И слива мэй цветёт на снегу...

Поедая мандарин, Мэй Чансу меланхолично размышлял о том, что всё прошло довольно-таки неплохо. Его Величество искренне рад, не брезгует говорить с ним и даже смотрит тепло и дружелюбно. Пока, конечно. Но и Мэй Чансу всегда готов к переменчивому настроению сильных мира сего. Даже если что-то изменится, в архиве Ланъя ему найдётся холодная комната и горькая настойка в утешение. — Ты ешь уже второй мандарин, оставь что-нибудь Фэй Лю, — заметил Линь Чэнь, и Мэй Чансу очнулся. Он уже привык отрываться от реальности, когда буквально погружался в себя, не чувствуя ни тепла вокруг, ни голосов. Он подозревал, что его разум впадает таким образом в защитный сон, чтобы отдохнуть, ведь нормально спать он тоже не мог. — Простите, я увлёкся. — Ты всё больше напоминаешь мне Фэй Лю в детстве. — Сложил ладони в области сердца Линь Чэнь, но тут одновременно появился и объект его слов, и слуги с дарами. Цзинъянь, во время этого странного разговора косившийся то на одного, то на второго мужчину, наконец принял решение и негромко спросил Линь Чэня: — Сяо Шу нельзя есть много мандаринов, или у вас их не хватает? — Чансу вообще особо нельзя есть, его организм пока не принимает пищу и может случиться неприятность. Но если Ваше Величество хочет одарить нас мандаринами — Фэй Лю будет счастлив. Хотя он в любом случае потащится за Чансу в столицу! То его палкой туда было не загнать, теперь же только я его и видел, полагаю, уже вещи собрал. — А? — Фэй Лю, услышавший, что речь о нём, непонимающе уставился на Линь Чэня. — Поедешь с братом Су в столицу или останешься со мной здесь? Тебе же не понравился Цзиньлин, а здесь ты резвишься вдоволь. Задумавшись, Фэй Лю пару раз ткнул себя пальцем в лоб, но вскоре уверенно ответил: — Надо ехать! — Кому надо? В этот раз брату Су ничего не угрожает, зачем тебе его охранять? — Фэй Лю должен! — Ну вот, Ваше Величество, придётся вам взять под свою руку ещё и этого мальчишку. И вряд ли дворцовые правила остановят его от их нарушения! Едва заметная улыбка коснулась губ Цзинъяня, когда он обратился к юноше: — Фэй Лю, почему тебе не понравилось в столице? — Брату Су не нравилось! Фэй Лю — как он! Бровь Императора невольно приподнялась, но он быстро вернул своему лицу благожелательное выражение. — Почему ты считаешь, что брату Су не нравилось в столице? — Грустно. — Ему было грустно? Ты видел, как брат Су грустил там? — И проливались... — Фэй Лю задумался, а потом провел пальцем по щеке. — Плохо! — Фэй Лю, — Мэй Чансу поманил юношу к себе, — не стоит вспоминать дурное, тогда у меня были свои причины грустить, теперь их нет. — Ты всё равно грустный, — возразил Фэй Лю и преданно сел напротив, забирая аккуратно из рук Мэй Чансу дольки мандарина. — Он переживает, что я мало улыбаюсь, — пояснил Мэй Чансу. — И холодный, — добавил Фэй Лю. — И холодный, увы. — Оставьте этот похоронный тон, умоляю, — возмутился Линь Чэнь. — Праздник на дворе, гора подарков и вкусных угощений. Звёзды предрекли стране процветание, все живы и относительно здоровы, поэтому хватит. Запрещаю грустить! Сяо Цзинъянь усмехнулся на такое возмутительное нарушение церемониала, ощущая прилив безграничной благодарности к главе Ланъя. Он устал от дворцового этикета и сейчас ощущал себя прежним празднующим в кругу друзей юношей. — Действительно, — подал он голос, и Линь Чэнь, кажется, смутился. — Сейчас праздник, а от холода спасает тёплая одежда. Мэй Чансу благодарно улыбнулся, и это было лучшей наградой Императору. Мэн Чжи как раз появился за спиной Фэй Лю и набросил ему на плечи теплый плащ: — Возражения не принимаются! — предвосхищая возмущение, он поспешил успокоить вскинувшегося Фэй Лю. — Едешь в столицу, чтобы служить в гвардии и быть рядом с братом Су, — слушайся. Сидеть на холоде в тонком одеянии не полезно даже такому сильному воину, как ты. — Слушай брата Мэна, Фэй Лю, — Мэй Чансу благодарно кивнул другу. — Просто так тебя во дворец никто не пустит, так что займешься делом и продолжишь обучение у главнокомандующего Мэна, ты ведь всё ещё не можешь его побить. — Почти! — Ну вот когда побьешь — тогда будешь считаться совсем взрослым. А пока слушайся брата Мэна как меня. Фэй Лю скривился, но плащ скидывать не стал, в отместку схватив с блюда сразу два мандарина, быстро почистив и едва не целиком попытавшись засунуть в рот. — Фэй Лю-ю, если ты сейчас подавишься, я не буду тебя спасать, так и знай! — Линь Чэнь, вопреки царившему кругом холоду, обмахивался веером. — Вот будет стыдно, а? — Нет! — Возмущение Фэй Лю было слышно даже в одном этом слове, но под взглядом Мэй Чансу он не двинулся с места. Откашлявшись, Император поднял чашу с вином и наконец дождался полной тишины. — Сегодня счастливый день! Предлагаю вспомнить друзей — тех, что с нами, и тех, которые ушли; радоваться тому, что они были в нашей жизни, и позволить им улыбнуться, глядя на наше счастье. Все налили себе вино и подняли пиалы, Мэй Чансу же поднял пиалу с лекарством и выпил его под насмешливым взглядом Линь Чэня. Сяо Цзинъянь тоже смотрел на него, и сейчас в этом взгляде читалась забота. — А теперь подарки и угощения, не стесняйтесь, главнокомандующий Мэн, ты лучше знаешь, какой из подарков кому предназначается. Только вот одному очень важному человеку подарков мы не привезли. — И он снова тепло посмотрел на Мэй Чансу. — Ваше Величество очень заботливы, мне хватит в качестве подарка уже всего того, что вы пообещали. — Я поделюсь, — Фэй Лю вскочил, получив от Мэн Чжи небольшой продолговатый ларец. Открыв его, он замер, а затем показал Мэй Чансу изысканные пирожные. — Вкусные, — сказал он и достал самое, на его взгляд, красивое и передал Чансу. — Спасибо, Фэй Лю, кушай и сам. — Я хотел подарить ему меч, но он же не пользуется оружием, — усмехнулся Мэн Чжи. — А ещё вот. Из коробки побольше он достал кожаные наручи и передал их юноше. — Очень красивые, брат Мэн, — похвалил подарок Мэй Чансу, чувствуя, как от большого количества людей комната всё же начала нагреваться, но терпел это по мере возможности. — Удобно! — Фэй Лю тут же надел наручи и вскинул руки, демонстрируя всем свой подарок. — Идём! — ткнув пальцем в Мэн Чжи, он явно выразил намерение снова сразиться, но Мэй Чансу погрозил ему пальцем. — Никаких драк до завтра, сегодня у нас пир. Сама вдовствующая Императрица прислала тебе угощение, ешь медленно и наслаждайся. Отломив небольшой кусочек османтусового пирожного, Мэй Чансу положил его в рот, наслаждаясь вкусом и не глотая сразу, давая себе как следует распробовать давно забытые ощущения. — Раньше, когда благородная матушка Вашего Величества присылала пирожные, я не ел их, отдавая Фэй Лю. Теперь же мне кажется, я могу вернуться к воспоминаниям о прошлом без горечи и вкус пирожного отдается теплом в сердце. — Мне следовало бы досадовать, зная, с какой любовью матушка готовила именно для тебя, но я понимаю. И благодарен тебе за сокровенные тайны, которыми ты поделился. — Ваше Величество снисходителен к этому своенравному человеку, даю слово признаться вашей матушке во всех упущениях и исправиться. — Исправиться точно придётся. Полагаю, матушка станет готовить ещё старательнее, когда поймёт, что в этом есть прок. К слову, об этом — глава Линь, завтра с утра я бы хотел услышать от вас точный план по отправке дипломатов и информацию о том, что им нужно найти. Я издам указ незамедлительно. — Как будет угодно, Ваше Величество. Отложим дела на завтра. Мэй Чансу был уверен, что у Линь Чэня давно уже не только план составлен, но и другие не менее важные расчёты проведены. Через несколько минут он заметил, что выпадает из всеобщего веселья, а значит, пора возвращаться к себе. — Фэй Лю, — позвал он уминающего третье или пятое пирожное юношу, — проводи меня. Простите, Ваше Величество, запас моей энергии иссяк. — Я сам провожу, — тут же встал Император. — Ещё не все подарки открыли, Фэй Лю будет интересно. Наследный принц сам выбирал некоторые. Лицо Фэй Лю озарилось пониманием и радостью. Сяо Цзинъянь хотел было помочь Мэй Чансу встать, но вовремя вспомнил, что для того болезненны прикосновения, и остановил себя. Все встали вместе с ним, отдав поклоны и проводив до дверей, где исправно стоял караул. — Ваше Величество, господин Мэй, — приветствовал их генерал Ле, старательно держа лицо. Мэн Чжи в дверях поведал ему о положении дел, но всё равно увидеть того, кто умер пять лет назад, было шоком. — И я рад видеть тебя, Чжаньин, — чуть менее жизнерадостно, чем хотелось, ответил Мэй Чансу. — Прости, я устал… И хотя он разучился спать как нормальный человек, сейчас его сильно клонило в сон. — Где твоя комната? — спросил Сяо Цзинъянь, и Мэй Чансу собрался с силами. — Идём. Я стал очень быстро уставать после пробуждения, поэтому не переживай, если я упаду прямо на улице. И не трогай меня, я спокойно полежу на снегу. — Я укрою тебя навесом, — серьёзно пошутил Император, идя рядом. — Хорошая идея, — отозвался Мэй Чансу, медленно размышляя, как быстро наскучит Сяо Цзинъяню играть в сломанную игрушку. Они шли не спеша, гвардейцы двигались на почтительном расстоянии, но они почти не говорили. Мэй Чансу ещё стоял на ногах из упрямства, чтобы не шокировать Императора своим падением, а тот просто сопровождал его, прикидывая в уме, как лучше составить письмо матери и какие дать распоряжения. Забрать сяо Шу в столицу он не передумал. Наоборот, деятельный ум тут же начал решать ряд проблем, которые могут возникнуть в тёплое время года. Именно поэтому следовало обустроить и подземные покои. Около холодной комнаты Мэй Чансу немного оживился. Прогулка по морозному воздуху дала ему возможность остыть и немного окрепнуть. Ле Чжаньин открыл перед ними двери, и они с Императором оказались в его скромной обители. Оглядываясь Сяо Цзинъянь с удивлением отметил отсутствие элементарных вещей в убранстве и хотел уж было негодующе отозваться об этом, как Мэй Чансу подошёл к дощатой кровати и лёг на неё прямо в одежде. В комнате было холодно. Ле Чжаньин стоял в дверях, охраняя их от посторонних глаз, но не это смущало Сяо Цзинъяня, а реакция собственного тела. Мэй Чансу был призраком во плоти. От некогда красивого, пышущего жаром и отвагой юноши ещё в прошлый раз не осталось и следа. Теперь же тот выглядел хрупкой вазой изо льда, но к нему всё равно тянуло. — Я не наврежу, если посижу рядом? — уходить от Линь Шу не хотелось, но Император был готов справиться с желанием постоянно держать неожиданно воскресшего друга при себе и не спускать с него глаз. — Как будет угодно Вашему Величеству, — голос Мэй Чансу совсем ослаб. — Вы один не нагреете комнату так сильно, чтобы навредить. — Я бы мог поспорить, — Сяо Цзинъянь прошептал это очень тихо, — но буду следить за собой. Подойдя к двери, он окликнул генерала Ле: — Чжаньин, выстави охрану в отдалении и отдохни, я пока хочу остаться здесь. — Ваше Величество... — По нахмуренным бровям генерала было ясно, что он в чем-то сомневается. — Не стоит, я просто хочу немного посидеть в тишине рядом с сяо Шу, в архиве Ланъя мне вряд ли угрожает опасность. — Слушаюсь, Ваше Величество! — Поклонившись, Ле Чжаньин поспешно удалился, занявшись выставлением охраны. Сяо Цзинъянь же вернулся в ледяную комнату, опустившись на подушку рядом с постелью сяо Шу. Тот выглядел как мертвый и, казалось, почти не дышал. От этого зрелища спазмом сводило горло и только страх навредить не давал коснуться, чтобы проверить — точно ли друг дышит. В его памяти всплывали образы давно минувших дней и события пятилетней давности. Этот человек был так непостижимо храбр, но почему он всё время думал только о других? При всей своей преданности трону Сяо Цзинъян думал и о собственных делах и заботах. Оберегая страну от захватчиков, он спасал этим мать. Выметая нечистых на руку сановников, он расчищал путь сыну, который впоследствии займёт его место. Разоблачая интриги евнухов, он давал жене и наложнице простор для самих себя, чтобы те не стали заложниками чужих игр, как его мать в прошлом. То, что называлось службой на благо народа, было выгодно и ему самому. И только в сердце занозой сидела одна-единственная мысль: а что если… И вот это "если" лежит сейчас на досках, которые заменяют ему постель, едва дышит, видит какой-то сон… Он так близко, чудо свершилось. Сяо Цзинъянь не ждал, не надеялся, лишь свято чтил память и скорбел все эти годы. И оказался совершенно не готов увидеть вновь. Вспоминая, как прошла встреча, он ругал себя за несдержанность, за красные ожоги на коже сяо Шу, за грусть в его глазах. Его порыв едва не погубил хрупкого друга, до которого, впрочем, он уже и не мечтал дотронуться. Пусть так, он готов заплатить эту цену. Лишь бы видеть, слышать, дышать одним ледяным воздухом. Он готов на всё, чтобы отблагодарить Небеса за этот бесценный дар. Время тянулось медленно, Сяо Цзинъян не заметил, как задремал и уступил право думать и рассматривать другу. Мэй Чансу очнулся от забытья и обнаружил подле себя Императора, прикрывшего глаза. Но место для сна было совершенно неподходящим, поэтому он с трудом поднял себя с кровати и подошёл ближе. Услышав шаги, Сяо Цзинъян распахнул глаза. — Я уснул? — удивился он. — Нет, только задремал, это я практически не сплю, поэтому уже очнулся. Вашему Величеству опасно оставаться в холоде надолго и спать в такой температуре тоже вредно. — Прогоняешь? — уточнил Сяо Цзинъянь. — Нет, Ваше Величество, как можно. Этот ничтожный лишь хотел проявить заботу о своём Императоре. Сяо Цзинъянь откровенно смутился. Мэй Чансу в полупоклоне рассматривал его, чтобы понять, что он снова сказал не так. — Ты… — Император поднял взгляд, — мог бы хоть наедине звать меня просто по имени? — Цзинъянь, — хотелось приблизиться, обнять или хотя бы взять за руку, но рисковать вызвать чувство вины у друга, если его тепло навредит, Мэй Чансу не мог. — Больше всего на свете мне бы хотелось, чтобы всё было как раньше. Если не жить той жизнью, о которой я мечтал, то хотя бы не бояться тепла самого близкого человека. Но если в прошлый раз я вернулся к тебе немощным и больным интриганом, то в этот раз всё ещё хуже. Я не хочу причинять тебе боль, не хочу разочаровывать, но мы ни на шаг не приблизились к моему исцелению за всё то время, что изучаем действие яда. Я был бы рад пообещать тебе, что всё будет хорошо, но снова лгать нет сил. Судорожно вздохнув, Цзинъянь обхватил себя руками за плечи, не давая опрометчиво броситься вперед и сгрести сяо Шу в объятия. — Я помогу, сделаю всё, что попросит Линь Чэнь, а если мы не найдем средства исцелить тебя, придумаю, как сделать твою жизнь счастливой даже с учётом боязни тепла и недостатка сил. Если ты сочтешь возможным задержаться под этим небом как можно дольше и быть рядом, я, Сяо Цзинъянь, клянусь, что никогда не отвернусь от тебя и не подведу! Ком в горле помешал заговорить сразу, но Мэй Чансу сумел справиться с собой и хрипло выдохнул: — Ты никогда не подводил меня и у меня нет причин сомневаться, я готов быть полезным моему Императору в любом качестве, моему же другу я постараюсь, как и прежде, быть верным товарищем, который поможет в любой беде. Бледная улыбка коснулась губ Сяо Цзинъяня, и он шагнул ближе, внимательно глядя на сяо Шу. — Опрометчивые слова, советник Мэй, ваш талант слишком ценен, чтобы не искать ему применения при дворе. Впрочем, Император уступит Сяо Цзинъяню в этой борьбе и сделает, как захочет его сяо Шу. — Как жаль. — Жаль? — Брови Цзинъяня невольно поползли вверх. — Жаль. Желания Линь Шу несбыточны как никогда. Сейчас он бы желал заключить своего буйвола в объятия и не отпускать до самого утра. — Ты всегда умел подбирать слова так, что мне было сложно на них ответить, — улыбнулся Сяо Цзинъянь. — Я положу жизнь на то, чтобы однажды оказаться в твоих объятиях и уже никогда не отпускать. — И кто ещё из нас красноречив, мой Император? — тихо прошептал Мэй Чансу. Они молчали. Слова больше были не нужны. И только холод, что пробирал уже до костей, заставил Сяо Цзинъяня судорожно вздохнуть. — Иди к себе, а то Линь Чэнь сварит и тебе отвратительную гадкую настойку и запретит общаться со мной. — Он посмеет? — попытался возмутиться Император. — Уж поверь мне, ему только дай повод, и он будет лечить всех и вся, не посмотрит, что перед ним сын Неба. — Вы тут в своём архиве совсем от рук отбились, — всё-таки сделал шаг в сторону выхода Сяо Цзинъянь, кутаясь в едва тёплое одеяние. — Я усну только после обещания, что завтра мы весь день проведём вместе. — И завтра, и послезавтра, и каждый из дней, что отведёт нам судьба. Не переживай, я больше не исчезну. — Сдержи своё слово, Линь Шу, — кивнул ему Цзинъянь, перед тем как выйти их комнаты. — Сдержу, — тихо пообещал Мэй Чансу.