Я буду следовать за тобой до конца

What if a tomorrow means that we are here together?

What if we are taking chances just to lose it all?

Am I really crazy thinking 'bout this all together?

Johnny Orlando, kenzie - What If

Часть І

С момента возвращения на Парадиз прошло ровно три месяца. Микаса каждые две недели отправляет письма о ее пребывании в Марли и подкрепляет письма Эрена, которые он ей присылает. Смысл всегда один: он не собирается пока возвращаться. Полиция наконец-то отцепилась от разведки (не без помощи родителей Абелии) и оставила разведотряд в покое. Уже месяц как в штабе атмосфера наконец-то наладилась: нет того напряжения, которое давило со всех сторон и не давало нормально дышать. Все наконец-то более или менее спокойно. Армин начал больше улыбаться, охотно соглашался на прогулки и вообще совместное времяпрепровождение. Он постепенно стал привыкать к отсутствию Микаси и Эрена рядом благодаря отвлечению друзей. Привык к этому не до конца, но видно, как ему стало немного легче. Браус с Конни продолжают беситься и действовать этим на нервы Леви и иногда даже Морен. Кирштайн подключается к ним, чтобы с радостью побесить последнюю. Парень получает постоянные удары подушкой, продолжает проситься спать на кровати и проверять какие-то документы, жалуясь на ее почерк. Командующая Ханджи только наблюдает за этим, не вмешиваясь, давая разведчикам время на отдых. Аккерман тоже почти не обращает внимание на их бесовство. Его вообще почти не видно вне тренировочное время. Поэтому да, все наконец идет плюс минус хорошо и своим чередом: от разведки отцепились, Микаса тщательно поддерживает связь с островом, Саша со Спрингером играют роль шутов... — У меня на это времени нет, сколько можно повторять? — Как такое возможно, что на страдания всякой бесполезной фигней у тебя есть, а на уборку нет?! — Вот так получается, что поделаешь! Да и зачем оно мне? Я убирала совсем недавно. — Это было две недели назад. — Можно подумать через две недели там горы пыли собралось! — Собралось! ...капитан с майором стабильно продолжают грызться. Их постоянные споры однажды начала сама Абелия. С присущей наглостью носительницы фамилии Морен, девушка как-то начала огрызаться на слова капитана. И, нет, сначала она спокойно выполняла все его задачи, хорошо тренировалась и даже в дни уборки не отлынивала. Некоторое время. Через два месяца после вступления в элитный отряд Леви, на очередной тренировке, а именно на ее окончании, капитан сделал замечание Абелии, у которой тогда было плохое настроение. — Морен, — обратился он к ней, — тебе не хватает скорости. Ты должна лучше развивать ее, иначе на раз два станешь кормом для титанов. Вытирая пот с лица, девушка окинула его злым взглядом. В тот день, как понял Жан по ее объяснению, она плохо спала. Ужасы в Тросте и первой вылазки, от которых Абелия еще до конца не отошла, снились ей в кошмарах. Из-за чего ночью она постоянно просыпалась, и у нее были перепады температур: ей было то жарко, то холодно. Так что, наверное, именно из-за этого она тогда не смогла придержать язык за зубами. Вообще, Морен тогда все утро ходила хмурая и на все подколы Кирштайна взглядом материла его, поэтому, скорее всего, еще и это сыграло свою роль — девушка просто накапливала весь этот негатив несколько часов. Закинув полотенце на плечо, она поднялась со скамейки и направилась к штабу. И, будучи в плохом настроении, усталая и голодная девушка на ходу внезапно выпалила: — Конечно, капитан, я еще не так быстра, как ваша сообразительность в сочинении мотивационных речей. Но обещаю, в следующий раз буду такой же быстрой, как ваш язык, когда найду вас на поле боя. Застыли тогда все, кто находился на площадке. Эрен побледнел, как только до него дошел смысл ее слов. Жан с долей шока, едва сдерживал нервный смех. Армин напрягся, а Саша с Конни только переглянулись между собой; Микаса всего один раз посмотрела на Абелию, уже скрывшуюся за дверью, и продолжила свою растяжку после тренеровки. Казалось, все вокруг было лишено звука. Летний ветер не шуршал листьями на деревьях, пение птиц мгновенно исчезло, даже собственное дыхание не было слышно. Ошарашены были все, кроме капитана. Он только невозмутимо окинул ее взглядом, и, ничего не ответив, отправил всех обедать. А после обеда, где Абелия молча хмурила брови, жуя пшеничную кашу, которую она терпеть не могла, капитан Леви потащил ее обратно во двор. До вечера Аккерман не спускал с Морен глаз. Гонял ее по полю, заставляя повторять упражнения раз за разом. Однако вместо того, чтобы жаловаться, Абелия, похоже, приняла это как вызов. Их отряд из окон наблюдал, как Абелия упорно выполняла все задания, не жаловалась на усталость и на перерыв в пять минут. Сжимала челюсть, и с вызовом в глазах выполняла все, что ей прикажут. Только когда она упала на землю, из-за дрожи в коленях, Леви ее отпустил. Девушка за свои слова не принесла извинения, а на слова Леви, что ей следует знать, когда нужно держать свой рот на замке, сново окинула его злым взглядом, прижимаясь спиной к дереву. Кажется, она тогда взглядом его послала. По крайней мере так показалось Жану в тот момент, который продолжал время от времени заглядывать в окно на задний двор и застал эту сцену. На ее молчиливый ответ капитан безэмоционально хмыкнул: — Завтра продолжим, — и дал разрешение на отдых. Весь следующий вечер Саша, пережившая такой же травматический опыт, только в кадетах и ​​с командующим Шадисом, делилась с Абелией едой даже после ужина. Девушке было тяжело двигаться, она кривилась от боли при каждом движении, и слала Кирштайна — уже на прямую, а не взглядом — куда подальше, из-за его приколов над ней. — Женщина, если так кривиться на каждом шагу, то титаны могут подумать, что ты одна из них, — весело говорил он, при очередном ее кривлянии. — Такими темпами у тебя есть шансы стать шпионкой в ​​их лагере. — Эта шарманка сегодня закроется наконец или нет? — отчаянно спрашивала она, пытаясь сдержать свой смех. На следующий день все повторилось. Капитан гонял Морен по полю, заваливал ее упражнениями, и отпускал только после того, как ей становилось тяжело ходить. И через день снова. И через два. Неделями капитан не отставал от нее, а та упорно продолжала заниматься сквозь боль и усталость. Ее дело принципа было сильнее этого. И через кокое-то время, благодоря этим тренеровкам скорость девушки незаметно стала значительно лучше. Как и ее выдержка. Она стала быстрее реагировать на выпады противника и их удары, блокировать их и быстрым движением валить человека на землю. Ее сила удара стала сильнее. Однажды она со всей силы опрокинула Жана на лопатки, тем самым выбив весь воздух из его легких. – Спасибо вам. — Услышал Жан через некоторое время в одну из общей тренировки. Морен стояла напротив мужчины, глядя ему в глаза. — Благодаря вам я стала быстрее. Было видно, как ей нелегко выжимать из себя эти слова, однако она продолжала. Абелия так и не принесла извинений за свои слова, впрочем капитану, казалось, этого и не нужно было. Однако даже после этого случая она не собиралась держать рот на замке. Иногда огрызалась на слова Леви, отчего у всех кровь в жилах стыла. Жана же это веселило, но он старался этого не показывать при капитане. А когда Абелия стала майором споров, огрызаний и закатывания глаз с ее стороны стало больше. Гораздо больше. Было такое ощущение, будто только одной этой привилегией — иметь возможность открыто огрызаться на слова Леви — она довольствовалась больше всего. — Так, на этом этаже живу только я, поэтому мне решать, что и когда на моем этаже делать! — погрузившись в воспоминания, Жан дрогнул от громкого голоса вблизи себя. — Твой этаж весь пылью покроется в скором времени! — Ой, все, — Морен громко хлопает дверью на задний двор, где сидит Кирштайн. — Уберу, когда сочту нужным, — крикнула она в закрытую дверь и повернулась к парню. — О, красавчик, а я тебя всюду ищу! «Красавчик» из ее уст теперь звучит чаще, чем его имя или «мужчина». Парень ей за это ничего не говорит, не мешает и не возражает, ведь ему это нравиться. Прихлебывая черный чай, он наблюдает за девушкой. Спускаясь по лестнице она быстрыми шагами оказывается у лавки на которой он сидит. Морщит нос, когда наступает на растаявший снег. — Гадость. — Сев по левую сторону от Жана, она, положив голову на его плечо, обнимает его руку. — Чего сидишь здесь? — Хочу побыть подальше от ваших криков, — зевая, говорит он. — Ой, да никто и не кричал, — хоть Жан и не видит ее лица, но уверен, что девушка сейчас закатывает глаза, — просто пристал с самого утра со своей уборкой, а у меня нет времени. — Тебе просто лень, – упрощает парень ее слова. — И это тоже. Парень весело хмыкает и делает еще один глоток чая. Над штабом постепенно нависает солнце, открывая лучше вид на местами растаявший снег с грязью. Таять он начал в первых числах марта, создавая лужи и слякоть, понизив этим и без того малое желание Абелии выходить на улицу до нуля. Теперь ее не вывести на улицу ни под каким предлогом. Вообще удивительно, что она хотя бы на задний двор вышла. Снеговик, который она слепила с Арлертом стойко перенес последние два месяца зимы, не пошатнувшись и не упав на землю. Вьюги создавали на нем новые слои снега, но Армин все исправлял. Сейчас же он, снеговик, тоже начал таять. Постепенно уменьшался, веточки, служившие ему руками, упали вместе с несколькими камешками-пуговицами. В конце концов, было решено его снести и похоронить с почестями, чтобы он своим покосившимся лицом не портил настроение. Но на улице продолжает господствовать холод, Жан продолжает надевать на себя несколько слоев одежды и даже теплый чай, который сейчас обогревает пальцы, не спасает от этого пронзительного холода. Ветер, кажется, гуляет всюду, проникая сквозь малейшие щели в одежде и заставляя щеки краснеть. Где-то издалека доносится звук капанья — талая вода стекает с крыши, образуя тонкие сосульки, которые так и не успели растаять. Скамейка, на которой сидит парень с Морен, холодная, но он даже не обращает на это внимания. Абелия, кутаясь в свой шарф, проворчала что-то о том, как природа отказывается сотрудничать, заставляя людей постоянно мерзнуть. — Ты, наверное, единственная из всех людей, которых я знаю, кто так яро ненавидит зиму и раннюю весну, — улыбаеться Жан, но его смех растворяется в дуновении холодного ветра. — Весна, — Абелия скептически хмыкает, стуча сапожком по луже, - это просто зима, которая пытается выглядеть лучше, чем она есть. — Зачем искала меня? — спрашивает Кирштайн, внезапно вспомнив ее первые слова. — А, точно, — подняв голову с его плеча, Абелия достает из кармана пальто письмо и протягивает Жану. Не дождавшись, пока тот прочтет его содержание, она сразу объясняет: — Мои родители хотят сегодня отпраздновать мой День рождения и Марка. Его же день тоже пропустили. Марков День рождения перепадал на одиннадцатое ноября, через семь дней после исчезновения Эрена. Марк полностью ушел в работу вместе с родителями и его тридцатилетие также не справляли. — Приглашают и вас присоединиться, — девушка осторожно хватается руками за запястье Жана и подносит чашку чая в его руке к своим губам. Сделав несколько глотков, она отстраняется от чашки и языком слизывает капли горячего напитка с верхней губы. При этом, мать его, глядя точно парню в глаза. — Другие уже согласились, остался ты. В этом нет ничего такого, никакого смысла, но Жан при виде этой картины тяжело сглатывает. Она его такими темпами до бешенства доведет. Кирштайн заметил, что в поведении Абелии что-то изменилось не сразу. Сначала ему показалось, что она просто задумалась или устала. Однако с течением времени он начал ловить на себе ее взгляды. Каждый раз, когда он оборачивался, девушка успевала отвести глаза, делая вид, будто ничего не произошло. Это казалось ему странным, но он не придавал этому особого значения — возможно, это было его воображение. Но другие пустяки начали привлекать его внимание. В его присутствии Абелия становилась более спокойной, даже немного растерянной, что совсем не походило на нее. Ее обычно легкая улыбка казалась теперь сдержанной, а взгляд глубоко задумчивым. Жан наблюдал за этим молча, пытаясь понять, что произошло. Однажды она неожиданно сама предложила, чтобы Киршатйн остался у нее на ночь, сказав, что снова не может заснуть. И предложила она это так спокойно, как само собой разумеющееся, как будто для нее это было обычным — самой предложить, а не слушать его упрашиваний. Парень согласился, хотя и не смог скрыть легкого изумления от того, что она сама это предложила, чего, на его памяти, никогда не было. Примерно в пять часов утра Жан проснулся от жажды. Воздух в комнате был прохладный из-за потухшего камина, а свет настольной лампы в кабинете мягко падал на стол. Абелия сидела там, положив голову на открытую книгу. Она заснула, обняв себя руками, словно пытаясь найти тепло. Жан остановился, наблюдая за ней. В тишине он почувствовал, как что-то непонятное сдавило его грудь. Она казалась такой усталой, такой хрупкой в ​​этот момент. Он тихо подошел к ней и прикоснулся к ее плечу. Морен едва шевельнулась, даже не проснувшись. Осторожно, чтобы не разбудить, взяв девушку на руки, Кирштайн перенес ее на кровать. Она что-то пробурчала во сне, но он не смог разобрать слова. Уложив ее на кровать и укрыв, парень на несколько секунд замер около нее, глядя на ее спокойное лицо. Вздохнув, он вышел из комнаты, оставив ее спать. С того времени Жан стал все чаще подмечать странные детали. Он не мог понять причины ее поведения. Что она скрывала? Что за мысли заселяли ее голову? Чем больше он наблюдал, тем сильнее чувствовал, что это нечто важное. Но Абелия не торопилась делиться. На его вопрос, что же с ней происходит и все ли хорошо, она только кивнула. Сказала, что просто навалилась усталость за несколько прошедших недель. Поэтому Жан решил ждать. Ждать, пока она сама про все расскажет. А сомнений, что это произойдет у него не было. Абелия всегда рассказывал, что у нее было на душе. Могло пройти немало времени, прежде чем она отважилась бы вывалить то, что у нее на душе, но она это делала. Всегда. — Жан, ты чего?... — удивленный голос девушки снова вытаскивает его из своих мыслей. С ее губ, на которые он откровенно залип, парень переводит свой взгляд на ее глаза, потом на свою руку, на которую она смотрит. В правой руке Жан сжимает письмо, которое Морен ему дала. — Если так не хочешь ехать — мог бы просто сказать, — тихо смеется она, забирая смятое письмо из его руки. — Нет... — оторопело говорит Кирштайн, послушно разжимая пальцы и отдает письмо. — Нет, я это не имел в виду, женщина, я просто задумался. — Это над чем так нужно задуматься?... — спрашивает девушка, разглядывая смятую бумагу. Взглянув на Жана, она хмыкает, прячет письмо обратно в карман. — Ой, ладно, не об этом сейчас. Ты едешь с нами или нет? — Конечно, — фыркает он и откидывается на спинку скамьи, пробуя отвлечься, — что за вопрос? — Ну, кто тебя там знает, — она ​​откидывается вслед за ним на его плечо, — может, у тебя какие-то планы были. — Во-первых, женщина, ты меня знаешь, — отвечает парень делано оскорбленным тоном, — а во-вторых: какие там планы в такую ​​погоду? Абелия наклоняет голову назад на его грудь, чтобы встретиться с ним глазами. — Свидание, например? Оставшиеся глотки чая сопровождаются настоящим шоком парня. Морен скалится, наблюдая за его шокированным лицом, пока в ее глазах черти хороводы водят. — С кем? — Жан ставит пустую чашку возле себя, вытирая уголки губ. — Ну, тебе лучше знать. — Женщина, — устало вздыхает он, проводя ладонью по лицу. — Слушаю, красавчик. — Твои шутки иногда чертовски странные, — и даже несмотря на это, Жан пытается сдержать смех. — Спасибо, я стараюсь, — она самодовольно улыбается, так и не убрав голову с его груди и не разрывая зрительного контакта. При свете солнца, которое все больше нависает над ними, кажется, что в ее глазах не просто черти танцуют, а разжигают целую вечеринку над коварством и издевательством. — К чему это вообще было? — Жан закрывает рот рукой зевая — сегодня он снова рано поднялся, из-за споров Морен и Аккермана. Армина и Конни это как будто вообще не волновало, и они продолжали спать, как убитые. Парень даже завидует их крепкому сну. — Не знаю, — пожимает плечами девушка и встает со скамьи, становясь напротив него, — ляпнула первое, что в голову пришло. – Так сильно хочешь со мной на свидание пойти, красотка? — он говорит это не задумываясь. Это происходит просто на автомате — парень резко переключается с обычного разговора на флирт. — А если хочу? Жан на мгновение замирает и несколько раз моргает. Воздух застревает между легкими и горлом, словно он забыл, как дышать. Медленно поднимает глаза на Морен, которая невозмутимо наблюдает за восходящим солнцем. Его рот открывается, но вместо слов получается только легкий выдох — неуверенный и почти неслышный. Что-то в ее тоне и смелом взгляде, которыми она перевела на него, останавливает все его мысли, оставляя лишь беззвучный вопрос: "Она серьезно?" — А вот это уже не смешно, — обвинительно говорит он и несильно бьет носком сапога по ее ноге. И только через мнгновение понимает, что он ляпнул. Не смешно с их обычного флирта? С каких бы это пор? Но Абелия будто этого даже не замечает. Некоторое время испытующе рассматривает его лицо, словно что-то выискивает на нем. Наклоняет голову в бок, монотонно и задумчиво говорит: — Извини. Несколько секунд тишины, чтобы снова пройтись по нему задумчивым взглядом, и она продолжает: — Я просто хочу в город поехать, выбрать какой-нибудь подарок для Марка. Не желаешь составить мне компанию? — и это она говорит уже живее и протягивает ему руку в перчатке. — Если ты со мной, то рекомендую уже одеваться, потому что родители ждут нас в семь вечера, а до того нам надо выбрать подарок и за другими вернутся. Моментальная смена настроения, которая даже немного пугает Жана. — Ты иногда бываешь чертовски странной, Абелия, — вздох кажется слишком уставшим. Он хватается за протянутую ему руку, и девушка помогает ему встать. — Я с тобой поеду, дай мне минут десять на соборы. — Хорошо, – кивает. — Прости еще раз, — и взъерошив ему челку, Морен идет к двери, вдруг переключившись совсем на другую тему. Кажется, на жалобы по поводу капитана Леви и его чрезмерной любви к чистоте и уборке. Жан невольно пропускает ее слова мимо ушей, снова погрузившись в свои мысли. Да, Абелия ведет себя очень странно в последний месяц. Такие перепады ее настроения, когда она вдруг становится задумчивой и начинает изучать его действия, происходят уже не впервые. И что нахрен это было за «А если хочу?»? Как ему вообще это воспринимать? Как шутку? Это сложно, ведь этот раз тон ее голоса был слишком серьезным для шутки. Слишком.

***

— Святые Стены, я уже не выдерживаю, — пальцами свободной рукой Морен трет уставшие глаза. Они уже час ходят по улицам города, заходя в каждый магазин с алкоголем, что попадается на глаза. Марк в письме просил сестру ничего сверхъестественного ему не дарить. Просить не дарить вообще ничего мужчина даже не пытался, зная, что Абелия его не послушает, поэтому попросил добавить что-нибудь интересное в его коллекцию. Но даже к этой задаче девушка решила добавить звездочку. Каждый виски (а именно его Морен решил подарить) не подходил ей. То бутылка не той формы, которая нужна, то рисунок на этой бутылке не годится. Где-то она сомневалась в качестве алкоголя, а где-то ей не нравился продавец, потому что тот казался странным. Жан, локоть которого снова был в плену ее правой руки, молча за этим наблюдал, тайком от Абелии смеялся, когда ей снова ничего не подходило и послушно шатался по всем магазинам, следуя за ней. — Женщина, ты сама себе усложняешь жизнь, — говорит Кирштайн, наблюдая, как Морен осматривает очередную бутылку. — Здесь много действительно хорошего виски, что тебя не устраивает? — Они все какие-то... Не такие, — она ставит бутылку на место, идет к следующей. – Я не знаю, как объяснить. У Марка много таких однотипных бутылок, и я хочу подарить что-то особенное... Что-то не стандартное. Нет, это тоже не то, — грустно вздыхая, Морен ставит бутылку назад. — Ну да, — кивает Жан и идет за ней дальше по таверне, - тридцать лет - солидный возраст, обязательно надо подарить ему что-то такое же солидное. Виски в бутылке в виде тупого титана, например. Абелия тихо смеется на его слова. — Была бы такая — я бы купила, — однако ее улыбку быстро стирает с лица шок. — Ему уже тридцать... Офигеть, — она ​​растирает лицо рукам, словно ей сложно принять этот факт. — Я тебя сейчас наверняка добью, но, — Жан кладет правую руку ей на плечо, понижает свой голос, чтобы он звучал как при трауре, — с момента, как мы вступили в кадеты прошло уже семь лет, со вступления в разведку четыре, а нам уже по двадцать... — из-за последних слов Жана действительно становится немного грустно, он и не заметил, как пролетело это время. — Охуеть, — тихо смеется Абелия себе в ладони, и это выглядит так, словно у них действительно траур, — как быстро проходит время. — И не говори. — Простите, — их траур прерывает продавец, — у вас что-то случилось? Милый мужчина с длинными усами лет сорока пяти останавливается возле них. — Да, случилось, — грустно вздохнув и убрав руки от лица, говорит Морен, — я не могу найти подходящую бутылку виски. Продавец с любопытством осматривает Абелию. — Но ведь вы такая молодая дама, — взволнованно говорит он, — пить в таком возрасте спиртное очень плохо для вашего молодого организма. Морен ему мило улыбается и хлопает Жана по животу ладонью, когда тот тихо начинает смеяться. Парень до сих пор иногда вспоминает тот вечер, когда она напилась. Со смехом, конечно. - Это не мне, - еще один удар проходит по животу Жана, как только его смех становится немного громче, - я выбираю подарок своему брату на День рождения, он коллекционирует элитный алкоголь, - объясняет она, подходя ближе к мужчине. — Не могли бы вы мне помочь? — О, конечно! — мужчина хлопает в ладоши. — Подскажите, есть ли у вас определенные пожелания? Продавец быстро уводит Абелию к соседнему шкафу, расспрашивая и внимательно слушая ее пожелания — Жан даже ничего сообразить не успел. Девушка активно рассказывает, что именно хочет получить, движениями вырисовывая что-то в воздухе, а мужчина внимательно ее слушает, перебирая варианты, которые ей могут подойти. Ну а Жан, оставшись один и решив не стоять над душой, садится за один из столов, и от нечего делать начинает рассматривать таверну. Она похожа на предыдущие четыре, в которых они уже побывали: те же стены из грубого камня, которые отдают прохладой, и деревянные балки, которые, кажется, помнят времена основания этого заведения. В воздухе витает терпкий запах древесины, смешанный с легкими сажевыми нотками от камина, в котором тлеют дрова, бросая теплый, оранжевый свет на стены. Запах алкоголя доминирует в воздухе: кисловатый аромат разлитого пива смешивается с крепкими, немного сладкими нотками виски. Все это создает густой аромат, который кажется неотъемлемой частью таверны. Незаметно во рту начинает скапливаться слюна от запаха жареного мяса из кухонной зоны. Кирштайн закрывает глаза и глубоко вдыхает этот запах – его желудок отзывается на это тихим урчанием. Утром он почти ничего не поел, ограничился двумя чашками чая, первую из которых выпил с бутербродами. — Кажется, вы очень придирчива, сударыня. — Продавец вместе с Абелией подходят к столику, где сидит Жан. — Присядьте пока, а я вам принесу один экземпляр. — Да, спасибо, — улыбается ему девушка, и садится на стул напротив Жана, который ей отодвигает продавец. — Дайте три минутки, пожалуйста! — Неужели? — с облегчением спрашивает Жан, наблюдая, как мужчина заходит за каменную стену, отделяющую основное помещение и кухню. — Выбрали что-нибудь? — Нет, — пододвигает стул поближе к столу, — но говорит, что есть что-то, что мне точно подойдет. Что так вкусно пахнет? — Тоже ничего не ела с утра? — этим вопросом парень словно спускает крюк Абелиного терпения. Она, вся в эмоциях, начинает рассказывать, как Леви зашел к ней в комнату ни свет ни заря — он явно получает удовольствие от ее страданий! — и начал впихивать в ее руки веник с тряпками, говоря убраться по всему этажу. — Еще и не отцепляется, когда я ему говорю о документах которые мне нужно отправить! Продолжает пихать мне эти веники, — складывая руки на груди, девушка закатывает глаза. Возмущение плещется в ее словах, и это веселит Жана. — Короче, съела только одно яблоко, пока воевала с ним. Чего смеешься? — Мне просто интересно, — парень прикрывает рот ладонью, смеясь с нее, — эта война между вами когда-нибудь закончится? — Закончится, когда... Ух ты! — Морен мгновенно переключается со своего ответа на продовца, что неспешно шагает к ним. — Вот, прошу, — говорит он, осторожно передавая девушке в руки бутылку виски. — На мой взгляд, самая непревзойденная, что у нас есть. Абелия осторожно крутит прямоугольную бутылку в руках, завороженно проводя пальцами по ее рельефной поверхности. Массивное стекло кажется тяжелым, холодным и дорогим. На центральной части бутылки сияет искусно выгравированная стеклянная эмблема. Темная, янтарная жидкость в бутылке переливаеться под светом свечей, что стоят на их деревянном столе. Она улавливает каждый лучик, словно старалась показать свою ценность. Морен на секунду замерла, глядя в блеск металлических деталей. Ее пальцы коснулись гравированной надписи — "精巧な職人技". Она невольно усмехнулась. — Эта бутылка была изготовлена ​​по заказу одним разведчиком еще во времена, когда мы не знали природу титанов, — начинает объяснять мужчина, как только девушка останавливается на эмблеме разведки и рассматривает ее внимательнее. — Но, к сожалению, разведчик так и не вернулся к нам... Жан с Абелией с грустью переглядываются. — Мы решили не продавать ее, чтобы почтить ему память, но столько лет прошло, — продолжает продавец. — А теперь я вижу, что эта бутылка ждала именно вас, госпожа Морен. Спасибо, что вы, как разведчица и ваша семья, как полиция, продолжаете защищать нас. То, как мужчина перед Абелией стелется Жан замечает только сейчас. Его натянутая улыбка, и чертовски почтенный тон — хотя, парень бы его назвал подхалимским — в его обращении к девушке смешит Кирштайна и он весело хмыкает. — Ну, защищаю вас не только я, — пытается сказать вежливо Абелия, но парень точно чувствует ее недовольство этим показательным уважением в ее тоне. Как только удержалась от того, чтобы глаза не закатить? — О, ну да, конечно, — улыбка продавца нервно искривляется, когда он поворачивается к Жану и немного склоняет голову. — Вас тоже благодарю, господин. — Всегда пожалуйста, — отвечает Жан равнодушным тоном и, немного устав от театрализованных церемоний, добавляет: — Мы можем наконец-то сделать заказ? — Конечно, конечно, — мужчина кивает и, после того как выслушивает их пожелания, обещает подождать. Отошел к кухне, а затем снова вернулся к обслуживанию новых клиентов. Жан рассматривает бутылку виски в руках, пальцами скользя по золотистым надписям и знакомым символам. — Слушай, Жан, — задумчиво произносит Абелия, её взгляд не спешит оторваться от бутылки. — Я даже не знаю... Мне кажется, это будет пренебрежением к тому разведчику, если я ее куплю в подарок, — с бутылки в его руках она переводит взгляд на его лицо. — Тебе так не кажется? — Нет, не кажется, — бутылку он ставит на стол возле Абелии и откидывается назад. — Думаю, это было бы пренебрежением, если бы ты просто купила виски, чтобы выжрать его самой, — ему приходится сдержать свой смех и улыбку при очередных упоминаниях того вечера, — а тут ты его даришь. Даришь в коллекцию, где бутылка будет просто покрываться пылью. Посмотрев на свои пальцы, Жан замечает остатки пыли с бутылки на них, хмыкает: — Как и покрывалась до этого. Абелия хмурится, внимательно рассматривая бутылку элитного спиртного на столе, и заламывает пальцы рук — обычный жест, указывающий на ее волнение. Глаза она внимательно осматривает бутылку и незаметно для себя начинает чесать большой палец левой руки большим правой. — Не знаю, — тихо выдыхает она, опираясь локтями на стол, — с одной стороны, ты прав, а с другой... Полиции дарить эмблему разведки? — она переводит взгляд на его лицо. Жан слегка приподнимает бровь и расплывается в насмешливой улыбке. – А что? — его голос звучит чуть игриво, — Зная твою семейную историю с разведкой, это будет самая лучшая насмешка. Поставь бутылку на видное место, и пусть они любуются. Абелия коротко прыскает, улыбаясь, и, хотя её плечи немного расслабляются, она все ещё излучает лёгкое напряжение. В это мгновение Кирштейн наклоняется немного вперед, мягко кладет свою руку на ее руку и сжимет, прерывая это чесание, которое уже понемногу начало оставлять белые следы на ее большом пальце. — Это такой пустяк, о котором вообще не надо волноваться, красавица, — его голос становится более мягким, теплым, когда он касается её руки. — Это хороший подарок. Я уверен, что Марк оценит. — Я знаю, ты прав, — она тихо отвечает, опуская взгляд на их сцепленные руки, пальцами водя по его косточкам. Словно в трансе, она осторожно берет его ладонь в обе руки, словно рассматривая каждую деталь, обводя тыльную сторону и гладя её, поглощенная каким-то собственным мыслям. Жан не может отвести взгляд от её рук, чувствуя, как его сердце начинает биться быстрее, словно его дыхание сбивается, будто он только что пробежал дистанцию под пристальным взглядом капитана Леви. Атмосфера между ними незаметно изменилась — стала более интимной, но в то же время совсем не напряженной. Это был тот особый момент, что напоминал их прогулку по лужайке два месяца назад, когда они искали веточки для снеговика. Такой же спокойный и теплый, наполненный тишиной, принадлежавшей только им двоим. Без всякой пошлости, только чистое и искреннее чувство близости. Вдруг Жан, стараясь преодолеть собственный внутренний барьер, решается на вопрос, который давно его терзал. — Абелия, я... — его голос немного дрожит, и он кашляет, чтобы скрыть нервозность. — Я хочу спросить кое-что. Она медленно поднимает взгляд, чувствуя напряжение в его тоне. — Конечно, спрашивай, — её голос остаётся спокойным, даже несмотря на нервозность Жана. Она продолжает не торопясь поглаживать его руку, как будто в этом есть некая успокаивающая сила. — Ты в последнее время ведёшь себя немного странно, — его пальцы свободной руки невольно начинают чесать затылок. Он быстро отводит взгляд к камину, пытаясь перенять его покой. — Я заметил, что это происходит... ну, только в моем присутствии. И эти взгляды, которые ты бросаешь... Продолжать дальше он не в силах. Сердце начинает колотиться с невероятной скоростью, и его пульсацию парень ощущает в зоне затылка и слышит в ушах. Страх озвучить свои предположения из-за чего именно она себя так ведет и не дает словам вырваться из горла. У него было точно такое же поведение в первые месяцы осознания своей влюбленности. Он бросал на Абелию взгляды и все время был задумчив. И задумчивым был только возле нее. Кирштайн до последнего отвергал эту идею, но то, с какой нежностью Абелия сейчас гладит его по руке, игнорировать невозможно. Незаметно для себя Жан сжимает руку девушки немного сильнее, чем нужно, из-за чего ее пальцы начинают белеть. Со стороны Абелии слышен тихий смешоки парень возвращает на нее взгляд. Ее губы расплываются в сдержанной улыбке, она немного прищуривается и изучает его лицо, пока улыбка из сдержанной превращается в коварную. — Если ты хочешь знать, из-за тебя ли это, — голос не отвечает ее коварному виду, он продолжает звучать мягко и спокойно, — то да, это из-за тебя. Жан не может скрыть растерянности и легкого удивления. — И... Что же я сделал? — аккуратно, даже с некоторым напряжением спрашивает Жан, будто от его ответа зависит его дальнейшая судьба. Возможно, так оно и есть, если он услышит желаемый для него ответ. — Ничего страшного это точно, — спокойно пожимает плечами она. Но тотчас же хмурит светлые брови и опускает глаза на их руки. — Я, на самом деле, тебе должна кое-что сказать, но пока что... — пожимая губы, девушка все больше хмурит брови, — Можешь, пожалуйста... Немного подождать? Теперь Абелия не решается поднять глаза, пока Кирштайн смотрит на нее в упор. Свободной рукой Жан заправляет прядь её волос за ухо, и это маленькое, но нежное движение вызывает на её лице улыбку. — Только если немного, — шепотом говорит Жан, а в его груди сердце изо всех сил бьется о его ребра. У него есть догадки. У него есть точное предположение, что она хочет ему сказать, и парню уже не удается приглушить ту надежду, которая разрастается внутри. — Немного. Это точно, — Абелия кивает и вновь улыбается. Пауза между ними не кажется неловкой — напротив, она кажется естественной и... необходимой Жан всегда ценил доверие, которое выстроилось у них за годы дружбы. Между ними никогда не было напряженности после кадетов, никогда не было смущенно находиться рядом друг с другом. Вот и сейчас, когда им принесли их заказ, они с легкостью переключились на другой разговор. Никакого неудобства от разговора и того, как близко их лица были друг от друга; от их стиснутых ладоней, точно перешедших за предел дружеских. Тёплый свет, смех, случайные взгляды, которые не вызывали ни смущения, ни тревоги. Абелия подсела ближе к парню, от чего ребра их ладоней часто касаются друг друга, и никто из них не спешит убрать руку.

***

Первая встреча Жана Кирштайна с Марком Мореном произошла случайно, неожиданно и вместе с этим была довольно напряженной. В день, когда кадетам давали возможность выбрать свой путь, Жан, за несколько часов до церемонии, бродил по двору кадетского училища. Большая часть кадетов в тот день, с позволения своих командиров, побежала купаться на реку; никто из выпускников к ним не присоединился, и они или сидели по своим казармам или на улице, прятались в тени и о чем-то разговаривали. До сих пор подавленные смертями товарищей и пережитым ужасом, выпускники избегали тему Троста, не заводили никаких разговоров о случае и даже малого упоминания. Жан же ни с кем не разговаривал, не находился ни в одной компании, и не прятался от солнца ни в тени, ни в казармах или столовой. Он бродил под палящим солнцем, страдал от жары и лишних мыслей. — Я... Я пойду в разведку... Сердце набатом стучало в груди от его же слов прошлым вечером; парень постоянно сжимал свой кулак, в котором держал чьи-то кости и постоянно смотрел на него. Ощущение, что эти кости до сих пор находились в его руке, не покидало его не на мгновение. Даже непрерывное мытье этой руки перед сном не смогло избавить его от этого ощущения. В попытках отвлечься Кирштайн обращал свое внимание на все, что пролетало или проходило мимо него: два голубя, что поедали брошенный им кем-то хлеб, напротив скамейки, на которой он сидел. Перья одной из птиц были мокрыми и торчали в разные стороны, из-за чего он выглядел довольно пушистым. Жан перевел взгляд выше, остановившись на несколько секунд на вороне, сидевшей на ветке черного дуба; опустил взгляд на компанию из четырех ребят под этим дубом. Ребята смеялись над рассказом своего блондинистого друга — Кирштайн даже сказал бы, что задыхались от смеха, валяясь по земле. Наблюдал за пустой бутылкой из-под воды, которая перекатывалась по земле. И только через минуты три наблюдений за ней Жан понял, что это пустая бутылка из-под воды, которую кто-то выбросил на землю. — Настолько сложно свою сраку до мусорки довести?! — хмуря брови, парень, резко встав с лавки и этим испугав голубей, направился к бутылке. Ближайшая мусорка находилась возле казарм девушек, и парень направился туда. Снова пытаясь отвлечься, парень в такт постукивал ногтем по стеклянной бутылке, прислушивался к этому еле слышному звуку и в какой-то момент начал напевать что-то себе под нос в такт ударов. Шел Жан медленно, шаркая ногами по земле, ловя каждый шорох пыли под подошвами. Не думал о разведке и своем выборе. Не думал о Марко, чье очертание все еще иногда появлялось перед глазами. Не вспоминал о Тросте и умерших в нем товарищах. Отгонял от себя мысли об отказе от своих слов. О том, что возвращаться в этот ад придется ему снова, если он туда пойдет, и не факт, что во второй раз ему удастся избежать смерти. Придется переживать смерти других людей – товарищей и друзей. Не хочется снова это проходить и видеть все своими глазами, но и оставаться в стороне не может... — Блять! — Кирштайн громко выругался и с размаху выбросил бутылку. Но, ударяясь о стенки мусорки, бутыла создавала звук, похожий на колокольный звон, раздававшийся в Тросте. Парень снова начал ругаться. — Пытался отвлечься и снова об этом думаю... Черт! Жан пытался успокоиться, но не сдержался от того, чтобы ударить по мусорнику ногой. Зарывшийся собственной рукой в ​​свои волосы парень начал оглядыватся вокруг, в поисках вещей, которые еще могут его отвлечь. Потренироваться на устройстве маневрирования? Нет. Хотя сейчас и вечер и лето только началось - солнце все равно не сжаливалось ни над кем; только полетав минут пять Кирштайн весь вспотеет. Уйти на реку? Желание находиться в громкой компании первогодок у него не то чтобы сильное, хотя и остыть в прохладной воде является заманчивой идеей. Ни одна идея, которая всплывала в голове парня, ему самому не нравилась, и на каждую было только две причины: шумная компания и беспощадная жара. Однако и идея быть наедине с собой тоже уже казалась не очень удачной, ведь находясь в одиночестве Жану не помогала отвлечься. Навязчивых мыслей становилось все больше и затягивали в пропасть постоянных раздумий точно ли надо ему вступать в ряды разведки. Пропасть была бесконечной и все попытки уцепиться за что-то другое походили на хватание воздуха в свободном падении — безрезультатной. Направив свой взгляд в сторону тропы, ведущей к реке Жан задумался: возможно, идея относительно реки была и не так плоха. Туда пошли ребята и со второго курса,и с некоторыми из них Кирштайн общался во время учебы. — Ну, стоит хотя бы попробовать, — пожал он плечами и устало вздохнул. Но для начала нужно было найти Шадиса для получения разрешения пойти к другим. Жан оглядывался вокруг, пытаясь найти командующего глазами и вместе с этим раздумывал, где бы он мог быть. Однако нашел он совсем другое. Точнее увидел — полуоткрыту дверь в казарму девушек. В казарму, где жила Абелия. Парень видел всех ее соседок — Сашу с Микасой в столовой, когда приходил за водой; Энни на тренировочной площадке, а Кристу где-то неподалеку от казармы сидела в тени какого-то дерева и читала какую-то книгу. Еще остальные три пошли со всеми остальными на реку, и только Морен нигде не попадала ему на глаза. — Вы уже решили, куда будете идти? Я уже решил. Я... Я пойду в разведку! — Я с тобой. Ориентиры Жана быстро изменились и он направился по лестнице к двери казармы. В тот момент, когда Кирштайн в два широких шага преодолел все ступеньки на крыльцо, парень оправдывал себя тем, что он с Абелией вроде как стали на путь примирения, и если им не стать друзьями — то кем еще? Друзья с натяжкой разве что, но это можно было легко исправить. Люди становятся друзьями, общаясь друг с другом, не правда ли? А за все три года они дай Бог пообщались раз шесть. Ну, может быть, чуть больше в присутствии Марко. А тут недавно, в день выпуска, оказалось, что с Мореном есть о чем пообщаться, и это даже может быть интересно. Даже вспоминая это Кирштайну отвратительно от его рассуждений. Сейчас он прекрасно понимает, что тогда хотел поговорить с Абелией и найти причину, по которой им обоим следует пересмотреть свое решение. Кирштайн, несмотря на уже объявленное решение вступать в разведку, все еще боялся идти туда. Слова Морен будто заковали его в цепи. Даже она пойдет туда. Туда решила пойти та, кто даже больше него, Жана, воротил нос от разведки. И она не просто туда пойдет, а за ним, за Жаном. Он хотел услышать от Абелии, что она тоже неуверена и думает над тем, чтобы все равно отправиться к внутренним Стенам. Ему отвратительно и стыдно сейчас за свои соображениям, ведь его мотивы установления дружбы с Абелией были не совсем чистыми — под давлением страха и неуверенности парень пытался оправдать свои действия. Хотел услышать, что девушка тоже чувствовала неуверенность и ему легче было принять собственные страхи. В тот момент он был чертовски слаб и растерян, и пытался найти это в Морен, поскольку он видел в ее глазах тот же страх перед принятием своего решения. Из приоткрытой двери доносился чей-то голос; разобрать о чем он говорит была трудно даже с учетом того, что Жан был почти у двери. Комната девушек была пуста, кроме, как и догадывался парень, Абелии. Почти. — Абелия, солнце мое, скажи, что ты шутишь! Заглянув в приоткрыту дверь, Жан кроме новоиспеченной подруги увидел какого-то мужчину, чертами лица довольно сильно похожего на Абелию. Сев напротив нее на колени и мертвой хваткой ухватившись в девичьи пелчи, мужчина испуганно рассматривал лицо Абелии. Сама Абелии стояла к Жану спиной и он не мог увидеть ее выражение лица, но ее напряженные плечи давали парню понять, что разговор не самый спокойный. — Нет, Марк, — в отличие от мужчины, Абелия звучала довольно спокойно, но все равно какую-то крупицу напряжения в ее голосе легко можно было уловить, — я иду в разведку. И не собираюсь возвращаться домой. — Ты с ума сошла, Абелия! Ты себя слышишь?! — Ну, тебя я слышу даже слишком хорошо, — Абелия наглядно закрыла правое ухо ладонью, давая понять, что Марк звучал слишком громко. Жан нахмурил брови. Догадаться, что это один из родственников Абелии долго времени не нужно было. Как и понять, что лучше сейчас Кирштайну все же пойти на реку, чем ввязываться в семейные разборки. Рассказы Морен-младшей о нелюбви ее семьи к разведке парень слышал краем уха и не так много. Однако даже это давало прекрасное понимание, что лучше Жану сейчас по тихому покинуть это место, и не попадать под горячую руку обоих Моренов. Пока Марк пытался достучаться до Абелии и вразумить ее, парень тихо начал отходить от двери. Так же тихо он спустился с лестницы и снова принялся искать Кита Шадиса глазами, чтобы выпросить разрешения пойти на реку. На самом деле, в тот день не нужно было долго выпрашивать разрешения — командир был удивительно жалостлив и отпускал всех, кто того просил. Позади него раздался громкий хлопок, заставивший Жана вздрогнуть и повернуться назад лицом к казарме. По лестнице спускалась злая Абелия; сжимая руки в кулаки она смотрела себе под ноги, а за ней шел Марк. Такой же злой, но вместе с этим и испуганный. — Милая, это... Это очень... — он, пытаясь подбирать слова, водил руками в воздухе, будто пытаясь схватиться за подходящие ему слова. — Я знаю, что это идиотизм, Марк, — Абелия решила не ждать, пока мужчина найдет нужные слова, — это опасно и может закончиться очень плохо, — закончив, она и подняла голову и остановилась, встретившись взглядами с растерянным Кирштайном. — Так если ты все это знаешь — почему решила туда пойти?! Только при нахождении от мужчины на таком близком расстоянии Жан заметил его глаза. Светло-серые глаза, в которых вихрем плескалась ярость и страх, перемешана с непониманием. Быть честным, парня его глаза даже напугали: слишком опасными они выглядели в порыве ярости. — У меня на то есть причины, Марк, — ответила Абелия на вопрос и мгновенно подскочила к Жану, ухватившись за его локоть. — Спасай, — прошипела она. Да, прошипела, а не прошептала. — Хоть одну вескую причину! — Марк в три шага нагнал девушку и снова схватил ее за плечо, заставил повернуться к нему лицом. Только на этот раз не садился на колени, а возвышался над Абелией, из-за чего той пришлось поднять голову. Родственники прожигали друг друга взглядами примерно секунд двадцать, хмуря брови и подожав губы. Жан стоял не двигаясь возле них и смотрел неловко куда-то в сторону, все еще выискивая командующего. Хватка Морен-младшей была довольно сильной и будто не давала парню никуда уйти. — Мои друзья идут туда, — наконец подала голос девушка и Жан вздрогнул, — я не могу их покинуть. — И этот один из них?! — Жан стремительно повернул голову к мужчине и напрямую столкнулся с его глазами. — А ты его сюда не приплетай! — неожиданно резко и громко рявкнула девушка, что даже Марк, явно не ожидавший такого, отступил на шаг назад. Его Кирштайн обвинять никак не мог — если бы не руки Абелии на его локте, он поступил бы точно также. — Ты даже не знаешь, кто это, — тон ее приобрел покой так же внезапно, как и злости несколько секунд назад. Она устало вздохнула, провела рукой по лицу и, переведя свой взгляд на парня, обратилась к нему: — Жан, ты не против вместе сходить на речку? Только, — она посмотрела на родственника, но сразу же обратила свое внимание обратно на Кирштайна, — нужно подождать несколько минут. Жан против не был, лишь бы уйти от этих разборок подальше. Поэтому его отправили искать Шадиса и просить разрешения уже за двоих пока родственники закончат разговаривать. Командующий был найден у себя в кабинете и, как и ожидалось, просить разрешения долго не пришлось. — Идите, — махнул рукой Кит, — и чтобы все вернулись к семи вечера. Когда парень вернулся к женскую казарме, чтобы сообщить об этом Абелии, Марка уже не было. — Извини, пожалуйста, за эту сцену, — виновато улыбалась она, пока завязывала волосы в высокий хвост, — я только сейчас рассказала брату о своих планах, поэтому его реакция и не удивительна. — Все хорошо, — почесывая затылок, Жан смотрел куда угодно, но не на Морен. — Я даже могу понять твоего брата: если бы моя младшая сестра сообщила мне, что собирается вступать в разведку, я тоже испугался бы... Шли к реке новоиспеченные друзья в тишине, и каждый был погружен в свои мысли. Пройдя половину от пути, Жан не сдержался и все же решился спросить волнующий его вопрос: — Ты... На самом деле пойдешь в разведку? Это твое окончательное решение? — Да, думаю, — опустив глаза на землю, Абелия шаркала по земле так же, как это делал парень. — Я действительно не могу оставить тебя там самого... В этом ужасе. Несмотря на то, что лето только начиналось, солнце уже вошло во вкус и даже к вечеру жара спадала не слишком сильно. От нее все спасались по-разному: кто в реке плескался, кто прятался в столовой, где температура была ниже и там было прохладнее. Солнце не жалело никого, и стоило только минуту постоять под его лучами и сразу казалось, что кожа начинает гореть. Горячий воздух словно застывал в пространстве, делая дыхание тяжелее, а одежда липла к телу, не давая никакого намека на прохладу. Тело же Кирштайна, несмотря на долгое пребывание под солнцем, сейчас как будто резко отталкнуло от себя все тепло. Слова Абелии остудили его изнутри и снаружи. Весь пот, который он чувствовал на теле, внезапно перестал его беспокоить, будто просто исчез из его тела, пусть это и было не так. Абелия была уверена не только в собственном решении, но и в решении Жана. Была уверена, что он туда пойдет и не могла отпустить его самого. В мгновение парню стало отвратительно от своего желания услышать от Абелии сомнения и даже слова, что она передумала. Прохлада, отнюдь не приятная, отступила уже через пять секунд и Кирштайн снова погрузился в жару. Стыд заставил его щеки гореть. Во время распределения Абелия стояла перед юношей. И когда командующий Эрвин попросил уйти тех, кто не готов вступать в разведку, девушка даже не шевельнулась. Стояла смирно, пока Жан боролся с желанием уйти с проходившими мимо товарищами. Лишь вспоминая тот момент у Жана сжимается сердце от одного мнения: а что, если бы он все же поддался своему желанию и ушел? Что было бы? Возненавидела бы его Абелия или поняла бы? Они неоднократно находились в опасности; неоднократно были на волоске от смерти и мысль о том, что Абелия могла переживать это все сама не давала Жану покоя некоторое время после вступления в разведку...

***

— Жа-а-ан... Холодная рука на собственной шее заставляет Жана, вздрогнув, вынырнуть из воспоминаний. — Мне долго ждать от тебя ответа? — девушка заинтересованно поднимает одну бровь в ожидании. Подняв голову, он встречается взглядами с Абелией. Компания прибыла в Шину в шесть, а в дом Абелии в полседьмого. Из-за ее страха приехать позже из-за слякоти на которой лошадям может быть сложно приехать к назначенному времени, девушка заставила всех собираться и отправиться в путь раньше. Слушать она никого не хотела, и под командованием майора друзья отправились раньше запланированного времени. Проблемы с дорогой действительно были, но не на столько сильными, как их представляла Морен. На пороге дома их встретила прислуга, которая помогла друзьям с их одеждой и предложила пройти в гостиную. Стоило Абелии появиться в поле зрения Карлоса Морена — она сразу же очутилась в теплых объятиях отца. Мужчина вернулся с работы раньше, чтобы проконтролировать подготовку к празднованию, пока его жена и сын заканчивали работу. В гостеприимно уже был поставлен и засервированный стол: однако без еды только две тарелки с мясными нарезками стояли посреди стола. Из кухни вкусно пахло сливочными блюдами, которые Жан уловил еще на пороге дома. Немногочисленная прислуга зажигала лампы и свечи на столе. Карлос отправил друзей вверх в комнату Абелии, чтобы они подождали, пока подготовка к празднованию не закончится. Тем более все равно нужно было подождать еще двух человек, один из которых именинник. Пока Морен-старший просил дочь не разгромлять весь этаж с друзьями, а та, вздыхая, отвечала, что это было только один раз, Жан под шумок стянул со стола один кусок сыра и две колбасы. Колбасой пришлось делиться с Сашей, которая это заметила. Комната Абелии находится на втором этаже, и их компания уже спокойно ворвалась туда, сразу же принявшись устраиваться в ней. Саша с Армином сели на кровать владелицы, хотя первая скорее развалилась на всей кровати, зная, что ей такое не запрещено. Спрингер забрался на подоконник, а Жан устроился на стуле у письменного стола, который росположен сразу у дверей в комнату. Абелия же отстала от них, оставшись на первом этаже вместе с отцом. А сейчас она стоит с боку от Жана и до сих пор ожидает его ответ. — Какой ответ? — парень растерянно моргает. Улыбаясь, Абелия своей рукой берет его за подбородок и поворачивает его голову в сторону кровати, где сидели их друзья. Комната сейчас полностью пуста, за исключением его и Морен. Ни Саши из Конни, ни Арлерта. — Спрашиваю, почему здесь сидишь, когда все уже внизу? — она отпускает его подбородок. — А я задумался как-то... — растирая лицо руками, Жан пытается полностью вернуться из своих мыслей в реальный мир. На письменный стол Кирштайн поставил белую деревянную коробку с виски, которую Абелия, вручив ему на сохранение, так и не забрала. И как-то так получилось, что эта прямоугольная деревянная коробка с элегантно выжженной на ней надписью "完璧に年を重ねた" и подтолкнула Жана окунуться в воспоминания семилетней давности. Надпись, конечно же, была изготовлена ​​специально по просьбе Абелии. — Это над чем так нужно задуматься, чтобы меня услышать только с третьего раза? — спрашивая это, Морен-младшая, сдвинув эту коробку, чтобы она не шаталась на столе, садится Жану на колени. Минута шока, понимания и принятия отражается на его лице широко раскрытыми глазами, которыми он всматривается в глаза девушки. А та медленно заводить руку за его спину и кладет ее на его плечо. — Мне встать? — она внимательно осматривает его лицо, с которого постепенно исчезает шок и появляется довольная улыбка. Жан медленно качает головой и убирает пряди серых волос с ее лица, касаясь ее щеки. Не легко, а вполне ощутимо, касаясь средним пальцем ее мочки уха. Морен руку не убирает, только прищурившись не отводит взгляда от Кирштайна. Когда тот убирает руку назад на свое колено, он видит слабую и такую ​​же довольную улыбку на ее губах. — Простите, госпожа Абелия, — Жан хмыкает, — понятия не имею, как я посмел вас проигнорировать. Такого больше не повторится. — Я надеюсь на это, Кирштайн, — девушка быстро ловит его настроение и вторит ему. — Прощу тебе такую ​​наглость на первый раз. — Благодарю вас, госпожа, — он наклоняет голову, словно кланяется ей. Наслаждаться смехом Абелии Кирштайну мешают громкие возгласы Карлоса с первого этажа, который зовет их. — Марк с Каролиной уже приехали? — осторожно положив руку на талию девушки, Жан двигает ее поближе к себе и Абелия удобнее устраивается на его ноге. — Еще десять минут назад, — хмыкает она, отсмеявшись, — а стол накрыли пять минут назад. Мы одного тебя вообще ждем. Неплохо ты, красавчик, задумался. — Абелия! — снова послышался голос Карлоса. — Вы где там? Девушка устало застонала и сжала переносицу большим и указательным пальцем. — Уже идем, пап! — выкрикивает она в сторону двери. — Я уже не хочу ничего праздновать. Вернув свой взгляд обратно на Жана, она сама о чем-то задумываются и неосознанно начинает скребать кожу его шеи и этим вызывает у парня мурашки. — Но надо, женщина, ты сама сюда рвалась. — Ну да, — недовольно хмыкнув, девушка закатывает глаза. На полу у двуспальной кровати Абелии разбросаны тетради со времен ее школы. Кажется, их отыскала Саша в одном из ящиков комода и разглядывала их. Жан даже краем уха слышал комментарии Браус относительно ужасного почерка Морен. Эти тетради Саша так и оставила валяться на полу, когда выбежала из комнаты, поэтому их сейчас собирает их владелица, пока Жан терпеливо ждет ее, так и не поднявшись со стула. В голову закрадывается мысль, чтобы посадить девушку обратно на колени и еще немного так посидеть. Ему тоже не очень хочется идти к другим, когда есть такая возможность побыть с Абелией наедине. — Слушай, Жан, я у тебя кое-что спросить хочу. Положив тетради на камод, из которого они и были извлечены, девушка возвращается к Кирштайну. — Тебе вообще нравятся мои действия или бесят? Парень с пола сводит на нее взгляд, намереваясь спросить о чем она. Однако сразу понимает, когда Морен, встав напротив него, наклоняется к его лицу, опираясь ладонями на его бедра. — Если бесит — скажи пожалуйста сразу и я прекращу, больше себе такого не позволю, — она говорит робко, словно боится услышать ответ. Кусает нервно нижнюю губу, всматриваясь в его лицо и, похоже незаметно для себя, сжимает его бедра, на которые опирается. По ее виду Жан видит, что это действительно волнует девушку. Волнует, что его бесит ее вторжение в его личное пространство, и, похоже, даже немного опасается этого. В любой другой раз, два года назад, например, ему это показалось бы странным. Он давно привык к ее вмешательству, не имел ничего против и не говорил об этом ничего. Абелию же не волновали такие вещи, она делала не задумываясь, зная, что разрешение у нее уже давно есть. Однако это не случай. На ее лицо в который раз падают пряди волос и заслоняют пол ее лица, а девушка это как будто и не замечает, только продолжает смотреть на него, изучая. — Мне всегда было интересно, — он медленно поднимает руку к ее лицу, — тебе правда не мешают волосы, когда вот так падают? — Я... — Абелия только сейчас замечает волосы и пытается их убрать легким кивком головы, но не выходит. — Я этого даже не замечаю. На ладонь парня ложится теплое дыхание Морен, когда он касается ее щеки. Ребром он проводит по теплой коже и заправляет волосы за ухо. Задерживает руку теперь гораздо дольше, и, вдруг поддавшись какому-то порыву, начинает опускаться ниже — на ее шею. Он внимательно наблюдает за реакцией девушки на это, водя лишь одними кончиками пальцев по задней части шеи. Абелия никак не выражает недовольство или возражение, ее выражение лица наоборот немного смягчается. До этого Жан не замечал этого, но сейчас он видит как плечи девушки немного опускаются, будто с них сваливается доля напряжения. Сжав кожу ее шеи, как прежде делала Абелия, парень замечает, что сила хватки на его бедрах растет и рефлекторно напрягает ноги. Оттолкнувшись от спинки стула, он приближается к лицу девушки и они сталкиваются носами. С шеи он возвращает ладонь на ее щеку и чувствует, как Морен более плотно к ней прижимается и своей левой рукой хватается за кисть его руки. Жану уже думается, что она хочет ее убрать, но она дальше не двигается, только сжимает кисть. Свою праву руку девушка так и не убирает с его ноги. — Думаешь, что твои прикосновения меня бесят? Веки девушки полуопущены, но даже так он замечает ее взгляд, опускающийся на его губы на долю секунды. Замечает он и ее немного ускоренное дыхание, обжигающее его губы. Это вызывает фантомный зуд, и Жан кусает свою нижнюю губу, пытаясь от него избавиться. Но он уверен, что это не поможет, убрать его по силам только Абелии своими губами. Эта мысль сбивает дыхание, и парень начинает загнанно дышать. С кисти руки Морен ведет вниз к его локтю, плавным движением перебирается на бок и ведет к его грудной клетке. — Просто… — она нажимает на его грудь, где с бешеной скоростью колотится сердце, — просто боюсь зайти слишком далеко с ними. В один момент Абелия тянется к нему еще ближе, и парню кажется, что тянется она именно к губам, но девушка тотчас отдергивает себя, словно испугавшись и выпрямляется, возвышаясь над Жаном. — Просто скажи, пожалуйста, если я это сделаю. Давление с правой ноги и грудины исчезает, и Жан хмурит на это брови. Ее руки в этих местах словно излучали тепло, которое импульсами распространялось по его телу, теперь же источник этого тепла исчез, чему он совсем не рад. Ладонь, которая находилась на щеке Абелии, обдает холодом, и парень тянется к девушке, чтобы снова чувствовать тепло. Хватается за ее ладони и встает за ней. И только сейчас замечает, как внизу живота что-то начинает закручивается. Теперь Кирштайн возвышается над ней, и с ее ладоней скользит до локтей, постепенно добирается до ее плеч. Все это время не переставая смотреть ей в глаза и улыбаться тому, как ей приходится поднимать голову, чтобы посмотреть на него в ответ. Ему всегда нравилась эта разница в росте; смешило, как она бесилась, когда не могла что-то достать и приходилось просить его о помощи. Это всегда казалось смешным, однако сейчас, когда они почти прислоняются друг к другу, и Жан ловит ее тяжелый выдох, оседающий на его губах при прикосновении его теплых ладоней к ее обнаженной шее. Он наклоняеться к ее уху, и, едва касаясь губами ушной раковины, шепчет: — Мне нравится твои прикосновения, красавица. То, как не сдержавшись, Абелия снова тяжело выдыхает, как ее дыхание становится еще быстрее, а руки оказываются на его спине, сжимая ткань его рубашки все больше заводит Кирштайна. Образовавшееся вокруг них за считанные секунды напряжение заставляет дыхание збиться еще сильнее. Парень четко чувствует учащенное сердцебиение Абелии. Между ними теперь совсем не осталось пространства и их грудные клетки бьються друг о друга от быстрого дыхания. — Просто продолжай это и не останавливайся, — продолжает горячо говорить ей на ухо Жан, одной рукой зарываясь в Абелины волосы. Вторая рука оказывается у нее на талии и прижимает к себе. От этого простого движения девушка роняет свою голову на плечо Жана и ее дыхание вызывает приятные мурашки на шее. Воздух вокруг них становится горячим, и дышать становится все труднее; звуки из кухни больше не долетают до ушей, все внимание теперь сконцентрировано на их прижимающихся друг к другу телах. Абелия крепко держится за парня, будто боится упасть, что вполне возможно, ведь Кирштайн чувствует, как ей сложно держаться на ногах. Носом она тыкается ему в шею и ведет вниз, к белому вороту, давящему ему на горло. Все происходит словно во много раз медленнее. Время похоже на смолу дерева — так же медленно тянется. Прикосновения девушки горят огнем на его коже, но избавиться от этого огня не хочется — Жан наоборот желает, чтобы этот огонь горел по всему телу. Жар полностью окутывает низ живота, когда ее рука переместилась на плечо Кирштайна, пока другая так и сжимает рубашку на его спине. Прикосновения заставляют кожу гореть даже через ткань, сводят с ума и путают мысли, из-за чего он сжимает ее волосы на затылке сильнее, чем следовало бы. На первом этаже что-то громко падает, за чем идет чей-то громкий возглас быть аккуратнее. И постепенно в голове всплывает напоминание Жану, где они вообще находятся. Мелкие остатки здравого смысла, которые еще не полностью выветрились возбуждением, не дают парню покоя. — Абелия, — он тяжело проглотывает накопившуюся слюну. Поднимает голову от уха девушки, чтобы она имела свободу своим действиям на его шее, и для того, чтобы глотнуть немного воздуха, — мы должны остановиться. Слова даются ему тяжело, возбуждение, словно горячий костер обжигает низ его живота, когда Морен в момент прикусывает его кадык. Едва сдержавшись, чтобы не издать лишние звуки, Жан пытается законить: — Н-нас ждут... Однако такое впечатление, будто девушка его не слышит. Она не целует его шею, только водит носом вокруг и возле кадыка, будто все еще боится чего-то. И это невероятно огорчает. Рука Абелии незаметно оказывается на его шее: она притягивает Кирштайна поближе и кусает его подбородок, от чего у него перед глазами все плывет. Жар уже распространяется по всему телу; хватке Абелии, крепкой и не терпящей его попытки отшатнуться, противостоять сложно, но пока Жан может еще хоть немного ясно мыслить и его возбуждение еще способны скрывать штаны, он снова пытается немного отодвинуть от себя девушку, которая похоже очень сильно увлеклась изучению его шеи. — Красавица... — снова зовет ее Кирштайн, борясь с затуманенностью в голове. У него все же получается отодвинуть ее за плечи, пусть и с большим трудом. Заглядывая в ее глаза, Жан видит в них пелену возбуждения, с которой девушке тяжело сражаться. Ее лицо все красное, губы влажные от постоянного облизывания их. Она прижимается лбом к его груди и хватается за его воротник в попытках прийти в себя. — Бляха, Жан, — доносится ее шепот до ушей парня, — я тебя... — Абелия, Жан, вы идете? Голос Марка звучит за спиной парня. С испуга друзья отскакивают друг от друга, из-за чего Кирштайн встречается своим подбородком с макушкой девушки. От боли, прокатившейся по всему телу, из-за прикусанной губы, он кривится. — Святые Стены, извини, пожалуйста! — испуганно восклицает Морен, подбегая к нему назад. Он хватается за подбородок, отходит к столу, опираясь о него и сжимая зубы. — Прости, пожалуйста, — повторяет Абелия, держа руку на его подбородке. — Сильно больно? — Нет, все хорошо, — хрипит он, кончиком языка облизывая прикушенную губу. — Что вы здесь делаете?... Они синхронно поворачиваются головы в сторону голоса. Уже через секунду оба забыли, кто их испугал. А точнее застукал на горячем. В прямом смысле этого слова. Марк осматривает их по очереди, с ног до головы: памятую рубашку Киршатйна, растрепанные волосы сестры, их красные лица и замечает учащенное дыхание. И с каждой секундой его несколько удивленное выражение сменяется понимающим. Его губы кривятся в улыбке, которую мужчина пытается сдержать. Жан переглядывается с девушкой. В ее глазах такое же понимание дерьмовой ситуации, в которой сейчас находятся. Рассмешить Марка бывает довольно сложно, из-за его сдержанности, а тут он еще пытается сдержаться и не показать свой смех. — Обсуждаем кое-что, — выпаливает Абелия с какой-то резкостью, явно даже сама от себя такого не ожидая. — А-а-а... — тянет Марк, — Тогда понятно... — больше ничего не говорит, просто буравит сестру взглядом. — Ради Стен, спускайся на первый этаж и смейся там, — хмурясь, говорит Абелия, — имей кроху совести. Морен-страший прячет улыбку в ладони, кивает, и резко отворачивается от них, шагая к лестнице. Он даже пяти ступенек не спустился, когда начал смеяться. — Бляха-а-а… — отчаянно вздыхает Абелия и снова возвращается к парню. — Извини, — повторяет она, выглядя при этом подавленно. Осматривает его нижнюю губу и хмурит брови. — Все хорошо, не волнуйся, — он осторожно перехватывает дрожащую ладонь девушки, которой та все еще держалась за его подбородок, и прижимает к своей груди. — Хорошо, что это был Марк, а не Конни или Саша, — пытается он разрядить обстановку. Между ними чувствуется некоторое смущение: Морен отводит взгляд, будто ищет что-то в воздухе за его спиной, где находится только стена и ее подарок брату; Жан то сжимает, то разжимает ее ладонь. — Кхм, это точно, — прочистив горло, говорит она и выдавливает из себя улыбку. — Сейчас все на ушах благодаря им стояли бы. Они тихо смеются. Нервно и смущенно, но искренне. — Это, наверное, стоит обсудить, да?... — щипая мочку уха свободной рукой, Абелия медленно переводит взгляд. В свете лампы, висящей на стене позади него, Жан видит румянец на ее щеках и скулах, и улыбается этому. — Наверное, стоит, — кивает, — но не сейчас. Нас до сих пор ждут, — парень прыскакает при виде того, как Морен закрывает лицо свободной ладонью.. — Извини, что сразу не отступила, — она ​​наклоняет голову, — я была... Чуть не в себе. Извини. — Ты слишком много извиняешься, красавица, — убрав свою руку от губы, которая, похоже, припухла, Жан легким движением снова кладет ладонь на ее щеку. — Мне, кхм... Даже приятно, что я вызвал в тебе такое. — Надеюсь, я в долгу не осталась, — хмыкает она, но закрывать лицо не прекращает. Кирштайн оскаливается и наклоняется к ней. Приблизившись к ее уху, довольно шепчет: — Не осталась, — и оставляет осторожный поцелуй на ее скуле. — Нас же могут подождать еще несколько минут, да? Мне просто нужно... Успокоиться. Составлять слова в предложение сложно, особенно перед Абелией, с которой они чуть не дошли до... А до чего они вообще дошли бы? Думать об этом точно не время, потому что новая волна жара начинает появляться только от того, что Жан себе представляет... Девушка кивает и осторожно открывает свое лицо. Их лица снова находятся слишком близко друг от друга. Глаза девушки снова падают на губы Кирштайна и задерживают уже немного дольше. — Так тебя здесь оставить... на несколько минут? — как бы Морен не пыталась говорить спокойным голосом, и с нотками понимания, Кирштайн все равно прекрасно различает эти бесовые нотки самодовольства. — Настолько горда собой? — ретерочин вопрос, даже ответа не требуется. — Ага, — она ​​старается вести себя сдержаннее, но ее радость так и прет из нее. — Я могу прикрыть тебя и ты пойдешь в ванную, чтобы снять напряжение там и... — Прекрати, пожалуйста, — умоляет парень. Как бы он не пытался скрыть свое смущение всей этой ситуации, удаеться это плохо при взгляде Абелия, — и без того стыдно. — Хорошо, хорошо, — Морен сдержанно смеется, и ласково начинает гладить его тыльную сторону ладони, — буду отдуваться за нас обоих, а ты пока приходит в себя. — А тебе ничего не надо... — подняв голову и снова встретившись с ее взглядом, смущается Жан. — Ну, тоже там... — хоть убейте, он не может сказать это в слух, и так уж слишком много вытолкал из себя. — Снять возбуждение? — помогает она ему. Он кивает. — О не волнуйся за это, — она отступает от него на два шага, и парень выпрямляется. Морен немного затягивает с последующими словами, и Жана уже одолевают мысли, что на нее их момент все же не произвел такого впечатления, как и на него. Но Абелия просто вспомнила кто она и что любит делать, а именно вводить его в смущение. — Мне в этом повезло больше. Легче скрыть, ведь... — опускает глаза ниже, а именно на его пах, — ничего из штанов не выпирает... Взгляд ее такой же насмешливый как и тон голоса, но в сером оттенке глаз пробивается еще не до конца угасшее возбуждение. Желание чего-то в ее глазах на его пах — парень прекрасно знает чего именно, но и эту мысль исключает, чтобы не сделать ситуацию все сложнее — сопровождает возбуждение, и Кирштайна захлестывает этим взглядом. И теперь уже он прикрывает лицо руками и тяжело вздыхает. — Ты меня в гроб сведешь... Смех звучит близко от него, а за этим по его животу проходит ладонь. За невесомым прикосновением руки Абели следует стая мурашек по его коже. — Я пойду, а ты догоняй. Хорошо? Он только кивает, успокаивая дыхание. Еще раз проведя рукой по его торсу, вызвав этим еще одну волну мурашек, Абелия забирает подарок для Марка и выходит из комнаты. За ней закрывается дверь, и Жан сразу же бежит к окну, открывая его настежь. Опирается локтями на подоконник и вдыхает холодный мартовский воздух, который сушит горло. От стыда хочется провалиться под землю, а от радости скакать по всей комнате. Но парень сдерживается, и еще больше начинает хватать ртом воздух. Возбуждения постепенно стоет менше (Жану приходиться неймоверно сильно держать себя в руках, чтобы не вспоминать все, что произошло несколько минут назад), и он облегченно выдыхает. Закрыв окно, он выходит из комнаты, спускаеться на первый этаж. Но перед этим еще примерно минуту настраивает себя на то, чтобы спокойно выйти к другим и ничем не показывать свою нервозность. Чтобы при встерече с Абелией вести себя нормально, а не покраснеть и все же побежать в ванну.