Ветер воет твоё имя

Джон не знал, как справиться с внезапно нахлынувшим влечением к Призраку, которое следовало за ним повсюду. В рамках тесной хижины это казалось удушающим. Каждую ночь, когда Призрак ложился рядом, его тело начинало пылать желанием от каждого случайного касания во время сна. Джон так остро ощущал его присутствие, что едва мог вынести это. Притяжение было столь же всеобъемлющим, сколь и опьяняющим. Если Призрак и замечал его смятение, он лишь отвечал на это внимательным взглядом. Он наверняка догадывался, что в Джоне что-то изменилось, но что бы это ни было, он не задавал вопросов — как это обычно бывало с ним. Джон был благодарен за то, что разговор так и не состоялся. Он всё ещё не знал, как ориентироваться в их непростом общении, понимая, что зашёл слишком далеко. Быть рядом с Призраком было так же тяжело, как пытаться удержаться на воде в бурном океане. Джон понимал, что вскоре захлебнётся. Река, пролегающая между ними, казалась ему широкой, шириной в милю, а Джону было нечем её переплыть. Он не знал, как преодолеть это расстояние, которое разделяло их, но точно знал одно: желание преодолеть этот барьер было слишком сильным. Ему хотелось достичь таинственного берега Призрака, исследовать его до тех пор, пока его руки не покроются кровью. Это влечение полностью захватило его, и с каждым днём оно лишь усиливалось. Всё, что делал Призрак, теперь выглядело по-иному в сознании Джона — его руки, его тело, манера движений. Шаги, кошачьи, почти бесшумные на деревянном полу. Острые углы его босых ступней. Ритмичные движения плеч, когда он работал, очерченный изгиб бёдер и длинные линии его ног. Джон впитывал все эти тайные знания, как человек, осознающий, что времени остаётся всё меньше по мере того, как он выздоравливает. Тяжёлые стрелки часов неумолимо двигались вперёд, и ему оставалось лишь склониться перед их ходом. Он чувствовал себя как подросток со своей внезапной… влюблённостью — и, возможно, так оно и было. Джон всячески старался быть рядом с Призраком, не касаясь его, всегда помня о личных границах, но это не означало, что ему не хотелось большего. Он хотел следовать за ним повсюду, как привязанный пёс, и если бы он видел себя со стороны, он, возможно, посмеялся бы над собой. Алехандро точно бы обсмеял его, в этом Джон не сомневался. А Руди, пожалуй, посочувствовал ему. Джон хотел бы, чтобы они были здесь сейчас, чтобы поделиться своими мудрыми советами, которых у них всегда было достаточно. Джон был растерян, он отчаянно искал хоть какой-то способ, как справиться с этим проклятым влечением. По крайней мере, ему не хватало их дружеского присутствия, даже если это обернулось бы подколками, которые неизбежно последовали бы, узнай они о его чувствах. Ну, они точно узнают — Джон не был тем, кто долго держит язык за зубами. Он вздыхает, оставшись один в хижине, пока Призрак вновь ушел по своим делам. Джон чешет свежие бинты, которые они сменили прошлой ночью. Он более не нуждался в помощи, но сделал вид, что нуждается, чтобы вновь получить порцию внимания от Призрака. Каждую ночь Джон просыпался и чувствовал, как тело Призрака свернулось рядом с ним. Несмотря на то что он спал хорошо, ему хотелось бы испытать их былые объятия вновь. Это было желание, которое он скрывал от себя, но безумно хотел повторить, чтобы снова почувствовать его тело рядом с собой. Влечение — это худшая форма усталости. Но что еще хуже, Джон до сих пор не сумел попросить Призрака взять его с собой в его ежедневные походы на охоту. У него не было подходящих штанов и меха, но он решился бы выйти на улицу хоть обнаженным, чтобы хотя бы мельком увидеть, куда Призрак уходит. Он хотел разгадать загадку Призрака — но только если Призрак позволил бы ему это. Джон, наконец, мог двигаться достаточно свободно, чтобы быть полезным, и хотел избавиться от ощущения, что является обузой для Призрака. Никто не знал, сколько ещё тот будет держать его рядом, но Джон задумался: может, если он станет делать больше, приносить больше пользы, это замаскирует тот факт, что он уже давно должен был уйти. Если он станет для Призрака настоящим помощником, тот, возможно, не будет против оставить его до весны. К тому времени Джону всё равно придётся уйти, хотя он уже знал, что сделать это будет нелегко. Его взгляд остановился на луке, который всё это время стоял у двери. Джон не был лучшим охотником в своей деревне, и ему ещё многому предстояло научиться, но если они смогут починить лук, это станет его поводом остаться с Призраком, думал он. Он прикусил губу, изучая треснувшее оружие, неуверенный, есть ли у них возможность его починить. Поднявшись с кровати, Джон отбросил меха и направился к луку, поднял обе половинки и принялся осматривать место, где произошло повреждение. Если сгладить занозы, возможно, получится склеить его обратно. Как именно лук сломался, он уже не помнил, но надеялся, что всё ещё можно исправить. Собрав нож, Джон сел у огня и начал осторожно срезать те части, которые казались ему безнадёжно испорченными. Он полностью погрузился в работу, снова и снова осматривая лук, пока Призрак не вернулся. Дверь распахнулась без предупреждения. Джон вздрогнул от неожиданности, настолько увлёкшись задачей, что не услышал хруста снега снаружи. Он повернулся к Призраку и коротко улыбнулся. — Перестань так делать, — сказал он, откладывая лук в сторону и разворачиваясь к огню спиной. — Слух развивай, — пробормотал Призрак, захлопывая дверь ногой. — Хватит ходить как привидение, — Джон закатил глаза, но заметил, как взгляд Призрака задержался на луке, лежащем у костра. Восприняв это как немой вопрос, Джон подвинул лук поближе, старательно развязывая тетиву. — Думаешь, её можно спасти? Он был доволен своей работой по подготовке лука к ремонту и поднял глаза, когда Призрак подошёл поближе, взял одну из половинок и внимательно осмотрел её. После небольшой паузы Призрак покачал головой, голос прозвучал низко и ровно: — У меня нет инструментов для этого. Он протянул Джону обратно сломанный лук, и тот взял его, ощутив в душе неприятный привкус потери. Он положил рукоять на колени, и Призрак, должно быть, заметил выражение его лица, потому что, снимая плащ, предложил замену: — Можем попробовать вырезать новый. Это не заменит твою потерю, но… Он замолчал, оглядываясь через плечо, давая Джону время обдумать предложение. — Я… да, — ответил Джон слишком поспешно, чтобы его согласие выглядело непринуждённым. Он сразу понял это по тому, как ткань на лбу Призрака, казалось, приподнялась под маской. — То есть, если тебе не трудно, конечно. Призрак тихо фыркнул и отвернулся к ужину. — Не предлагал бы, если бы было трудно. Джон улыбнулся и поднялся, оставляя попытки починить лук, чтобы помочь Призраку с готовкой. — Ладно. --- На следующий день Призрак вернулся с веткой тиса. Джон занялся ужином, то и дело посматривая, как Призрак работает маленьким топором, высекая грубую форму лука. По хижине раздавался ритмичный звук раскалывающейся древесины, и Джон невольно зачарованно наблюдал за стараниями спутника. Руки Призрака двигались с такой точностью, будто знали, что делать ещё до того, как касались дерева. Он тщательно придавал ветке форму оружия, и Джон не мог не задуматься, сколько всего знает этот человек. Не только о том, как выживать, но и о том, как создавать и творить. Хотя Призрак однажды упомянул, что его умения рождены из нужды, Джон всё равно испытывал к этому глубокое уважение. Наблюдать за ним сейчас, склонившимся над работой, было словно видеть мастера за делом, а не просто выживальщика. Когда лук наконец обрёл свою форму, ужин был готов. Призрак отложил длинное деревянное изделие в сторону, чтобы взять из рук Джона миску с едой. Их пальцы слегка соприкоснулись при этом, и хотя Призрак едва заметно вздрогнул, Джон посчитал это маленькой победой. Они ели в основном молча, лишь изредка доносящиеся звуки ложек разбавляли тишину. Джон чувствовал себя довольным, просто сидя рядом с Призраком, даже несмотря на то, что тот сидел к нему спиной. Пальцы всё ещё покалывали от их мимолётного прикосновения, и Джон улыбался в свою миску, пытаясь скрыть лёгкое волнение в груди. Его поведение стало настолько абсурдным, что он вдруг фыркнул от собственных мыслей. Призрак повернул голову, глядя на него через плечо: — Всё нормально? — Просто задумался, — пробормотал Джон, зачерпнув ложку супа. — В последнее время ты часто это делаешь, — заметил Призрак, возвращаясь к своей еде. — Есть о чём подумать, — ответил Джон, но тут же мысленно выругал себя за то, что невольно завёл разговор. Призрак молчал, продолжая есть, но спустя пару мгновений спросил: — О чём? Джон замялся, лихорадочно подбирая ответ, который не сводился бы к простому «О тебе», хотя именно это и было правдой. — Где ты научился делать луки? Призрак долго не отвечал, так долго, что Джон начал сомневаться, произнёс ли он вопрос вслух. Он отставил пустую миску в сторону и наклонил голову в его сторону: — Призрак? Тот тоже поставил свою миску, оставив немного еды на дне. Джон заметил, как напряжённо выпрямились плечи спутника. Что-то в этом вопросе, похоже, задело его. — Один друг научил меня. Его отец был лучником, — наконец ответил Призрак, потянувшись за миской Джона. — Не беспокойся, я сам, — Джон быстро поднялся, взял миску Призрака и убрал кастрюлю с плиты. Собрав всю посуду, он подошёл к двери и слегка её приоткрыл. Внутрь ворвался порыв снежного ветра, от которого мгновенно пробежал холод по его рукам и груди. Ночь была особенно холодной, и, закрыв дверь, Джон задумался, не вернуться ли за плащом в шкаф. Но прежде чем он успел что-то предпринять, что-то тяжёлое и тёплое легло ему на плечи. Потребовалась секунда, чтобы он понял, что это был плащ Призрака. В нос ударил запах мускуса и хвои, окутывая Джона почти успокаивающей волной. Он замер на месте, пока Призрак обматывал его своим плащом. Джон даже не заметил, как тот подошёл. — Сегодня холодно. Будь осторожен, — тихо проговорил Призрак, его голос прозвучал совсем близко. — Конечно, — прохрипел Джон, быстро завязав ремешки и, собрав посуду, поспешил выйти, прежде чем Призрак заметит его раскрасневшиеся щёки. Как всегда, Призрак остался стоять в дверях, словно охраняя его на случай, если какой-нибудь зверь снова решит напасть. Джон глубже закутался в плащ, чувствуя, как запах спутника греет его не хуже ткани. Он намеренно тянул время, может, дольше, чем нужно, но в итоге поднялся с земли и вернулся к двери. Призрак не сдвинулся с места, просто протянул руки за посудой. Джон передал ему её, слегка сбитый с толку, и только после этого Призрак отошёл, позволяя Джону войти в тепло хижины. Призрак поставил миски на стол, внимательно осматривая их, прежде чем повернулся к Джону. Он принял плащ, который Джон протянул ему, и аккуратно повесил его на балки. — Хорошая работа, — пробормотал он, не оборачиваясь. Щёки Джона тут же загорелись от похвалы. — Нельзя позволить тебе всё делать одному, — пробормотал он, почесав затылок в смущении. Мягкие пальцы провели по его волосам, ногти едва заметно впивались в кожу, пока они растрёпывали его причёску. Джон поднял взгляд, его глаза расширились, встретившись с глазами Призрака, который тут же опустил руку. — Я же сказал тебе не переживать за меня, — пробормотал Призрак. Лицо Джона пылало, как огонь в его периферийном зрении. Он снова опустил голову, стараясь скрыть смущение. — Тогда не давай мне поводов беспокоиться. Призрак коротко хмыкнул, на этот раз вновь растрепав волосы Джона, прежде чем направиться к огню. Когда Джон не сдвинулся с места, Призрак обернулся через плечо. Он поманил его рукой, мол, «давай, иди сюда», и Джон не мог не подчиниться. Он сел рядом с ним, а Призрак снова взял лук, мельком глядя на Джона, в его глазах сверкнула искорка. — Хочешь научиться вырезать лук? — спросил он. Джон улыбнулся, словно раскрывая маленький секрет, прежде чем подпереть голову рукой и кивнуть: — Покажи мне. Создание лука оказалось более сложной задачей, чем Джон предполагал. Процесс был долгим и трудоёмким, но Призрак терпеливо проводил его через каждый этап, объясняя, что и как делать. Всё начиналось с очистки от коры, потом Призрак брал нож и осторожно придавал древесине симметричную форму. Он показывал, как шлифовать дерево до гладкости, и Джон повторял за ним, используя горсть тростника для своего крошечного льва. Прошло несколько дней и ночей, прежде чем лук был готов. Когда Джон привязал тетиву и слегка её натянул, он расплылся в довольной улыбке. — Неплохо, — с усмешкой произнёс он, глядя на Призрака. — Нужно будет как следует обработать маслом, но пока сойдёт, — кивнул Призрак, его голос звучал с лёгкой улыбкой, которую Джон так мечтал увидеть. — Думаешь, можно испытать её? — Джон прицелился с луком, натянул тетиву и изобразил выстрел, отпустив её с тихим «твинг». — Ты как ребёнок с новой игрушкой, — сказал Призрак, и в его тоне Джону послышалась почти нежность, от чего он не смог сдержать хриплый смех. — Нужно же проверить, как хороша твоя работа, правда? Призрак закатил глаза, но его взгляд невольно упал на место, скрытое под туникой, где были перевязаны раны Джона. — Ты уверен, что сможешь? Джон наигранно надул губы, положив лук на землю. — Я буду осторожен, — пообещал он. Призрак тяжело вздохнул, покачав головой: — Только не приходи ко мне поныть, если снова себя покалечишь. Джон закатил глаза, но тепло улыбнулся, положив руку назад и нащупав своего кривоватого льва. Он покрутил его в руках, немного сомневаясь, прежде чем протянул фигурку Призраку. Тот посмотрел на него с любопытством, осторожно взяв льва из его рук. — Это тебе, — сказал Джон, неловко проведя рукой по волосам, прежде чем замер, почесав затылок. — Я знаю, он не очень хороший, но пусть это будет моей благодарностью за всё. Призрак долго молчал, переворачивая льва в руках, прежде чем поднял взгляд на Джона. Если бы Джон только знал, что творится за этими глазами, он, возможно, смог бы разгадать выражение его лица. — Спасибо, — наконец сказал Призрак, и Джон был тронут честностью в его голосе — словно этот неуклюжий львёнок был чем-то ценным. — Всегда пожалуйста. --- Утренний воздух кажется почти святым, когда Джон следует за Призраком в лес, оставляя за собой след хруста по снегу. За спиной у него колчан и новый лук. Он проснулся от руки Призрака на своём плече, ощущая тепло, разлившееся внутри, когда он увидел Призрака в утреннем свете. Солнечные лучи играли на его светлых ресницах, оттеняя тьму глаз, делая их цветом свежей земли. Джон почти не верил, что Призрак позволил ему пойти вместе, но он с радостью воспользовался приглашением, натянув слишком большие штаны и плащ, которые Призрак оставил для него. К счастью, его ремень, хоть и покрытый тёмными пятнами крови, удалось спасти, хотя лишние сантиметры штанов постоянно путались у него под ногами, пока он не заправил их в сапоги. На счастье, Призрак воздержался от комментариев на этот счёт. Лёгкий снегопад кружился в воздухе. И хотя солнечный свет не пробивался сквозь серые облака, Джон всё равно улыбался небу, радуясь возможности избавиться от начинавшего тяготить его ощущения заточения. Они идут не бок о бок: Джон позволяет Призраку вести, пока тот проверяет ловушки, которые хаотично окружают хижину. Все оказываются пустыми, но Джона это не смущает — он рад быть рядом с Призраком, пока тот держит его на короткой дистанции к себе. Большую часть дня они проводят в молчании, и Джону это кажется правильным. Нет нужды в пустых разговорах, пока они охотятся. Ему достаточно просто быть рядом, наблюдать за Призраком в свете дня, следить за его изящными движениями, когда тот приседает, изучая следы. Джон едва ли замечает что-то вокруг, поглощённый видом Призрака, пока не сталкивается носом с его сжатым кулаком. Призрак шикает, кивнув в сторону от них, влево. Они осторожно продвигаются вперёд, пока не заглядывают в просвет между деревьями. Белая куропатка копается в кустах, выискивая себе еду, её снежное оперение почти скрывает её от глаз. Призрак бросает на Джона взгляд, и этого достаточно, чтобы тот приготовил лук и зарядил стрелу. Он целится, задерживает дыхание и выпускает стрелу. Птица издаёт пронзительный крик, раненная, но не убитая. Она мечется, трепыхаясь, пока Призрак не заканчивает дело, избавляя её от мучений. Призрак поднимает птицу, осматривая её, пока на неё падает струя солнечного света, делая белоснежное оперение золотистым. Он оборачивается к Джону: — Ну как тебе моя работа? Джон улыбается. — Прекрасно, — отвечает он, но говорит не о луке. Ужин кажется вкуснее, когда добыча твоя, решает Джон, отправляя в рот последний кусок мяса. Призрак настаивает на том, чтобы вымыть посуду, и Джон позволяет ему, пока стоит в дверях, присматривая за всем снаружи. Они вместе переносят тарелки на стол, а затем Призрак принимается за камин. Тишина между ними комфортная: Джон лежит на ковре, уставившись в потолок, пока Призрак точит нож. Джон отдаёт ему и свой нож, когда тот закончит. — Человек стольких талантов, — шутит Джон, наблюдая за движениями Призрака сквозь полуприкрытые глаза. Призрак замечает его сонливость и хмыкает: — Если устал, иди спать. — Мне и тут хорошо, — Джон потягивается и подкладывает руки под голову. Он действительно устал после утренней прогулки, но предпочёл бы провести больше времени с Призраком. — Я не понесу тебя в постель, если заснёшь так, — усмехается Призрак, а Джон лениво улыбается, закрывая глаза. — Тогда развлекай меня, чтобы я не уснул, — зевает он. Он чувствует, как нога Призрака упирается в его бедро, и смеётся тихо, как от личной шутки, отмахиваясь. — Ладно, ладно, — он ворчит, садясь и потирая глаза, прежде чем снова открыть их. Он ползёт в свою постель, сытый и довольный, уютно устраиваясь в углу. Проводя глазами по комнате, сонно спрашивает: — Ты идёшь? Нож скребёт о камень, и Призрак мотает головой. — Попозже, — отвечает он, показывая на нож. Джон лишь тихо мычит в ответ, поддаваясь тёмным волнам сна. Он засыпает под мягкий звук, как Призрак точит клинок. --- И всё равно… что-то было не так. Хижина снова погружалась в темноту, и даже лунный свет не мог помочь Джону, который пытался понять, что разбудило его. Он почувствовал это раньше, чем услышал: тяжёлое дыхание, которое сопровождалось дрожью тела рядом с ним. Джон повернул голову в сторону. Призрак лежал к нему спиной, но Джон был так близко, что ощущал, как по чужому телу бегают мелкие дрожжи. Ещё один вздох, громче предыдущего, и Джон садится, наблюдая, как мужчина трясется. Кошмар. Джон прикусил губу, не зная, как поступить, но нежно провёл рукой по плечу Призрака, сжимая его руку. — Призрак? Он получил ответ в виде стенающего звука, когда Призрак вздрогнул от прикосновения, но это только наполнило Джона решимостью. Он крепче сжал его, осторожно тряхнул, прежде чем перевернуть его на себя. — Призрак? — спросил он снова, уже громче. Призрак издал последний вздох, его глаза распахнулись, и он сначала схватил руку Джона, а потом нащупал лицо, будто ища маску, которую всегда носил. Джон потянулся через него, схватил деревянную маску и передал её в руки Призрака. Только когда тот взял её, он, казалось, успокоился, положил маску на грудь и начал делать глубокие, прерывистые вдохи. — Всё в порядке… — шепчет Джон, не зная, что делать с рукой, зависшей, как муха, над Призраком, не зная, куда её положить. Он медленно, осторожно кладет её обратно на руку Призрака, надеясь, что это действие будет более утешительным. Он проводит большим пальцем по коже, Призрак не отстраняется, и они встречаются взглядами. — Что тебя так пугает? — спрашивает Джон, его голос тихий и низкий, когда он проводит рукой по линии шрама. Призрак сжимает губы, глотая, и качает головой, не в силах выговорить ни слова. — Эй, всё в порядке, да? Ты со мной? — это больше вопрос о том, присутствует ли Призрак в этом моменте или всё ещё теряется в кошмаре. Призрак отвечает, положив руку на руку Джона и крепко сжимая её в ответ, прежде чем снова расслабиться. — Хочешь поговорить об этом? — спрашивает Джон, и Призрак качает головой, устремляя взгляд в потолок, решительно избегая глаза Джона. Джон продолжает водить пальцем, пока рука Призрака не возвращается на его руку, тихо прося его остановиться. Его взгляд, наверное, был слишком настойчивым, потому что, Призрак берёт пальцы Джона, медленно направляя их вниз, пока они не оказываются на его животе. Джон слегка озадачен этим движением, почти готов что-то сказать, когда рука Призрака прижимает его к животу, и Джон начинает понимать, что Призрак пытается ему сказать. Медленно он проводит пальцами по линии шрама, пока не находит другую, пересекающуюся с ней, и следует за ней вниз. Ещё одна, и ещё одна, и мягкое понимание овладевает Джоном так же быстро, как и гнев. — Это следы от порки, — говорит Джон тихо. Призрак не подтверждает и не опровергает его слова. Он медленно поднимает руку Джона к своему лицу. — Поэтому ты прячешь лицо? — ужасная догадка, Джон надеется, что он ошибается. Призрак не отвечает, ведя руку Джона вверх, прежде чем снять ткань и расстегнуть её, чтобы освободить своё лицо от этой ткани. Джон не пытается сорвать маску, зная, что это нарушит чужое хрупкое доверие. Он осторожно поддевает её, проводит пальцами по щеке, следуя линии шрама, затем по линии, которая тянется через челюсть, и ещё одна — через губы, на которые Джон сейчас не хочет смотреть. Ещё одна линия через переносицу, и Джон не может удержаться, чтобы не прикоснуться к изуродованной коже, снова мягко ведя по ней. — Ох, Призрак… — шепчет он. — Мне не нужна твоя жалость, — ворчит Призрак. Прикосновений оказывается слишком много для него, и он отстраняется. Джон позволяет своей руке скользнуть вниз, пока она не оказывается в ямке его шеи, а затем медленно тянется к ткани, которую Призрак расстегнул. Призрак напрягается, но Джон аккуратно поправляет ткань, снова скрывая её на месте. — Не нужна, — соглашается Джон, хотя оба знают, что это не так. Джон устраивается рядом, его рука скользит, пока не оказывается поверх руки Призрака, приглашая его лечь рядом. Это жест, который Призрак не принимает, но он позволяет ему быть. — Возвращайся ко сну, Джонни, — рычит Призрак, его взгляд устремлён в пустоту ночи. Джон поддакивает, сдерживая зевок, хотя усталость всё равно берёт своё. —А ты? — Не переживай обо мне, — отвечает Призрак, и Джон верит ему только потому, что Призрак хочет, чтобы он верил. --- На следующее утро Джон не удивляется, что Призрак ушёл без него. Ночь ярко вспоминается в его сознании, ощущение Призрака как жалкого пламени на его коже, когда он вспоминает его прикосновения. Несмотря на ужасные обстоятельства, Джон ощущает вину, наслаждаясь доверием, которое Призрак предоставил ему. Этот поступок гораздо глубже, чем Джон мог себе представить. Он не может злиться на Призрака, если тот нуждается в уединении после того, как поделился чем-то… таким. Джон понимает, что Призрак вернётся, когда будет готов. Он решает остаться в хижине, даже когда наступает ночь, но Призрак так и не возвращается. Он не позволяет беспокойству овладеть собой, выбирая верить в то, что тот рано или поздно вернётся. Как и ожидалось, Призрак возвращается. Его приветствие остаётся без ответа, но Джона это не обижает. Узнавать Призрака было долгим процессом, но теперь он хорошо понимает, когда нужно отступить, а когда поднажать. Он сидит возле камина, тихо отодвигаясь в сторону, освобождая пространство для Призрака, пока тот занимается освежеванием добычи. Агрессия заметна в его движениях, ведь обычно её нет. Джон морщится от особенно ужасного звука, когда Призрак разрубает кость, отчаянный треск отдаётся в тишине. — Всё хорошо, да? — спрашивает Джон, чувствуя, что, возможно, перешёл какую-то границу, хотя это было очевидным. Движения останавливаются, Призрак застывает, и вопрос висит в воздухе, сам мужчина напряжённый, Джон его давно не видел таким. Наконец, после долгой паузы, его плечи, кажется, опускаются. — Всё в порядке, — отвечает Призрак и снова продолжает свою работу. Джон больше не беспокоит его, Призрак тяжело шагает к очагу, цепляя котелок на крюк, а затем, не зная, куда ещё сесть, усаживается на пол рядом с Джоном. Они не говорят, в основном потому, что Джон знает: Призрак не хочет возвращаться к той ситуации больше, чем уже пришлось. Когда приходит время забрать котел с огня, Джон встаёт, чтобы принести миски, предлагая одну Призраку, в которую тот сразу накладывает похлёбку. Джон уже готов к привычному обмену, но останавливается, когда Призрак ставит маску на пол и поднимает ткань до самого носа. Он знает, что не должен смотреть, но не может удержаться. Вглядываясь в оголённую кожу с жадностью, которую не может утолить ни одна еда, он проводит взглядом по линиям чужих шрамов. Он может поклясться, мать его, Богом, что Призрак всё такой же привлекательный для него — каким и был раньше. — Ешь, — ворчит Призрак, как будто он не был тем, кто отступил от нормы, как будто он может обвинить Джона в том, что тот заметил очертания его челюсти и полную линию губ. Джон молчит, опуская голову, но знает, что на его губах играет улыбка, слишком широкая, чтобы скрыть её. — Спасибо, — говорит он, и может только надеяться, что Призрак понимает, что он имеет в виду.