декабрь и декаданс

хотелось бы сказать, что новый день встречает, вот только не встречает он никого. он просто наступает, заставляя продрать глаза от яркого, бьющего точно в окно солнца. давно стоило повесить шторы, отложенные ещё несколько месяцев назад для стирки аккуратно на подоконник, только вот стирки этой не случилось. то ли машинка была доверху забита грязной одеждой, то ли просто лень было париться с тем, чтобы простирать это как следует и развесить потом на балконе... сейчас уже разбираться ни к чему. лишь с недовольным мычанием перевернуться на бок, поправить чуть сползшее одеяло, поменять заодно положение тела, ибо на продавленном диване пиздец как неудобно лежать, и уставиться безвольно в чёрный-чёрный экран старого телевизора. сейчас на нём не идёт никаких программ, лампочка сбоку горит красным, сообщая о выключенном состоянии, но увидеть что-то в этом омуте всё же можно: собственное отражение, медленно, лениво моргающее, со всех сторон окружённое подушками и одеялом укутанное по нос. в этой обстановке ему более, чем комфортно: тепло, мягко, есть, что обнять ночью и вообразить в бреду сонном, что он не один на самом деле в этой квартире. увы, реальность бьёт каждый раз, выводя из сладких мечтаний, как и сейчас из полусонного состояния выводят естественная нужда и блядские солнечные лучики, пляшущие так весело по старым обоям, что курседов на мгновение заражается позитивом. как жаль, что позитив этот растворяется, стоит только почувствовать под ногами холодный пол и адскую слабость во всем теле, так и отправляющую обратно в постель. оставайся, мол, до самой смерти там, всё равно тебе недолго осталось. ну и бред! всё равно нужно побороться, встать, двинуться, и не позволить этому водовороту безделья затянуть себя с концами. ходит в туалет. в ванной, когда между ладонями обмылок крутит, глядит всё на заляпанную кляксами плесени шторку, закрывающую собой желтое подобие корыта, в котором он и привык мыться. если, конечно, привычкой можно назвать откровенные гонения себя в душ спустя пару дней, как тело начинает неприятно пахнуть. может, стоит сделать исключение и прямо сейчас сходить, раз уж задумался над этим? стоит. тёплая вода снимает все тревоги, и плевать, что ненадолго. русые волосы, отрошие чуть ли не до груди, украшают мертвецки бледные, худые плечи. попытка тела в "бороду" неприятно колет пальцы при попытке убрать с лица случайно попавшую воду или пену. стоит уже взять себя в руки и побриться, чтобы хотя бы пару дней видеть в зеркале себя вновь молодого и амбициозного, если он вообще когда-то таковым был. после душа – чистая, растянутая футболка, надетая прямо на мокрое тело, новые трусы и выход из распаренного помещения в настоящий холод. вот теперь то стоит вернуться в свои покои и мирно задремать под криминальный сериальчик, но на кухню сразу два желания гонят: жрать и курить. с наступлением холода банка для окурков и пепла переехала на кухонный подоконник, на котором, помимо кладбища табака, стояла ещё и забытая бог знает когда и кем ваза. красивая такая, советская, в которой цветы хранить – счастье самое настоящее. купить пойти для радости? выйдет неоправданно дорого. а если уж в горшке брать, то загнётся, бедолага, от полного похуизма владельца. кир о себе-то позаботиться не может, какие ещё цветы? тешить себя надеждами на то, что вот, в этот раз всё точно пойдёт нормально, курседов не привык. ничего и никогда не будет для него нормально так, как будет для общества. для него лежать на диване, смотреть сериалы, какие попадутся, по телевизору, жить за счёт алиментов и пособий – верх нормальности, и неудивительно, что мало кто его понимает. но попытки жить нормально, как другие, были, конечно, куда без этого? кошачий корм до сих пор лежит в ящике кучей безвольной, так и просит отправить себя в мусорное ведро, и предсмертное желание пушистой морды животного на упаковке наконец оказывается исполнено. осталось лишь дождаться, пока кир со всеми такими пакетами дойдёт до мусорки. на завтрак каша какая-то на воде. не невкусная, просто никакая, приносит в организм лишь ощущение тупой сытости. ни капли удовлетворения. привычная сухость в окончании трапезы. губка натирает тарелку до блеска, и костлявая ручища убирает её в ящик. блядский ужас, а он ещё более уродлив, чем в ужасном подростковом возрасте, когда в силу травмы всякие желания в голову лезли. ещё и голос теперь низкий, мужской, хрипит пиздец как противно во время кашля, и пропадает вмиг, стоит лишь сделать затяжку. спокойно. никотиновое пятно на потолке теперь станет чуть больше, и сама квартира постепенно начнёт не просто напоминать притон, а являться точной его копией. с раскиданными шмотками, окурками, закончившимися пачками и целым кладбищем зажигалок где-то в углу. взрослая жизнь. из окна всегда хорошо было видно школу. иногда киру обидно даже, что в его квартире не живёт какая-нибудь мать одиночка со своим пиздюком. было бы неплохо ему самому в детстве иметь учебное заведение в шаговой доступности, чтобы выходить на уроки в самый последний момент и за опоздания не беспокоиться: больше минуты-двух не будет точно. сколько времени? во дворе школы бегают, веселясь, дети-муравьишки. муравьишки, потому что ничтожно мелкие с такой высоты: девятый этаж, всё же, не шутка. но наблюдать всё равно интересно даже за тем, как ребята друг друга в совсем низкие, серые сугробы заталкивают, не беспокоясь ни капли за чистоту цветастых курточек. пизды когда схватят от родителей, мало точно не покажется. минутную улыбку вызывают такие размышления. такую короткую, ведь она растворяется сразу, стоит киру полезть в пачку за второй сигаретой. закончились, вот блядство! придётся выйти из своей берлоги, пускай сегодня он и не готов, мешков с мусором меньше трёх, а тело, разморенное сейчас донельзя тёплым душем, жаждет лишь отдыха. но что-то тянет на улицу, словно мама за ручку в толпе, и курсед даже не сомневается в том, что в этом ничего особого, кроме простого желания курить, но всё равно поддаётся. абсолютная отсталость от моды ни капли не заботит: возраст правда даёт что-то, кроме простой цифры, и в случае кира это простое понимание, что всем на тебя поебать. нет, не будет поебать, если ты в минус двадцать в одних трусах выйдешь и хуйню творить начнёшь, но без подобных крайностей правило более чем работает. да даже если и хихикнут с вида нелепого, на следующий день уже и не вспомнят об этой случайной, не несущей за собой ничего, встрече. старая куртка, штаны какие-то тёплые из шкафа, ботинки зимние тоже старые, но он не вырос совсем, так что плевать, – вот и весь сегодняшний образ. шапка ушанка напоследок, ещё от отца осталась, дырявая и с какой-то непонятной эмблемой, но с задачей сохранить тепло справится на ура. зима сейчас на дворе, о простудиться ему крайне нежелательно, что уж говорить о болезнях других, более серьёзных. денег даже на еду не хватает, какие ещё медикаменты? может, стоит не на сигареты деньги проёбывать, а хоть раз вложиться в себя и своё здоровье? убитый в хламину иммунитет передаёт привет! мусор выкинут. кошачий корм вместе с пустыми порционными пакетиками из-под каши и прочими отходами теперь покоится на дне бака. только сейчас приходит мысль о том, что неплохо было бы хотя бы дворовым котам эту гадость скормить, но убийства невинного создания просрочкой ему ещё не хватало! бабушки-соседки справятся с этим делом гораздо лучше него. стрельнуть сигарету по пути до магазина удаётся у какой-то дамочки с коляской. не киру судить, и не потому, что сам бы поступал точно так же: просто чужая жизнь и решения в ней не ебут совершенно. у него есть, как минимум, своя жизнь, даже вселенная отдельная, где он – единственный человек, а компанию ему составляют лишь подушки, одеяло, диван и телевизор. за столько лет не возникало даже секундного желания записать в свой клуб одиночества кого-то ещё, пускай претенденты и были. племянник максимка – славный мальчик, голубыми глазками сверлил его в детстве всегда очень забавно, да и сейчас, пускай и вырос, смотрит всё так же. с невинностью, наивным и искренним интересом к тому, что скажет дядя-кир, пускай все вокруг и утверждают, что дядя этот ничего в своей жизни не видел и видеть не собирается, что он ленивый и дефектный из-за детской глупости. спасибо хоть, что в трусы не лезли никогда и не пытались ни с кем познакомить. слишком много сомнений было у курседова всегда насчёт будущего построения семьи. тело постепенно привыкает к размеренному шагу, а приятная сладость сигареты на губах пускай и удивляет поначалу с непривычки, но приносит какое-то ощущение лёгкости, отдалённо напоминающее радость. может, стоит тратить гривен на десять-двадцать больше и начать покупать себе именно такие? и выходить на прогулку хоть иногда полезно даже ради того, чтобы запах затхлости из тела выветрить и почувствовать себя чем-то большим, чем невнятным существом, разлагающимся морально изо дня в день. школьники больше не муравьишки. и цветастые у них не только курточки, но и рюкзачки, особенно у более младших. машинки всякие, перонажи мультиков, цветочки, совмещенные с растрепанными причёсками с большими бантами (неужели такие ещё делают?) и обычными мальчуковскими стрижками, на которые шапка нелепо натянута, создают такое ощущение приятное, словно кир сейчас точно такого же возраста, у него портфельчик отцовский и единственный вкладыш с машинкой из жвачки на самом его дне, который мальчик больше жизни бережёт. и вновь тело полно сил, вновь хочется бегать, дурачиться, корчить рожи учителям и хватать потом от них в дневник, а потом обращаться к девочке с самым красивым почерком в классе, чтобы она филигранно вывела из его лебедя пятёрку с минусом. но увы, он – мужик лет сорока, идущий за сигаретами, и путь его совершенно случайно лёг через школу. наблюдать интересно, но сил слишком мало, чтобы оставаться тут надолго. и холодно ещё. пальцы тонкие мерзут сильно с непривычки. нужно идти. взгляд расфокусированный внезапно цепляется за какую-то суматоху у самых школьных ворот. совершенно непохоже на детскую драку, как минимум, взрослым пацанам в ней делать нечего. и кто вообще будет в шутку лупить ногой в живот с размаху? курсед приглядывается, и спустя долю секунды выражение существенно дополняется. кто вообще будет лупить девочку ногой в живот с размаху? бедняга ведь даже никак не может ответить, лежит и закрывается. с нескольких метров слышно её тихие просьбы остановиться, что лишь добавляет несправедливости этому бою. нашли же парни себе достойного соперника! рекреация. холодный, пыльный пол. вознесенный над головой кусок бюста, едва не лишивший его жизни и разрушивший любые перспективы на будущее. кир даже не думает, когда делает шаг в сторону драки, едва завидев в руке одного из нападавших отколотый кусок кирпича. на всё в этом мире плевать с высокой колокольни, на всё, кроме последней попытки в благие дела и защиты тех, кто не может за себя постоять, от массы жестокой и несущей за собой одни лишь смерти и бесконечные разрушения. – вы чё, блять, делаете? – сигарета из плавно разжатых пальцев падает вниз и тухнет, настигнутая твердой подошвой ботинка. совершенно не обидно терять своё минутное спокойствие, наоборот, хочется сорвать переключатели, вывести себя из ремиссии искусственно и наброситься на тех, кто даже не его обидел. отчего то кир, несколько десятилетий подряд флегматично-апатичный, внезапно схватил невнятную вспышку злости и понятия не имеет, куда её девать. драка? какая ещё драка? самый сильный его удар – лёгкий шлепок по пульту, чтобы батарейки на место встали, о чём вообще речь? но даже угрожать особо не потребовалось. стайка гиен, едва глянув на него, разворачивается и, сверкая пятками, покидает территорию школы, скрываясь за стоящей неподалеку помойкой. эффект неожиданности сыграл в совокупностью с очень бомжеватой внешностью, или детишки нынче настолько слабонервные, что испугались прокуренного голоса? – спасибо... – услышанная благодарность заставляет глянуть вниз. наебало собственное зрение, никакая это не девчонка, но очень хорошо косящий под неё пацан. яркие зелёные глазки, горящие сейчас не больше испугом, чем благодарностью, едва заметная улыбка – всё, что курседов смог высмотреть под ворохом чёрных волос. будто пол этой головой драили, ей-богу, ну что это за причёска? даже курсед с его закосом на иисуса будет получше. – давай, ты это, аккуратнее. взрослым скажи, а то закончится плохо рано или поздно. – парень за время краткого ответа кира успевает подняться с грязного асфальта и начать отряхиваться. одет он тоже, конечно, странновато. скорее всего, мода сейчас такая в узких кругах, как эмо были ещё в его молодости. таких тоже не особо любили в обществе, оскорбляли и пиздили. надо же, годы идут, а люди как были рассадником дерьма, так им и остались, а думалось ведь, что за внешность уже никто никого не трогает в таком-то году. – ага. – повисшее неловкое молчание свидетельствует о завершении диалога. наверное. кир давно уже не общался развернутее, чем парочкой дежурных фраз, не знает поэтому точно. судьбу решает не испытывать и уже готовится уйти, но подросток словно наконец сформулировал свои мысли, чтобы задать вопрос так рвано, волнительно и невнятно, что кир едва понял, о чём вообще речь. – дядь, а купите сиг мне, пожалуйста? я дам деньги! не киру осуждать, не киру косо и недоумевающе смотреть, но именно это он сейчас и делает. очень ожидаемо, что детей и сейчас тянет к подобной гадости, однако крайне неожиданно, что отчаявшийся подросток готов просить подобного рода помощь у первого встречного, тем более, откровенно не лучшего вида. вдруг надумал себе сейчас, что кир – алкаш какой, которому на бутылку дай, и он что угодно тебе купит? – пожалуйста! мне не у кого больше попросить. – вот блядство, теперь ещё и неловкость странная накатила волной всепожирающей, заставив протупить с мгновение. отказывать не хочется. как будто действительно завлекла эта возможность не только помочь, но и пообщаться с кем-то новым. плевать, что школьник, да и кир не говно какое, чтобы гадости всякие с детьми делать. от мыслей подобных режет мерзостью в глубине души, а лицо едва заметно кривится. даже педофил из него хуевый. – тебе сколько лет то? – не то, чтобы что-то этот вопрос решил, но отчего-то задать его показалось нужным. – семнадцать недавно исполнилось. так что, купите? пожалуйста. – ...куплю. определённые хочешь? и поплыл монолог под мирный шаг к магазину о сигаретах сначала, потом о школе, уроках, тупых училках, занижающих оценки, об отсутствии друзей и сегодняшнем избиении. загруженный информацией кир совершенно не знает, как отвечать, выдавливает из себя какие-то общие фразочки, а на адресованные ему вопросы выдаёт ответ настолько короткий, что у любого нормального человека сложилось бы впечатление, что он вовсе не настроен на разговор. не настроен, это правда, но впервые искренне заинтересован кем-то за столь долгое время. в сегодняшнем случае – спасенным школьником и его нелегкой жизнью. даже мысли гнетущие покидают голову, ложась временно в гроб, и покоится вместе с ними его успокоение – купленные сигареты и новая зажигалка в кармане лежат абсолютно нетронутые. – у меня племянник есть, максим. твоего возраста примерно. – они останавливаются у панельки. кир не хочет гадать, но уверен, что невольно проводил пацана до его дома. от осознания этого уже не неловко, в школьном возрасте он тоже кого-то провожал, но за последние десятилетия ощущения, определённо, веют новизной. – могу познакомить. вдруг подружитесь? – надеюсь, он не оффник. – подросток хмыкает чуть грустно. – кто? – ну, как те, которые меня сегодня пиздили. знаешь, типа, лысые такие чуваки, злые ещё постоянно. таким не нравятся нефоры. – погоди, я ничего не понимаю. какие ещё нефоры? – которые как я выглядят. шмотки похожие носят, там, волосы длинные и лохматые... – характеристика племяннику не то, чтобы идеально подходила, но частично он ей соответствовал. или это кир просто слишком от общества отстал и перестал что-либо понимать. – а, нет, не оффник. он тоже как чучело ходит. – "кто бы говорил!" отвечает себе мысленно. – кто бы говорил. – и в ответ на неожиданный подкол вперемешку с прочтенными мыслями подросток получает кривую, саркастичную ухмылку. курсед думал уже, что разучился так делать ещё лет в двадцать пять. – ладно, дай номер свой, я напишу. попросишь у племянника телегу и скинешь мне. знаешь же, что это? – да. телеграм. – кир и не заметил, что пацан на "ты" перейти успел, но странно ничего не имел против. в прошлом застрял сильнее, чем казалось, или просто позволяет этому ребёнку неосознанно большее, чем может другому незнакомцу позволить? – а, и кста, меня серёжа зовут. или акума. – серёжа. имя сладостно в голове переливается, по языку скачет, вынуждает себя произнести, чтобы в полной мере прочувствовать весь спектр новых, крайне непонятных эмоций. – а я кир. – кирилл? – нет. просто кир. – странное имя. – как родители обозвали. новый номер в телефонной книжке словно утяжеляет аппарат, потому что двигаться в какой-то момент становится очень сложно. или это он устал? о, этот день определённо принёс много новых ощущений, непонятных и требующих исследования прямо сейчас, без каких-либо промедлений. последнее самокопание кира закончилось на принятии таблеток и выходе в ремиссию, а все последующие хуевые мысли до этого момента глушились сигаретами. сейчас такой мув не выйдет: мысли не хуевые, но они определённо странные. неправильные. сердце ощущается в груди инструментом, разгоняющим по всему телу тепло благодаря тонким нитям-венам, легкие вбирают воздуха столько, что кажется, задержи дыхание – и проживешь так лет сорок. и солнце заползает за неплотную тучку, смягчая свою яркость, птички пролетают, о своём крича что-то, красный свет для машин загорается. весь мир вмиг становится тише. серёжа qq это типа привет0_о.. кир позволяет себе встать на проходе, не боясь помешать в перспективе каждому заходящему и выходящему из подъезда. откровенно тупит, глядя в экран старенького смартфона, не зная, что вообще ответить: телеграм у племяшки-то он ещё не попросил. в жизни диалог шёл определённо легче, но хочется поговорить. хочется ответить на странную инициативу этого подростка, не испугавшегося внешности своего спасителя и его коротких ответов. хочется ответить просто потому, что сам заинтересовался и интерес этот оказался взаимным. хочется ответить просто потому, что очень запомнились яркие зелёные глаза. хочется ответить просто потому, что после прогулки этой мир ударил своей яркостью, несмотря на почти полное отсутствие каких-либо звуков и приглушенный солнечный свет. хочется ответить просто потому, что сердце отстукивает одному ему понятный ритм, взгляд чуть бегает, а легкие неприятно крутит от небольшого волнения. кажется, он влип. сильно. вы Привет