру альтернатива, вы обязательно бы ей воспользовались и максимально раскрыли все свои способности, — наконец, проговорил он. — Вот именно! — буркнул тот. — А мне пришлось жрать, что дают… Вернее, рабочими контрактами в моём случае не разбрасываются. Редко какая компания сейчас начнёт запариваться с релокацией человека без какого-нибудь технического образования! — Я понимаю, Чайльд. Кажется, вас очень заботит эта тема, — Чжун Ли поставил бокал и придвинул кресло чуть ближе. Теперь он оторвался от созерцания окрестностей и внимательно смотрел на Чайльда. — Вижу, вы в последнее время будто сам не свой. Что-то происходит на работе? Не хотите поделиться? Может быть, вам станет немного легче? Ответом ему были недовольные звуки откуда-то из пледа. Теперь из него торчал только чуть покрасневший от вина нос Чайльда. — Нгх… Да ничего особенного, если честно. Сокращения… Поток наших потенциальных клиентов во Францию из-за санкций уже не такой большой, а босс считает, что мы недостаточно стараемся лизать задницы тем, которые пока ещё есть, — слова вновь потонули в потоке невнятного ворчания. — Может быть, пришло время сменить работу? — Чжун Ли ободряюще положил руку на плечо Чайльда, скрытое пледом. Из пледа послышался оглушительный вздох. — Вот легко вам говорить, — у Чайльда и так на душе кошки скребли, а тут приходится объяснять элементарные вещи; выпитое тоже не слишком-то помогало оставаться рассудительным. — В отличие от вас, европейцев, для нас это вообще-то непростое дело. Моё пребывание здесь привязано к контракту, а значит, когда его разорвут, меня отсюда попросту выкинут! Как будто я здесь и не жил с полгода, не учил язык и не пытался всеми силами интегрироваться. Всё это не считается. Я здесь, блин, никто. Взгляд Чжун Ли забегал, как будто он как можно скорее пытался найти какое-то решение. Пусть не старается, во-первых, думать быстро — явно не его призвание, во-вторых, Чайльд и сам перебрал в голове кучу вариантов, благо он-то в своей ситуации разбирается досконально. Их попросту нет. Он провел руками по лицу, пытаясь сдержаться, но всё же продолжил: — Вот вы говорили, что мне завидуете. Так и я вам просто пипец завидую! Классно, блин, наверное, жить спокойной и упорядоченной жизнью, знать, что вас никто не потревожит, никто не выпрет просто по праву рождения. И работать на унылой работе не надо. Всё в жизни схвачено, всё на мази. Чжун Ли сложил руки на груди. — Знаете что… Да вы вообще-то знаете. Что быть мной тоже не сахар. А вы, Чайльд, талантливый юноша. Умный, энергичный, с энтузиазмом хватаетесь за любую работу. Таким везде открыта дорога, вне зависимости от цвета их паспорта. Не получится здесь — так переберётесь куда-то ещё и… — Да не хочу я куда-то ещё! — рявкнул Чайльд. Слова Чжун Ли почему-то просто ужасно его задели. Ему что, вообще всё равно, где будет Чайльд — здесь или вернётся домой? Хочет сказать, что всё это время ему вообще было неважно присутствие Чайльда? Ему-то, к слову, не всё равно! — Я хочу остаться в Париже! «Куда-то ещё», надо же! Мне бы хоть толику вашей невозмутимости и равнодушия — может я и разрулил бы всё… Глаза Чжун Ли расширились, и он вскочил на ноги. Чайльд понял, что, кажется, на эмоциях сказал лишнего. — Невозмутимости и равнодушия? То есть, это таким вы меня видите? Зря, очень зря, — он сжал руки в кулаки. — Как я вообще по-вашему могу оставаться равнодушным и невозмутимым рядом с вами?.. — Э... Что? — Что? Чайльд, конечно, уже был морально готов, что Чжун Ли на него наорёт, а может быть, даже выставит из квартиры — так вообще-то паршиво ощущалось, что он ненароком развёл друга на эмоции. Но этот разговор принимал какой-то не очень понятный оборот. Впрочем, Чжун Ли, оборвав фразу, махнул рукой и вышел с балкона. Чайльд, немного замявшись, вскочил и рванул за ним. — Э-э-э… Ладно, я не совсем понял, но кажется, вино дало мне в голову. Вы, конечно, нисколько не виноваты в том, что у меня проблемы. Прошу прощения. Я постараюсь взять себя в руки. Хотя можете меня и из дома выгнать, я пойму. — Ждите, — цыкнул Чжун Ли. — Э… Простите? — Ждите, ради всего святого! Теперь уже мне нужно выпустить пар, а то я за себя, чёрт возьми, не отвечаю! Из того угла, где он стоял, послышался напряжённый стук, затем глубокий, громкий вздох. Затем в руки недоумённого Чайльда была всунута тарелка. — Это что?.. — А то вы, блин, не видите. Твёрдый сыр. Французский. Называется «Канталь». — А обязательно было его шинковать на такие мелкие кусочки?.. — Да. Давайте-ка вы плеснёте мне ещё вина, а я пока остыну. Довольно выгодное соглашение о прекращении огня — пришёл к выводу Чайльд. Вином он, Чжун Ли, конечно же, отпоил. После этого тон разговора снова вошёл в привычное русло. Сам Чайльд немного успокоился от того, что позволил себе позлиться, Чжун Ли же, кажется, поняв, отчего его компаньон был таким хмурым и недовольным, тоже сбросил наконец-таки гору тревог с плеч и даже обещал Чайльду, что спросит совета у своего старого знакомого, миграционного адвоката. Чайльд не был уверен, что это вправду поможет, но жест доброй воли и заботу оценил. Была выпита уже вторая бутылка, и Чжун Ли, вспомнив о своих друзьях по университету, начал, что было на него не слишком похоже, травить байки о том периоде его жизни. Чайльд же лукаво смотрел на то, как его друг широко улыбается, рассказывая о том, как какой-то его приятель-химик поджёг студенческую лабораторию, а некий ныне известный историк так долго сидел в библиотеке, что его там заперли и ему пришлось выбираться по пожарной лестнице через окно второго этажа. Эта небольшая перепалка (впрочем, и алкоголь тоже) словно сняли с Чжун Ли незримый защитный кокон — его эмоции будто бы стали проявленнее и выразительней. Интересно, почему так? Чайльд внезапно заволновался. Неужели он… Что-то уловил?.. Что-то, в чём даже сам Чайльд до конца не отдавал себе отчёта. Впрочем, он всегда умел доверять интуиции и действовать в согласии с ней. Попробуем, мэтр? — А не хотите... Прогуляться? — Что? — недоумённо посмотрел на него Чжун Ли. — Ну… Вот такое у меня днерожденческое желание. Нечасто мне выпадает шанс полюбоваться на Париж ночью, а завтра очень кстати выходной. Пойдёмте в город! Может быть, если уж я уеду… Чего, будем надеяться, не случится! — добавил он, увидев, как протестующе замотал головой его собеседник. — В общем, это станет каким-то приятным воспоминанием, которое будет греть мне душу. Через пару минут они, сбежав вниз по лестнице, уже ускользнули в летнюю парижскую ночь. Она с радостью приняла их в свои объятия — как и множество других парочек и дружеских компаний: только-только наступила суббота, время самых шумных вечеринок и тусовочной жизни. Хотя Чайльда совершенно не заботило, что творится вокруг — сейчас всё его внимание было сконцентрировано лишь на одном человеке, а его внутренний радар настойчиво пытался настроиться на нужную волну. — Так… Выйти-то мы вышли, но что вы хотите делать, мон шер? — Чжун Ли растерянно огляделся по сторонам. — Ой, — махнул рукой Чайльд. — Просто пойдём по направлению к центру. Как раз к утру добредем, правда? Встретим рассвет на набережной Сены. Романтично, вам так не кажется? Настоящее парижское приключение. Такое непременно запомнится. — Как пожелаете, — улыбнулся Чжун Ли. — Сегодня вы хозяин положения. — Раз так, у меня есть ещё одна мысль, — лукаво ухмыльнулся тот. — Путь неблизкий. Не хотите скоротать время? Сыграем в «Правду или действие»? Чжун Ли фыркнул. — Кажется, в последний раз такой вопрос мне задавали ещё в университетские годы. Впрочем, я редко принимал участие в таких вещах. Даже если меня и заносило на вечеринку, мои приятели обычно считали, что я слишком серьёзный для подобных развлечений. — Если не хотите, я не буду заставлять, — подмигнул Чайльд. — А что если... Я скажу, что только этого и жду? — ответил ему непривычно дерзким взглядом его спутник. — Ха-ха. Награжу за смелость предложением загадывать первому! — Что ж. Тогда… Правда или действие? — Правда! Они шли по оживлённой улице, полной открытых забегаловок и ресторанов, откуда доносилась громкая музыка, плавно огибая группки курящих и болтающих людей. Чайльду нестерпимо хотелось взять Чжун Ли за руку, чтобы тот не слишком отставал, погружённый в размышления, судя по всему, насчёт того, что можно спросить. Интересно… Впрочем, он наверняка начнёт с чего-то не слишком серьёзного — это так на него похоже. — Чайльд… Насколько вы сейчас пьяны? — Хм-м, — Чайльд притворно задумался. — Ощущаю себя пьяным процентов на 70% от своего обычного состояния. Которое и само-то по себе не слишком адекватное, пффхахахах. Тогда теперь я! Правда или действие? Хотя вы наверняка не выберете действие. Такие скромняги, как вы, сначала обычно предпочитают поболтать. — А вот и действие, — обиженным тоном вынес вердикт Чжун Ли. Чайльд расхохотался: — Ахахах, ладно, тогда пожалею вас для начала. Моё желание… Хм. Давайте перейдём на ты? Уж не первый месяц общаемся, а после сегодняшней перепалки уже как-то слишком по-джентльменски сохранять дистанцию. Кстати, родственники зовут меня Аякс. Можете тоже так меня звать. Чжун Ли внезапно был смущён больше, чем того ожидал Чайльд. — Хм-м… Аякс? Надо же, — он с улыбкой произнёс имя Чайльда так, словно смаковал его на языке. — Значит, на «ты»… Непросто будет привыкнуть, но я постараюсь… Правда или действие? Они завернули за угол, на более тихую улочку, продолжая свой путь. — Действие. Чжун Ли снова задумался. Это он там коварно улыбается, или Чайльду просто показалось? Хотя что он там такого может выдумать. Мысли Чайльда повернули в каком-то неожиданном направлении, и в груди внезапно стало горячо. — Раз уж вы… Вернее, ты. Раз уж ты заговорил о семье, Аякс, — Господи… А слышать своё имя от кого-то, кроме родственников, непривычно. И довольно-таки волнующе. — У тебя есть твои детские фотографии? Если да, то покажи. — Так, а я-то думал, мы тут по-взрослому играем, — прыснул Чайльд. Возможно, с некоторым облегчением, а то не слишком-то ему нравилось, куда его заводят собственные мысли. Он немного порылся в телефоне. — Ну вот, например. Чжун Ли с интересом уставился в телефон. — Иисус Мария! Это что за прелестный ребёнок? Ты что, в детстве был ещё кудрявее, чем сейчас? — Ну… Видимо, да. Сейчас у меня не кудри, а вихры во все стороны. Хехехе. — А что это за недоразумение у тебя в руках? — Попрошу! Это вообще-то мой любимый пёс Барбос! Правда, мы тогда были похожи, оба кудрявые? Я в детстве его так обожал, что совсем замусолил, поэтому он выглядит таким побитым жизнью. Хотя я вон тоже сейчас выгляжу не лучше! Надо было попросить тебя звать меня Барбос, а не Аякс. Чжун Ли так рассмеялся его тупой шутке (честно говоря, она заслуживала менее бурной реакции), что покачнулся и врезался бы в стену, если бы Чайльд не поймал его за локоть. Отпускать руку совсем не хотелось. Что ж, пусть будет так. Кажется, двум парням никаким законом не запрещено разгуливать рука об руку, тем более во Франции? У Чайльда было не слишком хорошо со всеми юридическими тонкостями. Но ощущения от того, что теперь он касался Чжун Ли, который к тому же был так близко от него, пьянили куда больше выпитого вина. Интересно, насколько он сам-то пьян? Они вышли на небольшую площадь, не пустую, но и не переполненную людьми. На скамейках сидели несколько парочек, рядом работал ресторан, и за столиками сидели, оживлённо переговариваясь, припозднившиеся посетители. — Правда или действие? — задал вопрос Чайльд. — Действие, — твердо (явно тверже, чем стоял на ногах) ответил Чжун Ли. Чайльд коварно захихикал. — Повышаем ставку! Вот ты сейчас выходишь на середину площади и начинаешь петь! Репертуар, так и быть, выбирай сам. Ограничивать не стану. С тебя как минимум одна песня. — Аякс! — сколько ещё оттенков эмоций он услышит в этом имени за сегодня? Это явно было возмущение. — А что, — состроил наивные глазки тот. — Ни разу не слышал, как ты поёшь. Прошу, громко и с чувством, с толком, с расстановкой! Делать нечего, весь покрывшийся красными пятнами румянца Чжун Ли собрался с духом, встал посреди площади и затянул знакомую мелодию. Сначала тихо и не слишком смело, затем его голос набирал всё большую силу и от строчки к строчке становился всё громче и чище. Quand il me prend dans ses bras Qu'il me parle tout bas Je vois la vie en rose Il me dit des mots d'amour Des mots de tous les jours Если сначала Чайльд смотрел на него, посмеиваясь — мол, сейчас-то мы его раскрепостим — то теперь он правда начал вслушиваться в мягкий, чарующий тембр его голоса. Это гортанное «р», кажется, сведёт его с ума. Mais moi, ça me fait quelque chose Il est entré dans mon cœur Une grande part de bonheur Dont je connais la cause Чайльд знал, что это классика, но никогда не вслушивался в слова. Теперь же его французского вполне хватало, чтобы примерно разобраться. И разволноваться. Чжун Ли же, прикрыв глаза, словно совсем забыл о том, что кто-то есть рядом. Такой красивый, когда забывает о смущении и социальных рамках. Он полностью отдался мелодии, погрузившись в чувства, которые, стало быть, вызывала у него эта песня. В груди снова стало горячо. Нет смысла врать хотя бы себе самому — если после этой «р» Чайльд ещё и сохранил остатки разума, то, представив, что бы было, если бы песня о нём самом, точно можно было бы съехать с катушек и… А что бы он тогда сделал? C'est lui pour moi, moi pour lui dans la vie Il me l'a dit, l'a juré pour la vie Et dès que je l'aperçois Alors je sens en moi Mon cœur qui bat Чжун Ли закончил и, открыв глаза, оглянулся на Чайльда. Тот, разумеется, громко захлопал. Одна из парочек вторила ему оглушительными овациями. — Мерси, леди и джентльмены, — поклонился Чжун Ли, а затем, кипя от раздражения вперемешку со смущением, подошёл к Чайльду. — Вот только попробуй не выбрать действие! — Хорошо-хорошо, действие, — поддался Чайльд. Чжун Ли же, в этот раз даже не уйдя в пространные размышления, приблизился к его уху так, чтобы его слышал он и только он. Мурашки по спине от его дыхания долго себя ждать не заставили. — Видишь этого разводилу с цветами? Из тех, что дарят девушкам розы, а потом заставляют их визави выкупать их за бешеные деньги. Сейчас ты стащишь у него для меня цветок. — Ах ты!.. Так! — Чайльд закрыл рукой лицо — казалось, что он фейспалмит, но на самом деле он просто прятал восторг, ага. — Я же могу просто выкупить для тебя хоть целый букет! — Но я так хочу, — в глазах Чжун Ли плясали чайльдовы любимые искорки. Тот вздохнул. — Ладно, приготовься. Чайльд бочком-бочком приблизился к торгашу и, когда тот в очередной раз начал заигрывать с одной из несчастных девушек, протягивая ей розу, внезапно прыгнул, вырвав цветок из рук и заорал: — Бежим!!! Чжун Ли пулей вылетел со скамейки, где ждал своего «подельника», и они оба с хохотом рванули в один из тёмных переулков, осыпаемые самыми крепкими проклятиями. Пытаясь отдышаться после такого спринта, они ухватились друг за друга. — Пфф, ну ты даёшь, — Чайльд до сих пор никак не мог перестать смеяться. — Не ожидал, а ты, оказывается, совсем не такой серьёзный тихоня, как может показаться. Зря тогда с тобой отказывались играть. Много потеряли. — Смог тебя удивить? — хитро посмотрел на него Чжун Ли. От такого взгляда сложно отвести глаза. Практически невозможно. — Это уж точно. — Но теперь нам обоим, кажется, нужна передышка... Следующей будет правда. Сердце так быстро бьётся. От бега? Или оттого, что он так близко? Испытующе смотрит прямо на него, ожидая вопроса, на который нужно будет ответить. Чайльд не может томить его ожиданием. Нужно собраться с духом. — М-м-м… Расскажи-ка… Когда мы были в Биаррице, ты упомянул свою ориентацию. — Чжун Ли, по ощущениям, слегка насторожился. Но взгляда не отвёл. — Ты гей?.. И у тебя уже был опыт отношений с другими мужчинами? — Это два вопроса, Аякс. Играешь нечестно, — наконец, мягко заметил он. — Я отвечу, но сначала продолжим путь. Иначе не успеем до рассвета. Они крадучись вышли из подворотни, направляясь дальше, через маленький парк, разбитый прямо между жилых кварталов. — Я определённо гей, — начал он. — Я ещё в подростковые годы понял, что мне нравятся представители своего пола, но никак не мог понять, в чём в принципе отличие платонической привязанности от влечения. Казалось, будто я в целом не хочу каких бы то ни было романтических отношений. Впрочем, я много времени проводил в компании своих одноклассников, и, когда один из моих приятелей внезапно начал оказывать мне совершенно не дружеские знаки внимания, меня это даже не на шутку напрягло. Кто же знал, что буквально спустя несколько лет я почувствую, что тоже хочу более близких отношений с другим мужчиной... Это был один из моих однокурсников в университете. Он нравился мне за острый ум и хорошее чувство юмора. Мы были близки — много общались, проводили вместе время, занимались совместными исследованиями. Но в какой-то момент я понял, что хочу большего. Увы, мои чувства были невзаимны. Мы серьёзно поссорились — мне кажется, даже толком не осознавая, что между нами в принципе произошло. Какое-то время я из-за этого не ходил в университет. Заперся дома, много читал, рефлексировал. Прошло пару месяцев моего добровольного заточения — я совершенно случайно забрёл в один из книжных, чтобы пополнить запасы, и там встретил другого. На сей раз начинающего архитектора. Всё повторилось — не в частностях, но в целом — моя привязанность слишком ко многому обязывала этого честолюбивого и независимого юношу. Тогда… Я решил, что постараюсь по возможности больше не ввязываться в подобные истории. Они каждый раз глубоко меня ранят, и в общем… Я устал, — Чжун Ли помолчал. — К девушкам я таких чувств никогда не испытывал. Так что, пожалуй, ответом на твои вопросы будет да — я гей. Нет — вряд ли это можно прямо-таки назвать опытом. Парижское небо потихонечку светлело. Толпы на улицах поредели, город опустил и теперь тихо ждал начала нового дня. Чжун Ли шёл чуть впереди, молча, Чайльда же охватило смутное волнение. Темы для разговоров совершенно не шли в голову, поэтому он просто сказал: — Спасибо за прямой ответ. Думаю, будет честно, если я тоже отвечу на твой вопрос. Чжун Ли остановился, как вкопанный, так, что Чайльд едва на него не налетел. Затем выпалил: — Тогда что… Ты думаешь обо мне? Чайльд почувствовал, что задыхается. К счастью, только в переносном смысле. Сердце забилось, как дикий зверёк в клетке, а его постоянные спутники-мурашки снова стайкой пробежали по спине. А ведь он не то чтобы желторотый юнец. Ему частенько признавались в чувствах девушки, дома он нередко знакомился с кем-то на одну ночь и весело проводил время. Было дело, он даже встречался с одной… Двумя… Ну ладно, если брать школу, то с тремя. Казалось бы, с чего тут нервничать? А он трепещет, как дева из романов. Этот вопрос… Его при желании, конечно, можно истолковать двойственно, но хватит тешиться иллюзиями — Чжун Ли явно что-то к нему испытывает. Он это и сам давно понял. Другое дело — что чувствует сам Чайльд? Чжун Ли недвусмысленно дал понять, что настроен только на серьёзные отношения. Один неловкий ответ — и Чайльд может потерять дружбу, которая ему так дорога. Он не против быть честным, вот только для начала нужно понять, в чём именно признаваться. — Я могу взять время на размышления? — наконец, выдал он. — Разумеется. Не буду тебе мешать. Их шаги мерили мостовую, а расстояние до Сены неуклонно сокращалось. Солнце было готово вот-вот выпустить первые лучи. Ну, вот и набережная. Чжун Ли приглашающим жестом указал на ступеньки спуска к воде, где они и устроились. — Прошу прощения, если омрачил твоё прекрасное парижское приключение, — он примиряюще тронул Чайльда за плечо, увидев, что тот очень серьёзен. — Если хочешь, можем прекратить игру. — Не в этом дело, — замялся Чайльд, но затем выпрямил спину, как будто пытался придать себе немножечко уверенности. — Думаю, я готов сказать. — Тогда я слушаю, — Чжун Ли, не отрываясь, внимательно смотрел на него. — Мэтр… Нет — Чжун Ли. Ты один из самых выдающихся людей, которых я знаю, — медленно начал тот. — Меня с самого начала поразил твой гибкий ум, твоё красноречие, открытость и стремление помочь мне, только приехавшему иностранцу. Мне импонирует твоя чуткость и тактичность. Я благодарен тебе за твоё доверие и стремление раскрыться. Я должен сказать… Ты очень привлекательный и харизматичный человек, поэтому я не могу тобой не восхищаться… И как мужчиной тоже. Но… — Но?.. Чайльд взъерошил волосы на голове: — Грр! Нет! Никаких «но»! А-а-а! — Не паникуй. Говори, как есть, — отвернулся Чжун Ли. Кажется, он уже разочаровался! Чёрт! — Погоди-погоди! Правда никаких «но»! В общем… У меня совершенно ноль опыта с мужчинами, я вообще не рассматривал такой вариант! Но с тех пор, как, — он судорожно сделал вдох. — С тех пор, как я начал об этом думать… Мне ужасно любопытно, каково это. Я знаю, возможно, это вовсе не то, чего ты ждёшь. Ведь после всей этой драмы ты явно стремишься к стабильным отношениям, а я, чёрт побери, вообще ничего о себе не понимаю! Единственное, что я могу сказать, это то, что меня ужасно к тебе тянет! Эмоционально, физически! — Чем дольше Чайльд говорил, тем больше смелел. Ну не может он совершить совсем непоправимое! — Всё, что я знаю — это то, что я тобой дорожу и ни за что не хотел бы сделать тебе больно. И хотел бы попробовать. Вот как-то так... — Мне этого достаточно, — внезапно быстро произнёс Чжун Ли, снова взглянув на него. — А? В смысле? — Ну, это в любом случае звучит намного лучше безразличия, с которым я обычно сталкивался в свой адрес. Если ты говоришь, что дорожишь мной… Что ж, меня это устраивает. Больше всего я не хотел бы, влюбившись, снова нарваться на абсолютное неприятие и отвращение, только и всего. — Влю… — Чайльд пожалел, что у него нет пакетика, чтобы в него дышать. — Так, погоди... — Рассвет, Аякс, — Чжун Ли махнул рукой в сторону загорающегося на горизонте неба, на фоне которого чёрным проступали крыши, шпили и купола, сам, тем не менее, смотря прямо в глаза собеседника и улыбаясь. — Ты так хотел его встретить. Просто чтобы перевести дух, Чайльд на миг отвёл взгляд на великолепную панораму города. — Хочешь сыграть последний раунд? — спросил он. — Действие. — Поцелуй меня. Но если не хочешь, я не буду заставлять, — повторил Чайльд свою фразу. — А что если я скажу, что только этого и жду? В тот же миг порывисто подавшись вперёд, они впервые коснулись друг друга губами. Чжун Ли зарылся пальцами в непослушные волосы Чайльда, прижав его к себе. Как будто ему хотелось отстраняться! Долгожданная ласка, которую он так давно, пусть сам себе в этом и боялся признаться, ждал, казалась ему самой сладкой на свете. Хотелось изучить не только его губы, но и уголки рта, щёки, подбородок, шею… Но от настойчивого поцелуя Чжун Ли просто невозможно было оторваться. Казалось, в это первое прикосновение он вложил все эмоции, которые до той поры копил, не в силах выпустить наружу, и Чайльд решил, что нужно просто позволить ему их выразить все без остатка. Он и сам с готовностью на них откликался. Неужели вот так просто можно было успокоить всё волнение, которое уже давно поселилось у него в душе? Всего лишь поцеловать того, к кому так неуклонно тянуло. Впрочем, через пару секунд их прервал нечленораздельный бубнёж: — У-у-у, гомики проклятые, загнивающая Европа! Чайльд и Чжун Ли оторвались-таки друг от друга, взглядом пытаясь найти досадную помеху. Сену можно было даже почистить к Олимпиаде, но Париж как обычно оставался Парижем, с его бесконечными бомжами и попрошайками, один из которых возмущённо потрясал кулаком на другой стороне улицы. Чайльд хихикнул. — То есть, теперь мне надо быть готовым к такому всегда, или что? — Увы, иногда это та цена, которую приходится заплатить, — невозмутимо ответил Чжун Ли. — Кстати. Ты должен мне ещё одну правду или действие. — Тогда правда. — Ты ведь соврал, отвечая на мой первый вопрос? И на самом деле ты всё это время был ни на йоту не пьян. — Всё так. Остаток длинного-длинного дня для Чайльда прошёл как в тумане: казалось, только что они с Чжун Ли целовались на набережной, а вот уже коротают время до открытия метро в Макдональдсе, где Чжун Ли потягивает крепкий кофе, чтобы не заснуть, а Чайльд, наконец-то немного разрулив всё то, что его волновало, прильнул к нему, положил голову на плечо и тихонько дремал, пребывая между сном и явью. Он сам уже слегка запутался, где она, эта явь — ночь, проведённая с Чжун Ли, а вернее, её кульминация, уж слишком напоминала волнующий сон, какой может присниться только после распитой в уютной компании бутылки вина. Это что же выходит… Они теперь встречаются?.. Чайльд из-под прикрытых век глянул на Чжун Ли — его аккуратный профиль, изящные руки, которые он сцепил в замок на столе, придерживая чашку. До умопомрачения красивый. Впрочем, пусть его внешность даже была бы совершенно заурядной, Чайльд не сомневался, что всё равно был бы очарован его острым умом в сочетании с деликатностью, искренностью и заботой. И как так получилось, что он, Чжун Ли, тоже очаровался Чайльдом? Пазл совершенно не складывался в голове, но одно было ясно точно — такое счастливое совпадение стоит ценить. Чайльд понятия не имел, что со всем этим делать дальше и к чему всё это приведет, но одно он знал точно — после их поцелуя эмоции просто зашкаливали, и прятать, игнорировать, затолкать их поглубже он уже явно не сможет. Можно подумать, мог раньше… Учитывая, с какой радостью отозвалось его сердце на так удачно подвернувшуюся возможность, стоило признать: он уже давно неровно дышал к Чжун Ли, просто не думал, что это в принципе возможно выразить вот так. Словно у него не было для этого нужных инструментов, а теперь они всё-таки отыскались, да ещё и в избытке. Прикосновения, объятия, поцелуи… Чайльд как довольный кот снова прикрыл глаза. Обо всём этом можно подумать позже, а сейчас — домой, отсыпаться и переваривать всё произошедшее. К счастью, после чашки кофе Чжун Ли был достаточно проснувшимся, чтобы взять ответственность за дальнейшие их перемещения и под руку довёл сонного Чайльда до дома — как же удобно быть соседями! Оказавшись у собственной двери, Чайльд помедлил: ужасно не хотелось разрушать хрупкое волшебство момента и разлучаться. Кажется, его новоиспечённый бойфренд это заметил, а может быть, был даже солидарен в чувствах, потому что мигом выдал то, что хотелось услышать больше всего: — Знаю, ты наверняка устал после такой насыщенной ночи, но, может быть, зайдёшь ко мне? Зёрна для эспрессо у меня самой лучшей обжарки, какую только можно достать в Париже. Да, да, тысячу раз да. А ещё можно незаметно провалиться в сон прямо на диване, пока Чжун Ли неторопливо настраивает кофемашину. Ему ведь не жаль дивана для непрошеного гостя? И он не будет выставлять к себе человека, который так вымотался, что заснул, не дожидаясь кофе? Он его, между прочим, в той же ситуации даже пледом накрыл. — Ну что с тобой делать, — нежно потрепал волосы Чайльда его личный бариста на сегодня. А может, и не только на сегодня. Кофе был готов, но открывать глаза, чтобы им насладиться, совсем не хотелось. Тем более, какими бы великолепными ни были зёрна, вряд ли удовольствие от напитка могло сравниться с эмоциями от прикосновений перебирающих его волосы пальцев. — Хочешь остаться, я прав? — М-м-м, — невнятные звуки явно означали нерешительное согласие. — Думаю, в соседней комнате тебе будет намного удобнее. Соседней? Что ж, соседней, так соседней, тебе решать, мэтр… Только бы не уходить, только бы не покидать этот уют, только бы эта теплота в сердце никуда не исчезала. Чайльд без лишних мыслей плюхнулся на уже расстеленную кровать и практически моментально отключился.