F • KING BUSINESS [18+]

      Хёнджину казалось, что всё это происходит с кем-то другим. Более смелой или наглухо отбитой его версией, но уж точно не с тем парнем, привыкшим сомневаться в себе из-за придирок родителей и множественных отказов работодателей. Несмотря на раздирающие душу противоречия, Хван явился в офис Бьюликс на следующее утро, конечно, без вещей для переезда — так, просто проверить, что прошлый странный день не был плодом его воображения — и, к своему удивлению, остался.       Встретивший его Кристофер долго просил прощения за свою оплошность, поясняя, что должен был сообщить боссу о способности соискателя заранее, и всё пихал толстый конверт с компенсацией за причинённые неудобства. Хёнджин от «извинений» отказывался так упорно, словно девять тысяч вон не были последними деньгами на его потёртой банковской карте. После пережитого накануне Хван вообще будто перестал волноваться о чём-либо и просто отдался захватившему его потоку событий.       После ознакомления с правилами трудового распорядка, инструктажа по безопасности и заполнения десятка бумаг к договору найма ему выдали пропуск, новенький телефон, рабочий ноутбук с десятком программ и посадили в угол в кабинете Ли. Сразу после этого, правда, Кристофер забрал новичка на обед, где официально представил его части сотрудников, а по возвращении на рабочее место уже Хёнджин не застал Феликса, но они всё-таки встретились и около часа провели в неловкой тишине, прерываемой лишь тиканьем клавиатур и мышек. Потом гендира захватила кутерьма звонков и переписок, и общаться стало необходимо.       Приложения для заказа еды, конфиденциальный файл с документами, аккаунтами и паролями, полная непрочитанных писем почта, график встреч, отдельная программа для нотификации об изменениях расписания и огромный файл-инструкция по новым обязанностям… По итогу первого дня работы Хван тащился домой в пригород с пухнущей от новых знаний головой, списком аллергенов Феликса и желанием никогда больше не появляться в офисе Бьюликс. Однако на следующий день он вернулся вновь. А затем остался ещё на день. А после — завершил рабочую неделю.       Было сложно, но далеко не так плохо, как Хёнджину представлялось сначала. Уже спустя пару недель Хван искренне считал, что ему действительно выпал счастливый билет, и тому было целое множество причин.       Во-первых, Феликс не клеился. Он вообще часто зависал над своими задачами, обращался только по делу и помогал въехать, если Хёнджин не понимал, куда сунуться и кому позвонить. Хёнджин всё ждал от босса какого-то подвоха, хотя бы заинтересованных взглядов ниже пояса или пошлых шуток, но так и не дождался. Ли не то что на ширинку, на самого ассистента смотрел не чаще необходимого. И, конечно, не прикасался, даже в забитом лифте сохраняя дистанцию не менее полуметра.       Во-вторых, Хёнджин действительно переехал. Почти беспроблемно. «Беспроблемно» потому что личных вещей у него было мало, а служба доставки отработала безупречно. «Почти» потому что родители непритворно охренели с такого резкого поворота событий и долго выносили Хёнджину мозг. Сперва очно, а после переселения — звонками и сообщениями.       В-третьих, несмотря на отсутствие опыта, Хёнджин справлялся неплохо. Сказывались постоянная самодисциплина и желание доказать что-то самому себе. А ещё — страх проебаться, потерять такое лакомое место и ни с чем вернуться в отчий дом. Возвращаться обратно к нищему существованию и вечно недовольным родителям не хотелось, потому Хван старался показать себя ответственным исполнителем, чтобы остаться в фирме как можно дольше.       Из-за рабочих успехов и приветливого поведения, это в-четвёртых, к Хёнджину потянулись коллеги, а с Кристофером, при более близком знакомстве перешедшим на простое «Чанни», у них вообще складывался отличный тандем. Они даже пару раз зависали в барах после работы и дружески болтали в офисе, делясь прошедшими на выходных событиями, если на то было свободное время. И из-за безграничного дружелюбия коллег по первости опасавшийся огромной площади необъятного опенспейса Хван вполне комфортно чувствовал себя среди огромного количества других сотрудников.       В-пятых, бесплатные плюшки компании и полная финансовая самостоятельность творили настоящие чудеса. Получив первую зарплату на новую корпоративную карту Хёнджин не сразу поверил, что это всё ему. Сумма была больше обозначенной Чаном на собеседовании, так что Хван на всякий случай явился в бухгалтерию за уточнениями, но и после уверений, что «нет, ничего не напутали», пару дней боялся тратить больше тридцати тысяч вон в день — мало ли что. Однако, когда иррациональный страх достатка прошёл, Хёнджин смог потратиться на себя и стал выглядеть ещё более ухоженно и привлекательно.       С одного оклада он смог купить себе примерно всё то, о чём мечтал все прошлые годы, сидя перед тормозящим ноутом, в попытках за какие-то смешные деньги сваять захудалый рекламный блок. Теперь шкафы заполнились новой одеждой, улыбка сияла белизной после дорогущего приёма стоматолога, а кожа преображалась от качественной уходовой косметики. На тумбе у телека в гостиной поселилась игровая приставка, а ещё Хёнджин заказал огромную репродукцию любимой картины и был безмерно счастлив, когда она, плохо закреплённая дрожащими от радости хвановыми руками, свалилась с полки ему на голову.       Подумаешь, стукнула, зато своя!       Конечно, не всё получалось с первого раза. Первые дни Хёнджин страшно паниковал от количества запросов Феликса и порой забывал сходить в туалет или поесть в течение рабочего дня, но после недель притирок ориентироваться в аккаунтах, таблицах, почтах и календарях стало легче — а для самопроверки Хван даже составил для себя специальный график. Он просыпался в семь и проверял сообщения, в которых Ли сообщал, во сколько нужно приступить к работе сегодня — и к указанному времени приходил в офис. Он по будильнику заказывал для Феликса еду к завтраку, позднему обеду и ночному ужину. Вызывал такси и сопровождал в рабочих поездках, протоколировал встречи, иногда присутствуя на совещаниях вместо слишком занятого начальника.       Хёнджин очень скоро привык к новому распорядку своей жизни и, в отсутствие родительской ругани вкупе с необходимостью добиваться результатов на работе и договариваться с абсолютно разными людьми, стал намного более уверенным в себе. В офисе они с Феликсом практически постоянно находились рядом друг с другом, и под порой испытующим взглядом босса Хёнджин вынужден был закалять собственные коммуникативные навыки. Теперь он прерывал неприятные разговоры, блокировал телефонных спамеров или молча отправлял родителям денег, а те, в свою очередь перестали изводить его звонками и сообщениями. Скопления важных бизнесменов и вызовы с неизвестных номеров перестали пугать очень быстро. Новые экзотические запросы босса вроде «мне нужен образец лунного грунта» тоже не выглядели как конец света. Хёнджин старался подходить к любой задаче с энтузиазмом и холодной головой и часто преуспевал просто потому, что не отчаивался.       К концу первого месяца он выучил наизусть номера кост-центров и не глядя направлял чеки по затратам согласно установленным группам отчётности, в чём иногда путались опытные бухгалтеры. К середине второго — он вместе с Крисом порой собеседовал соискателей вместо занятого Феликса. Спустя три месяца Хёнджин помнил в лицо и по имени почти всех сотрудников, работавших в офисе, и треть — из занятых на производстве. А ещё благодаря открытой корпоративной сети Хёнджин узнал, кто из сотрудников точно так же как он одинок и гомосексуален…       Последние его отношения закончились сто лет назад из-за необходимости постоянно держать их в тайне от родителей и почти полного отсутствия денег на совместный досуг и подарки. Сейчас же у Хёнджина были все возможности нормально строить личную жизнь, и он даже пару раз сходил в клуб с желанием с кем-нибудь познакомиться, но что-то не клеилось, никто не нравился, было боязно нарваться на какого-нибудь неадеквата-клофелинщика, и вообще одному было спокойнее! Так что по итогу Хван по собственной воле перестал посещать шумные сборища и решил наконец наслаждаться наступившей свободой и самостоятельностью. В конце концов при большом желании можно было позаигрывать и с симпатичными коллегами.       Конечно, Хёнджину хотелось любви, романтики, душевного общения, да только его язык и без отношений частенько побаливал (из-за Феликса), так что и одному заваливаться в пустую и чистую квартиру с современным ремонтом, просторной ванной комнатой и высокими потолками было потрясно. После утомительных часов общения на работе здесь можно было просто молчать. Окна его апартов выходили на широкий проспект, и Хван полюбил сидеть перед ними в кресле и провожать взглядом убегающие в закат авто. Компенсация питания позволяла вообще не готовить, так что Хёнджин привычно заказывал доставку и ужинал в компании засыпающего солнца. Он частенько зависал с приставкой, иногда смотрел кино или видео на ютубе, порой просто листал соцсети и общался со старыми приятелями. А когда на город опускалась непроглядная ночь, в спальне Хёнджина просыпалась сексыгрушечная мафия.       Вместе с работой у Хвана появились средства на дилдо, вибраторы и мастурбаторы, а самое главное — возможность ими пользоваться. Никто не грозил застукать его в какой-нибудь необычной позе, никто не мог осудить за эксперименты, никто не отвлекал. Исследуя собственную сексуальность, Хёнджин мог стонать, не сдерживаясь, двигаться как удобно, лить сколько угодно смазки, пачкая простыни, чередовать проникновение и погружение и вообще ни о чём не думать. Правда, приближаясь к пику, он каждый раз думал о Феликсе, но мысли о боссе были сугубо рабочими! Его пухлые губы всплывали в голове только потому, что сразу после оргазменного отходняка Хёнджину нужно было оформлять доставку полуночного ужина. Только поэтому, а не потому что в персональной карточке начальника стояли статусы «свободен» и «бисексуален»! Хван вообще всё сильнее убеждался в том, что с таким набором игрушек ему и парня-то не нужно было заводить. Его всё устраивало, всё нравилось, жизнь была почти безоблачна. Минус во всей этой идиллии был только один.       Феликс действительно заёбывал.       Он трахал препарирующим взглядом, уничтожал кривящимися в недовольстве губами, обжигал горячим воздухом из пылающих лёгких. Всех, кроме Хёнджина. Хван искренне полагал, что вместе с тем инцидентом с членопосягательством заработал себе противоорный иммунитет, потому что ничем иным объяснить лояльность начальника он не мог. Мишенью Феликса мог стать кто угодно другой: седовласый дедуля-уборщик, дважды пропустивший пятно на зеркале, девочка-стажёрка, поставившая стаканчик с кофе на папку со свежими документами, Кристофер, забывший выписать кому-то премию за переработку… Ли отчитывал каждого провинившегося — без мата, но в повышенных тонах и такими эпитетами, что Хёнджину казалось, что лучше б он открыто посылал на хер, чем вот так витиевато и въедливо «завуалировывал» свои придирки. Хотя недовольство Феликса на Хвана не распространялось, даже слышать, как начальник рычит на кого-то по телефону, было неприятно. Порой казалось, что его сверхспособность — выкачивать из людей всю радость, и если бы дементоры в этом мире существовали, Ли Феликс лишил бы работы их всех.       Перемещаясь по офису, заходя в кофе-румы, сидя на презентациях и совещаниях, Хёнджин видел улыбающихся и счастливых коллег, но стоило кому-то впасть в немилость, Ли разражался уничижительными тирадами, и эти громкие пятиминутки вводили всех близнаходящихся сотрудников в крайне напряжённое состояние. Чужая прилюдная порка не была весомой причиной для ухода, но чем дольше Хёнджин работал, тем больше чужого негатива накапливал. Он держался уже несколько месяцев, но те давние слова Ли о том, что он не выдержит дольше полугода, явно имели под собой основание.       — Почему бы тебе не попросить у айтишников наушники с шумоподавлением? — спрашивал Феликс, закончив очередной разговор на повышенных тонах. — Может, станет легче, а то ты так морщишься каждый раз, словно я кого-то убиваю.       — А может, лучше устранить первопричину ваших криков и моего сморщенного лица? — предлагал Хван, а Ли сконфуженно отзывался:       — Чего? Ты о чём?       К четвёртому месяцу работы в одном кабинете с Феликсом Хёнджин умело улавливал его настроение, видел границы дозволенного и понимал, когда лучше промолчать, а когда можно спиздануть что-нибудь такое, отчего его ретивый начальник подвисал. Сейчас момент был подходящим для душевных бесед, потому подуставший от криков Хёнджин заговорил:       — Вы могли бы просто уволить тех, кто постоянно косячит, чтобы не приходилось орать на них и тратить нервы. Ведь это почти всегда одни и те же люди.       — Пф! Какая ерунда, — зашипел Феликс. — Я не могу просто взять и сократить работника из своей прихоти. Тем более у Хвиин трое детей и нет мужа. У Чинмина отец болеет. А Кай недавно взял ипотеку…       — Так у вас, оказывается, не бизнес, а богадельня?       — Ой, прекрати, что за сравнения! Да и вообще, косячат все. Ты вот недавно не тот сэндвич притащил на завтрак. И ничего, я молча съел.       — Да сколько можно повторять, с тунцом был несвежий! — вздохнул Хван убеждённо. — Я просто позаботился, чтобы вы не сидели на унитазе после него! И это вообще разные вещи, Феликс. Я зависел от обстоятельств, а вот отчётность по логистическим тратам была сдана Каем с нарушением всех дедлайнов, хотя свою аналитику транспортные компании прислали заранее. А постоянные ошибки Хвиин на рекламных брошюрах? Почему вообще их утверждает человек с неродным корейским? А бесплатная косметика для сотрудников… Как думаете, зачем Чинмину десять баночек крема от морщин? Ему тридцати нет, какие складки он ими мажет?       — Хёнджин, ну перестань драматизировать, — ворчал Феликс из-за монитора. — И с чего это ты вообще за работой других отделов следишь так пристально?       — Ну вы же следите за всем, а я буквально ваша правая рука, так что слежу за вами.       Ли оторвался от экрана и посмотрел на Хвана слишком внимательно.       — Вообще-то ты большой молодец, — отметил он. — Но раз ты за мной следишь, то должен помнить, что я лично никого и никогда не увольнял.       — Напрямую да. Вы просто доводите людей до того, что они увольняются сами. Причём далеко не те, на кого направлен ваш праведный гнев.       — Хёнджин!       — Что, господин Ли?       — Ничего! — буркнул Феликс, недовольно надувшись. А через минуту обиженно заявил. — Между прочим, давно уже время обеда.       — Да-да. Курьер минут через пять будет. Ах, нет, он уже звонит, пойду встречу…       Намёк Хёнджина в тот день остался непонятым. Феликс продолжал устраивать представления для сотрудников по нескольку раз в день, а Хван продолжал терпеть повышенный уровень децибел в ушах и… внезапно продолжившуюся похвалу.       «Потрясающе! Где ты взял эти пирожные, говоришь?.. В тексте лекции ни одной ошибки! Ты что, был отличником?.. Честно говоря, я не верил, что мы успеем на встречу, но ты прекрасно подгадал время… Отличная работа, Хёнджин… Тот парень, которого вы с Крисом собеседовали, уже предложил что-то путное. Спасибо, что внимательно относишься к моим просьбам… Ты молодец. Так держать!»       Хёнджин смущался добрым словам, отвечал, что просто пытается делать свою работу хорошо, но в глубине души — где-то очень глубоко — знал, что только ради моментов, когда вечно суровый босс тихонько ему улыбается, и старался. Несмотря на колкий характер и острый язык, своим сверхответственным отношением к бизнесу Феликс вызывал признательность, а его ободряющие слова воодушевляли выкладываться и дальше. А ещё Феликс стал изредка делать комплименты внешнему виду Хёнджина, и тот поверил в свои силы настолько, что даже сезон дождей и конец душного августа не могли испортить его уверенности в большом светлом будущем, поселившейся в душе.       Всё шло до того хорошо, что он совершенно расслабился. А потом Хёнджин случайно пришёл на работу чуть раньше обычного, услышал громкий разговор внутри закрытого кабинета, и ему внезапно пришлось напрячься, крепко сжав ручку двери от громкого рыка за ней:       — … снотворец! — воскликнул Ли, видимо, в трубку телефона. — Я что так многого прошу?.. И что? Ну и?.. Нет, с ним я не могу!.. Хватит! Он на меня не смотрит даже, так что нужен другой… Да пихать в твою тычинку десять пестиков, я и тут должен объяснять тебе, как работать?! А может, ты всё-таки проверишь свою голову на наличие серого вещества и начнёшь давать результаты?.. Чем быстрее, тем лучше… Да… Нет, я же уже говорил, чем ты слушал?! Уши тоже проверь… И зачем мне брать туда Хёнджина?.. Хм-м… В целом, это вариант… Возможно… Надеюсь… Ладно, он уже скоро будет, так что отключаюсь… И я жду от тебя результата! Напиши мне после. Да.       Обрывок разговора был странным, хотя и не очень-то информативным. Хёнджин не знал, что делать с полученной информацией, но предусмотрительно выждал пару минут и всё-таки зашёл в кабинет, делая вид, что ничего не слышал.       — Доброе утро. Ваш завтрак, — он прошёл к Ли и протянул бумажный пакет с контейнерами. Феликс хмуро кивнул.       — Привет, Хёнджин. Спасибо, — босс отчего-то тяжело вздохнул. — Слушай, я сразу с предложением, от которого, к сожалению, нельзя отказаться. В центре искусств через пару дней будет благотворительное мероприятие. Мэй из маркетинга внезапно заболела ветрянкой, так что мне нужно будет твоё сопровождение. Или даже помощь с презентацией. Ты же вроде хотел чем-то таким заниматься, не против попробовать себя в новой роли?       — Я, э, наверное, мог бы попробовать. — сощурился Хван. — А что именно нужно делать?       — Тебе придётся рассказать о наших инициативах помощи и планах пожертвований на будущий год. Мэй уже сделала слайды, нужно лишь выступить. Я бы и сам всё презентовал, но мне в это время нужно будет удалиться на переговоры с очередным потенциальным инвестором. Сможешь меня подменить?       — Смогу, — пробубнил Хёнджин, совершенно не понимая собственных мыслей по этому поводу.       Остаток дня он занимался привычной рутиной, в перерывах изучая пересланный текст выступления и размышляя, почему Феликс решил поручить эту задачу именно ему, а не кому-то из опытных маркетологов. Чем больше времени проходило, тем сильнее Хёнджин уверялся в мысли, что Феликс наверняка делает это из каких-то корыстных побуждений. Когда в конце рабочего дня босс внезапно предложил съездить в какой-нибудь бутик, чтобы подобрать костюм для благотворительного вечера, Хёнджин в своих опасениях почти убедился. И согласился на поездку, только чтобы подтвердить их наверняка.       Они прибыли в салон YSL, когда солнце начинало клониться к закату. За время поездки в такси и в самом бутике почти не переговаривались. Феликс что-то шепнул консультанту, и тот, смерив Хёнджина оценивающим взглядом и кивнув, удалился к вешалкам с одеждой. Совсем скоро Хвана отвели в просторную примерочную с бархатным диванчиком и вручили три комплекта смокингов и сорочек. Он примерил их все, испытывая странные эмоции по поводу маячившего за перегородкой босса, а Феликс вроде бы ничего такого не делал, но Хёнджин ощущал себя странно, выходя к нему, просто потому что он смотрел. Оценивающе. Неотрывно. Глубоко.       — Как всегда выглядишь потрясающе. Кхм. В смысле в каждом из образов. Тебе идёт, — прохрипел Феликс низко, когда Хёнджин вышел из примерочной в последнем комплекте. — Какой из трёх больше нравится?       — Не знаю. Все хорошие, — засмущался Хван. — Но этот дешевле, так что, наверное, лучше его.       Феликс отвернулся от него, переставая давить вниманием, и почесал шею.       — А в каком тебе комфортнее?       — Эм. В первом. Там и рубашка была мягче, и брюки интереснее.       — Тогда возьмём его, ладно? Я не хотел бы, чтобы на презентации ты переживал из-за неудобного костюма.       Хёнджин кивнул чужой спине, хотя всё время примерки в его душе разгоралось желание сказать Феликсу, что он вообще-то большой мальчик и мог бы пойти в чём-то из своего обновлённого гардероба. Вместо возмущения его вдруг переполнила благодарность и смирение:       — Хорошо. Спасибо. За костюм и за возможности.       — Не за что. Буду ждать тебя у касс.       Феликс ушёл, не обернувшись, а Хёнджин стал ощущать себя ещё страннее. Такое поведение не выглядело как топорный подкат. Или выглядело, но Хван не мог понять, чем именно. Тем, что Феликс сделал комплимент? Заплатил за наряд и мешок аксессуаров к нему? Или вообще приехал с ним в магазин, оценил переодевание, а затем уехал по делам, оставив Хёнджина с пакетом обновок и благодарностью за принятое предложение?       Хван долго думал над причиной странного поведения босса, но так ни до чего и не додумался. Вечер закончился обыденно, а необходимость сопровождать Феликса на благотворительном ужине с океанами льющегося шампанского стала волновать воображение. Ясно помня и недавний подслушанный разговор, и день приёма на работу, Хёнджин стал опасаться то ли того, что ему найдут замену, то ли поползновений начальника к своему, скрытому ширинкой волшебному жезлу, но в обозначенный день Ли, вопреки ожиданиям, сбежал от него в самом начале раута, окинув жадным взглядом и пожелав удачи с выступлением.       Хёнджин не то чтобы расстраивался из-за того, что Феликс не видел, как безупречно он отчитал заранее заготовленный текст о благотворительных инициативах Бьюликс, но разрешил себе бокал шампанского, чтобы слушать и записывать продолжившуюся монотонную презентацию о новых фондах было не так обидно. А чтобы среди разодетых в дорогие цацки благодетелей было не так одиноко, Хёнджин позволил себе флиртовать, шутить и обворожительно улыбаться каждому, кто удостаивал его вниманием.       В тот вечер к Хвану подходили и спонсоры, и представители фондов, и работники смежных организаций, а Хёнджин вёл с ними беседы так дружелюбно и уверенно, словно не работал в компании всего несколько месяцев, и всё бродил по просторному залу, собирал восхищённые взгляды, а ещё — буклеты, визитки и добрые пожелания, вместе с ответными улыбками обещая непременно передать всё гендиру. Феликс же вернулся лишь много позже окончания презентации, недовольный, пьяный до заплетающегося языка, просящий вызвать такси до дома.       Они оба жили недалеко от офисного здания, а Хёнджину, видимо, хотелось острых ощущений после утомительного вечера в людном одиночестве, так что машину он вызвал одну на двоих. Ли шатало от выпитого, губы были искусаны, глаза урывками поглядывали Хвану ниже пояса, и Хёнджин снова мысленно готовился к обсуждению его членспособности, однако, оказавшись с ним наедине во мраке представительного кожаного салона авто, пьяненький Феликс не стал предпринимать новых попыток обсудить или облапать заветную промежность — лишь уткнулся лбом в стекло со своей стороны и тяжко вздохнул. Хёнджин бросил на него уставший взгляд и успокоился.       И совсем немного расстроился.       В тот день, на всякий случай доведя непривычно молчаливого и грустного Феликса до лифта и вернувшись в такси, чтобы отправиться домой, Хёнджин внезапно ощутил себя до странного одиноко. И недовольно. Феликс не сказал ему добрых слов. Не удостоил комплиментом идеальный внешний вид. Не отметил добытое количество визиток с полезными контактами. Не улыбнулся даже! И вообще после этого благотворительного ужина стал вести себя до обидного отстранённо.       Хёнджин предполагал, что Феликс расстроен из-за неудачных переговоров с потенциальным инвестором, но всего через неделю Бьюликс подписал выгодное соглашение о сотрудничестве, и причина печального настроения босса снова стала неясна.       Чтобы выяснить её, Хёнджин стал ещё чаще дружески болтать с коллегами. Если уж он сам не располагал информацией, то, возможно, её можно было почерпнуть из сплетен сотрудников. Однако, ничего интересного о боссе в кулуарах не говорили. Хёнджин целую неделю провёл, зависая на обеде с самыми болтливыми геями офиса, но слышал лишь комплименты собственной внешности, шутливые (или не очень) подкаты и какую-то ничего не значащую ерунду о личной жизни коллег. Он и сам не знал, что пытается выяснить, наверное, потому и смог выяснить примерно ни черта. А Феликс за эту неделю стал ещё более мрачным и недовольным.       Стоя рядом с другими работниками, Хёнджин почти физически ощущал на себе колючие взгляды, порой даже не видя их владельца, а вот сидя в кабинете, он ловил взгляды Феликса тоскливые и страдальческие. Хёнджину казалось, что он что-то сделал не так, но что именно — он не понимал. Разобраться не помог даже разговор с почти всезнающим Чаном. Жалоб от Феликса ему не поступало, а на все витиеватые вопросы Хёнджина об изменениях в настроении босса Кристофер отвечал, не вполне понимая сути проблемы:       — Феликс? Грустный? — спрашивал рекрутер на кофе-брейке, скептично подняв бровь. — По мне, так обычный. Вполне бодро отчитывал меня сегодня. Я бы даже сказал, громче обычного.       — Но если отбросить крики… Тебе не кажется, что он как-то поменялся?       — Поменялся, да, — хохотнул Чан. — Настолько, что в офисе появился целый один человек, на которого он никогда не орёт.       Хван зыркнул на него, недовольно надув губы.       — Да нет же, блин. Ты минуту назад сказал, что на меня он не жаловался, тогда при чём тут я? Может, у него просто что-то случилось? Ну, личное.       — О. Личного у него будто бы и не бывает. Феликс женат на работе и вряд ли когда-нибудь ей изменит. Но ты всегда можешь попробовать спросить у него прямо, — Кристофер улыбнулся мягко, но будто бы лукаво. — Говорят, обычные разговоры словами через рот очень помогают наладить коммуникацию. Тем более вы сидите в одном кабинете. Подгадай минутку, когда у него будет перерыв в ругательствах, и дерзай.       И Хёнджин дерзнул, потому что Феликс даже есть стал намного меньше, чем раньше.       Был погожий сентябрьский четверг. Весь офис жужжал, обсуждая планы празднования корейского дня благодарения, и только в кабинете Феликса с Хёнджином атмосфера была далека от весёлой.       — У вас всё хорошо? — спросил в конец обеспокоенный Хёнджин, заметив, что босс еле-еле ковыряет вилкой свои любимые спагетти.       — Почему ты спрашиваешь? — тихо откликнулся Ли, недоумённо поглядывая на ассистента.       — Вы слишком бледный в последнее время, — выпалил Хёнджин, суматошно пытаясь найти простое оправдание своим переживаниям.       — Я в порядке, — пробормотал Феликс, снова прячась за экраном. — Не обращай внимания.       Хёнджин и сам не знал, зачем начал этот диалог сейчас и почему вообще следит за румянцем на чужом лице. Ему стоило продолжить разгребать навалившиеся перед праздниками дела, но унылое выражение лица Феликса не шло из головы, и Хёнджин решил продолжить разговор на отвлечённую тему.       — А какие у вас планы на Чхусок? Собираетесь с семьёй?       — Н-нет, — откликнулся Феликс, надолго замолчав, но всё же продолжив после паузы. — Меня тётя растила, и не скажу, что неспящий подросток был ей в радость, так что я ей больше не докучаю своим присутствием. Наверное, отправлю подарок. Съезжу на кладбище. Потом просто посижу дома. Или поработаю как обычно. А ты?       — Я… — Хёнджин запнулся, потому что о своих планах до этого момента совершенно не думал. — Наверное, поеду к своим.       — Звучишь так, словно тебе не хочется, — резонно заметил Феликс. Хёнджин кивнул, решая слегка пооткровенничать.       — Мне и не хочется. Родители шпыняли меня с детства, заставляли податься в модели, а теперь так гордятся тем, что я работаю в Бьюликсе, что растрепали об этом каждой дворняге на районе, словно в этом была хоть толика их стараний.       — А что, не было?       — В день собеседования они пол-утра убеждали меня, что ехать не стоит, ведь я снова облажаюсь. А до этого запрещали тратить собственные сбережения на новую обувь. Ну и вообще за всю жизнь я что-то не припомню ни одного доброго слова от них.       — Ну, если думать о твоих действиях, как о противодействиях им, то они простимулировали тебя показать все свои таланты на собеседовании.       Хёнджин только прыснул от таких размышлений:       — Я в тот день потел, краснел, блеял и ни одного связного слова вам не сказал.       — Неправда. Ты отлично выглядел, держался молодцом и сказал очень много правильных фраз.       — Например?       — Например, что моё вечное бодрствование совсем не плюс, — выпалил Феликс, а затем спохватился и добавил тоскливее и тише. — Да неважно. У меня неплохая интуиция, если бы ты был плохим работником, я бы просто тебя не взял.       — Да? А звучите так, словно жалеете об этом.       — Я не… — Феликс поднял взгляд и встретился с глазами Хёнджина, снова замолкая на несколько секунд, — не жалею.       Он закончил фразу, а Хван отчего-то ощутил, что Феликс врёт, и на душе стало ещё паршивее. Хёнджин хотел было сменить тему и уточнить, что случилось с родителями Ли, но не решился лезть в чужую душу.       — Почему тебя не брали в другие фирмы? — внезапно спросил Феликс. Хёнджин не сразу нашёл, что ответить.       — Ну. Наверное, многим казалось, раз я гей, который может отрубить человека членом, то непременно этим воспользуюсь в корыстных целях.       — Серьёзно? — Ли приподнял бровь. — Так и говорили?       — Не говорили, но наверняка думали. Вслух же это звучало как вежливое пожелание сменить сферу возможной деятельности или как «мы свяжемся с вами позднее».       — Они просто недостойные тебя идиоты, — сообщил Феликс с видом знатока.       — Может быть, — Хёнджин слегка улыбнулся и предположил: — А может, все прошлые неудачи просто вели меня к вам. Э-э, в смысле, в компанию. Ну то есть в Бьюликс.       После этой фразы Феликс вздохнул так болезненно, что у Хёнджина кольнуло где-то под ребром. В их светлом просторном кабинете вдруг стало душно и неуютно. Отвлечённым разговором Хёнджин хотел разрядить обстановку, но вышло наоборот. Они оба растерялись и загрузились настолько, что на долгие праздничные выходные расходились в необъяснимо-печальном настроении.       В Чхусок Хван, прихватив подарочную корзину с женьшенем и отборной говядиной, всё-таки решил доехать до отчего дома, но ничего кроме ещё большей тоски от семейного праздника не испытал. За время его отсутствия в старой небольшой квартирке многое поменялось до неузнаваемости, только уютнее это место, теперь напичканное новой техникой и мебелью, не стало. Что поменялось разительнее — поведение родителей. От их заискивающих взглядов и сладкоголосой похвалы было так тошно, что сонпхён не лез в горло. Хёнджин не любил врать сам и не мог вторить широким льстивым улыбкам родителей, потому что прекрасно помнил, как выглядят их честные лица. Его начинало подташнивать.       — Кстати, помнишь Джиа из соседнего дома? Дочь моей подруги Ким Ю, — интересовалась мама, подливая вина. — Она снова про тебя спрашивала, хотела бы сходить с тобой куда-нибудь. И не одна она! Теперь-то ты у нас завидный жених. Глядишь, через год…       — Мам, пап. Я гей, — выпалил Хёнджин внезапно, словно желая дать обоим пощечину и закончить затянувшийся маскарад.       Родители зависли, раскрыли рты, удивлённо переглянулись. Сидящие в новеньких традиционных нарядах, после такого признания они выглядели более чем нелепо.       — Ну… Бывает, наверное, — пожал плечами отец. Мать заторможенно кивнула.       — Мы догадывались, что ты у нас необычный… Но это ведь не помешает твоей работе?       — Не помешает, — ответил Хёнджин, резко поднимаясь из-за стола. — Мне пора.       — С ума сошёл? Какое «пора»? Мы только сели! Куда?       — Куда угодно подальше отсюда.       — Но как же… — не привыкшая к такому поведению сына, миссис Хван раскрыла рот в недоумении и даже поднялась на ноги. — Я же готовила! Почти предков, невежда!       — Оставь, — остановил её отец. — Он всё такой же неблагодарный…       — Да, точно. А ещё моя дефектная способность — вырубать чужое сознание членом! — крикнул Хёнджин уже из прихожей, освобождаясь с этим признанием и от дешёвого ханбока, и от многие годы давившей на сердце ноши.       Он не мог понять, отчего ему было так тоскливо, ведь от родителей он давно уже ничего не ждал. И пусть сегодня они пытались играть в любящую семью, оставаться с ними в одном пространстве Хёнджину было невыносимо. Он хотел быть где-то не здесь. Тянуло то ли поехать на работу и занять себя какими-нибудь делами, чтобы ощущать свою полезность, то ли завалиться домой, в свою одинокую крепость, где было спокойно, уютно и пустовато — самое то для необъяснимо паршивого настроения.       Благоразумно выбрав возвращение в квартиру, обратно к себе Хёнджин ехал на такси. За окном мелькали прогретые сентябрьским солнцем улицы, на которых из-за праздника было довольно людно. Хёнджин пялился на спешащих куда-то прохожих и невольно думал, что и сам, возможно, забыл о каком-то важном деле. Быть может, о чём-то, связанном с Феликсом. На всякий случай Хван проверил календарь с расписанием босса, но, удостоверившись, что там нет никаких дел, тихо выругался на себя за навязчивые мысли о работе и стал снова смотреть в окно. Однако навязчивые мысли, видимо, не отпускали настолько, что Феликс привиделся Хёнджину тоскливо бредущим у переулка, где такси затормозило на светофоре.       Хёнджин на секунду зажмурился, стараясь обновить картинку, но Феликс не исчезал. Шёл куда-то в чёрных джинсах и косухе, и стираться с сетчатки глаз не спешил. Такого совпадения просто не могло быть. Как и всего, произошедшего дальше. Недовольный высадкой в неположенном месте таксист, запутавшийся в ремне безопасности Хёнджин, его несдержанный крик на всю улицу:       — Господин Ли!       Всё это произошло за несколько секунд. Хёнджин, спешно вылезая из машины, звал начальника, успевшего отойти от перекрёстка на десяток метров, а тот на миг остановился, помотал головой, словно чужой голос ему послышался, и пошёл дальше. Хёнджин хотел возмутиться игнору или даже пресечь свой дурацкий внезапный порыв, но таксист уже отъехал, а ноги сами несли вперёд.       — Феликс! — окликнул Хван ещё раз, и теперь тот обернулся и неверяще уставился на него. — Здравствуйте. Счастливого Чхусока!       — Здравствуй, Хёнджин. Я тебя не заметил, прости. С праздником. А ты чего тут, а не с семьёй?       — Уже вернулся, — улыбнулся Хёнджин, ощущая странную лёгкость от встречи. — А вы?       — А я… Пытаюсь найти работающую кофейню.       Феликс передёрнул плечами, слегка улыбаясь в ответ. Хёнджин от этого почти забытого движения его губ не сдержал собственного порыва:       — Составить вам компанию?       — Составь, — просипел Феликс слабо. А затем повторил уже громче, откашлявшись: — Составь, если тебе не сложно.       — Не сложно. Вон там между зданий должно быть кафе, где я иногда беру вам завтраки. Проверим?       — Давай.       Обозначенное Хёнджином заведение было закрыто, зато в паре домов от него обнаружился работающий щиктан, хозяин которого, одинокий старичок, в честь праздника зазывал всех желающих, оставшихся в семейный праздник без компании, отпраздновать день благодарения с ним. Феликс с Хёнджином переглянулись, внезапно присоединились к разношёрстной компании посетителей и, незаметно для себя, пробыли в забегаловке господина Ана до самого вечера.       Они сидели рядом, вкушали многочисленные закуски, пили рисовое вино, знакомились с другими гостями, громко возмущались рассказу одной из аджум о вечно работающем муже, затем вдруг стали отбивать по столу ритм, пародируя самульнори на разный лад. Кто-то из посетителей включил на телефоне традиционную мелодию, и несколько гостей стали без стеснения танцевать и петь, радостно гримасничая.       Время летело незаметно. В доброй компании и под лёгким опьянением Хёнджин совершенно забыл о семейных неурядицах, его обычно мрачноватый босс теперь тоже выглядел приободрённым и расслабленным. Спустя пару часов беспрестанной трапезы и громких бесед хозяин заведения принёс из подсобки набор для игры в юннори, и сдержанный до той минуты Феликс весь обратился в азарт. Он включился в игру, словно выиграть у господина Ана было делом чести. И бросал палочки так ловко и хохотал так громко, что рассчитанное на несколько человек развлечение больше стало походить на битву двух титанов. Невольные зрители сгрудились у небольшого игрового поля, внимательно следили за бросками, а Ан и Ли осторожно, но уверенно вели свои фишки к финальной точке. Из-за остановки на угловом поле Феликсу удалось вполовину сократить путь своей связки до финиша, но со следующими бросками он продвигался не так быстро, тем не менее отрыв от повернувшего следом соперника у него оставался. Феликсу недоставало пары ходов, но с последним броском палочки показали «свинью», и Феликс застыл в шаге от победы. Хозяин щиктана облегчённо улыбнулся и приготовился к своему ходу, хитро поглядывая на соперника. Подкрученным броском он вскинул палочки, выбросил почти невозможную «лошадь» и, сделав сразу пять ходов вперёд, встал на ту же точку перед финишем, тем самым вынуждая фишки Феликса отправиться обратно к старту.       Ли шокированно раскрыл рот. Господин Ан с сияющим видом приготовился к дополнительному броску. Зрители баталии невольно замерли в предвкушении ссоры. Хёнджин уже было напрягся всем телом и приготовился слушать порцию недовольных возмущений от Феликса, а тот, к всеобщему облегчению, лишь рассмеялся над своим проигрышем, да до того звонко, что Хёнджин не узнал его голос.       Хёнджин и сам рассмеялся и расслабился, глядя на гогочущего под боком начальника. И совсем слегка залюбовался его удивительно нежным профилем. В этой дешманской забегаловке на потёртой лавке в компании людей абсолютно разного возраста и достатка Хёнджину казалось, что он наконец увидел настоящего Феликса, и он искренне радовался, что тот на самом деле вовсе не та злобная собака, что ежедневно лаяла на весь офис. Конечно, Хёнджин и до этого случая часто подмечал, что у Феликса доброе сердце, но его рабочие крики он слышал намного чаще, чем видел искреннюю улыбку, и потому уже начал об этом забывать.       Наблюдать за радостным, воодушевлённым лицом Феликса было приятно. Говорить с ним не о расписании встреч и блюдах на ужин было интересно. Слышать спокойный хриплый голос — хорошо до теплоты в груди. Хёнджин даже не заметил, что все послеигровые беседы за столом по итогу свелись к его вопросам и чужим ответам на них. Хван спрашивал что-то о семейных традициях, любимых местах, интересных историях и путешествиях, слушал рассказы десятка незнакомцев, но на деле с воодушевлением ожидал ответов только от парня, сидящего по правую руку от себя, потому что, к своему стыду, за время работы не смог разузнать о начальнике ничего, кроме вкуса в еде и одежде.       Феликс был хорошим рассказчиком. У него был приятный голос. И множество занимательных историй, случившихся во многом благодаря его способности не спать:       — …в общем, так эти парни и просидели на заборе всю ночь, потому что моего сна не дождались. С одной стороны их ожидали охраняющие территорию военчасти собаки, с другой — я с автоматом наперевес. Кажется, я даже слышал, как они взвыли, когда начало светать, а мне на смену пришёл ещё более строгий дневальный. В общем, не стоила пара бутылок соджу того разноса и позора, какие те двое заработали в тот день.       — А я вот постоянно сбегал с территории к девчонкам, — задумчиво произнёс один из мужчин. — У нас была дыра в заборе, и…       — …я на гражданской службе был, там вообще не приходилось особо мучиться, — улыбнулся другой своим воспоминаниям. — Разве что причёску покороче сделать.       — А ты служил, Хёнджин? — шепнул Феликс еле слышно.       — Нет, я… — Хван потупился от внезапного прямого вопроса. — Я, к сожалению, не годен.       Он еле заметно кивнул в район ширинки, намекая на причину «негодности», и Феликс, понимающе кивнув, поспешил продолжить диалог с остальными мужчинами:       — Из-за способности, кстати, мне на треть скостили срок службы. Чаще остальных ставили в ночные караулы, вот и накопились дни отгулов. А ещё со мной в роте был парень с каменной рукой. Чанбин, кажется. Никогда не догадаетесь, какое хобби у него было…       Когда людей в щиктане стало меньше, разговоры стали тише, а вечер превратился в ночь, добродушный старичок Ан виновато сообщил гостям, что ему пора отходить ко сну, и Феликс с Хёнджином, низко поклонившись радушному хозяину, потянулись на выход вместе с другими задержавшимися посетителями.       — Вызвать вам такси? — предложил Хван, когда они медленно побрели по улице в направлении домов.       — Нет, я дойду. Тут совсем недалеко. Спасибо за компанию, Хёнджин, — затормозил вдруг Феликс, оборачиваясь. — Не думал, что так может быть, но праздник был чудесным.       — И вам спасибо, Феликс. Нужно будет как-нибудь повторить.       — Как-нибудь, да.       Феликс кивнул, растягивая хмельную улыбку, и вдруг налетел на Хёнджина с объятиями. Тот слегка опешил от внезапной тактильности, но быстро собрался и уже поднял руки для ответных обнимашек, а Феликс вдруг ойкнул, сообразив, что пересёк какую-то границу, и как ошпаренный отскочил в сторону, прощаясь сразу на ходу.       — До понедельника, да, — проговорил Хёнджин ему вслед, провожая недоумённым взглядом.       Им было по пути, так что ещё несколько кварталов до нужной развилки они прошли на расстоянии десятка метров друг от друга.       Несмотря на странноватое прощание, Хёнджин, проветрившись за время пути до дома, завалился в квартиру в сладко-пьяном настроении. Ему наконец-то было легко от высказанного предкам откровения, хорошо от проведённого в доброй компании праздника и тепло от чужих внезапных объятий. Полная луна светила в огромное окно. Проспект за ним шумел потоком машин. Умная колонка заиграла какой-то приятный трек, и Хёнджин, мечтательно мыча под мелодию, протанцевал до ванной. Вода в душевой сразу была нужной температуры. Свежие полотенца пахли уютом, а простыни ощущались как никогда мягкими. Даже дрочить перед сном в эту ночь было в разы приятнее, ведь губы Феликса (совершенно случайно всплывшие перед мысленным взором) теперь искрились хитрой улыбкой и шептали что-то нежно-ненавязчивое.       Хотя на утро у Хёнджина проявилось внезапное похмелье, настроение его оставалось таким же приподнятым, как и его член. Остаток субботы Хван провёл, посмотрев какое-то лёгенькое аниме, сходив в спортзал и встретившись с парой приятелей, к празднику вернувшихся в Сеул из-за рубежа. Выходной был спокойным и довольно приятным, но странное чувство, что Хёнджин что-то позабыл, снова напомнило о себе и никак не отпускало.       Вернувшись домой с прогулки, Хёнджин внезапно поймал себя на мысли, что ему странно не заказывать еду для Феликса. И вообще не думать о его расписании, делах, перемещениях. Вообще о нём. В рабочие дни он мог с почти стопроцентной уверенностью сказать, с кем Феликс и где. Теперь же Хёнджина беспричинно начинала пугать неизвестность его местонахождения. А незнание о занятиях и делах начинало беспокоить. Наверное, такой клин на работе должен был напрячь разумного человека своей неразумностью — всё-таки личная жизнь Феликса на то и была личной, однако Хёнджин отчего-то не видел ничего страшного в том, чтобы набрать боссу и из вежливости поинтересоваться его делами, самочувствием или, там, местом дислокации. В конце концов вдруг Феликсу внезапно стало плохо? Или просто нужна помощь в чём-нибудь? Или…       — Хёнджин? — Ли удивлённо ответил на звонок после первого же гудка.       — Здравствуйте, Феликс, — выдохнул Хёнджин, уже успевший себя накрутить.       — Что-то случилось? — то ли запыхавшись, то ли обеспокоенно уточнил Ли.       — Нет. Просто, — протянул Хёнджин. — Я хотел уточнить, не нужно ли заказать для вас ужин, и если нужно, то куда.       — А. Эм. Нет. Я тут это… У меня есть, что есть, спасибо. Я напишу, если что-нибудь понадобится.       — Хорошо, — кивнул Хёнджин окну, начиная жалеть о своём дурацком порыве. — Тогда до встречи в офисе.       — До встречи. И, это. Спасибо ещё раз. За компанию. За помощь. За… ну за всё, в общем. Я как-то позабыл сказать во время Чхусока, но лучше поздно, чем никогда, да?       — Да. И вам спасибо, Феликс, — снова кивнул Хёнджин, начиная беспричинно улыбаться.       До самого понедельника Хвану казалось, что после того, как они с Феликсом непринуждённо болтали, пили и водили хороводы в забегаловке господина Ана, тот должен был смягчиться и снова стать приветливым и внимательным к нему, но в первый после праздников рабочий день Феликс вплыл в кабинет с видом едва ли лучшим, чем при смертельной болезни.       Он стал в разы недовольнее, угрюмее и бледнее. И таким продолжил быть и дальше. Хёнджин не понимал, что происходит, но видел: босс стал ещё более дёрганным и нервным. Время от времени Феликс мог начать бормотать себе под нос что-то неразборчивое и после надолго замолкал, порой он матерился в пустоту, но тут же извинялся за внезапные порывы; а иногда он просто неотрывно смотрел в окно несколько минут кряду и совершенно не двигался.       Всё рабочее время Ли почти безвылазно сидел на совещаниях или за компьютером и даже на поездку к парикмахеру отказывался тратить время, а глаза его не краснели только потому, что Хёнджин каждый час напоминал ему закапать специальные капли. Хван вообще много о чём стал напоминать, хотя раньше Феликс многие вещи отслеживал самостоятельно, и этот контраст начинал серьёзно беспокоить Хёнджина.       Доходило до абсурда. Хёнджин приходил, когда Феликс сидел за рабочим столом, уходил, когда тот продолжал сидеть. Судя по пустому ночному расписанию и адресу доставки ужинов, его босс несколько дней подряд ночевал на работе.       — Вы вообще бываете дома? — поинтересовался Хёнджин после того, как его «доброе утро» осталось неотвеченным.       — А? — Феликс перевёл на него уставший взгляд. Ассистент переспросил:       — Помните, что у вас есть дом?       — Да, конечно, есть. А что?       — Когда вы были там в последний раз?       — Не знаю. Не помню. Какая разница. Я нужен тут. Компания растёт, мне нужно уделять проверкам много времени, скоро новогодний сезон начнётся.       Феликс пояснял ещё что-то, но Хёнджин не слышал его из-за собственного недовольного фырканья, потому что эта глупая жертвенность и оправдания начинали выводить из себя. Он обогнул стол и уселся на него, ставя перед экраном пакет с завтраком и оглядывая босса обеспокоенным взглядом.       — Вам нужно отдохнуть, — сообщил он убеждённо. — Когда вы в последний раз были в отпуске?       — Я… Никогда не был.       Феликс будто испуганно отъехал на стуле и потёр уставшие глаза, а после посмотрел на недовольного Хвана, оправдываясь:       — Нет, ну то есть в школе, на каникулах, ещё до проявления силы. Но когда перестал спать, навязчивая идея открыть косметический бизнес захватила меня, и с тех пор я как-то… не могу остановиться.       — Кстати, а почему именно косметика? — вдруг уточнил Хёнджин, скрещивая руки. — Почему не любая другая сфера?       — Ну, в первую очередь я хотел помочь самому себе. Замаскировать несовершенства, убрать изъяны.       — Прыщи?       — Нет, веснушки.       — Чего?! У вас были веснушки?! — удивился Хван.       — Ой, только не начинай эту тему. Я до сих пор ловлю вьетнамские флешбеки и вспоминаю школьные прозвища с дрожью в теле.       — Нет, погодите. То есть, вас просто дразнили за веснушки, а вы в отместку основали международную компанию, которая теперь приносит миллиарды вон? — Хёнджин искренне поражался. — Потрясающая месть, честно говоря!       — Да никакая это не месть. Просто желание помочь таким же, как я, урождённым с дефектами.       — Что вы любитель благотворительности, я давно по дефектным коллегам понял, но почему тогда не аппаратная косметология? Или перманентный макияж? Пластическая хирургия? По итогу вы же всё равно свои так называемые изъяны убрали навсегда, а косметика даёт лишь временный эффект.       Феликс снова морщил нос, заламывал локти и хмурил брови, стеснительно признаваясь:       — Вообще-то они всё ещё при мне. Веснушки, в смысле. Просто под тоналкой. Я так и не решился их свести. И временный эффект косметики тем и хорош. Ты можешь взять и превратиться в кого хочешь, а можешь просто остаться собой. Таким, какой есть.       Хёнджин задумчиво промычал и наконец спросил:       — Покажете как-нибудь?       — Что именно?       — Какой вы есть. Веснушки, в смысле. У вас такое фарфоровое лицо, что даже не представляю, как они выглядят.       — А-а. Да просто пятна, — ворчал Феликс, — тут и там. Как твои родинки, только некрасивые и слишком много.       Они замолкли, уставившись друг другу в глаза, и что-то пугающее оживало в этих пересечённых взглядах. Оно говорило вместо слов, тянуло, манило, испытывало, звало, искрило… В конце концов Хёнджин не выдержал этой странной тяги, прогнал мысли о том, что именно Феликс сказал, и развернулся, чтобы пойти за свой рабочий стол.       — Запишу вас на массаж, — пробубнил он, усаживаясь, а Феликс тут же запротестовал:       — Нет, не надо, у меня много дел. Я не могу.       — Уже записал. Через два часа такси вызову.       Вопреки надеждам Хёнджина, Феликсу не помогали ни массажи, ни кислородные коктейли, ни иглоукалывания и флоатинг, куда заботливый ассистент отправлял его почти каждый день. Ли будто становилось хуже с каждым днём: голос был ломким, цвет лица — серым, несмотря на тоналку. Даже гардероб его стал мрачно-невзрачным. Хёнджин еле-еле уговорил начальника съездить в парикмахерскую, чтобы осветлить сильно отросшие корни, но от стрижки тот отказался, сославшись на привычное «некогда».       С наступлением октября дни становились холоднее и вместе с ними сильнее мрачнел и Феликс. В попытке хоть как-то расшевелить его Хёнджин решился позвать Феликса в театр на какую-то новомодную постановку, тот, к его удивлению, согласился, но всё представление просидел на соседнем от Хвана кресле, стиснув челюсти и нервно сжимая кулаки.       После театра они ждали такси на открытой парковке.       — Не понравился спектакль? — тихо позвал Хёнджин.       — Понравился, — откликнулся Феликс. — Было интересно.       — И что вам больше всего запомнилось?       — Ну… Ну там, когда… В самом конце, в общем.       Феликс неопределённо махнул рукой и отвернулся, пряча лицо, а Хёнджин решился спросить прямо:       — Феликс. Что-то не так со мной?       — С чего ты взял? — обернулся Ли.       — Вы мне больше не…       Хёнджин хотел сказать «не улыбаетесь», но вовремя спохватился.       — …не даёте каких-то особенных поручений. Я подумал, что, может, в чём-то облажался и подорвал ваше доверие. Например, тогда на благотворительном вечере.       Феликс побелел, но быстро отвернулся.       — Нет, Хёнджин. Ты во всём хорош.       — Тогда… Может, хотите вместе выпить?       — Хочу, но… Лучше не надо. Я не смогу выпить мало, а отоспаться у меня нет возможности.       Хёнджин, кивнув логичному аргументу, плотнее закутался в пальто и тоже отвернулся.       Ему было странно ощущать то, что он ощущал. Снова ехать домой рядом. Молчать. И при этом хотеть говорить. Его вроде как тянуло к Феликсу, но его странное равнодушие заставляло держать дистанцию, а болезненный вид, напротив, побуждал заботиться и беречь.       В голове был сумбур. Хёнджин не знал, что сделать и как вести себя, но не мог оставить всё, как есть. Он пытался придумать хоть что-нибудь дельное, но рабочих задач была уйма, Феликс выглядел плохо, встреч и переговоров у него было неисчислимое множество, и к тому же Хёнджина почти постоянно отвлекали и дёргали вместо него. Когда в день рождения Кристофера один из сотрудников в коммуникаторе внезапно попросил Хёнджина поздравить рекрутера от лица руководителя, зависшего на совещании, Хвана вдруг перемкнуло.       Он попросил коллег немного подождать, а сам судорожно полез в папку с конфиденциальной информацией, чтобы открыть скан айди Феликса. Взглянув на карточку, Хёнджин взвыл от своей глупости и выматетрился. Тоскливо посмотрел на пустой рабочий стол. Снова выматерился. А затем ещё раз — когда коллеги напомнили о поздравлении для Чана и настойчиво попросили скорее подойти в кофе-рум.       Хёнджин всё-таки пришёл, но поздравил друга суматошно и не вполне искренне, потому что мысли его занимала совсем другая информация. До конца дня Хёнджин страдал от уколов совести и совершенно не мог сосредоточиться на делах. Размышляя и терзаясь от обнаруженных данных, за несколько часов Хван загуглил и пролистал тысячу разных интернет-страниц. На них всё было не то, всё было не так. В своих беспрестанных размышлениях и безуспешных поисках Хёнджин доходил до иступления, и если бы Феликс в тот день не завис в бесконечных совещаниях, то наверняка слышал бы нервное «блять-блять-блять» от своего обычно тихого ассистента. Хёнджин почти отчаялся найти на просторах интернет-магазинов хоть что-нибудь путное, а потом в коммуникаторе вдруг всплыло приглашение от Чана после работы пропустить стаканчик в баре, и Хёнджина перемкнуло второй раз.       На следующий день голова Хёнджина побаливала от очередного похмелья, руки дрожали под тяжестью давно переносимого груза, глаза из-за немалых габаритов ноши почти не видели дороги, но губы сами собой расплывались в дурацкой улыбке. Провожаемый заинтересованными взглядами коллег, Хёнджин тащился в кабинет с огромным то ли мешком, то ли коробкой, прикрытой странным серебристым полотном. Дверь Хван открывал локтём, к столу начальника шёл на последнем издыхании, но, наконец водрузив свою массивную ношу на его стол, выдохнул и с видом полнейшего счастья уставился недоумевающему Феликсу в глаза.       — Э… Я столько не съем, — непонимающе проговорил тот, оглядывая гигантский свёрток.       — Это не завтрак, — нервно расхохотался Хёнджин и вдруг замолк в предвкушении, наконец сдёрнув ткань.       Феликс поднялся с места. Посмотрел сперва на открывшийся взору предмет. Затем на Хёнджина. Затем снова на принесённый им предмет. Нахмурившись, Феликс подошёл ближе и склонился, разглядывая необычное подношение, но не вполне понимая:       — Это… — он снова перевёл взгляд на Хвана, — это что?       — Подарок на день рождения, — виновато улыбнулся Хёнджин. — Простите, Феликс. Я совсем забыл поздравить вас перед Чхусоком, но лучше поздно, чем никогда, да?       Феликс открыл рот и завис на несколько секунд. На его лице за это время сменилось с десяток эмоций, но в конце концов Феликс закрыл рот, сглотнул, кашлянул, перевёл взгляд на подарок, а затем заговорил:       — Спасибо, конечно, — он стукнул пальцем по металлической конструкции. — Но что мне с этим делать?       — Любить, кормить и никогда не бросать.       После этой фразы Феликс развернулся к Хёнджину с весьма скептическим выражением лица и тихо уточнил:       — Ты сейчас точно о канарейке?