Ветер воет твоё имя

В последующие дни они вырабатывают собственный, уникальный распорядок дня, и каждый день Джон узнает что-то новое о человеке, с которым делит эту хижину. Например, он умеет шить, что Джон обнаруживает на второй день, когда Призрак возвращается с дырой в плаще, который, по его словам, зацепился за ветку. У него есть ловушки вокруг хижины на случай, если добыча случайно попадется на них, что Джон понимает после того, как тот слишком быстро приносит еще одного зайца. Иногда, когда Призрак думает, что Джон крепко спит, он тихонько напевает себе под нос, занимаясь делами по дому, и его низкий, гулкий голос становится одним из любимых открытий Джона. Они обмениваются колкостями в свободное время, и Джон узнает, что у Призрака ужасное чувство юмора. Возможно, это одна из самых приятных его черт. На четвертый день Джон осознает, что ему нравится общество Призрака, хоть они и проводят вместе немного времени. Призрак уже не исчезает так часто, по крайней мере, теперь он говорит Джону, куда уходит, хотя иногда все же хранит свои секреты. Джона это не сильно беспокоит, и он не задает вопросов, если ему не хочется знать больше, чем ему позволяют. Он узнает, какие «кнопки» у Призрака лучше не нажимать, и какие из них заставляют его «завестись». На пятый день Джон обнаруживает себя лежащим на ковре и наблюдающим за тем, как Призрак что-то вырезает. Он еще не совсем понимает, что именно Призрак мастерит, и играет своим крохотным деревянным львенком, положив его на живот. Львенка нужно было еще отшлифовать, но Джон ждал, когда Призрак закончит, прежде чем попросить его снова показать, как это делать. Маска Призрака лежала в стороне, создавая непривычно спокойный образ, ведь она не была на привычном месте. Джону это даже нравилось больше, но он решил оставить свое мнение при себе. Он не знал, почему Призрак продолжает носить маску, но понимал, что для него это важно, раз он так бережно относится к ней. Сам факт, что Призрак снимает маску в его присутствии, был тонким актом доверия, и Джон знал, что не стоит его нарушать. Ему казалось, что он может различить очертания переносицы, кривой, словно когда-то сломанной. Пока они сидят в приятной компании друг друга, Джон размышляет, как же он мог ее сломать. Это был несчастный случай? Или это произошло когда-то давно, до того как Призрак оказался один в этой хижине, глубоко в горах? Лежа на ковре, Джон задумывается, узнает ли он когда-нибудь правду. Достигнут ли они такого уровня доверия, чтобы Призрак добровольно поделился такими личными деталями? Сомневаться — это не в его характере, по крайней мере, не совсем. Они уже прошли такой долгий путь в познании друг друга, что Джону почти казалось жадностью просить большего. Желать большего. Это было так же странно, как и его хозяин, это чувство, которое бурлило в его душе, оставляя его чаще в замешательстве, чем в чем-либо еще. Призрак был загадкой, это было точно, но Джон постепенно создавал его образ, основанный скорее на истине, чем на догадках. И там, где Призрак оставлял его в недоумении, Джон ощущал потребность узнать больше. Он хотел завершить картину, которая была лишь наполовину написана, но каждый раз, когда он приближался слишком близко, образ менялся. Но несмотря на все это, Джон не мог винить его. Совсем наоборот. У Призрака были свои странности, но Джон успел привязаться к его тихому обществу. Раньше Джон мог бы счесть его трудным человеком, но теперь он находил его простым — нужно было лишь научиться подходить к нему правильно. Это был медленный танец — попытка понять все, что представлял собой Призрак, — но Джон начинал наслаждаться их ритмом. — Чего молчишь? Не похоже на тебя, — неожиданно комментирует Призрак, прерывая Джона от раздумий. — Просто думаю, вот и все, — Джон лениво улыбается ему, поворачивая голову, чтобы насладиться видом. Голова Призрака наклонена вбок, пока он работает, его тело освещено теплым светом от огня. Его глаза задерживаются на Джоне на мгновение, прежде чем снова опускаются к его ремеслу, как всегда, не выдавая ничего. — И о чем же ты думаешь? — глухо спрашивает он. — О тебе, — честно отвечает Джон, но в этот момент ему кажется, что он раскрывает слишком много слишком рано, так как Призрак прерывается от своей работы. Глаза Призрака фиксируются на нем на короткую вечность, прежде чем он издает звук, который звучит как смех. — Значит, не о многом думаешь, — презрительно замечает Призрак, проводя лезвием ножа по деревянной заготовке. Джон задумчиво ворчит, запрокидывая голову, чтобы смотреть на потолок. — Не сказал бы. — А что «сказал бы»? — продолжает Призрак, откидывая кусочек щепы. Пламя мерцает, танцуя на периферии зрения Джона, и, когда в голову приходит лукавая идея, он улыбается, решая ее использовать. — Зависит от того… Достаточно ли я долго здесь нахожусь, чтобы наконец узнать твое имя? — Вопрос звучит как в шутку, так и как робкое предложение, которое Джон очень хочет, чтобы Призрак принял. Он знает, что не стоит надеяться, но это не мешает ему хотеть узнать Призрака лучше. Призрак молчит, и единственным звуком, заполняющим тишину между ними, является скрежет его резца по дереву. — Ты же мне дал имя «Призрак», разве нет? — после минуты молчания звучит ответ Призрака, его взгляд снова скользит на Джона с легкой складкой у уголков глаз, словно он скрывает улыбку. Джон не может сдержать короткий смех, хотя разочарование оседает где-то в его груди. — Тогда, видимо, тебе придется разбираться самому о чем я там думал.

•·······························•

Джон вонял. Это была первая мысль, которая пришла ему в голову, когда он проснулся, поморщившись от собственного запаха. Он не мылся как следует с того дня перед охотой и отчаянно нуждался в том, чтобы избавиться от этого жуткого запаха. Он садится в постели и с облегчением замечает отсутствие Призрака — ему было бы удобнее справляться с этим делом в одиночку. Конечно, невозможно было предсказать, когда Призрак вернется, но если он ушел так рано, следовало ожидать, что его не будет как минимум какое-то время. Вставая, Джон проводит рукой по месту, где обычно лежит Призрак, и обнаруживает, что оно не теплее, чем тепло от огня. Он уже отсутствовал некоторое время. Лучше поторопиться. Он начинает обуваться, надеясь, что колодец достаточно глубокий, чтобы вода там не окончательно замёрзшая. Впрочем, снега было бы тоже более чем достаточно, чтобы восполнить нехватку, если колодец окажется слишком мелким, но Джон хотел бы избежать этого, по возможности. Он находит глубокую кастрюлю на столе, быстро хватает её, проверяет и убеждается, что она чистая. На улице его встречает утренний мороз, и холодный воздух щиплет его горло, когда он слишком резко вдыхает. Его выдох паром уносит ленивый ветер, и Джон наблюдает, как пар поднимается к деревьям, чьи ветки поймали солнце которое красиво освещало округу. Он направляется к колодцу, осторожно тянет за веревку и прислушивается к плеску воды, который доносится из глубины. С тихим возгласом он начинает тянуть веревку, вынимая ведро на поверхность. Когда ведро появляется из-под воды, он ставит кастрюлю на каменную плитку и наливает в кастрюлю воду до тех пор, пока она почти не начинает переливаться. Он быстро отправляет ведро обратно, ощущая, как ледяной воздух проникает под ткани и кусает его плохо одетое тело, пока он возвращается внутрь, стараясь не трясти кастрюлю слишком сильно, чтобы не пролить содержимое. Он ставит кастрюлю на огонь, чтобы вода нагрелась, и начинает искать подходящую тряпку для мытья. Находит несколько тряпок в комоде и выбирает одну, замечая груду одежды в углу и решая спросить у Призрака, когда и как можно заняться стиркой. В конце концов, это была в основном его одежда, и Джон чувствовал себя достаточно здоровым, чтобы справиться с такой задачей. Он время от времени проверяет воду, снимая ее с огня задолго до кипения — обжечься ему совсем не хотелось. Он находит таз рядом с ночным горшком и осторожно переливает туда горячую воду, аккуратно перетаскивая его через комнату и усаживаясь перед камином. Несмотря на то что времени у него в обрез, он действует медленно, поочерёдно снимая одежду, чтобы Призрак случайно не увидел то, чего не стоит. Посреди комнаты он тщательно очищает самые интимные части тела, наслаждаясь ощущением воды на коже, когда мускусный запах постепенно исчезает. Он мечтает о куске настоящего мыла, но знает, что здесь его не найдёт. Это лишь одно из многих удобств, которые Призрак не может ему предоставить, живя так далеко от цивилизации, но Джону приходится смириться. Когда он полностью обсох и снова оделся, он поднимает таз и выносит его к двери, обуваясь на ходу. Снаружи он выливает половину воды себе на голову, наклоняясь вперёд, чтобы не облить остальное тело. Затем он небрежно протирает кожу головы, а остаток воды выливает себе на голову, после чего отряхивается, как собака, чтобы избавиться от капель, оставшихся на теле. Сидя у огня, Джон задумывается, когда в последний раз Призрак принимал полноценную ванну. У него ведь не было особо возможности уединиться, особенно с Джоном, постоянно лежащим поблизости. Джону стало бы не по себе, если бы он понял, что Призрак ставит его потребности выше своей гигиены, учитывая, насколько тот замкнут. Теперь, когда он чувствовал себя лучше, он мог бы позволить Призраку немного времени наедине для полноценного омовения, если, конечно, Призрак согласится. Надо будет спросить его об этом, когда тот вернется. Приблизительно в полдень дверь за Джоном открывается, и Призрак, стряхивая снег с сапог у порога, входит внутрь. Джон замечает птицу в его руке, с перерезанным горлом, которую Призрак кладет на стол. Затем он, как обычно, снимает перчатки и вешает плащ. Джон опирается на руки и бросает на него беглый взгляд. Призрак не выглядел грязным. — Что? — спрашивает Призрак, не отрывая взгляда от Джона, даже когда возится с плащом, расправляя его, чтобы он высох. — Да вот, помылся сегодня. Интересно стало, когда в последний раз ты мылся. — Джон пожимает плечами. — Если тебе нужно, чтобы я вышел, я бы… Он замолкает, когда Призрак оказывается прямо перед ним, его рука зависает чуть выше линии волос Джона. Когда Джон может только моргать, застыв на месте, пальцы Призрака мягко проходят сквозь его волосы и гладят кожу головы. Джон не двигается, когда рука повторяет движение, даже дыхание замирает, когда она уходит. Он чувствует, как тепло приливает к его ушам, медленно окрашивая щеки в красный, пока он сидит, озадаченный и... уязвимый, пытаясь понять, что это было. — Так вот что было не так, — произносит Призрак, прежде чем обойти Джона и снять сапоги рядом с огнем. Джон, временно лишенный дара речи, моргает в пустоту перед собой. Это не первый раз, когда Призрак касается его, но таких случаев было мало, и они всегда были вызваны необходимостью. То, что Призрак коснулся его так небрежно, было новым, и поселило в желудке Джона беспокойное чувство. Бабочек. Словно он выпил слишком много, и пинты кружат голову. — Не переживай обо мне, — велит Призрак, его голос низкий и спокойный, когда он обходит Джона и направляется обратно к птице. Джон наблюдает, как он начинает ощипывать мягкие перья с ее тела, укладывая их в сторону по мере работы. — Почему не стоит? — Джон наконец произносит. Призрак презрительно фыркает. — А почему стоит? Этот вопрос ставит Джона в тупик. Почему не стоит? Этот человек был с ним исключительно любезен на протяжении всего его пребывания здесь, и, несмотря на то, что Призрак может думать иначе, Джон считает, что они провели достаточное количество времени, чтобы назвать друг друга друзьями. Ему становится ясно, что, возможно, Призрак не считает их таковыми, и это селит горечь разочарования в его груди. — Ну, мы же друзья, верно? — произносит он, настолько тихо, что ему кажется, что Призрак может даже не услышать его. — Я не знаю такого слова, Джонни. Ощущение горечи превращается в нечто жгучее и мучительное. — Ну, жаль, я как раз думал, что ты — мой друг. Он произносит это с такой яростью, что в его голосе слышится злая искра, горькая от того, что его отвергли. Джон слышит вздох Призрака, прежде чем тот поворачивается к нему, опираясь на стол, и его глаза, скрытые под маской, темнеют. — Тебе не нужен друг вроде меня. Выражение лица Джона меняется в упрямстве. — Я сам решу, что мне нужно, — говорит он с решимостью. Призрак качает головой. — Это не закончится хорошо, — произносит он загадочно. — И всё же я хотел бы попробовать. Джон видит, как челюсть Призрака напрягается под тканью, как он хочет дать Джону отворот-поворот от себя и ясно дать понять, что не собирается позволить им выходить за границы, которые он сам им установил. Он был крепостью, возведенной из крови и камня, но Джон был тараном, созданным из войны и упорства. Уступить мог только один из них. К удивлению Джона, уступает Призрак. Его голова опускается, руки скрещиваются на груди, прежде чем он отталкивается бедром от стола, поворачиваясь спиной к Джону и возвращаясь к освежеванию дичи. — Как скажешь, Джонни. Они едят в гнетущем молчании. Молчание, возникшее после их разговора, оглушает, оставляя неприятный привкус во рту, несмотря на то, что Джон выиграл этот бой. Он не думал, что ему придется сражаться за это, и уж тем более не ожидал, что когда-нибудь придется бороться за дружбу. Обычно она возникала сама собой, настолько естественно, что Джону даже в голову не приходило, что Призрак может этого не хотеть. Теперь же он был зол на себя за то, что позволил себе так нахально навязать это ему. Но он никак не мог понять, почему Призрак все-таки позволил ему это сделать. Если человек не хочет быть другом, он имеет полное право отказать, хотя Джону было бы трудно с этим смириться. И все же вот они здесь, и Призрак просто сдался после нескольких обменянных слов. На этот раз миски убирает Джон, надевая свои сапоги и выходя на улицу в сумерках, стирая остатки ужина в снег и пытаясь таким же образом избавиться от постоянного хмурого выражения на своем лице. Он получил то, что хотел, черт возьми. Теперь его очередь разобраться с последствиями. Джон находит Призрака в дверном проеме, его фигура тонет в тени, руки скрещены на груди. Призрак позволяет Джону пройти мимо, следуя за ним в тепло хижины и закрывая дверь, пока Джон ставит все приборы на место. Когда все дела закончены, он устало плетется к кровати и с тяжелым вздохом плюхается в меха. — Рано ложишься? — Призрак первым нарушает их молчание, усаживаясь у огня и бросая взгляд на Джона, как будто отлично понимая его угрюмое настроение. — Ага, — ворчит Джон, прикрывая глаза рукой. Слышится шорох с другой стороны комнаты, и Джон мельком замечает, как Призрак устраивается поудобнее. Он наблюдает, как тот вытягивается на спине, издавая едва слышный стон. У Джона в груди нарастает чувство вины, когда он наблюдает за Призраком. Призрак всегда вел себя тактично, позволяя Джону спать на кровати, даже после того как его раны зажили и нужда в этом отпала. Джон знал, что Призрак не позволит ему спать на полу, пока тот находится рядом. Призрак просто был таким человеком. Он принимает решение. — Призрак? — тихо зовет он. Джон видит, как Призрак не открывает глаз, но его голова слегка поворачивается в сторону Джона в знак того, что он слушает. — Тебе не надоело спать на полу? Призрак тихо хмыкает, не выражая ни согласия, ни отказа, словно ему все равно, что он уже почти две недели спит на полу. Джон понимает, что это не может быть удобно, но Призрак никогда не жаловался. Джон решается. Назад пути уже нет. — Думаю... кровать достаточно большая для двоих. Призрак открывает глаза и, посмотрев на потолок, садится, чтобы взглянуть на Джона. Его взгляд ничего не выражает, одна половина лица скрыта мягкой тенью. Джон чувствует, как у него пересыхает в горле от молчания Призрака, и это лишь развязывает ему язык. — Может, будет тесновато, но обещаю держать руки при себе, — шутит он. Когда Призрак по-прежнему не отвечает, Джон просто пожимает плечами. — Друзья не позволяют друзьям спать на полу. — Так, значит? — тихо отзывается Призрак. Джон чувствует, как его сердце грохочет в груди, когда Призрак поднимается и подходит к импровизированной куче мехов, где Джон устроился. В панике он отодвигается в самый угол, не зная, всерьёз ли Призрак решил принять его предложение, но всё равно старается освободить место. Призрак остаётся непроницаемым, смотря на Джона сверху вниз. Прижавшись спиной к стене, Джон откидывает одеяло, приглашая Призрака занять место рядом. Он наблюдает, как Призрак ставит колени на край мехов, готовый лечь. Половина его ожидала, что тот его прогонит, но теперь, когда Призрак оказался так близко, Джон начинает задумываться, как они вообще дошли до этого. Возможно, спать на полу действительно так же неудобно, как он думал. А может, Призраку просто надоело недосыпать. Спрашивать у него он не решается. — Ага, — Джон кивает, наблюдая, как Призрак устраивается, ложась рядом с ним. Призрак переворачивает голову, чтобы взглянуть на Джона ещё раз, прежде чем повернуться на бок, снимая маску и осторожно кладя её рядом с бурдюком. Джон тихо вздыхает с облегчением, чувствуя, как угрызения совести постепенно покидают его, и, следует примеру Призрака. Они оказываются спиной к спине. Кровать недостаточно велика, чтобы Джон мог двигаться, не задевая Призрака, но всё же её пространства достаточно, чтобы он смог частично сдержать своё обещание. Он пытается устроиться поудобнее, заставляя себя не сильно двигаться. Проходит время, прежде чем его сердце начинает биться ровнее. Джон смотрит в пустоту на деревянную стену, пытаясь уснуть, но вместо того, чтобы унести его в небытие, сон всё никак не приходит, и где-то в глубине души Джон сильно негодует по этому поводу. Если прислушаться, можно уловить почти беззвучные вдохи и выдохи его спутника под тихое потрескивание огня, и Джон начинает считать его дыхание, ожидая, когда Морфей протянет свои руки и к нему. Проходит долгое время, прежде чем наконец засыпают. Когда Джон просыпается после беспокойного сна, он сразу ощущает отсутствие Призрака. Даже не поворачиваясь, он чувствует, что место рядом с ним остыло, где Призрак лежал до этого. С таким явным отсутствием Призрака, Джон на мгновение задумывается, не ошибся ли он, заставив его лечь с ним в постель. Он знал, что Призрак способен принимать свои собственные решения, но не мог не волноваться, когда его спутник отсутствует, оставив пустоту в его раздумьях. Спать было сложно и без того, и он заметил по отсутствию храпа в течение ночи, что Призрак тоже не спал лучше. Это было новое и странное развитие их зарождающейся дружбы, и Джон хотел, чтобы это стало тем, чем, вероятно, не было. Он предположил, что мог бы предложить спать по очереди, если близость к нему окажется слишком большой для Призрака. Джон хлопает себя по лбу за то, что не подумал об этом раньше — он просто не хотел оставлять Призрака на этом проклятом коврике и схватился за первую пришедшую в голову идею. Он возится с одеялами, глядя на светящийся снег за окном, который, казалось, выпал ночью. Сон всё ещё держит его, и он борется, чтобы не закрыть глаза, то погружаясь в дремоту, то возвращаясь к сознанию, пока утро проходит мимо него. О том, что было ночью, не говорят. Вообще, они не говорят много о чём-либо, пока вечер не близится к концу. Джон снова моет посуду, а Призрак снова ждёт его у двери, оставаясь в тени при свете дверного проёма. Остаток вечера они проводят на коврике, не предпринимая ничего, кроме как находясь в компании друг друга. Призрак смотрит в огонь, а Джон уставился в потолок, но, несмотря на это, Джон думает, что только он сам ощущает неловкость. Он понимает, что это из-за его неосторожного поведения — его склонности действовать до того, как действительно подумает. Это всегда был его плохой привычкой, но обычно она не беспокоила его так сильно, как сегодня вечером. Он знает, что мог бы предложить чередовать смену мест, но его язык словно прирос к нёбу, когда он пытается заговорить, слишком боясь высказать свои мысли вслух; слишком боясь отказа, если Призрак найдет облегчение в его предложении. Ночь окутала их, и Джон ощущает, как его глаза начинают тяжело смыкаться от жара, исходящего от огня. Зевота вырывается из него сама собой, и он лениво тянется, осторожно обращая внимание на раны, которые ещё не полностью зажили, прежде чем он уткнётся в коврик, чувствуя себя усталым. Он ощущает, как взгляд Призрака опускается на него, и отвечает на него полузакрытыми глазами. Они не говорят ни слова, но Джон уверен, что его намерения ясны, когда он поднимается, чтобы перебраться к постели. Он устраивается в мехах, обходя центр и прижимаясь к стене. Когда он поворачивается на бок, он обнаруживает, что Призрак остаётся неподвижным, но наблюдает за ним с низко опущенными глазами. Джон понимает, что ночь уже поздняя, и что Призрак, вероятно, так же устал, как и он после предыдущей ночи. Он должен сделать своё предложение, но его язык не находит слов, несмотря на обмен взглядами. Когда Призрак не делает попыток последовать за ним, Джон поднимает одеяла в знак приглашения, чтобы показать, что он действительно не против, даже если прошлая ночь была одной из самых странных их встреч. Джон видит, как пальцы Призрака медленно сжимаются, как его спина выпрямляется, а глаза бегло пробегают по растянутому перед ним телу, словно он что-то решает. В глубине разума Призрака, кажется, ведется борьба, потому что он позволяет руке Джона расслабиться. Наконец, это, похоже, подействовало: Призрак встает и пересекает скромное пространство между ними, устраиваясь на краю кровати, так же, как и прошлой ночью. Они не говорят ни слова, когда Призрак снимает маску, и тем более не говорят, когда он ложится спиной к Джону, огонь отбрасывает на его фигуру яркий оранжевый свет. Джон наблюдает за изгибом его спины, тем, как мех лежит на бедрах. Смотрит на выступ бицепса и участок бледной кожи на шее, где туника собирается и плавно спускается. Небольшая ямка прямо между лопатками, и Джон сжимает руку, которая без разрешения тянется, чтобы провести по ней. Почувствовать под ней мускулы. Что несправедливо, что Призрак может касаться его свободно, а Джон должен колебаться. Он трясет головой, чтобы избавиться от этой мысли. Джон позволяет руке лечь на это место, наблюдая, как дыхание Призрака поднимает и опускает крупную грудную клетку, и, он, кажется, не чувствует его руки. Разглядывая фигуру Призрака, он наконец получает время, чтобы вспомнить, как пальцы Призрака скользили по его волосам, танцуя по коже головы. Он не мог говорить о намерениях Призрака или о том, что побудило его к такому ненавязчивому прикосновению, но помнил тепло в ушах и пульсацию крови в венах. Возможно, есть что-то большее в Призраке, чем он думал, что-то большее в их отношениях. Призрак не имел друзей, но, кажется, ему было хорошо на едине с самим собой. Призрак считал их дружбу плохой идеей, но все же поддался, чтобы успокоить Джона. И Джон совсем немного надеяться, что всё, что между ними сейчас есть — не пустой звук для Призрака. Он лежит, размышляя, пока мысли не затуманивают его разум, и сон не утаскивает его в свои объятия. Он засыпает, прислушиваясь к мягкому дыханию Призрака. Хижина погружена в темноту, когда Джон просыпается снова, его глаза медленно открываются и он пытается разобраться в том, что разбудило его. Тяжесть на груди ощущается необычно тепло, несмотря на прохладу, царящую в доме — огонь погас за ночь, оставив лишь угли после себя. Лунный свет льется через окно, единственный источник света, который помогает Джону разглядеть происходящее. Как только его глаза привыкают к темноте, он понимает, что же пробудило его. Тихое дыхание Призрака становятся заметнее, так как теперь он лежит прямо у Джона на плече. Тяжелая рука Призрака покоится на его груди, а одна из его ног обвита вокруг голени Джона. МакТавиш чувствует, как ткань, что покрывала голову Призрака, царапает его щеку. По какой-то причине Джон оказался лежащим на спине, что, видимо, немного стеснило Призрака и тот прижался к нему во сне. Сердце Джона начинает быстро стучать от волнения, когда он ощущает мягкий звук вздоха Призрака у себя на шее. Несмотря на прохладу ночи, лицо Джона горит от стыда, яркий румянец расползается по щекам и шее. Левая рука зажата между ними, неудобно застывшая в том положении, в котором осталась, без возможности расслабиться. Тело Призрака плотно обвивало его, и первой мыслью было то, что это вовсе не неприятно. Напротив, совсем наоборот. Джон почти заворожён линией его тела, каждое прикосновение бьёт словно разряд электричества. Он чувствует тёплое дыхание Призрака на стыке его шеи, что ярко ощущается несмотря на ткань. Джон хочет свернуться в клубок в этом тепле, но понимает, что любое движение может разбудить его. Он знает, что Призрак отпрянет от него, отвернётся снова. Знает это настолько хорошо, что остаётся неподвижным, боясь потерять эти ощущения. Ох. Ч-чёрт... Джон не был идиотом, несмотря на мнение некоторых. Он очень хорошо знал это тянующее чувство в паху, и теперь удивлялся, как не заметил его раньше. Джон находит Призрака привлекательным. Он нравился ему во всём. То, как Призрак заботился о Джоне, когда это вовсе не было его обязанностью, как он выслушивал его пустую болтовню. Ощущение его пальцев в волосах и грубый низкий голос. Его руки и шрамы, и тот звук, что он издаёт, когда потягивается после сна. Та уменьшительно-ласкательная версия его имени: Джонни. Его таинственность... Джон имел чувства к Призраку, и теперь, когда их тела переплелись, он ничего не мог с этим поделать. Он осторожно проводит свободной рукой по своему лицу, ощущая как оно горит. Его влекло к Призраку... Чёрт. Он хочет рассмеяться, от абсурдности всего происходящего. Он не знал его настоящего имени, не видел его лица. Не знал, откуда он родом и что будет с ними, когда он уйдет. Всё, что он знал, это то, что он влюбился в одного из самых уединённых, недоступных людей — вероятно, на сотни миль вокруг — и это произошло так быстро... Джон даже не знал, что он не совсем прямолинеен, что тоже удивительно. Конечно, он всегда замечал привлекательных мужчин, иногда завидовал Алехандро и Руди, их глубокой любви и желал чего-то подобного для себя. Но он никогда не думал, что его тип — это горный гигант, более учтивый и нежный, чем любой другой мужчина, которого он когда-либо знал. Более заботливый, чем половина людей в его жизни. Джон хочет вздохнуть, чувствует, как вдох застревает у него в груди. Ему нравится Призрак. И Призрак не показал ни единого знака, что мог бы быть заинтересован в Джоне таким же образом. Может быть, Джон действительно дурак, влюбившись в этого человека. Он был не более чем хорошим человеком, а Джон всё испортил. Призрак даже не хотел быть другом. О любви и говорить нечего. Эта мысль снова заставляет лицо Джона гореть. Они бы могли быть... любовниками? Боже, он же полностью потерян... Он чувствует, как Призрак поджимается ближе, проборматывая что-то во сне, мостик носа глубже втыкается в шею Джона. Джон может только медленно выдохнуть, осторожно перемещаясь в более удобное положение, коснувшись лба Призрака своим. Когда тот не просыпается, Джон облегчённо вздыхает и закрывает глаза. Призрак рано или поздно проснётся, аккуратно отстранится от Джона и никогда не вспомнит об этом, но до тех пор Джон может наслаждаться ощущением его тела рядом с собой. Утро приходит, несмотря на мольбы Джона остаться в постели навсегда. Как он и предсказывал, Призрак исчез, оставив лишь остатки воспоминаний и ощущение его присутствия, отпечатанное на коже Джона. Чёрт возьми, он был влюблён в Призрака по самые уши. Он садится, обнаруживая, что в хижине пусто, но в очаге уже горит новый огонь. В какой-то степени он был расстроен тем, что пропустил реакцию Призрака, или, возможно, отсутствие реакции. Не было никакого способа узнать, повернулся ли Призрак ночью, но было бы хорошо сохранить такую же отстранённость, чтобы Джон не открыл рот и не наговорил глупостей. Не было также ясно, как Призрак отнесётся к его явной привязанности. Он знал, что некоторые люди могут относиться к однополым отношениям резко, хотя деревня, в которой он поселился, была терпима к Алехандро и Руди. Ему было известно, что они долго искали место, которое могли бы назвать домом, хотя не обсуждали этот переезд подробно. Он только мог догадываться, что Призрак подумает об этом, и кусал губу в тишине комнаты. Он не знал, чем это может закончиться. Была ещё одна проблема, которую нужно было учесть в его привязанности, и это тот факт, что скоро он должен будет уйти. Он занял у Призрака достаточно времени. Наверняка, он мог бы заметить, что Джон поправился и готов отправиться в путь. Почему Призрак до сих пор не вытурил его, было такой же загадкой, как и все остальные. Сложно было поверить, что Призрак мог привязаться к нему, учитывая его утверждение о том, что он не заводит друзей, но Джон осторожно позволял надежде пробраться в его сердце. Может быть, Призрак так же одинок, как его маленькая хижина в лесу. Может быть, несмотря на свои высказывания, он отчаянно нуждается в компании. Но, возможно, это говорит его влюбленность, желая, чтобы Призрак тоже хотел его. Призрак возвращается с новым уловом к середине дня, и Джон предлагает помочь в подготовке еды, только чтобы найти повод оставаться рядом с Призраком. Призрак не задаёт вопросов, просто передаёт ему охапку собранных грибов и начинает ощипывать перо с пойманной птицы. Они работают в тишине, каждое прикосновение, даже случайное, заставляет сердце Джона бешено колотиться. Если Призрак и замечает это, то никак не подаёт виду, словно напряжённость Джона была не так уж очевидна. Джон нарезает грибы, добавляя их в кастрюлю, в то время как Призрак занимается мясом. В какой-то момент их руки соприкасаются, и Джон, одергивает свою руку, не рассчитав, как следует, и грибы рассыпаются по столу. — Извини, — мямлит он, собирая грибы и возвращая их в кастрюлю. Он ощущает взгляд Призрака, но держит голову опущенной и сосредоточивается на работе. Неудачный способ скрыть своё волнение. Призрак ничего не говорит, возвращаясь к своей работе, и когда Джон заканчивает с грибами, он опирается на стол, наблюдая за большими руками Призрака, которые аккуратно разделывают мясо. Вскоре Призрак, вероятно, не выдерживает его пристального взгляда. Закончив вытирать руки, он подходит к столу, опирается на него и складывает руки на груди, глядя на Джона с непроницаемым выражением лица. — Что с тобой? — спрашивает он. Джон понимает, что его глаза широко раскрыты от смущения. Он качает головой, пытаясь избавиться от этого выражения на его лице. — Ничего не случилось. — Что-то случилось, — мрачно настаивает Призрак, и Джон видит, как его руки напрягаются, как будто он уже разобрался в ситуации. Мысль о том, что Джон так легко выдаёт свои чувства, пугает его. — Просто думаю, вот и всё, — отвечает Джон, и, как он считает, это отчасти правда. Призрак был у него в мыслях всё утро и остаётся таковым сейчас. Ему нужно было взять себя в руки, чтобы не выдать себя слишком рано. Призрак долго смотрит на него, но слишком быстро отворачивается — или, может быть, не так быстро, его тёмные глаза бегло скользят в сторону, когда он берёт кастрюлю. — Не надумай себе лишнего, — ворчит он, отстраняясь от стола и направляясь к камину, даже не глянув назад. Когда Призрак уходит достаточно далеко, Джон вздыхает с облегчением. — Уже... — шепчет он себе под нос.