Джейн... Дуглас?

Под утро Чимину удается уснуть. С горем пополам, он спит несколько часов перед тем, как матушка будит его, приглашая на завтрак. Чимин знает, что там будет и Чонгук, и он снова ловит себя за тем, как неосознанно начинает прихорашиваться, потому что надежда, чертовка, ни на секунду не ослабла. Она все еще теплится в груди, все еще заставляет омегу Чимина вилять в груди хвостиком, ожидая своего хозяина. И хозяин оказывается за столом. За завтраком Чимин тих и почти незаметен. И на Чонгука он тоже не осмеливается посмотреть после того, что произошло ночью. Чонгуку тоже сложно сдерживать свои порывы. Он все так же ведет непринужденную беседу с главой семьи, но господин Пак завтракает быстро, а после спешно удаляется, как он сам говорит, по важным рабочим делам, оставляя их втроем. Матушка Чимина, исчерпавшим на вчерашнем ужине все интересующие ее вопросы, тоже не медлит — прикончив завтрак, она уходит, чтобы позвонить братьям Чимина, а это значит, что ее не будет в зоне досягаемости еще несколько часов. Когда они остаются вдвоем, Чимин отчаянно ищет пути бегства, хотя у него перед носом полная тарелка еды, которую запихивать в себя совершенно не хочется. — Как спалось? — Чонгуку не хочется делать первый шаг, но он чувствует, что сам омега этого не сделает. Да и он, как никак, альфа. Это его прямая обязанность — узнать, что не так с тем, кого он так сильно жаждет. Чимин поднимает удивленные глаза на мужчину, не в силах совладать с первичной реакцией на вопрос. Удивление рисуется на его лице, но Чимин тут же стирает это все неуверенным пожатием плеч. — Хорошо. А ты?.. — он принимается ковырять вилкой еду, то и дело поглядывая на выход из столовой, мечтая оказаться там, или чтобы кто-то вошел внутрь. — Ты хочешь уйти? — Чонгук безошибочно считывает чужие эмоции, жадно вдыхая феромон. — Может, прежде чем сбежишь, хотя бы все мне объяснишь? Чимин крепче сжимает ручку вилки, осторожно переводя взгляд на альфу. Сердце кровью обливается от того, как тот красив, но стоит ли ему напоминать об этом лишний раз? Стоит ли напоминать о своих чувствах? И стоит ли им и дальше придерживаться их глупого договора, когда Чимин, очевидно, больше не может «просто получать удовольствие». — Объяснение чему ты хочешь услышать? — тихо спрашивает омега. — Почему ты вчера сбежал, когда явно был настроен на близость, м? — Чонгук ненавидит это. Обсуждать. Разговаривать. Черт подери, у них такой классный секс, зачем Чимину нужно все усложнять? — Потому что я… — Чимин сглатывает и вздыхает, отложив столовый прибор для того, чтобы сцепить подрагивающие пальцы и начать теребить край салфетки. — Потому что я не хочу быть просто тем, чье тело используют просто для секса. Мне больше… Мне больше не подходит наш «уговор». — Ясно, — Чонгук с силой сжимает палочки, понимая, на что омега намекает, но не хочет слышать этого вслух. — То есть ты больше не хочешь… приятно проводить со мной время, я правильно понимаю? Решение, которое нужно принять сейчас, давит на Чимина бетонной плитой. Давит неописуемая красота мужчины, с которым он говорит, к которому рвется всем сердцем. Давит то, что между ними уже случилось, все те разы, когда Чимин оказывался в руках альфы… Ему сложно. Он медлит с ответом, раздумывает, но понимает, что каждый из них ведет к неминуемому разрыву. Так почему бы ему не сделать это сейчас? Почему бы ему не сохранить хотя бы остатки того хорошего, что было? Чимин вспоминает то, как Чонгук был зол на него после гона, и морщится от мерзких воспоминаний, будто они снова оживают. — Да. Я не хочу просто… трахаться с тобой, — давит из себя насилу Чимин, а сам еле сдерживается, чтобы не разрыдаться прямо здесь, потому что все чего он желает — быть рядом с Чонгуком. Сердце шпарит неестественным ритмом и оно глушит сумасшедшим пульсом, заставляя в глазах потемнеть. — Вот как… — Чонгук задумчиво жует нижнюю губу, отодвигая тарелку в сторону, и внимательно смотрит на омегу. Он чувствует, что тот на грани истерики, и не хочет его продавливать, но еще он чувствует, что его гордость задета. Уязвлена. И опять по вине этого омеги. — Значит, испробовал меня всеми возможными способами и больше не хочешь? И что дальше? Перепрыгнешь на член вчерашнего щенка с венком? Чимин вскакивает из-за стола, громко отодвинув стул. Этот скрип рвет его сердце, как кинжал, вспоровший оголенную плоть. — Ты выбросил меня из кровати сразу же, как перестал в этом нуждаться! — омега бьет по столу кулачком, чувствуя, как в носу щиплет от подступающих слез. — Ты даже представить не можешь, что я чувствовал! Я не хочу быть удобным для тебя вариантом! И я не буду! — Ясно, — Чонгук встает следом, но в отличие от омеги остается спокойным. Облокачиваясь на спинку стула он смотрит на Чимина темным немигающим взглядом, нарочно выпуская немного феромона. Не чтобы подавить, скорее, чтобы немного успокоить. — Завтра у твой тетки прием и, как я понял, мое местонахождение там, впрочем, как и везде, теперь зависит исключительно от твоего желания. Мне нужно сопровождать тебя? — Мне без разницы, — Чимину хочется рассмеяться. Из ряда вон выходящая ситуация, его сердце трещит по швам, а надежда на счастливое будущее угасает, как затушенная свеча, но все, что волнует Чонгука — нужно ли ему потратить еще немного времени на него. — Я не стану заставлять тебя, если не хочешь. — Окей, я не хочу, — Чонгук отряхивает ладони, поправляет джемпер, окончательно выпрямляясь. А затем вспоминает о ночном происшествии, и, скрепя сердце, достает телефон, быстро разблокируя и протягивая омеге. — Запиши свой номер, пожалуйста, как твоя ручная собачка я должен всегда быть на связи, сам понимаешь, — он криво ухмыляется, хотя сам сгорает от ненависти к сложившейся ситуации. Чимин поджимает губы от очередного разочарования и, забив нужные цифры, тут же стремглав испаряется из столовой, оставляя за собой лишь отголоски печали и грусти. Он хочет, чтобы Чонгук пошел. Чтобы надел красивый костюм и позвал его танцевать, чтобы на них все смотрели и восхищались, но Чонгук ему никто. Просто… Глава охранного агентства, просто мужчина, который не раз и не два воспользовался его телом по глупости омеги, которого обвели вокруг пальца. Чимин не хочет плакать, не хочет проживать это заново, но он падает на кровать и воет в подушку, потому что не может принять выбор альфы, который сделан не в его пользу.

***

Чонгук несколько секунд смотрит на номер, забивая его именем Чимина, и, убирая телефон в карман, на манер омеги скрывается в собственной спальне, падая на кровать и бесцельно пялясь в потолок. Ему определенно не нравится то, что он чувствует. Причем Чонгук сам не понимает, что именно. Ощущения… странные. Вязкие, полные непонятной тоски и разочарования. В мире? Чимине? В самом Чонгуке? Он не знает. Его раздражает, что омега больше не хочет трахаться и весело проводить время. Бесит, что еще вчера Чимин был в его руках, а потом так резко ускользнул, и Чонгук не понимает причину. Слова старой карги? Но как они могли повлиять на желание омеги трахаться с ним? Это стыд? Чимин не хотел, чтобы кто-то узнал, поэтому вместо внятных объяснений говорит про то, что ему недостаточно просто секса? Или наоборот? Поняв, что семья не против, он захотел Чонгука себе официально? Кажется, будто второе, но и это не укладывается у него в голове. Чонгук отлично знает такие семьи. И как они заключают браки. И он точно не входит в категорию альф, которых одобряют родители вроде четы Пак. Неужели Чимин этого не понимает?

***

Отвлечь голову не получается от слова совсем. Чимин пытается посмотреть какой-то рандомный фильм, найденный в интернете, пытается полистать тикток и социальные сети, но каждый второй ролик про любовь и отношения, и слезы то и дело выступают на глаза, а ему нельзя плакать, потому что завтра на торжестве он должен выглядеть презентабельно. Все идет крахом, потому что остаток дня Чимин не выказывает носа из комнаты и периодически плачет, потому что начинает копаться в воспоминаниях. Как они с Чонгуком ездили в деревню, как они проводили время вместе… Все это меркнет, когда в голову врываются образы обозленного, недовольного альфы. Когда тот выставлял его ни за что виноватым, когда грязно манипулировал им, а Чимин даже не понимал этого. Утром в назначенный день Чимин просыпается разбитым. У него куча косметических процедур, но он не хочет никуда идти, потому что знает, что там не будет человека, который мог бы полюбоваться его красотой, мог бы пригласить на танец и сделать комплимент. Того, кого хочется видеть рядом с собой всегда. Когда тетушка звонит справиться о делах, Чимин сообщает, что приедет один. Но, кладя трубку, он не подозревает о том, что она тут же набирает альфу. Когда на телефоне Чонгука раздается звонок от неизвестного номера, он сразу же подозревает неладное. Внутренняя чуйка оповещает, что разговор будет не из приятных, а это значит, что ответить придется. И он отвечает. Женщина на другом конце провода едва ли не пышет жаром, но держит себя в руках из последних сил. Однако свое взвинченное состояние она умело скрывает расслабленным, будничным тоном. Когда мужчина поднимает трубку, она без церемоний уточняет лишь одно. — Мистер Чон, Ваш костюм подходит к наряду моего драгоценного племянника? Чонгук вздрагивает, слыша голос Пак Мунбёль, но держит собственный тон под контролем: — Госпожа Пак… Рад слышать, — пальцы чуть не до хруста сжимают корпус, пока голос остается ровным. — Чимин сообщил, что я не должен сопровождать его на мероприятие. — Прямо так и сказал? — женщина откровенно смеется, но очень быстро ее смех прерывается. Она делается серьезной, когда абсолютно холодным тоном спрашивает: — А вы не забыли, что говорила Вам я? — Конечно же, я все помню. Мы говорили, что Ваш племянник должен быть доволен моей работой. Я уточнил у Чимина, требуется ли ему мое сопровождение, и он отказался, — довольный собой Чонгук подходит к окну, скучающе глядя на серое небо за окном. Боюсь, если я насильно поеду с ним, Чимин будет не рад. — Чонгук, — женщина переходит с формальностей, явно теряя терпение. Ей начинает надоедать гонор молодого мальчишки, возомнившего, что он может играться омегой беспоследственно. — Мне начинает казаться, что вы совсем не хотите идти мне на уступки. От Вас зависят судьбы Ваших работников. Куда они пойдут, если вдруг Ваше агентство больше не сможет обеспечить им необходимый зароботок? Или Вы вдруг резко забыли, куда макали свой член вместо того, чтобы заниматься своей работой? — последний вопрос едва не скрежещет накаленной сталью, голос женщины тверд, насыщен злостью, которая вот-вот выйдет наружу. — Я быстро напомню Вам и Вашей компании, что такое настоящий бизнес, мистер Чон. Вам впору ноги Чимину целовать за то, что он сам ничего мне не рассказал и продолжает покрывать Вас, как партизан, хотя я прекрасно понимаю, что ничего хорошего между Вами не происходит. Сделайте так, чтобы мой племянник на торжестве думал о празднике, а не о Вас. И выберите костюм получше, он должен сочетаться с нарядом Чимина. Всего доброго. Сбросив вызов, женщина отрезает все любые возможные пути отступления, буквально выставив ультиматум — если Чонгук не явится, вся его карьера грозится обрушиться за секунду, словно карточный домик. — Сука! — Чонгук шипит, чуть не до хруста сжимая телефон в ладони, и раздраженно проводит ладонью по ежику волос. — Сраная семейка! — он быстро заходит в контакт Чимина и нажимает на кнопку вызова. Вздрогнув из-за раздавшейся негромкой трели звонка, Чимин вскакивает и берет телефон с кровати, хмуря брови. Он сомневается, хочет ли слышать Чонгука сейчас, но интерес берет верх: что ему нужно? — Алло?.. — Чимин… — Чонгук слышит, как дребезжит собственный голос, но, кажется, его контроль исчерпался еще с монолога старой карги. Блять, кто бы знал, что воевать намного легче, чем находиться в социуме. — Твоя тетка заявила, что я должен тебя сопровождать, и что мой костюм должен подходить к твоему наряду, — при последней фразе он закатывает глаза, не веря, что весь этот бред и правда происходит с ним. — Собирайся, поедем ко мне. У меня есть два костюма, скажешь, какой подходит больше. Чимин с каждым произнесенным словом хмурится все сильнее и сильнее. Он с усилием трет переносицу, откатываясь от рабочего стола, где занимался текстом своей книги. — Чонгук, послушай. Я никуда не поеду. И ты сам сказал, что не хочешь идти на торжество, в чем проблема? Просто скажи, что у тебя важные дела, или чем ты там собрался заниматься. — О, я бы с радостью, да только твоя тетка пригрозила моей фирме. Собственно, как я и говорил — трахну тебя и у меня начнутся проблемы. Видишь, Чимин, что бывает, когда засовываешь член в кого-то вроде тебя, — хмыкая, Чонгук разваливается на кровати, бесцельно смотря в потолок и переходя на серьезный тон. — У меня большой штат, Чимин. У половины есть семьи, ипотеки, кредиты, я не могу допустить их увольнения из-за прихоти сморщенной старухи. Поэтому, раз прыгнул на мой член, то, будь добр, помоги хотя бы не потерять все, что я имею. Чимин стискивает в руках телефон со всей силы, еле сдерживаясь не раскрошить его и не разбить о стену. В нем кипит злость. Злость и очередное разочарование, хотя, казалось бы, куда еще больше. Чимин ни в чем не виноват. И он это знает. А потому у Чонгука не получится давить на него чувством вины за то, за что он не ответственный. Во всяком случае, это не он начал эту идиотскую игру в «удовольствие» в самом начале. — Знаешь, что? Пошел нахрен, — шипит Чимин в трубку, сбрасывая так же быстро, как до этого несколько минут назад госпожа Пак. Чонгук не сдается, громко выругиваясь и снова набирая успевший за один раз осточертеть номер. Чимин отключает звук и переворачивает телефон экраном вниз, возвращаясь к работе, чтобы никто больше его не отвлекал. Чонгук набирает еще несколько раз, но в трубке ожидаемо глухо. Громко выругиваясь он отшвыривает трубку на кровать и зло проводит ладонями по лицу. Эгоистичная богатая дрянь. Абсолютно все его мысли о Чимине вспыхивают с новой силой, вызывая в грудине первобытную ярость. Чонгук знал, что так будет. Знал, что у всего этого будут последствия. А теперь вынужден расплачиваться. Ебаный Чимин, с самого начала стоило держаться от него подальше, и тогда всего этого бы сейчас не было, а так… Чонгук думает о том, чтобы найти омежью спальню, но решает, что нет. Нет. Он не будет унижаться еще больше. Если омеге настолько насрать на всех вокруг, то это бесполезно. Он медленно поднимается с кровати, распаковывая дорожную сумку и быстро переодеваясь в уличное, а затем самостоятельно покидает особняк, чтобы поехать за костюмом. Плевать, если тетка будет недовольна, Чимин сам отказал ему в помощи, а Чонгук не экстрасенс, чтобы подобрать подходящий наряд. Поедет в чем есть. Потерпят.

***

До глубокой ночи Чимин занят своей книгой, то и дело отвлекаясь на телефон. Пару раз он хочет набрать Чонгука еще раз, но глубокое чувство несправедливости не дает этого сделать, напоминая, что он — лишь временное увлечение, просто игрушка, которой альфа решил поиграть, а затем выбросить, обвинить и чего-то требовать. Ложась перед сном в кровать, омега понимает, что завтрашний день окажется невыносимой пыткой, и решает, что нужно поговорить с тетей и хотя бы узнать, за каким чертом ей понадобился Чонгук на ее дне рождения. Пока Чимин безвылазно сидит в комнате, Чонгук успевает смотаться домой и взять костюм. Он не знает, какой из них подойдет лучше, поэтому берет тот, что дороже. Похуй. Достаточно того, что цепной пес будет рядом со своей хозяйкой, даже если их одежда не будет сочетаться. Как вообще можно сочетаться с омежьими нарядами? Чонгук не знает и выяснять не хочет. Он намеренно пропускает обед и ужин, оставаясь в квартире до позднего вечера, и только потом возвращается в особняк, где все уже должны спать. Утро встречает Чимина настырным будильником и стуком в дверь. Конечно, это мама. Она сообщает о том, что скоро завтрак, а еще напоминает о записи к парикмахеру и визажисту. Хоть торжество назначено на послеобеденное время, собираться нужно уже сейчас. — А мистер Чон будет сопровождать тебя на приеме? — как бы невзначай спрашивает матушка, и Чимин едва не закатывает глаза, когда вспоминает, что должен взять Чонгука с собой на сборы. Тетушка убьет всех, если Чонгук явится туда непричесанным. — Да. И, выбравшись из постели, омега умывается и спускается в столовую, где уже видит семейство и Чона. Утро Чонгука так же не задалось. Не особо выспавшись, он угрюмо уничтожает перепелиные яйца, когда слышит нежный голос Чимина. Оборачиваясь чисто из вежливости, он здоровается, даже не взглянув на омегу, и снова утыкается взглядом в тарелку. Чимина видеть не хочется, как и находиться рядом с ним весь день. Не после того, как тот положил хуй на все, ради чего Чонгук работал столько лет. Чимин так же игнорирует взглядом мужчину, бросив стандартное приветствие, а когда они остаются одни, говорит: — Сейчас поедем к парикмахеру и визажисту. Как будешь готов, жду тебя внизу. За рулем будет Туон. — Как пожелаете, господин Пак, — Чонгук незаинтересованно пожимает плечами, хотя внутри все кипит от ярости. И от очевидного приказа, и от упоминания о другом альфе. Он чувствует себя униженным, запертым в клетке с этим омегой, его личным цепным псом. В эту минуту Чонгук Чимина ненавидит. И его и всю его поехавшую зажравшуюся семейку. Чимин щурится и жжет Чонгука нечитаемым взглядом, поджав губы от обиды, но ничего больше не говорит. Он поднимается и выходит из-за стола, чтобы одеться. Снова Чонгук делает вид, что между ними ничего не было. Снова играет на публику, снова делает вид, что Чимин — пустое место. И самое ужасное то, что Чимину даже не с кем это обсудить. Некому выговориться, кроме подушки, которая каждую ночь становится мокрой от слез. Чонгук нагоняет его на выходе, спешно застегивая куртку и вдевая ноги в кожаные ботинки. — Госпожа Пак сказала, что наши костюмы должны сочетаться, но так как ты со мной не поехал, я взял обычный черный, — пожимая плечами, он первым выходит на улицу, морщась от запаха мегаполиса. — О, тебе нельзя надевать черный, цвет вечеринки рубиновый. Возьмем костюм у кого-то из альф моих братьев, уверен, они перебрали кучу вариантов. Напишу им. — Я не буду носить чужой костюм, — Чонгук морщится, придерживая дверь открытой и ожидая, пока Чимин выйдет следом. — Я предлагал тебе помочь мне выбрать вчера, ты отказался. Значит буду как есть. — Хватит искать вокруг виноватых и хоть раз в жизни просто сделай, как тебя просят! — шипит Чимин. — Если не хочешь чужой, значит мы купим новый! Как будто есть какая-то разница, ношеный он или нет! — Не думаю, что ты захотел бы надевать платье после неизвестной тебе омеги. — Мне все равно, если оно постирано, — фыркает Чимин, забираясь в машину. Внутри их уже ждет Туон, который лучезарно улыбается Чимину и тепло здоровается с ним, и с каменным выражением бросает пожелание доброго утра Чонгуку. Чонгук должен бы сесть впереди, но садится рядом с Чимином. Просто чтобы позлить чужого альфу. — А мне не все равно, — он нарочно громко хлопает дверью, с удобством разваливаясь на заднем сиденье. — И я не ищу виноватых, я констатирую факт. — Как скажешь, — безразлично бросает омега, уставившись в окно. Когда машина трогается, омега просит Туона включить его любимый плейлист, чтобы немного избавиться от напряжения, которое его окутывает рядом с Чонгуком. Чонгук не отвечает и точно так же молчит всю дорогу, желая как можно быстрее все это пережить и вернуться к своей жизни. Все, о чем он мечтает, чтобы контракт закончился как можно скорее, и он отвязался от этой долбанутой семейки. Когда их привозят к салону красоты, Чимин молча направляется внутрь, убедившись, что Чонгук следует за ним. Их сажают в соседние кресла, уточняя у омеги о предпочтениях укладки. Чимин подходит к креслу Чонгука и смотрит в зеркало, когда начинает перекладывать его волосы с места на место, пытаясь понять, что ему понравится больше. По итогу он просит сделать мужчине мокрый эффект, а себе просит легкие волны, которые носит всегда, чтобы показать свою роскошную гриву. Чонгук закипает уже через минуту после того, как его задница оказывается в явно омежьем кресле, а Чимин как ни в чем не бывало копошится в волосах, будто имеет на это право, а после говорит стилисту непонятные слова и точно так же плюхается рядом. Внутри все кипит от раздражения, пока напыщенный омега с лощеной улыбочкой трогает его волосы, пшикая вонючими средствами и превращая его в одного из тех альф, что любят подставляться другим альфам. Отвратительно. Чимин не обращает абсолютно никакого внимания на недовольное сопенье альфы, как и на него самого впрочем. И на омег, которые строят ему глазки, будто Чонгук приехал не с ним, а один. Когда мастера заканчивают с укладкми, на их место приходят визажисты. С Чонгуком заканчивают быстрее, покрыв его лицо тонким слоем тональника и небольшой коррекцией, а Чимин немного задерживается, пока с ним не закончат. — Пиздец, — шипит Чонгук и отодвигает от себя чужую руку, когда к его губам подносят что то блестящее. — Хватит, я альфа, вообще-то, — не слушая бубнеж мастера он сдирает с себя осточертевший фартук, вскакивает из дурацкого кресла и недовольно смотрит в зеркало. — В кого вы меня превратили? — Мистер, ну что Вы, пожалуйста… — тут же тараторит мастер, понятия не имея, что связался с наглухо отшибленным клиентом в лице Чон Чонгука. Чимин лишь закатывает глаза на этот цирк, понимая, что без толку ему что-то объяснять. — Оставьте его. Он думает, что если Вы нанесете увлажняющую помаду ему на губы, у него внезапно отрастут грудь и вагина. Тяжелый случай. Видите ли, ему нравится целовать омег сухими ободранными губами. — У меня нормальные губы, — хмыкая Чонгук отходит подальше от злосчастного стула, подпирая противоположную стену. — Мужские. Но Вы, господин Пак, всегда можете пригласить Вашего личного водителя, думаю, ему пойдут блестящие омежьи вареники. Будет сосать ими другим альфам. — Вам до моего водителя, как до луны пешком, — фыркает омега, вспоминая образ Туона. Он нисколько не соврал — Туон воспитан прекрасным джентльменом, и Чимин имел бы все шансы построить с ним будущее, если бы не бегал от мужчины, и если бы в нее так внезапно не ворвался Чонгук. — Жаль, что моим спутником выбрали тебя, а не его. — Жаль, что в твоем возрасте ты все еще не можешь выбрать себе спутника самостоятельно, — Чонгук язвит, но внутри все сковывает от жгучей злости, усилившейся от омежьих слов. — Я доверяю своей семье, — улыбается омега. — Если тетя сказала тебе идти, значит ты зачем-то там нужен. Может быть, чтобы быть дополнением ко мне, кто знает? Не зря она сказала надеть подходящий к моему наряду костюм. Омега, когда ему заканчивают делать макияж, расплачивается за все процедуры, включая Чонгука, и зовет его к выходу. — Пошли, купим тебе костюм. — Как же так, ведь твой водитель выглядит намного лучше? Значит и дополнит лучше! — Чонгук ухмыляется во все лицо, галантно открывая дверь и шутя предлагая омеге выйти первому. — Он ведет себя лучше. Как настоящий мужчина. Ты же… — Чимин скептично осматривает мужчину краем глаза. — Вышел лишь внешностью. — Только для таких как ты, — Чонгук наклоняется к омеге до неприличия близко, переходя на интимный шепот. — Для тех, кто ценит смазливых идиотов, не задумываясь о тех, кто обеспечивает им мирное небо над головой. Пустышки, — резко выпрямляясь Чонгук хмыкает и уверенным шагом топает к машине. Чимин еле сдерживается не отвесить придурку ощутимую пощечину, но жалеет старания визажистов, поэтому лишь садится в машину, но на этот раз на переднее сиденье к водителю. Он заводит с Туоном милую беседу, хихикает над шутками и рассказами, пока из динамиков играет его плейлист. Чонгук недовольно пыхтит на заднем сиденье, но никому не показывает свое внутреннее состояние. Лишь незаинтересованно смотрит в окно, совершенно не слушая, о чем его омега чирикает с другим альфой. Бесят. Как же они его, сука, бесят. Не меньше, чем этот зализанный ужас на голове. Когда они приезжают, омега касается руки альфы, сообщая, что они ненадолго, и зовет Чонгука за собой. В модном бутике он сразу сообщает стилисту тематику, долго рассказывает о цвете, и для верности показывает фотографию своего платья, чтобы тот точно понял, что от него требуется. Тот мило улыбается, осматривает мужчину с головы до ног внимательным взглядом, а затем исчезает среди вешалок. Чонгук остается внешне незаинтересованным происходящим, хотя внутренняя ярость только растет. Они давно находятся в каком-то пафосном магазине, но он не видит ни вешалок, ни консультантов, перед глазами продолжает стоять омежий жест. Чимин не должен касаться других альф. Не должен. И он не будет. Чонгук не позволит. Вскоре зрелый омега приносит несколько вешалок с рубиновыми костюмами, и взгляд Чимина сразу падает на пиджак расшитый множеством камней и страз. Он переводит взгляд на Чонгука, как бы мысленно примеряя на него образ, а затем отдает все в его руки и подгоняет к раздевалке, чтобы по очереди примерил все костюмы. — Ты че, охуел? — Чонгук с отвращением смотрит на блестящие шмотки, годящиеся, разве что, для стриптиза. — Я это не надену. Чимин не выдерживает и бьет Чонгука по плечу, шипя, словно змея. — Закрой рот, посмотри, где ты находишься, и не позорь ни меня, ни себя! Бери вещи и иди переодеваться, иначе я сам пойду натягивать все это на тебя. Обычные костюмы, просто нестандартного цвета. Иди, я сказал. — Интересно, что на мне смотрится лучше — ты или эти шмотки? — хмыкая, Чонгук все же идет к примерочным, но в самом конце останавливается и кидает на Чимина лукавый взгляд. — Слушай, а на приеме же будет немало молоденьких омег, да? — Так же много, как и красивых статных альф. Переодевайся быстрее, время не резиновое, — фыркает Чимин, сложив руки под грудью. — Как хорошо, что мне нравятся исключительно омеги, — Чонгук занавешивает тяжелую штору и грустно смотрит на тряпки в своих руках. Кричаще красные, в откровенно омежьих побрякушках. Блять, увидь его таким сослуживцы, тут же пустили бы по кругу. Позорище. Чимин скучающе ждет мужчину, сидя на пуфе, пока тот примерит первый костюм. Консультант, явно заметивший их натянутые отношения, неловко мнется рядом, если вдруг понадобится помощь. Когда Чонгук выходит из примерочной, Чимин скептично обводит взглядом фигуру. Слишком широкие брюки (можно поуже, чтобы показать красоту мужских бедер), а крой пиджака делает торс нелепым. — Следующий. Чонгук зло щурится, но молчит. Чимин самодовольный до красной пелены перед глазами и вызывающий настолько, что сразу же хочется напомнить омеге, где его место и каким тупым он становится, стоит натянуть его на член. Он сказал, что больше не хочет просто трахаться, что же… пока Чонгук надевает второй, на его взгляд точно такой же отвратительный костюм, он думает только об одном. Хотя бы один раз, но Чимин окажется на его члене снова. Дело принципа. Второй костюм нравится Чимину чуточку больше, но все еще не то. Он ждет тот самый расшитый пиджак, который отлично будет смотреться с таким же расшитым, как у него платьем. И когда Чонгук выходит в третий раз, омега даже встает, чтобы посмотреть поближе. Он внимательно лижет взглядом крепкие ноги Чонгука, поднимается выше к узкой талии, которую отлично подчеркивает пиджак, и касается пальцами страз и камней, с восхищением переходя на грудь и плечи. Он сразу почувствовал, что это именно то, что нужно. — Мы возьмем вот этот, — счастливо улыбается Чимин консультанту, поправляя лацкан пиджака маленькими пальчиками. — Подберите, пожалуйста, к нему украшения, у него будет оголена грудь. — Ого, а торт будет? Чимин на пару с консультантом смотрит на мужчину вопросительным взглядом, вздернув бровь. — Ну как же, это же костюм стриптизера, значит нужен торт, чтобы я оттуда выпрыгнул! — Чонгук звонко хохочет, позабыв все правила приличия, и откровенно угорая над собственной шуткой. — Может повезет и твою каргу хватит инфаркт, дай бог, и я вольную получу. — Свинья, — шипит Чимин, снова зарядив мужчине по плечу. Он краснеет от стыда и злости, благодаря консультанта за то, что тот сразу же, растерянный, уносится за украшениями. — Если я свинья, то ты свиноматка? — Чонгук задумчиво возводит глаза к потолку, щелкая пальцами в воздухе. — Кажется, так называются свинюшки-омежки, ложащиеся под свинюшек-альф, м? Чимин упорно игнорирует этот детский сад с каменным лицом, дожидаясь, наконец, консультанта. Чимин сам примеряет несколько подвесок на шею мужчины, и когда остается доволен, сам же снимает с него побрякушки, привстав на носочки, чтобы достать. — О, как думаешь, эта цепь выдержит, если ты будешь держаться за нее, пока я буду тебя трахать? — Чонгук откровенно веселится от собственной же глупой игры, нагло опуская ладонь на упругий омежий зад, стоит Чимину вытянуться вдоль его тела. — Хочешь проверить? — он с силой сжимает мягкую кожу, помня ее бархатистость даже сквозь несколько слоев ткани, и безошибочно считывает чужой всколыхнувшийся феромон. Чимин краснеет пуще прежнего и тут же упирается в плечи наглого мужлана, колотя по ним кулачками. — Хватит! Не смей меня трогать и говорить эти гадости! — Почему гадости? Где я не прав? — Чонгук давит лыбу, не отпуская чужой зад и сильнее прижимая к себе трепыхающееся тельце. — Можем перепихнуться прямо тут, уверен, этот подлиза притворится глухим, что скажешь? Нам не привыкать, да, крошка? — Я не буду трахаться с тобой, — шипит Чимин, глаза его сверкают злобой несмотря на сладкие феромоны. — Отпусти меня сейчас же, пока я не закричал и не позвал охрану. Я не хочу тебя. В подтверждение его слов вся мимолетная сладость улетучивается из воздуха, оставляя за собой кислое раздражение. — Не хочешь ты — захотят другие, — Чонгук резко отпускает омегу, слегка отталкивая от себя и показательно вытирая пальцы о пиджак. — Тем более, тебя я уже изучил вдоль и поперек, хочется новизны, ах, — он картинно закатывает глаза, складывая руки на груди, и смотрит на консультанта. — Чего встал? Упаковывай все, у нас еще куча дел, да, Чимини? Омега ничего не отвечает, лишь плотно поджав губы. Обида встает тугим комом в горле, что дышать становится невыносимо, но ему удается успокоиться на кассе, пока он ждет консультанта. Когда Чонгук подходит к нему, омега чуть не швыряет в него пакет, тут же разворачиваясь и уходя. Ладони подрагивают от запертых эмоций. Чимин не понимает, чем заслужил все это дерьмо, что Чонгук не прекращает вываливать на него, и всерьёз начинает думать о том, что с этим цирком пора заканчивать. Он не достоин подобного отношения, и какими бы сильными чувства к Чонгуку ни были, когда-то это пройдет. И будет другой альфа, намного лучше и любимее этого. Пока Чимин пыхтит так ярко, что, кажется, кружащиеся вокруг него пыльные ноты можно увидеть невооруженным взглядом, Чонгук довольно смотрит ему в спину, топая следом. Он тоже зол. Тоже раздражен. Но не может отпустить эту ситуацию и успокоиться. Мысль о том, что его используют как декоративную собачку, противным маревом оседает в легких, мешая полноценно дышать. Он задыхается от всего этого, давится и не может вырваться, не рискуя работой и всеми, кто на него полагается. Чонгук просто устал, и все, что ему остается — язвить и хамить, чтобы не потерять контроль и не разнести все вокруг. В машине Туон сразу замечает, что с Чимином что-то не так, и по односложным ответам и нежеланию говорить понимает, что это связано с невоспитанным альфой сзади. Когда они возвращаются домой, Туон задерживает Чимина поговорить, чтобы немного приободрить и хотя бы заставить улыбнуться. Чонгук видит их, но, гордо вскинув подбородок, предпочитает удалиться в спальню, чтобы лишний раз не мотать себе нервы. Он устал, вымотался и явно нуждается хоть в какой-то разрядке. Так как потрахаться не с кем, а любая физическая активность явно испортит весь этот срам на его голове, он выбирает последний доступный вариант, и, оказавшись в спальне, как подросток в ранние годы стягивает штаны, чтобы плюхнуться на кровать и как следует подрочить, пока он не разобрал этот дом по кирпичикам. Поболтав некоторое время с Туоном, Чимин возвращается к себе в комнату, проверяя время. У них есть час на то, чтобы собраться и выезжать в резиденцию тетушки Пак, а потому Чимин решает, что сначала проконтролирует сборы Чонгука. Мало ли, что он снова выкинет. Оставив в комнате пакеты, Чимин поднимается на этаж к альфе. Чонгук влажно ведет вдоль всего ствола, размазывая предсемя по тонкой кожице и особенно задерживаясь у уздечки. Тяжелое дыхание вырывается из натруженных легких, переходя в низкие рыки, пока он представляет полные, по-омежьи идеально красивые губы, так хорошо обхватывающие его ствол. Сейчас он готов отдать душу за то, чтобы Чимин ему отсосал, но за неимением омеги в своей спальне, Чонгуку все приходится делать самому. Самому себя удовлетворять и самому же фантазировать, что это делает наглый, дерзкий, избалованный, но, черт подери, такой желанный омега. Он не слышит подступающих к его комнате шагов, не чувствует сладкую терпкость чужого феромона, только собственный — тяжелый, сгущающийся, намекающий на растущее внутри альфы желание и необходимость прийти к скорой разрядке. Чимин останавливается у комнаты и уже поднимает руку для того, чтобы постучать, но принюхивается к воздуху и вдыхает густой аромат костра, который всегда окутывал его в моменты близости. Чимин знает, в какие моменты Чонгук пахнет так: ярко, тяжело, но так притягательно, что перед глазами двоится. Омега в груди навостряет уши, а в животе Чимина завязывается тревога. Он не слышит чужих тонких стонов, и от этого становится легче, но он все равно не понимает, почему пахнет так, будто Чонгук кого-то трахает. Решение приходит быстро и молниеносно: Чимин хватается за ручку двери и врывается внутрь, чтобы прекратить что бы там ни было, но застает в комнате лишь Чонгука, рычащего на кровати, с зажатым членом в руке. Стоит омеге оказаться в комнате, как темные, напитанные похотью глаза распахиваются, а крепкая ладонь с силой давит под лоснящейся головкой и в воздух выстреливают потоки спермы, пачкая торс и руку Чонгука. — Блять… — он тяжело дышит, смотря на Чимина полными вожделения глазами и не может понять, фантазия это или реальность. — Чимин… Омега не может оторвать распахнувшихся глаз от грязного зрелища. Чонгук, раздетый по пояс, с этим дорогим макияжем и мокрой укладкой, будто вышел из душа, зажимающий свой толстый член в мощный кулак… Чимин отступает к двери и хватается за ручку, вдыхая глубже спертый воздух в комнате, но не может больше пошевелиться, будто ноги вросли в пол. Он что, дрочит здесь посреди бела дня?.. — Чимин, ты что-то хотел? — Чонгук влажно ведет ладонью по опавшему члену, размазывая по нему остатки семени, и тянется к прикроватной тумбочке, с довольным лицом вытираясь и аккуратно натягивая штаны обратно. Брови омеги тут же съезжаются к переносице, и весь флер растерянности трансформируется в раздражение. Омега щелчком закрывает дверь и, громко топая, идет к пакетам с одеждой, чтобы достать оттуда рубиновый костюм. — Да. Напомнить, что у нас мало времени. Быстро приводи себя в порядок и переодевайся, мне еще нужно успеть надеть свое платье. Омега кладет сверкающий костюм на кровать, скрестив руки под грудью. — Как скажешь, сладкий, — Чонгук довольно щурится, облизывая нижнюю губу и прямо при Чимине начинает стягивать с себя одежду. После короткой дрочки и классной разрядки настроение повышается на несколько градусов, и, кажется, ему даже начинает нравиться вся эта глупая игра. Он предпочитает не думать о рисках с агентством и просто воспринимать это, как развлечение. В конце концов, многие клиентки использовали его как кавалера на тех или иных мероприятиях и Чонгук отлично умеет вести себя в высшем обществе. Правда, после он неизменно получал классный трах и щедрые чаевые, а если повезет, то еще и новых клиентов, сегодня же он явно останется без привычных бонусов. Чимин не покидает комнаты, но предпочитает не смотреть на раздевшегося мужчину. Когда красная ткань обхватывает его тело, омега, наконец, подходит ближе, чтобы достать из коробок украшения и надеть их правильно. Он игнорирует крепкий мускусный аромат, которым веет от мужчины, пока разбирается с побрякушками и поправляет одежду. Скептично осмотрев фигуру, он распахивает пиджак Чонгука и расстегивает еще пару пуговиц на рубашке, чтобы было видно крепкую грудь и дорогие камни на ней. Омега старается не думать о том, как сильно ему хочется уткнуться носом в эту бархатистую кожу и облизать ее. Чонгук не заслуживает и капли его ласки. — Все? Теперь я достаточно хорош, чтобы сопровождать такую драгоценность, как ты? — Чонгук говорит игриво, но рук в этот раз не распускает. Молча позволяет Чимину превратить себя в метросексуального альфу и закатывает глаза, когда видит в отражении весь этот срам. — Да, — твердо кивает Чимин, встав рядом. — Подожди меня внизу, я скоро буду. Мне тоже надо переодеться. И, окинув в последний раз сексуального мужчину взглядом, омега уходит, переходя на бег в коридоре. Увиденное в комнате все еще ярко стоит перед глазами, и Чимин всеми силами пытается избавиться от воспоминаний их многочисленных близостей, прогоняя из головы образы голого мужчины. Он быстро переодевается и оставляет шею открытой, придирчиво осматривая глубокий вырез декольте ниже пупка. Платье со всех сторон выгодно подчеркивает его пышную фигуру, и Чимин старается не думать о том, как было бы замечательно, если бы Чонгук снял с него это дурацкое платье после праздника. Вниз он спускается, когда вся семья и Чонгук готовы выезжать. Стоит Чимину ступить на верхнюю ступень лестницы, как их с Чонгуком взгляды сталкиваются. Чонгук мог бы подавиться шампанским, которое потягивает госпожа Пак, не откажись он от него, а так, единственная его реакция — дернувшийся, но хорошо спрятанный в брюках член и стремительно темнеющие зрачки при виде Чимина. Омеги. Его омеги. Чертовски сексуального омеги. Настолько, что Чонгук готов взлететь по лестнице, перекинуть это обтянутое красным тело через плечо и утащить в свою берлогу, чтобы ебать до потери пульса и накачивать щенками. Но вместо этого ему приходится лишь сдержанно кивнуть и отвести взгляд, пока член не встал полноценно, а тщательно сдерживаемый феромон не выбрался наружу, оповещая всех присутствующих о его грязных потребностях. Чимин неловко улыбается, когда мама тут же сыплет комплиментами и бежит осматривать его со всех сторон. Он знает, что выглядит красиво. И взгляд Чонгука прямое тому доказательство. Жадный, пронизывающий. Жаль, что все пошло не так, как он себе представлял. Жаль, что Чонгук таких омег, как он, тащит в свою кровать без разбора. Чимин старается отвлечься, чтобы никто не понял, как он расстроен и не хочет никуда идти. И с горечью думает о том, что вынести все торжество окажется сложнее, когда среди богатых красивых омег будет щеголять Чонгук. — Мы поедем на нашей машине, вы можете поехать с нами или позвать Туона. Если вам будет спокойнее, то мистер Чон может взять свою машину. — Предпочту передвигаться на своей, выпивать я не собираюсь, — Чонгук тут же возвращает себе право все контролировать, а заодно и метко избавляется от успевшего ему осточертеть второго альфы. Вежливо улыбаясь он первым открывает высокую деревянную дверь, галантно пропуская все семейство наружу, и с довольным видом щелкает сигнальным пультом, разблокируя собственный внедорожник. Чимин на недолгое время расстается с родителями, отправляясь вслед за альфой. Конечно, он не поспевает за ним на каблуках, и когда подходит к машине, вспоминает, как неудобно садиться в нее. Чонгук понимает все по одному омежьему взгляду и недовольному пыхтению. — Нужна помощь, принцесса? — Будь добр, — дует губы Чимин, держась за ручку автомобиля. — Секунду, — Чонгук ждет, когда родители Чимина загрузятся в машину и начнут выезжать с территории, и только затем вплотную подходит, чтобы скользнуть ладонями по сочным бедрам и мягко приподнять обтянутое баснословно дорогой тканью тело. Напоследок он все же не удерживается, под громкое омежье оханье оставляя на попке смачный шлепок и тут же возводит ладони вверх в примирительном жесте. — Прости, не удержался, твой зад выглядит просто божественно в этом. — Если ты хотел сделать комплимент, это можно сделать ртом, а не руками, — фыркает Чимин, оказавшись в салоне автомобиля, однако злость его не такая сильная, скорее… Смущенная? — Тело честнее, — серьезно отвечает Чонгук, мягко закрывая дверь и быстро обходя машину, чтобы юркнуть на водительское сиденье. — Ну что, какой адрес? Чимин вбивает адрес в навигатор, склонившись к Чонгуку, только после этого вернувшись на место, и пристегиваясь ремнем безопасности. — Далековато, — Чонгук присвистывает, смотря на шкалу бензобака. — Заправимся сейчас или на обратном пути? — Сейчас, если застрянем посреди пути без бензина, точно опоздаем. — Его хватит на сегодняшний день, просто завтра не охота тащиться на заправку. Кстати, когда назад? — Чонгук плавно снимает внедорожник с ручника, отъезжая от дома и направляясь к высоким кованным воротам. — Не раньше, чем стемнеет. Тетя любит танцы. У нее на участке есть теплая беседка с прозрачной крышей, оттуда хорошо видно луну. Мы танцуем там каждый год. Раньше танцев уйти будет нельзя. — Я про особняк, Чимин. — А, — омега кивает сам себе. — Можем вернуться на следующий день. — Значит, завтра, — Чонгук понятливо кивает, довольный, что наконец-то сможет вернуться в ставший привычным дом. Еще больше его радует, что там он будет не досягаем для тетки Пак. — Тогда выезжаем после обеда, к вечеру будем на месте. — Хорошо. Чимин чуть съезжает в кресле, устроившись удобнее, смотря то на дорогу, то в окна, лишь изредка кидая взгляд на Чонгука. Видеть его в такой одежде… Непривычно. Чонгук на Чимина не смотрит от слова совсем. Он аккуратно ведет машину по оживленным городским улицам, задумавшись о том, как долго еще продлится контракт, а когда понимает, что ответ сидит прямо слева от него, задает вопрос напрямую. — Как долго ты еще будешь жить в загородном доме? — До тех пор, пока не закончу роман, ты знаешь это, — после паузы отвечает Чимин. Он поджимает напомаженные красные губы, когда понимает, с какой целью Чонгук спрашивает. Наигрался и хочет быстрее свинтить. — И как скоро ты его закончишь? — Чонгук говорит спокойно, но внутри начинает испытывать непонятное волнение. То ли, потому что хочет, чтобы Чимин поскорее исчез из его жизни, то ли наоборот… — Надеюсь, успею до Рождества, — давит нехотя Чимин, хотя понимает, что он… Слишком привык к тому, что происходило в особняке. И совсем не хочет расставаться с Чонгуком, но понимает, что не сможет находиться с ним близко, потому что он ему не нужен. Ни он, ни его особняк, ни его любовь. Омега отворачивается к окну, чувствуя, как глаза внезапно увлажняются. Ему нельзя плакать. Только не сейчас. Чонгук чувствует изменения в чужом феромоне и подозрительно поворачивает голову к Чимину. — Эй, ты чего? — он мягко трогает омегу за плечо, выпуская немного собственного феромона. — Что, так сильно сроки поджимают? — Ничего, все, — Чимин делает глубокий вздох, швыркая, — все хорошо. Как закончу, мы сразу вернемся в город, не волнуйся. Я не буду вас задерживать. — Да меня не напрягает, бывают заказы и похуже, — Чонгук равнодушно пожимает плечами, плавно перестраиваясь в соседний ряд, и после сворачивая к небольшой АЗС. Он подъезжает к свободной колонке, паркуя машину и выскальзывая наружу. — Жди, я быстро. Чимин старается не думать о том, что под словом «похуже» Чонгук имел ввиду. Он утыкается в телефон, включив какую-то незаурядную игру с однотипным набором повторяющихся действий, чтобы скрасить ожидание. Пока Чимин пыхтит в машине, Чонгук бодро засовывает шланг в бензобак, отмечает в голове номер колонки и топает в сторону небольшого магазинчика, внутри которого расположены кассы. Он замечает, как проходящие мимо омеги бросают на него заинтересованные взгляды и довольно распрямляет плечи, красуясь перед незнакомыми парнями и девушками. Чужое внимание Чонгуку привычно, но он так давно не получал его, что невольно вспоминает — каково это, когда все вокруг тебя хотят. Пока машина заправляется, он на автомате флиртует с омегой за кассой, а когда покидает здание видит, как у соседней с ним машиной мучается молодая девушка, пытаясь справиться с защелкой, но у нее это упорно не получается. — Вам помочь? — Чонгук привычно подходит к омеге, забирая шланг из рук и заново вводит его в бензобак, только на этот раз под правильным углом и перетягивает рычажок, ловя на себе благодарную улыбку. — Спасибо, — девушка кокетливо поправляет каштановые волосы, заправляя пышный локон за ухо. — Я только получила права, все никак не приноровлюсь. — Все нормально, новички всегда мучаются, — Чонгук улыбается ей, показывая в сторону магазина. — У Вас четвертая колонка. Хорошей оплаты, — и, оборвав намечающееся знакомство, бодро топает к собственной машине, ловя на себе прожигающий взгляд тщательно накрашенных омежьих глаз. Чимин наблюдает за этой сценой не больше, чем с очередным уколом прямо в сердце. Он тут же опускает взгляд в телефон, продолжая игру. Если Чонгуку так хочется какую-то омегу, пусть делает, что хочет. Чимин прислоняется виском к окну, совершенно не имея желания о чем-либо разговаривать. — Не скучал? — Чонгук прыгает на сиденье, заводя двигатель и довольно смотря как стрелка ползет выше. — Ну вот, завтра можем спокойно ехать обратно, топлива хватит. Он радостно хлопает по рулю, выкручивая его и плавно выезжая обратно на трассу. Чимин никак не комментирует и не подает голоса, мечтая скорее приехать в резиденцию и напиться. Конечно, сразу это будет невозможно, но после танцев он себе уже ни в чем не откажет. Остальной путь проходит молча, а когда они приезжают, Чимин так же спускается с помощью Чонгука, вытаскивая с заднего сиденья пакеты с подарками. — Нихуя себе хоромы, вот это наворовать успела, — Чонгук тихо присвистывает, с интересом рассматривая огромную резиденцию перед собой. Все вокруг кричит о неприличном уровне богатства, заставляя действительно засомневаться в том, насколько тетушка Пак добросовестно несла городскую службу. Он делает в голове пометку поузнавать у знакомых и, в случае чего, найти рычаги давления на старую каргу. — Закройся! — шипит Чимин, дернув альфу за локоть. Они проходят внутрь, оставив подарки в отведенном для этого месте, и проходят в большой фуршетный зал, где уже прибыла основная масса гостей. Омега улыбается знакомым и незнакомым лицам, держась за чужой локоть, представляя, что это подставка, костыль или что-нибудь еще. Стоит им оказаться на людях и Чонгук тут же полностью меняется. Спина выпрямляется, плечи разворачиваются, а подбородок гордо взмывает вверх. Он возвращает себе привычную армейскую выправку и с удовольствием ловит на себе множество омежьих глаз. Десятки молодых парней и девушек с выдающимися формами и в красивых нарядах не сводят с него глаз, улыбаясь и открыто рассматривая. Чонгук позволяет себе сделать то же самое. Чимин увлекается разговорами со старыми знакомыми и родственниками. Когда он видит родню, то понимает, как скучал все это время, пока жил вдали в особняке. Он подходит к одному из столов с едой, выпустив локоть Чонгука из рук, совершенно не интересуясь тем, чем он собрался тут заниматься. Омега фокусирует свое внимание на чем-то хорошем, чем-то, что не заставляет его злиться или расстраиваться. Когда в зале появляется любимая тетушка Пак, Чимин идет обнять ее после торжественной речи. После обмена любезностями она хмурится и оглядывается, пытаясь понять, куда подевался его спутник. — А где твой кавалер? — строго спрашивает она, и Чимин едва не вжимает голову в плечи. — Понятия не имею. Зачем ты его позвала? — тихо спрашивает омега. — Наверняка клеит каких-то омег, у него рот об этом не закрывается с того момента, как мы уехали из особняка. Я могу тебя попросить не вмешиваться в наши… В то, что между нами происходит? И зачем ты ему угрожаешь? — Ну как же, золотце? — тетушка поправляет ему бретельку, разглядывая наряд довольным взглядом. — Раз ты захотел этого альфу себе, разве я могу не помочь? Ты же моя любимая сладость, младшенький наш, все для тебя, драгоценность. Играйся, пока молодость позволяет. Чимин вздыхает. Он бесконечно ценит любовь и поддержку своей тети, но есть вещи, в которых она точно не сможет помочь. Никто не сможет. — Я не нравлюсь ему. Посмотри, чем он занимается. Просто пусть закончит контракт и уезжает. — Котенок, если бы ты ему не нравился, он бы тебя не трахал, — тетушка Пак ухмыляется, щелкая по милому носику наманикюренными пальцами. — У вас, молодежи, слишком много ненужных забот в голове. Такой хороший экземпляр, Чимин, на дороге не валяется. Наиграйся с ним и потом бросай, поверь, лучше развлекаться с таким альфой, чем с тощими вежливыми ботаниками. С этим хотя бы не скучно. Да и член у него, думается мне, должен быть достойным. — Тетя! — вспыхивает Чимин, краем глаза осматриваясь, чтобы никто не услышал их разговоров. — Я не хочу с ним играть! Ни с кем не хочу! — омега делает глубокий глоток шампанского, чуть поморщившись. Он говорит правду. То, что он влюбился в Чонгука, не значит, что и он в него тоже. Как показала практика, в нем Чонгуку нравятся только фигура и то, что он мог безотказно дать ему. — А что ты хочешь, глупый ребенок? — тяжело вздыхая, зрелая омега берет у проходящего мимо официанта пару бокалов шампанского и протягивает один из них Чимину. — Любовь до гроба и смерть в один день? Так бывает только в твоих старых романах, Чимин. — Неправда, — дуется омега, присосавшись к бокалу. На этот раз он делает маленькие глотки, чтобы не окосеть за секунду. — Люди любят друг друга. И я хочу, чтобы меня тоже любили. — И тебя обязательно полюбят, золотце, — тетушка Пак ободряюще похлопывает его по плечу. — Но сначала как следует развлекись и возьми от этой жизни все. И от этого альфы тоже. — То, что я хочу от него взять, он мне дать не может. — Глупый ребенок, — женщина смеется, залпом выпивая бокал, и подзывает официанта для нового. — Разве я хоть раз в жизни давала тебе нерабочие советы? — Этот мне не подходит, — омега допивает бокал, а затем видит, как Чонгук чуть не приклеился к какой-то омеге, и отворачивается к этой сцене спиной, подхватив со стола канапе из мяса и сыра. — Он вообще мне не подходит. — А кто тебе подходит? — Никто. Я не нравлюсь альфам. Только мое тело, лицо и фамилия. — Глупости, — тетушка отмахивается от него, осушая второй бокал так же быстро, как и первый. — Посмотри на нас всех, мы же как-то нашли себе партнеров. — Вы другие, — Чимин понимает, что тетя думает обо всем со стороны выгоды, но он не такой. Никогда таким не был. — Хорошо, Чимин, — тяжело вздыхая женщина ставит очередной бокал на поднос и мягко разворачивает его лицом к себе. — Чего ты хочешь? — Чонгука, — честно отвечает омега, понимая, насколько абсурдно сейчас звучит его ответ. Этот самый Чонгук прямо сейчас клеит какую-то омегу, чтобы уединиться после праздника, пока он страдает от неразделенной любви. — Чонгука я тебе дала, но тебе недостаточно. Что я могу для тебя сделать, дорогой? — женщина ласково гладит его по щеке, каждым своим действием выражая любовь к драгоценному племяннику. Омега вздыхает, опуская глаза к остаткам шампанского в бокале, и допивает их. — Ничего. Ты и так много сделала для меня. — Тогда хотя бы в мой день рождения постарайся повеселиться, дорогой, — еще раз аккуратно обнимая Чимина, тетушка дарит ему ласковую улыбку и исчезает в толпе желающих получить хотя бы кроху ее внимания стервятников. Чимин остается у стола с закусками и продолжает медленно потягивать шампанское, когда к нему подходят двое молодых альф. Чимин отдаленно знает их, но ему нет никакого дела до того, о чем они говорят. Он делает вид, что поддерживает беседу, но на самом деле не сводит глаз с больших часов, отсчитывая секунды до того, как можно будет напиться и уехать домой. Чонгук даже не ожидал, что вечер так сильно ему понравится. Он думал, что Чимин будет везде таскать его за собой, но тот быстро оставил его одного, а дальше… О, обычно клиентки на таких мероприятиях охраняли его коршуном, а сейчас он остался предоставлен сам себе. Сам себе и толпе хорошеньких омежек, начавших подкатывать к нему одна за одной. Чонгук хорошо наметанным глазом вычленял самых платежеспособных и с приятными феромонами, и с довольным лицом раздавал им направо и налево рабочий телефон, надеясь подцепить парочку особенно выгодных контрактов с бонусами в виде тугих кисок. Когда подступает время основного мероприятия, всех просят перейти в беседку. На улице уже темно, а в стеклянной беседке горят огни, создавая вкупе с зарослями цветов романтичную атмосферу. Чимин даже не надеется на то, что Чонгуку заблагоразумится не позориться еще больше и позвать его на танец, поэтому он держится тех альф, с которыми вел бессмысленные разговоры в особняке. И не надеется он не зря, потому что, зайдя внутрь, Чонгук старается держаться внешней стены, флиртуя с облепившими его омегами в тени высоких колонн, увитых виноградными лозами. Они тихо перешучиваются, и он даже подумывает о том, чтобы выбрать кого-то из них на ночь, но получится ли сбагрить Чимина в родительскую тачку, а самому по-тихой удрать с парочкой особенно сочных омежек? Многие гости заметили, как ведет себя альфа, который прибыл на празднество с омегой, и могут лишь тихо перешёптываться между собой, как это низко и некрасиво. Один из мужчин, Донук, приглашает Чимина на танец, и омега едва не всхлипывает от обиды, когда понимает, что все его опасения подтвердились. Медленная музыка позволяет парам двигаться в неспешном ритме, и Чимин позволяет себе придаться к мужчине ближе, чтобы прилечь на его плечо головой. Чимин пахнет кисло, расстроенно, и альфа обеспокоенно спрашивает, что случилось, хотя догадывается и так, в чем проблема. Чимин лишь поворачивает голову в другую сторону, чтобы никто не увидел его слез, и прячет нос на шее у мужчины, который мягко покачивает его в танце, поглаживая по спине. Чимин думал, надеялся, что хотя бы сегодня Чонгук будет вести себя нормально, но реальность оказывается такой, как есть — он просто попросит тетю поменять охранное агентство сразу, как наступит утро, и вернется в особняк с другими альфами. Чужими, которым не будет до него никакого дела. И до которых не будет и ему. — Может потанцуем, — одна из омег, Дженни, проводит по предплечью Чонгука острыми красными коготками, стоит музыке смениться и многим парочкам выйти на танцпол. — Такая песня красивая. — Я не танцую, — хмыкая, Чонгук аккуратно снимает с себя чужую руку, оглядываясь в поисках Чимина. Ему хочется подойти и уточнить, согласен ли тот будет уехать домой с родителями, вот только среди продолжающей вести непринужденную беседу толпы он его не обнаруживает. Зато находит в другом месте. Сначала внимательные глаза выхватывают ярко-красное платье, а затем и самого омегу, облаченного в него. Чонгук хмурится, когда до него доходит, что Чимин не просто кружит по танцполу, а делает это в обнимку с каким-то чужим альфой, позволив уместить наглые лапы на своей спине, а самому прижаться к чужой груди. Весь зал тут же скукоживается до этой парочки, а его кулаки с силой сжимаются, когда тихая ярость в одночасье обрушивается на него, мгновенно сдавливая легкие с желудком и вытесняя рациональные мысли из головы. После пары красивых песен Чимин благодарит своего партнера за то, что не бросил его, а позволил немного перевести дух и пустить скупую слезу на пиджак, а затем отходит в сторону бара, где тут же махом выпивает полную стопку водки. Он даже не заедает, чуть сморщившись от того, как алкоголь обжигает внутренности. — Не многовато? — Чонгук вырисовывается за его спиной каменным изваянием, недовольно вырывая пустую стопку из пухлых пальчиков и ставя ее на стол. — В самый раз, — отвечает омега, даже не повернувшись. — Повторите! — кричит он бармену, опираясь о стойку. — Отставить, — Чонгук кидает на молодого альфу предостерегающий взгляд, и, мягко обхватывая Чимина за запястье, ведет его к выходу. — Давай-ка выйдем. Чимин морщится, но не может вырваться, вынужденно следуя за Чонгуком. — Какого черта тебе от меня надо? — Ты чего такой злой? — Чонгук непонимающе оборачивается на омегу сразу же, стоит им покинуть беседку и завернуть за ближайший угол. Он обеспокоенно смотрит в покрасневшие глаза, втягивает в себя кислый запах обиды и хмурится. — Тебя кто-то обидел? — Да, — кивает омега. — Обидел. — Кому морду бить? — понятливо ухмыляясь Чонгук медленно закатывает рукава, кидая взгляд туда, откуда они пришли. — Тому смырчку, с которым ты танцевал? Сейчас я ему покажу как моих клиентов обижать. Чимин закатывает глаза, фыркая. — Иди посмотрись в зеркало. Кого увидишь, тому и бей морду. — Не понял. — Что тебе непонятно, Чонгук? — вздыхает омега, глядя альфе прямо в глаза. — Зачем ты сюда пришел? Иди обратно и развлекайся с омегами, оставь меня в покое. — Что значит «зачем»? — Чонгук непонимающе смотрит на омегу перед собой, пытаясь понять, о чем тот толкует. — Твоя тетка меня заставила. Ты от меня отошел, я решил, что твоей безопасности тут ничего не угрожает и пошел набирать клиентов. Что не так? — Ничего. Иди общайся со своими клиентами. А я хочу выпить, — омега направляется обратно к бару, чувствуя, как голова уже идет кругом от алкоголя. — Нет, Чимин, — Чонгук снова обхватывает его за запястье, обратно притягивая к себе. — Ты же не умеешь пить, решил опозориться на глазах у всех или что? — Значит возьму бутылку, поеду домой и напьюсь там, — Чимин дергает рукой, но ожидаемо не может вырваться. — А что, дома нет алкоголя? — Откуда я знаю? Отпусти меня! — Чимин, да что с тобой? — Чонгук с силой встряхивает омегу в своих руках, позабыв и о новых клиентах, и о других омегах. — Хочешь домой? Хорошо, поехали, — он разворачивается к большому дому, через который можно вернуться на подъездную дорожку и тащит Чимина за собой. — Я мог бы и один добраться. Можешь идти дальше развлекаться, без тебя там вон, скучают, — он машет рукой в сторону беседки, где осталась кучка стервятниц-омег, набросившихся на Чонгука, как на кусок мяса. — Успокойся, — Чонгук, не слушая чужое гневное пыхтение, заводит омегу в дом, озираясь по сторонам. Без огромной толпы людей и света все выглядит совсем иначе. — Где тут выход? — А ты найди, — омега дергает ручкой и отступает на шаг, растворившись в темноте помещения. Он успокаивает дыхание и осторожно выходит из туфлей, тут же срываясь на бег, отлично ориентируясь в доме, где он практически вырос. Чонгук шокированно сжимает ладонь, в которой не так давно была маленькая ручка и вертит головой, пытаясь понять, куда делся Чимин. Он точно не вернулся назад, Чонгук услышал бы дверь, но и впереди его явно нет. Прислушиваясь, он не слышит ничего, что выдало бы местоположение омеги, поэтому раздраженно выдыхает: — Чимин? — Что? — спрашивает он сзади, тут же бесшумно перемещаясь в просторном помещении, чувствуя, как сердце начинает биться быстрее. — О, я понял, — Чонгук хмыкает, довольно скалясь и втягивая носом начавший усиливаться омежий аромат. Выслеживать по феромону любой солдат его уровня умеет превосходно. — Омега решил поиграть в догонялки? Чимин, до которого дошла водка с шампанским, улыбается, лавируя в темном помещении. Он понимает, что скоро Чонгук привыкнет к темноте, а потому бежит в сторону дверей, которые ведут в библиотеку, теряясь среди стеллажей. — Значит, дразнишься, — Чонгук улыбается, принимая игру, и еще глубже втягивает воздух в легкие, безошибочно улавливая феромонную дорожку, оставленную омегой. Не сложно догадаться, что тот стянул туфли с ножек, и Чонгук поступает точно так же. Разувается, лишая Чимина возможности отслеживать свои перемещения, и бесшумно крадется следом. Омега принюхивается к воздуху, и отступает неспеша, крадется, как кошка, лавируя между стеллажами. Он хочет, чтобы Чонгук шел за ним. Чтобы смотрел только на него. Чтобы трогал только его. Чтобы звал танцевать только он, чтобы целовал только он. Но Чонгук хочет других омег. Кого-то, но не его. Феромоны снова начинают горчить, они постоянно сбиваются из-за переменчивых чувств, скачут, как на американских горках. И Чонгук безошибочно угадывает весь этот коктейль, с каждой секундной становясь к Чимину все ближе. Омега отступает, буквально перестав дышать. И Чонгук настигает его в два шага, крепко хватая за бока, разворачивая и прижимая спиной к груди: — Попался.