Джейн... Дуглас?

Чонгук рычит, когда омега вырывается, и несется следом, уже зная, что тот на прежнем месте никого не найдет. Все уехали, ведь Чонгук заверил, что Чимин будет с ним. На свою же голову. Мог бы уже трахать сочную мамочку, а вместо этого…. Чонгук хищным зверем следует за Чимином раздумывая о том, что не прочь компенсации за упущенную возможность. В конце концов с молодым телом такой жадной до ебли омеги вряд ли кто то сможет конкурировать. Чимин петляет среди людей, иногда оборачиваясь. Он смеется громче, когда получается немного вырваться вперед, но улыбка его меркнет, когда осознает, что на прежнем месте сбора никого нет. И времени думать у него тоже нет. Чимин бросается вперед со всей мочи, совсем не заботясь о том, как сиськи его трясутся в этом неудобном для беге платье, норовя выскочить, и как юбка путается в ногах. Чонгук, слыша звонкий смех, тоже начинает смеяться. Он летит за своим омегой по всей деревне, пока не настигает где-то на окраине. Все случается одновременно. Он хватает Чимина за руку, тот путается в длинной юбке, и вот они уже вместе летят по склону, пока не падают в огромный куст среди густых деревьев. Чонгук успевает схватить омегу и накрыть своим телом так, что в итоге целый и невредимый Чимин оказывается сверху, пока сам Чонгук, исцарапанный и с до синяков отбитым телом тяжело дышит снизу, морщась от острой боли в спине. Чимин смеется в голос, его забавляет ситуация, но как только он видит искривленное болью лицо альфы, тут же начинает спешно подниматься, отчего путается в юбке еще раз, падая на альфу несколько раз. Он хихикает и еле как встает, тут же подтягивая лиф платья, и тянет мужчине руку. — Спасибо, что прикрыл, охранник. Работа выполнена чисто, — все хихикает омега, вытаскивая из волос траву и веточки. Он испачкал платье зеленью, но это ничего. Ни одно испорченное платье не может испортить его настроение прямо сейчас. Вид потрепанного мужчины до ужаса забавляет омегу. Чонгук хмуро хватает руку, но не для того, чтобы встать. Он снова валит Чимина на себя, тут же устраивая ладони на пышной попке и недовольно буркая: — Доволен? Как мне в таком виде ебать мамочек, я похож на потрепанного бомжа. — Никак, — улыбается довольно Чимин, устроившись на груди мужчины. Сиськи сплющились под весом тела прямо у Чонгука под подбородком. — Зачем тебе трахать мамочек, когда есть я? — Кажется, ты со мной трахаться отказался, — Чонгук хмыкает, кося глаза на аппетитные дойки, пока ладони сами задирают цветастый подол до пояса, чтобы от души пощипать нежную попку. — Почему ты тогда трогаешь меня за попу, а, альфа? Ты не должен меня трогать в таких местах, если не собираешься, — омега наклоняется к уху мужчины близко-близко, — трахнуть меня, — шепчет тихо, а затем звонко чмокает прямо в ушко, отстраняясь. — Сучка! — Чонгук звонко шлепает по попке, пугая стаю птиц в густой кроне, нависшей над ними, а следом резко разводит омежьи ноги максимально сильно, чтобы обнажить киску пустому лесу и нырнуть туда пальцами. Уже влажная и мокрая, она встречает его руку лучше любой любовницы, пока омежье дыхание сбивается прямо над его лицом. Взгляд омеги тут же становится масляным. Он ложится головой альфе на плечо, опаляя шею горячим дыханием, а сам гнется в спине для того, чтобы оттопырить попку и раскрыть себя еще больше. Рука Чонгука ощущается правильно. Там, где она всегда должна быть. — Ты же хотел трахнуть молочницу… — Чимин закатывает глазки, когда пальцы давят на горошинку клитора. Омега тонко интимно стонет и целует пахучую железу, распахнув рот, и засасывая легонько кожу. Чимин не может насытиться, лижет языком и сосет, целует, ласкает шею альфы, пока он так хорошо трогает его плачущую писечку. — А ты хотел сесть на первый попавшийся узел, — Чонгук выгибает шею, давая Чимину как можно больше доступа к своей шее, и гортанно стонет, когда омега буквально трахает языком его железу. Сам Чонгук делает то же самое с его текущей девочкой. Трогает. Мнет. Ласкает. Собирает смазку и толкается внутрь, чтобы надавить на чувствительное местечко и содрогнуться от давящего на его член животика. Чимин ерзает от стимуляции, толкается на пальцы активнее, понимая, что начинает очень сильно течь. В голове разворачивается сотня картин того, как они могут продолжить их внезапное перемирие, но все сводится к тому, что омега крутит заевшие в голове слова альфы на повторе. — Если ты хочешь меня трахнуть, то я снова написаю на тебя, ты же понимаешь? — тяжело дышит Чимин, еле оторвавшись от шеи, на которой уже проступают бордовые метки. — И это будет лучшим комплиментом для альфы, сладкий, — Чонгук рокочуще смеется, наслаждаясь омежьей наивностью. Малыш принял шутку за серьезную монету и обиделся, какой милашка. — Можешь писать на меня сколько хочешь… И, кстати… — он оттягивает Чимина за волосы, с вожделением глядя в глубокое декольте. — Ты меня кормить собираешься, или как? Альфа соскучился. Чимин шипит и кусает альфу в плечо, толкаясь телом. — Зачем ты тогда это все говорил мне?! — бурчит, приподнявшись на крепком теле. Он старается подняться и поправить платье на место. Не хватало еще, чтобы их заметил заплутавший прохожий. — Давай хотя бы вернемся в машину. Я не хочу… Здесь раздеваться. — Предлагаешь мне рыскать по всей деревне со стояком? — Чонгук многозначительно играет бровями, сдвигая Чимина так, чтобы, толкнувшись вверх, попасть аккурат в его киску. — Зато быстрее отыщем, — улыбается омега, зачесывая и поправляя растрепавшиеся волосы альфы. Он вытаскивает из них травинки, любуется красивым лицом и невольно опускает взгляд на капризный изгиб губ, под которыми так соблазнительно виднеется маленькая родинка. Чимин представляет, какого это — целоваться с Чонгуком. Волна тягучего жара опаляет с груди до ног, и омега быстро поднимает взгляд к глазам Чонгука, прогоняя наваждение. — Ну нет, — Чонгук вновь тянет Чимина на себя, выгибая омегу так, чтобы тяжелые сиськи уперлись ему в лицо, а киска вновь оказалась на топорщащейся ширинке. — Я не буду позориться, разгуливая среди толпы со стояком, как подросток, — он помнит желание омеги оставаться одетым, поэтому накрывает торчащий сосок прямо так, через ткань, морщась от лишнего барьера, но все же радуясь вновь ощутить любимую мягкость. Чонгук упирается пятками в листву, быстро расстегивая ширинку и вытаскивая член наружу. Ему не нужен полноценный секс, чтобы кончить, достаточно просто правильно потереться о желанное тело, чтобы получить быструю разрядку и добраться до места, где они смогут потрахаться по-нормальному. — Что ты делаешь… — Чимин краснеет, когда слышит вжикнувшую молнию брюк, понимая, чем там занят альфа внизу. А потом и чувствует — горячая налитая плоть врезается прямо в киску, и Чимин протяжно стонет, рухнув на Чонгука. Он упирается лбом в волосы альфы, густо вдыхает аромат шампуня и феромонов, понимая, что сейчас из-за неудобства их положения Чонгук мог спокойно войти в него. Это будоражит, Чимина потряхивает от мыслей, что он мог бы стать настоящей омегой. Взрослой. Созревшей… Он сам вытаскивает грудь из платья. Держит сиську руками и сует ее альфе в рот, тут же мыча из-за приятной стимуляции. Он бы тоже покормил Чонгука. Дал бы ему насладиться горячим сладким молоком, пока сидел бы на его толстом узле… От всех этих мыслей Чимин мокнет сильнее, слизь заливает трущийся о киску член, облегчая чавкающее скольжение. Чонгук бы ответил, но наконец попавшая в рот сиська выметает все мысли из головы одной тягучей волной, устремившейся в пах и заставившей его таз толкаться вверх, пока сам он с наслаждением утопает в мягкости любимой груди. Чонгук сосет как младенец, оголодавший без мамкиной титьки, пока громко стонущий Чимин катается на его члене всей промежностью, заливая их обоих тягучей вязкой смазкой. Чонгук надеется, что омега зальет их еще и чем то другим. Горячим и жидким, покрыв их обоих своим запахом, чтобы ни у кого из прохожих не осталось вопросов в том, чем же они только что занимались. Кажется, даже будучи подростком Чонгук не чувствовал себя таким глупым и таким зависимым от одного конкретного омеги, тянущих из него нервов больше, чем все горячие точки вместе взятые. — Чонгуки… — плаксиво тянет омега, когда находит идеальные положение и ритм для того, чтобы кататься по члену прямо клитором, постоянно его стимулируя. Омега ускоряется и замедляется, чередует скорости, подрагивает от подступающего оргазма, который он пытается оттянуть. Слишком хорошо. Ему так нравится толстый горячий ствол, что омега не выдерживает и начинает скакать на альфе как сумасшедший, бесконечно чавкая истекающей пиздой прямо ему на пах. Он трется с усердием, дрочит своими губками орган и стонет, когда альфа сильнее сосет его жирные сисечки. Толстые и тяжелые, покрытые бесчисленными засосами и метками, будто его избили. Чимину нравится. Нравится смотреть на все это безобразие в зеркало и вспоминать о причине их появления. Причина их умопомрачительна. Трахает его даже не внутрь, но так хорошо, что омеге большего и не надо — он заходится судорогой оргазма и пульсирующе кончает, кусая альфу за железу, но не настолько, чтобы сделать метку. Чонгук мычит в тяжелую грудь прикусывая острый сосок в момент, когда вновь ощущает полу-укус на своей шее. Дергающийся на его члене Чимин оказывает идеальное давление, чтобы Чонгук кончил следом, стреляя прямо в мокрую пизду и смешивая их природные выделения. Тяжело дыша, он наконец отрывается от любимой груди, облизываясь как кот, и осторожно возвращает омежье платье на место, прикрывая все то, что может видеть только он. Наполнившаяся спермой киска жадно втягивает ее, чтобы спрятать поглубже. Чимин знает, что когда он встанет, она вся вытечет наружу, но сейчас ему просто хочется полежать так подольше с согревающим изнутри семенем. Он прячет мокрую грудь под платьем, пока Чонгук убирает член в штаны и застегивает их. Омега вылизывает следы-полумесяцы зубов на шее альфы, пытаясь надышаться и насытиться вкусом. Не получается. Его пьянят феромоны Чонгука точно так же, как его толстый член. — Тише ты, — Чонгук встает, утягивая за собой Чимина, и дает им несколько минут отдышаться и привести себя в более менее нормальный вид. Он рад, что все жители особняка давно уехали, иначе при случайной встрече у всех возникли бы лишние вопросы. — Пошли, — беря Чимина за руку, он начинает взбираться в гору, пытаясь вспомнить, где они бросили тачку. На улице уже темнеет и Чонгук рад, что в особняк они вернутся затемно. Возможно, внутри их никто и не заметит. Чимин морщится, когда чувствует вытекающую наружу сперму. Она становится прохладной из-за вечернего воздуха, и Чимин скорее хочет в машину, чтобы обтереть липкие ноги. Он цепляется за локоть альфы, когда они снова оказываются в деревне, совсем не глядя на дорогу. Он думает обо всем произошедшем и своих чувствах. Ему нравится идти вот так с альфой под руку. Нравится смотреть на него, пока тот чем-то занят. Омега еле давит в себе очередное желание впиться в запаховую железу мужчины, и благодарит все и вся, когда они наконец-то находят машину. Внутри омега лезет на заднее сиденье, чтобы порыться в сумочке и воспользоваться влажными салфетками. Чонгук мягко давит на газ, стоит им оказаться внутри и выезжает с переполненной людьми деревни, пока Чимин копошится сзади. Кажется, к вечеру толпа стала только больше, загружая дороги и не давая им маневрировать. Машина ползет еле еле, пока омега тщательно вытирает себя салфетками, разыгрывая перед глазами Чонгука настоящее представление. Казалось бы, ничего особенного, но видя мягкие изгибы под приподнятым платьем он еле сдерживается, чтобы не бросить тачку прямо так и не полезть к Чимину завершать начатое. Блять. Дай ему бог выдержку, потому что медленное движение и темнота за окнами совсем не способствует спокойствию члена, начавшему вставать сразу же, как Чонгук зацепил в зеркало заднего вида обнаженный сосок. Чимин слишком соблазнительный. Омега наконец-то приводит себя в порядок, подвернув промокшее платье сверху и снизу, чтобы без дискомфорта добраться до усадьбы Пак. Омега едет с голыми сиськами и ногами: он не стесняется Чонгука, окончательно привыкнув к их неординарным отношениям. Кто бы мог подумать, что он, девственник, не знававший альфы, уже через две недели будет кричать под амбалом из службы безопасности… — Чимин… — Чонгук вжимает пальцы в руль, благодаря небеса за хорошую тонировку. Они наконец выехали из толпы и впереди их ждет тридцать километров безлюдной дороги до поместья. — Может спрячешь грудь? — он косит глаза вниз, чтобы убедиться, что ему не кажется, и член и правда успел полностью окрепнуть от вида манящих полушарий. — Но платье мокрое, мне неприятно… Я начну мерзнуть, — омега дует губки и прикрывает сосочки ладошками, чтобы не отвлекать альфу. Он подтягивает грудь ближе, из-за чего ручки тонут в молочном зефире, пока точно такие же молочные ляжки растекаются голые по креслу, прикрывая писечку из-за толщины. — Малыш, у меня опять стоит, — Чонгук тяжело дышит, разгоняя феромон по всей машине, пока мягкие ладошки мнут не менее мягкую кожу. — Блять, что ты со мной делаешь… — Тогда тебе нужно кончить, альфа… Чимин прикусывает полную нижнюю губку, втягивая носом разошедшиеся феромоны. Он жадно дышит и возбуждается из-за зова альфы, теперь намеренно наминая сисечки. Он чуть прогибается на кресле и раздвигает ножки в стороны, чтобы, если Чонгук повернется, было видно вновь блестящую розовую писечку. — Блять, — он не видит, но отлично чувствует резко хлынувшую волну сладкого феромона. Терпкий и густой, он может появиться только из одного места. Чонгуку достаточно короткого поворота головы, чтобы увидеть манящую щелку, явно нуждающуюся в его внимании, пока омега с тихими выдохами тискает собственную грудь. — Чимин…. — Да, детка, я тут… — кокетничает омега, опуская одну руку ниже. Он оглаживает животик и скользит вниз к мокрым пухлым губкам, чтобы потереть свою малышку, размазав по ней все свои соки. В машине так тихо, что слышны влажные липкие звуки из-за обилия смазки, которая полиролью покрывает гладкую нежную кожу. — Ты вот мне что предлагаешь? — Чонгук напряженно смотрит на темную дорогу, где нет ни одного фонаря. Лишь бесконечный лес за ограждением и свет дальних фар. — Смотреть как ты себя ласкаешь или что? — Ты тоже можешь поласкать меня, альфа, — мурлычет Чимин, мокрыми от смазки пальцами проходясь по губам альфы. Он прижимается сзади к спинке сиденья сиськами, чтобы обнять Чонгука за шею, легко массируя и переходя на плечи. — Блять, — он берет омежьи пальцы в рот, слизывая с них вязкую смазку. — Поласкай мой член, омега. — Ты же за рулем… Это небезопасно… — медлит Чимин, но все равно забирается Чонгуку под кофту, чтобы с наслаждением ощупать его стальной пресс, рельефную грудь и помять твердые сиси. Чимин тоже должен попробовать их пососать. Вдруг, ему понравится? — Все нормально, мне много раз отсасывали за рулем, — Чонгук хмыкает, отлично зная, о чем говорит. — Иначе я тупо остановлю машину, и тебе придется на мне прыгать, пока не кончу, сладкий. — Я могу пососать, а потом попрыгать … — Чимин теребит свои губки, те, что на лице, перебираясь на переднее сиденье. Он хочет член альфы в рот. Хочет пососать вкусный орган и насадиться горлом, дать себя выебать, пока Чонгук не извергнется мощной струей. — Давай, малыш, вперед, — он приподнимается, помогая омеге стянуть лишнее и освободить колом стоящий ствол наружу. — Сделай папочке приятное, а дома я тебе полижу. Омега заметно оживляется, когда понимает, что дома их ждет продолжение. Он устраивается на коленочках, прижавшись голой попкой к стеклу окна, и берет в руки тяжелый член, надрачивая перед тем, как мокро поцеловать текущую головку. Член красный. Такой горячий и красивый, что Чимин всхлипывает, совершенно не заботясь о том, что писечка марает стекло разводами липкой смазки. — Пиздец, — Чонгук делает пометку в голове протереть стекло и в очередной раз возносит молитву несуществующим богам с благодарностью об их приватности. Он глухо стонет, когда чувствует нежные касания к стволу и рычит, когда мягкие губки накрывают его головку, ласково посасывая и от души сдабривая слюной, стекающей из омежьего рта по стволу и помогая омеге лучше двигать рукой. — Черт, какая же из тебя получилась хорошая сосалочка, — Чонгук сбрасывает скорость и тверже берется за руль, чтобы второй рукой пройтись вдоль омежьего позвоночника, ныряя прямо между пышной попкой и стеклом. Дырочки спазмируют, ягодицы захватывают длинные пальцы мужчины в плен, и омежка трется о них промежностью в надежде, что получит парочку из них внутрь. Не важно, в какую из щелок — они обе жаждут быть заполненными. Чимин сосет усердно, любовно, со всеми стараниями и умениями, которые успел приобрести. Член проходит в глотку как по маслу — Чимин научился сдерживать спазмы, научился правильно дышать и тыкаться носиком в лобок альфы. А потому двигает головой уверенно, сглатывает, когда толстый член глубоко в его горле, и стонет, пуская вибрации. Ему нравится сосать, нравится слышать, какое Чонгуку это доставляет удовольствие. Он чувствует себя полезным для мужчины, и поэтому ускоряется, нисколько не щадя крепкий стояк. Чонгук понимает, что переоценил свои силы достаточно скоро. Громкое чавканье и текущая на ладонь киска совсем не способствует концентрации. Особенно на темной серпантиновой трассе. Он, конечно, может ехать и дальше, но… Чимином рисковать нельзя. Именно поэтому Чонгук плавно сворачивает к обочине. Именно поэтому он паркуется, поднимает ручник и резко отодвигает кресло назад. Именно поэтому он отрывает чересчур увлекшегося Чимина от члена и садит себе на колени. — Как насчет попрыгать, крошка? Омега утирает розовые припухшие губки и улыбается масляно, довольно, сверкнув глазками. Он тут же седлает альфу, обнимая за шею, и тянется вперед по инерции, чтобы поцеловать, но в последний момент одергивает себя и клюет в щеку. Чудесный вечер, перемирие и полуночная интимная атмосфера действуют на омегу как афродизиак. Он плывет, тает, а потому ерзает на Чонгуке так, будто исполняет самый эротичный танец на свете. Чонгук довольно хрипит, приподнимая Чимина достаточно, чтобы вновь уткнуться лицом в любимые сиськи, а пальцам было удобно натирать сладкую киску, заставляя течь на пальцы, которыми он собирается подготовить себе попку. Чимин ерзает, пошло стонет, пока Чонгук жадно ест его грудь и старательно натирает клитор, чтобы было чем растягивать заднюю дырочку. Он может потерпеть до дома. Он, черт возьми, должен потерпеть до дома, но он не хочет. Он хочет трахнуть эту пышную задницу прямо сейчас и позволить звонкому голосочку звучать на весь лес, пока его член будет таранить тугую дырку. Чимин весь пышет жаром на коленях альфы, жмет его пухлыми ляжками и стонет в голос от того, как сильно Чонгук стимулирует его сиськи. Сосет как младенец жадно, упруго, сосочки становятся красными и опухшими, будто из них вот-вот брызнет молоко. Киска истекает липкой жижей, Чимин досыта насыщается интимными чавканьями внизу и причмокиваниями рта Чонгука в тишине салона и леса. Они одни на природе. Вокруг никого на ближайшие километры, и только они вдвоем чуть не под открытым небом занимаются грязными вещичками. Чимин скулит, когда чувствует пальцы в попке. Стонет в голос и всасывается в железу альфы, сгорая от желания поцеловать его в губы. — Тут или на заднем? — Чонгук растягивает края дырочки, хлюпая смазкой и плавно проникает внутрь сразу двумя пальцами, тут же принявшись оглаживать края внутренних стеночек в поисках волшебной кнопочки. И стоит Чимину с громким стоном подпрыгнуть — удовлетворенно хмыкает. — Я бы предпочел, чтобы ты сам попрыгал, пока я еще немного пососу твои титечки сладкий, но на заднем больше места и ты можешь дать мне раком, м? Чимин не на шутку заводится от всех этих рассуждений. Визуализирует в голове сказанное, ерзает и сжимается на пальцах, чтобы начать шептать альфе прямо на ушко: — Давай потрахаемся на заднем, а в особняке ты ляжешь ко мне в постель и хоть до утра будешь сосать сисечки? — Как скажешь, прелесть, но сначала растянем, — Чонгук больше не теряет время зря, вновь присасываясь к пышным дойкам и трахая пальцами жадную дырку. Он хлюпает чужой смазкой, изнывая от пульсации в собственном члене и наслаждается сладкими стонами над головой. Чимин запускает пальчики в его волосы, приятно массирует, пока сам Чонгук усиленно сосет грудь, опускаясь к каким-то диким первородным инстинктам. Она нежная, мокрая, уже опухшая от его настойчивости, но остановиться сил совершенно нет. Чимин хнычет от стимуляции простаты, насаживается на пальцы, чтобы попка быстрее была готова к проникновению. За время их ссоры она заскучала и стянулась обратно, но ощущения, незабываемые и приятные, она хорошо помнит. Чимин целует Чонгука в лоб, волосы, ерзает и трется, испуская больше и больше феромонов. — Хороший-хороший омега, — Чонгук заполошно шепчет в чужие сиськи, оставляя все новые и новые метки, пока пальцы уже по костяшки пропадают в растраханной попке. Он обдает нежную кожу жаром дыхания, дурея от смешанного феромона, заполнившего маленькое пространство машины до головокружения. Чимин громко стонет, ерзая и истекая прямо на штаны, пока Чонгук до громкого чавканья таранит его попку, убеждаясь, что он без дискомфорта сможет войти внутрь. Не как в прошлый раз. Делать Чимину больно… больше не хочется. Даже ради удовольствия. Чимин дышит тяжело, сердечко загнанно бьется, и он жмется ближе к альфе, буквально втискиваясь в его тело своим. Бесконечно осыпает поцелуями и дрожит от похвалы, чувствуя, как в груди что-то потягивает. Он хочет нравиться Чонгуку. Хочет, чтобы альфа называл хорошей омегой всегда, чтобы… Чимин пытается смириться с тем, что Чонгук намеренно игнорирует проникновение в его киску. Что в этом такого? Она предназначена для секса, они альфа и омега — идеальный рецепт колоссального удовольствия, но Чонгук не хочет его. Омега пытается внушить себе, что это не в нем причина, но у него не получается. Он лишь целует альфу в горячий висок и жмурится, когда длинные пальцы в очередной раз так хорошо давят на кнопочку простаты. — Пора, сладкий, — убедившись, что попка хорошо растянута, Чонгук напоследок пару раз шлепает по мягкой коже. — Перебирайся. Омежка кивает и осторожно перебирается назад, где сразу же встает в коленно-локтевую, прогибая поясничку, чтобы показать Чонгуку все свои дырочки. Растянутая попка сжимается вокруг пустоты, соблазняя. — Какой вид, — Чонгук довольно смеется, пошлепывая пухлые ягодички, и, не удержавшись, ныряет между ними лицом, присасываясь губами к растянутой попке и скользя пальцами по выпирающему клитору. — Какой ты сладкий, омега, — он жадно лижет пульсирующую дырку, щедро сдабривая ее текущей из киски смазкой и рыча прямо внутрь. — Уверен, тебя можно растянуть и под два ствола, чтобы ты почувствовал себя на своем месте, богатенькая шлюшка! — отвешивая звонкий шлепок, Чонгук тянет пальцами края дырки и смачно сплевывает внутрь, прислушиваясь к визгливым стонам. Музыка. Омега виляет попкой, красуется и рассыпается в стонах, когда чувствует горячую ласку рта. Он берет Чонгука за затылок и вжимает в свою щелку, проезжаясь пиздой по фактурному носу. Чонгук довольно мычит в чужую дырку, лакает льющуюся водопадом смазку и рычит так громко, будто на его омегу кто-то покушается. Он толкается носом в анус, языком лижет вход киски, тянет руку, чтобы схватиться за висящую сиську и полностью теряет связь с реальностью, одурманенный сладостью феромона и вязкостью омежьих соков. — Трахни меня, альфа, пожалуйста… — скулит Чимин, думая только об одном. Его дырки болят опустошенные, им нужно растяжение, нужен толстый член внутри. Чонгук подчиняется беспрекословно. Оставив смачный засос на попке, он поднимается на колени, опираясь ногами о кожаную обивку, к которой, наверное, так неприятно липнет взмокшее омежье тельце и одним слитным движением толкается внутрь. В Чимине как и всегда — горячо, туго и очень мокро. — Сучка моя, — давя на гибкую поясницу он наслаждается видом оттопыренной задницы. Нежится в звонких стонущих переливах. И глухо рычит, когда начинает их собственный танец. В машине душно, нечем дышать кроме сладких феромонов и ужасно тесно, но все это неважно, пока он может двигать тазом с удобной амплитудой и вбиваться в пышные формы до звучных сочных шлепков. До разбрызгивающейся повсюду смазки. До громких всхлипов и мольб омеги брать глубже и быстрее. Чонгук подчиняется. Омега скулит, отзывается на рык альфы и воет надрывно, когда член заполняет нуждающуюся дырку горячей плотью. Он тут же принимается толкаться навстречу — с силой, жадностью и интенсивностью, уперевшись коленями и ладонями в обивку кресел. Стекла запотевают изнутри из-за жары и спертого воздуха. Омега развязно стонет во всю глотку, пока альфа дерет его изо всех сил, и цепляется пальцами за дверцу, окно, оставляя разводы и отпечатки на мокром стекле. — Грязная, грязная шлюшка, — Чонгук оставляет увесистый шлепок на вздыбленной попке и смачно сплевывает на место их соединения, наблюдая как смазка смешивается со слюной. — Подставляешься альфе как последняя потаскушка, Чимини, — он наращивает темп, вбиваясь так быстро, что звук шлепков переходит друг в друга, создавая единое моно-звучание, так идеально резонирующее с переливами омежьего щебетания. — Что бы сказал твой отец, м? Ты ведь сейчас совсем не отличаешься от потаскушек, которых он дерет вместе со своими друзьями. Уверен, окажись ты в очередной компании шлюшек, папочка бы и не отличил тебя от дорогих блядей, натягивая на свой вялый старый член вместе с другими мальчиками. Чимин чувствует себя тем, кем называет его Чонгук. Жадные дырки пульсируют от похабностей, что льются в уши омеги, точно мед, и он скулит громче, изо всех сил шлепаясь мокрой жирной попкой о твердые ноги альфы. Состояние, в котором он пребывает, очень похоже на то, что он испытывает всегда рядом с Чонгуком — полная дереализация, отключение реального мира, где есть только он, альфа и их слитые воедино промежности, покрытые потом, смазкой и спермой. Чимин рычит от избытка эмоций, упирается лбом в стекло и смотрит поплывшим взглядом назад, повернувшись. Он видит, как его толстая задница идет рябью от мощных быстрых толчков, и это заставляет киску снова изрыгнуть порцию смазки, что безостановочно течет по ногам и капает прямо на сиденье. — Ударь меня, — хрипит омега, глядя на огромные ладони Чонгука на своих ягодицах. — Сделай так, чтобы я не смог сидеть. — Жадная до боли ебливая шлюшка, — Чонгук довольно рычит, тут же принявшись исполнять просьбу, — он лупасит по жирной заднице, оставляя красные кровоподтеки и наслаждаясь громким визгом, пока Чимин заливает его сиденье своей кончой. — Блять, неужели ты опять обоссался, омега? Опять пописал на альфу и испачкал машину, да? Черт, покатайся киской, — Чонгук резко снимает омегу с члена, поднимая и на манер лягушки разводя его бедра в стороны, чтобы натруженная киска коснулась мокрого скользкого сиденья. — Покажи альфе, как сильно ты нуждаешься в том, чтобы обкончаться до потери сознания, моя славная шлюшка. Потрись о машинку. Чимин почти ничего не соображает, не понимает, что говорит ему альфа, но ощущает всеми фибрами приказ альфы. А потому начинает остервенело тереться о мокрое кресло, расплющивая жирную киску прямо об кожу. Его тело потряхивает из-за гиперстимуляции, взгляд тупеет, становится стеклянным, когда Чимин снова ссыт под себя мощными брызгами, срывая голос от криков. Чонгук любуется разворачивающимся перед ним зрелищем, медленно поглаживая член и из последних сил сдерживаясь, чтобы не обкончаться от вида текущей сучки, трущейся о его сиденье и кончающей фонтаном брызг. Чимин орет, трясется и выглядит так, будто вот-вот отключится, но Чонгук не позволит. Он резко хватает омегу за волосы, разворачивая к себе и пальцами давя на точеную челюсть, заставляя пышный ротик распахнуться. Чонгук тут же толкается в тугую глотку, мутным взглядом смотря на ничего не соображающую омегу, по лобок насаженную на его ствол. — Блять, щас папочка будет ебать твою глотку, сладкий. Глаза Чимина залиты слезами. Они полуоткрыты, но этого достаточно, чтобы видеть перед глазами толстое основание члена, который таранит его в глотку так хорошо и славно. Чимин позволяет все: расслабляет горло и держится слабыми ручками за бедра альфы и спинку сиденья, чтобы не рухнуть, и плачет от острого удовольствия, которое продолжает мучить тело. Он так сильно хочет на член. Пока Чонгук ебет его в глотку, омежка сует проворную ручку себе между ног и теребит письку, из-за чего моча снова начинает разбрызгиваться и пачкать все вокруг. Он не может оставить в покое пизду, пихает внутрь себя пальчики и с чавкающим звуком долбит дырку, сотрясаясь от наслаждения. — Блять, ты кончил несколько раз, а тебе все мало? — Чонгук до громкого бульканья вбивается в растраханную глотку, тараня заднюю стеночку головкой и готовясь излиться прямо в пищевод. — Какая же ты ненасытная сука, Чимин! — не сдерживаясь, он отвешивает омеге звонкую пощечину. Не так, чтобы было больно, но достаточно, чтобы он почувствовал ее через стенку щеки собственным членом. — Строишь из себя недотрогу, а сам стал настоящей шлюшкой, готовой обслужить мой узел всеми своими дырками! — он давит на мокрый от пота затылок, впиваясь пальцами в слипшиеся волосы, и мелкими толчками вбивается в глубину глотки, пока огромные сиськи елозят по его бедрам, а моча течет по икрам. — Может мне тоже на тебя нассать, м? Примешь альфью мочу омега? Она так хорошо согреет твои дырочки. Чимин тупо пялится вперед расфокусированным взглядом, где перед глазами поджарый живот с вязью стальных мышц под бархатной кожей. Он мычит на толстом члене и из последних сил доводит себя, почти не шевелясь. Силы стремительно покидают его, но пока что он держится, не прекращая тонкими струйками ссать под себя. — Принимаю молчание за знак согласия, — Чонгук в последний момент успевает вытащить член, чтобы кончить омеге на лицо. Обкончать всю красивую богатую мордочку, будто перед ним и правда обычная шлюшка. Сперма туго выстреливает в нежную кожу, покрывая ее белесыми подтеками, пока он с громким рыком извергается. Как только омега закрывает глаза, чтобы сперма случайно не попала на слизистую, он отрубается, валясь к спинке сиденья. Обоссаный, обкончанный, с разъебанной задницей… Маленькая потаскушка. Чонгук, тяжело дыша, аккуратно поправляет отрубившееся тельце, чтобы вылезти из машины. Оставив дверь открытой, он полной грудью вдыхает вечерний воздух, пока из тачки выливается поток феромонов. Чимин тихо сопит, пока он чиркает зажигалкой, закуривая. Вид разъебанного омеги со спермой на лице и в собственной конче… Блять, он не может вернуть его домой в таком виде. Чонгук правда планировал просто спустить пар, быстро поебавшись. Он не ожидал, что все дойдет до этого… Чимин просыпается от того, что начинает мерзнуть. Прошло совсем немного времени, но все становится хуже, потому что каждая мышца омеги ноет от боли, а попка и киска вопят, когда Чимин пытается сесть или свести ноги. Он тихо стонет, морщится и оглядывается в поисках Чонгука. Чонгук слышит ерзанье и шире открывает дверь, заглядывая внутрь. Видя очнувшегося омегу, он туго сглатывает, очерчивая взглядом голое разъебанное тело, и тихо выдыхает дым в прохладный воздух. — Сиди там, — Чонгук быстро идет к задней части машины, открывается багажник и вытаскает наружу теплый плед, тут же возвращаясь обратно и раскрывая его, широко разводя руки в стороны. — Иди сюда, малышка. Чимин еле поднимается. У него нет сил даже выйти из машины — Чонгук принимает его прямо с сиденья, когда он встает на колени. Подсохшая сперма стягивает кожу лица, и Чимин морщится, пытаясь отскоблить ее ногтями. — Я хочу помыться, — дует губки омега, снова закрыв глаза у Чонгука на плече. Обернув омегу пледом, Чонгук вытаскивает его наружу, беря на руки и приваливаясь спиной к машине. — Это я тебе устроить не могу, но дома обязательно, сладкий. Подыши немного, ты провонял мной. — Запах никуда не денется, — бурчит сонно Чимин, чмокая альфу в железу. Ему нравится пахнуть альфой. Нравится это ночное «свидание» в темноте посреди леса. — Думаешь, они не догадываются, почему нас все еще нет в особняке? — Думаю, им пофиг, — Чонгук хмыкает, полностью уверенный в своих словах. Зная, что Чимин с ним, парни расслабились и забыли об их существовании. — Приведи в порядок волосы и лицо, и так и оставайся в пледе. Если кого-нибудь встретим, сострой недовольную морду как умеешь и заяви, что замерз, а в моей машине не было ничего лучше. А потом сразу топай наверх, залезай в ванную и жди меня. Омега поджимает губы, но ничего не говорит. Он не хочет играть в эти игры, он не видит в них смысла. Но если Чонгук просит… Вернувшись в машину, омега сразу же полуложится боком, роясь в сумочке. Салфетками он протирает лицо, а когда хочет вытереть и киску, морщится от болезненных спазмов, хныкнув. В попке до сих пор ощущение будто в нем по самые яйца толстый член. Расчесав волосы, омега снова кутается в одеяло и выдыхает, засыпая на весь оставшийся путь. Чонгук решает Чимина не будить, забыв о собственных же наставлениях. Он аккуратно берет его на руки, тихо сообщая дежурному о том, что капризная хозяйка натанцевалась и соизволила вырубиться, а после несет его наверх, аккуратно кладя на постель и спешно идя к ванной, чтобы набрать воды, от души сыпанув туда чего-то противовоспалительного и успокаивающего, судя по этикеткам. Чимина будят ненастойчивые прикосновения к волосам и лицу. Он морщится, открывая глазки, и улыбается, когда видит перед собой лицо Чонгука. Сонный, он тянет руки, чтобы обнять мужчину и прицепиться к нему как пиявка. Чонгук аккуратно сбрасывает плед со стройного тельца, а следом стягивает платье, все так же висящее на поясе. Но несет обнаженного омегу в ванную, осторожно укладывая в воду и не может отвести взгляда от нежного, мокрого тела. В воде Чимин сразу же согревается. Она приятная и горячая, и омега нежится, оглаживая все свое тело руками, исключая киску и попу, которые болят от натуги. Чимин лежит полубоком на бедре, потому что красные, багряные ягодички заживут еще не скоро. — Иди ко мне, альфа, — зовет Чимин, подняв будто пьяный взгляд на Чонгука. — Боюсь, если я залезу к тебе, выберемся мы не скоро, — Чонгук многозначительно смотрит на колышущиеся в воде сиськи, мечтая их сожрать. Омега грустно вздыхает, но переключается на мытье, потому что хочет быстрее в кровать с Чонгуком. После такого насыщенного вечера он особенно сильно нуждается в альфе и его заботе. Пока Чимин нежится в теплой воде, Чонгук ныряет в душ, понимая, что одним мытьем не отделается. Голое тело вновь пробудило желание и вместо того, чтобы по-быстрому сделать все дела и нырнуть в кровать, он поворачивается к омеге спиной, собираясь вздрочнуть и надеясь, что тот не заметит. Чимин отдыхает в воде, тщательно и осторожно моет свои дырочки, сисечки, сплошь покрытые засосами и укусами, точно такие же помеченные ляжки, а сам не сводит взгляда с сильного тела Чонгука. Высокий мужчина манит его. Чимин чувствует, что начинает пахнуть сильнее только из-за того, что смотрит на его широкую спину, поджарые ягодицы и узкую талию, которую хочется обнять и прижаться тяжелыми грудями к спине. Когда омега замечает быстрые движения рукой, он хмурится, осторожно выбираясь из воды. Тихонько подходит сзади, открывает прозрачную створку и разворачивает альфу к себе, чтобы убедиться лично — он тут резвится без него. — Почему ты не сказал мне? — с осуждением спрашивает омега, беспрекословно опускаясь перед мужчиной на колени. У него саднит горло, но он отсосет снова, подрочит ему сиськами или бедрами, если альфа снова хочет кончить. — Блять, Чимин, ты устал, — Чонгук разбито смотрит на предлагающего себя омегу, понимая, что готов кончить от одного вида чужой покорности. — Иди в кровать, малыш, я сам по-быстрому. — Но мне хочется, — глазки Чимина блестят неподдельной искренностью. — Я могу немножко пососать, а потом ты закончишь сюда, — Чимин показывает себе между ножек, — Ты можешь потереться о мои бедра… — Хочу на сиськи, — Чонгук с вожделением смотрит на желанную грудь, пока пухлый ротик вновь присасывается к его головке. — Чимин, у тебя такие красивые сиськи, ты бы знал… Омега улыбается. Ему приятна похвала. Он сосет ротиком хорошо и усердно, насаживается мягко и плавно, не забывая о тяжелых яйцах. — Вот так, котик, хороший омега, — Чонгук довольно мычит, не отрывая глаз от старательного сосущего парня. — Нравится быть моим персональным сосалочкой, да? — Нравится быть твоим, — шепчет омега глядя прямо в глаза мужчине, медленно насаживаясь до самого конца, до упора, тычась носиком в щетину лобка. — Мне тоже нравится, крошка, — Чонгук не врет. Ему правда нравится. Настолько сильно, что он не может оторвать взгляда от пухлых губок, обволакивающих его ствол так же, как феромон обволакивает легкие, а желание переступить через принципы нещадно рвет душу, формируя тугой ком внутри собственного сплетения. Что если сейчас все может быть по-другому? Чимин так молод. Так свеж. Что если с ним Чонгук может попробовать что-то… он падает в глубину темных глаз, смотрящих на него с такой покорностью. Пальцы сами опускаются ниже, гладят нежную щечку и подушечками касаются натянутых губ. Интересно, какие они на вкус? Чимин наверное так сладко ими чмокается… Искрящийся мириадой звезд взгляд преданно смотрит вверх, туда, где темнеют черные омуты альфы. Чимин сглатывает, замедляет движения, вовсе останавливаясь, когда рука Чонгука не сжимает до боли подбородок, не бьет по щеке, а гладит так нежно, что внутри все захватывает. Он осторожно снимает себя с члена, облизываясь, и поднимается на ноги, чтобы закрыть глаза и потянуться к шее мужчины для того, чтобы горячо поцеловать ароматную железу. Он хочет насквозь пропахнуть этим запахом. Хочет всегда пахнуть Чонгуком, чтобы все знали, какому альфе он принадлежит. Чонгук отвечает омеге тем же. Мягко берет за талию, подсаживая на себя и внюхиваясь в запах книг. Обычно старые и пыльные, сегодня они пахнут иначе. Чимин пахнет иначе. Чонгука встречает тонкий, слегка сладковатый запах бумаги, напоминающий свежесрезанные цветы, луга, наполненные травами, свежие чернила, кажется, он даже чувствует сладость клея и легкий налет пластика, свойственные фотопечати. Он дышит глубоко, размеренно, пока натруженная головка зажимается между их животами, а сладкие дойные сиськи сплющиваются о его каменную грудь. Чонгуку хочется большего. Запустить руки вниз, огладить уставшую девочку, подарить ей немного ласки и тепла. Но он не хочет делать омеге больно, поэтому довольствуется шеей и мягкими бочками, так приятно проминающимися под пальцами. Чимин тонко и надломленно стонет, когда губы мужчины касаются шеи. Омега отклоняет голову в сторону, чтобы дать больше воздуха, и тяжело дышит, обнимая крепко за шею. В груди вьется вихрь из множества эмоций и чувств, но самые яркие сейчас: трепет примирения, такого долгожданного омегой. — Я рад, что мы помирились, — шепчет тихо омега, запрокинув голову. Он шумно выдыхает и целует Чонгука в щеку, нос и виски, переходит лаской на ушко и возвращается к железе, лаская ее языком. — Я… Скучал без тебя, альфа. — Если бы кто-то был менее… выебистым… — Чонгук смеется прямо в омежью железу. — Ты бы мог каждый вечер наслаждаться нами, омега, — он слегка вскидывает бедра, чтобы хоть немного потереться членом о мягкий нежный животик. — Мы оба были виноваты, — жмет плечами омега, начиная приподниматься, опираясь о плечи мужчины, чтобы усилить стимуляцию зажатого между их животами органа. — Не правда, — хмыкая он проводит широким мазком языка по омежьей железе, наслаждаясь приятным трением. — Я просто хотел омыть твои сисечки, чтобы полизать, а ты взбесился… Блять… — Чонгук вспыхивает, когда это же желание с новой силой вспыхивает в груди. — Ты же дашь мне сейчас? — Бери, — соглашается омега, не видя смысла спорить с упертым, точно баран, альфой. Он вспоминает слова Тэхена — каким бы альфа ни был (прав или не прав), редко кто может признать то, что он осекся. Задача омеги проста — смириться с этим и проглотить, терпеть несправедливость, либо оборвать с концами, не доставляя дискомфорта. Чимин с выбором не мучается — их связывает только секс. Они не в отношениях, он не должен и не хочет ничего доказывать. Это он внушает себе, глуша мысли о том, что хотел бы быть с этим альфой всегда. — Но сначала мне нужно кончить, — Чонгук стонет, перетаптываясь с ноги на ногу и внезапно думая о не самом правильном, но таком желанном решении. Он ведет губами выше, пристраиваясь к самому омежьему ушку и тихо шепчет. — Может сделаем это в твою переднюю дырочку, м? Как тогда, одной головкой, чтобы я мог… Блять… — Чонгук жмурится, когда яйца поджимаются от собственной фантазии. — Чтобы я мог пососать тебе титечки в этот момент, малыш? — Да, да, альфа, я хочу, — Чимин кивает болванчиком, как только речь касается его маленькой страждущей киски. Он хочет быть наполненным. Хочет, чтобы Чонгук накончал в него, не сдержался и вошел полностью, вытрахал так, чтобы он не мог шевелиться. Поэтому он тут же соглашается, представляя, как большая головка упрется ему в узкую дырочку, гладкая и горячая, и будет изливаться внутрь, пока не заполнит. — Отлично, — он крепче обхватывает омегу за задницу, поднимая так, чтобы член мог войти по головку, и у Чимина не получилось насадиться глубже. Ахнувший омега крепче обхватывает его за плечи, впечатываясь сиськами в лицо и Чонгук чувствует в себе потребность умереть прямо так. Слишком хорошо. — Давай, киса, вставляй. Омежка дрожит в сильных руках, обхватывает пухлыми ляжками за бока, чтобы устроиться удобнее. Он тяжело дышит, из-за чего сиськи постоянно трутся о лицо альфы, и Чимин чувствует, как начинает течь сильнее. Он приподнимается и заводит ручку назад, чтобы приставить толстую головку к киске и приставить ее к жаждущей дырочке. Когда кончик члена проникает внутрь, тело Чимина обдает жаром. Он сильно пульсирует на толстой головке, целуя ее мокрыми пухлыми губками, сокращается на члене, хныча из-за того, что не может насадиться полностью. Сильные руки крепко держат, что он не может даже пошевелиться. Всхлипнув от сильного возбуждения, омега берет тяжелую сиську и пихает ее альфе в рот, запрокинув голову. Чонгук послушно принимает спелую грудь, втягивая сосок и щелкая по нему языком. Член горит огнем, и он вновь чувствует себя подростком, готовым кончить прямо так, но все же держится. Омега сладко хнычет на его руках, забивая мозги своими маленькими нежными звуками, от которых Чонгука пидорасит еще сильнее. Он хочет кончить прямо так, знает, что должен ограничиться, малым, но не может удержаться, чтобы не обхватив Чимина сильнее, начать мелко толкаться в растянутую вокруг головки дырочку. Всего на сантиметр, но этого достаточно, чтобы челюсть скрипнула от натуги, а зубы сжали оттопыренный сосок, пока он тратит все силы на то, чтобы то ли не сорваться на нормальный темп, толкнувшись на полную, то ли не выстрелить тугой струей в пульсирующую вокруг него киску. — Я чувствую его, чувствую! — пищит и трясется омега в дерущих грудь рыданиях, когда острая боль прошивает сосок, а снизу, — прямо в его киске, — чувствуется такое нужное напряжение, что омеге сложно стерпеть все эти чувства едино. Он царапает покатые плечи мужчины, отчаянно пульсирует и сжимается, чтобы почувствовать мелко толкающийся член ярче, потому что насадиться не позволяет железная хватка Чонгука. Ему даже не нужно касаться клитора, когда он думает о том, что член, так славно трахающий его в попку, сейчас в вагине. Что он может так же мощно отдолбить его пустую дырку, заполнить до краев… Только мыслей об этом хватает довести омегу до визжащего предоргазма, где он отчаянно сосет шею Чонгука, пытаясь добраться до железы. Чонгук жадно вгрызается в сочную сиську, чувствуя как сильно киска сокращается прямо вокруг его головки. Тугая дырочка оказывает настолько правильное давление, что он больше не видит смысла терпеть. Полные яйца поджимаются, а следом член выстреливает тугой струей, наполняющей визжащую на нем омегу до краев. Семя альфы доводит омегу до слез. Он чувствует, как то внутри него разливается жгучим сиропом, как наполняет его маленькую натруженную киску, и кончает следом, выдаивая из крупной головки все до остатков. Его трясет, он дрожит, как осиновый листик, и хватается крепче за альфу, до болезненных всхлипов нуждаясь поцеловать его. Или укусить… Чимин слезливо поджимает губы и тычется носом в темные волосы мужчины, шумно вдыхая аромат феромонов и геля для душа. — Вот и все, крошка, вот и все, — Чонгук медленно восстанавливает дыхание, сгорая от желания превратить это все в нечто нормальное. С нормальным трахом и такими же нормальными поцелуями. Но вместо этого он осторожно ставит дрожащего омегу на коричневый кафель, выдавливает немного мятного геля для душа на ладони и начинает мягко водить по разгоряченному телу, смывая запах секса и создавая приятный контраст охлаждающего геля и горячего душа. Чимин всем телом льнет к мужчине, и не падает на пол лишь потому, что опирается о него. Он максимально уязвим и разнежен, постоянно тянется лизнуть ароматную железу альфы или собрать с нее запах костра, и каждый раз это делает его еще больше голодным. Чонгук кончил, он не должен так ярко пахнуть, но омега Чимина не может не заметить изменений. — Ты сильно пахнешь, — тихо мяучит Чимин почти на ушко, нежно целуя за ним. — Гон скоро, — Чонгук вздрагивает от нежного поцелуя, неосознанно сильнее прижимая омегу к себе. Он опускает ладони на крепкий зад и тянется к чужой шее, вдавливая нос в ароматную железу. Чимин пахнет крышесносно. Так сильно, что неоднократно кончивший член вновь дергается, а вены под кожей напрягаются от бушующей по ним крови. Тело готовится к гону, становится чувствительнее и сильнее, стремясь доминировать над множеством альф, что поблизости. Он втягивает носом омежий запах, стискивая челюсти, и не может удержаться от того, чтобы не лизнуть. Собрать на язык совсем немного чужого феромона, насладиться природной сладостью, хоть ненадолго усмирить просыпающегося волка. — Нам нельзя будет видеться, надеюсь ты будешь вести себя хорошо. Чимин инстинктивно жмется теснее, привстав на носочки. Обнимает альфу за шею и не может перестать ерзать и тереться, желая пропитаться этим ярким ароматом альфы насквозь. Перед глазами мутная пелена, а по коже бегут мурашки, когда Чонгук лижет его шею. Выдох срывается с губ, и Чимин упирается лбом в плечо мужчины, дуя свои пухлые губки. — Но ведь омега нужен альфе в гон… Разве я не прав? — Нет, Чимин, — Чонгук хрипло стонет, слегка подцепляя нежную кожу зубами, и сильнее вжимает ладони в чужую попку, практически снова затаскивая омегу на свой член. — Нет. — Но почему? — искреннее недоумение заставляет омегу нахмуриться. Он отстраняется, чтобы посмотреть мужчине прямо в глаза, и понимает, что это была ошибка. Эта глупая ссора, которая украла у них две недели, жаркое примирение, этот глубокий аромат потрескивающих полений… Чимин бегает взглядом по мокрому лицу альфы и не знает, за что зацепиться, потому что взгляд всегда ползет вниз, к капризному изгибу губ с милой родинкой под нижней. Чимин гулко сглатывает и таки смотрит в глаза. Для него все предельно понятно и просто: у них была близость множество раз, и Чимин искренне хочет стать настоящей омегой для Чонгука, так почему он говорит ему, что не хочет провести гон вместе? Разве это не то, чего жаждут все альфы? — Потому что мы уже много раз это обсуждали, — Чонгук тянется пальцами к красивому лицу, гладит нежную щечку и оттягивает нижнюю губу пальцем, представляя, как хорошо было бы поцеловать этот греховный ротик. — Пока у меня контракт, я не буду трахать тебя в киску, потом посмотрим. Чимин обреченно вздыхает и прикрывает глаза, ласкаясь о протянутую ладонь мужчины. Чуть склоняет голову к плечу и тянется прилечь ему на грудь. Он больше не задает вопросов и не спорит. Просто помогает альфе помыться, чтобы они вместе могли вернуться в комнату, чистые и румяные. — Останешься на ночь? — Конечно, прелесть, — Чонгук откидывает одеяло, помогая Чимину устроиться на мягких простынях, и ложится следом, практически целиком затаскивая обнаженное и чертовски сочное тело на себя. Чувствовать его тяжесть, ощущать растекающиеся выпуклости по собственным мышцам… он понимает, что попал в рай. Чимин в объятиях альфы чувствует себя на правильном месте. На своем. Уют и комфорт сквозят в атмосфере потрескивающим костром прямо под боком: большая кровать, мягкие одеяла и матрас, нежный контакт обнаженной кожи и прикосновения, от которых в животе что-то сжимается. Чимин и сам весь сжимается, когда ерзает, чтобы устроиться удобнее. Ему с Чонгуком… Нравится.