Оборотное зелье

Темная комната была освещена лишь тусклым светом луны из окна, и в холоде забытого помещения двое учеников склонились над котлом. Девушка все еще нервно переминалась с ноги на ногу. Она посмотрела на друга из-под капюшона, вздохнула и тихо пробормотала: — Я все еще не уверена, что это хорошая иде… — Да ладно, мы ведь не собираемся отступать сейчас, когда целый месяц потели над этой жижей, — он брезгливо посмотрел в котел. — Ты принесла? С резким кивком она вытащила маленький флакончик с золотистым волосом. В голове все еще навязчиво зудила мысль, что этот обман не будет сулить им самим ничего хорошего. Но они слишком долго готовились, чтобы сегодня идти на попятную, верно? План был прост: с помощью оборотного зелья они принимают другие облики, Эммелин превращается в Ремуса, Бенджи — Сириуса. А дальше дело оставалось за малым, найти Сириуса в раздевалке после тренировки (она заведомо изучила его расписание) и немного проявить свой актерский талант. Это должно сработать. И тогда все, что достанется ей — немного сблизится с ним и поддержать. Сириус не так наивен, чтобы вестись на ее утешение, и все же достаточно внушаем, чтобы убедить его встать на ее сторону. Во всяком случае, весь пазл в голове складывался лучшим образом. — Нам надо поторопиться, — поспешил Бенджи. — Факультатив по рунам скоро закончится. Мне нужно будет еще успеть добежать до кабинета. — Мерлин, я прошу тебя, только не привлекай к себе лишнего внимания. И не проходи мимо Полной Дамы, там наверняка будет легко пересечься с кем-то вроде Петтигрю. Тогда он точно сложит два плюс два. — Да не волнуйся ты, — он хмыкнул, — я попросил Мэри провести с ним немного вре… — Ты ведь не хочешь сказать, что она тоже в этом замешана? — испуганно вскрикнула Эммелин, — Пожалуйста, скажи нет. Если Мэри узнает про наш план, она обязательно расскажет Мародерам. — Я не проговаривался ей про зелье, идиотка, — закатил глаза Бенджи, — более того, она сама спросила у меня совета, и я по-дружески предложил ей свидание на Астрономической башне. Романтично, да? Двух зайцев одним выстрелом — теперь ни Мэри, ни Петтигрю не увидят нас. — Я все-таки волнуюсь, — она закусила губу. — Это так нехорошо. Мы поступаем подло. — Разве? — Бенджи фыркнул, — По сути, мы не делаем ничего ужасного. Ведь если они поверят нам и действительно расстанутся, значит, они не доверяют друг другу, верно? И вся их любовь, — он поморщился, — будет разрушена маленьким обманом. И если уж она держится на таких соплях, что любой желающий может ей помешать, мы только делаем им одолжение, заставляя их расстаться раньше и не привязываться так сильно. Эммелин смиренно опустила голову. Да, — подумала она, - в этом действительно есть доля здравого смысла. Я просто помогу Сириусу. — Ладно, — она открыла флакончик с волосом, окунула его в котел и зачерпнула бурлящей жидкости. Зелье тотчас же вспыхнуло, над ним поднялось облачко желтоватого сияния, оно зашипело и разнесло по комнате запах молочного шоколада. Эммелин выдохнула: — Слава Мерлину, мне не придется давиться какой-то вонючей гнилой кашей, — а затем ее действие повторил Бенджи. На этот раз жидкость начала пузыриться сильнее, разогрелась и пустила струйку белого пара, похожего на сигаретный дым. Зелье приобрело серебренный блеск с ярким сверкающим отливом, и Эммелин тепло улыбнулась, думая, что этот цвет мог бы идеально подходить ее Сириусу. Так, стоп. Еще не твоему, — одернула она себя. — Даже здесь от него несет этим дешевым табаком, — нахмурился Бенджи. — Ты готова? Пьем на счет три и отворачиваемся. Раз… — Два… — сердце участило свой ритм, пальцы мелко задрожали в волнении. — Три! Они встали друг к другу спиной и залпом выпили зелье. Сначала Эммелин ничего не почувствовала. Настолько ничего, что вскоре она уже засомневалась, все ли они сделали правильно. Но тут в глазах потемнело, и она скрючилась пополам от боли. Всю голову начало жечь, словно ее ошпарили огнем, она ощущала, как вытягивается ее позвоночник, а лицо неприятно меняло свои черты. Затем по ее щеке словно провели тремя лезвиями ножа, и на этом превращение остановилось. Эммелин повернулась, вскоре повернулся и Бенджи. Увидев его, она застыла, словно оказалась лицом к лицу с настоящим Сириусом. Она неосознанно провела языком по пересохшим губам и увидела, как его взгляд задержался на этом мимолетном действии. — Вау… — протянул Бенджи, — получилось. Его голос тоже изменился: стал чуть ниже, с характерной хрипотцой и даже ноткой сарказма где-то в глубине звучания. Губы Бенджи расползлись в улыбке, и Эммелин невольно задержала дыхание. Если голос Бенджи стал другим, значит, и ее собственный тоже. С робким интересом она произнесла: — Да, — и не поверила собственным ушам, — правда получилось. Ты прямо… копия. Бенджи рассмеялся, и Эммелин словила себя на мысли, что ей не в чем обвинять Ремуса. Черт возьми, если бы у нее только была эта штуковина, про которую говорили на уроке магловедения («дикафон» или «дитофон»), она бы с радостью записала этот голос и слушала бы каждый день в режиме нон-стоп. Эммелин немного отошла от шока и направилась к зеркалу. Увидев свое отражение, она ахнула и удивленно села на стул. Ее длинные кудри стали короче и светлее, а тугие завитки превратились в спокойные волны, которые даже растрепанными выглядели опрятно. Лицо приняло более мягкие черты, без прежней угловатости: чуть вздернутый нос, розовые губы и глаза ярче, с янтарным оттенком. А на больном месте после острых линий на щеке — белесые шрамы. Она закатила рукава, и все ее руки были покрыты шрамами, некоторые еще красные и жгучие, а какие-то давно затянулись. Затем оттянула воротник и снова уставилась в зеркало. Шрамы были и там, а вместе с ними на ключицах побледневшие синеватые пятна — следы недавней ночи. Эммелин вдруг почувствовала, как защипало ей глаза, и в уголках скопились слезы. Ей все-таки хотелось причинить Ремусу боль. Он занимает ее место! И эти бардовые засосы смотрятся отвратительно на коже с десятками безобразных линий. А если кто и сможет причинить ему боль сегодня, так это Бенджи. Она встала и подошла к нему. Бенджи рассматривал свое отражение в другом зеркале, ощупывая лицо и непривычно длинные волосы. Когда сзади появилась Эммелин, он сразу же повернулся к ней. — Ну, и как тебе в чужом теле? — Прекрасно, — она снизила громкость и продолжила, — не хочешь посмотреть, что я здесь нашла? Бенджи вопросительно приподнял бровь. Оглянувшись, словно кто-то еще в комнате мог подглядеть, чем они тут занимаются, она открыла шею и оголила верхнюю зону ключиц. Пару секунд Бенджи смотрел на веснушчатую кожу, прежде чем перевести взгляд к глазам Эммелин. — Что это? — он туго сглотнул. — Как будто ты сам не видишь. А твой Лунный Мальчик не так уж и прост, а? — ей почти нравилось видеть, как на чужом лице расползается выражение ревности и презрения. Бенджи встал со стула так резко, что тот с грохотом отъехал назад. — Нам не стоит терять здесь столько времени. Эффект будет длиться час. Ты уверена, что не опоздаешь к концу тренировки? — его тон стал более формальным, но было заметно, как подрагивают губы. — Не опоздаю. Эммелин больше не робела. Наоборот, она была переполнена если не чистейшего энтузиазма, то волнительного предвкушения. Они вышли за дверь и, сдавленно попрощавшись напоследок и договорившись встретиться на этом же месте по истечению часа, побежали в разных направлениях. Ноги казались ватными, когда она шла по направлению к раздевалке. Сейчас она увидит Сириуса! И обманет его… Зажмурившись и тряхнув головой, она вернула ясность сознания и подняла голову. Она не собирается причинять Сириуса настоящего вреда. Она только поможет ему оттолкнуть человека, который, очевидно, не так уж сильно подходит ему в партнеры. Да ладно, Люпин? Серьезно, это даже смешно. Спускаясь по лестнице, она начала мысленно перечислять его недостатки, попутно загибая пальцы. Он скучная заучка. Слишком низкая самооценка, он не уверен в себе. Часто болеет (стабильно раз в месяц он пропадал почти на целый день, лежа в лазарете). А его шрамы вызвали смешанные эмоции: одновременно жалость и брезгливость. Да, Люпин определенно не достоин Сириуса. Эммелин не портит ему жизнь, это ложь во благо. Тренировка закончилась, когда Эммелин уже подходила к двери мужской раздевалки. Открылась вторая, женская, и из нее вышла единственная участница квиддичной команды Гриффиндора — Марлен Маккиннон. Ее лицо чуть покраснело, а в руке она держала метлу. Увидев Эммелин, Марлен подмигнула. — Ты со стадиона, Люпин? — она улыбнулась, — Твой пес сегодня оторвался по полной, иди и похвали его большое эго, сегодня он заслужил. Эммелин напряглась. С Марлен у нее уже давно были личные счета, они еще курса со второго начали собачиться по пустякам. Ну не сходились характерами, с кем ни бывает. Поэтому видеть ее доброжелательной по отношению к ней (хотя она и понимала, что Марлен обращалась к Ремусу) было необычно. Ей даже не пришлось надевать маску сейчас, чтобы оглядеть Марлен с ног до головы и отвернуться: — Отвали, Маккиннон, — сказала она. Она услышала, как затихли звуки шагов, и даже воздух наполнился холодом. — Какие черти тебя покусали, Люпин? — когда Эммелин не удостоила ее ответа, голос Марлен стал почти стальным от непонимания, — Да что с тобой такое? — Слушай, иди уже, а? Марлен задержалась разгневанным взглядом еще на пару секунд, прежде чем резко развернуться, махнув длинными белыми волосами и удаляясь с грозным топаньем спортивных кроссовок. Затем отворилась дверь мужской раздевалки, и веселые прошедшей тренировкой вышли рыжие близнецы Пруэтт, загонщики команды. Их выражения лиц расцвели еще больше, когда они неожиданно для себя наткнулись на Эммелин. — Лунатический привет, — Фабиан поприветствовал солдатским салютом, прижав ладонь к виску. Гидеон отвесил ему подзатыльник: — К неприкрытой голове не прикладывают, болван, — затем повернулся к Эммелин. — О, только не говори, что ты пришел поддерживать Блэка. Серьезно, он сегодня чертовски доволен собой. — Он в раздевалке? — хмуро спросила Эммелин. — Ага, вместе с Фрэнком и Поттером, — ответил Фабиан, потирая затылок. — У тебя все окей? — насторожился Гидеон, — Выглядишь нервным. — Да нормально все. Вы так и собираетесь тут торчать два часа или, может, пойдете уже? Даже пыл Фабиана после этой вспышки угас. Близнецы переглянулись, Гидеон поджал губы, Фабиан показал язык, и они ушли вслед за Марлен в полной тишине. Только отойдя на достаточное расстояние их молчание прервалось тихим шепотом, но Эммелин уже не вслушивалась. Не медля больше (ей отведен лишь час, и этого времени будет сильно не хватать, если Лонгботтом и Поттер решат тусоваться в треклятой раздевалке так ужасно долго), она постучала в массивную дверь, и через пару мгновений она открылась. В проеме выглянула любопытная голова Фрэнка. Эммелин вдохнула, — ссориться с Фрэнком ей не хотелось, но такова была цель ее роли, — и, строго приподняв бровь, спросила: — Вы могли бы хоть немного поторопиться? Торчите там уже минут десять, что можно делать так долго? — Э… слушай, Ремус… — Ремус?! — донеслось радостное где-то из раздевалки. — Мы уже заканчиваем, — уверил Фрэнк, — что-то случилось? Я могу попросить Си… — Не надо никого просить, святой Мерлин, просто оставьте уже нас и валите, — она цокнула языком. — О, — отступил Фрэнк, — ну, как скажешь… Дверь снова закрылась, вскоре Фрэнк покинул раздевалку с сумкой через плечо, бросив на Эммелин оскорбленный взгляд, а через несколько секунд торопливо и с криками «Да иду я, иду!» вылетел Поттер, находу поправляя очки. — Мне казалось, наша раздевалка — единственное место во всем замке, где я могу чувствовать себя в полной безопасности, — пробормотал он. — Кстати, Лунатик, ты передал Лили, что я просил тебя? Эммелин была так сбита с толку, что не сразу вспомнила про роль. Она задумчиво посмотрела на Поттера и уточнила: — Что? Тот подозрительно сощурил глаза. — Только не говори, что забыл. Я же попросил сказать ей, чтоб после рун подходила к статуе на втором этаже. Неужели ты не вспомнил про это! — А. Я сказал, ага, — кивнула Эммелин, — слушай, иди уже, а то опоздаешь еще. И не забудь душ принять, а то от тебя за три мили потом несет, — с злобной насмешкой посоветовала она. — Окей, — легко согласился Поттер и пошел дальше. Убедившись, что он отошел достаточно далеко, Эммелин наспех вытерла потные руки о мантию, сжала ладони в кулаки, попробовала расслабиться и без лишних раздумий вошла в раздевалку. Мерлин. Сириус стоял там с обнаженным торсом, распущенными смоляными волосами, красиво струящимися по сильным плечам, он делал вид, что сосредоточен на чем-то в своей сумке, но, когда раздался щелчок закрытия двери, невинно (нет, в этом абсолютно не было ничего невинного) повернулся к ней. Эммелин показалось, что весь мир сузился до одной единственной точки — голубых, как глубины бездонного океана или пасмурное небо, глаз, хитрых и нежных одновременно. Сириус перехватил ее взгляд и самодовольно улыбнулся. — Что за развратные манеры, мистер Люпин? Как вы себя ведете? — он театрально прикрылся футболкой, — Имейте совесть, отвернитесь. Хотя, в общем-то, можете не отворачиваться. Он подмигнул и наконец надел черную футболку, быстро собирая волосы в небрежный пучок. Сердце Эммелин застучало с почти ненормально высоким ритмом, в горле пересохло. И как она должна устраивать этот проклятый спектакль? Как она может врать ему в лицо? — Может, скажешь хоть слово? — ухмыльнулся Сириус, — Ладно, не буду тебя мучить. Просто признайся, что потерял дар речи после моего сегодняшнего мастерства. Ты же видел тренировку? Какие мячи я там ловил! Даже Сохатый… — Какие мячи? — саркастично спросила Эммелин. — Ты точно внимательно смотрел? Ну, когда Марлен слева вылетела. Да ладно тебе, Луни, как ты мог не запомнить? Я так профессионально отбил его… — он посмотрел в зеркало, чтобы позаигрывать с самим собой, и снова вернулся к Эммелин. — А, ты про это, — зевнула она, — вообще, неплохо, конечно. Марлен так точно бросила, у нее определенно есть талант. Странно, что не она капитан команды. Хотя, с другой стороны, Джеймс тоже хорош. Как он сегодня этот снитч поймал — просто отпад! Не зря он столько трениру… — Погоди-погоди, — Сириус рассмеялся, — я тебе про меня рассказываю. Ты вообще слушаешь? — Разумеется, — Эммелин облокотилась спиной о стену. — Ну, так а что про тебя говорить? Что ты хочешь услышать? Сириус на секунду уставился на него в изумлении, прежде чем попытаться вернуться в прежний уверенный образ. Его губы тронула легкая улыбка, он неловко почесал затылок. — Ты что, шутишь сейчас? Ты же всегда говорил, что я отменно играю. Что-то произошло? Я тебя обидел? — Да при чем здесь это, Сириус? Просто… ну, я даже не знаю, как тебе сказать. Чисто с объективной точки зрения ты же понимаешь, что ты слабее остальных игроков? Я не пытаюсь как-то оскорбить тебя, это просто очевидный факт. Ты же не считаешь на серьезных щах, что я это прямо-таки искренне говорил. — Луни… — Я думал, ты осознавал, что я приукрашивал, когда ты при всех это обсуждал. Потому что тебе было бы еще неприятней, если бы я сказал это при наших друзьях, верно? — Заканчивай уже, Луни, это не смешно и не забавно ни капли. Ты же знаешь, что это много для меня значит, — обычно всегда веселый и непринужденный Сириус теперь выглядел как пристыженный и оскорбленный мальчик. Эммелин была готова сдаться, но взяла себя в руки. — Хорошо, тогда я могу продолжать тешить твое огромное эго своей ложью, тебе ведь от этого легче. — Да что с тобой творится, в конце то концов? Я играю хорошо, я это знаю. А ты… ты пытаешься переубедить меня! Почему? — Зачем же ты тогда вечно просишь моего одобрения, если знаешь, что играешь хорошо? — отпарировала Эммелин. Это было правдой. Когда Сириус и Ремус еще не начали официально встречаться, но достаточно очевидно проявляли свои чувства друг к другу, Сириус после каждого матча бежал за Ремусом, чтобы похвастаться своим неземным мастерством и обязательно найти поддержку в друге, который все время лениво делал вид, что его совсем не интересовала игра. Ему было важно слышать именно от Ремуса, что он сыграл хорошо, что он выделялся и запомнился Ремусу лучше всех. А тот, в свою очередь, никогда не отрицал этого. Так что неудивительно, в каком смятении находится сейчас Сириус. — Нужно мне за твоим одобрением бегать, — вдруг похолодел Сириус. — И без него как-нибудь справлюсь. Много чести. — Неужели ты обиделся? Я не сказал ничего такого, а ты уже готов всплакнуть, да? Как легко тебя вывести… — Прекрати! — лицо Сириуса исказилось маской ярости и вместе с ней беззащитного бессилия, — Что за чертовщина, Ремус? Ремус. Не Луни и не Лунатик, а именно Ремус. Пытаясь скрыть чувство победы, Эммелин деловито посмотрела на свои ногти, будто их беседа имела чисто светский, будничный характер. Она скрестила руки на груди и произнесла: — Остынь. В следующий раз, вероятно, получится лучше. Шея Сириуса заметно побагровела, выступила вена, он приблизился к Эммелин за два длинных шага и, наклонившись достаточно, чтобы стоять лицом к лицу, открыл рот, из которого непременно так и рвались самые злостные обвинения. Как ни странно, он резко сомкнул губы и с нечеловеческим рыком подобрал сумку, чтобы в мгновение ока покинуть раздевалку.