Как делают помогаторы, или Мемуары с космодрома

Прозвенел будильник, поставленный на семь часов. Болт, сидевший облокотившись об спинку дивана, потянулся его выключить и протёр пронизанные капиллярами глаза. «Надо просто дотянуть до четверга, и все проблемы уйдут», успокаивал себя сварщик, одевая комбинезон. А ведь раньше он мог долго не спать… «Про «раньше» тоже не думать», прервал себя Болт. Конечно же он нуждался во сне больше, чем раньше – ему было под пятьдесят! Насколько бы удивительным этот факт не был, но его надо было принять, проглотить и переварить, включая послевкусие вины за собственную вчерашнюю инфантильность. Ведь ему искренне пытались помочь, а он убежал из-за этой же проблемы. И разумеется, ни Молотов, ни Пеллет не являлись личностями, любившими обсуждать товарищей и коллег за их же спинами, но они не мог не остаться разочарованными Болтом за его поведение. Сколько подобных разочарований они могли вынести, прежде чем бросить его? Удивительно, если эта мысль никогда не пробегала через гвоздяную, обвенчанную плоской сероватой «шляпкой» головушку Молотова и разум Пеллет, сокрытый в, наверно, такой же желтоватой черепушке. Винил бы он их за такое? Ни за что! Наоборот, он был бы за них даже рад, ведь они избавились бы от такой обузы. С такими умозаключениями, Болт сел на нижнюю ступень двигателя и начал заряжаться, попутно отгоняя свои же мысли. К своему удивлению, поток электричества шёл гораздо медленнее, чем обычно, и свет от волос едва заметно пульсировал. Хотелось списать на количество рабочих, но раньше таких проблем не возникало. Вскоре поток прекратился, и недовольные фиксики подняли гомон, пока не вылетел тот, кого все уважали и боялись – практически лысый старик, на затылке и висках которого остались тоненькие завитушки, с кудрявой бородой. – Товарищи, не беспокойтесь! – прокашлял он, жадно глотая воздух между приступами. – Сегодня, по контракту, проводят ремонтные работы электропередач! – он достал платочек из грудного кармана пиджака и закрыл им рот от кашля, скручиваясь в комочек. Скрипучее кряхтение прервал молодой веснушчатый парнишка, крепко хлопнувший старика по спине. – Благодарю. К сожалению, сейчас ремонтируют и запасные трансформаторы! Бригада должна подоспеть к 9 часам. Будьте начеку и не покидайте места! – А мы чинить сами не будем? – послышался крик из толпы. Молодой фиксик вытащил из помогатора рупор: – Трансформатором занята наша отдельная бригада, сейчас она оценивает масштаб бедствия. – он опустил рупор. – Как было сказано ранее, – поднял, – оставайтесь на местах и ждите включения. Парень поклонился, закинул рупор обратно в помогатор и увёл старика на закрытый наподобие брички мопед. По рассасывавшейся толпе пробегали недовольные шепотки: – М-да, тут только пожалеть можно. С Гужем работать – это не шайбы пинать, – скорбели по окончившейся, не успевшей даже начаться, жизни паренька. – Склероз – штука страшная, – вторили другие. – Выдумал дед со своей бригадой, – ругали третьи. – Понабрал самых криворуких, и шлёт их в сибирские ссылки. – Говорил же я: надо заменить трансформатор! – выкрикнул Молотов, заставив часть обернуться и, поняв, кто ругался, продолжить обсуждение своего недовольства. – Так нет, дотянули-доломали! Сборище дилетантов, аж тошнит… Болт кивнул головой, пытаясь привлечь внимание своего колокольного товарища. Перспектива временной голодовки – особенно среди тех, кто жил на заводе и заряжался в назначенные часы – делала мысль о кровавом свержении основателя отделения по сборке техники стала на долю секунды крайне привлекательной. Но сразу же после возникали вопросы: а его ли вина в том, что организованная им система дала такой катастрофический сбой? Что именно в этот день отключили электричество, и запасной кабель полетел в мир иной? Чем вообще занималась эта чёртова бригада, состоявшая из тринадцати, по меркам Гужа, отличившихся, особенных парней? Никто на последний вопрос ответа не знал, а смотреть самостоятельно не хватало времени и сил, отчего над теориями превалировали шутки про многочасовые партии в самодельные карты, со ставками, зависящими от накопленной желчи остряка: от банальных споров, до того, когда сломается охраняемый аппарат. Из-за этого на самый первый вопрос напрашивался только положительный ответ, ведь явно что-то работало абсолютно неправильно, если для ремонта появилась необходимость в людях. Сварщику, однако, не хотелось задумываться над чужой компетентностью, так как перед ним стояла гораздо более важная задача – добиться прощения друга, для чего сначала надо было завязать разговор: – Нас явно держат за клоунов, – пробормотал Болт. – Клоунам платят! – отрезал Молотов, легонько тряхнув изогнутой бородой. – Людям платят, не нам. – Ты же понял, о чём я? – Болт покачал головой, в ожидании возможности вставить слово. – Мы сюда не детей развлекать пришли, а работать! Тьфу… – повернув голову в сторону Болта, Молотов наклонился, и его бровь слегка дрогнула. – Ты хоть успел подзарядиться? Выглядишь не очень. – Постольку-поскольку, – качнулся сварщик, отводя взгляд. Поняв, что его коллега, наверно, тоже не успел насытиться энергией, добавил, – а сам как? – Бывало и хуже. – Молотов почесал затылок. – Вот когда в первый раз дома отключили свет – тогда да, с ног валился. А так, жить можно. Не на целый день же. Болт невольно улыбнулся и кивнул. Действительно, как только починят трансформатор (и привлекут к ответственности чёртову дюжину лодырей), работа наладится, и месяц апреля пройдёт также незаметно, как и все предыдущие, относительно распорядка дня. Нужна была только небольшая корректировка, небольшая отладка в дружбе между ним и его самым давним другом. – Кстати, Молотов… Я… Прости, что тебе с Пеллет вчера нагрубил. – Ух ты! – с нахальством оскалил зубы долговязый, заставив Болта пожалеть о сказанном. – Неужели мы извиняться научились? – Научились, но я всегда готов взять слова назад, если не надо, – ухмыльнулся в ответ коренастый, с явным напряжением. – Надо конечно! – кончики губ серенького фиксика сползли вниз, сложившись в тоненькие морщинки. – Я и сам накосячил. Забыл, что это для меня декада прошла как обычно, а для тебя… Сам знаешь. Как-никак, вы гораздо лучше знали друг друга, чем я – его, и, ну… Не сказать, что он был мне не важен, но по иерархии, ты ко мне всё-таки ближе. А потерять тебя мне ещё, слава богу, не довелось. – Вот как… – Болт немного опешил от размеренности ответа. Он ожидал услышать сначала колкости, и только в конце дня разумную речь. Видимо, после его ухода, он с Пеллет взялись за то, чтобы понять причину. – У меня просто немного не укладывается в голове, вот и всё. – Сделав небольшую паузу, он продолжил. – Но я идею не бросил, если что. Хочешь-не хочешь, а мы тебя на ноги поставим. Негоже взаперти жить! – Флаг вам в руки, – пробурчал Болт. – Только я сам решаю, как вы будете меня ставить. – Решай! Я этого и ждал. – Псих. – От психа слышу. Два сварщика разошлись, и Болт вздохнул с облегчением. К нему не испытывали ненависти! Более того – ему доверили автономию! Пока было непонятно, что он будет с ней делать и направит ли силы на исправление себя, но успокаивала мысль об отсутствии сюрпризов со стороны столяра-любителя, поглядывавшего на щель в сторону внешнего мира. Прошла секунда, другая, и сварщику стало понятно, что Молотов явно что-то замышлял насчёт трансформатора. Последний шагнул боком обратно к товарищу, и, наклонившись, прошептал: – Может, сами починим? «Точно псих!» едва не вырвалось у Болта. Сдержался он только из-за того, что в таком выпаде коллеги не было ничего удивительного, поэтому равнодушным, машинным тоном он отрезал: – Нас за это четвертуют. – Почему сразу четвертуют? Гильотины достаточно. – Зрачки Молотова пробежали от щели к Болту, и от него к толпе, пока лёгкие надувались кислородом для крика. – И можно ли наказать нас за исполнение общего долга?! Не должны ли мы все собраться и починить то, что неисправно? По толпе пробежался ропот, парочка голов повернулась и практически кивнула, но была остановлена рядом стоящими фиксиками. Болт замотал головой, но Молотов будто не хотел останавливаться. – Разве вам не кажется абсурдным, что нашу работу, предначертанную свыше, ограничивают ради… Чего? Поддержания бессмысленного нагромождения, – не структуры, нет! – созданного лицом выше? Не кипит ваша кровь от подобной мысли? Не пора ли… – Варежку закрой! – послышался голос кудрявой инженерши из толпы. – Вот иди к Гужу и донеси, раз не нравится. – Нашёлся революционер… Проклятие за проклятьем выстреливалось в Молотова, стоявшего, однако, с высеченным из камня лицом истинного довольствия собой. Между паузами, громко жестикулируя, он всячески разогревал слушателей своими заведомо идиотскими высказываниями, отчего Болт, с осознанием плана товарища-артиста, к сожалению, огнеупорного театра и звенящей головной болью, удалился со сцены и скрылся за любимым станком. Сердце сварщика бешено колотилось, несмотря на то что точно не его ожидала испытать минута дурной славы; буквально вылетавший искрами кортизол подстёгивала болезненная немощность от бессонной ночи. Будь его воля, он бы забылся в спячке прямо здесь, но сдерживали как долг исполнения работы, так и те немногочисленные силы, не электризовавшие его мозг в упрямом поддержании рабочего сознания, что уходили на поддержание мягкой оболочки из плоти. Вскоре, за станки присело несколько сотрудников, ворчавших о выходке закрепившегося в сознании театрала-«человеколюба» Молотова. Хоть они и знали об обеих чертах характера, подобные внезапные выпады всё-таки выбивали из колеи, особенно на такую наболевшую тему, как начальство. Действительно, власть Гужа держалась на двух фактах его, что удивительно для выходца 19-го века, не французской биографии: создание первого прототипа помогатора с электрическим кармашком и само появление из частички души корабельного мастера. Вдобавок, изобретение ввели в оборот через несколько месяцев после войны, что ускорило возвращение в обычное русло в стократ (первые разработки выходили и до войны, но не доведёнными до ума – жалобы на ожоги и перегрев корпуса часто доносились от маленьких человечков, отчего чаще рюкзачок разбирали в качестве источника энергии). Глядя на такие по-настоящему значимые достижения, заведомое уважение к Гужу только естественно; отчего постепенное исчезновение его острого ума в болоте слабоумия выглядело ещё более несправедливым, чем если бы он был простым стариком. Видимо, никто и ничто не может избежать износа… Обсуждение, которое Болт слушал в половину уха, прервал недавний гвоздь программы. Он, размахивая руками наподобие маятника, широким шагом прошёлся до станка товарища, приготовившегося к любой реплике из его уст. Остановившись, он развязно облокотился и промурлыкал: – Как видишь, моя идея не была одобрена обществом, а потому… – Да иди ты! – только успел отмахнуться Болт, как прозвучало три гудка: трансформатор починили. Фырчащий голос из крошечного динамика оповестил, что бригада временно устранила поломку, но на период функционирования заряжаться не рекомендовалось. С нескрытным ликованием, сварщик добавил в адрес кособокого взора Молотова. – Опоздал. – Всё равно людей ждать! – Ну что сказать: нельзя оставить рабочих без их куска хлеба, раз уже вызвали. – Эх! – выдохнул Молотов и, обойдя свой станок несколько раз, наподобие коршуна над падалью, плюхнулся на сиденье. Болт повернулся к себе, натянул на лицо маску и с абсолютно пустой гудящей головой взял лист алюминия. Тяжёлыми, чугунными пальцами он обхватил ручку пилы и провёл по серебристому металлу. Разрез за разрезом давался сложнее, будто лезвие проходило – а точнее, рука, его державшая, – через толщу воды, что больно било по мозгам. Оценив край получившейся полоски, Болт наметил на ней окружности для будущего помогатора и отложил в сторону. Не секретом было, что из трёх отверстий, для инструментов чаще всего использовалось лишь одно, и только некоторые умельцы могли жонглировать тремя ремонтными приспособлениями за раз. Подобные фокусы проворачивали со слегка изменёнными моделями, ведь на плечах мастера всё необходимое выскакивало только из-за головы, из соображений безопасности и здравого смысла. Другой популярной модификацией, до массового производства фиксибордов, было вживление реактивных двигателей в отсеки, что обеспечивало плавный полёт на короткие расстояния. Таким развлекались мастера высшего класса, сорвиголовы, или мастера-любители экстрима. А ведь было время, когда Болт часто видел такие полёты… Как-то раз даже сам летал… – Не бойся ты! Я буду тебя держать, слышишь? – выплыл из глубин воспоминания нежный голос. Сварщик рефлекторно взмахнул рукой, но тепло от забитого в угол отголоска прошлого увлёк за собой так же, как и беззаботно зазывал полетать под потолком комнаты с центрифугой высокий зелёный фиксик. Его совершенно не беспокоила высота полёта, что ожидаемо для будущего космонавта, но чёрт возьми, самоуверенность просто зашкаливала! Какой же дурак… И чарующий блеск в глазах этого не менял. – Нет, не пойду! – замотал головой Болт. – Даже не пытайся! – Сам же согласился подняться сюда, а сейчас не хочешь… – А если твой помогатор нас обоих не выдержит? Ты об этом подумал? В ответ фиксик снял со своих широких плеч шестигранный рюкзачок, посмотрел на заслонённые сопла и, сверившись с выполненными по законам, ведомым только ему, вычислениями, выпалил: – Выдержит! Болт неодобрительно покачал головой. Хотел ли он полетать? Разумеется. Но где-то в глубине сознания таилась мысль, что ни к чему хорошему это не приведёт. Отчего руки так и чесались пожурить лётчика, разыграть сценку, доказать на действиях, насколько же опасна эта затея. И Болт, к своему же превеликому сожалению, был только рад пойти на такую детскую шалость. – Уверен? – Ещё бы! Я много раз проверял. – С грузами? – Конечно же. – Вижу, ты подготовился… – Как я мог не подготовиться? – Помогатор одним движением руки скользнул обратно на плечи. – Скоро все так делать будут. Летать, в смысле. И канаты не нужны будут. – Ну да, ну да… – протянул Болт и посмотрел на стену напротив. Из длинного ряда квадратных окошек струился бледный лунный свет, падая на поверхность махины посередине комнаты. Несмотря на то, что Болт видел центрифугу не один десяток раз, её грозный силуэт ночью заставлял сердце трепетать, будто она только и ждёт, когда же они спрыгнут, чтобы схватить и запечатать в камеру. Возможно, он боялся и в то же время уважал её из-за того, как часто он выжидал в центре механизма, когда испытание закончится, чтобы убедиться в том, что его любитель космоса ещё в сознании. Сейчас он отлично переносил раскрутку, а всё же к горлу медноголового фиксика подступал комок при малейшей задержке на выходе. – Макс, вот почему именно здесь? – Не знаю, – пожал он плечами. – Нравится мне центрифуга, ничего не поделаешь. – Сердцу не прикажешь? – Можно так сказать, да. – А ведь могли бы на свежий воздух выйти. Там ветер, сопротивление воздуха побольше. – Это я на следующей неделе проверю. – Тут будущий космонавт обернулся с небольшой улыбочкой. – Тебе же вроде не понравилась идея. – Почему, понравилась, – шаркая ногами, приблизился Болт. – Просто я считаю, что её нужно доработать. – А как? – Ну, к примеру, что, если ты внезапно полетишь вниз на огромной скорости? – Это я учёл. – Докажешь? – Хоть сейчас! Болт с усмешкой отшагнул назад и со всей силы набросился на фиксика, обхватив его за крепкую талию. В лицо ударил ветер, и за те секунды, что они рассекали воздух, Болту казалось, что в груди застыло движение крови; но вскоре мужчины повисли в воздухе, и по комнате разнёсся гул от работы двигателя. Медленно, они поднялись на подоконник, за которым днём управляли центрифугой, и зелёный фиксик ступил на него. – Можешь отпускать, – сурово пробубнил он. Болт выдрал оцепеневшие пальцы из боков комбинезона, после чего его опустили на твёрдую поверхность. С огромными глазами, он посмотрел в длинное бородатое лицо космонавта, широко улыбнулся и залился хохотом. – Смешно тебе, да? – Ну прости, не удержался! – Болт легонько колотил по груди товарища, подрагивая плечами от смеха. С выдохом, он поднял голову и шкодливо, по-кошачьи, склонил её набок, поблескивая крошечными слёзками в лучах лунного света. – Я же знаю, что ты не злишься. – Будущий космонавт претенциозно фыркнул, скрестив руки на груди. – Ну вот, видишь! – Всё равно, мог бы и не толкать, – настойчиво проворчал он, развернувшись на пол-оборота. Позволив тишине заполнить комнату, он почесал подбородок и добавил, – Видимо, надо добавить от тебя защиту. – За что?! – вскочил Болт с места. – Сам нарвался! – А если я сам захочу испытать? – Давай, испытывай! Я только рад буду. С этими словами, помогатор улетел в руки сварщика, чуть не сбив его с ног. Лямки под весом ранца грубо впились в комбинезон, заставив Болта выпрямиться. В небольшом напряжении, он посмотрел на изобретателя, который будто ждал, что он струсит, что только сильнее его раззадорило. – А как их включить? – Тут слегка другой механизм. – Болт слегка вздрогнул, догадавшись, на что намекал его товарищ. – Если не хочешь, я заберу. – Даже не думай! Вот сейчас возьму и полечу. – Со мной? – Да хоть на руках, – в подтверждение своего хвастовства, он встал на краю подоконника, развернулся и приготовился ловить (далеко не лёгкого) друга. В ответ, будущий космонавт подошёл к окну и шаркнул ногой, аки бык на корриде, сверкнув зубами. Одним прыжком он столкнул Болта с края, и оба слетели вниз, грозившись удариться о центрифугу, если бы не зажглись огни двигателей. Парочка мягко приземлилась на железную карусель, и Болт начал аккуратно распутывать салатовые руки фиксика, обвивавшие его шею. – Я же говорил, что выдержит! – со свистом выкрикнул он. – Да-да, признаю, был неправ. – Карие глаза скользнули вверх по стене и устремили взгляд прямо на подоконник. – Всё-таки Молотов на тебя плохо влияет. – Даже не думай так говорить! – Мужчина заметно встрепенулся, заставив Болта сжаться. – Я же не всерьёз… Хорошо, он плохо влияет на нас обоих. – Только на тебя. – Ладно, упрямец, будет по-твоему, – Болт легонько толкнул его в бок. Он и запамятовал, что это была больная тема для него. И, похоже, космонавт это сразу понял, с теплотой посмотрев на возлюбленного и одобрительно фыркнув. – Договорились, – проурчал он и про себя добавил, – придурок. Незаметно для обоих, мозолистая ладонь космонавта обхватила такую же измученную ладонь сварщика, и так же мгновенно их губы прижались друг к другу. Было непонятно, кому раньше пришла идея, и кто вёл кого за собой – оба действовали по наитию, отчего, наверно, они легко расстались дабы глотнуть воздуха и снова слились воедино. Тогда в этом не было ничего особенного, но с оглядкой на дальнейшие годы, на все те мучения, что оба испытали, то будь его воля, Болт бы остался с ним так стоять вечно, под лучами холодной, чарующей Луны… Вот только вскоре эту прекрасную сонную иллюзию нарушило два лица: высокий веснушчатый парнишка с рупором, вставший угрожающе близко к уснувшему сварщику, и Молотов, загородивший своего друга самым неуклюжим образом. Если громкий шёпот ещё затухал в ночной темноте, то нервозный трепет за плечи вышиб Болта напрочь из царства Морфея. – Вот, видите, проснулся! – радостно взвыл Молотов, завертев головой по сторонам как флюгер в непогоду. – Не надо никуда звонить! – Гражданин… – начал паренёк. – Болт, – промямлил сварщик, поняв, что, чёрт его дери, начальство собиралось, вероятно, стереть его в железную стружку. – Я не вам, – отрезал юноша, к превеликому облегчению сварщика. Окинув его, однако, взглядом, он неуверенно добавил, – вы лучше пойдите в медпункт. – Не надо его в медпункт! – встрял Молотов. – Сейчас мы пойдём к двигателю и всё исправим. – Не положено, – юноша мотнул головой. – Подзарядка только по расписанию. – Во-первых, при внезапном отключении света время подзарядки смещается на час ранее. – «Это ж сколько я пролежал в отключке?» пронеслась мысль у Болта. – Во-вторых, в случае, если работник находится в состоянии, близком к спячке, он или сотрудник по цеху обязаны сообщить начальству о данном факте и пройти к станции подзарядки без каких-либо препятствий. Статья 25 и статья 67 подпункт «б» Трудового Кодекса соответственно. – Совершенно без усилий, гвоздеголовый фиксик поднял своего товарища с шестигранным окаймлением на ноги и утянул его из цеха. Парнишка молча смотрел ему в спину, не успев даже достать фикситаб для сверки. Воспользовавшись этим моментом, Молотов развернулся и помахал несчастному, крикнув, – Учи законы, молодёжь! Быстренько, от обоих сварщиков начал исходить бледный свет, волнами отскакивавший от стен. Только в этот момент Болт окончательно прозрел и, хлопая глазами, уставился на Молотова, чьи брови неестественно скосились над переносицей, образовав неглубокую, свеженькую морщинку – настолько было непривычно. – Ну и что это было? – начал он ядовитым тоном. – Ты лучше скажи, сколько я так пролежал? – напряжённо спросил Болт. Обвитые паутинкой капилляр глаза, как бы они сильно не избегали жгучего взора Молотова, всё равно смотрели прямо на него, отчего боль только усиливалась. – Дохрена! – не выдержал он, вскинув руки. – Достаточно, чтобы шестёрка Гужа побежала тебя будить и увольнять. – Вообще-то, он сказал под медпункт… (Надо сказать, что это слово употребляли в крайне широком контексте, ибо «тот же веснушчатый парнишка с помогатором-аптечкой» было слишком длинным и, что важнее, слишком точным. Толку в нём не было, так как набор оказания первой помощи уже был загружен в рюкзаки рабочих.) – Да господи, этот ваш медпункт синонимичен с увольнением! Гужу что важно? Чтоб все были живы-здоровы, с восьми до пяти отработали смену, без сучка, без задоринки. И тут на те! Главная жемчужина, гордость предприятия спит за станком да щебечет что-то там про ракетные двигатели. – Болт невольно залился румянцем. – Тут дело даже не в престиже, дело во внешней старости. А старых, уж прости, только в учителя берут. – Да понял я, сплоховал. Соль на рану не сыпь. Молотов смягчился в лице и присел рядом: – Как тут не сыпать, когда ты сам солью разбрасываешься? – Он вздохнул и придвинулся к товарищу. – Мы же обсуждали сегодня, и ты одобрил нашу помощь. Тогда меня послушай и признай: это нездорово. Первый год-два ещё понятно, но так уже шестнадцать лет, и ты будто не хочешь отпускать себе во вред. – Я ему пообещал… – Что пообещал? Угробить себя до пенсии?! – Серенький кулак ударил по железной поверхности. – Ты же знаешь, что, если бы он увидел тебя таким, – будем честными, – ходячим трупом; и если бы он узнал, что это, если тебе верить, по его вине, то… Он бы никогда себя не простил. Может хоть так до тебя достучишься! В голове снова всплыл образ зелёного фиксика, державшего Болта в объятьях. Послышалось тяжёлое дыхание и тихие всхлипы; по комбинезону пробежали горячие слёзы; хватка ослабевала из-за дрожи – то была картина из другой сцены, другой ночи, другой причины для слёз, но как же хорошо она подходила тому, что хотел вызвать Молотов. Собравшись от небольшого шока, Болт ссутулился: – Я завтра пойду за снотворным. Не надо до меня стучаться, я всё прекрасно знаю. – Исправлять только сейчас будешь? – Мне не впервой. Разница лишь в том, что ты будешь чаще над ухом орать. – Правильно: тебя нельзя пускать на самотёк! Уже клинически доказать можно. – Можно, не поспоришь. – Про себя Болт усмехнулся. – Повезло ж тебе со мной встретиться. – Ещё как повезло, – неожиданно для друга брякнул Молотов. – Просто ты сейчас дурью маешься, и наблюдать со стороны больно. – Вот как, – протянул он и посмотрел на цех. – Кстати, у нас нет пенсии. – Я так и знал, что ты это скажешь! Оставшееся время – до тех пор, пока усталость не сдала позиции, – оба сварщика просидели в относительном спокойствии. Конечно, беспокойство ни того, ни другого не исчезло, но ненадолго между ними вернулась идиллия. Вскоре они вернулись на рабочие места, и Болт взял злополучную полоску алюминия, на которой наметил окружности для будущего помогатора. Тяжёлой рукой он провёл по линиям пилой и взялся за корпус, как ни в чём не бывало. А как иначе?