Ошейник принадлежности

      Арсений повадился приглашать Антона в гости и кормить сладким. После сладкого тортика или пирожного он давал где-то полчаса безмятежного ничего не делания, а дальше начинал экшен. Из-за достаточно частой периодичности их встреч, выкладываться в одной сессии на месяц вперёд ему не требовалось, поэтому Антон после них был не таким вымотанным.       Определённая любовь Антона к порке и шибари влюбляла Арсения в этого парня всей душой, потому что эти кинки у них были общими. Арсению нравилось связывать нижнего каким-нибудь замудрённым способом, надолго подвешивать и оставлять на время в таком состоянии без каких-либо дополнительных действий, спустя энное количество времени он предпочитал избивать или капать воском. Потом резко опускал вниз и добивал уже на полу. Такой была его среднестатистическая сессия, таким он любил делать экшен, время от времени добавляя разнообразия в виде секс-игрушек, игр в дрессуру, контроль оргазма и так далее — почти всё, что было в арсенале доминанта. Единственное что, кровопусканий, подвесов на крюках и тому подобное он не любил, хотя на практике всё из ранее перечисленного делал: нижние ему попадались разные, и по молодости он многих кинков не мог для себя понять на словах и фантазиях, ему нужно было всё попробовать.       Антон под критерии идеального нижнего попадал почти на все сто процентов. Временами у него проявлялся норов, но желание ластиться к доминанту всё же было в приоритете. Из любимых кинков: подвесы и порка. Порку он любил конкретно по заднице, а не общую флагелляцию, но допускал избиение остальных частей тела. Ещё из кинков у него были асфиксия и публичность, что легко можно было понять по случившемуся незадолго до их самого первого экшена на корабле. Арсений не то, чтобы любил асфиксию или нуждался в публичном подчинении кого-либо, но спокойно мог таким заняться по необходимости.       Так что плюс-минус их фетиши совпадали, а ещё их внешность устраивала друг друга, они были из одной сферы, так что общие темы (пусть и рабочие) всегда находились. Именно поэтому встречи зачастились и растянулись на последующие полгода. Раз-два в неделю они встречались у Арсения дома, особо много не общались, только перекусывали или коротенечко делились наболевшим, и приступали к «сладкому».       — Какой тебе чай? Чёрный? Или ягодный хочешь?       — Ммм, давайте ягодный.       Только вот, несмотря на частое общение, между ними соблюдалась дистанция капитан/гвардеец. Гвардейцам звания не давали, им меняли форму в зависимости от подразделения и присваивали уровень, исходя из сданных тестов и опыту. Антон имел голубую мантию и три из пяти подково-образных отметин на нём. Максимальное количество отметин — зачёрнутые пять. Если просто собирается пять, то это, можно сказать, кандидат в капитаны. Перечёркнутые пять — капитан или сильнейшие гвардейцы во всём королевстве. Таких, не имеющих капитанское звание, было всего трое на момент повествования.       Грубо говоря, между ними располагалась пропасть, которую Арсений не очень хотел переходить, а Антон скорее боялся. Но в последнее время Арсения начало несколько подбешивать, что даже при обычном общении между работой и экшеном, они оставались в таких сухих официальных отношениях.       Поэтому, поставив подогреваться чайник, он опустил на стол перед собой кружку, в которую уже кинул пакетик с ягодным чаем, и повернулся на Антона с максимально мягко-серьёзным выражением лица.       — Антон, не против во время нашего общения до или после экшена у меня дома, общаться менее формально?       — Менее формально?       — Да. На «ты».       — На «ты»?.. — удивление было настолько яркое, что перешло в настоящую растерянность. Так обычно удивляются дети, когда впервые видят то, что совсем не могут понять и объяснить. Арсения это несколько умилило, он обернулся полностью и, облокотившись о тумбу поясницей, сложил на груди руки. На нём была домашняя одежда — тёмная толстовка, спортивные штаны и тапочки. Антон выглядел так, точно впервые увидел человека перед собой.       — Да. На «ты», — ласково повторил Арсений. — Можешь называть меня по имени. Не стесняйся. Пока мы дома, это можно. На работе всё по-прежнему.       — Хорошо, капитан.       — Арсений.       — А?.. Арсений, — кивнул Антон, смутившись.       Спустя две минуты чай был готов, а торт распакован. Арсений поставил на стол кружки, сел напротив и завёл отстранённую тему про скудную национальную музыку: каждый год на парадах играется одно и то же, и ведь это даже не гимн. У них скоро должен был пройти один такой размашистый парад, и Арсению пришлось заниматься некоторыми организаторскими моментами, от которых он не был в восторге.       — Сколько себя помню, а меня мама с детства водила на парады, всегда играли эти произведения. А Вам нравится что-то другое? Мне всегда казалось, что Вы такую музыку любите.       — Правда? Не понимаю, с чего ты это взял. Но, честно говоря, я редко хожу слушать музыку, обычно все мои будни заняты настолько, что на выходных сходить послушать какой-нибудь концерт выше моих сил.       — А домашние колонки или наушники с плеером Вы не покупали?       — Мгм? Ты всё-таки продолжаешь на «Вы», это во-первых, и, во-вторых, что-то такое мне дарили, но я совершенно не умею это всё настраивать. Можно сказать, я дремучий дед во всём, что касается современной техники.       — А выглядите…дишь весьма прошаренно. Не думаю, что для капитана есть что-то невозможное.       — Куча вещей, — улыбнулся Арсений. — Например, переучить одного мальчишку от официального обращения. Ладно, допивай чай и пошли экшен проводить. Завтра ещё на работу вставать.       Такие встречи у них продолжились. Со временем Антон всё чаще и проще стал обращаться к нему на «ты», но всё равно каждый раз он смотрел так, как будто нарушал закон, притом не человеческий, а закон природы. Ему очень сложно давалось называть Арсения по имени, а не через звание или «сэр». Он часто забывал обращаться через имя, а когда вспоминал об этом, то делал странную затяжную паузу, точно взвешивая в голове все «за» и «против», но не приходил к конкретному выводу, а просто закрывал глаза на сказанное, потому что «слово — не воробей», и раз сказал, отмотать время и обозвать по-другому уже нельзя.       А Арсения это веселило. Их игры-прятки, разные причины пересечения и короткие обсуждения планов. Смущение, желание и растерянность Антона. Сами экшены, их разговоры до и после. Постепенно неожиданное предложение перетекло в редкие встречи, а редкие встречи стали постоянным явлением.       Честно говоря, Арсению импонировало такое развитие событий. Он видел, что не перегибал палку — в необходимые моменты Антон достаточно вольничал, отфыркивался и кидался синим, а значит — для парня их взаимодействие было достаточно приятным, чтобы продолжать общение. Он получал неподдельный спейс и искренне вклинивался в разговоры. На удивление, Антон вообще был очень откровенным мальчиком, если хоть немного начинал доверять. Арсению он доверял и транслировал все переживания, страхи, размышления и желания.       За такими разговорами Арсений узнал, что мама Антона не была осведомлена о его увлечениях и с большим недоверием относилась ко всем успехам. Она была обычной земной женщиной, для которой магия была только по телевизору и на парадах, а в быту она предпочитала работать руками и мозгами. И нижних она не особо любила.       — Мы говорили с ней на эту тему, — поделился как-то Антон, — мама считает, что нижних и верхних не существует. Что это глупая мода, которую непонятно ради чего транслируют на молодёжь. Я ей пытался намекнуть о себе, но она ясно дала понять, что поговорит об этом со мной только тогда, когда я повзрослею. Ну, знаешь, когда эта «дурь» выбьется из моей головы. Мы с ней сейчас нейтрально общаемся. В последнее время даже лучше. Но ей всё равно это всё сложно понять. У нас и дедушка человеком был специфичным, тоже многое отвергал.       — А отец твой?       — Да нашёл его, когда в старшей школе учился. Он же от нас ушёл, когда мне три года было. Я через знакомых в семнадцать… или шестнадцать мне было, не помню точно, нашёл его адрес, приехал к нему домой, мол так и так, твой сын. Мы неплохо посидели, чай попили, за жизнь поговорили. У него семья новая, нормально всё в ней. Дочь растёт, не его, он её удочерил. Хорошая девочка. Меня нижним он принял, у него жена новая достаточно свободных взглядов, да и сам он мягкого характера, всё принимает, так сказать. Но мы толком не общаемся. У него своя жизнь, у меня своя.       У Арсения с родителями было почти так же, только наоборот. Мама принимала всё, а отец всё отвергал, но жили они вместе и постоянно уравновешивали друг друга. Отношения с родителями он портил только в подростковом возрасте, а в последнее время у него всё было стабильно нейтрально, ближе к хорошему. Собирались вместе пару раз в год, обсуждали последние события и расходились.       Такого вот личного друг о друге за прошедший год они узнали достаточно. Арсений выучил многие любимые вещи Антона, даже не касающиеся напрямую экшенов. Например, любимый напиток, любимый цвет, любимый сезон года и любимую сторону кровати. Много мелких глупостей, которые сближают людей. В обратную сторону это тоже постепенно работало. Антон меньше решался расспрашивать, но слушал любую мелочь с большим вниманием и потом умудрялся припомнить её в разговоре или на её основе запросить чего-нибудь.       На последнем экшене Арсений надел Антону ошейник и кляп чёрных цветов. Сидеть обнажённым на полу с этими аксессуарами Антону понравилось, его еле получилось поднять потом и отвести в кровать отдохнуть. Он вообще был до одури ласкуч, поэтому несколько раз в их экшен вмешивался секс. Единожды вымотанного парня Арсений взял на кровати сразу после сессии, потому что тот слишком соблазнительно по его меркам лежал и был «не до конца готов».       И вот все эти касания, взгляды, обычные половые акты, общение на личные темы, всё толкало их в сторону более близких отношений. Как доминант, Арсений понимал, что должен делать первый шаг, но он мялся. Долгое время мялся, выводя отношения с подчинённым на работе плохим видом отношений. Но чужое, в частности общественное, мнение его интересовало в последнюю очередь.       А вот ошейник, чёрный аккуратный ошейник с каким-нибудь красивым стальным символом на этой чуть вытянутой шее его интересовал очень даже. Проблема была в том, что будучи нижним гвардейцем, Антон по-прежнему не собирался афишировать свою принадлежность к БДСМ, поэтому предлагать ему ошейник было глупо и бестактно.       Но как он тёк, глядя на ошейник, как постоянно стремился приласкаться к рукам и ногам, как ему нравилось ощущать на себе метки и влияние верхнего! Да ещё с любовью на публичность?! Арсений знал, что поступает немного подло, но ему очень хотелось хотя бы сделать модель на будущее. Он заказал именной ошейник чёрного цвета (привычный ему и любимый цвет, хорошо подходящий к синей мантии) с гравировкой на внутренней стороне «Я принадлежу Арсению П. Трогать меня нельзя, при потере вернуть по адресу: ххххх» и кулончик к нему в виде греческой буквы «фи».       Символ φ обозначает золотое сечение — идея выдать именно такой символ своему нижнему крепко засела в нём в далёком подростковом возрасте. Он толком не помнил как до этого додумался, но был готов отыскать тысячу причин на тему «почему это хорошая идея».       Через неделю мастер отзвонился ему с приятной новостью — заказ готов! Ближайшая дата встречи с Антоном для экшена была назначена на первый выходной, то есть через два дня. Арсений забрал ошейник в тот же день, когда мастер сообщил о его готовности, дома почти минут двадцать рассматривал его, погрузившись в мысли. Этот ошейник напомнил другой — ныне выкинутый. Он себе не изменил: если найти фотографию бывшей, можно увидеть на ней идентичный новому ошейник. Изменилось только наполнение внутренней стороны, скрытой от посторонних глаз. Некоторые доминанты оставляли информацию о себе с внешней стороны, на подвеске или прямо на коже, но Арсений предпочитал скрывать это. Ему было достаточно, что самый близкий круг лиц и DS-окружение знали о его отношениях.       И всё же ошейник. Арсений потом почти на час выпал из жизни, когда полностью осознал, что он купил именной ошейник. Он хотел сделать Антона своим. Своим постоянным нижним. Внутри все органы жужжали и урчали от одних лишь мыслей и фантазий Антона в ошейнике.       А потом в груди резко тянуло сердце, потому что он боялся быть отвергнутым или опять обрадоваться преждевременно. Во время долгих обсуждений и дебатов со своей второй половиной эго, то есть с самим собой, Арсений пришёл к выводу не делать акцент на значении данного ошейника, а представить его как обычный аксессуар для экшенов. Антону нравились новые игрушки, он успел попробовать буквально всё из имеющейся домашней коллекции, и новые вещи встречал довольными блестящими глазами.       Да блин, Арсений просто хотел сделать его своим и уже был готов приказать при первой же встрече надеть этот чёртов ошейник и больше никогда его не снимать.       Но, переспав с этой мыслью, этой покупкой, переждав ещё два дня до выходных, он успел остыть и принять свои неожиданно разыгравшиеся чувства. Принять и приструнить. Антона встретил привычно возле порога с мягкой улыбкой, предложил поставить чайник, спросил о предпочтениях на сегодняшний день, хотя не собирался их выполнять (как часто делал).       Они выпили чай, поговорили о последних рабочих днях, о новом фильме, вышедшем в кинотеатре, на который оба не пойдут из-за загруженности на работе и потому что «не с кем», а потом приступили к экшену.       Антон не стал идти в специальную комнату, а сел перед ним на колени прямо на кухне, поднял вверх взгляд, так и вопрошающий: «что интересненькое ты сегодня для меня приготовил?». Хорошее настроение, прилежная поза и обещание скорого удовольствия сделали Арсения совершенно спокойным и уверенным.       — Ты очень любишь подчинение с удушением, как я заметил. Я совсем недавно прикупил одну вещицу. Надеюсь, она тебе подойдёт.       Растерявшись по-началу, Антон вскоре с большим интересом разглядывал новый ошейник. Арсений не дал ему толком это сделать, в том числе прочитать внутренней надписи, но какие-то буквы Антон точно успел увидеть. Потому что он сразу застыл и не двигался, почти не дышал, где-то минуту. В прошлый раз на ошейники, — а их в коллекции было три штуки, все разные, — парень едва ли реагировал. Точнее нет, он реагировал, ему нравились ошейники, он с удовольствием подставлял под них шейку, но те реакции были далеко не похожи на эту.       — Я слишком сильно сдавил? — Арсений пощёлкал пальцами перед зелёными глазами.       — Нет, сэр, — отвис Антон. — Это новый ошейник?       — Да, новый. Как я и сказал. Пару дней назад его забрал от мастера. Старый давно выкинул.       Он сказал больше нужного последним предложением. Теперь у Антона не должно было остаться вопросов и сомнений — ошейник точно был именным, тем самым, который показывает принадлежность нижнего верхнему. Принадлежность сабмиссива доминанту. Что это, как ненавязчивое предложение сблизиться ещё сильнее?       Как романтично… Арсений готов поклясться, что вёл себя, как подросток, позабывший о необходимости спрашивать мнение у других и общаться словами через рот, а не через действия, которые можно было не так понять или переиначить. Что такое ошейник? Просто аксессуар? Жест человеческой любви? Подарок верхнего нижнему? Что-то другое или всё вместе? Антон мог подумать что угодно, только времени у него не было, потому что без дополнительных слов и рассуждений Арсений всё-таки начал экшен.       Сегодня у него не было настроения жёстко пытать. Помучить, посмотреть на безмятежный полёт в верёвках, а потом на более тяжёлый, когда с тела ручьями стекает пот. Повалять немного, побить, заставить разок кончить и всё это в ошейнике. В процессе Арсений собирался дёргать за карабин, к которому крепилась «фи». Без поводка, без игр в удушение. Ему было достаточно видеть чёрную полоску кожи на шее перед глазами и порой её трогать.       Изнемождённый Антон валялся на полу возле ног. Арсений видел потенциал для дальнейших избиений и унижений, но желания продолжать экшен у него не было. Он присел на корточки, погладил парня по щеке и с кроткой улыбкой огласил завершение экшена на сегодня.       Возражать и просить продолжения Антон не стал. Вместо этого ещё немного поласкался, почти самостоятельно поднялся и пошёл в ванную. Арсений решил поставить чайник второй раз. На самом деле, ему хотелось чем-то занять себе руки. Устав дожидаться хотя бы звуков воды, он направился в ванную, и застыл на пороге, лениво-довольно облокотившись о дверной косяк.       Антон стоял перед зеркалом и гладил ошейник на своей шее. Проводил пальцем по чёрной коже, медленно переходил на стальную букву «фи». Он, казалось, даже не заметил чужого присутствия.       Впрочем, так не казалось.       — Помочь снять? — спросил Арсений, чем вызвал испуг у Антона.       — Что?       Арсений кивнул на него, подразумевая ошейник.       Антон понял, о чём речь, он сжал незанесённую до конца к шее руку в кулак, прижал её к своей груди, потупленно посмотрев куда-то криво в пол, а потом поднял какие-то нереально расстроенные глаза, которые обычно используют милые животные в мультиках. Арсений сделал шаг навстречу, но Антон вдруг резко на шаг от него отошёл.       — Ты хочешь заявить, что являешься нижним, к тому же занятым? — мягко, но всё же с достаточными нотками скепсиса уточнил Арсений.       Реакция нижнего была однозначно интригующей: заминка, сжатая в кулак рука, занесённая к груди и выше, к шее, сустав указательного пальца толкнул φ, ещё секунд двадцать, после которых в несчастных от нахлынувших чувств глазах воцарились безмятежность и уверенность, которые можно встретить в жизни у знающего своё дело человека или у нижнего, попавшего в состояние спейса.       Пожалуй, Антон смог совместить.       — Я хочу служить Вам, сэр, — ответил он, покорно склонив голову. Больше ни в движениях, ни в тоне голоса не сквозило колебаний, в своём решении он не сомневался.       Видимо, решив ещё чётче продемонстрировать свою решимость в определении статуса между ними, он подошёл ближе и опустился на колени. Для Арсения вид сидящего на коленях нижнего был привычен, но перед ним сейчас открывалась несколько другая картина: перед ним сидел полностью подчинённый ему одному на долгое время нижний. Его постоянный, а не какой-то залётный парнишка. Постоянный, который разрешил использовать собственное тело и собственную душу по чужому усмотрению (то есть настолько доверяющий) и согласился убрать стену секретов, отдав поводья своей жизни другому человеку.       Без обсуждений, конечно, решать что-то определённо было бы слишком поспешным, потому глупым решением, но Арсений обожал контролировать и надеялся, что Антон эту его черту успел прекрасно изучить, и раз согласился на подчинение, принимает её полностью.       — Я принимаю тебя своим нижним, но ответь: ты скрывал свой статус нижнего, что теперь ты расскажешь остальным? Наши отношения буду в тайне или ты хочешь о них рассказать?       — Как решит мой верхний, — с кривой, отчасти дьявольской улыбкой, ответил Антон, подняв на него взгляд исподлобья. Но этот взгляд не был злым или просто недовольным, он именно что играл, как чёрт с добычей.       В руках, полностью принадлежавших ему одному, Арсений был не против быть добычей, он погладил вновь склонённую голову, перебрал нежно волосы, совсем не пряча довольной острой улыбки. Всё равно из такой позы нижний бы её не увидел, да и если бы увидел, в этом не было ничего такого. Сам Антон, вероятнее всего, улыбался, радуясь своему положению. Он не спешил подняться, не жаловался на боль в коленях и не стремился упасть в объятия или поцеловаться, ему нравилось именно так сидеть, лбом упираться в колени своего доминанта, получать внимание, ласки, постепенно осознавать, что дальнейшая жизнь, дальнейшие отношения между ними бесповоротно поменяются.       — Объявлять официально пока не хочу. Но ты ко мне переедешь.       — Сегодня, сэр?       — Можно и сегодня. Пойду приготовлю для тебя место. Иди пока ополоснись. Помочь с ошейником?       — Он же водонепроницаемый? — уточнил Антон, подняв голову.       — Да, конечно. Это же именной ошейник. Он хорошего качества, не буду же я скупиться на своего нижнего.       — Тогда, — с улыбкой сказал Антон, — пускай остаётся на шее. Я не хочу его снимать. Могу принять у Вас ванну?       — Экшен у нас закончился, так что переходи на ты. В будни я всё так же предпочитаю свободное общение. И не забывай, ты теперь живёшь у меня. Можешь пользоваться любыми вещами. Отчитываться будешь, если пойдёшь куда-то из дома, кроме работы. Дома тебя не ограничиваю, если заранее этого не скажу.       — Хорошо, сэр, — сказал Антон, начиная подниматься. Арсений хотел вновь поругать его за экшеновое обращение, но не успел. — А потом можно будет у тебя украсть немного одежды?       — Сколько хочешь, Антош. Весь гардероб твой.       Глаза у него довольно запереливались, явно нафантазировал себе в одно мгновение, как роется в вещах своего верхнего и примеряет разные на себе. После он пошёл в ванну и откисал в ней порядочное время. Арсений параллельно думал об изменениях в своей жизни в связи с приобретением постоянного нижнего. Событие только произошло, по сути ещё ничего не случилось, они не съехались в полной мере, не прожили какое-то время вместе и не проверил первый экшен в официальных отношениях, но ощущения всё равно изменились.       Антон был его нижним. Антон его слушался теперь не только на сессиях, но и в быту. Антон хотел его слушаться и в сессиях, и в быту — настолько хотел, что запротестовал снимать с себя игровой ошейник, потому что ощущал себя принадлежащим верхнему двадцать четыре на семь.       С последнего постоянного нижнего прошло много времени, работа помогала забыться и не устраивать себе личных отношений, а здесь всё так успешно совпало и приятно продлилось, что переход ощутился плавным, необходимым, очевидным.       Вечер прошёл совместно, по большей части обговаривали формальности, обсуждали работу и занимались переездом. Антон ходил немного нервный, скорее даже взвинченный, точно никак не мог убедиться в реальности происходящего. Он часто трогал свой ошейник, но не с желанием снять его, глаза у него в такие моменты были неверящими и восхищёнными. Оказывается, он давно желал стать чьим-то и заполучить именной ошейник, и тем больше хотел, чем больше понимал невозможность это сделать из-за всех выдуманных им ограничений — Антон скрывал свой DS-статус, чтобы коллеги и граждане не относились к нему легкомысленно, и не мог разрешить сам себе раскрыться, завести отношения с кем-то из знакомых и тем более из незнакомых.       Арсений неоднократно задумывался, что будет, раскройся информация об их действительных взаимоотношениях. Во-первых, шок и удивление, что Антон нижний. Во-вторых, отторжение к Антону, как к гвардейцу, всякие сплетни про то, что он заполучил своё место «понятно каким способом». В-третьих, обвинения Арсения в харассменте, ну и при желании можно было отыскать множество других более мелких пунктов.       Теперь думать было поздно.