Джейн... Дуглас?

Чимин добегает до своей комнаты без происшествий. Он бегло раздевается и юркает в постель, а утром, когда темнота вновь рассыпается под лучами яркого солнца, он идет набрать ванную, чтобы поваляться в ароматной от масел и трав воде. После местного «спа» Чимин завтракает позже остальных, а затем уходит в комнату, чтобы немного поработать над романом. Ему нравится, что работа почти не стоит на месте: он пишет каждый день, редактирует, а это значит, что книга скоро закончится. Чимин чувствует голод чуть позже обеда, но знает, что все остальные уже поели. Он переодевается в платье, так как до этого был в одном белье, и спускается на кухню, чтобы немного подкрепиться, где как раз разгораетcя омежья ссора. — Охуеть, — Джин грохает сковородой, вызывая внутри Тэхена пугливую дрожь. — То есть ты трахнул Чимина и даже не подумал позвать меня? Тэхен ежится, смотря на старшего омегу, и понуро опускает голову, пряча глаза. Потому что он и правда… Не подумал. Не потому что Джин не важен или Тэхен хочет его целиком себе, просто привыкший растворяться в удовольствии, отдавая ведущую роль другим, он забыл, кому принадлежит на самом деле. Сколько бы членов в нем не побывало, именно Джин стал его первым мужчиной. Он первым коснулся его киски и довел до оргазма. Он научил Тэхена всему. От того, как пользоваться косметикой до самоудовлетворения. Ох, не стоило ему пробовать Чимина в одиночестве. — Прости… — Тэхен невольно выпускает успокаивающий феромон, в надежде угомонить разъяренную фурию, в которую Джин превращается, когда что-то идет не по его. И когда никто не видит, разумеется. Никто, кроме Тэхена. — Как можно быть таким эгоистом, Тэхен?! — Джин подходит вплотную, поднимая его подбородок длинными чуть кривоватыми пальцами. — Разве я не учил тебя делиться? — Прости… — вновь повторяет он, грустно смотря в большие глаза напротив. — Прости, Джини! — Тэхен импульсивно подается вперед, обвивая второго омегу конечностями. — Прости-прости-прости, я не хотел. Я не подумал… — Не подумал он, — Джин бурчит, но тянется руками в ответ. — В кого ты такой недогадливый, Тэхени. — Прости! — жмуря глаза, Тэхен тычется в родную железу, вдыхая любимый миндальный запах. — Как я могу загладить вину, Нуна? — Ты знаешь, как, — Джин выдыхает ему прямо в ухо, что сподвигает Тэхена запустить цепкие пальчики под чужую рубашку. Хлопковая и белая она почти не скрывает того, что на старшем омеге снова нет белья. Впрочем, как и всегда. Джин учил его, что белье нужно для красоты, а в повседневной жизни все омежьи прелести должны дышать. Тэхен согласен. — Нуна, мне полизать твои сисечки или писечку? — Тэхен уже мокрый и готов целиком облапать пышное зрелое тело перед собой, но, как и в первый раз, с восторгом смотрит на то, как Джин расстегивает пуговички, вываливая бидоны наружу. — Пососи их, малыш, сделай мамочке приятно, — Джин мнет свою пятерку, тыча в лицо Тэхену и кто он такой, чтобы отказывать старшему омеге. Тэхен сразу же подается вперед, обхватывая крупную горошинку губами и глухо стонет, пуская вибрацию по соску, когда умелые руки заползают ему под юбку, хватая киску и щипая за клитор. Заслужил. Они упиваются друг другом, наполняя кухню влажными постыдно греховными звуками и даже не подозревают, что ласкаются на глазах одного маленького, но крайне любопытного омеги. Чимина еще с порога останавливает громкий голос. Нет, это не Чонгук в очередной раз отчитывает Джина или Тэхена, и это не он ругает своих подчиненных. Что странно. Чимин замедляется, чтобы не нарушить чужой разговор, а потом понимает, что на повышенных тонах говорит Джин. Омеге интересно узнать, что там происходит, и когда он слышит второй голос, принадлежащий Тэхену, ему хочется и заглянуть на кухню. Он не такой. Он знает, что подслушивать нехорошо, его учили манерам. Но сгустившиеся в воздухе феромоны дают понять, что происходит что-то, что ему лучше не видеть. И о чем лучше не знать. Но судьба оказывается на его стороне. Сквозняк, образовавшийся из-за открытых в жару окон и не до конца закрытой двери, отворяет последнюю сильнее, что дает Чимину возможность урвать глазком омег. Чимин несмело заглядывает в щель как раз в тот момент, когда две омеги обнимают друг друга за талию. Не так, как делают подружки при встрече. Так, как вчера это с ним делал Тэхен. Голые сиськи Джина сразу перед обедом … Не то, что Чимин планировал видеть. Если быть до конца честным, он вообще не планировал их видеть, но… После всего того, что Тэхен вытворял с ним прошлой ночью, Чимин не пугается. Не уходит и не закрывает дверь, наоборот. Он тихонько становится ближе, чтобы увидеть, как твердый сосок ныряет в горячий рот Тэхена, как их руки, скрытые кухонным островком, наверняка делают грязные вещи. Чимин чувствует, как его трусики начинают увлажняться, а киска нагреваться из-за прилившей к ней крови. Его собственные сисечки просятся наружу, но омега не делает ничего, лишь жадно наблюдая за тем, как два мягких совершенных тела ласкают друг друга. И он чувствует, что хочет того же… — Ах, сладкий, — Джин пронзительно стонет, запрокидывая голову, пока Тэхен старательно вылизывает его сиськи. Он мацает грудь так интенсивно, как Джин и любит, пока сам хнычет от умелых пальцев, успевших пробраться в его дырочку. — Вот так, малыш, вот так, ах! — Джин резко его отталкивает, меняя их местами и широко раздвигает ноги, демонстрируя свою жирную мокрую киску. — Мамочка хочет, чтобы я полизал? — Тэхен кивает на собственный же вопрос, аккуратно опускаясь на колени и присасываясь к толстому варенику. В его волосах тут же оказываются чужие пальцы, впечатывая его в сочную киску. — Мхм… — он мычит, не успевая ничего сделать, а Джин уже трется, используя его как твердую рельефную подушку. Его мамочка всегда была такой ненасытной. Чимин едва не стонет от того, когда видит, как Тэхен садится позади Джина на колени, когда Джин высоко стонет, потому что Чимин знает причину этих стонов. Черт возьми, он бы хотел сейчас оказаться рядом. Отдаться в руки двум опытным омегам, но пульсирует у него не только клитор и писечка. Чимин чувствует, как дырочка ануса тоже подрагивает в предвкушении, а это рождает только одни мысли: Чонгук. Чонгук трахнул бы его тихонько, если бы они стояли здесь в коридоре и подсматривали за Тэхеном и Джином, сладко ебущиеся? Смогли бы они сдержаться и не шуметь? Чимин отрывается от прохода и прижимается спиной к стене. Он тяжело дышит и прикрывает глаза, чтобы сосчитать про себя до десяти и успокоиться, но ничего не помогает. Пизденка пульсирует от болезненного возбуждения, клитор налился и затвердел. Омега осторожно опускает руку под платье и обнаруживает, что он чертовски промок. С этим отлично справится один альфа, которого Чимин скорее хочет найти. Не видит, куда бежит, но бежит целеустремленно. Он не может терпеть этот зуд, это греховное желание быть снова оттраханным.

***

Чонгук довольно шагает в дом, сделав очередной обход и убедившись, что уже завтра они восстановят электричество. На улице все еще накрапывает мелкий дождик, но скоро он закончится, и команда сможет вернуться к работе. Он подумывает о том, чтобы переодеться и устроить себе дополнительную тренировку, но когда видит летящий к нему ворох из очередного соблазнительного платьица и распущенных волос, успевает только свернуть в сторону дальней уборной, отлично слыша цоканье каблучков за спиной. Чимин преследует его по широким коридорам, пока они оба не оказываются вне взора камер и Чонгук наконец не оборачивается. — Куда Вы так бежите! — негодует омега, когда у него с горем пополам выходит нагнать альфу. Чимин дышит жадно не только потому, что он устал играть в догонялки. Дыхание его сбито по большей степени из-за того, что он увидел на кухне. О чем думал, когда шел сюда, вспоминал, какие сильные у Чонгука руки… Омега заламывает брови и делает шаг навстречу мужчине. Выглядит так, будто сейчас рухнет и разрыдается … Чимин осторожно подходит еще ближе, топя альфу в своем запахе и насыщаясь его. Он упирается лбом в плечо Чонгуку, глядя в пол. — Мистер Чон… — Чимин? — Чонгук ловит явно ослабшее тело руками, скашивая глаза на очередное миниатюрное платьишко и задерживая дыхание, чтобы не задохнуться сладостью чужого феромона. Кто-то явно течет. — В чем дело? — он непроизвольно опускается руками ниже, ощупывая пухлую попку и не понимая, почему средь бела дня омега так сильно пахнет. Чимин весь тянется навстречу, покрывается мурашками от прикосновений к попке, чувствуя, как смазка сквозь белье протекает на ноги. Он сжимает ими киску и обнимает Чонгука за шею, чуть не повиснув на нем. Горячий язык лижет ароматную шею, Чимин с блаженным стоном засасывает в рот ароматную железу, пока задирает платьишко сбоку, пихая под него руку Чонгука. — Мистер Чон, — шепчет сбито омега, глядя на мужчину абсолютно пьяными из-за возбуждения глазами, — Потрогайте мою писечку, мистер Чон… — Чт-, — Чонгука не нужно просить дважды. С утробным рыком он запускает ладонь между толстых бедер, тут же падая ею в настоящее озеро. — Блять… — он за волосы оттаскивает Чимина от своей шеи, смотря в его плывущие глаза и мягко растирает смазку по и так мокрым губкам. — Почему ты такой мокрый, малыш? — Я… Там, на кухне… — Чимин задыхается тихим мяучащим стоном, когда пальцы мужчины так приятно ласкают его, — Тэхени и Джин на кухне… Я увидел их… — он тяжело дышит и закатывает глаза, когда умелые пальцы касаются клитора. Чимин облизывает губы и упирается в Чонгука искрящимися глазами, будто он — хищник. Омега тянется ручками к брюкам Чонгука, растирает начинающий твердеть член сверху, вновь упираясь лбом в сильное плечо. — Что же ты там увидел, сладкий? — Чонгук и так догадывается, но в голову невольно лезут фантазии о двух сочных омегах, накладывающиеся на воспоминания о Чимине с Тэхеном. — Расскажи… — он гортанно стонет, когда пухлые пальчики высвобождают крепнущий член наружу, и сам усиливает давление на подставленную киску, ныряя в пульсирующую дырочку и с нажимом оглаживая внутренние стеночки. Чимин расставляет трясущиеся ножки для удобства, вылизывая и целуя шею альфы. Он трется носом, сосет железу и никак не может от нее отцепиться, наконец-то ощущая заполненность. Омежка дрочит окрепший член своей маленькой ручкой и почти мурлычет, счастливо улыбаясь. — Они ласкали друг друга, альфа… Сосали и мяли сисечки, а потом Тэхен… — Чимин сглатывает, вспоминая, как вкусно Тэхен лизал ему писечку, — потом он взял в рот киску Джина… Я тоже хочу дать ему киску… — Ах, какие порочные омежки, — Чонгук рокочуще смеется, толкаясь пальцами в хлюпающую дырочку, растрахивая Чимина изнутри и готовя к члену, который тот все равно не получит. По крайней мере, не этой дырочкой. — Хочешь снова поласкаться с Тэхеном, да? А меня тоже пригласишь? — он наслаждается вспыхнувшей остротой в сладком феромоне, как подросток радуясь омежьей реакции на то, что Чонгук прикоснется к другому. Омега тут же рычит и кусает альфу в плечо, плотно стиснув зубки. Он дрочит активнее и яростнее, а затем отлипает от мощного тела, чтобы облизнуться и сесть на колени. Объятый похотью, омега стягивает горловину платья вниз, вывалив наружу толстые сиськи. Он бесконечно мнет их и трясет ими, ртом пристраиваясь к налитому кровью члену. Губы тут же собирают липкий предэякулят, язык толкается в щелку уретры, обводя по кругу краешки шляпки. Чимин закрывает глаза и берет горячую головку в рот, всасываясь со всем удовольствием. Колени упираются в твердый пол, ветерок гуляет под юбкой по мокрой киске, которую больше не скрывают отодвинутые в сторону трусики. Чимин превращается в месиво, жадно лаская толстый член альфы. — Значит, не пригласите, — Чонгук притворно вздыхает, но тут же теряет дар речи, стоит его любимым дойкам вывалиться наружу, а пухлым губкам обхватить напряженную головку. — Блять, сладкий… — он рычит, собирая чужие волосы в ладонь, чтобы они не мешали омеге старательно выполнять свою работу. — Давай, малыш, вымоли разрешение на то, чтобы поиграться с другой омежкой. Побудь хорошей сосалкой для папочки. Чимин стонет и течет обильнее от того, какие вещи говорит Чонгук. Он представляет, как снова целует Тэхена, как тычется носом ему в красную киску, как скользко трется об нее своей, и начинает сосать активнее, постанывая на толстый член. Горячий ротик натягивается сильнее, горлышко пропускает внутрь все больше и больше длины. Чимин чавкает, причмокивает и булькает, когда носик упирается мужчине прямо в лобок. Чимин замирает в этом положении ненадолго, игнорируя набравшиеся в глаза слезы. Делает несколько глотательных движений, протяжно стонет и начинает долбить глотку хуем, активно трахая себя им. Из пизды течет, словно из реки, и Чимин, не прекращая дела, задирает штанину Чонгука к колену, чтобы перекинуть ножку и устроиться горячей киской на его голени. Маленькая течная сучка, словно одержимая дворняжка, Чимин начинает тереться о ногу альфы пиздой и сиськами, пока так славно ест его член. — Блять… — у Чонгука вот-вот вылезут глаза из орбит от вида трущейся о его ногу сучки, насаженной на член по самые яйца. Ему даже делать ничего не приходится, лишь облокотиться о стену и позволить Чимину себя обслужить. Омега трахает свою глотку его членом, свою киску его ногой, всего себя им, пока сам Чонгук лишь блаженно закатывает глаза и старается не кончить раньше времени. Яйца поджимаются от тугого трения, от развратного вида, от сгустившегося тяжелого феромона. — Будешь кончать прямо так? — он смотрит на поднявшего глаза Чимина, осторожно отводит белесую прядь со лба. — Или мне заткнуть твою попку членом? Омега медленно снимает себя с хуя, запыхавшись. Он приводит дыхание в норму, а после маслянистым взглядом проходится по мокрому стволу, туго сглатывая. — В попу, альфа… Вставь его в попу. Чимин еле держится на слабых ногах, когда поднимается обратно. Он выглядит как выебанная вдоль и поперек шлюшка: растрепанный, тушь размазалась под глазами от слез, пока он насасывал, щеки красные, губы опухшие. Чимин ложится на Чонгука, слепо тычась носом ему в шею, лижет слабым языком железу, а затем прижимается голыми сиськами к стенам особняка, задирая юбку сзади. Он расставляет широко ноги и стягивает с себя трусики, повиливая толстой мокрой попкой. Киска опухла от трения, красная, поблескивает в лучах солнца жирной смазкой, пока омега так яро себя предлагает. — Тут неудобно, — Чонгук хмыкает, подхватывая взвизгнувшего омегу под талию и несет к подоконнику, укладывая попкой кверху. — Вот так лучше. Они на первом этаже, но за окном раскинулся заросший сад, и Чонгук помнит, что ни одна из камер не должна выхватывать это окно. К тому же, оно достаточно грязное, чтобы их не смогли разглядеть снаружи, если не присматриваться. Он стискивает челюсти, когда шлепает головкой о подставленную писечку, злясь на собственные же принципы. Как хорошо она смогла бы принять внутрь, даря им обоим искры немыслимого удовольствия, но и попка не хуже. Чонгук вспоминает данное обещание и вместо того, чтобы быстро вставить в растянутую с ночи дырочку, падает на колени, припадая к ней языком. Чонгук оттягивает края сморщенной звездочки под громкие визги и толкается языком внутрь, вылизывая им горячие стеночки. Чимин пищит, дергается, и Чонгуку приходится оставить несколько звонких шлепков на пышной попке, чтобы тот угомонился, пока он всласть вылизывает хорошенькую попочку изнутри. Чимин зажимает себе рот ладошками, хнычет и трясется от того, как альфа ласкает его попку. Обе дырочки сжимаются, из вагины неконтролируемо течет смазка, и Чимин насаживается попкой активнее, чтобы скорее расслабить тугую дырочку. Жадная, жадная шлюшка… Омега представляет, как Тэхен мог бы сесть спереди перед ним на колени, мог бы лизать его писечку, пока Чонгук трахает его попку… Из-за фантазий омега стонет сильнее, упираясь слабыми руками в подоконник. Неиспользованная по назначению киска блестит в солнечном свете, манит, но так и остается одинокой в своих страданиях. Чонгук вылизывает дырку активнее, пока по его подбородку стекает сладкая вагинальная смазка. Чимин течет ему прямо в рот, явно изнывая от желания одинокой покинутой киски. Разве может Чонгук позволить им страдать? Конечно же нет. Продолжая трахать попку языком, он опускается ладонью ниже, ненадолго толкаясь в переднюю дырочку и тут же выскальзывая наружу, чтобы поласкать изнывающий от желания клитор. Чонгук трет нежно, но старательно, чтобы Чимину было хорошо со всех сторон, пока пальцами второй ладони толкается рядом с языком и нащупывает простату. Массируя Чимина спереди и сзади, он наслаждается сладострастными стонами и одновременно изнемогает от собственного желания. Стоящий колом член сочится предсеменем, пока он полностью сосредоточен на омежьем удовольствии. Ничего. Еще пара минут и они объединятся, сливаясь воедино в хлюпающем танце двух порочных душ. — Чонгук, Чонгук, пожалуйста, — причитает омежка, сгорая от желания. У него все сжимается внутри, дырки жадно спазмируют, пока он так отчаянно просится на член альфы. — Пожалуйста, трахни меня, Чонгук, пожалуйста… Скорее вставь мне, Чонгук, я не могу… Внутри так пусто… Заполни меня… Ты так хорошо трахаешь меня, альфа, пожалуйста… Мне так хочется… Чимин блеет, как отупевшая овечка, ерзает по лицу мужчины активнее, приподнимаясь на носочки от изнеможения. — Жадная шлюшка, которая не может уже и дня прожить без члена, — Чонгук беззлобно смеется, вставая и отвешивая несколько звонких шлепков. Он бьет по попке, но большая ладонь попадает и по киске, приходясь аккурат по торчащему клитору. Чимин визжит, и это идеальный момент для того, чтобы одним слитным движением вставить член до упора. — Да, да! — Чимин разбито стонет, наконец-то натянутый на член. Он чувствует, как толстая широкая плоть заполняет его изнутри, как идеально Чонгук в нем ощущается. Они созданы, чтобы бесконечно трахаться и тереться друг об друга, Чимин уверен в этом, когда его дырочки сжимаются от звонких шлепков. — Сделай так еще раз, альфа, — хнычет Чимин, подмахивая бедрами навстречу толчкам, — пусть папочка отшлепает меня за то, что я мешаю ему работать… Накажи эту грязную шлюшку… — Как скажешь, прелесть, — Чонгук размахивается, с силой опуская ладонь на попку и под громкий восторженный визг подбирает идеальный темп, когда ладонь опускается на быстро краснеющую кожу аккурат с толкающимся в узкую глубину членом. Он трахает размашисто и так же шлепает гладкий зад, прислушиваясь к звукам, которые они создают. Два тела двигаются в унисон, создавая ритм, который мог бы звучать как нежная мелодия, не будь они оба до глубины души похотливыми созданиями. Вдохи становятся всё глубже, сердца бьются в едином ритме, а мир вокруг словно растворяется, оставляя только их двоих. Разгоревшаяся страсть заставляет их издавать громкие стоны, отражающие удовольствие, которое они испытывают. Чонгук чувствует, как по его телу разливается лава, подстегивающая дорваться до обоюдного удовольствия. Каждое движение словно магия, заполняющая пространство вокруг. Чонгук, не в силах оторваться, продолжает осыпать кожу градом ударов. Громкие шлепки перекликаются с восторженными визгами. Их совпадающие ритмы создают симфонию страсти, и Чонгук готов слушать ее вечно. Он уверен, что Чимин тоже. С каждым новым движением и каждым новым прикосновением они всё сильнее погружаются в единомоментную гармонию, окутывающую их волшебным одеялом страсти. — Хорошо тебе? — собственный голос сипит, когда он подается вперед, наваливаясь на гибкую спинку, и шепчет прямо в ушко. — Я спрашиваю, тебе хорошо, омега? — грозный рык вырывается из глубины перевозбужденного тела, пока он размашисто вбивается в растраханную задницу, разбрызгивая смазку по их бедрам и светлому кафелю. Чимин воет и пускает слюни из распахнутого рта, полностью дезориентированный. Он не осознает, где находится. Единственное нужное знание сейчас — это то, что внутри него двигается такой хороший крепкий член. В глазах стоят слезы колоссального удовольствия, они же бегут по щекам и срываются к сиськам, когда омега содрогается от мощных толчков и ударов. Кожа ягодиц покрывается следами от ладони альфы, краснеет и горит под солнцем, отшлепанная киска так же рдеет в стыде. Ему хорошо. Ему так ахуенно, что омега едва ли может вымолвить слово. Скулит, как затраханная сотней мужиков шлюшка, отупевшая от количества отсосанных членов. О, как порочны его фантазии. Его мог бы трахнуть еще кто-нибудь из альф Чонгука. Тэхен мог бы дать толстую игрушку и потрахать ей киску, пока Чонгук взбивает смазку в его заднице. — Да, альфа, — хрипит омега, изо всех сил не останавливаясь, уперто толкаясь назад, чтобы жирная задница обязательно столкнулась с литыми стальными бедрами. Пошла рябью и тряслась, будто его дерет машина на вечном двигателе. — Будет еще лучше, — Чонгук прихватывает Чимина зубами за холку, фиксируя как течную сучку, готовящуюся принять узел и начинает долбить. Пышная задница идет рябью, сплющивается о его бедра и звонко шлепается, пока он отбойным молотком вбивается внутрь, попадая аккурат по простате, чтобы они оба могли достигнуть пика. Чимин визжит, пытаясь подмахивать, но Чонгук лишь сильнее впивается зубами в нежную кожу, трахая трахая и снова трахая. — Хорошая раздолбанная шлюшка, всегда готовая обслужить своего альфу, — еще немного и он прокусит кожу до крови, но пока еще держится, ритмично плюхаясь о красный зад и подводя их обоих к финалу. Громкие шлепки их соединяющихся тел глушат Чимина. Его сиськи бьются о подоконник, пока его долбят с нечеловеческой скоростью в задницу. Омега покорно принимает всю мощь альфьего тела и довольно урчит, зажатая в тиски мужчины. Чимин не дергается, с удовольствием принимает долбежку в попку и ссытся под ноги абсолютно беспардонно, мощно кончая от этого дикого траха. Дырка, обтянутая вокруг члена, пульсирует и сокращается, стискивает и обнимает таранящий член, пока омега с визгами кончает самым мощным оргазмом из всех. Он не перестает заливать кончой стену и пол, свои ноги и армейские ботинки Чонгука, визжа от того, что рык альфы становится громче, а толчки все более мощными и амплитудными. Чимин никогда не слезал бы с этого члена. Он только что кончил, но как самая жадная шлюха хочет еще. Однако тело его ослабевает от происходящего, готовится к сцепке, которую обрывают. Чимин разочарованно стонет и не может сдержать всхлипываний, когда горячая конча альфы льется ему на красные ягодицы. — Сладкая хорошая шлюшка, — Чонгук довольно размазывает собственную сперму по красной заднице. — Так славно принимаешь альфу в попку, малыш. Моя персональная шлюшка, — он медленно сдаивает узел, покрывая Чимина все новыми и новыми порциями тугих белесых струй. — Буду пользоваться тобой всякий раз как захочу, понял меня? Чимин кивает головой, всхлипывая, полностью опираясь передней частью тела о подоконник. Он не может выпрямить ноги, они трясутся из-за нагрузки, омега закрывает глаза, чувствуя, что вот-вот провалится в сон. Слишком большая нагрузка для его маленького похотливого тела. Разъебанная дырка сжимается вокруг пустоты, но к вечеру она снова стянется, чтобы альфе было приятно ее трахать. Чимин даст ему когда угодно. — Что такое, ножки не держат? — Чонгук смеется, пряча тоненькие трусики в карман и натягивая воздушное платьишко уже на голую попку. Он мягко снимает Чимина с подоконника, понимая, что тому сложно распрямиться, и подсаживает себе на торс, желая напоследок насладиться сочными сиськами, оказывающимися прямо напротив его лица. Омега мягок и податлив в чужих руках. Он на автомате хватается за крепкие плечи альфы, чтобы не упасть, и жмется мокрой насквозь киской к его тугой футболке, на которой явно останутся следы спермы, смазки и сквирта. Чимин смотрит на альфу полузакрытыми глазами, тихо простонав, когда альфа начинает есть его сиськи. Сосать, мять и трогать так самоуверенно, что смазка снова сочится из маленькой узкой пизденки. — Я сейчас снова захочу, альфа… — Ты и так всегда хочешь, потерпишь, — Чонгук опускает руку ниже, проскальзывая вдоль промежности и похлопывая по сочной письке. Она и правда мокрая, опухшая, такая приятная на ощупь, что, не удержавшись, он начинает ласкать ее так же как мягкие сиськи, идеально принимающие его лицо. Омега хватается крепче за плечи Чонгука, чтобы начать приподниматься на его теле, медленно насаживаясь на длинные пальцы. Так приятно растягивают его, что дырочки снова начинают пульсировать, а дыхание сбивается. Писечка из-за гиперстимуляции не выдерживает долго и снова извергается сквиртом, слабым, но обильным, пока омежка трясется от переизбытка чувств. — Я хочу в кровать… — Ладно, — Чонгук разочарованно отрывается от мягких сисек, грустно смотря на обласканные вздыбленные сосочки. Хочется поласкать их еще, но у них и правда нет на это времени. Это Чимин может сколько угодно пинать хуи, а затем принимать их внутрь, а Чонгуку нужно работать. — Вечером продолжим. Он аккуратно ставит омегу на пол, натягивая лиф обратно и ненадолго сжимая груди прямо через ткань. — Блять, какие же у тебя охуенные сиськи. Омега опирается о стену, привалившись к ней бедром. Он поправляет спутавшиеся волосы, отбрасывает их за спину, оглядываясь. — Мои трусики, — растерянно говорит он, понимая, что нигде их не видит. Что, если их подберет кто-то из альф? — У меня, — Чонгук похлопывает себя по карману, застегивая брюки и оглядываясь в зеркало. — Черт, ты меня весь перепачкал, Чимин. Как мне теперь выйти? — Снять футболку? Все твои альфы так делают, — жмет плечиком Чимин, пробуя отойти от стены. Между ног все еще ощущается фантомное присутствие члена, но он игнорирует это, поправив платьишко. Первым делом, когда он доберется до комнаты, примет ванну. А потом позовет Тэхена собирать ягоду. — Ботинки тоже снять? — Чонгук морщится, смотря на ссанину на темной коже. — Обязательно каждый раз обливать меня как течная сучка, омега? Чимин дует губы и смотрит на альфу с недовольством. — Твоя вина. Я из-за тебя снова не смогу нормально ходить, — и, не прощаясь омега направляется в сторону жилой части замка, передвигаясь медленно и осторожно. Он идет обходными путями, чтобы ни на кого не напороться по пути. Явно возникнут вопросы, почему омега выглядит так, будто только слез с члена. Это, впрочем, и является правдой, которую не обязательно знать всем остальным. — Нормально блять, — Чонгук морщится на закрытую дверь, снимая футболку и моча ее под водой. Он недовольно протирает ею ботинки, выкидывая в первую подвернувшуюся возле старинного писсуара урну, и только потом покидает уборную, идя в спальню привычным маршрутом. Так, будто возвращается после очередной тренировки. Уже наверху взгляд падает на омежью дверь, и Чонгук по запаху чувствует, что Чимин внутри. Наплевав на меры предосторожности, он без стука вваливается внутрь, понимая, что нет. Нет, черт подери. Раз Чимин позволил себе использовать его посреди рабочего дня, то и Чонгук имеет полное право дотискать сладкие сиськи, чтобы уже со спокойной душой вернуться к работе. К тому времени омега купается в ванной. Лежит расслабленно в воде, наполненной маслами и травами, слушая пение птиц за раскрытым окном. Он омывает мокрое тело, не слыша, что происходит в комнате. То, что к нему пришли незапланированные гости, Чимин понимает по сильному аромату Чонгука. Он хмурится, глядя на вход. — Что ты здесь делаешь? — Заканчиваю начатое, — грязно ухмыляясь, Чонгук с удовольствием обласкивает взглядом обнаженное тело, блестящее от всей той бурды, что Чимин добавил в воду. Он движется к нему медленными, четко выверенными шагами, под внимательным взглядом беря в руки лейку и включая воду. Чонгук быстро проверяет, чтобы это был не кипяток и удовлетворенно кивает на свежесть ледяной воды, которую он мощной струей направляет на пышные сиськи, стремясь побыстрее очистить их от всего лишнего. Омега верезжит, орет во все горло, когда его окатывают холодной водой. Он тут же выпрыгивает из воды и пятится назад, хватая первую попавшуюся под руки ткань. К несчастью, всего лишь шторину. Она тонкая, еле заметная из-за прозрачности и точно не согреет. Чимин во все глаза пялится на сошедшего с ума альфу, гадая, что еще может взбрести в его больную голову. Он начинает его бояться. — Ты чокнулся?! За что? — орет злой омега, насквозь затопив помещение горькими феромонами. Чимин смотрит на раскрытое окно справа от себя, и думает, что совсем не удивился бы, если бы Чонгук выбросил его прямо так на улицу. Подумаешь, сломает пару косточек. Зарастет. — Господи, какой нежный, — смеясь Чонгук в два шага настигает омегу, чтобы схватить его на руки, и, не обращая внимания на визги, вернуть обратно в теплую ванную, но сразу в сидячее положение, чтобы сиськи оставались на поверхности. — Прохладная вода полезна для тонуса кожи, сладкий. А еще она очищает грудь, чтобы я мог сделать так, — Чонгук довольно наклоняется, опираясь руками на бортик, и вновь присасывается к воздушным титькам, радуясь, что может досасывать столько, сколько ему нужно. — Пошел ты знаешь куда со своим тонусом кожи?! — шипит разъяренный омега, лупася альфу по плечам. Он плещет в него водой из ванны, а затем хватает за шею и опрокидывает в воду прямо в одежде, пользуясь замешательством. Выскочив, омега выбегает из ванной и захлопывает дверь, но знает, что времени у него совсем мало. Он не успеет одеться и не может выбежать из комнаты голым. Он не может закрыть Чонгука, потому что в ванных, смежных со спальнями, нет щеколд. Все, что ему остаётся — схватить полотенце и утереть мокрое тело, отбежав на безопасное расстояние от дверей ванной комнаты. — Господи, ну что за бестия! — Чонгук зло бьет по воде ладонью, медленно вылезая, и прямо так, в мокрых ботинках и штанах двигается в спальню, тут же сталкиваясь с разъяренным омежьим взглядом. — Чимин, какого хуя? Это просто вода. — Холодная вода! Ты в своем уме?! — Чимин заворачивается в большое полотенце, чувствуя, как начинает мерзнуть. Несмотря на яркое солнце, на улице уже осень, а стены особняка даже за лето не могут скопить тепла. Чимин хмуро смотрит на мокрого альфу. — Раздевайся. Сейчас зальешь все полы. — Я-то в своем уме, а ты вот настоящая истеричка, — хмыкая, он все же следует омежьим указания, медленно стягивая с себя лишнее шмотье. Образовавшуюся у ног горку Чонгук просто отпихивает ногой, начиная приближаться к пыхтящему омеге. — Иди сюда и дай мне уже поласкать твои сисечки сладкий, а то альфа обидится, и член ты не увидишь еще очень долго. — Извинись, как подобает воспитанному альфе, и я дам, — дуется Чимин, все еще кутаясь в полотенце. Он отворачивается, чтобы не смотреть на голое тело мужчины. Оно… Слишком влечет его. — Не помню, чтобы ты хоть раз извинился за то, что обоссал меня, Чимин, — Чонгук устало пожимает плечами, останавливаясь на полпути и, развернувшись, идет к кровати. С удобством усевшись на самый край, он хлопает себя по коленям, приглашая омегу занять почетное место. — Иди сюда и подставь мне свои сисечки, сладкий, и тогда я тебя прощу. Омега чувствует стыд. Его щеки краснеют, и он совсем не торопится идти к мужчине. Что, если он снова возбудится и не сдержится? — Извинись за то, что облил меня холодной водой. — Извинись за то, что мочился на меня каждый раз, когда мы трахались. Ровно столько раз, сколько это сделал, — Чонгук парирует, раздражаясь от чужой медлительности вкупе с выебистостью. Господь, и как его угораздило связаться с этим бешеным омегой. Видя, как пухлые губки недовольно кривятся, чтобы высказать очередной ни к чему не ведущий бред, Чонгук продолжает. — Или выебывайся и дальше, но уже без меня. Первым я к тебе не приду, — в подтверждение своим словам он выпускает густой феромон, чтобы омега и не подумал сомневаться в решительности его слов. — Я еще вчера тебе объяснил, что мне не нужны эти игры, мы не в сериале. — Тогда уходи, альфа. Я не стану извиняться за то, как реагирует мое тело. Я не могу это контролировать. Как и ты свои мерзкие выходки, — Чимин отходит к шкафу, чтобы найти теплую одежду. Он больше не смотрит на Чонгука. Поджимает губы, но не поворачивается, чтобы одеться. — Значит будь по твоему, — Чонгук встает, начиная натягивать на тело мокрую одежду. — Когда в следующий раз меня захочешь, а мы оба знаем, что так и будет, можешь забыть о том, что я приду первый, как было до этого, — хмыкая, он даже не морщится, обувая тяжелые мокрые ботинки. — Я не приду, Чимин, даже если будешь умолять. Хватит с меня твоих капризов. — Ночные удовольствия не стоят того, чтобы я терпел твои издевательства днем. Я не стану тебя ни о чем просить, можешь быть свободен от моих капризов и истерик, до которых сам и доводишь. Надеюсь, никакой другой омега на тебя не будет мочиться. Чимин, полностью одетый, отходит к двери и открывает ее, ожидая, пока альфа соберется и выйдет из комнаты. Он ничего не отвечает, лишь весело фыркает, зная, чем все закончится. Зудящей попкой на его члене и мольбами омеги оттрахать его до потери пульса. Как и было до этого. — Пока, моя сладкая сосалочка, — проходя мимо, он напоследок щипает торчащий через ткань сосок, весело ловя возмущенный взгляд в ответ. — Надеюсь, ты не будешь скучать, разбалованная шлюшка. — Ты не единственный на свете, кто может подарить удовольствие, — закатывает глаза омега, нисколько не соврав. Тэхен показал ему совсем иное отношение, иное наслаждение. Если у Чимина до этого не было, с чем сравнить, потому что Чонгук был единственным его любовником, то теперь есть. И это значит только одно — он может найти кого угодно, если только захочет. Но все, чего хочет Чимин сейчас — остаться в спокойствии. Ему надоели эмоциональные качели с Чонгуком, надоело то, что тот вертит им, как хочет, только лишь потому, что трахает. Может, все изменится, если последний пункт исключить из последовательной цепи. — Тогда удачи стать коллективной шлюшкой, — Чонгуку приходится податься вперед, чтобы прошептать это прямо в маленькое ушко. — Можешь объездить любой член, который захочешь, но не жди, что все будут заботиться о тебе так же, как это делаю я. Что они будут честны с тобой. Глупый омега, такой ребенок, — он не сдерживает собственного порыва, опуская руки и тиская пышную попку, пока продолжает шептать. — Они порвут тебя, Чимини, ведь никто не будет ждать течки, чтобы ты смог принять и никто не будет сдерживать себя, чтобы избежать узла. Они порвут тебя и выкинут, как использованную вещичку, потому что именно так большинство альф поступает с омегами в реальном мире. Вы используете нас, а мы вас, — он с наслаждением мнет мягкий жирок, в очередной раз оставаясь с омегой честным. — Надеюсь, ты не будешь сильно разочарован этим миром, когда он тебя поимеет. Чимин бьет альфу по лицу не раздумывая. Наотмашь, сильно и крепко. В глазах злые слезы, ярость и огонь. Даже сейчас поливает его дерьмом, нарушая всякие нормы приличия и личные границы. Омега отталкивает от себя мужчину и пихает к выходу, не позволив ни единой слезинке упасть с ресниц. Он не будет плакать из-за этого морального урода ни секунды своей жизни. Чонгук лишь хмыкает, когда за его спиной хлопает дверь и быстро заходит в собственную комнату, тут же по новой раздеваясь и шлепая в душ. Ишь какой гордый. Чимин лезет в кровать, по наитию распихивая вокруг себя подушки и одеяла. Он делает подобие гнезда, чтобы остаток дня провести в постели с книгой. Настроения на работу нет, поэтому он читает очередную любовную историю любимого автора, чтобы не разочаровываться в альфах окончательно, чтобы не забывать о том, что существуют нормальные. К вечеру, когда начинает темнеть, Чимин передает Джину, что будет ужинать в комнате. У него нет никакого настроения спускаться вниз и смотреть на Чонгука.