Воронье Гнездо. Наше Счастье

      Жан никак не мог привыкнуть к установкам команды Троянцев. Да и к самим Троянцам тоже. Например, к факту того что большая часть летом разъехалась на каникулы. Разъехалась к своим семьям и близким. Головой Жан понимал, что это в целом логичное и правильное поощрение. У Троянцев, судя по всему, практиковалась идея «положительной мотивации». Она не всегда действенна и не со всеми. Но с Троянцами она работала на удивление хорошо. Но лишь от того, что большей части было куда ехать. Моро удивлённо оглядывался на тихий студгородок. Из основного состава остались лишь трое. Джереми, Лайла и Альварес.       Строгий взгляд Лайлы Жан запомнит ещё надолго. Некая смесь предостережения и презрения. Он не отрицал, что ему могло показаться, но его защитная реакция была быстрее, чем логическое мышление.       Ему нужно было защищаться в незнакомой среде. И делать это как можно скорее. Обращать внимание надо даже на мелочи, что на первый взгляд не имеют никакого значения.       Поэтому когда они пересеклись на кухне в очередной раз и Жан снова поймал на себе этот неприязный взгляд, он обернулся к ней с тем же по-надменному холодным взглядом. Окинув её этим взглядом с ног до головы, он вскинул одну бровь, интересуясь:       — Какие-то проблемы? — в голосе ровно тот же холод, справленный очевидным вопросом.       — Абсолютно никаких, — переведя взгляд на холодильник, в который собственно и полезла, фыркнула она.       Жан изобразил безразличие с лёгким раздражением и молча ушёл в другую комнату. А после этого в душе образовалась сосущая пустота. От волнения и страха всё сжималось внутри. Страх повторения. Жан почему-то был уверен, что у него нет шансов на нормальное общение даже в этой команде. Он просто не вписывается в дружелюбную атмосферу Троянцев.       Может он бы так и продолжил нервничать, думая об этом, если бы его не отвлёк звон телефона. Сообщение от Петера.       «Да, вещи распаковал. В целом неплохо. Как ты себя чувствуешь?»       Жан почувствовал явное облегчение и невероятно острое желание сейчас же сорваться с места и уехать куда подальше. Лишь там было безопасно и спокойно. Лишь бы весь мир, наконец, оставил его в покое. Хотелось, чтобы всё стало вновь знакомым и предсказуемым. Но он прекрасно знал, что это неправильно. Потому он сюда и приехал. Чтобы просто научиться жить. Потому сбегать сейчас будет не то что жалко, а просто омерзительно. Даже если никто не возлагает на него никаких надежд, сам он надеется очень на многое.       Пальцы зацокали по клавиатуре.       «Со мной всё хорошо, конечно. Разве со мной может что-то произойти?»       Ответ пришёл так же быстро как и обычно.       «Хорошо».       Жан невольно улыбнулся и присев на кровать, тупо уставился на окошко «печатает…». Жан тут же забыл о том неприязном взгляде Лайлы, обо всех неловких попытках Джереми наладить его общение. Петер просто отписался о том что из окна в комнате приятный вид. Даже отправил фото пейзажа, а затем и фотографию наброска студгородка. Жан широкими глазами разглядывал каждую чёрточку. Так было радостно от мысли, что у Петера есть такое интересное хобби. Он и не думал, что Петер так прекрасно рисует. В Гнезде, наверное, на это просто не было времени. Слова восхищения не заставили себя ждать.       Но мысли Жана не покидали вопросы: а он хоть что-то знает о Петере? Что ему нравится? Слушал ли он какую-нибудь музыку? Знал ли он хоть что-то о его прошлом? Где он жил? Каким был его отец и мать до того как они погибли? Почему сам Жан никогда не расспрашивал?       Что он знал: Петер любит рисовать, не любит чёрный цвет, его родители мертвы — мать умерла когда ему было пять, отец погиб всего два года назад с натяжкой.       И ничего больше Жан не знал. Острая волна самоненависти накрыла так сильно и непомерно высоко, что Жан готов был сам себя раздавить.       Но снова Петер спас его от этого, всего лишь парой робких слов.       «Рад что нравится».       Словно могло быть иначе. На лице проступила лёгкая улыбка, настолько нежная и осторожная, что всё вокруг казалось каким-то безумным наваждением.       Жан разглядел в углу комнаты свою сумку с немногочисленными вещами. Нужно их разобрать. Джереми показал ему его полку и в экстренном порядке переложил свои вещи немного кучнее. Жан прямо сказал что столько места ему ни к чему.       «Это пока что!», — радостно восклицал Джереми.       Жан не знал, его восхищает или бесит этот извечный оптимизм капитана. Тем не менее он печатает Петеру новое сообщение:       «Я пожалуй пойду. Надо всё-таки разобрать пожитки»       Петер отвечает спустя несколько секунд и это заставляет сердце снова болезненно сжаться.       «Конечно, пиши мне если что».       «Обязательно. До связи».       Жан не мог себе позволить ответить что-то другое. Он попялился в экран ещё минуту и только после этого смог отложить телефон, с надеждой что всё действительно будет хорошо. Моро поднялся чтобы взять сумку, после чего снова присел на постель, принявшись расстёгивать её.       Жан дёрнулся когда услышал скрип. Он вцепился в лямку сумки по привычке готовый то ли к обороне, то ли к нападению и невольно покосился на соседнюю койку. Это всё случилось раньше, чем он успел подумать. Просто рефлекс. Жану тут же стало невероятно стыдно, но он решил что для этого не время и просто снова отвлёкся на свою сумку, когда увидел в проходе улыбающегося Джереми.       — О! Ты тут! Так и знал! — параллельно с голосом Нокса тихо закрылась дверь. Жан только кивнул. — Всё в порядке?       — Всё прекрасно, — заверил Жан, наконец расстегнув несчастный заевший замок и принялся разглядывать невеликие вещи.       Наверху всех лежал тот мягкий фетровый лисёнок. Дальше лишь одежда, в одном небольшом пакете чёрный кроссовки. Жан поджал губы. Книги тут не было. Он и не вспомнил о ней тогда. Сейчас он думал, что с лёгкостью бы отдал все бесполезные шмотки в этой чёртовой сумке, лишь бы вернуть ту маленькую детскую книжечку в твёрдом переплёте.       — Чего делаешь? — после недолгого молчания интересуется Джереми, наблюдая за тем как Жан уставился в свою сумку.       — Хочу разложить вещи.       — Давай помогу? — Джереми очевидно хотел о чём-то поговорить. Жан быстро заметил эту деталь.       — Там не так много всего, — успокоил он.       — В четыре руки любое дело всё равно идёт быстрее и веселее, — Джереми сел неподалёку от Жана. Тот еле поборол в себе желание сейчас же встать и уйти. Он просто старался не смотреть на Джереми. Хотя после следующих слов он всё равно чуть не подорвался, сипло втянув воздух, поднял взгляд на Нокса. — А потом пойдём ужинать. Познакомлю тебя с Сарой. Она приехала вчера. Ездит к родителям в соседний штат на несколько дней и возвращается.       Жан неосознанно крепко вцепился в сумку. Он постаралась выкинуть из головы воспоминания о чужом презрительном взгляде. С одной стороны он мог понять Лайлу. Вороны ни у кого не вызывают доверия. А с другой стороны… Жан был в бешенстве. Да что она вообще может знать или понимать? Никто же здесь понятия не имеет через что они прошли. Они просто уверены что они с Петером немного не ладили с командой. Это осознание просто повергало в злобу.       — Нет, — отрезал Жан. — Я позже поужинаю.       Жан достал из сумки наконец припрятанного лисёнка, поправляя его большой, почти нелепый бант. Джереми с минуту понаблюдали за тем как Моро разглядывает игрушку в своих руках и примеряет куда бы лучше посадить её.       — Симпатичный лисёнок, — отозвался Нокс, приблизившись. — Подарок от Пальметто?       — Нет. От Петера, — бросил Жан, посадив лисёнка на общую тумбу, оперев его на светильник. — Не против?       Жан наблюдает, как Джереми на минуту завис, складывая в голове два этих фактора: «Петер» и «мягкая игрушка». Моро мог поклясться, что услышал как шестерни в голове Джереми медленно зашевелились. Жана это забавляло, но не более. Поведение Петера могло противоречить самому себе. В одно мгновение он спокоен как штиль, но пройдёт секунда и он уже рвёт и мечет. Джереми точно успел в этом убедиться.              Жан просто очень переживал. Потому остановился неподалёку от входа в раздевалку, притаившись и тихо слушая диалог Джереми и Петера, а точнее акт запугивания первого. Это лучшее что Моро смог придумать. Так что он прекрасно знал как и куда заходит диалог. Петер как и обещал не трогал Джереми, даже не думая ему вредить. Но похоже, это не касалось психики Нокса.       — Я говорю с тобой, не как с потенциальным другом, не как с тем «кто может помочь». Я говорю с тобой, как с капитаном команды, Джереми Нокс. Говорю, потому что надеюсь, что твоего воздействия на команду будет достаточно, чтобы они вели себя подобающе в отношении Жана Моро. Если понял — кивни.       Самое долгое и длинное заявление сказанное Петером за весь этот диалог. Пока всё шло хорошо.       Ровно до момента, пока Петер не приказал Ноксу сесть. Послышалось шуршание одежды и скрип металлической скамьи. Джереми чуть не задохнулся от ужаса.       До этого, все сказанные Петером слова не возымели должного эффекта. И Жан не знал как психика Джереми восприняла зрелище в виде чужой истерзанной шрамами спины. Что могло родиться в его голове, Жан понятия не имел.       Он просто понял, что пора с этим заканчивать.              — Смотрится как надо, — машинально ответил Джереми, наблюдая как Моро оставил в покое лисёнка и принялся разбирать футболки, рубашки. В голове Джереми точно крутилось множество вопросов, ответы на которые точно прояснят ситуацию. Но Жан понимал, что Джереми никак не может подобрать слов. Всё же к ним по-хорошему надо как-то подвести. Ведь если он сейчас скажет «хэй, почему твой друг с ног до головы нарезан как фарш после жизни с Воронами?» будет не совсем тактично. А Джереми всё же оказался на удивление тактичным человеком. — Слушай, а…       — Я не хочу говорить про Воронов, — отрезал Моро, складывая рубашку. Джереми закрыл рот и невольно прикусил язык. Жан понял, что снова отвечает слишком грубо, потому быстро исправился. — Прости. Не хочу вспоминать.       — Хорошо, — согласился Нокс и приблизившись, подняв одну футболку, свернул её. — Тогда, я хотел, кое-что прояснить.       Жан поднял на капитана вопросительный взгляд.       — Ты злишься на Лайлу? — Джереми было очень неловко. — Она хороший человек, правда, просто она всегда была скептически настроена к твоей прошлой команде.       — Я могу её понять. Я тоже не доверял Воронам, — заключил Жан и посмотрел на Джереми. — И всё же, что это меняет? Мне должно стать менее обидно?       — Не думаю, слушай, я лишь хочу чтобы вы наладили общение. Всё же она тоже часть команды и она хороший человек и хороший друг, — продолжает Джереми. Жан вздыхает на его слова, отложив одну из футболок. Он посмотрел на Нокса.       — Послушай, Джереми, вот что я тебе скажу, — Жан прожигает Джереми холодным тяжёлым взглядом. — Петер — хороший человек. Но ему тяжело довериться людям после пережитого.       Жан подпёр ладонью голова и опёрся локтем на колено. Он внимательно смотрел за непониманием на лице Нокса и склонил голову на бок, ожидая хоть какой-то реакции. Но как и было задумано её не последовало. Джереми не совсем понимал, к чему он клонит.       — Это отменило всё то что он тогда сказал тебе в раздевалке? Не думаю, — Моро игнорирует удивление Нокса и принимается за брюки. — Но я и не ожидал другой реакции. Удивлен лишь тому, что Лайла единственная такая.       — Ты очень… пессимистичен. Нельзя же так, — пожурил Джереми, он ненадолго замолк и посмотрел на Жана, продолжая немного другую тему. — Получается, ты тогда всё слышал?       — Конечно слышал, — ответил Жан и закатил глаза. — Я просто хотел убедиться, что всё будет хорошо.       — А за что именно ты переживал? — уточнил Джереми с неким волнением.       — Неважно, — отрезал Жан. — В любом случае, всё о чём я волновался не произошло.       — Ты переживал, что я могу сказать что-то не то? — предположил Нокс, пусть и с явным неверием. И Жан не хотел его обманывать.       — И это тоже.       Джереми задумался и всё же продолжал проговаривать эту тему.       — То есть, Петер и правда мог что-то сделать?       — Ничего бы он не сделал, — устало и несколько раздражённо бросил Моро. — Я просто волновался, что всё выйдет из-под контроля.       — Ты не доверяешь ему? — внезапно выпалил Джереми.       Жан на мгновение замер, даже прекратил дышать. Сглотнув, он отложил чёрную рубашку и обернулся на Джереми большими удивлёнными глазами.       — Что? — Жан смерил его непонимающим взглядом. — Да Петер вообще единственный кому я могу доверять в этом мире. Твои проблемы, Джереми, что ты не веришь в это. Петер просто привык безумно волноваться обо мне. Это закладывалось с четырнадцати лет. И избавиться от этого невероятно тяжело, к твоему сведению.       Жан отвернулся и вернулся к своим вещам, возмущённо бормоча:       — Я не доверяю Петеру. Да это всё равно что самоубийство.       В комнате поселилось тяжёлое долгое молчание, в ходе которого Джереми явно пытался понять и осмыслить хоть что-то, но Жан всё ещё чувствовал как внутри него бьётся неистовое возмущение. Как Джереми вообще смеет рассуждать об этом не зная ни грамма.       — Я знаю для чего Петер делает это всё. Он хочет как лучше для меня. А Лайла лишний раз напоминает что мне тут не место.       Джереми тут же отмер, округлив глаза, и принялся разъяснять.       — Что?! Нет! Ничего подобного, Жан! Бог мой… я даже не думал, что ты… бог мой! — Джереми испуганно зачастил и оглянулся. — Ты был, так оптимистично настроен в начале. Неужели всё из-за Лайлы?       Жан покачал головой.       — Ты не представляешь, что могло произойти если бы я выказал хотя бы намёк на то, как не уверен в этой идее, — Жан убрал сумку. — Кевин поставил меня перед фактом, или я принимая предложение с вами, или ищу выход сам.       Нокс тяжело взволнованно вздохнул.       — Но ты с нами. И я этому рад, — Джереми улыбнулся. — Стать частью уже сформированной команды тяжеловато, конечно, но это ничего.       Джереми пожал плечами.       — Не надо быть таким… неуверенным, шансов на успех намного больше.       Жан поднял пару стопок одежды и убрал в шкаф.       — Слабо верится, — педантично поправив края сложенной одежды, высказал Жан.       — А мне напротив, — Нокс щёлкнул пальцами, оживляясь и пытаясь затащить Жана в свою оптимистичную яму. — У тебя большой потенциал. Ты же и сам хочешь как лучше. А это главное.       — Ты ничего обо мне не знаешь, — напомнил Моро.       — А это не важно, — заверил Джереми. — Главное, что я действительно вижу в тебе потенциал к изменениям.       — Изменениям? — не понял Жан, обернувшись.       — Именно. И первый шаг общий ужин, — усмехнулся Джереми. Жан следом за ним. А Джереми умеет вывернуть любой диалог в свою пользу. Даже не подкопаешься.       Жан смотрел на Джереми минуту другую и усмехнулся.       — Хорошо. Я сейчас подойду.       — Пойдем вместе, — упёрся Нокс. Жана забавляла такая настойчивость, но ещё больше забавляла уверенность Нокса в его правоте.       Жан всё же пошёл с ним на ужин. Из головы всё ещё, конечно, не шли слова Джереми о «недоверии» к Петеру. Но наткнувшись на улыбчивую мордашку Альварес, спокойствие Лайлы и усталую, но довольную незнакомую девушку, ту самую Сару, Жан решил что немого позже разберётся в этом.       Сейчас они просто садились за стол, все весело здоровались общаясь между собой. Жан просто молча смотрел в свою тарелку с ужином. Лишь один раз его выдернули из его пустых мыслей.       — Ты Жан Моро? — восхищённо высказала та самая Сара, что на его кивок тут же перегнулась через стол протягивая руку. — Сара Кельман! Рада, наконец, с тобой познакомиться. Я заменяю Лайлу на воротах! Уверена мы сыграемся.       — С вратарями у меня конфликтов не было, — поддержал Жан, даже пожав ей руку. — Приятно познакомиться.       Сара тут же просияла. Она радостно села на место и принялась рассказывать какие-то последние события в своей семье, для Жана даже поясняла о том кто есть кто. Младший брат — Фил и сестра — Нэнси. Жан почему-то на мгновение остановился на этом имени.       — Прости, можно ещё раз? — уточнил Жан, глядя на Сару.       — Нэнси, — повторила Сара с улыбкой. — Красивое имя, да?       — Очень, — отозвался Жан и отвёл взгляд.       Воспоминания сами собой унесли его в мысли о чистом и стерильном лазарете Гнезда. Медсестра по имени Нэнси была одной из немногих в том месте, кто правда помогал и был добр к ним. А потом, она просто пропала. Жан не хотел особо думать о том, что с ней могло случиться. Но за событием её ухода тянулась ещё одна цепочка не самых приятных происшествий. Жан понял, что снова уходит в поток самобичевания. Потому быстро решил отвлечь себя, вцепившись зубами в щёку и прислушался к торопливой речи Сары.       В целом знакомство прошло очень спокойно и дружелюбно. Сара говорила очень много и была явно рада пополнению в команде. Она даже сделала замечание Лайле за её не дружелюбность и была поддержана Альварес. Жана это удивило, но лишь в хорошем смысле этого слова.       Всё прошло намного лучше чем он мог подумать сначала. Его взгляд поднялся на Лайлу, что мерно попивала свой сок и с улыбкой поглядывала на Альварес.       — Жан, — начала Лайла, когда заметила как тот напряжён. — Ты в порядке? Тебе налить воды?       Жан посмотрел на неё удивлённым взглядом. Он не мог поверить, что Лайла за него волнуется. Может это было просто напускное волнение при товарищах или же слова Сары и правда так на неё повлияли.       Моро покачала головой, но Лайла всё равно налила ему ещё сока и поставила стакан к его тарелке. После она вернулась к прослушиванию историй Сары. Именно это и сподвигло его к новой волне размышлений и тому, что когда все разошлись Жан нашёл в себе силы поговорить с Лайлой.       Помогая ей убирать посуду, Моро уличил момент когда никого не было рядом.       — Спасибо.       Лайла оглянулась на него и окинула вопросительным взглядом.       — За что? — она выключила воду, составив тарелки, пока Моро принялся их протирать.       — Я думал, что ты меня недолюбливаешь, — признался тот. — Но сейчас за столом… Я хочу сказать, выходит я ошибался?       — Недолюбливаю? — поразилась Лайла. — Ничего подобного. Я просто, не совсем правильно часто выражаю свои мысли без слов.       Лайла вздохнула.       — Ты сам можешь понять, нам с Воронами всегда приходилось несладко, а тут… — она покачала головой. — Но я подумала, что если бы ты был таким же как и другие Вороны, ты бы ни за что не пришёл в нашу команду. Ведь…       — Вороны ненавидят Троянцев, да, — заключил Жан и выдохнул. — Прости. Я столько всего надумал.       Лайла коротко улыбнулась.       — Тебе не за что извиняться, ты просто ещё не привык, — она принялась помогать составлять тарелки. — Думаю рано или поздно всё наладится.       Жан кивнул и так же оглянулся на комнату, пока голос Лайлы снова не привлёк его.       — Скоро приедут другие ребята из команды, — припомнила Лайла. — Думаю, вы с ними поладите. Они немного себе на уме, но классные.       Жан молча согласился с ней и оглянувшись на проделанную работу, после чего снова посмотрел на Лайлу.       — Я пойду в комнату, — он отступает спиной вперёд. — Хочу немного отдохнуть.       — Конечно, — Лайла махнула рукой. — Увидимся.       Жан лишь согласно кивнул и вернулся в комнату.       Он не верил что все недопонимания решились буквально за пару слов. Это вызывало лёгкую тревогу, но тем не менее он всё равно был рад, что всё налаживается.       Взгляд упал на Лисёнка что сидел опершись на светильник.       Ну или «вроде того».              

***

             Жан бы никогда не подумал, что так сильно боится одиночества.       Пускай рядом всегда был кто-то: Джереми, Лайла, Альварес, Сара. Все они не были с ним всегда. Жан и не думал, что когда-то будет скучать по этому навязчивому сопровождение. Чувствовать кого-то рядом со своим плечом стало пагубной привычкой и выливалось лишь в одно — бесконтрольная паника. Стоило оглянуться и понять, что рядом никого нет, он начинал отчётливо ощущать, как саднит спина и всё тело. Иногда это доходило до нелепого, он сам увязывался следом за Джереми. Стоило только представить, насколько жалко это выглядит со стороны, как тут же становилось не по себе.       По этой причине он предпочитал отсиживаться в комнате.       Комната — всегда гарант безопасности. Эдакий «домик» пока ты играешь в догонялки, слепая зона в прятках. Лёгкая запертая дверь отделяла его от всего мира и словно бы оберегала, пока он беспорядочно крутит в руках мягкого фетрового лисёнка, гладит его шероховатую мордочку, тыкает в мягкий носик и поправляет непомерно большой бант на шее. Прикосновения к этой игрушке успокаивали. Касаясь её, Жан чувствовал себя так, словно касался руки Петера. Холодной и изрезанной мозолями и шрамами бледной ладони, что всегда, несмотря ни на что так трепетно и опасливо сжимала его руку в ответ.       Жан провёл рукой по запястью, вздрогнул от фантомных, но слишком уж реальных прикосновений. Жан чувствовал, как его начинает колотить. Он дрожит. Поднимает лисёнка и обнимает. Обнимает так крепко, как только мог, сжимал его так, словно больше всего на свете боялся отпустить. Не хотел отпускать. Не хотел потерять. И не хотел забыть.       Он скучал.       Эгоистичное детское желание, чтобы Петер прямо сейчас оказался здесь и больше никуда не уезжал не хотело покидать его мыслей, но Жан держался. Он слишком хорошо понимал, что, если выскажет что-то подобное, Петер сделает всё чтобы исполнить это. Ему будет плевать на всех вокруг и на себя в том числе, а Жан не мог этого допустить.       Да, он заботился о Петере. Заботился о нём как мог и насколько это было возможно, но в такие моменты это было невыносимо.       Иногда Жан ловил себя на том, что слишком боится. Он слишком хорошо знал Петера и помнил, с каким трудом он делает это. «Общается». Как он сказал ему тогда «социальная адаптация». Глупость какая! А что он сам сделал для того, чтобы адаптироваться к новой команде? Ходил и стрелял недовольными взглядами на всех, кто не так на него смотрел. Сомневался в себе и не доверял окружающим. Вот и вся его «адаптация».       Дверь протяжно скрипнула, Жан почувствовал, как его пробил озноб и дыхание сбилось само собой. Треснул защитный купол.       Он чудом не подорвался. Обернувшись, заметил улыбающегося Джереми.       — Не подкрадывайся, — просит Жан, сев ровнее и опустив лисёнка, усаживает его напротив живота на скрещенных ногах.       — Прости, — Джереми приближается и садится на свою кровать. Часы уже показывали без пятнадцати десять, значит в Южной Каролине сейчас и подавно за полночь. — Как ты?       — В порядке, — сдержанно поделился Жан.       — Хочешь завтра прогуляться по городу? — предложил Джереми. Его глаза сияют добротой, и широкая улыбка только располагает к диалогу. — Можем посмотреть достопримечательности, пройтись по парку, съесть по мороженному.       Жан опускает взгляд на лисёнка и выдавливает шёпотом:       — Кофе…       — Что? — не расслышал Нокс и чуть наклонился вперёд. Жан поднял взгляд и повторил громче.       — Я хочу выпить кофе.       — Конечно, — на мгновение Джереми растерялся, но, когда Жан всё-таки сдержано улыбнулся, он незаметно выдохнул. — Тебе грустно?       Жан отрицательно мотнул головой, поднимая и опуская лапки лисёнка он не замечает, как начинает глупо улыбаться.       — Просто вспомнил кое-что.       «Всю свою жизнь».       — Я скучаю по нему, — признался Жан, глядя на Джереми. Тот отводит взгляд и пытается подобрать верные слова. — Странно, я ведь сам сказал о том, что собираюсь приехать сюда и… чувствую себя глупо.       — Ничего странного и тем более глупого в этом нет, — нравоучительно заметил Джереми. — Скучать по кому-то с кем ты провёл столько времени нормально.       — Наверное, — вымученно согласился Жан и сглотнул. Слёзы подступали сами собой. Проглотив тугой ком, он смог сдержать первую волну.       Они посидели так ещё минуту, другую, пока Джереми не сообразил и не оглянулся на часы.       — А время-то уже… спать нужно. Наверное, потому тебе и грустно, организм требует срочного восстановления!       Жан не стал с ним спорить. Его внутренние часы, итак, гнали его спать. Он кивнул в ответ Джереми и принялся расправлять постель. Усадив лисёнка на его законное место, Жан наблюдал как Джереми раскладывает свою постель и поворачивается чтобы выключить светильник.       — Спокойной ночи, — обращается он с улыбкой.       — Да, и тебе, — Жан чувствовал себя максимально неловко. Наверное, ещё и из-за того, что физически не может повернуться спиной к другому человеку. Он так и лежит, глядя в спину Джереми. Глаза медленно закрываются и сон постепенно нападает на него.              

***

             Боль. Страх. Кровь.       Голос Мориямы где-то в стороне, его громкие подсказки. В ушах звенит как от боя колоколов.       — Чего ты с ним как с восьмиклассницей? Суй глубже.       Слёзы текут по саднящему лицу. Тело колотит от острой прожигающей боль. Сухо. Унизительно. Он чувствует, что скоро его стошнит. Горло ужасно болит от сдерживаемого плача и крика. По лицу проезжается очередная пощёчина. Он всхлипывает и… терпит. Молча принимает всё что происходит, потому что иначе просто не умеет. Скулёж и плач вырывается сам собой, и он ничего не может с этим поделать. Тело дрожит, пока по нему проезжаются обжигающе-горячие удары.       Эхом по сознанию разносится смех. Кто-то что-то сказал. Жан не слышал их. Только собственные всхлипы. Очень хотелось завыть в голос. Но он не позволял себе этого. Он закрывал глаза, жмурился крепко. Чтобы не увидеть, не запомнить ни секунды.       Он повторяет себе как мантру:       «Не проси».       Крутилась мысль. И он не просил. Он не умолял. Сохранял в себе толику гордости и просто знал, что его не послушают. Что будет только хуже.       Он цеплялся за простыни, жмурился, беззвучно кричал, но не просил о пощаде. Его не пощадят, нет, ни за что…       Но вряд ли подобная боль могла сравниться хоть с чем-то. Хуже уже не может быть. Просто не может.       Его рот открывается сам собой в беззвучном выдохе. Под общий гогот, отвратные шлепки и голоса, он выдавливает.       — Хватит…       Сипло, голос сорван. И всё тело болит.       — Прошу… хватит…       Да он всё же просит. И как жалко. Никто его не слышит, и он никому не нужен.       — Прошу хватит!       В какой-то момент голоса приглушаются, смех отдаляется. Неужели всё заканчиваются? Сердце колотится с ужасной скоростью. Его дыхание сбивается, словно кто-то резко опустил его в воду. Он открыл глаза и увидел лишь темноту. Паника захлёстывает его снова.       — Жан! — над головой раздался чей-то голос. Он завозился, подорвался, наотмашь махнул рукой и в одно мгновение забился в угол кровати. Большими глазами уставился на фигуру перед собой. Дыхание частило и всё окружение так же расплывалось, становясь одной бесформенной чёрной массой. — Жан, это я, Джереми!       В ушах стояло эхо. Жан чувствовал, что просто не может пошевелиться, тело его не слушается. Он сидит, так же вжавшись в угол кровати, сжимая своё одеяло. Пот катился по лицу градом, тело фантомно ломило и слёзы не пережитого ужаса скользят по лицу. Он бы так и пытался сфокусировать взгляд, пока перед ним в одну секунду не выскочило одно яркое рыжее пятнышко. Словно ингалятор для астматика. Жан смог сделать один вдох и замереть на мгновение. Когда он присмотрелся, пятно обрело форму.       Лисёнок.       Рука потянулась вперёд неосознанно. Он сжал фетровую лапку и вернул чувствительность всему телу. Крепко сжав маленькое туловище, Жан забрал его и ещё крепче прижал его к себе. Расставив в стороны ушки, он негромко всхлипнул и вздрогнул, когда рядом скрипнула и прогнулась постель.       — Спокойно, это я, — напомнил Джереми. Жан поднял на него дрожащий взгляд.       — Не приближайся… — голос звучал напористо, но из-за слёз напоминал мольбу, — пожалуйста.       Дважды просить не пришлось. Джереми перебрался на свою постель, включив светильник, он облегчённо выдохнул.       — Я так испугался за тебя, — признался Нокс. — Как ты сейчас?       Жан предпочёл промолчать на этот вопрос. Как ему может быть? Страшно. Больно. Отвратительно. Петер бы точно не стал его спрашивать. Просто разбудил, дал бы воды, провёл по волосам несколько раз, почти невесомо, а если бы он не успокоился к этому моменту посоветовал бы попытаться уснуть, сам сел бы на полу неподалёку, прямо уставившись на дверь.       Жан чувствовал себя отвратительно, сравнивая двух абсолютно разных людей, и он всё равно ничего не мог с собой поделать.       Жан наблюдает как Джереми поднимается и подходит к столу, найдя графин с водой он наливает стакан и возвращается на постель, подталкивает его к Жану. Моро смотрит на стакан минуту-другую и говорит:       — Если я скажу «плохо», что-то изменится? — Жан опустил взгляд на мягкого лисёнка и провёл по его бантику.       — Конечно, — тут же отозвался Нокс. — Я очень постараюсь тебя утешить. Тебе принести что-нибудь?       «Один билет до Южной Каролины», — это пронеслось в его голове само собой.       Жан отмахнулся и продолжил гипнотизировать лисёнка перед собой. Джереми скосил на него взгляд и внимательно следил за тем, как Жан то и дело проводит по его мордочке, поправляет бант, касается брюшка, хвостика. Вся эта картина казалась настолько умиротворённой, что Нокс не был уверен нужен ли он тут вообще.       — Мне просто приснился плохой сон и не более того, — успокоил Моро, нагло умолчав о том, как больно ему делал этот «сон» и как из-за таких «снов» он боялся засыпать. — Тебе разве никогда не снились кошмары?       — Снились, — признался Джереми. — Мне тогда было восемь. Меня покусала собака, когда я попытался отобрать у неё котёнка.       — Ты спас котёнка? — удивился Жан. Сам даже не понял почему. Если кто-то и способен на подобное так это точно Джереми. — Героично.       — Спасибо, — он нервно усмехнулся. — Но после этого мне ещё месяц снились огромные псы, которые гнались за мной по всему городу. Но, это было давно.       Жан откинулся на подушку, прижав лисёнка к груди, он глубоко вдохнул и выпустил воздух.       — А сейчас ты не боишься собак? — уточняет Жан зачем-то.       — Не-а. Перестал, когда родители подарили мне щенка. Хаски. Я назвал его Север. Он умер, когда мне исполнилось шестнадцать. Больше я собак не заводил.       Жан не знал, что может ответить на эту история, но Джереми сам поддержал диалог.       — А у тебя когда-нибудь были домашние животные?       — Нет, — не задумываясь бросил Моро, а в следующее мгновение по сознанию разнёсся болезненный грохот воспоминаний.       «Эй, Моро, ты чего не научил его командам?»       «Иначе что? Натравишь на меня свою Зверюгу?»       «Делай что сказано, животное».       — У меня никогда не было… питомцев, — Жан сам не понял почему заикнулся. Его голос изредка дрожал.       — Вот как. Ну, всё ещё впереди, — подбодрил Джереми. Молчание продлилось минуту-другую, тогда Нокс всё же спросил. — Ты не хочешь поговорить об этом?       — О питомцах? — не понял Жан и оглянулся на капитана.       — Нет. О твоём кошмаре. Ты готов поговорить об этом?       — Может и готов. А вот ты точно нет, — предостерёг Моро и осёкся, отведя взгляд. — Прости. Я понимаю, что ты хочешь как лучше.       — Никто же и не говорил, что будет легко, — Джереми видел его метания и очень хотел, чтобы Жан смог успокоиться хоть немного. — Что бы там ни было, мы ведь друзья. Ты можешь мне рассказать.       Нокс буквально мог ощутить, как ему в спину врезался ледяной взгляд Ландвисона и слова всплыли в памяти:       «Я уничтожу тебя».       Джереми до сих пор не мог выкинуть из головы те кривые шрамы на спине альбиноса, что сложились в короткую уничижительную надпись. Он сказал, что это физическое воплощение души Жана. Душа что подверглась таким отвратительным и жестоким пыткам, перенесла столько боли, но ведь до сих пор могла излечиться. Петер запретил ему лечить душу Жана. Почему? Хотел что-то спрятать? Или ему выгодно чтобы она оставалась такой же болезненно-страдающей? Нокс наблюдает за тем, как Жан мягко прижимает к себе подаренного Петером лисёнка. Смотреть на эту картину невыносимо больно, а больнее только осознавать, что тот человек, по которому Жан так страдает сейчас, ждёт не дождётся, когда он сдастся и вернётся к нему под крыло.       Так это видел Джереми и честно признать, всё что он видел слишком чётко складывалось в эту картину.       — Расскажи мне, когда посчитаешь нужным. В любое время, — Джереми улыбнулся и оглянулся на часы. — Надо бы спать…       — Ложись, я не хочу спать, — отмахнулся Моро, продолжая возится с фетровым лисёнком.       — Попробуй ещё немного поспать, всё же завтра, точнее сегодня, идём гулять. Надо набраться сил, — подбадривает Нокс и оглядывается на друга.       Жан кивнул, мгновение помялся и всё же высказал.       — Слушай, Джереми…       — Да. Что такое? — Нокс среагировал за мгновение. Ему показалось, что он никогда никому не отвечал так быстро.       — Мы, можем зайти в книжный магазин? Я хочу купить одну книгу…       — А какую если не секрет?       — «Маленький принц», — Жан неловко поправил волосы. — Я не успел забрать её, когда уезжал от Воронов.       — Ох ты! Мне мама читала её в детстве, — поделился Нокс. Жан только кивнул и добавил.       — Мне о ней рассказал Петер, — он сказал это почти шёпотом.       — Вот как, — Нокс отвёл взгляд. — Уверен, что в книжном ты её найдешь. Может тебе и ещё что-то приглянется.       Жан кивнул.       Джереми лёг на свою кровать, но выключать светильник не стал. Свет от него исходил не очень яркий, но достаточный, чтобы без особых проблем рассмотреть своё окружение. Взгляд Жана всё так же скользит по фетровому лисёнку. Он приподнимает его, прислоняется носом к его носу и шёпотом произносит на французском:       — Всё будет хорошо, Жан.              

***

             На прогулку они собрались не так уж рано. Точнее сказать к обеду. В это время в Южной Каролине уже перевалило за полдень. Короткая переписка с Петером отзывалась доброй тоской.       «Доброе утро. Как ты?»       И как обычно незамедлительный ответ:       «Со мной всё хорошо. Как твой день? Нокс не сильно тебя достаёт?»       Жан вздохнул и невольно закатил глаза. Это было так привычно и обыденно.       «Не говори так. Джереми очень хороший человек».       После разговора о каком-то событии в Лисьей Башне диалог застопорился сам собой. После Жан всё же написал о прогулке с командой. Петер, как и ожидалось пожелал ему хорошего дня и попросил писать если что, даже не представляя того, как Жану хочется писать ему каждую секунду. Написать ему как он скучает, как ему одиноко и страшно. Хотя может он и знал, может Петер догадывался, но Жан не хотел давать ему и намёка на волнение. Пускай он лучше думает, что с ним всё хорошо, что он счастлив, ведь скорее всего тогда и Петер сможет найти своё счастье.       И Принц, и его Лисёнок должны почувствовать ту свободу, о которой так давно мечтали.