Я буду следовать за тобой до конца

Первая вылазка за Стены была наполнена не меньшим ужасом, чем при пробитии Колоссальным титаном Трост. Перед глазами Жана до сих пор проплывали картинки мертвых тел элитного отряда капитана Леви, которые выбрасывали из повозки, чтобы та стала легче и смогли убежать от титанов. Душа холодела только от одного воспоминания, как тела, замотанные в ткань и пропитанной кровью, подлетали в воздухе и падали на землю, оказавшись под ногами раздавливающих их титанов. Им приказали идти в комнаты, после того, как рассказали план действий по раскрытию Энни Леонхарт. Пока все расходились по комнатам, Жан слонялся по замку, желая никого не слышать. Он добрался до последнего этажа, ходил по его коридорам, и пытался составить всю информацию в одну цепь, потому что подозрения Армина никак не могли сложиться во что-то существенное, и перемешивались с событиями того дня. Заходя во все комнаты, находившиеся на этаже, парень добрался до восточного крыла замка, он прошел до конца коридора, заметив окно, точно на уровне его головы. Оно было открыто, и выходило на крышу, и Жан с легкостью мог пролезть сквозь него. С крыши можно было увидеть Стены, открывался вид на лес и на задний двор, где, как понимал Жан, они должны тренироваться. Место было похоже на авгиевые конюшни, было видно, что там никто давно не убирался: всюду были листья, которые сжигало летнее солнце, в углах не большие горки земли, а по стене разросся мох. Но Кирштайну было безразлично, это место — вероятно было самое тихое во всем замке, что ему и нужно было (ибо даже шуршание его одежды, раздававшегося в пустых коридорах, бесило), и где его не смогли бы найти. Жан лег на голую землю, и закинул руки за голову, подняв взгляд на небо. Наслаждаясь тишиной, он закрыл глаза, пытался думать о чем угодно, только не о вылазке, напевал песню себе под нос, которую услышал однажды в Тросте, и качал ногой в такт. — О, и ты здесь! От неожиданности он подскочил на месте. Абелия стояла над ним, скрестив руки на груди. — Извини, не хотела пугать. Это было очевидной ложью, было понятно по ее самодовольной улыбке. — Чего приперлась? — больше испуганно, чем зло спросил Жан. Сев возле Кирштайна, Абелия оперлась локтем на колено, и положила подбородок на ладонь, разглядывая лес. — Да вот, решила перед сном прогуляться, и увидила как ты здесь крутишься. Подумала, будешь рад моей компании. Жан фыркнул. У него в голове появилась идея. — Хватит ходить вокруг да около, женщина, — сказал Жан, ложась назад. — хотела моего внимания — так бы и сказала. Отмазки эти твои. — На самом деле он надеялся на какую-то реакцию, когда говорил это: на возмущение, на скептический взгляд и слова, что он придурок. Просто хотел отомстить за тот случай в день выпуска, и ожидал все что угодно, но не смех. Он разлетел вокруг, заполняя тишину. Морен повернула к нему голову, ее улыбка становилась все шире, когда она сказала: — Ты прав, — с явным сарказмом. — Но ты такой недотрога, я не хотела тебя пугать. Жан снова подскочил, и его лицо оказалось у лица девушки. Он указал на себя указательным пальцем, но ему нечего было ответить, просто смотрел на насмешливое выражение лица новоиспеченной подруги, сгорая желанием что-то сказать. Это он недотрога? За кого она его принимала вообще? Наконец, Абелия не выдержала, она поджала губы, стараясь не смеяться. — Извини, — тихо сказала она. — Знаешь куда тебе пойти? — спросил Жан и нахмурил брови. — Хочу услышать это от тебя лично. Поднявшись, Жан подошел к краю крыши, сев там и свесил ноги, не предоставив Морену ответа. Кирштайн был слишком уставшим, не хотелось ничего кроме чертовой тишины. Позади послышались шорохи и шаги. Абелия села возле парня, так же свесив ноги, и не сильно толкнула его плечом: — Эй, мужчина, ты злишься? Это прозвучало... Виновато? К черту, Жан не хотел что-то отвечать. Абелия только кивнула, поняв по его вздоху немую просьбу посидеть в тишине. Возможно, прошло минут десять в полном молчании. Они сидели вплотную друг к другу, девушка время от времени вздыхала, вертелась, разглядывая все вокруг, и поглядывала на Жана. Тот игнорировал все ее взгляды, смотрел только в одну точку. Абелии было скучно, нетрудно было понять, но она стойко выдерживала молчание парня. Наконец, ей это надоело. Она обхватила руку Кирштейна своимим двумя и несильно начала дергать край его рукава, опустив голову, что-то разглядывая на поле, качая ногами. То, как Абелия оттягивала ткань кофты в голове парня снова всплыло изуродованное тело Ботта. Он сжал кулаки и закрыл глаза. Забыть. Забыть. Забыть. Хотелось забыть об этом, хотя бы на время. Абелия, словно прочла его мысли, и тихо сказала: — Знаешь, я скучаю за ним, — она перестала дергать ткань, и положила голову на плечо Жана. Такие проявления тактильности не были чем-то странным для Морен, скорее странными они были для Кирштайна. Физический контакт между ними был только на тренировках и этим все ограничивалось, в то время, когда с другими, Сашей, например, Абелия всегда радостно могла держаться за руки, если они вместе шли в столовую, или обнимать за плечи, что-то рассказывая. Проявление тактильности в его сторону парень не ожидал, но никак не отреагировал, он лишь повернул голову, на сколько это было возможно, щекой коснулся макушки подруги, так, чтобы видеть ее лицо. Абелия выглядела грустной. Обычно улыбающееся лицо было грустным. Но он опять ничего не ответил (хотя, похоже, что девушка и не ожидала этого), и отвел глаза на звездное небо. Жан не хотел затрагивать эту тему, рана была еще свежей, и слишком болезненной. Но в какой-то момент тишина начала давить, появился звон в ушах, который хотелось заглушить, поэтому, к радости Абелии, как он думал, заговорил, озвучив первое, что пришло в голову: — Неужели Энни действительно титан? Такая же, как Йегер? — Кто знает, все возможно. Я после Эрена уже не удивлюсь. — Как-то странно, она такая... — он нахмурил брови, пытаясь найти подходящие слова, но не смог. — Не знаю, но я бы никогда на нее не подумал. — Вообще неудивительно, на самом деле. Знаешь фразу: "в тихом омуте черти водяться"? — Абелия подняла голову, установив зрительный контакт с парнем. — Это точно о ней! Леонхарт всегда казалась мне странной, слишком тихой. Жан прыснул. Интересно было наблюдать, как Абелия так быстро могла оживиться от одного разговора. — Пф, — парень закатил глаза, — на твоем фоне кто-нибудь будет выглядеть тихим. Глаза Абелии радостно засияли. — Буду считать это комплиментом. — улыбнулась. Они продолжили разговор, отталкиваясь от разных тем, минуя Энни с Марко, и Жан чувствовал, как ему было все легче, и первая вылазка перестала так часто мелькать в мозгу. После такие посиделки стали частыми. Бывало, что они даже засыпали там, из-за чего на следующий день жаловались на боль в спине. "О, и ты здесь!" — так начинался их каждый вечер на крыше. Жан приходил туда, как только на город начинали спадать сумерки. Ему нравилась тишина, царившая там, ветерок, развивавший его волосы, и пение птиц. Когда мрак полностью поглощал пространство, и дневная жара наконец спадала — приходила Абелия. Она всегда знала, что он на крыше. Однажды Морен пришла туда чай с печеньем, они вместе расстилили одеяло,, и рассматривали звезды, споря в какие формы они складывались. В тот вечер они смеялись над предположениями друг друга, толкались и играли в карты, на которых, в итоге, снова заснули.

***

Поиски Эрена затянулись на месяц. Разведка с помощью госпожи Адзумабито каждый день в течение всего ноября обыскивала Мирлию. И снова ничего. Йегера как будто действительно никогда и не существовало. С каждым днем ​​аура в особнике становилась все напряженнее. Микасы с Армином не теряли надежды, и первые всех бежали на поиски, утверждая, что Эрен обязательно вернется. Саша с Конни стали меньше заниматься глупостями — не до того было, ни у кого не было свободного времени, а свободное от поисков время уходило на пару часов сна или на обсуждение дальнейшего плана, если Эрен все же не появится. Каждый день разведки был наполнен нервами и злобой, потому что надежда найти Йегера через две недели начала угасать, когда не было найдено и намека на его пребывание в городе. Через три все пытались обходить стороной командующую с майором, старались не попасть им под руку, ведь они становились все более раздраженными. Ханджи переписывалась с Парадизом, рассказывая об успехах в поисках Эрена, а точнее об их отсутствии. Переписка была напряженной, и становилось понятно, что разведке придется долго разгребать все то дерьмо, с которым они снова столкнутся. Все это давило на Зоэ, было видно по ее взгляду, с которым она читала письма. Абелия переписывалась отдельно со своими родителями, рассказывая о ситуации в целом. По словам девушки, Морены-старшие пытались немного унять волну паники на Парадизе, и разобраться с масштабными проблемами, которые могли бы возникнуть в разведке по прибытии на остров. Но удавалось плохо — военная полиция была в панике, потому что, как и говорила Абелия, остров потерял свой самый большой козырь, и что будет дальше с их домом никому не известно. Капитан же никак не выражала свой гнев, как обычно сохранял спокойное выражение лица, но к нему так же старались не лезть без надобности. Каждый из них троих был как громовым копьем — дернешь за зацеп и взрыв неизбежен, заденет все вокруг. Через четыре недели на одном из собраний командующая рассказала, что полиция размышляет об освобождении Энни Леонхарт из кристалла и передаче ее силы. Шокировала эта новость всех, кроме разве что Жана, потому что за день до этого Абелия ему рассказала о намерениях ее родителей. Что не должна была делать, но в тот момент ей было безразлично на это. Сильнее всего это поразило Армина, он подскочил со своего места и запротестовал. Говорил, что Эрен обязательно вернется, и что-то об Энни, но Кирштайн не то чтобы слушал его. На тот момент он уже был утомлен постоянными поисками и не дня без этого, он смотрел в одну точку, пропуская все мимо ушей. Из транса его вывел голос Абелии. — У нас нет другого выхода, черт возьми! — прервала она Арлерта. — Парадиз под угрозой из-за этого придурка, враги могут напасть на нас в любой момент, а мы даже ответить ничем не можем! Даже колоссальные титаны в Стенах не несут никакого смысла без него. — Следи за языком, — Микаса встала над столом, зло глядя на Морен. — Эрен не придурок. — В самом деле? — саркастически удивилась Морен. — А кто тогда, скажи мне? Микаса, мне осыпать его комплиментами за то, что он бросил нас на произвол судьбы? — Абелия встала со своего места, так же нависла над столом, сцепившись с Аккерман взглядами. — Ты, может быть, забыла, но там, на острове, вся моя семья, которая теперь под угрозой и каждый день ожидает нападения. Я не собираюсь целовать ему за это руки! — с каждым предложением она повышала голос, а последние слова проговорила чуть не крича. — Успокоились обе! — мощный удар кулака Ханджи о стол заставили Морен с Аккерман умолкнуть и только прожигать друг друга взглядами. Это бы продолжалось дальше, если бы Армин не схватил Микасу за руку и не потащил обратно на стул, Браус с Жаном, сидевшие по бокам от Абелии, сделали тоже самое. В комнате воцарилась тишина. На лицо Конни легла тень, когда Морен сказала о семье. Кирштейн почувствовал то же самое - страх за мать вдруг захватил его тело. Он переглянулся с Сашей, до нее так же дошло понимание, что ее семья в еще большей опасности, чем когда-либо была. Следующие четыре дня напряжение доросло до того, что воздух вокруг казался густым. Микаса с Абелией даже не смотрели друг на друга. Два дня спустя, после их ссоры, всем дали выходные, и это означало, что надежда найти Йегера почти исчерпала себя. Но, наконец, он появился сам. Не физически, что правда, а написал письмо. И Жан мог поклясться, что в глазах Абелии вспыхнула молния, когда командующая указала на письмо и сказала, что он от Эрена. Молния, не обещавшая ничего хорошего. В целом смысл этого письма заключался в том, что Эрен, живой и дееспособный, встретился с Зиком и присоединился к его плану и что в ближайшее время возвращаться он не собирается. На этих строчках Кирштайн начал волноваться за командующую, потому что казалось, что из глаз Морен, которыми она прожигала письмо в руках Ханджи, легко могла вырваться одна из молний, ​​и случайно попасть в Зоэ. На Леве парень вообще старался не смотреть – его взгляд точно мог убить, стоило только вспомнить Зика. После того, как Ханджи закончила зачитывать письмо, все молча обрабатывали его содержание. Никто из присутствующих в комнате не произнес ни слова, только пересматривались между собой, будто надеялись найти ответ в чужих глазах на вопросах «что теперь делать?». Все оставались напряженными, наверное, только Армин с Микасой были единственными, кто выдохнул с облегчением. Подцепив кончиками пальцев лежавшую на столе бумагу, Абелия откинулась на спинку кресла, и перечитывала текст раз за разом, пока выражение ее лица становилось все равнодушнее. Ее взгляд стал отстраненным, она перестала хмурить брови и изо всех сил сжимать краешки листа, норовившие порваться от давления. Прочитав в последний раз, Морен откинула листок и перевела взгляд на Жана, положив подбородок на кулак. В ее глазах Кирштейн прочел четкое «хочу его убить». Он только кивнул, соглашаясь с ней.

***

— Подождите, — воскликнул Спрингер, — это письмо Эрена значит, что отбытие домой снова под вопросом? На следующий день компания друзей находилась в пустой комнате Эрена, которая была больше других. Они сидели на полу, создав небольшой круг. Командиров не было видно с самого утра, как объяснила госпожа Киёми — у них было сверхважное обсуждение, что делать дальше. Кирштайн за тот месяц так устал от тех обсуждений, что просто махнул на это рукой и предложил друзьям поиграть в карты. — Долго же до тебя это доходило, — сказал Жан, бросив на пол бубнового Валета. — Отбивай. — Серьезно?! — Саша, с набитым ртом какой-то булки, которую прихватила с собой с завтрака, повернула голову в их сторону, с шокированным взглядом. — Конечно, мы не можем оставить Эрена одного! Жан хмыкнул: — Зато он смог оставить нас, Микас, — Кирштейн чертыхнулся, когда Конни отбил его Валета козырем. — У него, наверное, были на то причины, — пробормотал Арлерт. Постоянная шарманка, которая достала Жана не меньше, чем «постоянные обсуждения» командиров. Что ж, он был должен Абелии извинения за его вопросы, почему она постоянно закатывала глаза, после разговоров с верхушкой или при припоминании их; тогда он понял — сложно было постоянно сохранять спокойное выражение лица, когда говорили всякий бред, а Морен постоянно приходилось контактировать с военной полицией, которые, по ее словам, могли нести полную нелепость с праведным лицом. Правда, Жан не понимал, какие могут быть причины, чтобы оставлять их самих и гулять по незнакомым улицам до тех пор, пока не захочешь вернуться. Какой же у Йегеров, пусть они будут прокляты, план, о котором они никому не собирались говорить? Жан никак не мог поверить, что какой-то план стоит его боли в ногах, волнений за мать и мрачного лица Абелии. Абелия. Стоило Кирштайну вспомнить о ней — дверь комнаты отворилась. Жан вздрогнул от прохладного ветра, проникшего из открытого на проветривание окна. С громким звуком закрыв дверь, Абелия прошла к их кругу, и села между Жаном и Сашей. Положив голову на плечо парня, она тяжело вздохнула. — Хочу сдохнуть. — Не верю. — Жан повернул голову и с наигранным шоком посмотрел на подругу. — Сама госпожа Абелия почтила нас своим присутствием? Не прошло и три часа обсуждения важных тем. — Ой, иди к черту, и без хреново, — голос Морен был тихим, указывавший на ее усталость. — Абелия, мы снова на неопределенный срок здесь? — Конни, бросив на ковер пикового Валета, посмотрел на девушку. — Черт его знает, — пожала плечами, — я написала письмо родителям на этот счет, они должны решать, что нам делать дальше. Сегодня отправят его. — Она сделала небольшую паузу, посмотрела на Микасу, та поймала ее взгляд и нахмурила брови. После нескольких секунд молчания, Морен проговорила: — А еще, Ханджи пишет сейчас письмо Эрену, которое так же отправят сегодня. Армин с Аккерманом одновременно дернулись в сторону Абелии, неверяще глядя на нее. Глаза Микасы засияли от надежды, на это Морен только хмыкнула. — Письмо? Эрену? — спросил Арлерт. — Ага, он обозначил адрес, на который письма присылать. — Морен подняла голову с плеча Жана, взяла карты со стопки отбоя и со скучным выражением лица начала перетасовывать их. — Если хотите, можете ему что-то написать, но не больше одного листа. У вас есть минут десять. Не сговариваясь, двое друзей подорвались с места и выбежали из комнаты. — Эй! А карты? — Спрингер крикнул, когда за ними уже закрылась дверь. — Микаса тебя победила. — Абелия кивнула на козырный туз, который Аккерман оставила — единственная карта, которая оставалась у нее. — Твой ход. — Она несильно ударила Жана по плечу, все то время смотревшему на Абелию. Отбить туз трефу семеркой трефой Спрингер не смог, и, проиграв, закрыл руками лицо, крича: — В третий раз! Как? Я уже в третий раз проиграю! Абелия осталась на партию в карты. Через некоторое время вернулись Микаса с Армином, и, пожалуй, впервые за месяц непрерывных поисков разведка провела время вместе. Не считая Зои с Леви, создавших свои посиделки за бокалом виски (Леви чаем), в комнате командующей. Выглядела Морен уставшей — Жану казалось, что она в какой-то момент просто уснет у него на плече. Но по его предложению пойти девушке поспать она отмахнулась. — Хочу с тобой здесь посидеть, — снова зевая, сказала Абелия. Жан кивнул, спрятав улыбку в ладоши. К вечеру их компания успела сыграть в семь партий, Саша поссорился с Конни, потому что думала, что тот мухлевал, Абелия заразит всех зевками. Армин постепенно вливался в игру, а Микаса бросала грустные взгляды в сторону кровати Эрена. В конце концов, карты им надоели, и они просто просидели на полу еще некоторое время, ведя разговоры ни о чем. Постепенно комната опустела, и в ней остались только Жан с Морен. Последняя, ​​открыв окно, дышала свежим воздухом, наблюдая за прохожими в низу. Свет они решили не включать, свет фонарей с улицы хватало и давало глазам Абелии отдохнуть. Жан стоял рядом с ней, его локоть снова был в заложниках ее рук, которыми она крепко обняла его. – Устала? — тихо перебил Кирштайн тишину. — Ага. Такая каша сейчас в голове, — указательным и большим пальцем руки, которую она высвободила, Абелия надавила на переносицу, прищурилась. — Йегер исчез, остров в хаосе, что делать — не пойму. Еще эта ссора с Микасой... — Абелия скривилась, — Так стыдно за это. Свободная рука Жана осторожно прошлась по светлой макушке, пальцы прошлись по лбу, дальше ниже и... — Эй! — она шокированно уставилась на смеющегося, щелкнувшего ее по кончику носа Жана. — Хочешь обниму? — зажав между средним и указательным пальцами ее нос, спросил парень. — Хочу! — возмущенно отозвалась Морен, отшатываясь от него, освободив тем самым нос. Высвободив свой локоть, Кирштайн притянул к себе Абелию, сжав ее в объятиях, и она с радостью ответила. Обняла его за талию, и положила голову ему на грудь. Это напомнило ему тот вечер на площади, где они были только вдвоем и проводили время вместе, без кого-нибуть другого. Уютное тепло расплылось внутри грудной клетки Жана, когда Абелия сильнее прижалась к нему и заметно стала более расслабленной. Не удержавшись, Жан зарылся носом в ее волосы, и глубоко вдохнул мягкий запах меда. Запах, от которого Жан пьянел не хуже, чем от алкоголя. Тишину на этот раз прервала Абелия: — Жан, смотри. Она подняла голову, указывая кивком на все еще открытое окно. На улице шел снег. Первый снег в этом году. Мягкие хлопья залетали в комнату и садились на волосы Морен, быстро тая. Не разрывая объятия она наблюдала, как дети на улице радостно закричали, прося родителей посмотреть на это чудо, они прыгала, пытаясь поймать снежинки. Улыбнувшись этой картине, Морен снова положила голову Жану на грудь, глубоко вздохнув. Его сердце в тот момент могло пробить ребра, от того как сильно оно начало биться.

***

Еще неделю разведка ждала ответа от Пардиза, наконец, имея нормальную передышку. Вместе с этим Ханджи переписывалась с Йегером, но Жан не вникал, ему было не интересно, что же там этот придурок писал. Да и по лицу Абелии можно было понять, что ничего интересного там не было. Она закатывала глаза и тяжело вздыхала, когда приходил новый лист от него. Микаса же наоборот первой бежала к командующей, с новым письмом для Эрена. Абелия опять же на это тяжело вздыхала и махала рукой. Между ней и Аккерман было что-то похожее на перемирие, но все равно когда они были в одной комнате напряжение между ними чувствовалось, хотя Абелия и прилагала усилия, чтобы ее как-то разрядить. Но во всем остальном разведка, как будто, вернулась в обычные будни. Выходили вместе на прогулку, играли в снежки и гуляли по городу. От глаз Жана не убежало то, как Микаса оглядывалась по сторонам, пытаясь выцепить знакомую фигуру, но он сразу же переключал свое внимание на других. На Абелию, забросавшую Сашу снежками, попутно уклоняясь от снарядов Жана. Вместе с Браус бегала от Конни, который все хотел толкнуть их в сугробы, и все с тем же Конни толкнули в сугроб Жана, из которого его пришлось вытаскивать в шесть рук. Армин с Микасой сначала держались в стороне, но медленно присоединялись к их забавам, даже у имения Адзумабито слепили снеговика. На которого, в итоге, упал Спрингер. В какой-то день они всей компанией вместе с капитаном и командующей пошли на площадь; на ту самую, где месяц назад Жан танцевал с Морен. Уличные прилавки кишили едой, на которую сразу же набросилась Саша, хватая все подряд, и через несколько минут ее руки и руки Конни были забиты печеньем, леденцами, булочками и каким-то шоколадом. Когда этот коричневый прямоугольный кусочек попал на язык Жана, он зажал себе рот рукой. На обеспокоенный взгляд Абелии парень ответил, что никогда в жизни не ел таку вкуснятину, на что девушка только удивленно засмеялась. На площади играли все те же музыканты, и, хоть уже не такая большая, но толпа танцевавших тоже была. И танцевать уже не Жан всех потащил, а, конечно же, Абелия, которая через двадцать минут куда-то исчезла, и вернулась со стаканами какого-то напитка. Глинцвеин, вроде бы. Жан не запомнил названия; только то, что этот глинцвеин был вкусным. — Глинтвейн, мужчина, глинтвейн, — повторяла Абелия, и закатывала в притворном недовольствии глаза, когда Кирштайн в который раз называл напиток неправильно. — Да все равно! — восклицал он. — Покажи, где ты его взяла. Тяжело вздохнув, Морен схватила его за локоть и направилась к прилавку, на котором стоял большой котел с тем напитком. Она купила три стаканчика глинтвейна, один себе, другие два — Жану, а на протесты с его стороны только спрашивала: — Что не так? Ты ведь еще хотел... — она смотрела на него, точно и правда не понимая, что не так. — Я мог и сам купить. — Вот оно что, — Абелия закатила глаза, на этот раз действительно недовольно, и произнесла: — Не гунди, ради Стен, мне не сложно, а тебе приятно. Пойдем. — И снова подхватив его за локоть, потащила обратно к площади. А после, вечером того же дня, вместе с очередным письмом от Йегера пришел ответ от Парадиза. Жан находится в постели в своей комнате, и читает какую-то занудную книгу, заимствованную из библиотеки Киёоми. Сюжет его не то чтобы затянул, но сокоротать время помогает, пока ждет новости. На немного пьяную голову от глинтвена чтение идет сложнее, и даже включенная лампа не помогает, буквы все равно расплываются перед глазами, постепенно начинающими болеть от таких пыток. Но парень дальше пытается вникнуть в сюжет, потому что письмо с острова не может оставить его в покое, Жан уже как можно быстрее хочет вернуться домой и увидеться с матерью. Который раз зевая за последние полчаса, Жан устало трет глаза, пытаясь прогнать сон, но не получается. Несколько раз он уже засыпал прямо над книгой, и будил его только ветер, резким порывом ударявшийся в стекло окна. Тем не менее Кирштайн откладывает книгу на прикроватный стол и выключает бра. Черт с ним, Жан может и завтра узнать о решении верхушки острова, за одну ночь ничего не изменится. Удобно устроившись на кровати, парень накрылся одеялом и слушает, как ветер стучит по оконной раме. Когда одеяло нагрелось, Жан, полностью окутанный теплом и уютом, почти провалился в сон, но до его ушей донесся тихий скрип петель, а после тихий неуверенный голос: — Мужчина, спишь? — Стараюсь, — сонно бормочет Жан куда-то в подушку. Снова скрип петель и тихие шаги по паркету. Абелия села на край его кровати, от чего матрас немного прогнулся под ее тяжестью, после чего следует два глухих стука о стол, где лежит книга. Повернутый лицом к стене Жан не может видеть девушку, и то, что создало этот стук, а переворачиваться на другую сторону не очень хочется, так что он только ждет, пока она что-то скажет. Но Морен молчит и не двигается, ее глубокое размеренное дыхание разносится по всей комнате, и это только больше затягивает Жана в сон, но он старается не закрывать глаза, и смотрит на размытую подругу тень подруги от луны на стене. Прошло минуты два в полном молчании, и Жан все же не выдержал и закрыл глаза, но последующие слова Абелия заставили его подпрыгнуть на кровати. — Завтра днем ​​мы отправляемся на Парадиз, родители дали разрешение. — Она, не моргая, смотрит Жану в глаза. Молчит. А потом на ее лице появляется счастливая улыбка. — Собирай свои пожитки, иначе тебя оставлю. – Она наклоняется к столику и берет две куржки, одну всовывая в его руки. — Неужели?... — принимая чашу, удивленно спрашивает парень, пока на собственном лице тоже расплывается улыбка. — Да! — уже откровенно счастливо отвечает она. Чашка с чаем приятно греет пальцы Жана, а нос улавливает сладкие нотки апельсина с корицей, и он глубоко вдыхает этот аромат. Жидкость приятным теплом разливается внутри, согревая. Парень двигается поближе к стене, давая Абелии больше места, чтобы она легла возле него. Забрав половину одеяла у Жана, девушка накрывает свои ноги, в упор садясь возле него. На это он только вздыхает. Бесцеремонность Абелии уже привычна и никак не удивляет. Удобно устроившись, Абелия поднимает чашку со своей порцией чая. — Предлагаю выпить за то, что мы наконец-то оставляем этот убогий материк и возвращаемся домой, где нет мудаков, зацикленных на нашей крови. Со звоном фаянса по комнате раздается тихое «ура!». Абелия пробыла у Жана еще пол часа, после чего, забрав пустые чашки, пожелала спокойной ночи, и велела ему хорошо выспаться, потому что вряд ли это удастся сделать в ближайшие месяцы, по возвращении на Парадиз, и пошла к себе.

***

Только начало дня, а Жан уже на грани нервного срыва. На следующее утро Армин рассказал Саше о новостях из Прадиза, а та в свою очередь подняла на ноги Конни. Браус со Спрингером ворвались в его комнату, когда на временах еще не было и восьми утра. С радостными криками они запрыгнули на его кровать, крича об отъезде и обнимая его за шею. Пытаясь отстраниться от них, Жан толкал их к краю кровати, чтобы согнать, но двое потащили его с собой, из-за чего тройка вместе упала на пол, больно ударившись о дерево. В тот момент к двери подошла сонная Морен, которую разбудили крики. Ее футболка была извращена, каким-то образом зацепилась за штаны сзади, из-за чего лицевая сторона открывала обзор на накаченый живот; волосы взъерошены и в некоторых местах запутаны, глаза заспаными. Она растерянно наблюдала, как Жан, встав с пола, зло рявкнул на друзей, чтобы те убирались прочь из его комнаты, но это не то чтобы подействовало. Конни поднялся вслед за ним и подбежал к его шкафу, выбрасывая вещи Кирштайна на его кровать, говоря, чтобы тот быстрее собираться, словно это бы что-то изменило. Их корабль отбывает только в час дня, а они его в седьмой час разбудили. Всего лишь шесть часов до отбытия, действительно, только бы не опоздать! Саша разлеглась на его кровати и что-то радосно бормотала себе под нос. Жан мог только растерянно перегледеться с Абелией; та только обреченно вздохнула, мол удачи тебе, и, захлопнув за собой дверь, оставила его самого с двумя неугомонными индивидуумами. Предательница. Она пошла себе дальше сладко досыпать, а Жану что делать? Этот ураган под названием Конни Спрингер уже выбросил добрую часть его вещей на пол, — какого черта?! — и не переставал говорить о возвращении домой и остановить его было невозможно. Благо в нижние ящики он не лез, где белье Жана лежало. Так и стоя у своей кровати, и еще несколько минут понаблюдав, как на полках шкафа исчезают вещи, Жан, не зная, что делать, просто направился в душ, махнув рукой и надеясь, что эти двое не разгромят его комнату до того, как он вернется. Через полтора часа всех, кто еще спал, поднял капитан, после завтрака приказавши собирать вещи. Жан сделал это сразу после душа, оставил только те вещи, которые наденет на выход, поэтому расположился вместе с Сашей в комнате Абелии, которая тоже была готова, и мешали. Жан забирал вещи Морен, поднимая над своей головой и смеялся, когда та не могла их достать. С Сашей он бегал по всей комнате, создавая беспорядок, сминая постельное белье, которое Абелия заправила. И тут Жан даже не виноват! Это Абелия постоянно толкала его, чтобы он потерял равновесие, и она могла забрать очередную майку из его рук. Саша только смеялась, когда Абелия, не выдержав, ударила Жана подушкой по лицу, от чего тот снова упал, но уже на пол. Теперь уже Абелия убегала от Жана смеясь, когда он не мог попасть в нее. Майор пряталась за спиной Браус и толкала ее под руку Кирштайна. Хоть и с боем, но Абелии все же удалось собрать вещи, и убрать в комнате, перед этим выгнав Жана с Сашей, чтобы те не мешали. А потом, как только все уже собрали свои вещи, Конни начал скулить, как долго идет время, ходить кругами по уже пустой комнате Жана и театрально вздыхать. Браус упаковывала еду в сумку, которую купила в лорьках, а на беспокойство Морен о ее порче уверяла, что за время, которое они проведут на корабле испортится она не успеет. Жан только вернулся к чтению отложенной вечером книги, пытаясь игнорировать лишний шум, пока Микасу в соседней комнате инструктировала Ханджи по поводу ее действий в Марлии. Прошедший час в постоянных усталых вздохах Конни, а после в их с Сашей ну очень громкую игру в карты, далеко Жана в чтении не продвинул. Он постоянно перечитывал предложения, потому что не мог понять их смысл, забывал цепь событий и мог перечитывать уже две прошлые страницы, из-за чего почти все время хмурил брови. Замечания и просьбы быть тише действовали всего минут пять, после чего постепенно шум возвращался снова. Не удержавшись, Жан все-таки встал с кресла и пошел к выходу. Вообще, он должен был их выгнать из его комнаты, но чувствовал, а точнее знал, что старания ничего не приведет, только к еще большему нытью и щенячьим глазам с просьбой не делать этого и обещания, что в этот раз они точно будут тихими. На вопрос куда он, Жан не ответил, только прикрыл дверь и спустился на первый этаж. У входной двери уже стояли их немногочисленные сумки с одеждой, дожидаясь своего времени. Холл освещался только камином и дневным светом, проходившим сквозь окна. Благодаря растопленному камину в имении Адзумабито не было холодно, а в холле даже жарко. У камина стоял диван, на котором сидела Абелия, тоже с книгой и закутанная в белое одеяло. Она поступила умнее и как только Саша принесла карты пошла в холл, понимая, что спокойно почитать сможет только там. Она и Жану предлагала, но тот отказался, молодец какой! Только несколько десятков нервных клеток зазря потратил. Взглянув на часы, Жан, к своему сожалению, увидел только пол дванадцетого. До корабля было еще полтора часа. Абелия точно знала, что он не выдержит и придет, не надо было долго думать, ведь в ее улыбке, с которой она встретила его, читалось четкое «а я тебе предлагала». Жан только фыркнул, закатив глаза, и сел около девушки. Книгу он оставил на кресле своей комноты, все равно она была скучной, а брать новую не хотел, все равно не смог бы полностью прочесть. Откинувшись на спинку, Жан наблюдал за Морен, которая, кроме улыбки, никак на его появление не отреагировала, и сразу вернулась к чтению. Судя по тому, что читать она почти закончила (до конца оставалось страниц пятдесят), ей больше повезло в выборе книги. Что ж, теперь Жану было скучно в этом молчании. Он рассматривал холл, останавливаясь на стеллажах с книгами, которые, в основном, не были интересны: история, библия, биографии каких-то неизвестных ему людей... Его взгляд опять остановился на Абелии, а точнее на ее ногах. Она сидела так же откинувшись на спинку и поджала под себя ноги. В голове Кирштайна, как салют в небе, который они увидели накануне в Марлии, вспыхнула идея. И отогнать ее было не так просто. Вернее, просто невозможно. Совершенно неожиданно заставило парня на некоторое время застыть, не отводя взгляд от выглядывавших из-под одеяла обтянутых белыми брюками колений. Так же быстро, как появившись, она быстро заполонила его мозг и не давала и шанса на ее искоренение. Решение он принял быстро. Ухмыльнувшись, Жан сбросил тапочки с ног и закинул их на свободную часть дивана — они не помещались и его ступни вылезали за подлокотники, но на это он не особо обратил внимание, только согнул ноги в коленях. — Женщина, убери. — И, не дожидаясь, пока Абелия поймет смысл его просьбы, сам осторожно поднял за локти ее руки вместе с книгой. Не мешала его действиям Морен, похоже, только потому, что действительно не понимала, что происходило. Через мгновение Кирштайн столкнулся со взглядом девушки. Он смотрел на нее снизу, его голова лежала на ее коленях, все еще держа ее за локти. — Позволь спросить, что ты делаешь? — она пыталась говорить спокойно, но Жан видел, как она пыталась сдержать улыбку. — Лежу, — легко ответил парень, — а что, не видно? Или ты против? — Да нет, — весело хмыкнув, она пожала плечами, — лежи, если так хочешь. — Она опустила руки, книгой закрыв его лицо; засмеялась, когда Жан с возмущением запротестовал. Жан никогда так не делал — как-то не возникала такая идея. Он мог спокойно обнимать за плечи и просто вовлекать в объятия, пусть и не так часто это делал. Делала разве что Саша, когда Морен могла так же спокойно читать на дворе летом. Наверное, именно это и послужило цепочке в его голове. Ему позволили устроиться поудобнее: так что он все еще мог лежать на ее коленях, а она поставила руки на подлокотник, чтобы легче было читать. Кирштайн закрыл глаза, но сквозь ресницы наблюдал, как Абелия хмурила брови, при прочтении каких-то предложений, как она сдерживала смех или закатывала глаза. Возможно, у него не получилось понаблюдать за ней незаметно, как это планировалось, ведь через пять минут на его глаза осторожно легла прохладная ладонь. — Подглядывать не хорошо. — Так заметно? — Ага. Ладонь Абелия не убрала. Жан убрать не пытался; все шире улыбался, чувствуя, как ее ладонь теплеет от его кожи. Через некоторое время даже провалился в дремоту, но кто ему даст нормально поспать в этом дурдоме? Верно, никто. В холл, черт возми, снова ворвались Конни с Сашей. Они бегали вокруг дивана, бросались друг в друга картами, выкрикивая обиды друг в друга. И снова Жан подскочил от испуга, наблюдая за этими двумя... Придурками. Это им тогда идеально подходило. — Что на этот раз? — громко крикнул Жан, когда Саша завалилась на диван, а точнее на Абелию, обнимая ее за шею. Честное слово, они за то утро достали его больше, чем за весь год. — Двадцать! — воскликнула Браус и указала пальцем на настенные часы. — Двадцать минут до корабля! Посмотрев на часы, Абелия удивленно подпрыгнула с дивана, предварительно обняв Сашу поперек спины, чтобы та не упала. Девушка обхватила бедра Морен ногами, радостно танцуя на ее руках. Конни же подошел к Жану со спины, обняв его за шею, покачиваясь влево вправо, улыбаясь Криштайну, тот закатил глаза и похлопал его по руке. — Вы уже собраны? — Абелия осторожно поставила Сашу на ноги и та кивнула головой в знак подтверждения. — Хорошо, проверьте все ли вы собрали, и, Жан, — она повернулась к парню, — проследи, чтобы эти двое вместе с тобой через пять минут уже были одеты и стояли у двери на готовые. Я пойду проверю свою комнату, — приказала она и пошла к лестнице, ведущей на верхний этаж. — Так точно, майор, — устало растирая пальцами глаза, Жан кивнул и выпутался из объятий Спрингера. Но сказать было легче, чем сделать. Сконцентрироваться, под радостный говор Конни, и когда возле него постоянно прыгала Саша, Жану было почти невозможно. Он проверил все ли вещи забрал, положил книгу обратно в библиотеку, с большим усилием вытолкал двух идиотов из своей комнаты, приказав переодеваться, иначе здесь их оставит, и переоделся сам. Угроза оставить их здесь хорошо сработала на них, и они быстро побежали к своим комнатам, которые вскоре уже станут не их. Жан не хотел покидать Марли только по одной простой причине: он был уверен, что едва они ступят на землю Парадиза, их потащат к Шине в верхушку, и начнутся девять кругов ада. Первый круг — устные объяснения от командующей, как они вообще могли так проколоться, и упустить момент, когда Йегер ушел. Второе - допрос каждого отдельно, и он может продолжаться довольно долго. Третье – их возможное наказание. Четвертый, пятый, шестой и седьмой круги скомбинируются в один большой, и будут представлять из себя документы. Заполнение, их просмотр и отправка; верхушка, которая точно не захочет так просто смириться с тем, что титан Прародитель исчез, и будут внимательно наблюдать за разведкой, чуть ли не каждый их шаг будет отслеживаться. Следить, чтобы ни одно письмо из Марлии не прошло мимо их рук. Ну а восьмое и девятое — это конечно ожидание, когда же великий господин Эрен Йегер, слишком много на себя взявший и решивший, что просто так может их оставить, наконец вернется, страх за остров и надежду, что за это время Марли не перейдет к наступлению. Из мрачных мыслей Жана вырвали громкие звуки смеха из коридора. Еще раз осмотрев комнату и забрав вещи, которые были как бы домашними, он покинул ее. Сумки с вещами уже были во дворе вместе с Абелией и Леви. Позади них Саша с Конни бросали в друг друга снегом, они его даже в шарики не прессовали, поэтому шапка парня была вся в снегу, пока на Саше ни одного его следа, это указывало на ее лидерство в игре. За Жаном вышла Зоэ, она прятала руки в карманах куртки, кутаясь в синий шарф, и внимательно слушала Микасу, которая следовала за ней. Засмотревшись на нового снеговика, который Конни слепил после того, как упал на первый, Кирштайн не услышал крика Конни адресованый ему, за что в парня прилетела горсть снега в затылок, попав за шиворот. В ответ Спрингер получил большой ком снега, размером с мяч, в лицо. И вот он здесь, посреди улицы, пытается вытряхнуть снег из воротника свитера, пока на фоне кричит Конни от холода снега, а Браус над ним смеется. Только начало дня, а Жан уже на грани нервного срыва. — Как дети малые, — Леви недовольно закатывает глаза, наблюдая за этой картиной. — Вы точно все взяли? — Микаса оказывается возле Жана неожиданно тихо, и тот пугается. — Вроде бы, — отвечает Жан, и кривится от холода на спине, который чувствует из-за растаявшего снега. — Да даже если нет, ничего никуда не денется, тем более с тобой, — последние слова Жан произносит мрачным тоном. Дело в том, что с утра, после того, как два идиота ворвались в комнату Жана, Ханджи собрала всех в холле и рассказала, что верхушка не собирается разрешать разведке возвращаться назад просто так, а с условиями. И хоть условий было только два, были они достаточно... Паршивые. Условие, что кто-то должен остаться и быть мостом между Йегером и островом, передавая его письма Парадизу. Вызвались остаться Армин с Микасой, но остается только последняя, потому что как раз вторым условием было, что Арлерт, как последний титан, оставшийся у острова (не считая Леонхард), обязательно должен вернуться вместе со всеми. Других вариантов у них просто не было. Понятное дело, не один из командиров не может остаться, а Браус со Спрингером сразу отказались, Жан так же не имел большого желания оставаться самому в Марли. Ханджи решила, что Микаса, которая сразу согласилась остаться, с легкостью может справиться сама, потому что отправлять письма Йегер Парадизу не сможет, и контакт разорвется, что ни в коем случае нельзя допускать. А Морен ее поддержала, заметив, что с Аккерман Эрен, возможно, будет общаться охотнее. Теперь Микаса только проводит их к кораблю, но не сядет вместе с ними, а останется здесь, на материке. Никому этого не хотелось, но опять же других вариантов у них нет. — Все готовы? — командующая Ханджи обратилась к Морен и та ответила утвердительно. — Хорошо, можем идти. Прибыли в порт они через десять минут, отдав свой багаж, сразу же сели на корабль. В порту много людей, все они что-то кричат: недовольно, зло, громко. Работники порта кричат друг на друга, когда какая-то коробка падает на землю и в ней что-то стеклянное разбивается. Чертовая какафония бьет по барабанным перепонкам, и Жан кривится. Он наблюдает за этим с корабля, опершись о железные перила, вдыхает холодный воздух. За его спиной снова бесится Браус, но уже не с Конни, а с Абелией, толкая друг друга в разные стороны, пока кто-то из них не окажется лежа на полу. Пока счет 3:2 в пользу Саши. Ханджи проверяет их багаж, единственный, который есть на этом корабле, Леви — снова — недовольно закатывает глаза на поведение девушек, но не останавливает их. Жан прекрасно знает, что капитану просто не до этого, да и не то чтобы ему было дело до Морен (которая вообще-то должна препятствовать глупостям на корабле, как майор), но Жану всегда была по душе мысль, что капитан не может ничего сказать майору. Ведь Абелия была выше его по званию. И по росту, в общем-то, тоже. До сих пор Кирштейн вспоминает, как удивился, когда заметил, что макушка Абелии стала чуть выше макушки Аккермана. Всего лишь на несколько сантиметров, но его, Жана, позабавило. Через некоторое время его уже это действительно веселило, потому что Морен стала еще выше мужчины, и теперь на добрых восемь сантиметров выше его. Жан знает – Абелию это тоже веселит, но она молчит. Только однажды самодовольно улыбнулась, когда на это указал сам капитан. Он был не столь доволен, как Морен. Поток его мыслей прерывает Абелия, когда врезается ему в спину. 4:2 в пользу Браус. — Ты должна мне мясо! — радостно кричит победительница. «Ого ставки» — проноситься в мыслях Жана. Он весело хмыкает. Парень поворачиваеться к Абелии — она, ​​не переставая смеяться, пытается подняться на ноги. С помощью Жана у нее это выходит. Ее лицо красное, то ли от холода, то ли от смеха. Скорее всего, все и сразу. Держась за локоть Жана, она смаргивает слезы, выступившие в глазах от смеха, пытаясь унять его. — Извини. Сильно больно? — потирая свой локоть правой руки, которой и врезалась в Жана, спрашивает Морен. В отрицание парень качает головой и боковым зрением видит, как командующая поднимается на борт. Не останавливаясь, она проходит мимо них, говорит: — Проверь все ли на борту, Абелия, через три минуты отплываем, — и идет дальше к капитану, который на носу судна. Кивнув, Морен бросает на Жана еще один извиняющийся взгляд и идет на другую сторону корабля на поиски Арлерта с Конни. Но прежде чем Абелия успевает скрыться с поля зрения, к ней подбегает Барус, обнимает ее одной рукой за плечо: — Так и быть, сделаю тебе подарок на день рождения: можешь не отдавать мой выигрыш. — И после небольшой паузы дополняет: — Потом можешь это сделать. — Спасибо, Саша, ты так любезна, — со смехом Абелия в ответ обнимает подругу. На время Жан замирает, вспоминая, какова сегодня дата. Он забыл об этом. Вообще в разведке они справляют свои дни рождения, как самый обычный день. Могут посидеть вместе и поздравить именинника или именинницу за бокалом алкоголя, иногда выбираются в город и уходят в бар. Подарки могли дарить могли и нет – по своему усмотрению и желанию, а так обычно это делает семья. День рождения капитана они не отмечают, потому что у этого нет желания. Он лучше погоняет их лишний раз по двору — это и будет его подарком. Ханджи так же со своего дня отмахивается, только с радостью принимает приветствие на словах, и если у нее очень хорошее настроение может дать лишний выходной. Саша с Конни обычно тянут их в город или пожарить мясо на дворе их корпуса. Святая тройка, похоже, вообще ненавидят этот день, и только Армин может с покрасневшим лицом принять подарок от Жана или Морен. А последние как раз любят праздновать на широкую ногу. Семья Абелии приглашает всю их компанию в их дом, с накрытым столом и выпивкой. В день рождение Жана он может ограничиться только выпивкой, но не в ограниченном количестве. Жан, конечно, и в этот год помнил о дне рождения Абелии, однако забыл, что тринадцатое декабря уже сегодня. Парень бьет себя рукой по лицу, он даже не поздравил ее. Идиот. Вероятно, что Саша уж точно ее поздравила. Насчет Конни он неуверен, но его Жан не осудит, Спрингер, бывает, и о своем дне рождения забывает. Подарок Кирштейн подготовил заранее, но сегодня утром положил его сумку, потому что был уверен, что сегодня двенадцатое декабря, и теперь подарочная коробка серого цвета, — под цвет ее глаз же выбирал! — лежит где-то хорошо спрятанная в сумке вместе с другим багажом. Не удержавшись, парень бьет себя по лицу еще раз. — Все на месте, кроме Арлерта! — Абелия появляется из-за угла надстройки, махая Зоє, чтобы привлечь ее внимание. Жану хочется себя прибить, как только замечает, как Морен растирает свои ладони, пытаясь их согреть. Его подарок сейчас раз был бы уместным. Абелия идет к трапу, у которого все время стоит Кирштайн, и, похоже, у него написано все на лице. Похоже, сыграло еще и то, что он завел обе руки за спину, потому что девушка останавливается напротив него. — Все хорошо? — спрашивает она и меняется, когда в голове появляется догадка. — Сильно ударила, все-таки? — волнение отражается у нее в глазах и Морен осторожно пытается прикоснуться к спине парня. Его волнение за подарок, она восприняла как гримасу боли. Жан перехватывает ее руки и сжимает своей одной. Говорит устало и тихо: — Я забылся и положил твой подарок в сумку и даже не поздравил тебя, извини. — Поджав губы, Жан ждет реакции со стороны Абелии. И не должно долго ждать — в секунду от волнения за то, что все же удар был сильным, когда она прилетела ему локтем в спину, Абелия меняется к обдумыванию его слов, пониманию и успокоению. Она весело хмыкает и закатывает глаза. — Я уже думала, что по хребту тебе прокатилась, — выдыхает она с облегчением и улыбается. — Не волнуйся за это, подаришь, как сможешь. — Осторожно вытянув свои руки из Жановой ладони, Морен треплет его челку, зная, как его это иногда бесит, и идет дальше по трапу. — Пойду предупрежу Микасу и заберу Армина. Проследи, чтобы никто не уходил. Аккерман стоит напротив корабля, разговаривая с Армином. Их лица пропитаны печалью, пока они о чем-то разговаривают. «О Йегере, конечно же» — понимает Жан. Хотя печаль от их разлуки там тоже присутствует, и даже кажется сильнее. Подбежавшая к ним Абелия прерывает разговор и указывает в сторону судна. Армин кивает, обнимает Микасу на прощание, после чего идет к трапу. Морен за ним не спешит, и что-то начинает говорить Микасе, что именно Жан услышать не может. Но складка между бровей Аккерман постепенно исчезает с каждым словом Абелии, которая осторожно берет ее ладонь в свою, и накрывает поверх второй. Сама же Абелия напротив хмурится с каждым словом все сильнее, но не зло, скорее подавлено. В конце концов, Абелия заканчивает, и дает слово Микасе, после чего осторожно обнимает ее и та обнимает в ответ. Жан смотрит на это с удивлением, появившейся из не откуда Саша со счастливой улыбкой. — А я знала, что они помирятся, — говорит Браус, и сразу же обращает внимание на другое. — Жан, мы уже отплываем! — она указывает на мужчин, которые отвязывают швартовые от швартовых пал. — Абелия, нам пора! — махая рукой, кричит Жан. Морен разрывает объятия, прощается с Аккерманом и стремглав бежит на судно. Микаса машет им рукой на прощание, пока вся компания стоит у перил и машет в ответ. На лице Абелии играет улыбка. — Помирились все-таки? — Жан толкает ее плечом, в ответ получает кивки головой, и еще более счастливую улыбку. — Это хорошо. — лицо Жана расплывается такой же улыбкой. По его мнению, было бы плохо, если бы девушки так и не разрешили конфликт, и разошлись они с непонятными чувствами друг к другу. Уже совсем скоро Микаса стала не больше, чем пятном вдали. Они все дальше удаляются от материка, оставляя одну из них одной в Марли. Да, с госпожой Адзумабито, но по факту, девушка осталась там сама, без кого-либо из них. А где ходит Йегер только черт знает. Жан кривится, что-то слишком много Йгера в его мыслях, надо отвлечься. Еще хватит времени о нем подумать, а сейчас лучше ловить последние часы отдыха, которые были у них в последнюю неделю. Можно сказать отпуск. Побыв еще немного снаружи, пока Марли полностью не исчезнет, ​​и останется только бескрайнее море, Кирштайн направился в каюту, где уже расположился Армин. Грусть распалась по его лицу, он хмурится, смотрит в одну точку на стене, пока на него падает все больше теней. Сбросив куртку на соседнюю скамейку, Жан садится около парня, хлопая его по плечу, и этим пытается поддержать. Слов "все будет хорошо" и такой подобной ерунды Арлерту сейчас точно не надо, он остался отдельно от своих лучших друзей, с которыми дружит с детства, и лучше ему никак не сделать. В каюте появляется Конни, за ним девушки. Абелия садится с другой стороны от Армина, и уже ему треплет волосы. — Мы обязательно вернемся и заберем их, обещаю, — говорит она, пытаясь заглянуть парню в глаза. — Да, вернемся, – монотонно повторяет Арлерт за Абелией, и даже улыбается, слабо, но улыбается. — Заберем. Саша с Конни сидят напротив них и ободряюще хлопают Арлерта по коленям, тот на это благодарно кивает. Встретившись с глазами Абелии, Кирштайн понимает — это время будет довольно тяжелым. Но они справятся. Всегда справлялись, и в этот раз сделают это. Справятся. У них просто нет другого выбора.