Восьмой этаж

      Седьмой и шестой этажи они осматривают довольно быстро, а когда спускаются на пятый, Антон видит, как замедляются движения Арсения, пытающегося оттянуть неизбежное, и сам ему потакает. Все-таки выходя в тот самый коридор спустя несколько долгих и безумно напряженных секунд молчания, они быстро переглядываются и сосредотачиваются. Попов держится едва ли не вплотную к плечу Антона, из-за чего тот начинает нервничать еще сильнее.       Они в точности повторяют пройденный несколько дней назад путь, но ничего не происходит. Уже спустившись на первый этаж, оба нервно оглядываются по сторонам в течение нескольких минут, готовые сорваться с места и побежать в любой момент, но вокруг все настолько тихо, что даже подозрительно. Гробовая тишина лишь изредка нарушается какими-то звуками извне, вроде проезжающей мимо машины.       — Мы точно сделали все правильно? — опасливо шепчет Арсений.       — Да, мы обошли все места, которые нужно, и спустились сюда. — лишь спустя несколько секунд Антон понимает, что убеждает в правильности своих действий он не только Попова, но и себя. — Не понимаю… Оно должно было появиться.       — Значит, теория не работает, — пожимает плечами Арсений. — Поищем еще?       Антон коротко кивает, на самом деле удивляясь тому, что его спутник не выразил никаких подозрений насчет вменяемости самого Шастуна. Повод-то просто потрясающий.       — Подожди, — говорит он Арсению, уже собравшемуся вновь подняться на пятый этаж. — Раз уж мы здесь, наверное, лучше будет осмотреть подвал. Вероятность того, что мы что-то найдем там, побольше будет.       — Мне казалось, он затоплен, — искренне удивляется Попов. — Я что-то такое слышал.       — Ну, пока нет. Там, скорее всего, сейчас замерзшая вода.       На самом деле, местный подвал является единственной частью больницы, которой Антон боялся с самого детства, но новость о том, что пока они свободны от преследования загадочного недоброжелательного существа, прибавила ему смелости. Почему-то он уверен, что в следующий раз уже не сможет собрать волю в кулак, чтобы снова пройтись по этим запутанным коридорам.       Видимо, подумав о куче открывшихся возможностей с посещением, наверное, самого жуткого места на планете, Арсений словно вновь загорается. В его глазах появляется что-то, похожее на радостный блеск, и он едва ли не бежит впереди Антона, когда тот объясняет ему, как попасть в сети подземных ходов, которые могут обрушиться тебе на голову в любой момент.       На единственной в этом здании тяжелой ржавой двери, ведущей в подвал, вполне ожидаемо висит простенький замок. Эта проблема решается за пару минут, потому что Антон весьма предусмотрительно положил в свой рюкзак болторез. Правда, взгляд Арсения, в котором присутствует явный шок, Шаст запомнит надолго.       Дверь открывается с трудом, издавая противный скрежет, заставляющий поморщиться. Какое-то время они стоят у входа двумя безвольными болванчиками, подсвечивая слабыми фонариками пугающую темноту.       — В фильмах ужасов в таких местах обычно весь пиздец и происходит, — зачем-то произносит Арсений, беспокойно всматриваясь в чернеющий коридор.       — Если ты не хочешь туда идти, мы не пойдем, — говорит Антон, передавая право выбора Попову и надеясь, что он сейчас кивнет, прикроет эту жуткую ржавую дверь и решит и дальше игнорировать существование этого портала в ад.       — Нет, пошли, — твердо отвечает тот, словно секунду назад не хотел бросить эту затею к чертовой матери.       И сам делает первый шаг по длинному и узкому коридору, поскальзываясь на льду и едва не падая, но в последний момент удерживая равновесие. При этом выглядит он так, будто исполняет какой-то элемент фигурного катания. Сам Антон такой грацией не обладает, поэтому старательно цепляется за шершавую бетонную стену.       В подвале он был пару раз за все время, и оба этих раза не заканчивались ничем хорошим. В первый раз, когда они еще детьми спустились сюда, его друг по кличке Дрон упал и разодрал коленку, из-за чего у него почему-то случилась ужасная истерика, и им пришлось срочно уходить.       Во второй раз Шаст пришел туда уже один, когда ему было девятнадцать, пару месяцев спустя после самоубийства того самого подростка. И тогда он понял расплакавшегося Дрона, потому что ему стало невыносимо жутко в первую же секунду. Антону удалось заставить себя здесь походить, но надолго его все равно не хватило. Услышав первый же странный шорох неизвестного происхождения, он чуть не заорал в голос, что для него совсем нехарактерно, и сразу убежал. Только потом он предположил, что напугала его какая-нибудь мышь или крыса, а не внезапно пробудившееся древнее зло.       Сейчас ему тоже хочется уйти, но внезапно осмелевший Арсений добавляет уверенности. Выглядит все это так, будто подвал и был его изначальной целью. Что, в целом, неудивительно, если немного об этом подумать. Его друг, Саша, упал именно сюда, и возможность своими глазами посмотреть на это место впервые за все время, должно быть, воодушевляет.       Правда, Антона удивляет, что Арсений, казавшийся человеком далеко не смелым и отважным, сейчас широко распахнутыми глазами смотрит прямо в лицо своим страхам и разве что не усмехается им.       — Ты, кажется, совсем не боишься, — задумчиво бросает Шастун.       — А чего тут бояться? — слишком самоуверенно заявляет Попов, что моментально рушит всю картинку в глазах Антона.       Арсений все-таки ужасно напуган. И ужасно врет.       Антон решает не выводить его на чистую воду, поэтому просто продолжает молча идти за ним, смотря по сторонам. Он периодически подсвечивает фонариком сеть из ржавых труб над их головами, борясь с желанием убежать отсюда из-за малейшего скрежета. Арсений же добросовестно осматривает каждый уголок, изучает каждое небольшое помещение, но Шаст видит, что он избегает смотреть вглубь коридора, даже когда тот немного освещен.       Где конкретно они сейчас находятся, Антон понятия не имеет, но предполагает, что скоро они дойдут до того самого места с кучей торчащей арматуры неизвестного предназначения, куда чуть не сиганул Попов в день их первой встречи.       По мере неизбежного приближения к этому месту Арсению все сложнее становится скрывать то, что он уже на пределе. Антона и самого потряхивает, но он все равно пытается хоть немного разрядить обстановку, периодически подавая голос, чтобы обозначить свое присутствие и дать Попову понять, что он здесь не один. Антон на своем опыте знает, насколько это важно.       — Значит, сюда он и упал, — заключает Арсений, когда они доходят до знакомого помещения без потолка.       Он задумчиво проводит лучом фонарика от пола до края, за которым можно увидеть первый этаж. Шастун молчит, почему-то очень боясь сказать сейчас что-то не то. Попов подходит к одной из торчащих железяк и внимательно разглядывает ее текстуру, в то время как самому Антону даже лишний раз смотреть на это не хочется.       — Похоже на кровь, — перейдя на шепот, сообщает Арсений.       Он находит взглядом Антона, прижимающегося к стенке, и замирает, ожидая, что тот к нему подойдет. Конечно, Шасту не хочется выглядеть трусом в глазах Арсения, поэтому он все-таки перебарывает себя и делает несколько осторожных шагов вперед.       — Думаю, ржавчина, — присмотревшись к находке, заключает он. — Но и если бы это была кровь, я бы не удивился.       — Хорошо, — собираясь с мыслями, Арсений прикрывает глаза. Антон терпеливо ждет того, что за этим последует, и не разочаровывается, когда вновь ощущает взгляд пары голубых глаз на себе. — Предположим, Саша упал куда-то сюда. Если бы он напоролся на одну из этих железок, он бы вряд ли куда-то отсюда делся, да и кровь бы тут точно нашли. Но тут ничего не было. Хотя к милиции в свете последних событий у меня доверия вообще никакого нет.       Попов медленно обходит это пространство, смотря то на удивленного Антона, то на покрытые паутиной стены. Шастун подмечает, что Арсений выглядит так, будто он полностью абстрагировался от своих эмоций, и сейчас перед ним не человек, прямо здесь потерявший лучшего друга, а беспристрастный следователь, за свою карьеру повидавший много подобных случаев.       — Если поверить, что он не поранился об эту непонятную хуйню, то он точно сильно ударился. Возможно, что-то сломал, возможно, потерял сознание. Или все сразу. Пока мы стояли на улице и ждали спасателей, он пришел в себя, встал и попытался уйти сам. И поскольку эта комната — тупик, путь у него должен быть только один: к двери в конец коридора, на которой должен был висеть замок. Ведь год назад тут тоже все было закрыто, да?       — Да, — глухо подтверждает Антон, только что во всех красках представивший события, которые попытался восстановить Арсений.       — Блять, — сквозь зубы цедит тот, напрягаясь всем телом, словно готов со всей силы ударить кулаком о стену. Почему он этого так и не делает, Шаст не знает, но делает предположение, что его останавливает понимание того, что здесь все может в любой момент рухнуть.       Арсений опирается о стену, у которой только что стоял Антон, и сползает по ней вниз, садясь на корточки. За этим Шастун следит так же внимательно, как и за его речью минутой назад, и не может понять лишь одну вещь, которую тут же озвучивает:       — Почему ты на этом остановился? — видя на себе полный непонимания взгляд Арсения, он объясняет: — Он дошел до двери, не смог ее открыть. Что он должен был сделать в этом случае?       — Если бы грубая сила ему не помогла, он начал бы искать другой путь, — все еще не понимая, зачем Антон развивает эту тему, отзывается Попов.       — Он пошел бы в обратном направлении по коридору — в точности, как мы сейчас. Ничего бы не нашел, попробовал бы позвать на помощь.       — Мы бы услышали, — тут же возражает Арсений. Правда, звучит не очень уверенно.       — Возможно, у него не было сил громко кричать, — предполагает Антон, в очередной раз смотря по сторонам. — На его месте я бы запаниковал и начал метаться в разные стороны.       Свою собственную версию произошедшего, связанную с враждебно настроенным обитателем заброшенной больницы, Шаст намеренно не развивает. Если Арсений выбрал для себя именно такое объяснение пропажи друга, значит так ему легче принять этот факт. А Антону нужно всего лишь его поддержать.       Он немного вживается в роль незнакомого ему Саши, который для Попова, по всей видимости, значил очень много, и обходит это помещение по непонятной траектории, рассматривая каждую неровность на стене. Потому что даже если в пропаже бедолаги виновато что-то сверхъестественное, сквозь стены оно бы его точно не утащило.       — Странно, — вдруг заговаривает Арсений, заставляя сосредоточенного Антона вздрогнуть. — Когда я смотрел в эту дыру сверху и светил фонариком, она казалась бездонной. А по факту тут не больше трех метров высоты.       — Оно каким-то образом играется с нашим восприятием, — автоматически отвечает Шаст, пока простукивает бетонную стену. Других объяснений у него нет, но возможная реакция Арсения, рассуждающего логически, может быть крайне негативной.       Антон уже прикрывает глаза в ожидании какого-нибудь резкого ответа, но этого не происходит, потому что звонкий звук пустоты после очередного удара слышат они оба. Попов тут же подскакивает со своего места и быстрым шагом подходит к Антону.       — На соплях держится, — со знанием дела сообщает он. — Можно попробовать монтировкой насквозь пробить.       Шастун кивает, уже выуживая из рюкзака небольшой инструмент и вручая его Арсению. Тот без лишних возражений ударяет им по стене, когда Антон отходит на пару шагов в сторону.       — Наверное, МЧСники замуровали. Кирпичи даже не стали класть.       И словно в подтверждение этим словам, Арсений с первого удара пробивает хлипкое перекрытие насквозь, которое в итоге оказывается куском фанеры, держащимся на паре гвоздей и замазанным толстым слоем штукатурки.       — Блестяще, — Попов вздыхает, доламывая остатки маскировки. — С другой стороны, это намного дешевле, чем по-человечески закрыть этот провал, чтобы сюда больше никто не падал.       — И намного дешевле, чем вообще снести эту больницу, — добавляет Антон.       Удалив достаточно фанеры для того, чтобы через образовавшуюся дыру можно было пролезть, они опять не решаются шагнуть туда. Оба молча стоят, светя фонариками в длинный тоннель, который назвать коридором язык не поворачивается.       — Вообще, я видел чертежи и планы здания, и на них этого не было, — голос Арсения звучит настолько растерянно, что Антону становится не по себе.       — Да, это явно было построено сильно раньше, — присмотревшись к кирпичной кладке стен, произносит Шаст. — Только для чего? Может, до больницы на этом месте что-то еще было?       — Скорее всего, — шепчет Арсений, после чего между ними вновь затягивается тяжелое молчание.       На такой поворот событий Антон никак не рассчитывал. Выходя из дома, он был уверен, что вернется максимум через пару часов. И то, насколько смелым на самом деле оказался Арсений, тоже стало для него сюрпризом. Сам же Шастун не уверен, что готов на такие подвиги, потому что в его голове вдруг появляется мысль, что сейчас они идут прямо в пасть монстра, выбраться из которой будет проблематично.       Или вообще невозможно.       Даже несмотря на то, что пока все выглядит вполне спокойным и действительно заброшенным, неприятное предчувствие не дает ему покоя.       — Слушай, — наконец заговаривает Антон, собравшись с мыслями, — думаю, нам надо уйти. Мы можем вернуться сюда потом. Просто… сейчас как будто не лучшее время для этого.       — Ага, а через неделю вход в подвал могут заварить, а эту дыру все-таки заложить кирпичами, — спорит Арсений, бросая быстрый взгляд на Шаста и вновь возвращая его к кромешной темноте тоннеля.       — Тогда через месяц эту больницу вообще достроят и начнут принимать пациентов, если следовать твоей логике, — Антон и сам раздражается такой реакции, потому что возражений он не ожидал, помня беспрекословное повиновение Попова в их первую встречу. — Она стоит в таком состоянии уже лет двадцать.       — Как скажешь, — пожимает плечами Арсений и начинает пробираться в тоннель. — Я вполне смогу справиться и без твоей помощи.       Антон уже открывает рот, чтобы напомнить наглецу, что как раз-таки благодаря его помощи он все еще жив, но быстро берет себя в руки и останавливается. Сейчас он может только огромными от возмущения глазами смотреть на Арсения, уже благополучно перебравшегося на ту сторону.       И прежде, чем успевает подумать над тем, что творит, лезет за ним, недовольно бурча под нос:       — Козел.       Теперь настает очередь Попова неверящим взглядом таращиться на своего сопровождающего. Антону приятно видеть в чужих глазах искреннюю благодарность, но вместе с этим его тревога, перерастающая уже в нечто большее, никуда не девается. Он не может перестать думать о том, что этот Арсений погубит их обоих, и ненавидит себя за то, что так отчаянно цепляется за первого человека на своем пути, поверившего в его рассказы о существе, обитающем в этом здании.       — Через десять минут мы возвращаемся. Идет? — Антон все же решает попытаться получить для них хотя бы какой-то шанс, потому что бросать Арсения здесь одного не планирует, понимая, что потом будет жалеть об этом всю оставшуюся жизнь.       — Идет, — теперь на удивление легко соглашается Попов.       А Антон до сих пор не может поверить, как он повелся на такую элементарную манипуляцию. Тем не менее, он продолжает идти за Арсением, периодически оглядываясь назад. Примерно через полминуты ходьбы тот резко останавливается, из-за чего в первое мгновение сердце Шаста пропускает удар.       — Прямо или налево? — тихо спрашивает Арсений, поочередно светя фонариком в стороны разветвления коридора.       — Прямо, — почти сразу отвечает Антон, не желая терять времени на раздумья.       С каждым шагом у него усиливается ощущение, что этот коридор сужается, что весьма вероятно, учитывая высоту потолка, вынуждающую их обоих идти, слегка согнувшись.       Тошнотворный сладковатый запах ударяет в нос довольно резко, и Антон бы решил, что уже сошел с ума от всего этого стресса, но Арсений, судя по всему, тоже это чувствует, потому что довольно характерно прикрывает нос тыльной стороной ладони, в которой до сих пор держит монтировку. Как будто это может им как-то помочь.       Он прибавляет шаг, вынуждая Антона последовать его примеру. Со стороны их полубег в скрюченном состоянии наверняка выглядит довольно комично. Шаст, возможно, даже посмеялся бы над этим, но сейчас ему совсем не до шуток. Становится очевидно, что они оба вляпались во что-то серьезное, и вина тут не только на Арсении, который сломя голову несется навстречу опасности, но и на Антоне, не остановившем его вовремя.       Теперь коридор начинает постепенно расширяться, но это уже не так важно. Когда они резко останавливаются в каком-то подобии небольшой комнаты, и Антон наконец выходит из-за спины Попова, становится ясно, что дальше они не пойдут. На полу у стены коридора лежит труп, находящийся в активном процессе разложения.       Антон отшатывается на шаг назад, пытаясь справиться с приступом тошноты. Он отчаянно заставляет себя закрыть глаза, но почему-то не может, словно назло самому себе выцепляя взглядом самые отвратительные детали, вроде отсутствующих участков плоти на конечностях и пропитанной давно окислившейся кровью одежды. В какой-то степени им повезло, что останки подмерзли, иначе здесь бы вообще было не продохнуть.       Когда Шаст поднимает взгляд на Арсения, до него доходит, что за все эти мучительно долгие секунды тот не пошевелился ни на миллиметр. Антон связывает это поведение с шоком, поэтому решает взять ситуацию в свои руки:       — Пойдем, — сдавленным голосом произносит он, борясь с желанием просто схватить Попова за руку и увести отсюда. — Выйдем на улицу и вызовем милицию.       Арсений коротко кивает, но не двигается с места. Он продолжает смотреть на тело неизвестного человека, совсем не моргая.       — Саша, — едва слышно шелестит он, почти не размыкая губ. — Это он. Его куртка, его кроссовки…       На последней фразе его голос начинает дрожать, как и все тело. Антон не может представить, что сейчас чувствует Арсений, но понимает, что им надо срочно уходить, даже если Попова придется тащить силком. Шастун все-таки сжимает его кисть и окидывает коридор беглым взглядом в последний раз, задерживаясь на еще не изученном проходе, уходящем куда-то вдаль.       И, видимо, делает это не зря, потому что замечает, как за долю секунды там промелькает белая фигура ростом примерно с него самого — а это, на секундочку, почти два метра. Этого Антону более чем достаточно, чтобы в тот же момент без объяснения сорваться с места и потянуть ничего не понимающего Арсения за собой в сторону выхода. Тот успевает только выпалить удивленное «блять», но другого сопротивления, к счастью, не оказывает.       Буквально через пару секунд по тоннелю проносится звук, похожий на стрекот огромного насекомого. Раньше Шаст ничего подобного не слышал, поэтому он прибавляет шаг, уже не думая о том, что кто-то из них может поскользнуться на обледеневшей земле и упасть.       Думать о том, куда бежать, им не приходится, потому что до этого они шли строго прямо, да и поворачивать было некуда. Прямой коридор заканчивается довольно быстро, но Антону все равно кажется, что они прибежали куда-то не туда. Потому что только что пробитой дыры в стене, наспех заделанной фанерой, они не видят. Оба смотрят на сплошную кирпичную стену глазами, наполненными животным ужасом.       — Мы, наверное, не туда свернули, — дрожащим от волнения и недолгого бега голосом произносит Антон.       — Этого не может быть, — уверенно отрицает Арсений, щупая кирпичную стену и ударяя ее кулаком. — Мы все время шли прямо.       Непонятные шевеления, сопровождающиеся стрекотом, продолжаются где-то в глубине тоннелей, но спустя несколько секунд даже Антону, совершенно выбитому из колеи, становится очевидно, что существо медленно, но верно приближается к ним.       — Надо бежать, — опять заговаривает Арсений.       — Куда? — с нотками отчаяния отзывается Шаст, вглядываясь в темноту. — Если мы сдвинемся с места, то можем потеряться. Я не знаю, насколько здесь много ходов, и если мы в них застрянем, нам точно пиздец. И нас тоже никто не найдет.       — Поэтому мы будем просто стоять и ждать, когда оно нас найдет? Если мы побежим, у нас будет хоть какой-то шанс, — судя по голосу, звучащему непривычно отрывисто, Арс тоже на грани.       Сказанное действительно кажется вполне логичным, поэтому в тот же момент они срываются с места и бегут немного вперед, до развилки, где буквально пятью минутами ранее выбрали идти прямо. К счастью, она оказывается на месте, и оба, не сговариваясь, поворачивают налево в надежде, что они не пересекутся с существом, которое все это время тоже явно не стояло на месте.       Арсений бежит первым, стараясь соблюдать в своих движениях какую-то закономерность, чтобы не потеряться окончательно. В основном он продвигается прямо, но когда такой возможности нет, выбирает левые повороты. Эта часть коридора оказывается намного более масштабной, и за несколько минут бега им уже встретилась пара развилок.       Леденящих кровь звуков Антон уже не слышит, но ощущение, что за ними до сих пор кто-то гонится, не покидает его голову. А Арсений, кажется, бежит чисто инстинктивно, преследуя только одну цель: найти новый выход на поверхность.       Запах сырости, кажется, въедается под кожу. Антон уверен, что еще неделями будет пытаться от него избавиться, если они отсюда выберутся. Подчеркнув слово «если» в своей формулировке, он усмехается вслух, что заставляет Арсения мельком обернуться.       — Тебе еще хватает сил смеяться? — делая перерывы в своих словах, чтобы вдохнуть, спрашивает он.       — Просто… мне кажется, это бесполезно, — Антон сам удивляется довольно громкому звуку собственного запыхавшегося голоса, отражающегося от стен узкого коридора. — Мы хотя бы умерли бы не такими уставшими.       — Не неси хуйню, — с нотками агрессии отвечает Арсений.       Судя по всему, он сможет спокойно пробежать еще довольно долго, в отличие от самого Антона, у которого сейчас уже нет сил даже отругать себя за то, что в последние годы он упорно игнорировал существование спорта. Ему кажется бессмысленной каждая калория, которую он тратит на любое свое движение.       Итог у этого будет один, и в данный момент Шаст в этом более чем уверен. Он уже много раз видел, как существо забирало людей явно покрепче, чем они оба вместе взятые. А в этих бесконечных лабиринтах неизвестного назначения им явно не принадлежит власть над ходом событий.       В больнице, которую он знает вдоль и поперек, Антон чувствует себя хоть в какой-то, но безопасности, а попав сюда, он словно лишился рук и в очередной раз убедился, что чутье его не подводит.       Слишком сильно сосредоточившись на своих мыслях, он перестает смотреть под ноги и спотыкается, чуть не падая. Шастун останавливается, моментально теряя всякое желание бежать дальше. Кажется, этим коридорам нет конца.       Он не останавливает Арсения, который по инерции пробегает несколько метров вперед, прежде чем понять, что что-то не так. Вопреки ожиданиям, Попов тоже останавливается и возвращается к Антону. Теперь уже он хватает его за руку, заставляя посмотреть на себя.       — Антон, блять, пожалуйста! — Арсений почти выкрикивает ему это в ухо.       Случайным движением руки, держащей фонарик, Шаст подсвечивает лицо своего товарища по несчастью и только сейчас замечает, насколько оно бледное. Кожа кажется бумажной, а покрасневшие веки выглядят так, будто их кто-то накрасил тенями. Страх во взгляде придает его и без того ярким глазам какой-то безумный вид, и Антон стыдливо опускает голову.       Кажется, Арсений хочет сказать что-то еще, но где-то позади раздается кошмарный грохот, от которого звенит в ушах. Они синхронно подскакивают от этого звука, после чего Попов сжимает запястье Антона еще сильнее и дергает его за собой, продолжая бежать.       Видимо, эта заминка стоила им слишком дорого, потому что теперь этот вселяющий ужас стрекот вновь преследует их по пятам. Шаст не знает, почему бежит дальше, потому что сдвинуться с места его заставило не напоминание о погоне, а едва различимая искра в глазах Попова. Какая-то мысль, которую он хотел ему передать. Что-то очевидное, что-то, заставившее опустить взгляд, лишь бы больше не испытывать фантомное ощущение вины за то, что еще не случилось.       Прямые коридоры время от времени сменяются развилками, местами лед на полу переходит в лужи, из-за которых кеды Антона уже промокли насквозь. Сейчас их блуждание уже выглядит не как вполне себе продуманная стратегия прохождения лабиринта, а как предсмертная паника двух мышек, которых бросили в клетку к удаву. Особенно сильно это ощущается, когда они внезапно натыкаются на тупик и возвращаются, чтобы сменить направление.       Никто из них даже приблизительно не может представить, где они сейчас находятся. Вместе с мыслями о том, что они бегают кругами — все вокруг выглядит слишком одинаковым — это дает еще более безнадежную картину, хотя Антону казалось, что безнадежнее уже некуда.       Спустя пять минут, а может и полчаса — Антон давно потерял счет времени — у него начинает темнеть перед глазами. Причем замечает он это не сразу, поначалу думая, что у его фонарика садится батарейка. Вскоре и все его конечности словно наливаются свинцом, и каждое движение дается все с большим трудом. Становится очевидно, что собственный организм уже кричит ему о том, что пора остановиться.       И если он опять пойдет на поводу у самого себя, Арсению уже придется тащить его на спине.       — Лестница! — радостно восклицает тот, резко останавливаясь и меняя направление.       Антон же думает о том, что только лестниц ему сейчас не хватало. За несколько секунд они преодолевают ступеньки и вновь останавливаются. Этого времени хватает, чтобы взмыленный Шастун вновь вернулся в реальность.       Поняв, что они стоят у двери, Антон несколько раз моргает, потому что не верит своим глазам. Из проема тянет легким сквозняком, что свидетельствует о том, что этот безумный круговорот вот-вот закончится.       Пока Шаст с переменным успехом пытается восстановить дыхание, Арсений из последних сил наваливается на застрявшую дверь всем телом и сантиметр за сантиметром проталкивает ее вперед. Выдохнув, Антон следует его примеру и тоже толкает дверь плечом.       Общими силами им удается приоткрыть неподдающуюся дверь, чего едва хватает, чтобы протиснуться наружу. По одному они чуть ли не кубарем вываливаются в просторное помещение с высоким потолком и огромными окнами. Оно тоже выглядит заброшенным, но на больницу не похоже.       Стоять на месте никто из них не собирается, поэтому они, не раздумывая, бегут по направлению к противоположному концу помещения, где виднеется дверной проем, который, предположительно, приведет их к выходу.       — Это же старый литейный завод! — вдруг доходит до Антона, когда они оказываются в коридоре, залитом таким же ярким светом, как и предыдущий зал, в котором ранее, видимо, был производственный цех.       Арсений никак не реагирует на отдающий восторгом возглас Шастуна, только мельком оглядывается на него и продолжает бежать дальше, стараясь не тратить дыхание на разговоры.       Несмотря на то, что день уже вступил в свои законные права, в безопасности себя Антон не ощущает, поэтому прекрасно понимает, почему Арсений сейчас больше сосредоточен на побеге.       Как оказывается, они продолжили бежать не зря, потому что из глубины здания раздается продолжительный нечеловеческий вопль, из-за которого сердце Антона пропускает удар, а ноги — очередной обломок кирпича на полу. Шаст падает с коротким вскриком, не успев даже вытянуть вперед руки. Ногу в районе лодыжки прошивает острая боль, заставляющая его зашипеть и зажмуриться.       Еще не успев открыть глаза, он чувствует, как чужие руки помогают ему подняться, на что он реагирует относительно спокойно. Делая попытку опереться на поврежденную ногу, он чуть не падает снова, но Арсений, придерживающий его сбоку, не дает этому произойти.       Начинать классический разговор в стиле «брось меня и спасайся сам» Антон не собирается, но и не умоляет дотащить себя до выхода на собственном горбу. Попов тихо матерится под нос и подхватывает Шаста поудобнее, с опаской оглядываясь назад. Теперь, когда они так близко друг к другу, Антон слышит чужое сбитое дыхание и понимает, что силы Арсения тоже на исходе.       Каждое движение дается с трудом и отзывается ноющей болью по всему телу, но теперь, когда они так близко к спасению, сдаваться Антон не собирается. Мысль о том, что Арсений спасает его уже во второй раз за сегодняшний день, не дает покоя, как и то, что они нашли целую сеть подземных ходов, наверняка построенную еще до революции.       Помимо этого, он до сих пор боится подумать, что сейчас испытывает Попов, обнаруживший полуразложившееся тело своего лучшего друга. Кажется, Арсений до сих пор не впал в истерику только из-за огромного выброса адреналина, и по-настоящему осознает произошедшее только в тот момент, когда наступит откат.       Увидев, наконец, выход на улицу, оба словно открывают в себе второе дыхание и прибавляют шаг. Антон даже начинает сильнее наступать на больную ногу, потому что ему кажется, что боль отступает.       Хоть разница в освещении и не оказывается большой, первые несколько секунд Антон тратит на то, чтобы привыкнуть к тому, как светло на улице. Порыв свежего морозного воздуха бьет ему в лицо, и если бы раньше он поморщился и постарался бы отвернуться, то сейчас он нарочно подставляет лицо ветру.       Заброшенный завод стоит в поле, заваленном снегом, но небольшая тропинка в сторону дороги все-таки присутствует, поэтому они продолжают путь, не останавливаясь. Оба боятся, что существо нагонит их даже здесь.       Мельком взглянув на Арсения, Антон видит, как из его покрасневших глаз медленно стекают капли слез, и ему хочется верить, что в этом виновато проклятое отражение солнечных лучей от белой поверхности снега, а не то, что им только что довелось пережить.       Когда до проезжей части остается буквально десяток метров, Шаст вновь падает, но в этот раз уже тянет порядком измотанного Арсения за собой. Они как и в прошлый раз валятся в сугроб с тихим шипением: Попов — от попавшего за шиворот снега, а Антон — от внезапно вернувшейся боли, которая, по ощущениям, усилилась в несколько раз.       — Прости, — сдавленно говорит Шаст уже поднявшемуся Арсению.       — Не извиняйся, — мотает головой тот. — Можешь встать?       — Встать — да, а вот идти — вряд ли, — бормочет Антон, переворачиваясь на бок, чтобы максимально осторожно подняться, не потревожив лодыжку. — Пиздец ноге.       — Бля, — только и произносит Попов, который сразу кидается помогать. — Не сломал хоть?       Антон шумно выдыхает облачко пара и прислушивается к ощущениям. Он никогда ничего не ломал, поэтому имеет весьма слабое представление о том, что при этом должен чувствовать человек.       — Вроде, нет, — заключает он скорее чтобы не пугать и так трясущегося Арсения, свободной рукой смахивающего слезы с глаз.       Дальше все происходит как в тумане. Через несколько минут Арсений приходит в себя и достает из внутреннего кармана куртки телефон, с которого с горем пополам вызывает такси до больницы. На это Антон, всей душой ненавидящий ходить по врачам, возмущается, но Попов все-таки убеждает его, что нужно сделать рентген ноги.       Пока они ждут такси, Шаст опирается о ближайшее дерево, обнимая его обеими руками, чтобы не сползти вниз от бессилия, а Арсений выкуривает две сигареты подряд, расхаживая вперед и назад по узкой тропинке. Оба молчат, слишком погруженные в свои мысли.       Антон не верит, что им удалось спастись. Он украдкой посматривает на Арсения нечитаемым взглядом, понимая, что они бы точно не справились, если бы пошли поодиночке.       — Надо вызвать милицию, — охрипший голос Попова по громкости едва превосходит шум ветра, гуляющего по заснеженному полю.       Антон вдруг понимает, что у него уже не осталось сил на разговоры. Он лишь обхватывает дерево покрепче, надеясь, что такси скоро приедет, и он сможет сесть не на снег, а на сухое и теплое сиденье.       — Или нет? — продолжает Арсений, поворачиваюсь к Антону. — Та дыра ведь исчезла… И неизвестно, хорошо это или нет. Если другие люди все же попадут в эти тоннели, кто знает, что с ними случится?       Поняв, что измученный Антон ему не ответит, Попов прикусывает губу и отворачивается в сторону дороги, по которой то и дело проносятся машины. Конечно, Шаст услышал все, что ему сказали. И, если честно, он рад, что Арсений сейчас еще способен на адекватные решения. Антону казалось, что после такого тот загорится идеей достать тело своего друга и по-человечески похоронить. За что, конечно, нельзя бы было его осуждать.       Когда такси, наконец, подъезжает, Арсений помогает Антону дойти до двери и устроиться на заднем сидении. В этот момент он случайно встречается взглядом с Поповым и невольно вздрагивает. Кажется, что его стеклянные глаза с почти незаметными от яркого света зрачками смотрят прямо в душу. Или наоборот отказываются видеть после пережитого сегодня.       Так или иначе, по спине Антона пробегается неприятный холод.