Воронье Гнездо. Наше Счастье

      Лисы были… странными. В который раз поднимаясь по будильнику, Петер начинал собираться. Были моменты когда на его шуршание просыпался Аарон и разражался чистым непониманием. Сегодня был именно такой день. Роясь в тумбе в поисках викодина, он почувствовал на себя злой взгляд, через мгновение голос.       — Ландвисон, ты ёбнутый что ли?! Ты время видел? — он говорил негромко и хрипло, но Петер всё равно оборачивался, но не говорил ни слова. Забирая викодин, он отворачивался, выпивал таблетку и чувствовал как отступает желание прямо сейчас размазать Миньярда по стенке. Тот цыкает и снова падает на постель, что-то ворча.       Петер выходит из комнаты и движется в общий душ, пытаясь прочитать причины своей тревожности. Понял он это лишь когда закончив с утренней гигиеной, вышел на общую кухню и увидел день в календаре. На число ему было плевать.       Вторник.       День сеанса. От этого осознания из рук чуть не выпала кружка. От мысли о том что он рассказал мисс Добсон в прошлый раз, свело челюсть. Но стоило задуматься об этом чуть больше, как он вспоминал почему сделал это. Так было нужно. И ему в том числе. Ему ведь было от этого тяжело. И было плохо.       Ему было больно.       Ему может быть больно.       Петер принялся наводить себе простой кофе. Он видел здесь турку, где-то точно стоял пакетик с кофе, но он не рисковал трогать это всё без разрешения. Отвлечься на приготовление примитивного завтрака, было проще чем сосредоточиться на том, как после викодина ему становится «лучше». Лёгкая пустота в голове. Спокойствие и умиротворение. Вместе с ним отсутствие чёткой реальности. Ватные путанные мысли. Он обожал и ненавидел это чувство. Петер не чувствовал ничего и так привык к этому, что это стало частью его жизни. Чем меньше он чувствует тем больше выдержит. Так он считал, но начав ходить к мисс Добсон, понял что всё работает совсем не так.       Боль, страхи и злость не уходят. Они копятся и оседают в тебе. Они могут взорваться в любой момент. А вместе с этой мыслью, переплетались и недавние воспоминания.       — И для чего тебе это нужно?       — Просто проверяю.       — Что проверяешь?       — Твою устойчивость.              Эта перепалка с Миньярдом ясно показала его намеренья и Петер не мог понять что испытывает по этому поводу. Одна часть его сознания была даже рада такому развитию событий. Он под присмотром, он ведь понимает и признаёт, что ему нужна помощь. А другая часть его сознания, выходила из себя от одной мысли о чужом контроле. От идеи того, что его может кто-то сдерживать, он приходил в неистовое бешенство. Так не должно быть. Не его должны держать, а это он сам должен держать всех в страхе. Повергать в ужас. Не позволять подойти ни на шаг. Но тут же возникает вопрос: зачем?       Есть ли в этой борьбе смысл сейчас? Есть ли смысл хоть в чём-то?       Как он не бился, Петер нем мог найти ответа на эти вопросы. Он не мог ответить сам себе ни на единый вопрос. Но ведь по этому он и пошёл к мисс Добсон. Чтобы она помогла ему.       Петер крутит перед собой тарелку с сэндвичем, смотрит на кофе. Он ловит своё отражение в тёмном напитке и хмурится. Мысли всё ещё путаются. Одно сливается с другим, образуя новые тревожные островки, от которых невозможно отделаться. Петер старается глубоко дышать. Старается мыслить рационально, но этого просто не выходит. На мгновение в голову стреляет мысль пойти и лечь спать, но он тут же отбрасывает её. В комнату он в итоге возвращается только для того чтобы быстро переодеться.       Сегодня же день тренировки.       Если он ничего не спутал, то кто-то из Монстров уже должен проснуться.       Выходя из комнаты, он старался не разбудить Аарона снова. В этот раз успешно, так же успешно он встретился с Кевином на лестничной площадке. Он стоял возле комнаты, клюющий носом, но явно готовый выезжать. Дэй оглядел подошедшего Петера, не сказал ни слова, а Петер не собирался его расспрашивать. Без Миньярда они не уедут.       — Вечером будет тренировка? — единственное что спрашивает Петер.       — У нас точно, насчёт тебя не знаю, — единственное что ответил Кевин.       Оба чувствовали это ненормальное напряжение. Петер становился нервным, когда оставался наедине с тем, кто ему не нравился. Он напрягался, отворачивался, но прислушивался к чужим действиям, барабанил пальцами по локтю. Благо в этом положении они пробыли не так долго. Вскоре из комнаты выбрались Нил и Эндрю, частично бодрые, в целом как и Кевин. Они не сказали ни слова, разве что Нил взмахнул Петеру рукой, тот поступил так же и они молча направились на улицу.              

***

             — Ещё раз! — выкрикнул Кевин, когда ему в очередной раз не понравилась скорость Петера. Петер хотел размазать его по паркету. — Ты издеваешься?! Выкладывайся больше! Я знаю что ты можешь быстрее!       Петер чертыхается ещё раз возвращается на позицию, начиная упражнение по новой.       Он очень хотел ударить Кевина да посильнее. Хотя понимал, что это не поможет ему прибавить в скорости. Пускай руки саднили и голова гудела от злобы, из глотки чуть ли не рык рвался. Но он старался — честное слово! — старался сдержать себя. Пока что выходило и он надеялся, что никто не оставит их наедине.       Петер несколько раз примерился к мячу, отбил его в борт и рванулся следом, наперерез ему кинулся Джостен. Его скорость была его преимуществом и в любой другой момент Кевин оказался бы доволен его работоспособностью, но сейчас он держал внимание только на Петере. И сейчас Кевин требовал обыграть Нила на его же поле. Форменное издевательство. Успокаивало лишь то, что Эндрю не собирался становиться сегодня на ворота. Сидел себе на трибунах, скучая и засыпая на ходу.       Снова не вышло.       Петер громко выругался на французском.       Сегодня всё с самого утра шло наперекосяк. Он был чертовски зол. Сам не знал почему. Он принял викодин, позавтракал и сейчас носился на тренировки. Вроде всё как обычно.       Что-то мешает ему мыслить холодно.       — Ни в какие ворота, — раздражающее бухтение Кевина только подливает масла в огонь. В один момент Петер вспоминает всё. Всё что его так злило.       Он поднимает шлем, разворачивается и сбрасывает, отдавая его Нилу. Кевин смотрит на в ожидании.       — Мне осточертели твои придирки, — холодно пророкотал Ландвисон, встав напротив Дэя. Тот был прилично выше него, но сейчас эта разница не играла никакой роли.       — Так значит играй так чтобы их не было, — склонившись чуть вперёд заявил Кевин. — Ты медленный. Раньше ты бы запросто оббежал поле. Что сейчас не так?       Петер плотно сцепил зубы. Кулаки сжались. Петер вбирает и выпускает воздух. Блядский Кевин Дэй вытрепал ему все нервы.       — Хватит страдать, — требовательно заявляет Дэй. — Осталось меньше двух месяцев и если за это время ты не вернёшь себе старую работоспособность то всё это бессмысленно!       Петер чувствует как у него сводит тело от ненависти. Это его-то работоспособность снизилась? Петер посмотрел на руки Кевина и ядовитая идея тут же обожгла мысли, но он быстро откинул это. Нет уж. Вот к подобному он никогда не прибегнет. Он мог бы сейчас накинуться на Кевина и избить его, это всяко лучше чем давление на старые триггеры. Но если он сейчас кинется на него, Эндрю будет тут как тут и ситуация будет ни разу не лучше.       Петер чувствовал себя словно зверь в клетке. Но у клетки было два выхода и оба открыты. Что с ними делать? С одной стороны пропасть и с другой тоже. Что так что эдак он будет в проигрыше. Остаётся только сидеть на месте. Как и раньше. Только раньше на него давили стены. Ему хотелось разбить их. Уничтожить. Ведь тогда он был бы… свободен? Верно. Но сейчас этих стен нет. Он полностью свободен. Нет ни цепи, ни поводка, ни намордника. Он волен делать что хочет и идти куда пожелает. Вопрос в другом. А надо ли ему это?       Раньше ему нужна была свобода. Она была необходима. Чтобы спасти. Чтобы защитить. А сейчас, ему ведь некого спасать. Некого защищать.       Он свободен. Но в этой свободе нет никакого смысла.       Чем больше он думал об этом, тем больше он злился. Голова кружилась больше. Он не отдавал себе отчёт в действиях. Он просто мчался вперёд. Перед ним был только мяч. А потом замаячило какое-то пятно.       Мешает.       Он рванулся в сторону, сбив его с ног и забрал мяч прямо из чужой клюшки, послал его об борт и помчалась за ним в другую часть поля. Он на полной скорости врезался в борт и только после этого пришёл в себя. Подхватив мяч, он замахом отправил его в ворота. От удара те загорелись красным.       Петер тяжело дышит, пытаясь прийти в себя. Он повернулся посмотреть на Джостена, что только подоспел. Он оглядел как тот чуть прихрамывал, но вроде сам Нил не придал этому значения.       — Наконец-то, — заявил Кевин, подхватывая мяч возле ворот и пасует его Ландвисону по широкой дуге. Тот поймал его, но тут же сосредоточился на Ниле.       — Всё нормально?       — Более чем, — уверенно ответил Джостен и опустил шлем. — Закрепим?       Так они проносились почти до обеда. Сегодня тренировку затянулась на лишние полтора часа, но Петер словно не почувствовал этого. А стоило ему только снова принять викодин, как он и думать забыл о трясущейся машине. В себя его привёл только мигающий дисплей. Жан как обычно пожелал ему доброго утра-дня и сказал, что будет «занят». Конечно. Занят.       Петер крепче сжал телефон и пихнул его в карман, молча уставившись в окно. Кевин сидел на другой части сиденья, так что личного пространства у Петера было более чем достаточно.       — С такой же миной попрёшься к Би? — подтрунил Эндрю, перестроившись на другую сторону дороги.       — Не твоего ума дела, — достаточно громко и жёстко заявил Петер.       Эндрю помолчал какое-то время. Он посмотрел на Нила, тот в ответ лишь кивнул. О чём эти переглядки Петер так и не понял. Эндрю явно хотел сказать что-то ещё, но промолчал. На парковке когда все вышли и Петер потянулся к ручке, Эндрю огорошил его.       — Стоять, — он повернулся и посмотрел на время. Только двенадцать. — Звони Би.       — Зачем это? — Петер вцепился в кресло, готовый при надобности сорваться и вынести Эндрю вместе с одной из дверей.       — Скажи что придёшь пораньше.       — С какого ещё?..       — Мне не улыбается если ты в припадке кинешься на кого-то, понял? Звони или я силком туда тебя притащу, — Эндрю был поразительно серьёзен и уже выехал с парковки.       Петер чувствовал как внутри закипает ещё больше. Он только начал приходить в себя, как его снова выводят из равновесия.       — Ты опять решил поиграть в начальника? — угрюмо заявил Петер.       — Не провоцируй того, на чьи провокации поведёшься сам, — Эндрю ведёт себя безынтересно. Сейчас ему совсем не весело. — Зверь.       Петер подавился спёртым воздухом. В любой другой момент возможно, Эндрю бы выдавил наглую улыбку. Просто чтобы разозлить. Просто чтобы Петер запутался сам в себе ещё больше и успокоился хоть немного. Но не сейчас. Сейчас Эндрю выглядел твёрже камня. Он не сдвинется с места, даже если Петер попытается его сбить. А всё потому что у Эндрю есть свобода и есть цель. Он волен быть камнем, волен быть «Монстром» в открытой клетке. Всё как только он пожелает.       Петер всё же достаёт телефон и отправляет мисс Добсон сообщение, с вопросом может ли он приехать пораньше. Она отвечает спустя минуту, соглашаясь, уточняя через сколько он прибудет. Петер сказал честно, что уже около центра.       — Освежись, — советует Эндрю, оставшись на парковке.       — Не поедешь следить за Нилом?       — Тебя нет рядом — он в безопасности, — прямо заявил Миньярд. Он явно не собирался уезжать в ближайший час.              

***

             Несмотря на то что Петер приехал почти на два часа раньше, Бетси была готова и собрана, перед Петером она поставила горячий шоколад, похоже в надежде, что они оба смогут утопить свои усталость и злобу в нём. Петер смотрит на густой напиток и его так и тянет разбить эту белую кружку, разнести эту маленькую комнатку, что своей камерностью напоминала ему много чего ужасного. Пусть тут было много окон, пусть это было светлое помещение. Всё равно. Петер готов был выйти из себя в любую секунду.       — Что же привело тебя так рано? Появились какие-то мысли?       — Эндрю, — хмуро и зло буркнул Петер. — Он, притащил меня сюда. Сказал, что не хочет чтобы я сорвался или вроде того.       Бетси кивнула и привычно опустилась в кресло напротив.       — У тебя выдалось тяжёлое начало дня? — предположила Бетси. Петер отрицательно покачал головой. — Что ж? А в чём тогда дело?       — Не знаю, — цыкнул Петер. Он нервно трёт руки и никак не может спокойно усидеть на месте. — Меня сегодня всё просто ужасно раздражает. Просто злит.       Бетси кивает и о чём-то задумавшись спрашивает.       — Как думаешь, может это из-за смены обстановки?       Петер хмуро посмотрел на неё.       — Ты же не так давно переехал, с учётом всех факторов это тот ещё стресс, — Бетси крутит в руках ручку и оглядывает клиента, что заняв голову тяжёлыми мыслями, словно начал оседать. — Ты направляешь много сил на то что бы… приспособиться к режиму и рациону своей новой команды, к тому же к новому общению.       — Иногда мне кажется, что их слишком много, — мрачно заявляет Петер. — Я не привык к такому. Я привык что каждый второй несёт в себе опасность. А тут… словно здесь есть какой-то подвох, но с другой стороны…       Петер запнулся и нахмурился. Он отвёл взгляд и откинулся на спинку софы. Петер барабанит пальцами по локтю. Он знает, что мисс Добсон так же ждёт его ответа. Петер сжимает кулаки.       — Словно мне есть смысл чего-то бояться.       Он чувствует на себе вопросительный взгляд.       — То есть?       — Жана здесь нет, — Петер молчит секунду, чтобы снова смириться с этой мыслью. — Мне не о чем беспокоиться.       — То есть если бы Жану грозила, даже гипотетическая опасность, ты бы вёл себя иначе? Менее сдержано? — уточняет Бетси.       — Да, — он опустил взгляд.       — А что насчёт твоей безопасности? — Бетси пожимает плечами. — Конечно, Лисы радушно принимают тебя и не хотят причинить вреда. Тебе ещё предстоит привыкнуть к этому. Но пока ты до сих пору чувствуешь опасность… разве, у тебя ничего ёкает?       — Мне ничего не будет, в любом случае, — упрямо заявляет Петер. — Меня бы не тронули, а если бы и тронули… — он склонился вперёд опёршись на колени. — Зависит от ситуации, кто, как и когда. Я мог бы отбиться, или напротив просто… поддаться.       Долгое молчание воцарилось в кабинете. Петер смотрит себе под ноги, он слышит как по столу чиркнула чашка с горячим шоколадом. Он крепче сжал руки. Внезапно вспомнил как нож скользит по металлической ванной. Ледяная вода сковывает любое движение. Всё тело пронзает насквозь от боли. Теплообмен происходит медленно и он прост замерзает, лёд понемногу тает, но впереди ещё много времени, а рядом небольшой переносной холодильник где ещё много льда. Одежда валяется на каком-то столике, обувь рядом, в стороне чуть тёплая подстилка. На ноги льётся тёплая вода, что в те мгновения казалась горячее магмы.       — Я бы выдержал, — тихо произносит Петер, крепче сжимая руки, чувствуя как его колотит. — Всё что угодно.       Чашка тихо цокнула о стол. Петер подскочил от этого звука и уставился на мисс Добсон большими глазами. Злоба ушла. Словно её и не было. Разом смыло как песочный замок сильным прибоем.       — Я всегда, выдерживал, — Петер опускает руки. — А сейчас, мне даже и не с чем «справляется». Точнее, есть, но… справляться с самим собой сложнее чем я думал. Меня никто не ограничивает, но и в таком случае я в любой момент окажусь на грани.       Петер смотрит на мисс Добсон и та кивает, наконец отвечая Петеру на его немой вопрос.       — Ты боишься оступиться и запутаться ещё больше, — подметила Бетси. — Скажем так, раньше ты чётко знал к чему стремиться и что делать. Верно я понимаю?       — Это было как… инстинкт, — Петер поднял руки, ладонями друг к другу. — Задача и алгоритм её решения. Всё было легко, меня просто вели вперёд. И всё было хорошо. Относительно хорошо.       Петер задумался ещё на мгновение. Так всё же, чего он хотел на самом деле тогда?       — Я хотел больше свободы, — Петер сжимает челюсти и пытается унять в себе клокочущее раздражение. Он сам не понимает к чему всё это. — Я боялся лишь за Жана. И не более того. От одной мысли, что кто-то мог навредить ему снова, я был готов… на всё. Лишь бы этого не случалось.       Петер крепко сжал руки.       — Буквально на всё.       В кабинете воцарилось долгое молчание, пока Петер не выдержал и не собрался с мыслями и силами, чтобы продолжить. Или же просто начать. Новую серию из этого ужасного сериала.       — Десять минут. Плюс полторы.       Бетси явно не понимала о чём речь, но не перебивала его. Петер был благодарен ей. Ему нужно было время чтобы рассказать об этом.       — Наверное, нужно начать с другого, — Петер постучал пальцами друг о друга. — После того, что произошло. О чём я… говорил. Я, был очень… зол.       Петер крепко сжимает руки.       — А все трепались без умолку, — Петер вбирает воздух с дрожащей клокочущей ненавистью. — Рико, он сделал всё чтобы над Жаном ещё долго измывались. Пока он был в Лазарете и не вернулся, все вокруг перемывали ему кости как только могли. А я… я не мог так просто молчать. Точнее, я не кричал в ответ. Я… — Петер заставил себя унять бесконтрольную дрожь, — делал всё молча.       — Делал? — уточняет Бетси, она уже была готова к любому повороту их диалога.       — Ломал, — пусто ответил Петер. — Все вокруг так хотели… говорить об этом. А я не мог сделать ничего кроме как закрывать им рот. Когда я распалялся меня могли оттянуть только три или четыре Ворона. Зачастую и больше. Меня держали так что появлялись синяки, а я не стоял на месте.       Петер нахмурился.       — Ту неделю, я ждал когда Жан вернётся в комнату, и искал, — он потёр уголок рта, словно убирая оттуда что-то. — Искал того, кто сделал это. До Рико было просто не добраться. Он был слишком недосягаем. А вот тот кто это сделал. Норман Вилсон.       Петер крепко сжал кулаки и разжал их через мгновение. Он вдохнул, выдохнул. Перед глазами всё начинает плыть от злобы.       — Я затыкал рты всем, по дороге, пока искал его.       — Ты хотел отомстить, — уточнила мисс Добсон.       — Я хотел показать, что мне наплевать кто поручится за него, его это не спасёт, — Петер наморщился и скосил рот. — Ещё тогда, я понял что мне попадёт больше чем раньше. Потому что, я знал, что не отпущу его просто так. «Добивай. Всегда добивай». Я понял это ещё тогда, когда…       Петер судорожно вбирает воздух. Несмотря на то как он пытался сдержаться, всё было безуспешно. Он чувствовал себя словно при болезни. Его колотило как в припадке, но скоро вместе с этой болью всё что так терзает его должно уйти. Надо просто потерпеть.       — Я понял, что ничего нельзя спускать с рук, — Петер говорит это севшим голосом. Руки сами собой напрягаются и ноги тоже, словно готовятся к прыжку. — И когда я встретил его. Я не стал его жалеть. Я сломал ему руку в двух местах и я не желал ничего слышать. Я не думал что поступаю верно или неверно. Я знал что делаю то что должен и я был готов к любому исходу.       Петер выжидает минуту, другую. Давая и себе и мисс Добсон немного смириться с происходящим и подготовиться к последующему монологу.       — Норман был действующим вратарём. А сейчас, я снизил его полезность до нуля на ближайшие пару месяцев, я прямо-таки создал проблемы и Тетцудзи, и Рико, и Норману, — Петер хмыкнул. — По итогу оказалось, что Норман был… не так плох. Он вообще не хотел всего этого. Рико буквально принудил его. Дал какую-то… дрянь, и всё случилось само собой. Он долго сожалел о случившемся и пытался помочь мне. Даже удачно. Однажды.       Петер опустил взгляд.       — Но в тот момент. Я хотел убить его.       Петер снова уставился на свои руки. Снова колотит. Но уже не в пример меньше. Ему явно становится легче после этого монолога.       — Но встретились мы только через несколько дней и то, перед этим, я кажется и думать забыл о нём, — Петер молчит, думая как бы подать то что он помнит. Как мисс Добсон отнесётся к этому. Он не хотел сильно пугать её, но понимал что это уже звучит смешно. После всего что он уже рассказал ей. Это просто нелепо. — Я же сказал, что принёс неприятности Тетцудзи. Несложно догадаться, что он был не в восторге от этого. Поэтому он сказал Рико разобраться со мной. И ладно бы, меня просто избили, но, Рико не хотел так скучно прошляпить эту возможность.       Петер повёл плечами.       — На первом и втором году Рико пытал Жан водой, — он сцепил зубы, — много раз. Очень много раз. Я не видел этого. Я ещё был слишком туп и наивен, чтобы понять насколько это ужасно, — он закрыл глаза, заставляя себя вернуться к старой теме. — После этого, у Жана развилась сильная… фобия. Он ужасно боялся звука воды. Очень долго. В последние месяцы, вроде как это немного… прошло. Но тогда, это стояло острой проблемой. И Рико сыграл на этом.       — Изобретательно, — пусто выразилась Бетси. Петер не знал, что должен почувствовать в этом слове. Она никого не хвалила и не оскорбляла. Тяжело сказать.       — До мерзости, — пророкотал Петер и крепко сцепил руки в замок. — В один из дней, после тренировки, когда мы все пошли в душ, мне казалось, что всё хорошо. Но, душ Жана был неисправен. Из него ударила чуть тёплая, почти холодная вода. После тренировки, на горячую кожу холодная вода. Это ужасно.       Он качнул руками.       — Я сразу понял кто это выкинул. После этого я нашёл Рико в «Преисподней», так я это называл, — прежде чем Бетси что-то спросила он объяснил. — Преисподняя — место на уровень ниже Гнезда, там целая куча всего о чём может мечтать любой садист. Уж не знаю, как часто они использовали это место, но судя по всему Рико его обожал.       Петер поднял свой остывший шоколад и сделал сразу несколько глотков, чтобы растворить в них тугой сухой ком. Он выдыхает и продолжает.       — Там я увидел его. Там были Кевин и Артур. Собственно Юманес меня и привёл туда, но… — он выдохнул. — Это было далеко не главное. А вот то что я там увидел. Ванна.       — Ванна? — не поняла Бетси.       — Точнее металлическое огромное корыто, — Петер поднял руки, изображая овал, пытаясь объяснить какой оно было формы. — В нём при желании мог поместиться любой человек двух метров в полный рост. И оно было, до верху наполнено водой. Наверху плавали кусочки льда. Рико сидел прямо напротив него. Он водил ножом по поверхности, вот так, — Петер изображает пальцем знак бесконечности. — Он ждал меня.       Он опустил руку.       — Так это и началось, — Петер пожал плечами. — Он поставил меня перед выбором. Кто расплатиться за мою ошибку. Жан или я. На самом деле, я долго ждал и думал как бы мне так сделать, чтобы за мои проступки отвечал я сам. Парная система Воронов никак не позволяла этого, но тогда, именно в тот момент, я понял, что это мой шанс. Всего один шанс.       Бетси крепче сжала чашку, не спуская взгляда с клиента, она лишь изредка бросала взгляд на таймер.       — Рико сказал, что до конца недели я должен просидеть в этой воде десять минут. И плюсом полторы минуты под водой, — Петер барабанит по колену. — Это была «мера воспитания». А мне было без разницы. Когда я услышала, что если я сделаю это он не тронет Жана. Я уже был согласен.       Молчание. Долгое и задумчивое.       — Я выдержал, — он поднимает руки, поднимая поочерёдно по одному пальцу. — Семь дней. Всю эту неделю. Я приходил туда за час до общего подъёма. Рико приходил из интереса, ждал когда я сдамся.       Петер прервался, не зная что ещё должен рассказать.       — И по итогу, Рико пришлось сдержать обещание? — мисс Добсон убрала полупустой стакан, и сцепила руки.       — Именно. Он был явно не в восторге, но мне-то какое дело, — Петер сцепил руки так же. — Я выдержал. И с того дня, каждое моё действие выводило Рико из себя всё больше. И когда о случившемся узнали его прихвостни, ко мне и прилипло это прозвище. Зверь. Остальным Воронам осталось лишь подыгрывать им не зная ничего кроме тупых сплетен. Никто не мог точно сказать, что он имеет в виду. Все просто говорили «не-человек». И это было… полезно.       Петер выпрямил пальцы, оглядел свои ногти, словно те могли измениться. После он поднял взгляд на Бетси.       — Меня начали бояться. Сначала понемногу, а потом, с каждым разом, когда кто-либо даже просто в шутку, могу угрожать Жану, я не терпел этого. Я ломал их. Уже не боясь, — Петер поднял взгляд на женщину и откинулся на спинку диванчика. — Я знал, что если выдержал тот раз, я могу сделать ещё многое. И если так, я никому бы не позволил даже просто угрожать нам. Угрожать… Жану. Нет.       Петер склонился вперёд, опёрся локтями на ноги обнял себя. Он не знал что должен говорить, но продолжал давить из себя слова. Он ещё не до конца пуст.       — Все вокруг, просто… трепались. Сплетни летели. Все вокруг, начинали бояться, но и в то же время это создавало только больше… проблем, — он убрал руки и закрыл ими лицо, произнося глухо. — Сколько всего они несли. Сколько помоев вылили на него. Зверь. Зверь. Зверь. Ты со Зверем. Мне было всё равно, когда они трогали меня. Я знал, что мне они не причинят вреда. Просто не рискнут. Но Жан…       Петер глубоко вбирает воздух. Дрожал. Он был уже на грани.       — Это было так, словно мне тыкали в открытую рану, — губы дрожали и язык не слушался. — Я не мог слышать, как они цеплялись к нему. И это из-за меня. Я пытался его защитить, но даже так… всё шло к чёрту. Я пытался снова и снова. Ломал. Ломал. Ломал. Пока они не затыкались. Мне было всё равно. Окажусь ли я снова в Преисподней. Это было неважно. Лучше так чем… чем если бы я лишь «мстил». Лучше жить Зверем, чем «мстить» за боль.       Петер глубоко вдыхает, договаривая.       — Месть — это глупо, — он качает головой. — Она не вернёт прошлого. Я понял это ещё тогда, в конце июня. Месть — ничего не решает. Поэтому я делал всё чтобы до этого не дошло и стал… Зверем.       Петер сцепил зубы. Он не мог больше сказать ни слова. Он устал. Он чувствовал что ему… больно говорить об этом. Ему больно. Он никак не мог привыкнуть к этому.       — Ты создал репутацию, — подвела черту Бетси. Петер только кивнул. — Ты хотел, чтобы они все думали, словно ты Зверь. Словно… они не могу задеть тебя. Тебе было это выгодно. Так было проще, но ведь, будем честны. Ты такой же человек.       Петер поднял на неё вопрошающий взгляд. Бетси осеклась.       — Вы, говорите прямо как Жан, — Петер произносит это через силу. — Он единственный кто говорил мне «ты человек».       — И он прав, — поддержала Бетси. — Кто ты если не человек? Зверь, абстрактное понятие, и то о чём ты говорил этот «инстинкт», не ты его выстроил. Он появился благодаря тому что тебя окружало. Ты видел что всё вокруг решалось насилием и соответственно решал всё так же. Верно?       Петер зациклил эти слова. Тому что окружало. Он кивнул, ему просто нечего было сказать против. Бетси Добсон била в самую точку.       — Тебе было выгодно быть Зверем, но сейчас, достаточно быть просто человеком, — Бетси разложила руки в стороны. — Тяжело избавиться от старых привычек, но если ты здесь, у Лисов, и с готовностью приходишь на мои сеансы, рано или поздно, мы с этим справимся.       Бетси улыбается и смотрит на клиента, минуту, другую, даёт ему возможность осмыслить всё.       — Ты человек, Петер, — повторяет она. — Очень сильный человек. Чем чаще ты будешь вспоминать об этом, тем быстрее ты поймёшь и примешь это. Ты ведь мыслишь, ты полностью разумен. Тебе тяжело, потому что ты не привык к тому что видишь сейчас, но это всё временно.       Бетси наставила на него ручку и произнесла.       — Немного больше выдержки и ты поймёшь это. Всё что ты чувствуешь не звериное. Оно твоё. По-настоящему человеческое, — она покачала ручку. — Не будь ты человеком, разве мог бы столько лет искренне относиться к Жану. У Зверей заложена совершенно другая программа.       Бетси пожала плечами и убрала ручку.       — Моё профессиональное заключение, человек. Самый настоящий. Разумный и мыслящий, побитый, но не сломленный, — Бетси сложила руки. — А значит, всё будет более чем хорошо.       — Волшебно, — внезапно произнёс Петер. Именно это слово первым пришло ему на ум.       — Именно, — заключила Бетси и оглянулась на таймер. С минуты на минуту он зазвенит. Она тыкнула по нему. При надобности они продолжат или же прервутся. Но судя по виду Петера с него достаточно на сегодня. — Постарайся отдохнуть, как доберёшься до комнаты.       Петер кивнул. Голова была тяжёлая, но это была приятная тяжесть. С этой тяжестью, постоянно прогоняя в голове каждое слово мисс Добсон он спустился вниз. На парковке всё ещё ждал Эндрю. Прошёл только час, а по ощущениям вечность. Увидев Ландвисона, Миньярд затушил сигарету и бросил в урну. Он влез на водительское место. Петер же молчаливый и потерянный влез на заднее сиденье.       Эндрю не собирался заводить с ним разговор. Заведя машину он выехал с парковки. Петер залез в телефон.       Жан всё ещё не в сети.       Петер выключил дисплей и минуту-вторую-третью, просто смотрел в отражение на чёрном стекле. Бледное худое лицо, глаза с голубым отблеском были такими растерянными, волосы растрёпаны. Он не знал что видит перед собой. Он опустил телефон и посмотрел в зеркало заднего вида. Так же минуту-вторую, пока не зацепился взглядом за часть лица Эндрю, что была видна в этом зеркале. Взгляд его был пустой. Он просто смотрел на дорогу. Просто вёл машину. Словно всю жизнь это делал. Словно знал наизусть каждую деталь. Но как это возможно?       Петер знал почему они с Эндрю так не ладят. Возможно, они слишком… похожи. У них слишком много общего, но в то же время каждая их черта противоречит друг другу. Они верные, но верны по-разному. Они любят, но любят тоже по-разному. Но есть то что объединяет их безоговорочно. Они жили в Аду. И не важно в каком именно. Их персональный Ад почти сломал их. Но ничего не вышло. Этим они и похожи.       Эндрю не был похож на того кто спокойно живёт по законам мира. Который воспринимает их как должное. Скорее он выучил их как билеты экзамена и «принимает к сведенью». Больше так. Но ведь никто и не против. До поры до времени.       — Я могу спросить? — Петер подал севший голос, но Эндрю не стал язвить. Он молча кивнул. — Почему тебя назвали Монстром?       — По многим причинам, — хмыкнул Эндрю и пожал плечами. — Боялись, решили обозначить: «ну к чёрту его, лучше не трогать», — он перевёл взгляд на Петера. — Понимаешь?       — Нила это не смутило? — уточнил Петер. Внутри всё клокотало когда он говорил об этом. Опять слишком много схожестей.       — Он слышал и видел намного кое-что похуже чем просто какой-то сидевший парень, на таблетках, с устрашающим прозвищем, — Эндрю вывернул руль. — К тому же, он не считает меня «Монстром». Но если остальным так проще, пускай называют. Мне нет до этого дела.       Петер откинулся на спинку сиденья и снова взглянул на телефон. Пусто.       — Мой вопрос, — начал Эндрю. Он не спрашивал, а Петер не собирался его останавливать. Он уже был готов к любому вопросу. Эндрю мог спросить его о Гнезде, об отце или другом прошлом, возможно даже о Жане, Петер бы ответил. Но у Эндрю был другой интерес. — Кем ты себя чувствуешь?       Петер ошарашено уставился в тоже зеркало, они как раз заехали на парковку и Эндрю мог спокойно смотреть на него. Прямо-таки в душу сквозь это маленькое зеркальце. Петер отвел взгляд на свой телефон и ответил первое что пришло в голову.       — Человеком.       Эндрю кивнул. На его лице наконец появилась та же улыбка.       — Славненько.       Он вышел из авто и Петер пошёл следом.       

      ***

             Петер всё ещё плохо спал. Кошмары пусть больше и не были такими частыми, но всё же сейчас брали его не количеством, а качеством.       Опять это.       Погружение в ледяную воду. Соприкосновение с кусочками льда. Дрожь и привычная судорога. Он закрывает глаза, погружаясь из Тьмы в леденящую пустоту. В нос затекает вода, лицо обжигает. Он не дышит, но чувствует как холод шокирует каналы. Петер чувствует что подорвётся через мгновение. Но кто-то держит его. Кто-то давит ему на плечи.       «Не шевелись».       Голос шипящий и наставляющий.       Ему больно. Но его плечи не отпускают. Он просто не может пошевелиться. Его колотит, он задыхается, но он не может выбраться. Его плечи давят ещё сильнее, погружают глубже. Дальше дна жестяной ванны. Петер понимает что срывается. Он не знает сколько прошло времени с момента его «погружение». Но он знал кое-что важнее.       Это просто сон. Точнее очередной кошмар.       Петер чувствует как холод исчезает. Судорога испаряется. Этого всего словно никогда и не было. Он наконец не чувствует давления и понимает что может дышать.       Когда он наконец может разглядеть «окружение», то просто приподнимается. Ему не холодно и не больно. Он вообще не ощущает ничего. Его тело словно в невесомости. Он поднимает руку и та отмирает. Она была такой же белой. На фоне непроглядного тёмного пространства это ощущалось особенно ясно. Вокруг было ужасно тихо. Эхом доносился еле различимый цокот.       Похоже на клыки.       Петер снова пытается сфокусировать взгляд и снова не ощущает ничего.       Он тут не властен.       Он не может даже встать. Всё его «тело» ватное. Оно даже не принадлежит ему. Как и всё что его окружает.       — Привет, Я.       Петер снова поднимает взгляд со своих колен. Закрытые белыми брюками они резали ему глаза. Петер разглядел того кто находился совсем рядом. Это было словно его отражение. Один и тот же человек. Или не совсем.       Бесцветные зауженные глаза горели алым. Радужка отливала неясно откуда взявшийся красный цвет, руки его по локти был содраны и окровавлены. Густая бесконечная жидкость капала с них. Лохмотья на нём лишь отдалённо напоминали одежду. Белоснежные волосы грязные и окровавленные висели на голове как сосульки, кровь что была на них давно засохла плотной коркой. Лицо всё в шрамах и синяках, покрытое пятнами въевшейся крови. Его немного колотило.       — Мы давно не виделись, — когда его рот открывался он издавал неясный рык и только после этого лились слова. Петер не знал, звучит ли его голос так же или иначе. В рту так же сияли не простые зубы. Заточенные острые клыки.       Это они цокали.       — Зверь, — это всё что Петер смог произнести.       Петер не знал о чём должен с ним поговорить. Зверь итак знает о нём всё, если не больше.       — Ты прячешь Нас, — он говорит тихо, но его слова всё равно отдаются эхом. — Ты создал нас и сам же прячешь.       — Хватит, — Петер хочет перебить его. Этот голос невыносим.       Это был всего лишь очередной кошмар. Он бы предпочёл вернуться к той ванне. К тому холоду и боли.       — Мы — это Ты и Я, — даже сквозь заткнутые уши, Петер слышал этот голос. Злой и рычащий.       Звуки капающей крови приближаются. Зверь подходит, садится напротив и смотрит прямо на него. Петер дрожит. Он понимает, что просто не может отвести взгляда. Здесь он не владеет собой. Пускай это всего лишь кошмар. Пускай он знал это. И всё равно, у него не было тут власти.       — Ты знаешь Меня, а я Тебя лучше чем кто-либо, — Зверь поднимает руку, тянется к его лицу. Петер не может отшатнуться. Пускай ему до жути страшно. — Зачем ты врёшь Нам?       Красные следы остаются на его лице. Капают на белую одежду, пока разодранные лохмотья на теле Звере только покачиваются, норовя вот-вот упасть с него.       — Я нужен Тебе, — Он говорит не громко. Очень упрямо. Он точно знает это. — Нужен. Ты — слабак. Без меня никто.       Петер сглатывает. Он не может сказать ничего. В его разуме это селится как не требующий доказательств факт.       — Ты не пустил Меня. Ты не закончил дело, — Зверь не моргает. Он смотрит настолько прямо, насколько это возможно. Петер чувствует свою дрожь и чувствует злобу Зверя. Тот впадает в ярость. — Он страдал из-за Тебя. Тупица.       Из головы вылетает всё до единой дурной мысли. Селится лишь одно, знакомое ему имя.       — Жан, — Петер не мог не озвучить этого. Зверь тоже хотел слышать это имя. Он одёрнул руку, оставив на теле Петера множество капель вонючей жидкости.       Зверь поднял руки, крепко обняв себя, вцепившись когтями в свои плечи и тяжело натужно задышал. Он словно справлялся с яростью, оседал и склонял корпус вперёд. Красная корка на волосах коснулась коленей Петера.       — Я ненавижу Нас, — произнёс Зверь. Он говорит это уже тише, но именно тем голосом, что всегда сулил страдания окружающим. — Он не будет любить Нас.       Петер поднимает руку. Уже сам. Давления этого «места» словно ослабло вместе со Зверем.       Петер коснулся его макушки. Слипшиеся грязные волосы совсем не проходили сквозь пальцы. Зверь натужно вдохнул и не поднимаясь завыл на всю округу. Петеру не резал уши этот вой. Он просто чувствовал что глаза щиплет, что его лицо намокает от тех же слёз. Он водит по жёстким волосам.       — Уничтожь Нас, — Зверь просит это сквозь надрывный вой. — Меня. Уничтожь. Пусть будет один.       Зверь начинает качать головой, затем и всем телом.       — Уничтожь. Или я уничтожу Тебя.       Петер смотрит на его макушку, он не чувствует забитого носа. Не чувствует как задыхается.       — Поспи, — просит Петер, совсем негромко. — Тебе давно пора отдохнуть.       Сразу после этих слов плечи Зверя ослабели. Он не выдыхает. Он словно просто… умер. Но краткое дыхание, что Петер различил говорило о том, что тот просто послушал его. Он не хрипел. Зубы не стучали, только кровь капала пока тот, не шевелясь, впал в спячку.       Неужели ему было нужно это.       Петер склоняет голову, коснувшись лбом истерзанной спины Зверя. Это всё что Он перенёс. Всё что было взвалено на Него. От мысли об этом впадаешь в сумасшествие.       Но Он уснул. И боль уснула вместе с ним.       Тьма начала растворяться. В мелкую крапину перед ним замаячил потолок в общежитии Лисьей Башни.       Перед глазами плясали яркие круги. В комнату заливал яркий красный свет от восходящего солнца. Петер усилием повернул голову и посмотрел на часы, что стояли на тумбе.       Полпятого утра.       Его уже колотит в лёгком припадке. Петер, подрагивая, ещё крепче сжимает своё одеяло.       Всё вокруг стало чётче через пару мгновений. А в головы, не считая ощущения приближающейся ломки, было пусто и легко.       Никто не мешал ему. Никто не рвался наружу.       Зверь уснул.