Ошейник принадлежности

      В преддверии новогодних праздников вокруг царила суматоха. Арсений не вылезал из своего кабинета, а если вылезал, то встречался по работе то с одной важной шишкой, то с другой. Он думать забыл про прямые обязанности гвардейца защищать свою родину, да и не было в этом необходимости. Не то монстров не так много водилось вокруг, не то подчинённые прекрасно справлялись. Так или иначе, он погрузился в очередную пучину бесконечных бумаг, из которых выныривал только под вечер, когда расслаблялся дома.       Ему нравилось, каким доступным и простым перед ним ходил Антон. Он мог быть голым после душа или просто идти по своим делам из кухни в гостиную с пачкой попкорна, и его всегда можно было перехватить по дороге, просто поцеловать, потрогать, ударить или воспользоваться его телом. Отчего-то такой вольно расхаживающий саб поднимал хуй. Особенно крепко и быстро вставало, когда Антон был искренне занят своими делами и совсем не ожидал, что его планируют нагнуть.       Зато когда он хотел секса и как-то явно намекал на экшен, Арсений предпочитал становиться глухонемым или слепым. Дразнить ему тоже нравилось, ведь дразнить почти что мучить, а мучить нижних в природе верхнего.       Только эти отношения и способствовали расслаблению во время полнейшего хаоса на работе и переключали с усталости от скучной рутины.       Удручало Арсения другое, что они не были полностью в доступных отношениях, из-за чего не могли в выходной день выйти в Тематический клуб или хотя бы сходить в кино. Если рядового гвардейца, пусть и из элитной стражи, могли не узнать, то капитана города, постоянно мелькающего по телевизору и газетам, не узнать было сложно, особенно в их небольшом городе.       За последнюю неделю на работе они стали очень часто пересекаться, и Арсения не отпускала мысль попробовать что-нибудь экшеновое, скажем, во время обеда.       — Антох, а ты пойдёшь на корпоратив?       Антон поднял взгляд от заполняемого рапорта и рассеянно посмотрел на Мишу, с которым в последнее время находился в очень тёплых дружеских отношениях. С тех пор, как Арина сменила отряд, они постоянно ходили вместе и помогали друг другу на патрулях.       — Корпоратив? Новогодний? О нём же только сегодня объявили.       — Ну да. Так пойдёшь? Погнали, будет весело!       Антон смотрел на друга с таким сомнением, что Арсений еле сдержал смешок. Вместо этого он поправил очки и оперативнее принялся подписывать поданные на подпись бумаги.       — Так он тебе и скажет, — авторитетно заявил стоявший с другой стороны от Антона Дима.       — А почему нет?       — Он же нижний. Забыл, что у него верхний есть? Это он разрешать должен.       — Да ладно, серьёзно?!       — Такие у них порядки.       Факт, такие у них порядки. Арсений собрал стопку бумаг, уравнял их, громко поставив узкой стороной на стол, положил в папку и поднялся. Всё это было достаточно резко, не то отвлекая, не то, наоборот, привлекая внимание.       — Иди, если хочешь. Думаю, в этом году будет весёлый корпоратив. Какой верхний запретит?       Сказав это он ушёл, не оборачиваясь. Но радостные возгласы Миши слышал отчётливо.       — Во! Видишь, даже руководство разрешает! Ну пошли, чего ты? Необязательно же на всё разрешение верхнего брать.       — Ну ладно, — протянул Антон. — Пойду.       Дима от шока чуть не закашлялся, а Миша только довольно рассмеялся и ударил его по спине. Бунтарство? Конечно, в глазах окружающих могло показаться именно так, но Арсений знал, что если бы он запретил — Антон бы не пошёл. Он обязан был спросить разрешение, и он спросил бы его. Вероятнее всего, позже, дома, после экшена или перед ним, во время ужина. Но зачем ждать до дома, верно? К тому же для Антона, как для гвардейца, было куда лучше, если бы коллеги считали его способным самостоятельно принимать решения.       Пусть они были нихера не самостоятельные.       А потом случился обед. Антон пришёл к нему с очередной стопкой документов на подпись выпрашивать, как он признался, некоторую вольность на корпоратив.       — Дай угадаю, — оперевшись о небольшой комод с документами и волшебными артефактами, предположил Арсений, — тебя послали, потому что ты нижний, а я верхний, и не смогу тебе отказать?       — Как-то так Миша и думал, — улыбнулся Антон. — Спасибо, что отпустил.       — Я и сам на него пойду, буду приглядывать в любом случае. Подойди.       Антон облизал нижнюю губу и подошёл почти вплотную, склонив голову, но заинтересованно подняв взгляд.       — Сэр хочет отвлечься от работы?       — Хочет, — кивнул Арсений и задумчиво поправил ему воротник голубой мантии. — Хочет, чтобы одному мальчику было стыдно, чтобы он снёс унижения и потом вышел из кабинета, как будто ничего не было. Раз ты пришёл просить за остальных, значит прогибаешься под них, да? Грязная шлюха. Так попробуй вымолить у меня всё, о чём тебя попросили твои любимые коллеги. На что ты ради них пойдёшь?       — Сэр, мы же на работе…       — У меня перерыв, — пожал плечами Арсений. — На колени.       Антон покорно опустился, иначе не мог. Взгляд не поднял, так что по нему нельзя было понять, насколько его устраивало такое развитие событий. Конечно, он обязан был следовать воле доминанта, но всё-таки Арсений не хотел совсем уж не брать в расчёт его мнение. Поэтому он схватил его за волосы и оттянул их назад, заставляя поднять на себя глаза.       — Дай угадаю, ты уже представил, как я тебя бью или трахаю, и в этот момент те, кто подослал тебя, подслушивают за дверью. А потом ты выйдешь к ним, весь потрёпанный, со спермой в штанах, а кончишь, маленькая тварь, ты не раз, у тебя будут дрожать ноги, глаза будут красные и довольные. Они посмотрят на тебя и скажут, какая ты грязная шлюха, только телом просить и умеешь. Но откуда людям знать, что эта шлюха в моменте самая счастливая женщина на свете, да? — Арсений сильнее стянул волосы в кулак. Антон зашипел, приоткрытые глаза затуманено смотрели на своего господина, и всё лицо исказилось в сладостных муках.       — Сэр, — прошептал он, — Я не смогу сохранить лицо, если… если мы…       — Если б ты не боялся, вышел бы с моей спермой на своём лице. И гордился бы этим, да? Я знаю, какие у тебя мысли. Жалеешь, что не можешь на работе подходить ко мне и ластиться, прислуживать, забирать на себя всё внимание. Ты ведь жадная до внимания сука. Всю бы смену сидел рядом, прислужиая мебелью, да?       — Сэр…       Арсений отпустил волосы и резко шлёпнул Антона по щеке. Удар получился таким сильным, что Антон пошатнулся, голова откинулась в сторону и на коже остался красный след от ладони.       — Сэр, — прошептал он одними губами, опуская глаза в пол.       Арсений сапогом надавил Антону между ног, безошибочно быстро найдя вставший член. Он вызвал вскрик и протяжное шипение, а ещё взгляд. Взгляд нижнего, хотящего больше. Они достаточно часто проводили экшены, чтобы Арсений смог запомнить этот взгляд в мельчайших деталях.       — Скажи мне, — он нагнулся, схватил Антона за щёки, но сапог с члена не убрал, надавил ещё сильнее. — Скажи мне, малыш, о чём думаешь. Расскажи мне, какие фантазии сейчас тебя посетили. Ты ведь любишь пофантазировать. Давай, не стесняйся. Я всего лишь возьму их и превращу в ничто.       Антон громко сглотнул. У него дрожало дыхание и скакали глаза.       — Я боюсь… что буду выглядеть после этого слишком… непотребно и…       — Ты хочешь, чтобы коллеги увидели тебя после экшена. Твоё искривленное от оргазма личико, следы на тебе, которые оставил я. Синяки… сперму. А лучше и то, и другое. И ты весь измазанный, растрёпанный появляешься перед ними.       — Сэр…       — Думаешь об этом? — Арсений вновь сжал его волосы в кулак, встряхнул его головой и зафиксировал на месте, одновременно надавливая носком в область паха.       — Д-да, сэр-р…       — Ты не боишься. Ты хочешь. Ты вожделеешь унижение. Хочешь, чтобы хозяин тобой попользовался, а добрый папочка потом приласкал. И ты будешь самой довольной блядью во всём нашем королевстве.       — С-сэр, я… мы, мы на работе…       — Ближе к делу.       — Я хочу в туалет, — смущённо ответил Антон, плотно закрыв в тот же момент глаза, как будто приготовился к удару.       Стыд. Арсений улыбнулся. Антону было стыдно быть не готовым к экшену и его посещали всякие стыдливые мысли — что будет, если он не стерпит?       С этим можно было поиграться.       — Неужели отлить хочешь? — учтиво спросил Арсений.       — Да, сэр.       — Действительно. Одно дело, если ты выйдешь из кабинета со спермой на лице, но если с мокрыми штанами… ммм, совсем упадёшь в глазах коллег. Смеяться будут над тобой. Как, — Арсений сместил сапог выше, целясь в мочевой пузырь, — жаль.       Антон согнулся, широко распахнув рот, словно его натурально ударили поддых, а не немного надавили на часть тела. Но все его мысли крутились вокруг того, как бы не обмочиться, а это прекрасно способствовало тому, чтобы он всё сильнее хотел в туалет. Они ещё не играли ни в какие игры с уро-кинком, Арсений не был фанатом, но отчего-то сегодня у него было настроение помучить таким образом. Он не хотел отпускать от себя нижнего ни на минуту.       — Выбирай, мочишься сейчас, здесь, передо мной. Прямо на пол, как щенок на пелёнку, или терпишь, пока я не разрешу тебе уйти.       — С-сэр, — в глазах Антона застыла неподдельная мольба. Он даже посмел прикоснуться к руке Арсения пальцами, но почти сразу одёрнул себя, поймав на очевидной мысли — он перешёл черту.       — Заебало меня твоё «сэр». Придумай что-то пооригинальнее. Садись на пол, вытягивай ноги вперёд.       — Зач… — обрубив себя на полуслове, Антон потупил взгляд и медленно сел на пол жопой, ноги двумя мостами вытянул перед собой. — Так, с… хозяин?       — Ты сейчас не мой щенок, придумай что-нибудь получше.       Арсений встал между его вытянутых ног и спустил штаны ровно на пах, так чтобы только яйца, чуть придавленные резинкой трусов, свисали вместе с членом наружу. Мантию он расправил и расстегнул спереди всю длинную часть. Антон уже облегчённо подставил лицо, готовясь отсасывать. Арсений с ухмылкой поймал его облегчение, в один миг разрушив, когда сначала звонко шлёпнул по щеке и потом приказал:       — Тоже спускай штаны, так чтобы они оказались на коленях. Будешь себя ласкать.       — Сэр?!       Антон выпучил глаза от шока. Разумеется, он боялся, что не сможет сдержать себя и, кончив, случайно обмочиться, поэтому в его планах явно было перетерпеть все пытки верхним и спокойно потом пойти в туалет. Но какой доминант не играется с ожиданиями? Арсений опять ударил по щеке, на этот раз куда сильнее прошлого.       — Я тебе велел забыть это обращение.       — Господин? — растерялся до смешного Антон.       Щенячий взгляд, потерянный голос, стыдливое желание вместе с физиологической потребностью так играюче скручивались вместе, только подстёгивая дразнить и мучить.       — Банально. Рот открыл. Я вхожу в тебя, ты двигаешь ладонью по члену вверх. Я выхожу — вниз. Понятно?       Антон хотел что-то сказать, но Арсений уже пропихнул ему головку между губ, так что вышло сплошное мычание.       — Я не вижу твоей руки. Чего мы застыли? Или тебя выпороть надо, чтобы ты сидеть не смог? Помнится, у вас сейчас как раз сидячая работа, патруль только завтра. Хочешь объяснять коллегам, почему на стул сесть не можешь?       — Мммм!!!!! — мычал и махал головой, насколько это можно было сделать с погруженным в неё членом, Антон. Арсений стянул на его затылке волосы в кулак и, чуть склонившись, рявкнул:       — Тогда дрочи себе или угроза станет явью.       Последующие минуты три Арсений видел, как часто халтурно рука двигалась по стволу, и нарочно в такие разы наступал Антону на руку или задерживался подолгу глубоко в глотке. Он постепенно получал удовольствие от того, как Антон начинал забываться, прикрывать глаза и стискивать пальцами член, давясь и желая поскорее кончить, но боясь, боясь это сделать — он ходил на грани, то и дело поднимая глаза, напрочь поплывшие от их игрового экшена, иногда вспоминающие, где они находились и чего он конкретно боялся.       — Как ты хорошо стал сосать. Знаешь, я бы тебя взял на выставку нижних. Единственное, что ты делаешь хорошо, так это заглатываешь. Я бы пустил тебя по кругу чужих доминантов, чтобы они получше распробовали твой рот. А потом, когда он порвётся и станет неспособным принимать в себя дальше члены, придётся пользоваться твоей жопой. Мы игрушками её тебе немного растянули, но не думаю, что тебе этого хватит. Доминанты не так часто кончают на сессиях, так что ебать тебя будут много, долго и непонятно чем.       Арсений был жутким собственником и мало кому позволил бы воспользоваться своим нижним, несмотря на то, что в словах его крайне возбуждало, каким непристойным и жалким становился образ Антона. Но только в словах, только на словах, но никак не по факту. Он бы не позволил чужому доминанту касаться своего мальчика, ревность бы взыграла до кулаков. Антон не факт, что понимал это в полной мере, не так хорошо они ещё друг друга знали, и такие мелочи, как чувство ревности, когда они постоянно сидели дома или изредка виделись на работе, ими было не оговорено и не проверенно на практике.       Просто Арсений себя знал и пользовался незнанием Антона. Антона, шокировано распахнувшего глаза. У него в тот момент точно пронеслось в башке «синий», но из-за занятого рта он не смог возмутиться.       — Ты, вроде, со мной достаточно долго, чтобы принимать вещи и похлеще, не?       Видимо, смирившись, но только через полминуты, Антон полностью расслабился. Он прикрыл глаза, из горла и носа выходили звуки отрывисто выпускаемого воздуха, булькающие и чавкающие из-за слюны с соплями. Горло — вещь изученная, они часто использовали минет, зачастую либо грубый, либо быстрый, либо глубокий на экшенах. У Антона ещё физиология была располагающей к подобному — очень большой рот и относительно выраженный рвотный рефлекс, который за последнее время он научился хорошо давить в себе.       — Быстрее. Я толкаюсь в тебя быстрее, чем ты двигаешь рукой. Неужели устал? Тебе так много нужно, чтобы кончить? То, что на тебя обращает внимание твой верхний, тебе уже мало? Мне нужно учить тебя кончать по команде? Если нужно, я научу. Будешь кончать подряд несколько раз, пока не научишься.       — Пхп!.. Агхкээх!.. Кх-кх-экх, с… х… Пожалуйста, — прошептал Антон с закрытыми влажными глазами, цепляясь скрюченными пальцами за мантию. Он жался ближе, бодался щекой о живот Арсения, взывая к милости.       К милости. Ха. Ха! Арсений ударил по протянутой ладони.       — Где должны быть твои руки? — рыкнул он, входя в этот момент в его глотку до упора. Антон от неожиданности не смог подготовиться, набрать воздуха, сглотнуть, поэтому стал рефлекторно мычать, закашливаясь, и дёргаться.       Но повторения не требовалось. Мальчиком он был послушным, прилежным, понимающим приказы. Одна рука вернулась на пол, — она исполняла роль поддерживающей балки, — вторая плотным кольцом скользила по красному твёрдому члену.       — Огонь, дракончик, — усмехнулся Арсений. — Кончай, пока можешь сделать это так просто.       Антон проскулил, свёл ноги вместе, ускорив движения рукой, и, по правде, кончил через несколько секунд после приказа.       — Ещё, — сказал Арсений, сапогом надавливая на низ живота. — Продолжай, не останавливайся.       Он нарочно отошёл. Отошёл, надавил телом и голосом. Припечатать фантазией или очередным грязным словом хотел после, как бы добивая до спейса. Забывшись, Антон морщился, скулил, задрал вверх ноги, а голову не то спрятал в плечи, не то откинул назад. Вслед за почти полностью вышедшей спермой, из гладкого, до красноты натёртого члена выстрелила ещё одна струя, светлая, отдалённо похожая на сперму, но более жидкая. Антон содрогнулся последний раз, сжался грязным комочком на полу, боясь, стесняясь открыть глаза. Весь раскрасневшийся, замученный он был восхитительным зрелищем. Арсений хотел было убрать своё ненаглядное обратно в штаны, но передумал и спокойно додрочил на Антона. Ещё одна жидкость к общей массе.       — Нда, — протянул он, как только привёл себя в порядок. Из зеркала на него смотрел капитан гвардии. Рядом валялось грязное, ушедшее в себя со стыда и удовольствия создание. Арсений присел рядом с ним на корточки. — Знаешь, есть такой замечательный кинк, когда саб становится мебелью. Стулом, столом или… скажем, туалетом. Ты себя к этому отлично готовишь. Явно не пропадёшь без службы здесь.       — Сэр… — пролепетал Антон, повернув к нему усталую опьяневшую голову, — Вы сегодня особенно жестоки.       — Не особенно, — поморщился Арсений. — И это слово всё ещё не принимается. Ну давай, удиви меня.       — На словах… На словах жестоки… Я… я весь Ваш… я не хочу работать… можно я буду рядом, сэр? Как… как мебель, как Ваш пёс или раб, умоляю. Я хочу быть Вашим…       — Тц. Ты и так мой. И, — Арсений щёлкнул его по носу, разбивая все набежавшие пошлые фантазии, — Всё ещё не «сэр». Ну же, мальчик мой, не разочаровывай меня.       — Будете… — он прикусил себе нижнюю губу, громко сглотнул, посмотрел до того печально, что Арсению захотелось пригладить ему волосы, подарив свою ласку, но он всё ещё занимал сторону холодного мучителя, так что подобную нежность себе не позволил. Это желание он видел чётко, и оно ему было до одури приятно — погрузившись в экшен, Антон не хотел из него выходить. Он хотел продолжать подчиняться, стать тряпкой, стулом или просто прислуживать рядом. В таком состоянии его можно было голого посадить на цепь возле своих ног, и он бы слова против не сказал. Посадить и работать, принимать у себя подчинённых, не обращая на это жалкое подчинённое создание у себя возле ног никакого внимания. И его бы это устроило, настолько он впал в забвение подчинённости.       Что такое домспейс? Для Арсения это довольное урчание от того, до какого уровня он довёл своего нижнего. А урчать ему хотелось совсем по-животному. Урчать, трогать, смотреть и, разумеется, не работать. Вот почему доминант с сабом не должны были работать вместе, они пропадут в экшене и не захотят из него выходить. Арсений не хотел. Он хотел, чтобы Антон, такой раздавленный и грязный, умоляющий о большем унижении, продолжал валяться перед ним и принимать всё больше и больше сладко-горьких мучений.       — Вы мне всё… Вы для меня сэр, а я Ваш верный слуга. Вы мой хозяин и я Ваш пёс. Вы мой господин, я Ваш раб! Чего Вы ещё хотите от меня! Вы…       Он плакал. «Какой несчастный», с нежной улыбкой на лице подумал Арсений и качнул головой.       — Давай попробуем ещё какую-нибудь новую роль. Будешь моим мальчиком.       — Разве раб — не несмышлёный ребёнок в глазах своего властителя?       — Ммм, можно и так, конечно, сказать, но я в более невинном смысле.       — Невинном? — фыркнул почти обиженно Антон. — Я Вас не понимаю, сэр. Позвольте называть Вас хозяином. Мне нравится роль Вашего раба.       — Мне тоже нравится, — кивнул Арсений, — когда ты мой раб. Но сейчас нам надо постепенно возвращаться в реальность. Моя оплошность так тебя погружать, но…       — Вы — капитан городской стражи на суше, Вы можете позволить себе большее…       — Могу. Ты прав, могу и хочу себе это разрешить.       — Но?..       — Но я, как и ты, сейчас заложник нашего экшена. Это может привести к необдуманным последствиям. Нам нужно возвращаться, Антош. Ты будешь моим мальчиком. Сейчас назначаю тебе такую роль.       — Мальчиком? — скептично переспросил Антон. — Непослушным?       — А это уже на твоё усмотрение, — улыбнулся Арсений, пошебуршив его по волосам. Он начинал чувствовать, как затянувший экшен наконец стал немного отпускать, оттого ощутил облегчение. — Сейчас я вижу только очень грязного мальчика, обмочившегося в неположенном месте. Тебе нужно прибраться за собой и хорошо себя вести до самого вечера.       — А вечером? Что будет вечером? Папочка накажет мальчика за несдержанность, научит кончать по команде или будет хвалить своего мальчика?       — От мальчика зависит. Если будет, за что его хвалить, папочка будет хвалить. Иначе будет ругать.       — А сколько мальчику лет? — подозрительно уточнил Антон.       Арсений фыркнул, его этот спектакль уже начинал веселить. Он выдал Антону щелбан и выпрямился.       — Мальчику столько, чтобы папочку не посадили. Что за вопросы, Антош? Заканчивай капризничать давай.       — Мы ни разу в такое не играли, надо обсудить.       — Вот ещё что. Исполняй.       На самом деле, из-за возраста и обособленности у Антона прослеживалась весьма детская черта характера. Дулся и капризничал он порой совсем как ребёнок, поэтому Арсений не мог точно понять, тот реально чем-то недоволен или уже отыгрывает роль мальчика. С другой стороны, если им реально потребуется это обсудить, у них есть стопперы, останавливающие экшен, в том числе и тот, который у них идёт в, так сказать, пассивном режиме. После «синего» они обсудят, после «дракона» завершат эксперимент. Некоторые вещи Антон моментально обрывал синим, например, он даже слова не дал сказать про подвесы на крюках, сразу выкрикнул «дракон», без приостанавливающего «синего».       Но он не говорил ничего такого сейчас. Просто закидывал капризными вопросами и недовольными взглядами. Если подумать, пусть на актёра он не учился, но прекрасно понимал все эти ролевые игры. А это значило, что очень скоро он полностью подстроится. Арсений вернулся за рабочий стол. Он упорно делал вид, что погрузился в работу, но на самом деле продолжал большей частью сознания пребывать в эротическом мире садомазохизма.       Закончив прибираться, Антон привёл себя в порядок. Выглядеть он стал так, как будто бы ничего экшенного несколько минут назад с ним не происходило, волосы пригладил, одежду поправил, свёл красноту с лица и убрал странный болезненный блеск из глаз. А потом он подошёл к столу и сел Арсению на колено. Так своенравно, точно одолжение делал.       — А мы играем в отец/сын или ты, типа, мой шугар дэдди?       Арсений почти хрюкнул от проглоченного смешка.       — Шугар дэдди? — уточнил он ласково. — Я уже твой шугар дэдди, Антош. Ты живёшь у меня, носишь купленную мной одежду и ешь купленную мной еду.       — И всё же. Ты мне папик или папочка?       — А что тебя больше привлекает, дорогой мой?       — Лучше папик, — протянул Антон. — Дэдди кинк, конечно, прикольный, но я не хочу, чтобы ты был моим заботливым отцом. Я хочу, чтобы ты мне покупал дорогие шмотки и ебал на охуенной кроватке. А это больше шугар, понимаешь?       — Понимаю, — глубокомысленно ответил Арсений, но всё же усмехнулся. Антон ударил его по плечу.       — Ничего ты не понимаешь!       — Я понимаю, что уже хочу тебя взять на этом столе, малыш. Иди-ка ты… работать. Дома продолжим.       — Но!..       — Тц. Дома. Там я смогу тебя хорошо выпороть и купить тебе что-нибудь прикольное. Еда, украшения, одежда, что хочешь.       — Серьёзно?       Опа. А вот это не образ. Антон на самом деле немного удивлённо неверяще поглядел, голос так и вовсе был шокированным. Арсений несколько обиделся, но потом, проанализировав, понял, что сам виноват. Он за всё время их совместных экшенов не делал ему никакие подарки. В кино не водил, за ужин не платил, всякие бирюльки не дарил, только ошейник принадлежности отдал и всё на этом. В таком случае хорошо, что он решил переместить вектор на более лайтовые DS-отношения. Им нужна такая пауза, новые ощущения для самопознания.       — Да, малыш, а теперь иди. Папочке работать надо. Можешь пока подумать, чего ты хочешь. Мой член — не принимается.       — Мне необязательно что-то дарить… Я ведь…       — Мой нижний. Ты мой нижний, я в ответе за тебя, Антош. И я буду хуёвым верхним, если буду тебя только драть и бить. Так что не обсуждается.       — Ты меня на эмоциональных качелях решил покатать? — пробубнил Антон, поднимаясь. — Вот попрошу машину и…       — Марку сразу укажи. И цвет.       — Не перегибай.       — Не умею. До вечера.       Арсений не лукавил совершенно, когда отвечал «не умею» на претензию не перегибать, потому что его постоянно шароёбило в крайности. Он с детства делал постоянные упоры то на одном предмете, то на другом, в итоге его занесло в магию, и в ней он был абсолютным фанатом, не умеющим вовремя сказать нет. Учителя всегда хвалили его и хватались за голову, а те, кто был построже, пользовались этой чертой. Приближался четвёртый десяток лет, а он по-прежнему не умел идти по ровной дороге, не балансируя не самом краю. И статус доминанта только подливал масло в огонь.       Контроль — постоянный. Опека — полная. Поддержать и продавить своё мнение — вещи, которые порой становились синонимичными в его глазах. А ещё, несмотря на предпочтение вести обычный быт, как среднестатистическая пара возлюбленных, а не выстраивать чисто DS-отношения, были некоторые зоны, которые нижний должен был выполнять постоянно.       1. Слушаться приказов (здесь ещё работа отдавала).       2. Просить разрешение куда-то отойти/что-то купить/с кем-то встретиться.       3. Быть согласным заняться экшеном в любое время и в любом месте.       4. Жить в том же помещении, не загрязнять жильё, убирать после экшена, если этого не сделал доминант.       5. Если накосячил, просить наказания.       Эти пункты Антон знал, пусть и не детально. Их отношения сразу пошли через жизнь, обогнув стандартный DS-контракт. У них до сих пор его не было. Арсений, вероятно по глупости, слишком верил, что нижний его не предаст — понимал характер Антона, а также его желание иметь собственного верхнего. А сам Антон имел слишком большую власть над репутацией своего господина — одно слово в жёлтую прессу, снятый на камеру ошейник с внутренней стороны, и вот уже у Арсения вагон проблем. К тому же это были его первые подобные отношения. Он мог либо сильно беспочвенно доверять, либо бояться предложить контракт, либо не считать это необходимым.       А зря. Контракт предостерегает нижнего от нежелательных действий. В случае негативного опыта сабмиссив может расторгнуть договор, огородив верхнего от себя или запросив у него моральной компенсации, которую тот обязан будет выплатить. В общем, с договором можно было поиграться, большинство пар (троек, квартетов и т.д) предпочитали всё же заключать заверенный юристом договор в качестве подстраховки.       Но у них договора не было, никаких чётко прописанных зелёных, жёлтых и красных зон, только синий дракон и здравый рассудок капитана сухопутной стражи.       Антон, явно уловив в «До вечера» приказ убираться, кивнул и молча вышел.              Дом встретил Арсения подозрительной тишиной. На работе ему пришлось задержаться почти на час, так что он отправил Антона одного, из-за чего был несколько недоволен. Так ещё эта тишина, как будто в квартире никого не было. Но Антон был дома. Он нашёлся в спальне, на коленях перед зеркалом. На голом теле отчётливо чарующе смотрелись кружева нижнего белья.       — Вам нравится мой внешний вид, хозяин? — спросил Антон, выпрямляясь на коленях. Арсений поймал взгляд через зеркало, хмыкнул и медленно прошёл внутрь. Рабочую мантию снимал неторопливо, всё время оценивающе прямо рассматривая подготовленного к его приходу нижнего.       — Я тебе как велел меня называть?       — Папочкой, сэр, — опустив голову, ответил Антон. — Простите, что нарушил Ваш приказ, мне очень нравится называть Вас своим господином или хозяином.       — Ты мой раб, — согласился Арсений, подойдя к нему ближе. Он схватился за шелковистые — подготовился — волосы и притянул голову к себе, лицом почти впечатывая в свой живот. Хватка была недолгой, пальцы скоро ослабели и стали небрежно перебирать аккуратно уложенную причёску. — Твоё подчинение мне остаётся неизменным в любой роли. И сейчас — тоже. Какое я давал тебе указание на сегодняшний вечер?       — Быть Вашим мальчиком, госп… сэ… извините, п…       — Прекрати. Становись на локти.       — Это точно дэдди кинк? — тихонечко уточнил Антон, уже устраиваясь в указанную ему позу. Он представлял, к чему она была, поэтому самостоятельно, без дополнительных приказов, поднял задницу выше, за что получил одобрительный кивок. На полу, где он стоял, лежал мягкий пушистый ковёр, размером в три двуспальные кровати. Одна часть была занята как раз-таки двуспальной кроватью, поэтому расчёты были, пусть и выполнены на глаз, очень верны. Ковёр позволял с относительным комфортом простоять на коленях и локтях достаточно длительное время.       Обычно девайсы лежали в специальном шкафчике в просторной комнате, специально оборудованной для экшенов. Но некоторые в процессе перемещались по всей квартире. В том числе в прикроватной тумбочке уже третью неделю лежал стек. Арсений взял его и разок шлёпнул сложенной кожаной частью себя по раскрытой ладони.       — Пока ещё нет. Видимо, тебя нужно сначала наказать, чтобы ты покорился новой ролевой. Считаешь через один удар.       Антон прерывисто негромко выдохнул. Арсений заметил этот жест, но дополнительно наказывать за него не стал, только ухмыльнулся. Условия он ставил нарочно неприятные — наказание без точного количества ударов, так ещё и с отвлекающим фактором в виде счёта, притом нестандратного. Он и стремился к этому — вымотать. Выжать его желание подчиняться хозяину и воспитать из него на ближайшие пару дней милого сучливого мальчика, который только и делает, что капризничает, ласкается и тянет из папочки вместе со всеми соками круглые суммы денежек. Всё равно их было не на что спускать, а счастье нижнего, как будто бы, цель не только приятная для эго доминанта, но и благородная с человеческой точки зрения.       Бил Арсений на этот раз не выверенно, удары шли хаотично, у них был разный темп, и места он выбирал непоследовательно. Силу прикладывал в основном большую и преимущество ударов приходилось именно на ягодицы. Антон жался, вздрагивал, интуитивно уходил от касаний и часто мычал, силясь сдержать стоны. Пару раз он забывал сказать счёт, другую пару раз называл неверный, за что получал следующие более жёсткие удары в самые болезненные места.       — Сэр, умоляю.!       Арсений изощрился так, чтобы стек попал ему ровно по щеке. Филигранная работа, которой он гордился. Антон же прикусил губу, опустив сморщенное от страданий лицо вниз. Ходить по грани нужно было осторожно, Арсений так и делал. Ему слишком нравилось доводить нижнего до предела, работать с жёлтыми сигналами, показывать новые грани давно понятного и достаточно изученного БДСМ. А в нём всегда можно было найти что-нибудь новое, необычное. Просто получить яркие эмоции, если забыться.       Или, если подстроиться.       — Мы с тобой так до ночи просидим. Но раз ты так настаиваешь, продолжим.       — Сэр?!..       Удары обязательно должны были сбивать, Арсений добивался этого в первую очередь. Во-вторую, он выматывал. Первый эффект помогал достигать второго, потому что ожидание и незнание самые ужасные, выжимающие душу ощущения, с которыми физическая боль не имеет сравнения. Если рассматривать в долгой перспективе и вменяемые физические увечья, разумеется.       — Сэр, я не могу! — где-то через три минуты завопил Антон.       За эти три минуты задница у него приобрела насыщенный ало-лиловый цвет, тело в остальных местах тоже сильно исказилось наливающимися синяками, пока ещё преимущественно красными. Помимо тела, красным стало и лицо, глаза покраснели от слёз, нос от соплей, а щёки пылали в совокупности, к тому же их нежная кожа часто тёрлась о ковёр или руки. Антон долгое время старался скрыть слёзы, а потом просто не мог сдержать крик боли, не вбившись лицом в пол.       — С-с-сэр!.. — удар по болезненному месту, — Я!.. — по щеке, — синий, — резко выдохнул Антон и крепко сожмурился.       Повторять было не нужно. Арсений не был против стоппера, отчасти он его и добивался, поэтому действия свои прекратил в тот же момент. И всё же экшен не останавливался. Синий — не дракон. Он всё ещё был в своём праве спрашивать, уговаривать и продолжать. Поэтому обошёл своего измученного нижнего и сел перед ним на корточки. Поднял двумя пальцами за подбородок лицо на себя. Зарёванное личико, на котором даже глаза из-за слёз нельзя было нормально рассмотреть. Арсений задумчиво потёр ему щеку большим пальцем.       — Если хочешь отдохнуть, отдохни, так уж и быть. Но наказание я ещё не закончил. Когда восстановишься, мы продолжим.       — Сэр, — сорванным тихим голосом сказал Антон, едва двигая губами. — В чём конкретно моя вина?       — Ты не следуешь правилам.       Арсений пожал плечом и поднялся. Он прекрасно понимал, какую тяжёлую ношу и недосказанность оставлял после себя, но в данный момент он хотел наказать именно таким способом. Это был самый действенный метод обучения. Антону нужно было научиться а) внимательности, б) следовать воли верхнего, а не своим желаниям. Ведь если доволен верхний, то он удовлетворит все желания нижнего. В обратную сторону, к сожалению для Антона, это не работало.       — Но я не понимаю, сэр…       Антон вытянул руку, желая прикоснуться, и уже даже стал ползти по полу, явно намереваясь умаслить своим истерзанным видом. Арсений холодно хмыкнул, огляделся и вспомнил про убранный этим летом в кладовку интересный экспонат, который можно было хорошо разыграть для задуманного наказания.       — Твои проблемы. У тебя будет достаточно времени обдумать своё поведение. Следующий час проводишь один в клетке, потом посмотрим.       — Сэр!.. — воскликнул раздосадованно Антон. Судя по голосу, дальнейших пыток он не ожидал.       Что ж, Арсений, и правда, часто поступал с ним мягко, пока вводил в экшены и приучал к себе, но и о более жёсткой стороне нижний был осведомлён с самого начала.       — Первое — молча. Второе — встал. Третье — ты сам запретил мне использовать девайсы для порки, значит переходим к следующему этапу. Запретишь и его, поверь, я найду другой способ тебя наказать.       — Но…       — Два. Два часа в клетке в полнейшем одиночестве.       Антон замолк. В глазах его горел огонь страха и непонимания, они красиво смешивались друг с другом. Самое главное, что он понял — бессмысленно падать на колени и умолять о чём-нибудь. В данном случае нужен был либо дракон, либо полное послушание. И он молчал. Чуть склонил голову, хотя подглядывал исподлобья, несколько недоверчиво, точно ожидал нежной усмешки и успокаивающего: «я пошутил, Антош».       Но их не последовало.       Клетка стояла не так далеко, но уже успела заставиться бесполезными вещами: какие-то игрушки для декора квартиры, посуда, ковёр, пару картин. Арсений потратил минут семь, чтобы выдвинуть клетку, убрать с неё пыль и немного согреть чарами.       — Магией пользоваться нельзя, — предупредил, кидая в этот момент на пол клетки небольшой пушистый белый коврик, имитирующий шкуру животного. Не исключено, что он нарочно брался для железной клетки, и по размеру подходил хорошо, но из памяти Арсения этот момент несколько смылся.       В открывшуюся клетку нормально войти было сложно, Антон в неё переступил уже на четвереньках и сразу же закрутился в позу эмбриона, словно у него заболел живот. Уходя, Арсений в качестве финального штриха накрыл клетку большой относительно прозрачной тканью. Чёрной плотной простынки у него не было — упущение, надо бы заказать, — а вот обычных простыней от разных комплектов постельного белья валялось достаточно. Он взял самый прочный материал серого цвета.       Два часа — срок большой при необходимости лежать в одной и той же позе, но далеко не смертельный. Двигаться Антон мог спокойно, в том числе кляпа во рту у него не было, при реальной необходимости он мог позвать и/или прекратить экшен.       Был один несколько читерский момент — без часов в подобной изоляции сложно было понять сколько ещё осталось сидеть. Арсений всё-таки рассчитывал на установленный в самом начале час (про два он просто припугнул), а за это время он планировал прочитать одну-две главы в недавно начатой книге и приготовить еду.       Где-то через полчаса Арсений тихо вышел из своей комнаты, проверил магическим сканером состояние нижнего и, не найдя в нём ничего плохого, только слегка повышенное сердцебиение, отправился готовить. На кухне поставил заглушающий барьер, чтобы полностью убрать своё присутствие. Звуки извне он продолжал слышать, даже несколько улучшил эхолокацию, чтобы не пропустить жалобный стон за шипением сковородки или брынчанием посуды.       Запахи — фактор отвлекающий. С одной стороны, они могли побудить в запертом голод, а значит стать дополнительным моральным испытанием, с другой стороны это отвлекло бы его от причин наказания, а Арсению такого не хотелось, поэтому он поставил дополнительный более сложный барьер, заглушающий все запахи, а по сути отрезающий обмен газов в конкретном пространстве. Со звуками такое проделывать было легче, но капитану сухопутной гвардии это было одинаково легко делать даже в непрерывном пассивном режиме.       По итогу получился не час, а час и двадцать семь минут. Арсений не стал развеивать барьер на запахи, но звуковой убрал, чтобы зря не расходовать внутреннюю энергию. Накрытая серой тканью клетка по-прежнему тихо стояла на своём месте. Он сдёрнул простынь, бросил её на пол и оценивающе оглядел сжавшегося в углу парня. Клетка была пусть и большой, всё равно крайне маленькой для двухметрового юноши поэтому сгибался он в ней так, что во многих местах жался голой кожей к холодным прутьям.       Реакции не ушли. На свет и появление доминанта Антон отреагировал моментально, поднял круглые глаза с навернувшимися в них за секунду слезами, сильнее обнял себя руками, но ничего не сказал.       Правильно, ему приказывали молчать. Если бы он начал оправдываться, пусть даже верно понял причину наказания, всё равно он бы нарушил приказ и вновь накосячил, что повело бы за собой новое наказание. Арсений не собирался идти на уступки. Не здесь, не в этих воспитательных моментах. Своевольный саб с ярким характером ему импонировал, не без этого, но в определённых пределах. Базу нужно было знать и идеально выполнять в любой ситуации. Даже вне выстроенных экшенов.       — Подумал о своём поведении?       — Да, сэр, — тихо ответил Антон, с мольбой уставившись ровно в глаза.       Арсению этот взгляд был приятен. Зрительный контакт он любил, к тому же он теперь ясно видел, что не перегнул, нижний его не боялся, а по-прежнему желал угодить. Правильное поведение. Осталось только понять, насколько плодотворно прошли эти полтора часа.       — И к чему пришёл? — Арсений присел перед клеткой на всё те же корточки и задумчиво положил ладонь на прутья, — Почему ты сейчас наказан?       — Потому что… Я предполагаю, что нарушил Ваш приказ, сэр.       Эти обращения уже не совсем устраивали Арсения, но он всё-таки дал ему последний шанс.       — Скажи точно, какой именно мой приказ ты нарушил?       — Вы говорили, что у нас будет другая ролевая игра. Я буду Вашим мальчиком, а Вы — моим отцом. Точнее, слово «папик» или «папочка» вернее.       — Говорил, и? В чём твоя вина?       — В том, что я проигнорировал Ваши правила и не исправился даже после Вашего первого предупреждения. Я очень раскаиваюсь, сэр. Позвольте, пожалуйста, исправиться.       — Ммм, исправиться? Скажи мне, хороший мой, — со своей любимой саркастичной интонацией проговорил Арсений, поднимаясь, — а когда я менял правила?       Он взял валяющуюся на полу ткань, намереваясь вновь накрыть и погрузить в относительный мрак клетку, но Антон тут же обхватил её прутья и прижался к ним всем телом. Делал и говорил он куда быстрее, чем думал.       — Не уходите, умоляю, сэр! Я… я… — он наконец полностью осознал ситуацию, сжался, нахмурившись, и, когда Арсений уже театрально занёс серую простынку, порывисто сказал: — Я был эгоистичным и непослушным мальчиком, но разве это не слишком жестоко запирать ребёнка в клетке?       Это было что-то новое и приближённое к правильному поведению. Арсений всё так же театрально призадумался.       — Наверное, меня бы лишили родительских прав за такое, но ты ведь не беспомощный ребёнок и залез туда по своей воле.       — Это нечестно, я не могу ослушаться Ваших приказов. Вы поставили мне запрет на магию, а без неё я такой же беспомощный ребёнок. Неужели папочка не понимает этого?       — Дерзишь мне?       — Это не дерзость, — чуть надломлено сказал Антон. Для него, как для раба, это была явная дерзость, поэтому своим словам он не верил. Но если смотреть на их отношения с другой точки зрения, то не прав был скорее Арсений, запирая своего мальчика таким жестоким способом. Мальчиков бьют по попе, ставят в угол и лишают телефона и прогулок, а не сажают в клетку, точно агрессивную собаку. — Я обдумал своё поведение, — медленно, вдумчиво, и как будто пытаясь убедить не столько Арсения, сколько себя самого, проговорил Антон, — и признал свою вину. Я пойму, если папочка откажется меня баловать подарками или сладким, но мне очень не хотелось бы продолжать сидеть в клетке.       — И что это за каприз такой?       — Я хочу есть, — нашёл негодник повод. И судя по его на секунду удивлённому лицу, он только после сказанного понял смысл слов и нашёл в себе голод. Тем не менее, лицо сделал более капризным и менее подобострастным.       — И кормить тебя в клетке, как понимаю, будет неправильно.       Судя по взгляду, Антон считал это очень правильным и даже желанным, но вовремя сдержал себя. Прогресс.       — Неправильно, — уже начавшую произноситься «с» он едва-едва проглотил в себе — некорректное на данный момент обращение. Арсений не думал, когда выставлял новые условия ролевой, что она будет настолько сложной для своего подопечного, но, видимо, кинк на унижение и подчинение был приоритетным у Антона, и более лайтовые вещи вызывали в нём дискомфорт.       Что ж, и с дискомфортом было интересно играться. Арсений ещё более театрально призадумался и по итогу кивнул.       — Ты прав. Ты ведь не собака из миски есть. Выходи, поужинаем. Я надеюсь, что на сегодня ты свой урок усвоил и больше не будешь так ошибаться.       — А если буду, что папочка со мной сделает? Опять загонит в клетку?       — Ты думаешь, моя фантазия настолько ограничена?       — Я думаю, что достаточно усвоил урок.       Арсений не сдержался и хмыкнул. Его это определённо начинало заводить. Таких дерзких нагибать было сплошным удовольствием. Только пока рано. Антон вылез из клетки и самовольно пошёл на кухню.       — А-а-а, — осадил его Арсений, поставив перед самым лицом непрозрачный воздушный барьер синеватого цвета. Антон чуть не ударился в него лбом, но успел в последний момент остановиться. — Оделся. Я не хочу видеть твоё грязное тело.       — Вы сами так над ним постарались, — нахмурился Антон, уже разворачиваясь по направлению спальни.       Арсений выставил негромким щелчком пальцев второй барьер. Вновь перед самым лицом нижнего.       — Тогда я наказывал своего раба.       — Так Вы же не изменяли правила экшена.       «Сучёныш», прошептал Арсений одними губами, когда Антон с гордой поднятой головой обошёл поставленный барьер. Не то, чтобы «закопал и уничтожил», но в ответ куснул. Арсений довольно лыбился. Он изначально надеялся, что Антон так быстро покорится под изменившийся сценарий и это выйдет у него хорошо. Он не ошибся, это было хорошо, если не считать первоначальную оплошность.       Но ничего, если это было недоверие или игнорирование слов доминанта, то с этим они достаточно поработали. Несмотря на дерзкие слова, Антон хорошо усвоил урок, Арсений видел это по таким же покорным глазам, которые даже задорный «мальчишеский» блеск никак не мог перебить.