Я буду следовать за тобой до конца

«Чтобы тебя, Эрен. Надеюсь, тебя черт за ноги в ад с собой забрал» — уже в который раз за это время повторяет про себе Жан. Когда Микаса подняла их всех на ноги и вывела из зала на улицу, рассказав, что Йегер исчез Жан даже не знал, как отреагировать. Проверив мужские туалеты, остальное здание Эрена так и не нашли. Тогда командующая Ханджи приказала всем разделиться и пойти искать его по улицам, после чего, если Йегер так и не найдется, вернуться в особняк госпожи Кийоми Адзумабито. Прошло два часа, три, четыре, а Эрена Кирштайн так и не нашел, спрашивал у людей, заходил в заведения, даже на холм с палатками сходил, где они вчера напились. Ничего. Уже идет пятый час, Марлию уже как час поглотили сумерки, а Жан до сих пор ходит по улицам, лелея хоть какую-то надежду найти того идиота. Он свернул на площадь, из которой звучала музыка. Посреди улицы танцуют люди, они весело смеются и подстраиваются под ритм. Мазнув взглядом по толпе, Жан бы так и пошел, если бы не зацепился за светло-серую макушку. — Абелия! — Жан зовет подругу, сидящую напротив танцующих людей, подбегая к ней. Он останавливается около девушки, опираясь ладонями на колени, и тяжело дыша. Тихо ругаясь себе под нос, и приглаживая свои взлохмаченные волосы, Жан садится возле Абелии, касаясь своим бедром ее ноги, плечом — ее плеча. Морен откинула голову на спинку скамьи, разглядывая темное небо. Она только кивнула головой в его сторону. — Поиски, как я понимаю, ни к чему не привели, — через несколько минут спрашивает он, наконец приведя дыхание в норму. Ответа он не получает, но ему это и не нужно. Если бы Йегер уже был найден, то сидел бы в номере избитый Леви, и обматеренный с ног до головы Абелией, всею бранью мира, и еще выдуманной на ходу. — Что только в голове у этого вылупка? Придурок. Я устал черт возьми. А еще я ног не чувствую. — скрестив руки на груди, Жан откидывается на спинку скамейки. — Не привели, — все же отвечает девушка, игнорируя последние реплики Жана, и вытягивает ноги, скрещивая их. — Я три часа бегала по улицам, выпрашивая у людей, не видели ли они его. Ко мне даже полиция подходила, спрашивала, кого я ищу. На своем плече Кирштейн испытывает тяжесть чужого тела — Абелия навалилась на него и привычным для нее движением обняла его руку своей. Он почти и не обращает на это внимания, только свою свободную, правую руку, кладет поверх ее локтя. — Что ему на месте не сидится? — Морен устало зевает, закрывая ладонью рот. Усталый вздох тонет в какофонии площади. — Словно вчера ему было мало по улицам шататься. Кирштайн улыбается. В голове появляются воспоминания, как Абелия пыталась разбудить его, пока Ханжи с Леви налетели на других, и пытались вытащить их из палатки. Абелия тогда тихо смеялась над ним, Жанам, когда он едва держался на ногах, из-за чего повис на ее шее, и что-то непонятно говорил себе под нос, вызывая у нее улыбку на губах. Что именно он бормотал парень не помнит, впрочем, очень надеется, что не сказал чего-то лишнего. — Я так на него, бляха, зла сейчас. В этом Жан даже не сомневается. На это указывает хватка на его руке, она хоть и контролируется Абелией, но все равно довольно сильная, а быстрое покачивание ее стопы — на крайнюю степень раздражения. Музыканты начали исполнять новую композицию, быстрее прошлого. Люди радостно воскликнули с еще большим рвением пустились в танец. Их веселые тени от ярких огней ламп и герлянд падают на брусчатку и танцуют у ног Кирштайна. Тот наблюдает за этим с небольшим увлечением и покачает ногой в такт ударов барабанщика по барабану. Иногда бросает взгляды на Абелию, откинувшую голову назад на спинку лавки и наблюдающую за черным небом. Нос улавливает запах дождя и в этот момент в небе появляется молния, сопровождаемая громким громом. Марлийцы, кажется, на это даже не обратили внимания. — Нам пора возвращаться, да? — Жан переводит взгляд с площади на Морен, и хмурится. — Вообще-то да, — отвечает девушка и переводит взгляд на Жана, — но я не хочу. Ну правда, там будут важные разговоры об Эрене и его исчезновении, в котором я должена присутствовать, но желанием не горю. — Майор, как ни стыдно, — в притворном возмущении качает головой Жан, — так пренебрегать своими обязанностями. А еще вчера заявляли, что, как майор, не имеете права такого делать... Ай-я-яй... На его слова Абелия прижимается к нему поближе, чтобы ее светло-серые глаза смотрели точно на него; выражение лица становится серьезным, однако Жан прекрасно знает, что она так же притворяется. — Жан Кирштайн, вчера я прибегала к этому, чтобы остановить вас от пьянства во враждебной стране, а сегодня я просто хочу сохранить свое ментальное состояние перед тем, как разгребать все то, что подготовил нам Йегер. Она говорит шепотом, чтобы никто не услышал, прямо у губ Жана чем вызывает приятные мурашки по его коже. Он уже прекрасно знает, к чему все ведет и принимает правила давно начатой ​​игры. — Да и давай откровенно, мужчина, ты сам туда не очень хочешь идти, — продолжает Морен немного громче. — Хм, ну в моей компании тебе гораздо приятнее, да? — улыбка расползается по лицу, когда он вторит ее шопоту. — И кстати, ты вчера все равно согласилась напиться с нами. Не так и сильно ты, женщина, свои обязанности выполняла. — Я... М-м-м, повелась на ваши сладострастные слова. — девушка мгновенно растеряла всю свою серьезность и немного отшатнулась от него. Странно, такой реакции он еще не замечал за ней... Это что на нее так повлияло? Спросить Жан все равно не успевает, как и понять, потому что Абелия уже снова становится расслабленной, будто Кирштайну показалось ее мгновенное изменение. Возможно и показалась, как и легкий румянец на ее щеках. — Ну, если не хочешь идти… — Жан решает отвлечься от этих мыслей, будучи уверенными, — не до конца — что ему показалось. И идея в голове возникает сразу, как только Жан пробегает взглядом по толпе. — То давай потанцуем? — Что? — недоуменно спрашивает Морен. — Потанцуем, — повторяет он и поднимается со скамейки. От неожиданности девушка ослабляет хватку на его руке, все время обнимающую его руку, но Кирштайн сразу перехватывает ее ладонь и тянется за собой. — Ты помнишь, что когда-то нам говорила? — на откровенное непонимание в ее глазах, Жан напоминает: — "Танцы - лучший способ расслабиться и забыть обо всем дерьме" — твои слова. И в самом деле ее. После отвоевания Марии у разведки не было нормального отдыха: Ханджи, ставшая командующей разведкой, разбиралась со всем дерьмом, которое началось, когда все узнали правду о мире за Стенами. Постоянно стучала установка, убивавшая титанов, Зоэ постоянно носилась с бумагами, исчезала невесть где, а Абелия вместе с ней, потому что только-только была назначена на должность майора и всему приходилось учиться на ходу. Капитан же через неделю отдыха после битвы возобновил тренировки, которые, казалось, стали только сложнее. Жану снились ужасы, после которых еще долго не мог заснуть, иногда не засыпал вообще, из-за чего тренироваться было тяжело. Абелия тоже почти не спала, сидя до глубокой ночи за документами. В какой-то момент, по словам Морен, ее это достало, и после полутора месяцев такого расписания она сказала, что еще немного, и ее мозг от лившейся на них потока информации деформируется, и она станет не лучше тупого титана. Она пригласила разведку пойти с ней в бар, а на вопрос, зачем, с улыбкой ответила: — Танцы — лучший способ расслабиться и забыть обо всем дерьме. А лучшее дополнение к этому — компания друзей и алкоголь. Ну и что? Вы со мной? — она сложила руки на груди и оперлась на дверную дверь. — Как майор, разрешаю пропустить вечернюю тренировку. Уговаривать никого долго не пришлось. Ханджи дала разрешение на гулянье, отпустив их под командованием Абелии, и они всем вместе отправились в бар, где девушка с удовольствием объявила, что весь алкоголь — за ее счет. Это развязало всем руки, из-за чего они напились не хуже, чем это было в палатке. Их компания заказывала алкоголь, а майор спокойно все оплачивала и продолжала танцевать вместе с другими. Проблем с деньгами у Абелии не было: ее родители, как представители полицейской элиты, снабжали ее неплохими деньгами, "чтобы ты могла хотя бы нормально питаться в этой твоей розведке". Абелия с удовольствием принимала деньги, пока не заняла должность майора. Пришла разведка в штаб около двух часов ночи, чуть не разбудив капитана с командующей. В ту ночь Жан впервые спал без ужасов, ему вообще ничего не приснилось. Он танцевал до боли в ногах, но это сбросило все накапливщееся напряжение. На следующий день у разведки был выходной — Ханджи решила, что им не повредит лишнее свободоведение, — и все выглядели гораздо бодрее. — Я же говорила, — самодовольно улыбалась Абелия на слова Армина, что ему стало легче даже ходить. Такой отдых мог повторяться раз в два месяца в том же баре. Через несколько шагов они, Жан с Абелией, оказались посреди танцующих людей. Криштайн повернулся к девушке, вокруг них кружатся пары, люди весело танцуют и смеются, не обращая на них внимания. Веселая музыка начала стихать, музыканты, разминая пальцы, готовятся играть дальше. Абелия смотрит на людей, которые стали вставать лицом друг к другу, а музыканты в это время заиграли спокойную музыку. — И что теперь?… — все еще ничего не понимая она перевела глаза на Кирштайна. Ее левая рука очутилась в его большой ладони, а правая уже лежала на плече. — Расслабимся и отвлечемся от сегодняшнего дня. — Отвлечься медленным танцем? Жан пожимает плечами. — Как разогрев будет. — Он подходит ближе к Абелии, почти дыша ей в макушку — верхушкой она ему достает только до кончика носа. Абелия, поджав губы, мнеться несколько секунд, недоверчиво наблюдает за марлийцами, которые уже начали кружить вокруг них. Размышлять долго не надо, чтобы понять ее недоверие к ним. — Не волнуйся, все хорошо. Эти, — презрительно кивает в сторону танцующих, не отрывая взгляд от Морен, — даже не знают кто мы. В случае чего я тебя защищу. В сером цвете ее глаз мерцают огни герлянд над их головами. Жан завороженно наблюдает за этим и несильно сжимает ее ладонь. — Ну ладно, — уже смелее соглашается она. — Только есть одна проблема, медленные танцы — не то, в чем я сильна. — Я тоже, — отвечает Жан и снова пожимает плечами. — Сейчас и научимся. И прежде чем девушка успевает хоть что-нибудь ответить, Жан начинает двигаться, легко ступая назад, таща ее за собой. От неожиданности Абелия путается в ногах, чуть не упав, но Кирштайн крепко держит ее за талию и не дает свалиться подруге на землю. Он не спешит, дает свыкнуться и подстроиться под его шаги, глядя вниз, следя за ногами и осторожно перебирая ими. Он даже не пытается скрыть нежность, которая — он в этом уверен — сейчас плещется в его глазах. Он позволяет этой нежности вылезать только тогда, когда Абелия не видит. Сейчас он позволяет себе ловить взглядом колыхание ее серых волос на широких плечах, позволяет улыбаться, наблюдая, как Морен хмурит брови и кусает губы, следя за своими ногами. Позволяет выйти наружу тому, чему никогда не позволит вылезти на ее глазах. Музыка немного ускоряется, Кирштайн вместе с ней; он немного усиливает хватку на ее талии, тем самым прижимая Абелию поближе к себе. Несколько раз она наступала ему на ноги и сразу извинялась, а сейчас их прижатые друг к другу тела закрывает их ноги и Абелия недовольно поднимает на него взгляд. — Если снова наступлю — извиняться не буду. Этого и не требовалось больше, ведь девушка, уже привыкнув к темпу, задевает только краешки обуви, но не наступает. Больше взор она не опускает и не отводит, держит с Киршатйном зрительный контакт, тот на это вдвое улыбается, прищурившись. Серьезное лицо постепенно смягчается мягкой улыбкой, что Абелия пыталась сдержать, но наконец она прыскает смехом и дает улыбке украсить свое лицо. Они кружат на освещенной фонарями площади, среди других людей. Марлийцы им улыбаются, проплывая мимо них и даже не подозревают кому именно улыбаються. Яркие герлянды они оставляют позади, отойдя от толпы поближе к морю. Музыку сопровождают звуки моря, волны, поднимаемые от сильного ветра; он качает пряди Морен, волосы падают ей на лицо, но девушка не спешит их убирать. Она немного отходит от Жана, выполняя пируэт под его рукой и тянет его взабраться на парапет. Музыка уже подходит к концу, когда Абелия берет инициативу на себя, и теперь ведет танец, все еще не разрывая зрительный контакт. Жан самодовольно усмехается, поддается, когда Абелия ведет его за собой. Однако полностью инициативу перехватить не дает: подхватывает Морен за талию и, подняв ее в воздухе, кружит вокруг своей оси. Со шокированной "Ой" девушка хватается за его плечи и заливается громким смехом, закидывая голову назад. С последним ударом пальцев гитариста о струны, Жан ставит Абелию обратно на парапет. Люди захлопали в ладоши, однако никто из них даже не обратил на это внимания. Над их головами гремит гром, а черное облако все ближе, почти нависает над ними. Наклонившись к красной и счастливой от танца Абелии, Криштайн сталкивается с ней носом, спрашивает, прижимая ее к себе за талию и улыбаясь: — Еще один танец?

***

I wanna ruin our friendship We should be lovers instead I don't know how to say this 'Cause you're really my dearest friend

Studio Killers — Jenny

Все начиналось, на удивление, спокойно; масштаб катастрофи разрастался медленно, не давая Жану вовремя ее осознать. Отношения между ним и Абелией были чисто дружескими, ничего лишнего. Ну, может, кроме шутливого флирта, который начался примерно в конце их обучения в кадетах, вместе с их дружбой. Новость, что дочь Моренов поступила в кадетский корпус, была у всех на устах еще до начала самой учебы, и Жана эта новость не обошла стороной. Он был уверен, что состоятельные родители Абелии уже купили ей место в десятке лучших, чтобы их дочь спокойно могла пойти по стопам своей семьи, и сразу вступить в полицию, быстро поднимаясь по лестнице карьеры и вступить в ряды элиты вместе с родителями и ее старшим, братом. Семья Моренов – самая богатая и самая влиятельная во всех стенах после короля; вокруг них было много сплетен, которые люди с радостью подхватывали и разносили. Многие были уверены, что Морены покупали места в десятке, поэтому Абелию это тоже задело. Мало кто решался говорить это в лицо Абелии, боясь, что вылетит из кадетов, а те, кто решался, только нарывались на громкий смех Морен-младшей и слова, что зависть и сплетни губят людей. Жан был одним из таких: постоянно тыкал носом в ее состоятельность, говоря, что она может даже ничего не делать, и все равно будет первой в лучших. Но эти слова Абелия не оправдала: она усердно работала на всех уроках, старалась хорошо справляться с задачами, хотя и не всегда получалось, и подружилась с другими кадетами, шедшими с ней на контакт. С Кирштайном в первые дни она тоже пыталась если не подружиться, то, по крайней мере, иметь нормальное общение, но парень не шел на контакт, продолжая донимать Морен. В конце концов она прекратила попытки и либо игнорировала его, либо так же саркастически и с негативом отвечала на его выпады в ее сторону и уходила. Даже за один стол с ним не садилась. Каково же было у всех удивление, когда Абелия не попала в десятку лучших, даже на последнее место. Стоит ли говорить, что Жана это удивило больше всех? Абелию же это, кажется, ни капли не волновало, она со всеми праздновала окончание учебы, улыбалась, и не было даже намека на грусть. — И почему я хуже Эрена?! — зло бормотал себе под нос Жан. — Черт! — Да ладно тебе. — послышалось справа от него. — Шестое место – это ведь очень круто! — Абелия с улыбкой сделала глоток спиртного. — Шестое место ниже пятого, — он посмотрел на нее из-под лба. — А то, что ты попал в список лучших уже не считается, да? Мужчина, там даже меня нет, чего скулишь? Жан даже не знал, что его больше озадачило, это обращение к нему «мужчина» или слово «даже». — «Даже»? — удивленно спросил Кирштейн, решив проигнорировать ее обращение. — Думаешь, ты лучше меня?! — он нахмурился. — Кто знает, — пожала она плечами, сделав еще несколько глотков. — Мы этого никогда не узнаем, список уже объявили. — Подожди, — злоба парня быстро исчезла, когда до него дошел смысл сказанного, — а чего ты так спокойна? — В смысле? — Морен в вопросе приподняла светлые брови. — Ты не сможешь попасть в полицию, ты не в десятке, почему ты так спокойно на это реагируешь? — А, ты об этом… — Абелия быстро изменилась в лице. Она, допив напиток и поставив емкость на стол, оскалилась, показав ряд зубов и два верхних клыка. — Мне нечего волноваться, мои родители купили мне одно место в полиции, должность не очень солидная, но родители мне помогут в элиту быстро пробиться. Жан шокированно смотрел на нее, не понимая, что ему сказать. Злорадствовать и на все помещение кричать «А я говорил!», или злиться на то, что он все же прав, и девушка без напряжения окажется там, где мечтал оказаться он сам. Приблизительно минуту они смотрели друг другу в глаза, Абелия улыбалась злорадно, а Кирштейн в ступоре хлопал глазами. После чего девушка громко засмеялась, привлекши внимание всех присутствовавших. — Ради Святых Стен, Жан, я шучу, шучу! — смеясь, объясняла она. — Надо же тебя проучить, после трех лет колупания моего мозга. Никто не покупал мне место, ни в кадетах, ни в полиции. Я не собираюсь туда идти, по крайней мере, не сейчас. — А когда?… — тупо спросил парень. Смех Морен стих, только улыбка осталась. — Не знаю, сейчас я хочу вернуться в школу, побыть в покое еще несколько лет, после, возможно, вернусь в кадеты и буду среди десятка лучших. Но я не очень горю желанием работать в полиции. — Ты не хочешь работать в полиции?! Оба повернули головы в сторону голоса, это был Марк Ботт. Он сидел напротив них и смотрел на Абелию. — Именно сейчас не хочу, — объяснила девушка. — Мне только шестнадцать и всегда будет время вернуться сюда еще на один год, набраться навыков и точно попасть в десятку. Мой брат в семнадцать окончил училище и только в девятнадцать пошел в полицию, так что трагедии нет. Просто хочу насладиться своими подростковыми годами. Разговор тогда затянулся, они втроем обсуждали работу в полиции. Жан расспрашивал Морен, есть ли какие-то способы быстрее пробиться в элиту, потому что, по его словам, она должна знать секреты родителей, Марко интересовался насколько сложно работать в полиции. Абелия отвечала, на все, о чем знала и понимала; когда Ботт спрашивал правда ли те или иные слухи о ее семье - смеялася над тем, насколько они были абсурдны. Впервые все они втроем так спокойно разговаривали, без нападок Кирштейна на Абелию, без ее пожелания пойти ему куда подальше, тогда они впервые спокойно говорили друг с другом. Они шли в казармы, обсуждая тему уже далекую от полиции, Жан с Абелией снова начали спорить, впрочем спор был беззлобным, словно давние друзья не могли решить, что лучше: собаки или кошки. Марко пошел до казармы, попрощавшись с Абелией, но как-то так получилось, что она с Жаном дошли до казарм, где находились девушки. Остановившись у входа, они продолжали спор, пока их не заметил командующий. — Кирштайн, что ты там забыл?! — крикнул командующий. — Немедленно к себе! Одновременно повернув головы в сторону Шадиса, Кирштайн с Абелией провожали его взглядом, когда он пошел разбираться с другими кадетами на годы два младше их, которые дебоширили, после чего, вдруг, Морен обратилась к Жану: — А действительно, Жан, что ты здесь делаешь? Повернув взгляд обратно на Абелию, Жан столкнулся взглядом с ее глазами. Бесы, которые Кирштайн в них заметил, ему сразу не понравились, как и ее голос, он был не привычно спокойным для Абелии Морен, который обычно был с веселыми нотками. — В смысле? — Ну здесь, — она махнула рукой, — в женской казарме. Если ты так сильно хотел со мной время провести — так бы и сказал, — ее лицо расплылось в коварной улыбке. — Знаешь, я уже давно думала над этим. Возможно, твое поведение последние три года свидетельствует о чем-то... — она не договорила о чем именно свидетельствовало, но Жан и не хотел дальше слышать. Все, что он мог тогда делать — это растерянно моргать, в полном не понимании, что сейчас происходило. Абелия еще несколько секунд молча смотрела на парня, прежде чем в который раз засмеяться за тот вечер с шокированного лица парня, которое вдобавок покраснело от того, насколько близко вдруг оказалась девушка к нему. — Это шутка, мужчина, не воспринимай все так серьезно, — отступив на несколько шагов назад, продолжала смеяться Абелия. «Надо же тебя проучить, после трех лет ковыряния моего мозга.» — вспомнил Жан слова, произнесенные накануне Абелия, и с облегчением выдохнул. И снова это «мужчина». — Такие себе у тебя шутки, женщина, — сделал он упор на последнем слове, на что Абелия снова разразилась своим низким смехом. С этого вечера начала зарождаться их дружба. Жан в ту ночь пересмотрел свое отношение к Морен, с «наглой девочонки, которая родилась с золотой ложкой во рту» к «менее наглой женщиной, которая все еще родилась с золотой ложкой во рту, но не так уж и неплоха в общении». Размышлял, что дружба между ними все же возможна, что можно было дать один шанс на ее построение, пусть и это будет постепенно, кирпич за кирпичом. Но из-за смерти Марко это произошло гораздо быстрее, чем он ожидал. Ботт был их общим другом, он дружил с ними двумя, не смотря на, до того, ужасные отношения между Кирштайном и Морен. Они оба увидели изуродованное тело друга, и оба не могли это осознать. Вот же, только вчера они все втроем смеялись над смешными ситуациями, которые происходили с ними за все три года обучения, пили вместе, Жан рассказывал о своих намерениях подняться по карьерной лестнице; Морен представляла, что будет, если они все втроем будут работать вместе, а Ботт говорил, что тогда придется постоянно разнимать их с Жаном, а сегодня перед ними неодушевленное тело, с неодушевленными глазами, которые смотрят в никуда. Жан до сих пор четко помнит, как в тот момент Абелия от шока схватилась за рукав его кофты, не в состоянии отвести взгляд от их мертвого друга. К ним подошла какая-то женщина, выпрашивая информацию о Марко, но Морен ее, казалось, даже не слышала, так что парню пришлось все рассказывать самому. Он до сих пор ясно помнит, как по щекам девушки покатились слезы, а из груди начали вырываться всхлипы. В тот день был настоящий ад, кровь была повсюду, мертвые товарищи, Йегер, явившийся из тела мертвого титана. Тело Марко было последней каплей. И он до сих пор ясно помнит, как Абелия стояла рядом с ним, когда сжигали кости погибших, плечом прижималась к его плечу. И ее слова, когда Жан сказал, что будет вступать в ряды разведки, глядя на кулак, в котором он сжимал чьи-то остатки: — Я с тобой. Смерть Марко быстро сблизила их, они разделяли общее горе. Шутки друг над другом, вечера на крыше замка, и флирт стали неотъемлемой частью их дружбы. Флирт никогда ни до чего не доходил, только до постоянных вопросов людей, которые не знали о такой особенности их общения: «Так вы пара?» и фраз по типу: «Вы такие милые!». Поначалу это невероятно бесило их обоих, закатывая глаза, они просто игнорировали таких людей, но со временем это стало даже весело. Кивая головами, как в знак согласия, Кирштайн с подругой смеялись, придумывая все новые и новые истории об их "отношениях". Они не уставали смеяться над этим. Так и жили, почти душа в душу, тренируясь, готовясь к отвоеванию Марии и постоянно спасая Йегера. Но вся эта идиллия (если ее вообще можно так назвать) перевернулась с ног на голову после того, как правда об их мире была раскрыта. Разведка возвращалась к Стене Роза, после победы в Шиганшине. Уставшие они остановились в заброшенном замке на территории Марии, на несколько часов. Жан, который все еще не мог собрать все услышанное об их мире в полноценный пазл, сидел во дворе, разглядывая природу вокруг себя. Ему открывался вид на Морен, которая кормила свою кобылу. Убедившись, что с животным все хорошо, и лошадь охотно ест еду, она направилась по лестнице назад в замок, но заметив парня изменила направление своего движения. — Будешь? — она протянула ему пачку сигарет, в которой уже не хватало доброй половины. Жан только покачал головой. Сев по левую сторону, Абелия достала никотиновую палочку и подожгла ее, сделав длинную затяжку. Жан до того никогда не видел, чтобы Абелия курила. Тогда девушка взяла одну пачку, чтобы успокоить нервы. Откуда она взяла эту привычку парень не знал, однако после того дня он больше никогда не видел ее с сигаретой. Кирштейн наблюдал, как девушка медленно выдыхала дым, он медленно проскальзывал между ее губ, растворяясь в теплом летнем воздухе. Ее кожа, которая и без того бледная, была бледнее обычного, а под глазами проступали темные круги. Морен была удивительно спокойна, делала короткие затяжки, глядя на горизонт. Жан заметил, что откровенно рассматривал подругу, только когда она тихо спросила: — Как думаешь, станет легче? Ей не нужно было объяснять, о чем она говорит, он и без того понял. «Станет ли легче без титанов, но в мире, где тебя ненавидят только из-за твоей крови?» — Нет. Разве что мертвыми нам светит покой, — легкомысленно ответил Кирштайн, словно смирившись с этим фактом. — Точно. — Абелия, повернув голову в его сторону, слабо улыбнувшись. На ее глаза падал солнечный свет, из-за чего и без того светло-серый оттенок стал еще ярче. И именно тогда, именно в тот момент, именно в ту секунду, когда изо рта Жанна вырвалось: — Я никогда не замечал насколько красивы у тебя глаза. ...он должен был догадаться, хотя бы задуматься на долю секунды, сложить по крохам того, как на секунду его сердце пропустило удар, когда уста Морен тронула улыбка, что все пошло куда-то не туда, что обернется это катастрофой неизмеримого масштаба. Что тогда изменилось бы? Он не знал, но был уверен, что как-то можно было бы пересечь это в начале своего пути. Как только до Кирштайна дошло, что слетело с его губ, он почувствовал, как его щеки налились кровью, словно к его лицу поднесли факел и сильный порыв ветра направил огонь в его сторону и обжег его щеки. Но все стало еще хуже, когда Жан увидел, как глаза Абелия шокировано расширились, брови поползли наверх, а на ее скулах появился румянец. Он никогда не видел, чтобы Абелия Морен смущалась. Никогда. Это был первый раз. После этого парень почувствовал, как краснеют уши. У Абелии вырвался смешок. — Спасибо. — ее улыбка стала ярче. Она повернула свой взор на горизонт. Кирштайн уже хотел было подскочить и убежать от этой ситуации, спрятаться где-то и не попадать Абелии на глаза примерно никогда. Но он не смог сдвинуться с места, когда девушка легкомысленно бросила: — У тебя тоже. Нокаут. Жан прилип к своему месту, его шея, уши и лицо были как в огне, он сидел и не двигался, глядя на титана, ходившего в километрах семьи от них. Однако это были еще цветочки. Дальше все становилось еще хуже. Когда Абелия стала майором, она начала исчезать в своем кабинете или кабинете командующей. Первый недели ее новой должности она почти не проводила время с друзьями, ела у себя, тренировалась самостоятельно, когда появлялось время, и почти не контактировала не с кем. Жану потребовался всего месяц, чтобы понять, что он скучал по Абелии, хотя она и находилась всего этажом ниже. Вечера на крыше он стал проводить один, а впоследствии вообще перестал туда приходить — не видел смысла. Было необычно тихо без Абелии и ее постоянных разговоров. Это был второй колокольчик, который заносит куда-то не туда. Но он отмахнулся от него. Неудивительно, говорил он себе, Абелия его лучшая подруга, с которой он проводил много времени, неудивительно, что ему скучно без нее. Так же он отмахнулся, заметив, что его настроение улучшается, когда у Морен находятся свободные минуты, а то и часы, чтобы поговорить с ним. Ну да, рад, повторял Жан, мы ведь не общались нормально уже дня три. Третий удар в церковный колокол он так же проигнорировал. После того, как Абелия вытащила всю разведку в бар, Жан на следующий вечер пришел в ее кабинет, и впервые после полутора месяцев отсутствия нормальных разговоров между ними они проговорили у камина до глубокой ночи с чашкой чая. Тремя чашками. С этого времени Кирштайн начал заходить к Абелии на постоянной основе, даже когда она работала. Он брал книгу из библиотеки и в свободное время, когда не было тренировок, Жан сидел в кресле, читая очередную скучную книгу, под звук пера о лист бумаги. Пусть даже в полной тишине. Главное, что в присутствии Абелии. О том случае в замке он решил не вспоминать, не заводить разговоры об этом, как будто такого никогда и не было. Так было проще игнорировать катастрофу, которая подкрадывалась к нему со спины и с каждым днем ​​все ближе была к нему. Посещения кабинета Абелии продолжались регулярно. Когда все дерьмо связано с битвой в Шиганшине было решено, Морен вернулась в строй. Тренировки она больше не пропускала, завтракала, обедала и ужинала вместе со всеми, проводила больше времени в их компании. Душа Кирштайна торжествовала, Морен снова была рядом с ним, смеялась с ним и шутливо флиртовала. Он закрывал глаза на учащенное сердцебиение, когда встречался взглядом с девушкой. Не обращая внимания на прилив крови к лицу при понимании, что он долгое время смотрел на ее открытую шею или сгоревшие плечи. И, самое главное, игнорировал картинки непристойного характера с участием в них Морен, подбрасывавших ему мозг перед сном. Пубертат, ничего интересного, говорил себе Жан, ему на тот момент исполнилось уже семнадцать, как и Абелии, так что не удивительно, что организм так странно себя вел. А то, что главной героиней этих фантазий была его лучшая подруга — на самом деле не было ничем странным. Абелия хороша, отрицать это было бы бессмысленно, пепельно-русые волосы от отца, серые глаза от матери в сочетании с острыми скулами — да она счастливица! О чем и сама девушка прекрасно знала. А не заглядеться на Морен, когда она занималась на дворе парень просто не мог. Проходило примерно минут десять, пока парень понимал, что стоял на месте и наблюдал, как Абелия делала упражнения на бицепсы. Действительно, Абелия хороша собой, так что не удивительно, что она заседала в голове Жана перед сном (и не только). Это пройдет. Это просто пубертат. Так он себя успокаивал. Но игнорировать все это непонятное долго он не мог, рано или поздно ему пришлось бы открыть глаза, и посмотреть в лицо правды, которое никак не хотел признавать. И осознание этой правды не заставило себя долго ждать.

***

Вечер того дня он будет проклинать еще долго. Разведка впервые вышла за Стену Мария, после получения наград, за очищение ее территории от титанов. Море действительно было невероятно красиво, как и рассказывал Армин. Отвратительная на вкус соленая вода красиво сверкала в лучах солнца. Разведка осталась на пляже до заката. Жан сидел вместе с Конни и Сашей, те двое дурачились, бились ветвями, как на мечах, нашедших в песке. Парень рассматривал, как солнце садилось за горизонт, не в состоянии оторвать взгляд. Он никогда и не думал, что так четко сможет увидеть закат. Взгляд Кирштайна гулял по пирсу, но остановился, зачепившись за три фигуры на нем. Армин с Микасой и Йегером тоже рассматривали горизонт. Арлерт что-то говорил, указывая на солнце, Эрен внимательно смотрел туда и кивал, а в то время взгляд Аккерман был прикован к нему, Йегеру. В этом взгляде было столько обожания и преданности, и Жана в который раз посетили мысли, что этот взгляд никогда не будет направлен на него, Микаса никогда не будет смотреть на него так же, как на Эрена. Но при понимании этого Жан больше не испытывал грусти, его сердце не сжималось в ревности, он не завидовал Эрену в тот момент, ему было... Все равно? С каких пор, как интересно? Он и не заметил, как перестал сжимать зубы от злости, когда Микаса смотрела на Эрена и только на него. На его плече кто-то положил руку, и он повернул голову, встретившись с глазами Абелии. — Ты слышишь, что я тебе говорю? — спросила она. — Пойдем с костром поможешь, разжечь надо. — Не дождавшись ответа, Морен взяла Жана за руку, потянула его к веткам, которые она насобирала. Абелия Морен. Когда ее имя начало заполнять большую часть его мыслей? Почему ее всегда, черт возьми, холодные руки так гармонично смотрятся в его ладони? С каких пор запах меда стал для него привычным, и только надо уловить этот запах, как он сразу же рефлекторно оборачивается в сторону, где она должна быть? И с какого момента у него появилось желание зарыться носом в ее волос и перебирать серые пряди между пальцами? Еще одна ночь посвящена пересмотру своего отношения к Абелии. Влюбиться в свою лучшую подругу? Что может быть ужаснее? Когда ты прекрасно знаешь, что это совсем не взаимно, что шансов у тебя ноль — вот что. Кирштайну так и не удалось уснуть. Выйдя из своей комнаты, он спустился на первый этаж и прошел до конца коридора, тихо постучавшись в дверь кабинета. — Входи. Абелия тоже не спала, она сидела за столом, читая книгу. — Армин был прав, знаешь, — проговорила она, как только Жан сел рядом с ней. — Море действительно невероятно красивое. Ее волосы были мокрые после душа, а на ее лице, как обычно, сияла улыбка. Жан возненавидел тот день. Влюбленность в Абелию он воспринял спокойно, скорее всего, из-за понимания, что он был в проигрыше самого начала. Он вспомнил день отвоевания Марии, тот случай, когда из него вырвалась та фраза. Что ж, у него не было и шанса как-то повлиять на эту катастрофу. Абелия — яркий человек, который притягивает к себе людей и сама к ним тянется. Абелия — его личная звезда, которая смогла осветить его путь в непроглядной темноте безответных чувств к Микасе. Так рано или поздно это случилось, да, Кирштайн? Пусть даже и снова безответно.

***

Жан зачарованно наблюдает, как волосы Абелии развиваются на ветру. Обычно она делает низкий хвост, но сегодня утром она забыла резину в комнате, которую ей предоставила Адзумабито, чему парень несказанно рад — ему нравится, когда ее волосы спадают на плечи, а несколько прядей падают на ее лицо. Морен никогда не обращала на это внимания, только если пряди не начинали лезть ей в глаза. Уже глубокие сумерки они сидят на песке, а в их руках по бутылке пива. Волны моря почти добираются до их ног, намереваясь затопить их обувь, но небольшое расстояние их спасает от холодной воды. Абелия захотела остаться еще на один танец, но уже под веселую музыку, и в результате они пробыли на площади еще минут двадцать, танцуя и делая передышку только два раза, когда объявляли медленные танцы. А потом пошли в бар, который был неподалеку, просидев там час, и наконец, купив по бутылке алкоголя, решили пойти на море. О Йегере они не говорили, не поднимали эту тему, просто решили забыть о нем на время, словно его никогда и не существовало. Абелия смеется над рассказами Кирштайна об их вчерашней пьянке, а именно о моментах, которые она пропустила, находясь не внутри палатки, обходя участие несуществующего человека. На улице не души, фонари уже погасили, освещение дает только полнолуние и усеянные по всему небу звезды. Их разговоры сопровождает шум моря, его волны бьются о пирс неподалеку и капли воды попадают на одежду. — Бляха, Ханджи нас убьет, когда придем, — вздыхая, говорит Морен. На лицо ее упало несколько прядей, щекоча ей нос, из-за чего она постоянно чешет его кончик большим пальцем руки, в который держит бутылку. Жан сидит поправую сторону, повернутую к ней туловищем; он тянется рукой к ее лицу и проводит кончиками пальцев по ее скуле, заправляя мешающие волосы за ухо. — Ой, спасибо, — Абелия ему пьяно улыбается. — Думаю, они уже спят. — делает глоток пива. — Вряд ли. — сделав не большую паузу, она продолжила: — Наш козырь исчез, это — большая проблема, которую надо как-то решать, а я, как майор, сижу здесь с тобой и в ус не дую. — Просто признайся, что моя компания тебе гораздо больше нравится, чем если бы ты сидела там и скучала, слушая, как скучные взрослые решают не менее скучные вопросы, поэтому ты не хочешь туда. — Жан делает еще один глоток напитка и подмигивает подруге. — Представить себе даже не можешь насколько она приятна! Такая, что я еле сдерживаюсь, чтобы не забросить тебя в воду. — Ничего себе! — весело выкрикивает Жан. — Насколько же наши с тобой желания про друг друга совпадают. Их смех раздается по пустому пляжу, друзья чокаются и делают последние глотки пива, допивая его. Жан ставит свою пустую бутылку возле себя с другой стороны, а когда поворачивается назад к девушке замечает кое-что. — Тебе не холодно? — спрашивает он. — Да нет, — как-то слишком быстро отвечает Морен. В этот момент дует сильный порыв ветра и она вздрагивает. — У тебя губы синие. — Жан следит, как девушка касается своих губ рукой, и замечает, что она, рука, дрожит. — Похоже, нам пора. Он игнорирует все попытки доказать, что ей не холодно, когда, подхватывая под мышки, поднимает девушку и ставит босыми ногами на холодный песок. — Ради Святых Стен, давай еще немного посидим, пожалуйста! — просит Абелия, но все же начинает обуваться. Жан на жалостливый тон не реагирует, только обувает свои туфли и берет пустые бутылки из-под пива. — Жа-а-ан... Жан выдохнул весь воздух из легких, когда подруга повернулась к нему. Серыми глазами она смотрит на него с такой грустью, словно он у нее забрал последний кусок пирога с грушей, который она так любит, а не волнуется о ее здоровье! Эта картина вызывает у него улыбку — он знает, что Абелия просто притворяется, попытавшись надавить на жалость. Возможно, два года назад у нее бы получилось это сделать, и они бы остались, когда он еще не столь хорошо знал Абелию, но не сейчас. Не тогда, когда хорошо изучил ее действительно грустную москую. — Совсем замерзнуть хочешь? — склоняет голову в сторону. — Пошли. — Жестокий ты человек, — вздыхает она. — Жестокий человек, который не дает тебе замерзнуть. — улыбнувшись, Кирштайн накинул на плечи Морен свой пиджак — ее пиджак остался в комнате вместе с резинкой для волос. Она тихо благодарит и просовывает руки в рукава, а парень едва сдерживает смех — Абелия тонет в его одежде. — Не на твой рост размер, а? — К черту иди, шпала. — Абелия прячет нос в воротнике пиджака, спрятав этим смех. Схватив ее за руку, Жан вздрагивает, а по его коже пробегают мурашки. Рука Морен холодная, гораздо холоднее, чем обычно. Парню кажется, что он схватился за железную трубу зимой. — Почему ты молчала? — он переводит взгляд с Абелии на их сцепленные руки и обратно. — Ты холодная, как лед! Она отводит взор. — Я не хочу отсюда уходить, Жан, — единственное, что она отвечает. — Но придется, я не собираюсь нести твой холодный труп, достаточно их с меня. Жан тянет Морен к лестнице, ведущей на дорогу, выбрасывает бутылки в мусорку; девушка молча следует за другом. Особняк Адзумабито находится через две улицы, и Жан ускоряется, чтобы поскорее добраться до него. По пустой улице раздаются быстрые шаги Жана, каблуки его туфель громко бьются о мостовую, за ним шагает Абелия. На улице поднялся сильный ветер, и Кирштайн замечает, как девушка сильнее закуталась в его пиджак, положив свободную руку в карман, он недовольно цикает. Кроме этих деталей Морен никак не показывает, что ей холодно: она рассматривает дома, в некоторых окнах горит свет и в них заметны фигуры людей, периодически проходящих мимо. Не сразу, но заметив, что на улице стало слишком темно, Кирштайн останавливается и поднимает глаза на небо – темное и большое облако заслонило луну, о которой он уже и думать забыл. Облако прошло мимо площади, на которой они танцевали и с неба тогда не упало ни капли. — Мы не успеем, — говорит Абелия, — дождь уже начинается. — Она поднимает их сцепленные руки, и парень чувствует, как на его кожу падает несколько холодных капель, из-за чего из него вырвалось тихое «чтобы тебя!». Жан тянет Морен под навес одного из домов, и сразу, как они оказываются под навесом, раздается звук грома, на небе вспыхивает молния, после чего начинается ужасный ливень. Дождь при столкновении с металлическим навесом создает ужасающе громкий и неприятный звук. Нахмурившись, Кирштайн наблюдает, как на только что образовавшихся лужах появляются пузыри. В детстве ему говорили, что это означает то, что дождь будет идти еще долгое время, поэтому подождать, пока ливень закончится — не вариант. Кирштейн чувствует, что рука Абелия так и не согрелась, и в какой-то момент она перестала сжимать его пальцы, настолько замерзла. На этот раз с губ Жана слетает нервное «бляха!». Наблюдая за дождем, Абелия этого не замечает. Она зачарованно рассматривает, как волны моря становятся все больше. — Дай сюда. — парень вытаскивает из кармана вторую, не менее холодную руку подруги и подносит их к своим губам, пытаясь дыханиям немного согреть их. — Почему ты так долго молчала? — повторяет вопросы и растирает между своими ладонями руки, зло глядя на Абелию. — Я не хотела уходить оттуда, — так же повторяет ответ она. — А замерзнуть насмерть хотела значит? — им приходится говорить громче, почти кричать, чтобы услышать друг друга. Абелия только хмурит брови, словно задумалась над чем-то, несколько секунд наблюдает, как Жан согревает ее руки. Улыбается. — Ты такой милый, когда сердишься. Застигнутый врасплох, Жан перестает растирать ее ладони, смотрит на Морен и не знает, что ему делать и ответить. "Милый"? Она действительно назвала его милым? Ему не послышалось? — Я и забыл, какой ты можешь быть невыносимой, когда выпьешь. — он пытается скрыть свое смущение по недовольному тону. На это Морен только тихо смеется. Парень тяжело вздыхает и рассматривает улицу, думая, что им делать. Облако большое, и даже не опираясь на слова о пузырях и их отношении к продолжительности дождя, понятно, что ливень будет длиться долго. Руки Абелии стали теплее, но это уже неважно — девушка начала дрожать. И он уже чувствует, как его пробирает холод. Во второй раз вздыхая, Жан переводит взгляд на девушку. — Похоже, придется намокнуть.

***

Полотенце оказывается на спинке стула, когда Жан выходит из ванной. Упав на кровать, парень обнимает подушки и устало стонет – он не понимал насколько устал, пока не оказался под струями воды. С первого этажа парень слышит голос Ханджи. Она не очень обрадовалась, когда он с Морен влетели, промокшие до нитки, в особняк Адзумабито, привлекая внимание всех присутствующих. Абелия смеялась, пока Жан что-то зло гудел себе под нос, разуваясь. С их одежды капала вода, падая на ковер, а по лицу с волос текли влажные дорожки. — Где вас черти носили?! — возле них оказалась злая Ханджи. Под ее взглядом, который она переводила из Кирштайна на Абелию и обратно, ему резко захотелось стать меньше, чтобы не превратиться в пепел. — Вы нашли Эрена? — возле Ханджи мгновенно оказалась Микаса. Жан заметил, как Абелия сдерживается, чтобы не закатить глаза. — Выглядите, как две бродячие псины. — Леви пил свой чай, продолжая сидеть в кресле. Жан не мог не согласиться с его словами. Их промокшая одежда, из которой капала дождевая вода, липшие к лицу волосы, и грязные в грязи штаны действительно создавали такое впечатление. Все же от короткого вздоха Абелия не удержалась. — Черты носили в поисках Йегера, — сказала Абелия, стягивая свою обувь. — Нет, мы его не нашли, даже его трупа нет. Ну а о псах мне нечего сказать. — Где они вас носили, что от вас алкоголем в километре несет? — спросил Леви. Жан напрягся. Зое, которая, похоже, до того не чувствовала запаха выпивки, все же обратила на это внимание. Она была сдержанна, но ее злость можно было почувствовать по ее взгляду, Ханджи смотрела только на Абелию, одними глазами требовав объяснения. Под этим взглядом Абелия стала серьезнее, на лице больше не было и намека на веселье, которое было секунду назад. — Ханджи, позвольте, — начал робко Жан, выступив вперед к женщине, — это из-за... — Кирштайн, иди к себе и переодевайся, — Абелия прервала парня и протянула ему его пиджак. Повернувшись лицом к Абелии, Жан встретился с ее серьезными глазами, которые стали холоднее и мгновенно пресекли любые попытки взять часть вины на себя, что он и собирался сделать, потому что, по сути, так и было, ведь это он потащил подругу в бар. Но тогда, в холле, перед ним была не подруга, а майор Абелия, давшая ему приказ. — Как прикажете, майор. — он забрал пиджак. Пошел в свою комнату парень тихо ругаясь, потому что видел, как Абелия сдерживала свою дрожь от холода. Десять минут под горячим душем в добавок с выпитым алкоголем разморили Кирштайна, и с каждой минутой его веки становятся все тяжелее. В комнате горит только светильник у кровати, свежее постельное белье нагрелось под его телом, а по окну барабанит дождь. Вся атмосфера подталкивает закрыть глаза и забыться во сне. Это был чертовски тяжелый день. И Жан бы так и сделал— залез под теплое одеяло, выключил бра и уснул бы без задних ног на долгие десять часов. Но мысли все возвращаются к Абелии, которая до сих пор в холле разговаривает с Ханджи. К ее холодным рукам, которые она терла друг о друга, когда Жан пошел к себе. К ее мокрой одежде, которая точно не делает ей лучше. Жан бы продолжил прокрутку этих всех мыслей, если бы в коридоре не хлопнула громко дверью. Подпрыгнув на кровати от испуга, парень прислушивается к звукам — раздаются шаги, скрип дверных петель, и еще два таких же громких хлопанья. Голоса на первом этаже стихли. Часто моргая, он пытается прогнать сон, пока натягивает на себя майку с брюками. В коридоре царит тьма, только промежутки света сквозь щели двери освещают его. Жан идет по коридору, в комнату Абелии. Остановившись около двери, он стучит три раза по ее деревянной поверхности. Ответа не следует. После еще одной попытки, но постучав немного громче, и снова не получив ответа, парень медленно открывает дверь, заходит внутрь. В комнате, из-за открытого окна, прохладно. «Не надышалась, что ли?» — мысленно спрашивает сам себя Жан. Подоконник мокрый, потому что окно открыто настежь, и капли дождя, из-за порывов ветра, уже начали попадать на документы, которые Абелия поленился убрать со стола. Быстро собрав какие-то бумаги в одну кучу, и положив их в ящик у стола, Жан закрывает окно и падает на двуспальную кровать Морен. В ее комнате не горит даже бра. Рассматривая потолок он прислушивается к звукам воды — Абелия принимает ванну. Комната постепенно нагревается, звуки воды не стихают тем самым укачивая Жана. Веки снова начинают слепаться, и на этот раз Жан не сопротивляется, закрывает глаза, вдыхая теплый пар, идущий из приоткрытой двери ванной комнаты. Дождь все усиливается, барабанная дробь уже больше походит на залп артиллерии против титанов. Однако Жан слышит это сквозь полудрем, который начал затягивать его все глубже. По привыкшим к полутьме глазам бьет резкий свет. — Святые Стены! — Абелия от испуга подпрыгивает, когда замечает Кирштейна. — Ты, хотя бы, предупреждай, что ты здесь. — Я стучал, ты не отвечала. Поднявшись на локтях, сонный и усталый взгляд Кирштайна цепляется за настенные часы — он пятнадцать минут провалялся в комнате, почти уснув. Переводит взгляд на Абелию, домашние брюки с футболкой заменили мокрый костюм, от нее идет пар, ее кожа, не прикрытая тканью одежды, красная, и девушка наконец-то перестала дрожать. Она вешает полотенце, которое держит в руке, на дверь ванной комнаты. — Как ты? — спрашивает парень и ложится обратно в позу звезды. Морен подходит к кровати и падает возле нее, положив голову на его предплечье. — Хочу спать. — несколько секундная пауза. — Или сдохнуть. Еще не поняла. Тихий смешок срывается с губ Жана. Как же он понимает ее. — Ты взяла всю вину на себя? — Она и так полностью моя. Я должна была притащить наши сраки сразу, как встретились, потому что несу ответственность за это. Некоторое время они молча разглядывают голый потолок. Жан подстроится под глубокое дыхание подруги, рука, на которой лежит Абелия, начинает неприятно покалывать, но он не двигается, ведь не хочет прерывать приятную сердцу атмосферу. — Спасибо, — девушка локтем толкает его бок, привлекая внимание; не сильно, почти не чувствуется, — мне понравился сегодняшний вечер. От нежности, проскользнувшей в ее голосе дыхания Жана сбивается, а сердце сбивается с ритма. Он топит эти ощущения, топит, основывает куда подальше, чтобы не увидеть надежду там, где ее нет. — Еще бы, — самодовольно хмыкает. — С такой-то компанией. — Сколько же самовлюбленности я здесь слышу. Волна смеха друзей заполняет комнату.

***

Эрен Йегер так и не явился. Не в ту ночь, не на следующий день, не через неделю. Командующей Ханджи вместе с майором Абелией было принято решение остаться в Марлии еще на неопределенное время и продолжать поиски беглеца.