Ремарки

III

      Алекс, как Арс и думал, сидит за барной стойкой и беседует с барменом.              — … я никогда такого не видел раньше. И этот ворс застилает всю кровать, как травка. Как-то мой пёс Сандерс даже пробовал жевать его, вот только потом плевался ошмётками ткани, представляешь? Мы тогда с родителями ещё не купили им небольшой домик из сруба в другом штате, и они ещё не забрали тогда его. Мы вместе жили, и они видели всё это, отец даже снимал на телефон. Умора! Мама до сих пор вспоминает. А пёс ещё живой. А вот пледу капут. Ну, конечно, его же погрызла собака. Там дырки были… О, привет!              Наконец Алекс замечает Арса.              — Прости, что опоздал. Там такой потоп, ты представляешь! Улицы, внимание, эвакуация!              Арсений старается придать словам как можно больше беззаботности, и выходит явно плохая актёрская игра.              — Арс! Мокрый в этих брюках ты — загляденье! В смысле… не обязательно мокрый. В общем, ты очень красивый.              Попов вежливо улыбается. Вечер обещает быть долгим.              — Я — тот ещё мастер слова. Извини.              — Ничего, всё хорошо. Я буду виски. Крепкий.              — Мне Бэйлис со льдом, — обращается Шульгис к бармену и снова оборачивается к Арсению.              Его взгляд красноречив. Арсений много раз ловил такой на себе. От девушек, женщин постарше, парней и взрослых мужчин. Пусть Арс не каждый день ходит в классике, но в ней, безусловно, есть преимущества — вид солидного и недоступного.              Капля воды ещё холодит затылок, и Арс тянется к салфетке, чтобы стереть следы дождя.              — Трудный день? — понимающе спрашивает Алекс.              — Скорее, неожиданный. Или странный.              — Не любишь неопределённость?              — Пока не понял.              Вдруг Арсению на глаза попадается знакомая книжка. Та самая, которой Алекс недавно швырялся в него.              — О, читаешь её?              — Да. По правде сказать, говорят «не суди книгу по обложке», но здесь полный провал.              — Да! — подхватывает Арс. — Кому интересна эта идиотская история про бармена?              — Ты мои мысли читаешь? Нельзя такое писать определённо. Этот глаз на картинке сводит меня с ума в кошмарах.              Арсений думает, как у парня с таким прекрасным чувством цвета и эстетики в работе может быть такое нескладное течение мыслей в жизни? Алекс же ходячая катастрофа. Вот движения Шастуна полностью совпадают с его образом в работе: выверенный, волевой. Его руки сжимали бёдра в такой крепкой хватке, что Попов даже не задумывался, чтобы не подчиниться. Будь проклят этот тиран. От одного воспоминания о чужом дыхании ширинка начинает подрагивать.              Нельзя при Алексе и разговорах о второсортном чтиве возбуждаться.              — Я на минутку.              Арсений снова выскакивает в коридор к зеркалу. Ему нужна всего минутка, чтобы подумать о чём-то кошмарном, невозбуждающем и премерзком, чтобы член опал. Всего минутка.              За спиной возникает фигура Шастуна.              — Чёрт. Ты меня преследуешь?              — Ты забыл шарф у меня в машине, тыковка.              — Чтоб тебя!              Шастун разворачивается вслед за мельтешащим Арсом.              — У тебя всё в порядке?              — Шастун! В порядке? Хорошо, окей. Твоя взяла! Со всеми этими играми. Лифт — это перебор, ясно? Хочешь искоренить врага таким способом — я не играю в эти игры! Говори, что хочешь, оскорбляй меня и работу моего издательства, чеши задницу, попивая кофе из ладошек Шемистоуна, ради Бога! Но такое не по мне.              — Что ты несёшь?              — Я не понимаю, какими приёмами пикапа ты вынудил меня висеть на тебе обезьянкой и целовать тебя вместо того, чтобы хорошенько врезать, но знай: ты победил. Радуйся! Баста!              — Стой-стой, Арс. Не спорю, я ошибся. Это было спонтанно. Твоё право заявить на меня в кадры Эду или сразу Альме, я полностью признаю. Это неправильно и резко. Почти домогательство, ведь я же не спросил. Просто, мне показалось…              Арсений хватается за голову, не в силах сдерживаться. Он взвинчен, но наорать нельзя — Алекс в двух шагах, потому остаётся почти шипеть:              — Тебя только это волнует? Твой моральный облик в издательстве? Ты, грёбанный робот, делаешь подставу, и потом мчишься вслед в бар, чтобы сорвать мне свидание и прикрыть свою жопу после того, как полапал мою?              — Брось, это не так!              — Да что ты! Меня достало, Энтони. Мне привлекательный мужчина сейчас сделал комплимент, а я, да-да, гей до последней капли крови, должен был повестись. Знаешь, что мелькнуло в моей голове? «А не подстава ли это?». Ты мне мозг промыл, Шастун. Катись к чёрту. Я рехнусь, если буду ото всех шарахаться, как от тебя.              Стукнув кулаком по стене, Попов пулей мчит обратно к стойке.              — Виски. Повторите.              Алекс, пока его не было, играл трубочками на стакане, как на барабане.              — А это не Шастун заходил? — спрашивает дружелюбно, но Арсений уже во всём слышит подвох.              — Да. Просто я торопился сюда, забыл отдать последние распечатки. Не переживай, он уже поехал к себе. В свою нору.              — Честно тебе скажу, мне всегда казалось, что между вами какие-то искры летают…              — Что?! Нет. Нет-нет, ты что? Никаких искр. Ни искр, ни бенгальских огней. Даже лампочки тухнут на потолке. Нет-нет.              — Арс, получается, у нас прямо свидание-свидание? Настоящее?              — Безусловно! — выше нормального тона отвечает Арсений.              Алекс расслабленно опускает плечи. Этот экзамен на плохую роль Арсений сдаёт.              Весь вечер они говорят о чём угодно, кроме работы, и для Попова это ощущается глотком свежего воздуха. Он всегда считал Шульгиса неплохим парнем, смышлёным, разносторонним, весёлым, в конце концов. Но сегодня впервые после всего ощущает, что мог бы с ним сблизиться. Конечно, это не мечта и не точка невозврата, но ничего не мешает добавить хоть кого-то в свою личную жизнь.              Алекс говорит о животных. У него в голове целый шкаф разных ненужных, но забавных фактов, а ещё у его родителей в домике в глуши есть собственная ферма. Эко-поселение — маленькая слабость Арса, и он, не кривя душой, с удовольствием смотрит целых пять роликов на телефоне, где козлик прыгает в странной позе со стога сена. Он листает фотки леса, с интересом говорит про воздух, про то, каково это — проснуться под пение птиц и, наконец, отпускает этот день.              Виски тоже даёт о себе знать. Пить на голодный желудок — не самая удачная история для свиданий, но Арсу необходимо ощущать себя более свободным и по-прежнему контролировать происходящее с собственной жизнью.              Все эти истории про инков, индейцев, крёстную мать Алекса и его первые пробы продаж дизайнерских визиток (первую с названием ШульДи он уже вручил) позволяют перестать переживать о том, как Арсений завтра будет смотреть в глаза врагу. А напротив льётся нескончаемый поток рассказов, которые растворяют и время, и мрачные мысли.              По дороге домой, уже на перекрёстке, он позволяет себе поцеловать Алекса в щёку. Это жест вежливости и «спасибо, что не дал сойти с ума» в одном. В животе не бьются в истерике крылатые насекомые, но Арс решает, что так и бывает, когда встречаешь хорошего парня. Парня, с которым не страшно говорить, с которым не нужно придумывать наперёд кучу хлёстких ответов и от которого не ждёшь нож в спину.              Алекс хороший.

***

      Наутро, застав Арса за минуту до выхода, курьер трезвонит в домофон, чтобы вручить букет шикарных роз с запиской «Ты всегда красивый». Арс, наплевав на стереотипы, обожает именно такие, алые и бархатные наощупь.              Не важно, что Алекс не снится ему в мокрых снах. Гораздо важнее, что он может быть рядом и считывать даже такие мелочи.              Уже по пути на работу Арс пишет ему простое «Спасибо за чудесный вечер» и получает в ту же минуту милую фотокарточку одного из его козлов с фермы.              Так и должно быть в любых взаимоотношениях, решает Арсений — не ждать американских горок, а плавно катиться на катамаране. Или плыть. Двигаться равномерно, в общем.              Шастун приходит в офис, почти опаздывая, но даже спешка не заставляет его топать по кабинету менее вальяжно. Когда опаздывает Арс, то носится, как вошь на пледе, цепляясь за каждый угол и повсеместно сея хаос разрушения. Талант Шастуна в самоподаче отточен донельзя, тут ему не занимать бахвальства. Зато Арсений в своём беспорядке кажется более творческим.              Антон даже не здоровается, только кидает многозначительный взгляд в духе: «Что-то случилось между нами, но это всё дерьмо, в котором лучше не копошиться». Арсения устраивает такой расклад. Он занят по горло. Не членом. Рецензией. Хотя, по правде, первый вариант требует от него гораздо меньших стараний.              И всё же что-то с Антоном не так. Волосы, обычно уложенные настолько идеально, что по ним можно равнять градусы меридианов, буднично плавно зачёсанные дуги, сейчас слегка выбиваются за ушами. Как будто своей полустальной расчёске за сто баксов Шастун предпочёл любимое Арсово средство — пальцы правой руки. Арсений чуть не сходит с темы наблюдения, потому что в голове снова пошло шутит про универсальность такого инструмента, как пятерня, но быстро одёргивает себя — дрочка не для шуток, а для покоя. А костюмчик Шастуна и вовсе мигает красными сигналами о том, что сегодня коллеге спалось, видимо, как-то не так.              Арсений пока не догадался, что именно в образе не соответствует ежедневному штампу. Подкалывать за пряди мелко, но чем только не разменяешься ради того, чтобы не остаться молчуном.              — Арс. Я прошу прощения, — прерывает поток мыслей Шастун.              — За то, что решил не пользоваться душем? Я подумаю.              — Я предлагаю временно сложить оружие.              Арсений чует двойное дно, но не распознает, в чём именно. Видимо, послевкусие вчерашнего виски отбило у него стопроцентную внимательность, иначе как объясняется неспособность сначала оценить внешний вид Шастуна, теперь определить болевые точки, на которые тот планирует надавить, выдвигая такое предложение?              По всей видимости, пророчит, что Арс воспримет всерьёз и отступит, а тот, воспользовавшись его наивностью, устроит засаду. Хитрожопый.              С другой стороны, при такой загруженности, как сейчас у Арсения, даже час мира и белого флага пришёлся бы впрок: разгребать организационные вопросы и параллельно придумывать колкости становится невыносимо трудозатратно. Мгновение помолчав, Арсений медленно отодвигает стул, встаёт с него и начинает изображать, как снимает с пояса огромную пушку. Шастун напротив ухмыляется.              — А ты подготовлен.              — До зубов, — отвечает Арс и следующим вытаскивает воображаемые мачете из-за спины.              — Настолько?              Арсений вытягивает вперёд указательный палец, прося погодить, и напоследок ставит, заодно хвастая превосходной растяжкой, ногу на стол, вздёргивает брюки к коленям и из носка с показной натугой тянет огромных размеров невидимый нож.              — Не хило. Надеюсь, ощутимо сброшенная ноша?              — Весьма.              Арсения в самом деле немного отпускает от собственной пантомимы.              Они смотрят друг на друга в упор, но Арс не различает угрозы.              — Ладно. Давай просто забудем обо всех странных вещах, которые происходили в последние сутки. Идёт?              Шастун тут же беззаботно откидывается в кресле и почти с улыбкой отвечает:              — Идёт. Так как свидание?              Всего несколько секунд прошло с момента, как Антон принял нейтральную позицию простого коллеги по кабинету, а запал на дотошность никуда не делся. И если бы не этот несколькосекундназадный договор, Арсений бы едко дал ему понять, чтобы не совал нос в чужую личную жизнь. Однако теперь правила диктуют быть непомерно открытым и вежливым. Что ж, светская беседа — конёк Арса.              — Лучше не бывает. Спасибо за твою внимательность к таким важным вещам, и, к сведению, это был поистине яркий вечер. А утром курьер передал мне от Алекса неописуемой красоты и запаха цветы. Представляешь, романтика до сих пор жива.              Почему-то ответ не возымел эффекта. Арсений, встав к окну, опирается на кофейный столик и как бы между прочим оценивает реакцию Антона на его слова, но её нет. Тот просто пялится на клавиатуру, словно пожелал доброго дня булочнице на улице и дальше в ожидании кексика тычет по буквам. Ноль эмоций. Ноль интереса.              Отчего-то Арс чувствует себя ущемлённым: раз уж Шастун его спросил, то какого чёрта не слушает? Это проявление вежливости или очередная уловка, чтобы чуть позднее напоказ зазевать, намекая, как же скучна Арсова придумка?              — У нас оказалось так много общего, — добавляет Попов.              Шастун по-прежнему молчит и не поднимает глаз.              — Он, несмотря ни на что, очень славный. Весёлый. И к тому же внимательный и вдумчивый собеседник. Знаешь, приятно, когда тебя прям могут выслушать.              — Хм, — наконец подаёт звук Антон. — Похоже, тебе достался по-настоящему хороший парень. В наших реалиях достигаторов и альфонсов это большая редкость.              — О, да, согласен. Мне повезло.              — Нравится — дерзай. Жизнь коротка и всё такое.              — Секрет хорошего парня прост — хорошие нравятся всем.              — Не поспоришь, — отвечает Шастун, и его будничный тон непривычен так же, как враньё с утра пораньше о свидании мечты.              Арсений, помешивая кофе, присаживается на своё место и не находит, что ещё сказать. Он оценивает, что уже достаточно наговорил, и это можно счесть за полную долю пустой болтовни, положенной с коллегами, и остаток времени, наконец, можно посвятить своим делам.              К моменту, когда первый из проверенных файлов уже сохранён, Антон спрашивает:              — И во что теперь поиграем?              Ах, да, Арсений так и думал. Стоило Шастуну часок поскучать, он снова выбрал план мучать Арса своим высоким, эгоцентричным и совершенно раздутым Я. Никто не уделял ему внимания пару часов, и тот сразу переобувается.              — Моё предложение заставит тебя ужаснуться.              — Кто не рискует…              — Что ж. Как насчёт игры «Адекватные коллеги»? Правила простые: «Арсений, доброе утро, хорошего дня». Потом следует молчание, которое мы можем прерывать только для «Не желаешь ли кофе?», «Достаточно ли света или открыть жалюзи?». Затем снова чередуем с молчанием, где каждый сможет немного углубиться в работу. Затем лёгкое и приветливое пожелание приятного аппетита перед ланчем, возможно, кто-то из нас, по правилу чередования, разумеется, один раз в неделю предложит другому помощь. Безусловно, это символический вопрос, для вежливости, а не из-за готовности просиживать вечера за скучным чтивом. Но, в качестве разнообразия возможно применять. В понедельник дополним фразой: «Как выходные?» и стандартным ответом: «Прекрасно, спасибо». Никаких подробностей, разумеется, и отчётов о том, кто, с кем и где был, только дежурный акт вежливости. Только «спасибо», «не за что» и в меру дипломатичные улыбки.              Шастун сначала вскидывает брови, затем широко округляет глаза, а после, заряжая воображаемую пушку, стреляет себе в висок.              — Довольно красноречиво, Шастун. Я тебя понял.              Арсений снова скрывается за монитором. Его попытка выстроить дистанцию от идиотизма накрылась, и он будет редким козлом, если решит когда бы то ни было снова повторить строить по кирпичикам что-то из такого говна.       

***

             Альма входит так бесшумно, что Арсению даже кажется, что он до этого момента дремал.              — Арсений, дорогой, я с трудом вырвалась. Так что там с твоим тимбилдингом?              Этого звёздного часа Арсений ждал уже несколько недель. Он сделал почти тридцать макетов крошечных книжечек с подсказками, привнёс в каждую из них собственный дизайн и подобрал в корзине на Амазоне нужные цвета ленточек.              — Я планирую квест в офисе, вдохновлённый приключениями Гулливера! Только подумайте — в самых неожиданных местах нужно найти книжечку, они такие, знаете, с подвесными деталями. Хоть на цветок, хоть на шторы можно повесить. И каждая книжка — это загадка для поиска следующей. В конце, безусловно должен быть приз, и такая игра заставит всех мыслить не только широко и стратегически, но и на равных: все, от руководства до младшего персонала типографии станут искать подсказки. Здорово?              Арсений уже говорит с одышкой, спешно пересказывая идею, но отчётливо слышит смешки за спиной. Конечно, у этого лица с обложки журнала «Печать на могилах» максимум из идей — это конкурс на самую порванную бумажку.              — У тебя есть что получше? — с вызовом бросает Арс.              Похоже, Антон счастлив, что его спросили. Неужели готовился?              — Да будет тебе известно, тыков… Арсений, я свои предложения уже внёс и с нетерпением жду, когда все будут меня за них благодарить.              — Плетение кукол вуду?              — Пейнтбол!              Альма и Арсений синхронно переглядываются, прикидывая, сколькими вызовами скорой помощи это может завершиться.              — Это потенциальные судебные иски, Шастун, — возражает Альма.              — Но, мисс, боюсь, что мистер Шемистоун уже одобрил.              — Ещё как одобрил!              Лёгок на помине. Шемистоун в расстёгнутом пиджаке вваливается в их кабинет вальяжной походкой, а Антон сияет, словно его вот-вот почешут за ухом.              — Нам давно пора было выплеснуть накопившийся тестостерон, агрессию, даже дамам, моя дорогая, — добавляет начальник с усмешкой.              Арсений совсем не понимает. С каких пор она так легко отступает? Он смотрит на неё вопросительно, почти в отчаянии, и она отвечает:              — Всё честно, мы утром кинули монетку. Ты был решкой, Арсений, но, увы, выпал орёл. Тем не менее, мне хотелось выслушать твою идею. Дело случая!              Арсений почти ослеплён злобой и сияющей рожей Шастуна, который, судя по оскалу, точно забывает о перемирии.              Мгновение, и Арс чуть дёргает плечом, делает глубокий вдох, медленно нахмуривает лоб, одним резким движением отталкивается и бросается вперёд с громким яростным криком, чтобы снести с ног этого противного, самодовольного болвана, повалить его на пол, стереть грязь с пола об его пиджак, колотить его кулаками по груди и кричать, кричать, кричать, какой он неотёсанный, беспечный, малодушный….              — Арсений?..              Арс отходит от наваждения. Красивая фантазия. Как бы ему хотелось её осуществить, если бы не чёртовы правила приличия. И парочка уголовных статей.              — Да, ничего страшного. Столько работы, правда, проделано ради броска монетки. Ну, ничего. Я отлучусь. На минутку.              Арсений вылетает в уборную, только бы не видеть этого сукина сына.

***

      Большой арендованный автобус примчал ораву творческих и, как выяснилось, жадных до убийств красками сотрудников к северу от Нью-Йорка в частный пейтбольный клуб. Арсений, выходя на подъездную площадку, вдыхает как можно больше чистого морозного воздуха в лёгкие, но никогда не признается никому, как мало таких удовольствий он получает в жизни.              Природа, виднеющиеся небольшие склоны сугробов, шапки снега на деревьях тревожат его так же сильно, как пропущенные звонки от родственников. Природа прекрасная. Хруст под ногами заставляет хотеть улыбаться, только ни в коем случае нельзя показать врагу, что Арс почти счастлив выбраться из города.              Шастун где-то в конце толпы решает вопросы по снаряжению, и Попов улучает минутку, чтобы как следует оглядеться. Был бы он более свободен или охотлив для одиночных вылазок, выбирался бы в любую провинцию в это время года. Увы, городская клетка снегом не радует. Местные ещё говорили, что в Олбани, столице штата Нью-Йорк, снега валом, а город Нью-Йорк слишком тесный, чтобы вмещать кроме людей ещё и погодные катаклизмы. Кроме дождя разве что. И странно, что у штата Нью-Йорк столица не Нью-Йорк. В штатах Арсу многое до сих пор кажется необычным.              Главное, что слякоть, разбрызганная машинами грязь до середины домов и обоссанный бездомными угол на повороте в его любимую кофейню не имеют ничего общего с теми видами, которые Арс впитывает сейчас.              Он бы предпочёл просто прогулку, но весь коллектив тащится по направлению к зданию, где им предстоит накинуть на себя поношенное обмундирование бывалых стрелков, чтобы занять на час их места. Где здесь коммуникация, если радость доставляет перебить как можно больше коллег? Развлечение каменного века. Одно утешает: если Арсений постарается, он сможет выстрелить в Шастуна как можно точнее, а лучше в то место, где нет экипировки, чтобы он взвыл, разумеется, вспоминая о том, как же важно выезжать на тимбилдинги.              — И кто говорил, что меня все ненавидят?              Шастун тут как тут, подкрадывается, закончив болтовню с девушками из приёмной. Даже Паркер, затворник-айтишник, смеялся минутой ранее с какой-то шутки Антона. Наверняка плоской, как его мимика.              — Ох, все добровольно-принудительно поехали стреляться, и Антон счастлив до неба. Мои поздравления.              В разговор вклинивается уже переодевшаяся Гольц.              — Арсений, тебе к лицу пушки. Выглядишь отпадно.              — Спасибо, Жаклин.              — Слушай, пока болтаем, можно тебя кое о чём попросить по секрету?              Только не снова. Только не это.              — Что случилось? — спрашивает Арс.              — В общем, я познакомилась с парнем, он местный. Знаешь, достаточно давно познакомилась, вообще-то. В общем, мы встречаемся уже пару месяцев. И он познакомил меня с его семьёй. Ему это важно. Да и мне, по правде. Это же жест доверия, не находишь? Ну, как будто меня уже ввели в семью, я часть неё, все породнимся. Вдруг, это серьёзно.              — Жаклин…              — Нет-нет, погоди. И я, в общем, познакомилась. Представляешь, такая милая семья. Почти безупречная! Мама — медик. Она, вообще-то медсестра. На полставки. Но вечно занята. Отец тоже, представляешь, сутками работает, он держит лавку со строительными штуками. Всякие кисточки, там, лакокрасочные.              — Жаклин!              — Да. Я и говорю, семья — настоящие трудяги, чудо. Американский пример. Только вот у Джошуа… моего парня, то есть. Его зовут Джошуа…              — Я понял, Жаклин.              — У Джошуа ещё есть сестра. Вернее, не родная. Она ему кузина, и она часто у них гостит. У неё тоже что-то не в порядке с родителями, как и у него. Вернее, у него всё в порядке, просто, ты же понимаешь, когда люди много работают, как ты и я, например, у них совсем не остаётся времени на уход за детьми.              — А я при чём?              — Нет, ты прав, не в этом дело. Я не хочу сказать, что они неухоженные. На Джошуа взглянешь — так красавчик в стиле Вог, не меньше. Просто родители очень занятые, и у него, и у кузины. А, может, она его племянница… Я до конца так и не поняла, если честно. Но они так близки, Арсений! Тебе не передать! Душа болит от того, как заботлив он с ней, и каким он может быть в перспективе ответственным человеком. Только вот племянница. Или сестра? Я буду называть её сестрой, не против? Так вот она пошла по дурной дорожке. Наш город, ты знаешь, иногда поглощает и выплёвывает на обочину. Девушка молода, она ещё не знает, как сложно здесь удержаться на плаву, и она буквально тонет.              — Да в чём дело, скажи наконец! — Арсений почти теряет терпение и начинает про себя считать от десяти в обратном порядке.              — Наркота, представляешь. Как будто она вот-вот к ней скатится, и, если вовремя не подхватить её в надёжные руки, она же попросту утонет! Ей очень нужна занятость, крепкий наставник. Работа. Возьми её к нам младшим стажёром, а? Я буду тебе обязана!              — Нет. Я думаю, это невозможно.              — Не заставляй меня умолять. Видишь, я уже умоляю! На пару месяцев всего. Очнуться не успеешь, она летом уже уедет или найдёт что-то по твоей рекомендации. Идёт? Ура! Спасибо! Я прямо сейчас ей позвоню!              Жаклин в два шага выбегает из помещения, оставляя Арсения с желчным привкусом во рту. Омерзительная барышня. А он просто тупой податливый идиот. Бесхребетный. Совершенно ведомый. Униженный.              — Ох, Арсений. Ты знаешь, у меня один друг так сильно ищет работу, вот бы ты помог.              Конечно, Шастун слышал весь диалог, если редкие вставки Арсения можно таковыми считать, и тут же пускается в издёвки.              — Да, Господи, хоть ты отстань от меня сегодня!              Они все сговорились, и всё, что им нужно, не поднимать дух издательства, а мучать Арсения своим присутствием. Ну почему нельзя просто исчезнуть и оставить его одного в этом дивном месте?              — Приветики, Арси, привет Эш, — влетает Алекс.              — Не зови меня так, — тут же мрачно реагирует Шастун.              Неужели страдания Арсения не закончатся, а только подпитаются публичными пытками перед Шастуном. У Шульгиса последняя неделя работы, и он, видимо, решает, что пренебрегать коллективными увеселениями запрещено. Лучше бы он забыл.              — Здравствуй, Алекс, — Арсений пытается выжать максимум позитива, но выходит дурно.              — Зацени мою пушку!              — О, да, класс, — кивает Арсений.              — Стреляет без осечек, и мы с тобой точно покорим эти вершины и заберём трофей, Арс!              — Команды уже сформированы, — деловито сообщает Шастун, и это совершенно точно Арсению не нравится.              — В каком смысле?              — В таком, тыковка. Ты у меня в команде.              Арсений готов порвать Шастуна на кусочки. Расстрелять до последнего чёрного шва куртки, пока весь он не покроется дешёвой краской из его пистолета. Он настолько зол на распределение команд, что даже хотел закатить истерику, не желая участвовать в игре. Вот только каким он тогда будет лидером и управляющим, если не поддержит массовое помешательство, которое обуревает остальными.              Пока все толпятся за ограждением, Шастун с частотой раз в полминуты пускает ядовитые смешки, наблюдая, как напротив среди команды соперников творится спасение Алекса из камуфляжной сетки.              — Да, весьма хороший парень, тыковка. Ты был прав.              — Заткнись.              — Посмотри же: он просто ходячая катастрофа. Ставлю пять баксов, что он к концу игры будет окрашен краской своего же цвета, и не потому, что кто-то из своих его подстрелит, хотя я на это тоже надеюсь, а скорее сам себе пустит струю краски в лицо.              Арсений стыдится. Он и сам прекрасно видит, как ведёт себя Алекс, но остаётся лишь тешиться тем, что он довольно милый собеседник. Хороший парень. Не просто хороший, а который ещё и посылает цветы.              Почему-то Арсения мутит. То ли это обычное волнение перед любым соревнованием, то ли стыд возымел соматическое свойство. В желудке немного бродит, но Попов знает, как только поступит сигнал приступать к игре, вся его тревога улетучится. Так обычно бывало, он привык к собственной ипохондрии.              Похоже, Шастун заметил какие-то перемены в его лице. Это, конечно, не больше, чем мыслительный процесс, за что Арсений всегда корит себя, считая, что поток размышлений не должен отпечатываться на физиономии. Но сейчас, посчитав, что никто не наблюдает за ним, просчитался.              — Ты как? Выглядишь поганенько.              Он бесцеремонно прикладывает ладонь ко лбу Арсения, и Арса почти током прошибает от неожиданности.              — Чего руки распустил, Казанова?              — Ого, тыковка, да ты горишь!              — Не надейся, Шастун.              — Да я серьёзно, у тебя температура.              — Ничего подобного. Это не больше, чем аллергическая реакция на твоё длительное присутствие.              — А я думал, что мы зарыли топор войны, — смеётся Антон.              — Так и есть. Это я сейчас дружелюбен, дорогой коллега.              — Но у тебя всё равно температура. Играть сможешь? Может, в домик, там чай.              — Отстань, Шастун.              — Зря ты, тыковка, потом хуже будет.              — Никакой. Я. Тебе. Не. Тыковка. Уяснил?              Шастун в ответ лишь ухмыляется и, услышав шум в громкоговорителе, призывает всех подготовиться.              Доносится крик начинать, объявление о двух командах — оранжевой и синей, и Арсений влетает на локацию в полном азарте и кураже. Пусть он не сможет сегодня перебить воображаемые шевроны с мундира Антона, зато он всё ещё способен обскакать его по количеству выбитых противников. Если Арсений доберётся до флага первым, это, несомненно, принесёт ему славу в собственных глазах и, возможно, укрепит позицию претендента на лидерство в глазах коллектива.              Ему нужен этот чёртов флажок, наверняка сделанный из оторванного куска чьей-то ветхой простыни.              Задача кажется простенькой только первые несколько секунд. Все разбегаются по местности, как тараканы. Он с трудом распознаёт, кто из его команды, а кто нет. О том, чтобы различать ещё и людей под масками, не идёт и речи: черные пятна мелькают один за другим, и даже сконцентрированная попытка вовлечься в анализ одежды ничего не даёт. То ли Жаклин, то ли нет, непонятно. А, это вообще Патрик. Чёрт, а где же Джейк из команды синих? Забегает в фургончик, почти подстрелил, мимо.              Нужно спрятаться. Арсений, мало того, что почти неподвижная мишень, так ещё и, как оказалось, легко сбиваемая с толку. Из-за укрытия, каких-то наваленных шин, он различает только выбивающуюся из общей массы бегающих точек куртку Алекса: он сегодня в ярко-зелёной. Камуфляж в его стиле, очень скрытно. Алекс решает, что его пригласили в ремейк Рембо, иначе Арс не знает, как объяснить то, как тот орёт «Я — паркурщик» и катается по снегу, будто Соник Икс. Потрясающе ужасающее зрелище.              Над шлемом пролетает залп краски.              — Пригнись, тыковка!              Шастун оказывается рядом и с силой тянет за рукав вниз. Мимо!              — Я сам вижу!              — Увидишь, когда очки заляпаются синим. Чего ты тут отсиживаешься? Всё, пропал запал, сдулся?              — Ничего я не сдулся. В отличие от тупых вариантов нападения в стиле "беги — стреляй" я обдумывал стратегию.              — Обдумал? — посмеивается Антон.              — Да. Атакую!              Арсений, в самом деле не считая, что таким импульсом просто хочет сбежать от Шастуна, бросается на открытую местность, которую хочет пересечь, чтобы за счёт скорости первым сорвать несчастный и уже слегка заляпанный флаг.              Почти середина пути. Флаг будто висит для него одного, это предзнаменование, и Арс буквально слышит, словно в сериалах, как вокруг всё затихает, и льётся победная музыка. Всего несколько рывков, и он станет чемпионом, сорвёт финишную ленточку, коснётся Кубка огня, победит, победит, победит…              Тяжесть чужого тела сбивает с ног так резко, что от неожиданности Арс размыкает губы, вскрикивая, и, уткнувшись в землю, набирает полный рот снега. Его вот-вот вырвет, ведь, несмотря на белый цвет, этот снег вряд ли можно назвать чистым источником для гидрации.              — Какого хуя ты задумал, тыковка? У меня из-под носа?!              Арсений, отплёвываясь, вдруг от души хохочет.              — Браниться в таком месте и среди коллектива! Как же низко ты пал в погоне за победой!              — Кто бы говорил? Ты посмотри, пустился в бегство.              Они пытаются сгруппироваться, чтобы отползти за стенку какого-то фургона, но Арсению встать трудно: ноги словно залиты свинцом. Может, Шастун не шутил, говоря, что у него температура. Телу так жарко под снаряжением, что кажется, Арс опозорится, когда снимет его и будет истекать потом прямо на пол. Да и тошнота никуда не делась. Ещё и этот снег. Фу, как же премерзко.              — Арсений, ты как?              Шастун приоткрывает шлем и разглядывает его как-то слишком встревоженно.              — Ты весь зелёный, ты чего?              Арсений же помнит, что он — ипохондрик. Ещё пара упоминаний его плохого самочувствия, и его накроет паникой.              — Шастун, я серьёзно: прекрати меня допытывать!              Антон, схватив Арсения за руку, выглядывает чуть из-за угла и, прицелившись, стреляет точно в задницу пробегающему мимо Алексу. Тот от боли и испуга подскакивает на месте, оборачивается, и Арс видит, что тот уже подстрелен краской.              Шастун только злобно посмеивается, пожимает плечи и сильнее сжимает запястье Арсения.              — Это что, обязательно? Можешь издеваться надо мной, сколько влезет, не впутывай в свои игры ещё и других.              — Других? А как же хороший и особенный парень?              Арсений, разозлившись, отталкивает Антона на снег спиной, перепрыгивает его и мчится из последних сил к заветной цели. Так или иначе, это пора заканчивать. Бессмысленная игра, жестокая, к тому же, уже несколько раз подбила его как морально, так и физически. Арсений твёрдо решает победить и дорогу домой провести с Алексом, чтобы хотя бы немного утешить его самолюбие.              Шастун мчится следом, почти дышит в затылок. Один маневр, и Арсений резким разворотом застаёт того врасплох: кидается в ноги, валит и тут же слышит, как краска с плюханием разлетается по щиткам на спине Антона. Но Шастун и не думает отползать: он почти всем своим весом наваливается на Арсения, прикрывает, буквально почти зарывает в снег, закрывая собой от стрельбы.              — Лежи, лежи, тыковка, погоди ещё немного.              Арсений не может пошевелиться. Его сгребают в кучу вместе со снегом огромные лапищи, а чужие ноги не дают двигаться собственным.              — Ай!              Больно так, словно в него попала настоящая пуля. Хотя Арсений и не знает, каково это, он думает, что вполне схоже, раз резкая боль заставляет даже голову почти расколоться на части.              Шастун подскакивает, орёт на кого-то, а Арсений с трудом стоит на коленях. Болит бок, размазанная по нему краска вот-вот окрасит снег, но Попова беспокоит только то, что ком в горле никак не хочет отступать.              — Ты подстрелил его в место без защиты, придурок!              Антон кричит на потерянного Джейка, а Джейк, довольно дерзкий, хоть и не сильно приятный парень, стоит перед ним, как перед отцовской поркой. Да, похоже, магия Шастуна и впрямь смешана с чем-то кинковым. Подчинение, власть, злость. Жуткий коктейль для управляющего.              — Ты как?              Арсений принимает протянутую руку и, наконец, поднимается на обе ноги. Ему бы присесть, потому что всё вокруг вращается с явно нереалистичной скоростью. У Арсения совершенно точно не всё в порядке. Он срывает с головы шлем, чтобы сделать вдох свежего воздуха.              — В этой чёртовой штуковине я дышать не могу уже. Мне так жарко, я сейчас же пойду обратно. Всё, радуйтесь.              Да, Арсений порой психует и ведёт себя несдержанно. Но пусть уж лучше так, чем…              — Я тебя провожу.              Шастун поворачивает Арсения к себе лицом, подхватывает под руку, и от даже такой лёгкой встряски Попова рвёт. Нисколько не аккуратно, а до спазма всех внутренних органов. И прямо на куртку Антона.              — О, Боги…              Арсений даже не хочет думать о том, какая мина застыла на лице его злейшего врага.              — Арс! Арс! Ты как? О, Господи, Арсений!              Подлетевший встревоженный Алекс в своей кислотной куртке вызывает новую волну рвоты, и на этот раз Арсений немного разворачивается, чтобы не утопить в ней Антона.              — Тише, тише. Вот так…              Перчатки, не испачканные желудочным соком, гладят Арсения по спине, и, откровенно думая, Арсения это ничуть не волнует, если не считать того, как они сейчас выглядят со стороны. Странно, наверно, наблюдать такую участливость вокруг мужика со стороны других мужчин.              — Поедем домой. Активного спорта на сегодня хватит.       

***

             В квартире пахнет цветами и слишком резким освежителем воздуха. Арсения не беспокоит то, что на его территорию проник враг, потому что есть гораздо более печальное предвестие: возобновившиеся позывы. В машине Антон чуть приоткрывал окно, чтобы пропустить свежий воздух, но не настолько, чтобы сбросить жар. На слабые протесты Арса, которые, по сути, были нытьём, Шастун лишь безапелляционно отвечал, что окно полностью не откроет, иначе придётся везти Арса сразу в больницу.              Больницы Арсений не любит. Как и гостей. Впрочем, к нему никто и не приходит. Странно думать, что после свидания Алекс напросился бы на чашечку кофе. Здесь частная крепость, никаких приглашений.              Впрочем, Шастуну оно не понадобилось, потому что самостоятельно Арсений вряд ли бы дополз до туалета.              Следующие пятнадцать минут не было произнесено ни звука. Точнее, ни слова, потому что звуки как раз Арсений источал из себя самые полифоничные. От начального «буэ» до многослойного «хыр-хыр», когда уже пытался откашлять остатки желчи.              Так его не скручивало со школы, когда он объелся Читос, решив, что лёгкая по весу еда окажется такой же лёгкой для пищеварения. Арсению становится с каждой минутой лучше физически, но гораздо хуже морально, ведь как только спазм отпускает, он вспоминает, что рядом на холодном, но, слава Богу, чистом кафеле сидит Шастун и всячески приободряет.              Зачем ему только это сдалось?              Замечая, что Арсения не выворачивает уже около пяти минут, Антон предлагает почистить зубы и прилечь. Попов не в состоянии не соглашаться с таким желанным подарком судьбы. Как только дверь в его спальню закрывается, он переодевается в любимую футболку для сна с пончиком-поваром и замечает колоссальный синяк на боку. Этот космический пришелец к завтрашнему дню разрастётся на весь живот, не меньше.              Перед тем, как улечься, Арсений смотрит в зеркало ещё немного, только уже невидящим взглядом. Как же сложно описать самому себе всё, что ощущалось в последние сутки. Этого слишком много для одного занятого человека. Поцелуй с одним. Свидание с другим. Те странные попытки прикрыть на поле, которые предпринимал Шастун. Всё слишком. Особенно его присутствие в соседней комнате за закрытой дверью. Вечером. То есть почти ночью.              Арсений сходит с ума, раз решает, что с Антоном за стенкой ему сейчас намного спокойнее.