Джейн... Дуглас?

Чонгук просыпается рано. Даже раньше чем обычно. Все тело покрыто испариной, в виске пульсирует вена, а легкие забиты чужим феромоном так, что сложно дышать. Член стоит колом, перед глазами красная пелена и все, что он видит в только-только светлеющей комнате — распластанного на простынях омегу. Свежего. Сочного. И совершенно обнаженного. Чонгук не понимает, что делает, когда перекатывается на вторую сторону кровати, рывком подтягивает вялое тело к себе и с шумным выдохом присасывается к запаховой железе, пока крупные ладони ныряют между пухлых бедер, целиком накрывая влажную киску. Чимин сквозь сон чувствует жар, вожделение и что-то, что расползается от шеи огнем. Он просыпается неохотно и тихо хнычет из-за пробуждения, но горячий рот на коже заставляет глаза увлажниться, а бровки болезненно заломиться. Разнеженный и заласканный ночью, он всхлипывает и раздвигает ножки инстинктивно, потому что чувствует, что альфа требует этого. Не Чонгук, нет. Это что-то глубокое, сильное, что-то, с чем Чимин еще никогда не сталкивался. Предгонным альфой. Он еще не понимает, где находится, не понимает, что происходит, но его омега уже не дремлет. Заставляет слабое тело выделить необходимую смазку и феромоны, чтобы сильный самец точно ее покрыл. Чонгуку хочется что-то сказать, но вместо этого он лишь хрипло рычит, слыша зов омеги. Волк хорошо чувствует выбранную им волчицу, как и он чувствует Чимина. С тихим омежьим вскриком, он переворачивает податливое тело на спинку, раздвигая ноги и протискиваясь между ними. Чонгук целиком накрывает Чимина собой, вновь присасываясь к железе и проезжаясь колом стоящим членом прямо по пухлым и уже таким влажным складочкам. Краем сознания он помнит, что брать нельзя, но это не мешает ему мелко толкаться вдоль всей сладкой писечки, упираясь вершиной головки прямо в твердый клитор. Омежка трепещет под ним и заходится мяуканьем, громко урча. Еще ничего не способствовало такому состоянию, но интим ранней тишины и сонного утра делают свое дело. Чимин в постели с самцом. С сильным альфой и мужчиной, который до дрожи в пальцах ему симпатичен. Больше, чем просто симпатичен. Он всхлипывает и закидывает стройные мягкие ножки на бедра Чонгука, оплетает ими поясницу, чтобы прижать альфу ближе, дать то, в чем он так нуждается. Мокрую, готовую на все прямо сейчас киску. Она жадко пульсирует и плачет, чавкает из-за движений, и Чимина прошивает волной неконтролируемого возбуждения, когда Чонгук продолжает истязать его шею. Омега уверен, что вся она сплошь покрыта засосами, а вокруг железы нет и сантиметра неповрежденной кожи. Но ему плевать. На все и всех плевать, пока по телу ползет огонь страсти из-за близости с этим прекрасным мужчиной. — Чонгук… — пищит омега и жмурится со всей силы, когда стимуляция заставляет клитор сильно напрячься. Ему почти больно от вожделения, крупные слезы полосуют лицо, хотя Чимин еще ни разу не открыл с пробуждения глаз. Чонгук слышит, как его зовут, но не может издать ни одного внятного слова. Лишь бесконечное звериное рычание. Все силы уходят на то, чтобы не толкнуться в гостеприимную дырку, пока он явно до боли сжимает чужие бока, ляжки, сиськи… Все, до чего могут добраться его загребущие ладони. Чимин под ним так сладко извивается, так подставляется… Гон еще не начался, а он уже готов сожрать этого омегу целиком. Вытрахать до отключки, накачать щенками и трахать все девять месяцев, пока омега будет вынашивать их потомство. Чонгук не собирается этого делать, сопротивляясь природным инстинктам, но желание так велико, что сквозь хриплые рыки начинает прорываться совсем не мужественный скулеж, когда человек лишает волка того, что тот так хочет. В чем нуждается. Что не просто желание, а самая настоящая потребность. Чимина изламывает на простынях от этого рыка. По коже бегут острые мурашки, его бьет озноб, хотя жарко так, что ад кажется раем. Омега сочится. Потом и смазкой, слезами и слюнями, пока всеми силами пытается альфе угодить, стать покладистым и послушным, дать все то, что еще не попросили, но так нужно. — Чонгук… Чонгуки, любимый… — Чимин не осознает, какие слова вылетают птичками с губ. Не осознает, потому что все исходящее — истина, которую он отрицал, которую еще не может принять, но осознает в будущем. Слезы не прекращают полосовать щеки, и низменные потребности вкупе с зовом сердца заставляют Чимина жалко хныкать, пока его омега упивается альфьим скулежом. Она перехватывает контроль, насилу отрывает Чонгука от своей шеи лишь для того, чтобы Чимин сам всосался в ароматную железу мужчины, сам покрыл ее метками и засосами, чтобы ни одна живая душа не смела сомневаться, кому принадлежит этот альфа. Чонгука ведет, стоит сочным губам коснуться его железы, пока его собственные теряют вкус чужой кожи. Он злится от того, что омега пытается над ним доминировать, поэтому резко отстраняется, переворачивая Чимина на живот и оставляя звонкий шлепок на оттопыренной заднице. Чонгук наваливается сверх, просовывает член прямо между плотно сведенных бедер, вновь прижимаясь стволом к вязким губкам, и начинает вскидывать таз, трахая чужую промежность, но избегая тугих дырочек. В таком положении у омеги нет ни шанса выбраться, и Чонгук пользуется этим, вновь впиваясь в чужую железу, оттягивая зубами тонкую кожу и оставляя все новые и новые метки. Рыдания пронзают грудь болью, когда омега не может получить желаемого, но он даже не дергается, призывно отставляя попку для того, чтобы мужчине удобно было его брать. Даже если это не по-настоящему. Даже если без проникновения. Омега внутри отчаянно скулит и бьется в неведении — она чувствует альфу, чувствует его зов и тягу, но все еще остается неудовлетворенной и ненужной, отчего Чимин испытывает тяжелое разочарование и страх того, что альфа уйдет от него. Он не может вынести мысли, что Чонгук оставит его хоть на минуту. Тело готовится к гону самца, подстраивается и делает все, чтобы условия беспрерывного зачатия в течении нескольких дней полностью соответствовали. Смазка ручьем заливает простынь, бедра и член Чонгука, клитор болит от натуги, а дырочки, которые альфа игнорирует, заходятся судорожным спазмом, будто он кончил десять раз подряд. Омега тычется мокрым лицом в подушку и воет, подмахивая бедрами, но все еще не испытывая и капли того, что чувствуют настоящие омеги самцов во время гона. Чонгук довольно урчит, когда омега полностью принимает правила игры, больше не заявляет свои права, а лишь подставляется именно так, как ему нужно. Он до громких шлепков вгоняет член меж сочных ляжек, стремясь за быстрой, похотливой разрядкой, но когда понимает, что этого недостаточно, тянется ладонью вниз, просовывая между их телами и нащупывая пульсирующее заднее колечко. Чонгук подгребает смазки, на пробу толкаясь и радостно понимает, что края еще не успели сойтись, и он спокойно может трахнуть омегу по-настоящему. В две секунды пышную задницу задирают, под животик подпихивают самую крупную подушку, а на выпирающие лопатки ложатся татуированные пальцы, мешающие омеге приподняться. Чонгук толкается пальцами на пробу, и когда дырка гостеприимно принимает их все, как несдержанный мальчишка тут же заменяет их членом, начиная трахать омегу так, как нужно. Натужный хриплый стон заполняет комнату, когда наполненность распирает его всего изнутри. Чимин совершенно несдержан, их может услышать кто угодно, кто поднимется на этаж, но ему плевать. Пока жирный член так славно выбивает из отупевшей головенки все мысли, Чимин хочет оставаться здесь, на толстом хую, быть насадкой для альфы и маленькой дрочилкой, которая даст любую дырку, лишь бы туда залили побольше спермы. — Чонгук… Чонгуги, альфа… — он хнычет и захлебывается чувствами, когда не слышит ничего, кроме громкого чавканья пизды и звонких оглушающих шлепков мокрой кожи. Чимину нравится трахаться. Нравится быть давалкой, нравится быть тем, кого берет Чонгук из раза в раз. Он всегда будет здесь, в его сладеньких дырках. Чимин не позволит иному случиться. Громкие рыки наполняют комнату одновременно с не менее громкими шлепками, пока Чонгук стремительным поршнем трахает распластанного под ним омегу. Челюсти до боли сжимаются, зубы чуть не крошатся от натуги, но все, что его волнует — кончить. Скорее наполнить омежью задницу кремом, залить ее сбитыми сливками и запечатать узлом. Да. В этот раз Чонгук даст ему узел. Чимин хочет. Он готов. А сам Чонгук… Ну, это же не киска, правильно? А ему надо. Очень надо. Так сильно, что вновь тянется пальцами вниз, стараясь засунуть внутрь хотя бы один. Протиснуться рядом с членом, чтобы хоть немного подготовить омегу к жирному узлу, который закупорит внутри маленький выводок их потомства. Дырка, как он и думал, сильно тугая, но Чонгук не отчаивается. Пальцы загребают смазку, толкаясь в переднюю дырочку, а потом все так же стараются протиснуться в заднюю и когда наконец получается, он не может сдержать победного вскрика. Пора Чимину узнать, что такое альфий узел по-настоящему. — Больно-больно… Альфа, мне больно, — хнычет ничего не соображающий Чимин, но чувствующий внизу тянущую боль в трахнутой попочке. Он не понимает, что делает альфа, но надрывается громче, отчего саднит горло. Ему не нравится поза, в которой они находятся. Чимин бесконечно пытается обернуться, но его тело буквально сотрясают толчки, не позволяя как следует насладиться взвинченным альфой. — Разве ты не хочешь узел? — первые за сегодня слова даются с трудом, но Чонгук знает, что омеге это нужно. Нужно знать, чтобы подстроиться и помочь им обоим как следует разработать уже не девственную, но все еще крайне тугую попку. — Альфа собирается тебя запечатать, малыш, — он хрипит в чужое ушко, высовывая язык и облизывая горячую ушную раковинку. — Сладкий нежный омега должен принять волчье семя и не дать пропасть ни одной капле. Все нутро омеги тут же стискивает сильным спазмом. Он зажимает Чонгука и его палец внутри, но в следующий момент расслабляет растраханную попочку, потому что узел сейчас — болезненная необходимость. — Хочу видеть твое лицо, — всхлипывает омега, когда чувствует натяжение из-за второго пальца. Он не мешает, все так же стонет, когда толстая головка долбит его простату, и Чимин не уверен, как долго это протянется… кончить хочется до безумия. — Волки покрывают волчиц со спины, — Чонгук вдалбливает истину в молоденькую омежью головку сильными размашистыми толчками, доводя их обоих до исступления. Он таранит тугую дырку двумя пальцами наслаждаясь тем, как плотно его облепляют анальные мышцы и не хочет, чтобы это заканчивалось. В Чимине так хорошо и правильно, но все это для людей. Сейчас они не люди. Омега внутри него бьется в экстазе, натужно воет от удовольствия и правильности происходящего, но Чимин, зрелый омежка, который только-только начинает постигать все тайны любви, хнычет в подушку и хочет альфу поцеловать, всосаться в его шею, сделать что нибудь, чтобы ему стало еще лучше, еще приятнее. Внутренний зверь подсказывает — будь покладистым, будь смирным и громким. Этого хватит альфе, но Чимин думает о Чонгуке, о том, как наверное сейчас напряжено его лицо, как его каменное тело движется твердым рельефом под бархатом бронзовой кожи. Чимин хочет все это видеть. Огладить руками изгибы, сжать и прочувствовать, насколько сильно тело мужчины и как хорошо оно может ему сделать. Чонгук доволен тем, что Чимин вроде как поутих и позволяет себе наконец полностью отпустить контроль. Он вытаскивает пальцы, хватается ими за пухлые бочка и начинает таранить так, как не делал этого очень давно. Член ходит туда-сюда, вспенивает густую смазку, разбрызгивает ее по постели и создает одну из нот симфонии их страсти. Чонгук довольно рычит, закатывая глаза от удовольствия и наслаждаясь тем, что впервые за несколько недель сможет закупорить кого-то узлом и накачать спермой. И не просто кого-то, а молодого сочного омежку, так славно ему дерзившего, а теперь не затыкающего глотку, пока пухлая задница насаживается на жирный член взрослого альфы. И так же, как пухнет от восторга его голова, начинает набухать толстый узел. Первый узел в жизни Чимина. Чимин собирает себя по частям, когда чувствует, что что-то не так. Движения альфы становятся туже и медленнее, хотя он вытащил пальцы наружу. Попка казалась такой растянутой, но в ней снова мало места, когда Чимин чувствует это. Дырочка начинает пульсировать, сдаивать член к себе внутрь, пока сам омега оторопело оглядывается, распахнув глазки. Он знает, что это узел. Так сильно ждал этого, что теперь, когда все наяву, ему немного боязно и волнительно. И волноваться есть о чем. Тихие мяуканья заполняют комнату, пока альфа наполняет кремом Чимина. Кончает в него снова и снова, почти останавливаясь внутри, за что Чимин очень благодарен. Он морщится, когда чувствует, как больно становится из-за растяжения. — Альфа… — всхлипывает Чимин, шмыгая носом. — Терпи, — Чонгук блаженно улыбается, когда полностью закупоривает тугую попку, а яйца опорожняются таким огромным количеством семени, будто у него уже гон. Хотя до него еще неделя. — Хороший омега, все делаешь правильно, — он мягко массирует нежные бочка, пока извержение не заканчивается, и только потом аккуратно накрывает Чимина собой, чтобы уже вместе перекатиться на бок. Чонгук тянет густой феромон, слизывая капельки пота с задней части шеи, и тихо урчит, пока омега осторожно ерзает на его узле. Чимин тяжело дышит и прислушивается к ощущениям. Сильное растяжение лишь мимолетно — альфа позаботился заранее о том, что ждет омегу дальше, и Чимин благодарен, потому что то, что заполняет его… Это слишком. Слишком много всего, слишком полно и мало места внутри. Толстый член, бесчисленное количество раз трахнувший его везде, кроме киски, сейчас возносит Чимина к небесам. Чонгук понемногу приходит в себя. В голове проясняется, хоть узел и продолжает плотно закупоривать омегу. Он промаргивается, смотрит по сторонам, собирает себя в кучку. — Ты как? — шепчет в самое омежье ушко, мягко поглаживая полненькое бедрышко. — Не слишком? — Так много… — выдыхает омега и поворачивает лицо, щекой потеревшись об нос альфы. Он хотел бы, чтобы Чонгук поцеловал его. Сейчас, когда они связаны, сердце его трепещет и заходится сорванным ритмом. Чимин изучает ощущения и привыкает к наполненности, почти не шевелится, лишь ближе вжимается в грудь мужчины, обнимая себя его рукой. — Так… Непривычно. — Разве ты не умолял об этом, м? Разве не обижался за то, что я тебе его не даю? А теперь не можешь справиться? — Чонгук хрипло смеется, гладя нежный животик и время от времени подбираясь к полной груди, чтобы мазнуть подушечками по оттопыренным сосочкам. Омега дует губки и хмурится, несильно пихая альфу локтем. — Конечно я справлюсь! Я омега. Любая омега должна уметь справляться с узлом. — Возможно, тебе слишком рано играть в такие игры с альфой? — Чонгук чувствует, что опухлость начинает пусть медленно, но немного спадать и делает маленький толчок внутрь, упираясь прямо в простату. — Я и так слишком задержался… С играми, — хихикает Чимин, тонко застонав, когда ощущает толчок. Головка упирается прямо в простату, и он начинает дышать глубже, запрокидывая голову альфе на плечо. — А что, тебе нравятся постарше? — Нравятся поспокойнее, — Чонгук сильнее обхватывает выпирающий животик, делая еще один толчок, и еще. Он любит трахать узлом, доводить омег до бессвязного лепетания и заставлять принимать так много спермы, что их сладкие животики раздуваются. Чимин теряет способность мыслить связно, когда переполнен настолько. Толстый узел растягивает тугую дырочку, а член бьет четко в цель — этого достаточно для того, чтобы киска снова потекла и начала зудеть от желания. Чимин опускает руку между ног и пачкается в смазке, когда медленно поглаживает всю мокрую киску, вздрагивая, когда касается клитора. — Чонгук… — Маленькому омеге нужна помощь? — он не отталкивает руку Чимина, просто накрывает своею, чтобы они вместе могли подрочить мокренькую промежность. Узел толкается медленно, не позволяет набрать скорость, но головка так точно бьет по простате, что Чимину точно должно быть хорошо. — Хочешь кончить еще раз? — Да, альфа, пожалуйста… — тихо выдыхает омега, прикрыв в наслаждении глаза. Это не то же самое, что было спросонья. Удовольствие легкое, но ощутимое, до дрожи приятное и спокойное. Он теребит пальчиками мокрую киску неспешно, а затем и вовсе убирает ладошку, продвинув пальцы альфы поближе к узкой щелке. — Ты можешь… Вставить внутрь?.. — Что, узла уже недостаточно? — Чонгук прикусывает сладкую омежью мочку и довольно урчит на его всхлипывание. — Так быстро стал такой жадной шлюшкой, малыш. Твоя задница нанизана на толстый узел, а ты все равно хочешь заткнуть и вторую дырку тоже, — хмыкая он мягко толкается пальцами внутрь сладкой киски, целенаправленно давя на самое чувствительное омежье местечко. Чимин тихо стонет и весь ослабевает в руках мужчины, приподняв одну ножку для удобства. Он немного ерзает бедрами, из-за чего усиливает трение внутри узлом, а еще касается клитором руки Чонгука. Трется, как самая течная сучка в поисках удовольствия. Руки сами тянутся к тяжелым сиськам, чтобы смять их и пощипать за чувствительные соски. Чимин — сплошной оголенный нерв. Чонгук трахает медленно, но так глубоко и правильно, что по запаху чувствует — Чимин скоро снова кончит. И для него это лучший комплимент. Он закидывает омежью ножку за собственное бедро, чтобы Чимин не тратил лишние силы, и ускоряет движение кистью, растрахивая киску пальцами и ставя на то, что омега кончит от разницы в темпах. Омега весь приклеен к Чонгуку, они — будто сросшийся механизм двух тел, что движутся ради достижения одной цели. И эта цель — то, что заставляет Чимина пульсировать, тихо мычать и стонать от того, как ему хорошо на альфьем узле. Он коротко писает на руку мужчины — без брызг, лишь малой порцией прозрачной жидкости окропив чужую ладонь. Мышцы судорожно сжимают чужие пальцы, пытаясь засосать глубже, но это все еще не член. Чимин даже представить не может, что испытает, когда он действительно войдет в его киску. Чонгук чувствует влагу на ладони, и, оставляя на омежьем виске короткий поцелуй, вытаскивает пальцы. Чимин кончил, но и он хочет достичь своего финала. Мощные бедра коротко шлепаются о мясистый жир, пока Чонгук гонится за собственной разрядкой. Он не может позволить узлу вновь налиться полной силой, поэтому когда подходит к финишу целиком вытаскивает его наружу и додрачивает самостоятельно, выстреливая совсем тонкой и короткой струйкой на пышную задницу. — Спасибо, золотко, — довольно улыбаясь, Чонгук разворачивает омегу на спинку и целует в покрытый испариной лоб. — Поспи, еще рано. Чимин нежится в объятиях теплой постели и горячего мужчины, и слепо тянется к нему обниматься, даже не открывая глаз. Он по наитию тычется в шею альфы, чтобы обнюхать железу. Чимин лижет ее и засасывает в рот, чтобы, пока он мирно засыпает, чувствовать вкус мужчины, успокаиваясь окончательно. Руки оплетают узкую талию, и Чимин совсем близко прижимается к пышущему жаром телу несмотря на то, что ему и так тепло. Чонгук дожидается, пока омега уснет, и только тогда осторожно покидает кровать, напоследок прикрывая сочное тело одеялом. Он смотрит на колом стоящий член, зло стискивает кулаки и быстро одевается, чтобы, втянув в себя как можно больше сладкого феромона, оставить омегу в спальне. Ему хочется быть с ним. Обнимать и целовать, трахать до потери пульса и накачивать щенками, но Чонгук не может позволить себе подобное. Точно не сейчас. Быстро прошмыгнув в собственную спальню, он вваливается в душевую, чтобы под холодными струями быстро подрочить и смыть с себя чужой запах. Конечно же, он бы хотел оставить его на себе. Так было бы легче, но бегущая по венам кровь прямо говорит о том, что Чонгук должен поторопиться. Гон начнется не через неделю, как он ожидал, а со дня на день. Чертов омега, пробудивший его волка раньше времени. Все утро уходит на подготовку к дням, которые он проведет в комнате. Чонгук задумывается о том, чтобы вообще уехать из особняка, но какая разница где сидеть в заперти? Тем более, контракт не подразумевает подобных отлучек. Поэтому он оповещает парней, все перепроверяет, дает инструкции и только затем, в последний раз вдохнув запах Чимина у его спальни, закрывается в собственной. Следующая неделя обещает быть напряженной.