Джейн... Дуглас?

      Чимин после ухода Тэхена нежится в кровати, остывая от оргазма, и зарывается в постель с глупой улыбкой. Он утопает в мягкой перине и куче одеял и подушек, становясь еще меньше, чем он есть на самом деле.       С лица не сходит глупая улыбка.       Чимин вспоминает то, с каким рвением он ел чужую киску, как целовал Тэхена и сосал его грудь. Это абсолютно новые чувства, совсем не то, что было с Чонгуком. Омежка снова мокнет и пихает ручку между ног, чтобы немного поласкать себя, хотя думал, что уснет сразу же, стоит двери закрыться.       Интересно, что сказал бы Чонгук, узнай он о маленькой шалости двух похотливых течных сучек?       Скоро Чимин узнает, ведь альфа уже на пути к нему.       Чонгук идет не торопясь, отлично зная, что разнеженный обласканный Чимин никуда не денется. Перед глазами стоит образ голого раскиданного по простыням тельца, блестящего от смазки под мягким светом канделябров, с покрасневшими сиськами и разбухшей киской.       У Чонгука дергается член, а сам он хищно облизывается. Последний пролет, и его сучка вновь будет стонать под ним. Последний пролет, и он трахнет сочную попку снова. Последний пролет, и пышная задница вновь будет вся в его сперме.       О, Чонгук отлично умеет обращаться с течными шлюшками. Даже жаль, что Тэхен ушел, тогда он мог бы наказать сразу обоих. Тогда он мог бы выебать не только попку, но и жадную писечку. Чонгук бы положил двух скулящих малышек друг на друга и трахал их сочно и звонко, меняя дырочки и доводя сучек до разрушения.       Черт, если он еще хоть раз увидит их вместе….       Рука ложится на старинную ручку и с тихим скрипом открывает дверь в пропитанный двумя омегами рай.       Вот только его никто не ждет.       Когда пухлые пальчики находятся глубоко в писечке, трахая ее, ненасытную и жадную, Чимин находится в прострации. Тихо поскуливает и тычется лицом в подушку, воображая вместо своих пальцев жирный член Чонгука. Как хорошо бы он растянул его, как хорошо бы потрахал перед тем, как залить всю матку горячей кончой...       Чимин тихо поскуливает и двигает бедрами навстречу, когда тихий скрип двери отвлекает его. В полутемках плохо видно вход в комнату, и Чимин надеется, что это Тэхен вернулся снова трахнуть его, снова сесть ему на лицо, чтобы Чимин захлебнулся в омежьих соках.       — Тэ-Тэ? — разбито зовет он, выглянув из-под одеяльца.       — Почти, — Чонгук хрипло смеется, тихо прикрывая дверь за собой. — Тэхен, конечно, был хорош, но он так и не смог дать тебе главного, да, сладкий? Мы оба знаем, что таким похотливым сучкам нужен хороший член, чтобы наполнить их дырки под завязку и по-настоящему удовлетворить потребность в трахе, — Чонгук не спешит, идя медленно и расстегивая рубашку, вытаскивая одну за другой пуговички из петель. Он останавливается у края, глубоко вдыхая смешанный омежий феромон, и чуть не взрывается вязкой струей прямо на месте. Как хорошо, что он давно не подросток.       Во рту выделяется слюна, пока он избавляется от брюк и белья, обнажая колом стоящий член и смотря на свою разомлевшую напуганную сучку. Пора Чонгуку снова напомнить, кто тут папочка.       — Чонгук? — глаза омеги округляются и становятся больше. Сердце гулко бьется в груди, ухает прямо в пятки от страха. Он наблюдает за мужчиной, который неспешно раздевается, оголяя совершенное тело.       Почему он здесь? Почему говорит так, будто видел их с Тэхеном игру?       Чимин тянет одеяло повыше до самого подбородка, отползая в сторону. Пизда нещадно пульсирует и горит, когда омега видит налитый кровью тяжелый покачивающийся член между ног альфы, и туго сглатывает, потому что он хочет. Чонгук пришел его трахнуть? Пришел наказать или залить спермой все его дырки?       — Рад, что ты еще узнаешь меня, детка, — Чонгук смеется над попыткой омеги спрятаться, когда его сладкий феромон вновь активно выбрасывается в воздух, призывая его волка повязать текущую суку. — Куда ползешь, прелесть? Неужто думаешь, альфа не достанет? — Чонгук хватается за край старого одеяла, сбрасывая его с пискнувшего тельца, и тянет омегу обратно. Ухватившись за обе стопы, он везет Чимина на животике, пока сочная попка не врезается прямо в его пах. Чонгук шипит, но с болезненным наслаждением притирается ближе, ведя стволом вдоль сочных булок и дурея от смешанного омежьего феромона. Тэхен все еще фантомно присутствует в комнате, а его соки засохли на Чиминовой промежности.       Понимая это, он не сдерживается, вновь забивая на потребность члена. Чонгук переворачивает Чимина на спинку, ныряя между ног и слизывая двойную смазку. Пробует ничего не подозревающего второго омегу на вкус и довольно причмокивает. Черт, а он и правда хорош.       — Отстань! Чонгук! Ты не можешь так просто приходить и брать меня! — возмущается омежка, но трясется под прикосновением мягких губ и языка, пошире разводя ножки. Его киске тепло, хорошо во рту у Чонгука, и он ненавидит свое тело за то, как оно жаждет хорошего траха и члена.       До сорванных визгов и искр из глаз. До растраханной задницы и брызжущего оргазма. До синяков по всему телу и опухшей пизды. Чимин отчаянно хочет трахаться, но он все еще обижен на Чонгука.       — М-м-м… Разве? — Чонгук с упоением слизывает сразу двух омег с одной растраханной киски, наслаждаясь вкусом отборного десерта. — А твое тело говорит обратное… Вот, послушай, — Чонгук тянет руку вперед, зажимая возмущающийся ротик ладонью, и возвращается к вылизыванию. Громкому. Сочному. Он чавкает маленькой пизденкой, поглощает ее как самый вкусный фруктовый мусс. Целует взасос и трахает языком, пока Чимин под ним извивается и что-то мычит в ладонь. Глупый омега. Они оба знают, как сильно он хочет.       Чимин мычит и ерзает, извивается на языке альфы, пачкая его все больше и больше соками. От Тэхена почти ничего не остается — Чонгук вылакал подчистую, а новая смазка стирает присутствие второго омеги. Чимин ревностно захватывает все внимание альфы.       Чонгук знает, что Тэхен был здесь? Что трогал его маленькую писечку и трахал ее точно так же языком и пальцами?       Даже это отличается между ними. Чонгук напорист, он берет силой, жрет омегу беспощадно, заставляя визжать и вырываться из захвата.       Чимин толкается бедрами навстречу, трахая лицо Чонгука, но сам хочет остановить это безумие, ударить Чонгука по лицу за наглость и выгнать отсюда, как нашкодившую собаку.       Получается только трахать его активнее, насаживаясь пиздой на язык, нос и подбородок альфы.       Чонгук вновь задыхается меж сочных бедер, опуская руку с красивого ротика на не менее красивую шейку. Он давит достаточно, чтобы Чимин почувствовал нехватку воздуха и начал захлебываться собственным феромоном, но недостаточно, чтобы тот потерял сознание.       Пусть оба они падут в пучину омежьей сладости.       Чимин отчаянно хватает воздух ртом, но получается лишь в жалкую половину, пока мужчина агрессивно жрет его жирную гладкую киску. Он мычит и хрипит, чувствует, как перед глазами идут черные круги от нехватки кислорода, и это только больше заставляет его шлюшью пизденку течь.       Жадная, жадная девочка.       — Отпусти… Проваливай… — хрипит омега, сдавливая голову альфы толстыми ляжками. Он толкается бедрами и елозит ими по постели, чтобы уйти от ласки, но только сильнее трахает себя, потому что Чонгук — скала. Не сдвинуть с места, прирос, будто каменный.       Чонгук наслаждается чужими хрипами, сильнее давя на гладкую шейку и наслаждаясь сладостью киски. Чем больше он на омегу давит, тем вкуснее становится его смазка. Хорошенькая девочка так сильно любит, когда ее берут без согласия? О, тогда Чонгук будет делать так всегда.       Он с силой разжимает бедра, продолжая придушивать и тянется выше, наметив цель в виде двух бидонов. О, его сладкие нежные дойки отведавшие жар чужого рта. Чонгук напомнит им, кому они принадлежат.       Он жадно впивается в колышущиеся от омежьего ерзанья титьки, тут же начиная покрывать их новыми следами. Мягкие и сладкие — они еще хранят на себе вкус Тэхена, и Чонгук жадно слизывает, как щенок потираясь членом о гладкую ножку.       Он жрет дойки как самый вкусный сладкий мусс, окунает в них лицо и лижет как мороженое. Гладкие и мягкие, они так хорошо, так правильно ощущаются во рту. Ох, как же он скучал.       Как сильно он скучал.       Омега визжит, колотит кулачками мужчину по плечам и спине, пытается захватить бедрами, чтобы скинуть с себя, но получается только обхватить одно мощное бедро, о которое омега непреднамеренно трется, пока пытается выбраться из этих проклятых тисков.       Чонгук непрошибаемый. Ему все нипочем: ни крики, ни ругательства, срывающиеся с пухлых губок, ни удары.       — Насильник! Я ненавижу тебя! Отпусти! Отпусти, я сказал! — визжит Чимин, захлебываясь воздухом. Его лицо красное от натуги, как и пизда, и как сиськи, которые покрываются все новыми и новыми отметинами. Чимин рыдает, и не понимает, от чего сильнее — от ненависти к Чонгуку или извращенного удовольствия, которое получает его тело сполна.       Чонгуку нравится, как омега пытается вырваться. И нравится, как сильно Чимин от этого возбуждается. Почувствуй он хоть каплю горечи чужого недовольства, тут же отпустил бы, а так…       Чонгук любит извращенные игры в недотрог.       Он еще сильнее кусает острые соски, отпуская сладкую шейку и позволяя омеге орать в голос. Чужие крики так сильно возбуждают…       Пальцы окунаются в смазку, которой без его рта снова стало так много… Щипая клитор, он ведет дальше, опускаясь до нижней дырочки и касаясь тугого колечка мышц.       Чонгук кружит вокруг него, старательно массирует вход, втирая смазку, и наслаждается-наслаждается-наслаждается омежьим ревом.       Чимин визжит еще громче и надсаднее, когда чувствует настойчивые пальцы попкой.       Это может значить только одно — его снова трахнут в анал, снова натянут его дырочку так сильно, что он не сможет ходить два дня.       Пизда сжимается сильнее, выталкивая жирную смазку, которая течет прямо вниз, облегчая работу альфе. Его тело работает против него. Он не хочет всего этого, не хочет, чтобы его использовали, просто потрахали и бросили. Это осознание убивает его, но ему все еще хочется получить внутрь толстый хуй Чонгука, который каждый божий день отравляет его существование.       Наглый, нахалистый, абсолютно беспардонный и невоспитанный альфа, считающий себя пупом земли.       Такой же, как и все остальные. Чимину следовало подумать об этом раньше, чем так гостеприимно предлагать ему все свои дырки.       Но Чонгук так не считает.       Он упивается чужим визгом, поедая дойки и растягивая тугую дырочку. Чонгук не сдерживает себя, подтягиваясь еще выше, покрывая Чимина целиком. Рот сам находит вкусную железу и Чонгук сосет ее так же жадно, как Чимин раньше его собственную.       Омежий ор раздается прямо над ухом, но он лишь сильнее засасывает кожу мягкого местечка, старательно готовя узкую попку под свой член, готовый взорваться так долго, но Чонгук терпит.       Он кончит только в Чимина.       Сам омега немного успокаивается, когда чувствует горячий рот на шее. Плывет и млеет от того, что альфа сосет это место, что покрывает его собой, заявляет права. Но то чувства омеги, не его собственные. Чимин хнычет с раздвинутыми ногами и плачет от собственного бессилия, потому что да, он давалка.       Давалка для члена Чонгука, ведь ему так сильно хочется получить его внутрь. И он тычется носом альфе в плечо, чтобы скрыть позорные слезы, стыдливый румянец наслаждения и красные зареванные глаза. Он хочет, чтобы ему поскорее заткнули дырку. Желательно сразу обе, чтобы ни одно местечко омеги не осталось неиспользованным.       Чонгук чувствует желание омеги, сильнее вгрызаясь в нежную шейку. Он трахает упругую попку пальцами, массируя простату и вырывая из надсаженного горлышка все новые и новые вскрики. Чимин прекрасен в своей похоти и своих глупых играх, и Чонгук не может им насытиться.       Он заканчивает раньше, чем нужно, понимая, что попочка все еще слишком тугая, но растяжки хватит, чтобы не было разрыва. Будет туго, но очень ярко. Немного больно, но чувствительно. Так, что они оба вполне настрадаются, пока не растрахают задницу так, как надо.       Чонгук засасывает железу максимально сильно в момент, когда приставляет головку ко входу. Он не дает им возможности адаптироваться, сразу толкаясь до звонкого шлепка яиц и дикого рыка, смешанного с омежьим криком.       Хорошо. Как же внутри Чимина блядски хорошо.       Этот визг, он клянется, слышат в особняке все. Чимин визжит и трясется, когда член резко заполняет его изнутри. Ощущение, будто его порвали надвое.       Чимин хватает альфу за шею и рыдает от боли, которая простреливает нижнюю часть тела будто из огнемета.       — Мне больно! — рыдает он, обильно пульсируя на члене, пытаясь вытолкнуть его наружу сокращающимися мышцами. Конечно, он не может. Чимин плачет от боли и отпихивает от себя альфу слабыми руками, перестав дергаться. Малейшее движение приносит боль, он не может даже дышать. Неужели, если Чонгук войдет в его киску, будет то же самое?..       — Скоро станет сладко, — Чонгук рокочет в нежную шейку, опуская руку прямо на клитор. Массируя чувствительное местечко и выцеловывая свой же засос на железе, он полностью вытаскивает член под истошный вопль и тут же загоняет его обратно, чуть не плача от того, как ему больно.       Стенки так туго стягивают пенис, что тот, кажется, вот-вот сплющится, но Чонгук терпит. Знает, что стоит ему ускориться, попадая по простате и Чимина начнет подкидывать не только от силы толчков, но и от болезненного наслаждения. Два противоположных друг другу ощущения, испытываемые одновременно, не в этом ли истинный кайф?       Улыбаясь своим мыслям, он так и делает. Привстает, подкладывая под Чимина подушку и, сев на собственные пятки, начинает таранить его попку быстрыми ритмичными толчками, попадая головкой прямо по волшебному местечку.       Чимин истошно рыдает. Его тело трясется от толчков, из пизды брызжет смазка, а сиськи так сильно бьются о живот и подбородок, что становится больно.       Это невыносимая пытка. Сквозь боль растяжения добавляется новое чувство, и это все из-за простаты, которую альфа долбит своим каменным членом. Ноги Чимина в бессилии расползаются в стороны, киска пульсирует и плачет так же сильно, как его хозяин. Почему альфа ее игнорирует? Почему дерет в попку и делает больно? Почему берет силой против его воли? Почему приходит сюда так, будто ему все позволено?       Чимин думает обо всем этом, пока его натягивают на толстый хуй. Он смотрит в потолок замыленным взглядом и прикусывает губу до боли, чувствуя, как слезы полосуют щеки. Он жалкий. Даже не может дать отпор альфе, который насилует его посреди ночи в этом проклятом особняке.       Чонгук восторженно прикрывает глаза, дурея от чужой узости, сладкого феромона и вида трясущихся сисек. Но ему не нравится омежье безучастие. Чонгук хорошо знает, каким он бывает активным. Поэтому он тянет Чимина на себя, полноценно усаживаясь на пятки и подсаживая омегу на бедра, и начинает подкидывать на члене, чтобы пухленькие пальчики вцепились в его плечи, а взгляд стал более осмысленным. Довольно улыбаясь, Чонгук расходится, кидая Чимина так, что тот полностью соскакивает с члена, а затем падает на него обратно. Пока омега в воздухе, его сиськи трутся о лицо Чонгука, возвращая его в рай. Черт, давно он не чувствовал себя так хорошо.       Омега еле держится ослабшими пальчиками за плечи мужчины. Попка постепенно растягивается под размер альфы, хорошенько растрахивается, из-за чего исчезает ощущение натяжения и режущей боли. Он прыгает на члене скользко, но все еще туго для того, чтобы приносить альфе удовольствие.       И ему приятно тоже, но только физически. А это не идет ни в какое сравнение с тем, как он трепетал под Чонгуком в дни, когда был от него безума. Омега больше не кричит, но обливается потом. Он привык к размеру, и это больше не доставляет боли.       — Ну что же ты, сладость, надул свои пышные губки, м? — Чонгук целует нежную шейку, двигаясь выше. Он вылизывает острую линию челюсти, ловя ртом чужое дыхание и наслаждается тугой попкой. — Не хочешь покататься на альфе? Тебе же нравится.       — Я научился целоваться. Не с тобой, альфа, — давит Чимин, принимая мощные толчки в попку. — Поцелуй меня по-настоящему, и я прокачусь.       Чонгук замирает, слыша еще одну просьбу, которую не может исполнить.       — Нет, — жесткий ответ наверняка ранит уязвимого омегу, но и против своих принципов он пойти просто не может. — Я не целуюсь, Чимин. Ни с кем.       Чимин всхлипывает. В глаза набираются слезы. Конечно, это в нем причина. Альфа не трахает его в киску, как положено, не целует и не дает узла даже в попу. Потому что он ему не нужен. Нужно лишь кончить, спустить сперму. Чимин слабо отпихивает себя от Чонгука, он не хочет все это продолжать. Ему неприятно.       Он чувствует себя грязным, испачканным, ненужным.       Другие альфы тоже его не возьмут. Если Чонгук не хочет, почему другие захотят?       Чонгук закатывает глаза, чувствуя горечь в чужом феромоне, но не дает Чимину слезть с члена.       — Что ты там опять себе надумал, прелесть? — он сменяет ритм, чтобы они могли поговорить. Начинает трахать мягко и размеренно, делая короткие толчки на самой глубине и вновь возвращает пальцы на клитор, чтобы омеге было приятнее.       Чимин не обращает внимания на то, что происходит внизу. Его тело подло реагирует — киска течет смазкой, пока попку заполняет такой толстый член, но сам он смотрит куда-то за спину мужчине.       — Ничего я не надумывал, — фыркает омега, слыша, как мокрая кожа их бедер соприкасается, как чавкает внизу все из-за смазки. Там все мокрое, приятное, теплое, член так идеально таранит дырочку.       — Тогда чего разобиделся? Потому что я не дал узел, который бы тебя порвал и пришлось зашивать? Или потому что не сказал, что люблю, тем самым соврав в лицо? — Чонгук гладит стройную спинку, подушечками потирая выпирающие позвонки. Ведет ладонями ниже, массируя венерины ямочки. — Ты злишься на то, что я о тебе позаботился и был честным, омега? — Чонгук тянет светлые волосы, заставляя Чимина посмотреть прямо себе в глаза.       — Я злюсь из-за того, что ты меня используешь. Ты не хочешь трахать меня в киску, не хочешь целовать. Что все это значит? Ты мог бы дать узел в киску, не в попу. Но я, видимо, не достаточно подходящий для этого омега, чтобы ты за человека меня принимал. Вечно позоришь перед всеми и издеваешься, а потом приходишь сюда и берешь так, будто имеешь на это хоть какое-то право.       — Это значит, что мы хорошо проводим время, малыш, — Чонгук треплет нежную щечку, мягко наглаживая все чувствительные местечки по очереди. — Все, о чем ты говоришь, не обязательно для того, чтобы мы классно развлекались, м? Тебе же нравится все, что мы делаем? — Чонгук мягко целует щеку, притираясь к ней носом. — Нравится кончать от меня? — он шлепает по попке, полностью останавливаясь. — Не нужно все усложнять и требовать большего, Чимин, когда и так все хорошо. Ты можешь работать над романом днем и трахаться со мной ночью, разве это не хорошо?       — А потом? Когда я уеду отсюда, что будет потом? — Чимин сидит на члене и ощущает то, как он его распирает. Чуть привстает и сам начинает легонько двигаться, потому что ему и правда нравится. Нравится трахаться в попку, но как же сильно ему понравится в киску… Чимин даже не сомневается.       — Зачем думать о том, что может много раз измениться, Чимин? — Чонгук довольно рокочет на омежью инициативу. — Сейчас мы здесь и нам хорошо. Давай жить настоящим и наслаждаться им? Будущего не существует, — он ведет пальцами ниже, потирая мокренькую киску и трогая место их соединения. — Если ты хочешь чувств, то они не рождаются на пустом месте за пару дней, Чимин, — он целует мочку ушка, шепча прямо в него. — Мне нравится трахать тебя, но у меня есть принципы и я их не нарушаю. Я не буду лишать тебя девственности и не буду целоваться с тобой, но все остальное… Все что захочешь, Чимин. Все твое.       — А если меня лишит девственности кто-то другой? Что тогда? Ты бы взял меня в киску? — Чимин приподнимается увереннее, двигаясь на настоящем члене. Ему это пока что тяжело дается, но учиться подстегивает разливающееся внизу живота тепло. Он трахается прямо в простату, красиво выгибаясь на альфе.       — Лучше отдай ее тому, кто этого заслужит, Чимин, — Чонгуку не нравится эта мысль, но он хочет быть честен с омегой. — Ты заслуживаешь хорошего альфу и настоящих отношений, но пока этого нет, можешь делать приятные вещи со мной. И нам даже не нужно постоянно ссориться ради этого, — хмыкая, Чонгук звучно целует красивую шейку, звонко шлепая по оттопыренной попке. — Знаешь, большинство альф не лижут своим омегам, но ты можешь приходить ко мне после отбоя и использовать мое лицо как пожелаешь. И не только для писечки, Чимини, — Чонгук разводит две половинки в стороны, слегка давя на растянутые стеночки. — Если хочешь, альфа полижет твою попочку.       — Я хочу, чтобы альфа сделал это, — кивает Чимин, обрабатывая информацию. Он затыкает свою омегу поглубже, соглашаясь с мыслями мужчины.       Зачем отказывать себе в удовольствии, если можно получать его с лихвой?       Поэтому он жмется сисечками ближе, подвиливает бедрами и трется распластанными губками пизды о лобок альфы, пока трахает себя его членом в попку. Чимин опускает ручку вниз и трогает свою писечку, теребит ее, проникает пальцами, из-за чего ощущения от траха становятся еще ярче. Чимин стонет и шевелит ручкой быстрее, надрачивая несчастный клитор.       — Правда, так приятнее? — Чонгук продолжает шептать в разнеженное ушко, присоединяясь к Чимину. Он сплетает их пальцы вместе, даря киске двойное удовольствие. — И так может быть каждый день, малыш. Без лишнего мозгоебства. Только ты, я, и твоя сладкая киска. Мне полизать ее, когда я дотрахаю тебя в попочку?       Мурашки бегут по коже от альфьего шепота. Чимин дрожит от интимности момента: его так хорошо трахают, он сидит на альфе как послушная омега, этот тихий щекотливый дыханием шепот… Чимин ускоряет движения попкой, делая себе и Чонгуку приятно.       — Трахни ее как тогда, пальцами… Я хочу, чтобы все мои дырочки были трахнуты…       — Как омега пожелает, — Чонгук мягко отталкивает пухлые пальчики от киски, заменяя их полностью своими и вбивается в сладкое нутро одним резким движением сразу тремя, наслаждаясь сладострастным стоном прямо в свое ухо. — А ты пока помни мне яйца, малыш, сделай альфе приятное своими пальчиками.       Омега отклоняется назад, чтобы одной рукой опереться о кровать, а второй начать теребить яйца Чонгука, перекатывая их в мошонке. Ему становится удобнее двигаться из-за того, теперь можно двигать только бедрами, наращивая амплитуду. В голове снова один Чонгук, и Чимин думает, что у него две личности. Одна — святой ангел, но вторая… Вторая толкает его на самые греховные падения.       — Вот так, сладкий, да, — Чонгук сжимает челюсти, наслаждаясь тем, что теперь омега целиком обслуживает его хуй, и начинает сильнее ебать его пальцами, ловя один ритм со скачущим на нем Чимином. — Трахни себя моим членом, давай, омега, покажи альфе, как хорошо ты можешь работать своей задней дыркой, и альфа даст тебе все, что захочешь.       Чимин протяжно стонет и шлепается быстрее о чужие бедра. Из-за того, как он выгнут назад, его киска идеально находится прямо напротив альфы. Мокрая, раскрытая, красная… Чимин сжимается на толстом члене и подгоняет их обоих к оргазму, запрокидывая голову.       Чонгук рычит, трахая жадную киску до громких омежьих стонов и разбрызгиваемой вокруг смазки, пока омега, как потерпевший, скачет на его члене.       — Вот так, детка, вот так, — он сам чуть не разрывается громким стоном, когда член выстреливает в пышную задницу мощной струей, и ему вновь приходится стянуть с себя воющего Чимина, когда у основания начинает набухать узел.       Чонгук кладет омегу на спину, сжимая его бедра между собой, вдавливая их прямо в огромные сиськи и пристраиваясь членом между.       Он как пес трахает Чимина в ляжки, шлепаясь узлом о мягкую кожу и проезжаясь всей длиной по жадной киске, пока из него вырываются все новые и новые струи.       Чимин мычит и стонет, мокро кончает прямо на чужой извергающийся член, зажимая его пухлыми губками. Киска целует его, выдаивает все больше спермы, и Чимин тянет ручку вниз, приставляя член головкой к своей писечке, чтобы покормить ее кремом. Она ведь заслужила немного кончи, верно?       Чимин разбито стонет, когда головка раздвигает толстенькую пизду и стреляет внутрь узенького прохода. Ему так приятно ощущать внутри горячую сперму, что ничего уже не важно: ни то, что альфа не будет его целовать, ни то, что он снова остался без узла. Насытившись сам и покормив свою девочку, Чимин обессиленно падает на спину, раскинув руки и ноги в стороны.       — Ты доволен, сладкий? — Чонгук похлопывает головкой по объевшейся киске, наблюдая за красивым лицом в свете молний. — Понравилось трахаться с альфой без лишнего, м? — он падет рядом, подтягивая к себе уставшее тельце и довольно тянет одну из сисек на себя, чтобы немного пососать. Чонгука это всегда успокаивало и помогало собрать мысли в кучу. А тут такой бидончик. Грех не воспользоваться.       Омега сладко мычит и потягивается, чувствуя, как из киски вытекает сперма. Она пачкает его промежность и ножки, стекает на фамильные ткани, но Чимину нисколько не стыдно. Даже тогда, когда из глубин комнаты с противоположной стены на него смотрит один из предков Пак. Чимин понятия не имеет, кто этот человек, но ему нисколько не стыдно лежать здесь с альфой с голой пиздой и выебанной попкой. Он бы сел Чонгуку на член, находись этот неизвестный Пак прямо в комнате.       — Я очень устал… — Чимин опирается щекой о голову Чонгука, почесывая его волосы пальцами.       — Ты же не собираешься здесь спать, сладость? — Чонгук громко причмокивает опухшей сисечкой, опуская руку ниже, чтобы немного поиграться с киской. Мелодичный смех Чимина наполняет комнату, пока общий аромат феромонов убаюкивает своей духотой. — Нужно вернуться.       — Я не могу двигаться… Ноги не шевелятся… — хнычет Чимин, лениво перекатываясь на бок, чтобы закинуть на Чонгука ножку, обняв его поперек талии.       — Я бы отнес, но там камеры, — Чонгук хмыкает, растекаясь уставшим желе в ответ и с удобством устраивает голову на обласканной сисечке. — Бля, кайф.       — Давай останемся здесь. Все равно никто не знает, что мы здесь. Даже если будут искать, ты можешь встать раньше, а я… — а я уйду с Тэхеном, потому что он точно придет с утра проверить, как я. Вслух, конечно, Чимин этого не говорит.       — М-м-м… Ты же в курсе, что здесь камера? — Чонгук хмыкает, пальцами массируя нежные складочки. — Сегодня вас с горничной увидел я, а завтра это может стать любой из парней. Осторожно, Чимин, секс на камеру штука небезопасная.       — Здесь что?! — Чимин резко поднимает корпус тела, оперевшись на руки. Глаза его расширены из-за шока. — Зачем вы поставили сюда камеру??? Ты с ума сошел! — Чимин шлепает Чонгука по голым плечам от негодования. Он все видел… Видел, как они с Тэхеном лизались, как трогали и ласкали друг друга… Какой стыд…       — Не переживай, кроха, — Чонгук валит омегу обратно, нависая сверху и целуя прямо в железу, успокаивая и разнеживая. — Альфе очень понравилось, как две хорошенькие омежки сладко ласкали друг друга. В следующий раз могу присоединиться, уверен, Тэхену понравится мой член не меньше, чем тебе.       — Нет, — Чимин дует губки и не дает целовать себя в шею, уперевшись руками в плечи Чонгука. Он знает, что Тэхен уже трахался в киску, и не раз. Он не позволит, чтобы Чонгук засунул в него член. Только через его труп.       — Почему? — Чонгук не обращает внимание на пухлые ладошки, снова опускаясь к нежной коже. — Представь как хорошо я бы смог потрахать вас вместе, м? Положил бы друг на друга, чтобы вы сладко терлись сисечками, пока ваши жадные дырки будет обслуживать толстый член. Уверен, тебе бы понравилось, ты же настоящая шлюшка, Чимини.       — Нет, не понравилось бы, — не соглашается омега, продолжая увиливать от прикосновений. Он улыбается, не отталкивает Чонгука по-настоящему, но дразнится. Он не хочет, чтобы Чонгук трахал Тэхена. И прикасался к нему.       Его горничную трахает Богом, он бы и не дался Чонгуку…       — Маленькая жадная креветка, — Чонгук щелкает омегу по носу, напоследок хлопая по киске, и разваливается звездочкой, прислушиваясь к звукам непогоды за окном. Хорошо.       Омега некоторое время просто умиротворенно лежит, восстанавливаясь после нескольких сокрушительных оргазмов, немного задремав. Он просыпается, когда становится холодно, а потому протирает глазки и ищет свою одежду, чтобы вернуться в комнату. Жаль, что они не могут остаться переночевать здесь. Чимину нравится эта спальня.       Омега перевязывает растрепавшиеся волосы лентой, дожидаясь Чонгука в проходе. Он не выходит без альфы в коридор: боится темноты.       — Иди, — Чонгук мягко толкает его в спинку, аккуратно прикрывая дверь. Он доводит Чимина до их этажа, отправляя в спальню, а сам спускается в смотровую, чтобы вернуть все, как было, и только после возвращается в комнату, но уже свою, чтобы провалиться в глубокий сон, полностью удовлетворенным и расслабленным.