декабрь и декаданс

времени утекло, по ощущениям, достаточно, но даты говорят об обратном. новых сообщений нет. звонков куча. приходится выключить телефон, чтобы не донимали. не хочется ни с кем разговаривать. двадцатилетние гниение было по сравнению с этим лишь жалкой подделкой, ненастоящими страданиями: у него было какое-никакое желание смотреть телевизор, вставать, чтобы поесть, покурить, а сейчас всё это он делает в кровати. на потолке, должно быть, скоро пятно образуется, похожее на то, что на кухне расползается с каждым годом всё дальше, но плевать! это последнее, о чём кир хочет думать. во всяком случае те, кто унаследуют квартиру, имеют достаточно денег, чтобы сделать тут небольшой косметический ремонт. борода отросла нехило, конечно, выглядело это уродски (пару раз невольно вглядывался в своё отражение в тёмном экране телевизора): совершенно не густая, кривая, темная и старящая и без того лицо немолодое лет до пятидесяти; ещё и морщины выступили, мешки под глазами образовались таких размеров, словно он не спит днями, а алкоголь крепкий литрами хуярит. тело тяжёлое. неповоротливое. вставать всё равно приходится в тот же туалет, и там, уткнувшись взглядом тупым уже в новую стену, стоит с полчаса, пока ноги болеть не начинают. страданий ему в жизни хватает, на это не плевать; наплевать на полное отсутствие гигиены, это да. неужели попытки в саморазвитие закончатся, и не успев толком развиться? верно. пролеживая диван вновь, с телевизором на фоне и без него, с телефоном без сообщений (уже и забылось, что выключил), крутит в голове лишь одно воспоминание: как стоит у зеркала, вглядываясь в собственное отражение, и осознает наконец свою смертность. первые седые волосы. звучит так, будто произошел конец света, и таковым это действительно кажется. кир за всю жизнь ничего не увидел, ничего не узнал, нигде не был, ни с кем не познакомился, и уйдёт, установив в жизни лишь один рекорд: человек, который, будучи полностью здоровым, пролежал в кровати с двадцатилетия до самой смерти. уже с полчаса в дверь нетерпеливо звонят и стучат. будь телефон включён, тоже горланил бы и горланил без остановки, и слава богу, что нет: привыкшие к тишине уши и от такого шума уже умирают, вянут, как цветы. надо бы открыть, а то снимут дверь с петель, решив, что уже не жилец. с замками кир разбирается неторопливо. в глазок даже не смотрит, а кто из незнакомцев мог к нему заявиться и названивать так настойчиво? кредитов, долгов он тем более не имеет, что избавляло от возможных проблем и с этим. кому от него вообще что-то понадобилось? – кир, сука. – первые два слова, услышанные от брата за всё время разлуки. громкие такие, несдержанные, но и его понять можно. курседов на такое выражение эмоций лишь молчаливо кивает, пропуская брата в квартиру. – боже, что с тобой вообще? – всё нормально. зачем пришёл? – рома на него глядит ещё более недоумевающе, чем глядел до. видно, в шоке он теперь не только с внешнего вида, но ещё и с поведения младшего брата: максимально отталкивающего и неприветливого. – ты мне неделю на звонки не отвечал, а сейчас вообще недоступен. что у тебя с телефоном? – какая нахуй разница, что с ним? кир всем своим видом олицетворяет нежелание как-либо взаимодействовать с людьми. близко к нему не подойти, издалека убивает тоже, и молит беззвучно лишь о том, чтобы оставили, отъебались, позволили погибнуть и отдохнуть наконец хоть где-то. от чего? неужели нагрузка существует только физическая? – максимка тоже волновался. – ты на меня так надавить пытаешься? – нет. – говори уже, что тебе нужно, и пиздуй нахуй отсюда. кир не видит, что мелькает во взгляде ромы, когда тот резко приближается и укладывает свою руку на его плечо. лишь дёргается с непривычки, ловит летящее стремительно вниз сердце, пока не разбилось, и спешит вернуть на место. главного не изменить: он снова проебался. – ведёшь себя как ребёнок маленький. – извини. не хочу ничего сейчас, поэтому и не отвечал. – а ведь цвёл пиздец, я уж думал, что заживёшь. – я тоже думал. – так что случилось? первая любовь? – рома улыбается. ох, знал бы он, как сейчас не до шуток! но его лицо не выражает ни капли злобы: видно, он хочет лишь приободрить. – не первая. – она тебя бросила? – это я его бросил. испугался. – никакого страха за осуждение не осталось: если и брат с семьёй решат его оставить, то не останется на земле больше неподъёмного груза, всё время запрещавшего отправиться наконец куда-то ввысь. по крайней мере, именно так свою слабость кир оправдывал на протяжении всей жизни. – ладно, удивил. – но рома улыбаться не перестаёт, лишь улыбка эта меняется на чуть сочувствующую. тоже удивил. – но блять, это же не повод лежать, не мыться и выключать телефон. – не знаю. мне очень хуево. если бы я этого не сделал, то вы бы пострадали. – кто? – марина, макс и ты. – кир, во что ты ввязался вообще? – я мог рассказать ему обо всём, но испугался. сейчас уже ничего не решить. – кир. – а? да слышу я. – перенятая привычка. кольнуло. – поплакал и хватит, бери себя уже в руки. не можешь сам, так... – рома очевидно задумался. что он хочет предложить? – ...пойди к тому, кто уже помог. – что, блять? – не тупи. к психиатру. – думаешь, всё настолько серьёзно? – вижу. ты похож на бомжа. маринка вообще думала, что я тут труп найду. – ну спасибо. ладно, я запишусь. – сейчас вместе запишем тебя. дубликат ключей есть? не верю, что ты в своём состоянии самостоятельно сможешь дойти. – я не инвалид. – не инвалид, – вторит. – но в помощи нуждаешься.

***

сеанс кир помнит ужасно, несмотря на то, что из кабинета всего несколько минут назад вышел. в голову, по ощущениям, залезли, всё в ней перекопали и вернули назад в полном порядке, словно полочкам всё разложив. женщина слушала его терпеливо, реплик почти не вставляла, пускай и смотрела надменно, так, будто искренне посмеётся вечером с семьёй над тем, какие жалкие к ней приходят люди. тем не менее, кроме взгляда и фраз, выдаваемых чётко, спокойно и твёрдо, что немного пугало, вела она себя вполне доброжелательно: коробку с салфетками протянет, терпеливо дождётся, пока все слёзы окажутся вытерты, предложит стаканчик воды. чиркает и чиркает на своём листе точно так же, чётко, но размашисто, быстро, явно, чтобы не тратить много времени, но количество её пометок пугает. на улице красиво. дети радостные бегают, на площадках играют, взрослые в основном идут хмуро, ступают твёрдо, спешат; подростки на лавочках собираются компаниями, слушая музыку, и на мгновение хочется остановиться, чтобы вникнуть. вслушаться в то, чем горят они. стать частью их общества хоть ненадолго. но нужно спешить. один лишь листок в кармане давал билет в будущее, шанс на исправление. в голове мутное, но живое воспоминание о том, как воспринимался мир под препаратами: как что-то вечно весёлое, не унывающее, поднимающее с самого дна наверх, к ватным облачкам, в которых только спать. возможно, так будет и сейчас. возможно, это ему поможет. не поможет. денег не хватило. абсолютно идиотская штука: какой-то сотни оказалось недостаточно для обретения наконец желаемого счастья. и ведь была возможность позвонить брату в аптеке с просьбой перевести, но мозг уже увидел другой выход, более дешёвый и доступный. лечение подождёт.

***

мать бы, наверное, расстроилась, узнай она, чем страдает её сын целыми днями. никогда собственное здоровье не ставилось под такой удар, никогда он не тонул в такой степени собственного безразличия, и не пытаясь вылезти. нужно просто дотерпеть до следующих пособий, с них прилично потратиться на своё спасение, обрести любовь к миру и наконец сделать шаг навстречу своему будущему... а зачем ему куда-то шагать, если можно лежать? взгляд мутный, тело ещё более тяжёлое, чем обычно, а мысли не гложут, отпустили: он почти счастлив, почти на небесах, но с по прежнему скованными конечностями. хочешь больше свободы? сделай новый глоток. ни с чем не перемешанный дешёвый, крепкий алкоголь обволакивает внутренние органы, распаляет, словно спичка внутри вспыхнула, выгоняет загоны, выгоняет страх, но на отходах всё возвращается с удвоенной силой, прихватив с собой под ручки ещё двоих: сушняк и головная боль всегда готовы составить компанию! не хочется это терпеть. пьёт ещё. дни летят, ночи коротает под одеялом, пытаясь уснуть самостоятельно, без прибегания к тому, что позволит от всех мыслей отказаться во мгновение. это грызёт, это ковыряет зажившие раны, заносит инфекцию, они гноятся и болят, но отчего-то это начинает нравиться. только боль помогает ему каждый раз возвращаться назад, трепать рукой чёрные волосы с отросшими русыми корнями, ощущать на своём теле чужие руки, жмущие в тёплые, нежные объятия. интересно, а как он там сейчас? не гнобят ли его дети? не бьют ли родители? справляется ли он с домашней работой?

***

– ты купил таблетки? – я купил водку. – ты пьяный? – немного. – когда лечиться планируешь? – не планирую. – и нахуй ты мне позвонил? – одиноко. – послушай, хватит уже. я устал. – от чего? – устал пытаться тебя из говна вытаскивать. ты пока сам не начнёшь пытаться, ничего не поменяется. – не вытаскивай. – на другом конце трубки слышен тяжёлый вздох. он и правда безнадёжен. – вот сиди в этом сам. – буду. – пока. – давай.

***

сложно сказать, полезные идеи предлагал рома или нет: сейчас плевать тем более. холодный ветер обдувает голые руки, взгляд абсолютно трезвый, тяжёлый, глядит не вниз, а куда-то вдаль, поверх крыш домов. фонари светят исправно, один лишь мигает, погружая часть двора в мрак на секунду и придавая какой-то особенной атмосферы безнадёги. работай на людей, старайся, даже будучи поломанным, но заменят тебя лишь тогда, когда ты полностью потухнешь. прозаично. взгляд вниз. деревья, скамейка, железный заборчик, ни одного человека или машины. максимум, что он испортит, так это психику какому-нибудь неосторожному прохожему, ребёнку или жильцу дома, решившему зачем-то выглянуть в окно. пытается закинуть первую ногу. как ожидаемо, что даже прилично ослабленный мозг будет бороться за жизнь, подкидывая сотню тысяч картинок и сценариев, каждый из которых хуже предыдущего. вот вид его тела, лежащего в неестественном положении и сияющего голым мозгом, вот это замечают по очереди все родные... какая им разница? они вряд ли даже на похороны придут.

серёжа.

хочется думать, что пил он в этот день для смелости, но окно на балконе больше не открывалось, а мысли покинули голову сразу же, как она коснулась подушки. сон – единственная возможность убежать, скрыться от того, как разум в образе серёжи пытается навязать ему чувство вины за собственные действия. нет, желание уйти – не проявление величайшей слабости, а наоборот, лишь приятный конец для того, кто всю жизнь страдал.

так может хватит страдать, кир?

таблетки купил сразу, как появилась возможность. брату позвонил на чистую, трезвую голову, извинился, но по ощущениям, ни к чему это не привело. проебался во всём, в чём мог и, не имея возможности схватиться ни за что, пытается встать. не стало лучше. стало просто никак. возможно, препарат не подошёл, разбираться нет смысла, но глушит он просто замечательно. лучше чем алкоголь, лучше, чем сигареты; дороже, да, и для печени всё так же плохо, но подсесть на это как-будто безопаснее. всё словно откатили назад. словно произошедшего в этом году в принципе не существовало, но все звонки и переписки остались на месте. осталась и забытая когда-то давно серёжей зубная щётка. улыбает. не грустно, но без препаратов, наверное, было бы очень-очень плохо. квартира в тумане безразличия: всё спокойно, всё идёт так, как шло. мирно и верно он шагает вперёд, навстречу смерти, что бежит от него, словно не желая забрать в свои объятия. странно, непонятно, но есть один намёк: его час ещё не пробил. нужно просто подождать. кир пытается ходить в душ. бриться. иногда выходит прогуляться на улицу. кошки помогают справиться с грустью? может, попытать удачи снова? а, нет, эту уже забрали, а другие какие-то не такие. жалко их теперь: так, возможно, думает каждый, кто это объявление читает. и кто заберёт этих маленьких котят, которым просто не повезло родиться не такими красивыми, как их братья и сёстры? подумает ещё. нужно скрасить одиночество. всё стабильно, всё нормально, ничего не меняется и не происходит. диван, туалет, кухня – заезженный, не меняющийся маршрут. на балконе становится холодно, переставляет пепельницу на подоконник. ваза красивая вся в пыли, грязная, давно помыть пора. может, всё-таки купить в неё цветы? недорогие какие-нибудь, но живые, чтобы пробивали хоть на какие-нибудь эмоции. что-нибудь яркое ведь способно продраться через плотный слой серости, безразличия и пустоты? какое время года? кажется, декабрь. скользко, холодно, темнеет рано, выходить на улицу не хочется ещё сильнее, чем раньше, но сигареты и новая пачка таблеток сами себя не купят. на неделе съездит, посмотрит котят, может, выберет себе какого; к психиатру запись в этом году последняя. она уже явно наизусть заучила, что ей скажут, пускай этот поход и будет третьим с начала постоянного лечения. сложно вообще назвать это лечением. просто продление жизни на неизвестный, мутный срок. останавливаясь в моменте, вдыхает холодный воздух: важно иногда делать передышки. дети бегают, в прятки играют, машины ездят, сигналят, водители ругаются между собой, но через несколько дней об этом и не вспомнят. одинокие собачники оттягивают животных друг от друга за поводок, бабушки заполонили все скамейки, но не ругаются, как принято считать, а наоборот, обсуждают только хорошее: увеличение пенсии, внуков и старых, уже ушедших друзей. мир не стоит на месте, и он на месте стоять не должен. люди тянули и до сих пор тянут ему руки, касаются, успокаивают, держат, если собственные ноги подкашиваются, и держать готовы до тех пор, пока у него самого есть желание встать, пойти, побежать и полететь куда-то к солнцу, словно мотылёк, глупо и наивно. но кто сказал, что мировое светило лишь отберёт крылья и не даст ничего взамен? в цветочном потратился, вазу помыл. ещё бы убраться: квартира станет лишь симпатичнее, приятнее. для кого? для собственного глаза. заебал песок в кровати, пыль на столешнице и кружках, пустота в холодильнике. нужно что-то делать! и делать для единственного, кто с будет рядом всегда: для самого себя. телефон в одиночестве решил не оставлять: сразу несколько уведомлений разрезают слух. очередная реклама? странно: психанув ещё тогда, летом, кир удалил почти все приложения, потенциально способные отправить что-то такое. скорее всего брат пишет, зовёт новый год вместе отметить. да, это наиболее реалистично. нет. не брат. и сердце падает куда-то вниз, все законы физики нарушая, со скоростью нечеловеческой, дыхание спирает, но голова по прежнему в полном порядке: чиста, прозрачна об беспокойств... ну, почти. акума мне седня 18..)))0_о ответить? а что ответить? почему серёжа вообще пишет? разве он не злится? а вдруг это очередной сон, решивший всю мотивацию кира в кулак собрать и нахуй выкинуть, манипулируя его слабостью? в пизду эту жизнь, в таком случае! акума я тя испугал наверн мне показалось шо ну тогда ты тоже не хотел чтобы я ушел вы Не показалось акума давай поговорим лично червяки сомнений со спины напали. нечестно. неприятно вновь ощущать скользящую по извилинам мерзость вперемешку со страхом, но это необходимо, чтобы не проебаться вновь. вы Кружок кинь Скажи в нём холодильник акума что а ща.. отправляет. волосы короче, чем были, русые теперь полностью; лицо перестало быть настолько худым, приобрело более здоровый тон, а улыбка привычная, искренняя, ввела в непонятный транс и едва не заставила прослушать заветное «холодильник». вы С днем рождения акума (ответ) -> лично . спасиба))0 вы Почему ты вообще решил написать? Много времени прошло Забыл бы уже и жил дальше акума да оставь ты это на разговор нам нечего обсуждать потом будет 0_о.. ладно я злился но крутил в голове это все а еще макс говорил что ты пропал куда то и чет там хуйня происходит ваще по времени совпадало с тем пиздецом что случился и ты бы не был в таком состоянии если бы тебе было пох на меня и типа я понял что чето случилось 0_о. ...... решил написать щас потому что типа ты волновался еще что мне нет 18и я мелкий щас есть )) мир не меняется мгновенно: стены обретают краски постепенно, цветы кажутся в спокойном, нежном освещении ещё красивее, чем под яркой лампой в магазине, раскрывающей каждый их оттенок; огромная ледяная глыба, преграждавшая путь к истинным чувствам, тая постепенно и возвращая на места всё то, что он утерял, пытаясь забыться: любовь к близким, остатки самоуважения, попытки в уверенность и смелость. и сидит так, молча уткнувшись в диалог, перечитывая строчки раз за разом и поражаясь тому, как же сильно он влип. но кто сказал, что «влип» может иметь только негативное значение? вы Давай встретимся