Джейн... Дуглас?

Чимин просыпается ближе к обеду. За окном яркое солнце, щебетание птиц и шелест начинающей терять свою сочность листвы. Он потягивается устало, чувствуя, как каждая клеточка тела пищит от нагрузки, что была испытана ранним утром. Воспоминания заставляют омегу улыбнуться. Он насквозь пропах Чонгуком, его стойкий аромат пропитал подушку и одеяло, и Чимин утыкается в перину лицом, жадно вдыхая спертый теплый воздух. Кожа покрывается мурашками, а киска увлажняется. Чимин спешит принять ванну перед тем, как покинуть комнату. Он хочет спуститься на завтрак и выведать, где сейчас находится Чонгук, чтобы прокрасться в тайне от остальных и украсть пару мгновений наедине среди долгого рабочего дня. Может быть, дать альфе киску или сиськи, если он захочет… В приподнятом настроении омега спускается в кухню, где его ожидаемо встречают Тэхен и Джин, о чем-то живо щебечущие. Омеги замолкают, когда входит Чимин, но только лишь для того, чтобы принюхаться к абсолютному счастью в книжном аромате, и примеси легкого костерного дыма. Джин и Тэхен понимающе переглядываются, когда Чимин сдает себя с потрохами: — Не видели Чонгука? Интересуется голодный омега, бросая в рот пару сочных ягод малины. Он не придает значения странности в поведении омег, но вынужденно смотрит на них, когда те молчат. — Твоя шея, — Тэхен показывает на шею, имея в виду чужую. Чимин хмурится, но до него быстро доходит, что вся она наверняка испещрена разнообразными метками. Омежка тут же отворачивается и краснеет, пытаясь спрятать кожу длинными волосами. Тэхен не дает ему отстраниться, притягивая обратно, и утыкается взглядом прямо туда. Даже на от природы смуглой коже видно все: каждый засос, каждый укус, каждый след несдержанного альфы на теле совсем неопытного омеги. Он переглядывается с хмыкнувшим Джином и тянет губы в капризную усмешку: — Смотрю, ярмарка закончилась лучше, чем мы все думали, да, сладкий? Чимин глубоко дышит и старается держать себя в руках, чтобы не вспоминать о том, что было на ярмарке и после нее. Особенно то, что было утром. Чимин сводит ноги сильнее, когда вспоминает фантомное ощущение узла в попке. Аромат колышется, из последних сил сдерживаемый омегой. — Мы… Помирились… — Ах, вот как у нас нынче мирятся, — Тэхен смеется, делая еле заметные шажки навстречу омеге, пока Джин обходит их, перегораживая выход. Они давно понимают друг друга на ментальном уровне. — И что, так хорошо мирились, что предгонный альфа свинтил справляться в одиночку, м? — Куда он свинтил? — тут же хмурится Чимин, повернувшись к Тэхену. Он планировал навестить Чонгука, и, может, немного поласкаться с ним. Он уехал? Его нет в особняке? Но как он мог оставить территорию без своего чуткого надзора? Мысли в голове Чимина копошатся и роятся, точно мухи, мешая сосредоточиться. — Да в спальне он заперся, сказал неделю не беспокоить, — доносится голос Джина аккурат за тонкой омежьей спинкой. — Теперь моему Сокке приходится тут за всем следить, бедняжка! Тэхен хмыкает, радуясь, что его собственный член, наоборот, стал еще доступнее. Впрочем, как и явно скоро заскучающая киска Джина. И, возможно, не только его. Чимин чуть вздрагивает, когда слышит голос омеги совсем близко, а потому поворачивает голову, осознавая, что его окружили со всех сторон. Он гулко выдыхает и хочет пойти к Чонгуку, потому что все еще не может понять, зачем альфе страдать в одиночестве. У них ведь… Все хорошо… — Не переживай, сладкий, ты все равно еще не готов к первому гону, — Тэхен цепким взглядом следит за тем, как умелые пальцы Джина опускаются на мягкие омежьи бочка. — Да и с нами давно время не проводил, разве ты не соскучился? — Джин шепчет это прямо в молоденькое ушко, а Тэхен не может удержаться, чтобы не выпустить волну обволакивающих феромонов. Чимин втягивает носом усилившийся аромат сливочных феромонов, хмурясь сильнее. Он удерживает руки Тэхена, тянущиеся к нему, за запястья, но ладони Джина, ползающие у него на мягком животе, задевая грудь, разжигают огонь вожделения, который спускается к киске омеги мокрым липким огнем. — Мне двадцать три. Я взрослая омега, конечно я готов к гону, — дует губы Чимин. — Я должен быть с ним сейчас. — И что, твоя киска тоже готова? — Джин хрипло смеется, пока Тэхен продолжает молча наблюдать. — Твоя сладкая нетронутая девочка разве способна выдержать взрослого голодного волка, м? — У всех когда-то случается первый раз, — продолжает настаивать Чимин, щурясь, — Когда-то ваши киски тоже впервые приняли альфу в гон. — Альфы были такими же сосунками, как и мы, — Джин продолжает нашептывать в сладко краснеющее ушко, совершенно не стесняясь тискать молоденькое пышное тельце. — Как насчет позавтракать, крошка? Можем сделать сэндвичи, взять вино и пойти на пруд, м? В этот раз никакой скучный альфа нам не помешает. — Или можем остаться тут и сделать все то же самое, — Тэхен подается вперед, практически впечатываясь в Чимина, и шепчет уже в другое ушко. — Пойдем ко мне, выпьем, поиграем, м? — Но я должен идти к Чонгуку, — омега пытается снять с себя чужие руки, но яркий сливочный аромат возбуждения Тэхена мутит сознание. Ведь Чимин уже знает, как ему было сладко и хорошо с омегой в кровати. — Ему наверняка плохо. — Чонгук четко дал понять, что не впустит, — Тэхен целует нежную мочку, притираясь пахом к чужим бедрам. — Разве ты не соскучился по нам, прелесть? — Меня впустит, — все дуется Чимин, чувствуя, как сердечко бьется быстрее. Одна его сторона требует оттолкнуть назойливых омег и пойти к Чонгуку, выбить ему окна и двери, но добраться до альфы, а вторая удерживает рядом с Тэхеном, сладкие поцелуи с которым снились ему, и не раз. Но Джин… Чимин прислушивается к своим ощущениям, изучая прикосновения омеги. — Часто вы так… Играете? — Достаточно, малыш, — Джин отвечает за них двоих, пока Тэхен ведет дорожку поцелуев вдоль пульсирующей на шее венки. Он втягивает пыльно-сладкий феромон, чувствуя, как стремительно мокнет собственная киска. — Мы и тебя научим… если хочешь. — Чонгук меня… Часто учит… — вздыхает томно Чимин, чуть расставив ноги, чтобы дать место запульсировавшей киске. Он чуть запрокидывает голову и кладет ладони Тэхена на талию, чтобы иметь точку опоры, пока тот осыпает его соблазнительными поцелуями. — Разве альфа способен научить омегу быть с другой омегой? — Джин хмыкает по ту сторону шеи, пока Тэхен плавно ведет ладонью по чиминовому бедру, заворачивая на внутреннюю сторону. — Разве способен накормить сладким медом? — вторит ему Тэхен. — Разве может утопить в мягкости своего тела? — вновь подхватывает Джин. Они оба совершенно несдержанно накидываются на зажатое между ними тельце, пропуская руки под чужую одежду и лаская чувствительные омежьи местечки. Чимин тихонько стонет и весь сжимается под напором, когда руки Тэхена ласкают его вновь мокрую писечку, раздвигая слипшиеся губки, а Джин стягивает с его груди лиф платья, чтобы коснуться тяжелой мягкой груди. Чимин краснеет и пытается прикрыться, вдруг на кухню кто-то зайдет? Жар омежьих тел заставляет его течь сильнее. Чимин хнычет и бодается виском, чтобы оторвать Тэхена от своей шеи, но только для того, чтобы впиться жадно в его губы, вспомнив все те сладкие поцелуи в господской комнате. Тэхен восторженно выдыхает, когда чувствует сладкие пухлые губки на собственных. Он льнет ближе, теребя стремительно мокнущие половые губки и потираясь об обнаженные сосочки собственными, пока еще спрятанными за одеждой. Кухню наполняет сладкими феромонами трех возбужденных омег, и он делает шаг назад, утягивая их всех за собой, пока не упирается поясницей в старинный деревянный стол. — Я правда должен идти… Что вы делаете… — взгляд застилает поволокой смущения и вожделения. Метки, оставленные Чонгуком, покалывают. Их запах распространяется искорками костра: предгонный альфа пахнет ярче, от его аромата сложнее избавиться. Но Чимин и не пытался. — Так иди, малыш, иди, — вопреки собственным словам, Тэхен самостоятельно запрыгивает на стол, широко разводя ноги, и смеется, когда Джин толкает Чимина в спину. Прямо в его объятия. Омега охает, уткнувшись лицом прямо в сиськи Тэхена. Мягкие, сливочные сиськи, которые он уже пробовал. И попробовал бы снова. Джин зажимает омегу бедрами, удерживая за них. Он чувствует, как старшая омега задирает его платьице, и сдавливает киску, из-за чего она выдавливает наружу большую порцию смазки. Тэхен смеется, когда пухлые губки накрывают его соски прямо поверх одежды, и развязно стонет, опускаясь пальчиками вниз и самостоятельно играясь с собственной, так же скрытой ненужной одеждой, киской. — Такой хороший мальчик, Чимини. Родители бы тобой гордились, — он хрипло смеется, тут же притягивая к себе Джина и целуя сочные взрослые губы прямо поверх жрущего его сиськи Чимина. Омежку со всех сторон окутывает чужое и собственное возбуждение, и он тихо стонет, когда слышит над головой мокрое чавканье. Стянув платье Тэхена ниже, Чимин прикладывается ртом к теплым сиськам, посасывая острые соски. Он усердно сосет, а затем отталкивает руку омеги, чтобы самому начать трогать маленькую мокрую киску Тэхена. Он теребит скользкие губки, ласкает щелку и пару раз проникает глубже, чтобы зацепить коротким ноготком клитор. — Ах-ах блять, боже! — Тэхен стонет в рот Джина, запрокидывая голову и глупо улыбаясь в потолок, пока старший омега переходит на его шею. Чимин стонет следом и понимает, что его киску сейчас точно так же теребят. Представляя, как Джин ласкает их хозяйку, Тэхен заводится еще сильнее и начинает самостоятельно насаживаться на пухлые короткие пальчики. Чимин упирается лбом в плечо Тэхена, когда чувствует пальцы Джина у себя между ног. Он чувствует себя странно, непонятно, но таким возбужденным, что скорее хочется наполнить чем-нибудь киску, заставить ее брызгать и гореть, опухшую и натертую… — Блять, — Тэхен сильнее вжимает в себя светловолосую макушку, практически трахая лицо Чимина своими сиськами. Собственное тело горит, покрывается мурашками, и требует, чтобы о нем позаботились как следует. — Крошка, не хочешь отлизать? Чимин всхлипывает, кивая, и садится перед столом на колени, чтобы лицо находилось прямо напротив блестящей розовой киски Тэхена. Он дует на нее, чтобы та поджалась, а затем лижет, собирая сливочный сок на мягкий язык. Тэхен тяжело дышит, с восторгом наблюдая за лижущей его киску хозяйкой. Но долго ему полюбоваться не дают. Джин властно вздергивает его подбородок, тянется пальцами меж полных губ и достает язык, чтобы, прильнув ближе, обхватить его собственными губами. Томно простонав, Тэхен течет от того, как хорошо Чимин сосет клитор, пока Джин точно так же обсасывает его язык. Слишком грешно, но так прекрасно, что, кажется, долго он тупо не продержится. Чимин прикусывает полные губки киски, лижет языком и щелкает кончиком по клитору, пачкая нижнюю часть лица сливочной смазкой. Он оставляет несколько засосов на внутренней стороне бедер Тэхена, присасываясь к бархату кожи. Собственная киска пульсирует и течет, поэтому Чимин начинает ее тереть пухлыми пальчиками, что не идет ни в какое сравнение с пальцами альфы. Чимин вспоминает, как Чонгук исступленно трахал его утром, как забивал его заднюю дырку без остатка, закупоривая узлом. Он хочет узел в киску. Хочет, чтобы Чонгук забил его под завязку, довел до нескольких сквиртов и накачал спермой, как грязную сучку для ебли. Тэхен ерзает, начиная самостоятельно тереться об услужливо подставленное лицо, пока Джин даже не думает отпускать его язык из плена. Чимин еще неумел, но с лихвой окупает отсутствие опыта старательностью, и этого Тэхену вполне достаточно, чтобы ловить кайф от медленно накатывающих на тело волн и громко стонать в рот Джину. Чимин и сам начинает хныкать, активнее работая ручкой и своим ртом. Он активно сосет клитор, но когда понимает, что Тэхен тоже хочет проникновения, вставляет в его дырочку пальцы, начиная трахать ими и потирать переднюю стеночку. Когда рот освобождается, омега вертит головой и подталкивает Джина поближе к Тэхену, чтобы его бедра оказались у него сверху. Мокрая киска испачкала все трусики, поэтому Чимин торопится попробовать на вкус и старшую омегу, отодвигая пальчиками в сторону промокшую ткань белья. Когда Джин распахивает губы вокруг его языка в громком стоне, Тэхен понимает, что Чимин попробовал и его. Он чуть не плачет на маленьких, но таких толстеньких пальчиках, пока их обоих трахает маленькая госпожа. Изнывая от томления, Тэхен подается еще ближе, зажимая Чимина между ними и толкаясь в рот Джина языком. Он старается проникнуть как можно глубже, облизать внутренние стеночки и трахнуть узкую глотку. Сука, как жаль, что у него нет члена. Чимин глотает горячую мармеладную смазку. Тэхен и Джин так сладки своими ароматами, что хочется пить и пить их выделения, чтобы утолить жажду. Чимин сосет пухлую киску Джина, и хочет трахнуть и ее тоже, поэтому подставляет свободную ручку к клитору и начинает растирать его, с удовольствием отмечая, как толстые ляжки начинают подрагивать и сжимать его голову. Тэхен плотно глотает тягучие стоны Джина, не замечая, как подходит к финишу. На тело обрушивается цунами удовольствия и его выгибает, в стремительно слабеющих руках старшего омеги. Чимин поглаживает напоследок киску Тэхена, уделяя внимание второй пока что не кончившей киске, трахая Джина активнее. Он встает сзади омеги и ложится ей на спину, пока одна рука быстро трахает его в щелку, пока вторая тискает жирную сиську, вываленную из платья. Они у Джина здоровые и мягкие, такие тяжелые, что хочется взвесить и укусить обе. Тэхен еще не отошел от оргазма, но видя, что творится перед его лицом не может удержаться. Руки сами тянутся к Джину, и он прикладывает не мало сил, чтобы затащить его на стол и усадить на собственные бедра. Так Чимину должно быть удобнее. Раздвинутая киска начинает судорожно сокращаться, после того как Чимин активно трахает ее на всю длину пухлых пальчиков. Вторая ладошка теребит твердый клитор омеги, провоцируя скорейший оргазм. Тэхен чувствует оргазм Джина собственными бедрами и до последнего помогает его продлить собственными пальцами. Только когда старший омега замирает, он заглядывает через покатое плечо, смотрит прямо в затуманенные похотью глаза перевозбужденного Чимина. — Сладкий, позволишь о тебе позаботиться? Чимин выбивается из сил, не чувствуя ладошек. Он хмурится и поднимает взгляд, когда слышит обращение, но не сразу понимает, кто и что от него хочет. Зато понимает его омега. И она точно знает, кто этой чешущейся киске нужен. — Я должен найти Чонгука… — выдыхает Чимин, переставляя ножки, чтобы смазка не начала капать на пол из его пульсирующей киски. — Чонгук заперся, сладкий, он хочет провести гон один, — Джин медленно приподнимается, садясь рядом и в упор смотрит на Чимина. — Давай поиграем втроем. — Но я все равно должен попасть к нему… Он… Не может провести его один… — Чимин гладит себя по искусанной шее, которая пестрит его метками, и вспоминает, что было утром. Это заставляет его потечь сильнее, а дырки запульсировать вокруг пустоты с новой силой. — Он все равно не впустит, — Тэхен знает, о чем говорит, успел обсудить повадки Чонгука с Богомом. — Это его решение, Чимин, ты должен уважать своего альфу. — Ты бы оставил Богома одного, если бы он захотел? Я нужен ему. Любому альфе нужна его омега. — Хватит, Чимин, — Джин спрыгивает, поправляя одежду и берет младшую госпожу за руки. — Ты думаешь не о Чонгуке, а о собственной киске. Омега выдергивает руку и хмурится, поправляя свое платье. — Как и вы, — фыркает он, — думаете только о своих кисках. — Можем подумать и о твоей тоже, — Тэхен поправляется следом, спрыгивая со стола вслед за Джином. Он подходит к Чимину вплотную, кладя руки на талию и утягивая в объятия. — Если ты будешь перечить каждому решению Чонгука, он и дальше будет относиться к тебе как к ребенку и не видеть в тебе взрослого омегу, с которым можно строить полноценные отношения. Подумай об этом, малыш, — собственный голос вязкой патокой льется Чимину на ушко, пока Тэхен мягко тискает его за бочка. — Я не хочу ждать, пока его контракт закончится. Он не трогает мою киску, но он уже вязал меня. Я уверен, что он хочет и киску, но где гарантия, что когда контракт закончится, он хотя бы вспомнит мое имя? Думаете, я первый такой омега, которого он влюбил в себя? — Чимин смотрит то на одну омегу, то на вторую, — Если быть с Чонгуком значит потакать ему во всем, то я не хочу быть взрослым. Если я не нравлюсь ему таким, какой я есть, не понравлюсь и тогда, когда буду строить из себя того, кем не являюсь. — Чимин, ты рассуждаешь очень незрело, — Джин хмыкает за его спиной, и Тэхен представляет как тот складывает руки на груди. — Я тебе с детства говорил, что настоящие альфы не такие, как в твоих книжках. Чонгук еще очень неплохой экземпляр для нашего патриархального общества. Но помяни мое слово, будешь во всем идти наперекор и тогда он точно найдет кого-то более покладистого. Захотел альфу с военным прошлым — так соответствуй. Ты для него ребенок, хочешь такого, чтобы исполнял все твои капризы — ищи малолетнего каблука из бедной семьи, такой точно будет все по твоей указке делать. А к жеребцам, как Чонгук, нужен особый, деликатный подход. Раз до сих пор не окольцован, очевидно, все не так просто, как тебе может казаться. — Я смотрю, вас обоих окольцевали уже, — закатывает глаза Чимин, отходя к стулу, чтобы налить из графина апельсиновой воды и сесть. — Что по-вашему мне нужно делать? Все, как того захочет Чонгук? Почему тогда у вас обоих нет мужей, если вы оба знаете, как нужно вести себя с альфами? — Потому что, котик, — Тэхен, пританцовывая, идет за ним. — Один член это вариант для тебя, — он обменивается понимающими взглядами с Джином и продолжает. — Мы еще не нагулялись. Чимин вздыхает и подпирает голову рукой. Он путается в мыслях и своих желаниях. Пойти к Чонгуку он собирался с самого утра, но теперь не уверен. Он вспоминает о том, как Чонгук спокойно от него отказывался, как собирался переспать с совершенно чужой омегой, пока они были в ссоре. Очевидно, никаких чувств у Чонгука к нему нет. Чимин поднимается из-за стола и идет в комнату, чтобы привести мысли в порядок. Он пытается заняться писательством. Открывает файлы и перечитывает несколько раз уже написанное, но сосредоточиться мешают слова Джина. И Чонгука. Голова разрывается от всех мыслей, что разом падают на омегу, оказавшуюся на пороге взросления. Если он пойдет к Чонгуку сейчас, в гон, то точно расстанется с девственностью. Этого он и хотел, верно? Но Чимин не думал о том, что станет с ним потом. Не откажется ли от него Чонгук снова? Не найдет ли он еще десяток других зрелых молочных омег, которые будут опытнее и доступнее Чимина? Омега понимает, что к этому он не готов. До вечера Чимин мучается с текстами, постоянно переписывая и стирая слова, а ночью еле как заставляет себя лечь в постель. Спит он беспокойно и дурно — ему снится, что Чонгук ему изменяет, хотя они даже не встречаются. Снится, как Чонгук трогает других омег, и ощущает такую сильную злость, будто это происходит взаправду. Если Чимин ему хоть чуть-чуть нравится, у него ведь есть шанс удержать Чонгука? Есть шанс того, что он нравится ему не потому, что его еще никто, кроме него, не трогал? На второй день Чимин не идет на завтрак. Не открывает Джину дверь и не принимает еду. Отказывается и от обеда, а вечером, когда желудок начинает мутить из-за голода, все же выползает из комнаты. Он даже не смотрит на дверь Чонгука, быстро спускаясь на кухню. Перехватив каких-то закусок, Чимин собирается вернуться к себе, но сразу на лестнице останавливается, чуя в воздухе сильный аромат альфы. Никакие замки и двери не могут удержать мощные феромоны альфы в гоне. Запах костра окутывает его со всех сторон, и Чимин дышит глубже, жадно вдыхая насыщенный аромат Чонгука. Омега прикрывает глаза и представляет, как сейчас мужчина, совершенно раздетый, лежит на мокрых простынях и мучается без него. Чимин мог бы облегчить его страдания… Омега в груди громко рычит и отзывается на зов, но Чимин срывается с места и закрывается в комнате на несколько замков, прижимаясь к двери спиной. Сердце в груди гулко бьется, а киска нещадно мокнет, готовясь для альфы. — Нельзя! — омежка бьет по двери кулаком и прячется в ворохе одеял и подушек, но от этого аромата не уйти никуда. Постель все еще хранит в себе стойкий аромат мужчины, и Чимин тычется носом глубже, чтобы наполнить легкие искрящимся запахом пощелкивающих полений и сизого дыма. Он тихо скулит и жмурится от того, как горячо становится между ног. Ручка зажимает промокшую киску сквозь трусики, и не может удержаться от того, чтобы сжать пухлые губки, погладить и вдавить бесполезную ткань в клитор. Пальчики движутся дальше и ныряют в скользкую щелку, двигаются в киске и разжигают только больше желания, чем может испытать омега без члена. Он смотрит затравленно на дверь своей комнаты и хнычет громче, потому что знает, как хорошо в объятиях мужчины, как хорошо им вдвоем будет, если он пересилит себя и поднимется с кровати.