Джейн... Дуглас?

Просыпаясь, Чонгук первым делом проверяет время, и, удовлетворенный тем, что режим восстанавливается, аккуратно вылазит из-под мягкого омежьего тельца, чтобы практически на цыпочках поползти в душ. После него он снова натирает все Чиминовы прелести мазью, и чиркает короткую записку. Удовлетворенный, Чонгук складывает разбросанные вещи, которые и одеждой-то назвать не получается, и бодро покидает комнату, предвкушая отличную тренировку и сытный завтрак после. У него будет тяжелый день, но мысль о том, чем они с Чимином смогут заняться, когда сядет солнце, точно будет согревать его еще ни один час. Кажется, Чонгук начинает к этому привыкать. И, кажется, это совсем не хорошо. После завтрака, он выходит встречать команду электриков, вместе с Хосоком обговаривая все нюансы, но стоит взгляду настороженно пронестись по сторонам и он выхватывает легкую улыбку, озаряющую довольное лицо. Чимин буквально светится на солнце, и Чонгуку искренне жаль, что не от его спермы. Ах, как хорошо хорошенький омежка смотрелся бы в его семени прямо на залитой солнечными лучами лужайке. Чонгук обязательно это выяснит.

***

Утро встречает Чимина щебетанием птиц и стойким ароматом костра, впитавшимся ему в кожу. Он открывает глаза и улыбается, сладко потягиваясь и зевая. Воспоминания прошлой ночи заставляют искать взглядом Чонгука, но тот не обнаруживается ни в постели, ни в комнате. Глянув на будильник, Чимин понимает, что снова проспал дольше положенного. Он ерзает и чувствует вспухшую киску, но она совсем не болит. Кожу приятно холодит заботливо нанесенная на нее с утра мазь, и Чимин мысленно благодарит альфу за это. Он ищет какой-нибудь опознавательный знак или что-то вроде того, пока выбирает, во что ему одеться. На глаза попадается аккуратно сложенный на стуле халат, сверху него лиф и чокер, а прямо на них небольшая записка. Чимин облачается в мягкую ткань халата, сует бюстгальтер в карман, и с замиранием сердца открывает записку. «Прими душ, чтобы смыть мой запах и хорошо покушай, сладкий. Электрики приедут в 11, успей зарядить ноут P.S. Смой в унитаз, не хотелось бы, чтобы все поместье узнало, как сладко ты стонешь на моем лице» Точно на крыльях бабочки, Чимин выпархивает из альфьего гнездышка и сразу же юркает к себе в комнату. Там он очень много времени тратит на водные процедуры: заваривает одобренные Джином травы, отмокает в ванной, чтобы точно избавиться от запаха Чонгука, хотя очень не хочется. Ароматный и чистый, Чимин одевается в привычную одежду (а не то, что вчера), и проверяет уровень заряда ноутбука. 100%, а время еще полчаса до того, как они останутся без света. Чимин улыбается и предвкушает этот вайб. Лес, старый особняк, темнота и свечи… Он спускается на завтрак окрыленным, и, слава богу, не встречает там Тэхена и Джина. Они оба заняты тем, что глазеют на альф на улице. Что ж, Чимин не может их теперь осуждать, потому что самому до смерти хочется посмотреть на Чонгука хотя бы глазком. И кто он такой, чтобы себе в этом отказывать? Выйдя на улицу, Чимин осторожно выискивает грозного альфу. Губы трогает улыбка. На работе такой серьезный, а у него между ног… Он стоит на крылечке и наблюдает за мужчинами, и магнетическая тяга заставляет его вернуться на кухню. Там он берет поднос, роется в холодильнике в поисках фруктов, чтобы приготовить альфам лимонад. Сентябрьская жара совсем не щадит. Он в легком платьице, с подносом и яркой улыбкой идет всех угостить, надеясь, что получится поглазеть на альфу поближе. Только со второго омежьего захода Чонгук обращает внимание на платье. Очередное из коллекции «цветочно-ситцевая пошлость — трахните меня полностью». Ему приходится прикрыть глаза, чтобы не раздеть омегу глазами, и отвернуться, ненавидя себя за это. Он лишь надеется, что несущий поднос Чимин не обидится. И что все эти бокалы не окажутся в его лифе, иначе всей команде придется наблюдать как хорошо он может очищать омежьи сиськи языком. Чимин подходит к мужчинам с очаровательной улыбкой. Ветерок играет с его волосами и подолом платьица, но не поднимая его. Когда направление смещается с лицевой стороны, юбка плотно облепливает ноги и забивается в выемку между ног, отслеживая силуэты омеги, но затем снова треплет одежду, как бы дразнясь. Омега держит поднос и смотрит на затылок Чонгука. — Не хотите немного лимонада? Мне показалось, самое то в такую жару. Чонгук слышит радостный гомон подчиненных, последовавший на омежье предложение. Краем глаза видит, как те подаются ближе, обходя Чимина полукругом, и, натянув на лицо стандартную маску вежливой безучастности, разворачивается. — Как щедро, — он позволяет легкой колючке скользнуть голосом, намекая совсем не на лимонад. Глаз падает ниже, выразительно смотрит на обвивающий пышные ляжки подол. Еще пара сантиметров и все увидят череду собственнических меток, оставленных им же. Очевидно, Чимин либо не заметит, либо состроит из себя святую невинность, но парни не так глупы. Смогут соотнести внезапную смену графика начальства и крупные синяки на нежном тельце. Глупый омега. — Если хотите, я могу сделать на всех фруктовый лед. Заняться все равно нечем, — и Чимин даже не врет. Позже он вернется в комнату для того, чтобы прочитать написанный вчера материал, но именно этого Чимин и страшится. Он совсем не помнит, что в запале страстей понаписал, но знает точно, что это снова его возбудит. Одно только воспоминание того, как Чимин ворвался к Чонгуку… Омега смотрит на альфу и чуть щурится, когда наливает для него порцию. В его стакане совершенно не случайным образом оказываются только кусочки лимона и лайма. Конечно, это ерунда по сравнению с тем, как он успешно играет роль ничем не заинтересованного в омеге альфы. Чимин не любит игры, но если с Чонгуком можно только так, он будет играть. Так, как делают это омеги. И для этого ему не обойтись без советов Тэхена и Джина. Чонгуку приходится натянуть улыбку, чтобы не вызвать лишних подозрений, но один взгляд на куски цитрусов в стакане и пальцы не нарочно сжимают ножку бокала чуть сильнее. Недостаточно сильно, чтобы стекло разбилось, но и этого хватает для появления легкой трещины. В гвалте голосов никто и не обращает внимание, но видя гневно прищуренные глаза в ответ, он лишь дерзко кривится, и, салютуя омеге, залпом закидывает в горло фрукты. Пусть лайм сильно кислит, Чонгук отлично владеет собой, чтобы не скривиться. Да и раздуваемый красивым носиком воздух — лучшая награда за его мучения. Кажется, вечером им будет весело. — Как хорошо, что здесь есть повар, а то, боюсь, Вы бы удавились от собственных талантов, — хмыкает Чонгук, громко ставя бокал обратно на поднос. — Надеюсь, мои парни не слягут с диареей. — Странно, что Вас диарея не пробрала, когда вы ели мой малиновый пирог. Но я вас понял, мистер Чон, — Чимин тянет притворную улыбку во все тридцать два, — Вы обойдетесь без мороженого, — и, собрав пустые стаканы, он удаляется назад в холодные стены особняка, где у него буквально пар из ушей валит от негодования. — О каком пироге речь? — стоит омеге скрыться за тяжелыми дверями, как Чонгука тут же оттаскивает Хосок. — На солнце, наверное, перегрелся, — он невозмутимо пожимает плечами. — Или у него биполярка, не понятно. Вечно какую-то чушь мелет. — Генераторы готовы? — На кухне и в мониторной, — Хосок кивает, не отводя от него подозрительного взгляда. — А ты что, уже выздоровел? — Думал, простуда, но фармацевт сказал, что, скорее всего, просто реакция на смену климата. Витамины втюхал. — И что? Чон Чонгук будет принимать витамины? — Хуже не будет, — он на автомате пожимает плечами, вылавливая поодаль две омежьи фигуры. Чонгук недовольно щурится, понимая, что они торчат тут уже достаточно долго, причем ничем полезным не занимаются. И куда направлены их взгляды он тоже видит. — Ты же помнишь, что я запретил трахать омег? — ему не нужно принюхиваться к изменениям чужого феромона, чтобы уловить, как Хосок напрягается. — Хоби? — У меня нормально с памятью, — раздраженно сплевывая себе под ноги, Хосок втирает слюну в землю тяжелой подошвой и кивает в сторону электриков. — Они не начнут без тебя, пошли, — первым уходя, друг явно чувствует его внимательный взгляд, иначе как объяснить дернувшиеся лопатки. И Чонгуку это не нравится. Совсем не нравится. Чимину тоже много что не нравится. Так опозорить его при всех… Он готовит с самого детства, и хорошо готовит. Чимин делает фруктовый лед на одну порцию меньше. Если Чонгук не в силах сдержать язык за зубами и не выставлять его неумехой, то пожалуйста. Через два часа омега снова идет на улицу, вооруженный цветастым мороженым. Он находит мужчин у электрощитков. Они толпятся, работники охраны и энергетики ходят туда-сюда и о чем-то болтают. Заметив на подносе омеги угощения, Джин и Тэхен тут же материализуются рядом, чтобы стащить парочку палочек со сладким льдом. Чимин добродушно улыбается мужчинам и раздает лакомство, намеренно игнорируя Чонгука. Он от своей порции отказался сам своим же невежеством. Чонгуку же смешно от разыгрываемой перед ним сцены. Парни как дикари накидываются на гребаные куски льда, даже не подозревая, что главная сладость на этом дурацком участке спрятана между двух пышных бедер. Интересно, Чимин и сегодня будет душить его своей пиздой или Чонгуку придется самому проявить инициативу? Как бы сладко пыхтел похотливый крошка, если бы большой альфа тискал его насильно. Простой мысли достаточно, чтобы член призывно дернулся, а мысль об отсутствии света во всем особняке приятным ожиданием поселилась в душе. Он не стесняется отвернуться от всех и развязно подмигнуть омеге, пока никто их не видит, а потом еще и похабно толкнуться языком за щеку, одним жестом напоминая, как хорошо его члену может быть в чьем-то капризном ротике. Чимин краснеет от жеста альфы и тут же отворачивается, волосами пряча румянец на щеках. Он вспыхивает быстро — память мгновенно подбрасывает картинки того, как он задыхается членом альфы, пока сидит на его лице. Ему нужно срочно уйти. И поэтому он, раздав всем мороженое, возвращается в особняк, где уже в комнате садится за рабочий стол. Руки с опаской открывают ноутбук, принесенный Чонгуком. Хорошо, что в запале чувств он не забыл перенести туда текстовый файл. Глаза пробегаются по многочисленным абзацам, и омега тут же захлопывает крышку, потому что дышать становится трудно. Ему неловко читать то, что он написал. Весь текст состоит из подробных описаний постельных сцен, коих Чимин никогда в жизни не писал и не читал. Он хотел стать похожим на любимую писательницу Джейн Остин, но то, что он видит в текстовом файле, подходит для сюжета порнхаба или очереного произведения Пенелопы Дуглас. Как он мог такое написать?.. Чимин не знает, но отлично знает Чонгук. Он с довольством смотрит на то, как омега ретируется и возвращается к насущным вопросам. Требуется несколько часов, чтобы отключить всю подачу тока и безопасно отсоединить кабели. Территория, как и само поместье, очень большие, и его команде приходится помогать электрикам, чтобы успеть закончить затемно. И они заканчивают. Бригада уезжает после заката, весь дом полностью обесточен, но благодаря генератору они все же получают полный стол горячей еды. Чонгук и сам не понимает, почему все снова оказались вместе в столовой, а не в беседке и почему оба омеги кушают с ними. Он зыркает на них, пытаясь уловить любое неверное движение, но здесь слишком темно. Свечи хорошо освещают стол, но все остальное скрыто полумраком. И если даже кто-то делает что-то непотребное, он, черт возьми, все равно не увидит. Чонгук лишь надеется, что Чимин соизволит спуститься к ним. Одному слишком скучно.

***

К вечеру Чимин переодевается в плотный корсет и пышную юбку до колен. Когда на улице окончательно темнеет, он с опаской оглядывает комнату. Весь этот древний антураж нагоняет атмосферы фильмов ужасов про заброшенные замки с кучей вампиров, которые сосут кровь беспомощных омежек, пока те бьются в ковульсиях. Омега зажигает свечу и спускается ужинать последним, когда все приготовлено. В темноте он ориентируется по запахам и памяти — чувствует запах свежей еды и Чонгука. Он рад, что тот находится в доме, а не где-то на улице. От этого на душе становится спокойнее. Когда он спускается в столовую, радостно идет занимать пустующее место возле главы службы безопасности. Он тихонько присаживается рядом и ставит подсвечник на стол, чтобы приступить к еде. Извинившись за опоздание, Чимин берется за приборы, даже не взглянув на альфу рядом. Все еще дуется после полуденной выходки. Впервые Чонгук радуется отключению света. Потому что стоит свече оказаться на столе и вываливающиеся наружу сиськи не видны никому. Никому, кроме него, конечно же. Он с излишней силой разделывает кусок отбивной, скрипя ножом по тарелке, хотя хочется разделать Чимина. Разложить прямо на этом ебаном столе, задрать эту юбку-барби и трахнуть так, чтобы он выл от невозможности вывалить стиснутые дойки наружу. Чонгуку нравятся эти ремешки. Наверное, за них так удобно будет держаться, когда он трахнет Чимина после. Ох, он обязательно его выебет, ну а пока… Полные губы растягивает наглая предвкушающая ухмылка, когда он тянется ладонью к чужому бедру. Отсутствие достойного освещения играет в обе стороны. Ничего не подозревающий Чимин переговаривается тихонько с Тэхеном. За трапезой слышны будничные разговоры альф, которых снова развлекает своими познаниями Сокджин. Чимин расслаблен и сосредоточен на еде, а потому крупно вздрагивает, когда чувствует прикосновение. Он медленно косится в сторону альфы, подтверждая свои догадки. Кто еще может забраться к нему под юбку? Омега чувствует, как внизу живота начинает теплеть от внимания самца, но он лишь сдавливает толстые ляжки плотнее, пряча свою маленькую пухлую киску. Они, черт возьми, у всех на виду, хоть никто ничего и не видит дальше своей тарелки. Чонгук лишь молча ухмыляется, продолжая уплетать одной рукой из тарелки, а второй кружить под тонким фатином. Омежье упрямство раззадоривает лишь сильнее, и будь они одни, он бы уже раздвинул толстые бедра руками и прильнул к нежной киске, слизывая соус, который лучше всего подходит к ужину, но раз он не может себе этого позволить… Рука словно невзначай опрокидывает пустую соусницу на пол, и ему не остается ничего, кроме как натянуть на лицо маску хмурого раздражения и с тяжелым вздохом повернуться к омеге: — Вы не могли бы помочь поднять, боюсь, я не смогу так наклониться… Слишком тесно. Чимин хмурится, смотрит на альфу возмущенно, поджав губки, но не отказывает. В самом деле, если такой крупный альфа полезет под стол, то вероятнее всего просто-напросто опрокинет его своей мощной спиной. — Конечно, — сдержанно отвечает Чимин, чуть приподняв края юбочки для того, чтобы не мешала. Он, не слезая со стула, ловко наклоняется вниз, между его и Чонгука стулом, чтобы найти ретировавшуюся посудину. Вот черт, нужно было взять с собой подсвечник. В кромешной темноте не видно ничего, еле собственные руки можно различить. Чонгук чуть не заливается довольным смехом, когда омега целиком оказывается под столом, а внимание окружающих продолжает быть прикованным к хихикающему Джину. Его более чем устраивает сложившаяся обстановка, но, он уверен, Чимин думает иначе. Ничего. Скоро передумает. Как бы невзначай Чонгук вновь опускает правую руку вниз, чуть скатившись по спинке и с максимально неприличными намерениями ведет ее вдоль покатых плеч, по соблазнительным ключицам и ныряет прямо между плотно стиснутых сисек, вдавливая еще сильнее сразу обе. До сосков ему не добраться, но у него есть несколько мгновений чтобы от души пощипать пышные полушария, чем он с удовольствием и занимается. Чимин едва не пищит, когда чувствует настойчивую ласку. Он хватает Чонгука за запястье обеими руками, пытаясь избавиться от бесстыжего альфы, но когда у него ничего не выходит, он просто кусает его за руку, крепко стиснув зубки. Что, если их заметят?! Чонгуку становится смешнее от дерзкого укуса. О, он обязательно заставит Чимина залечить, ну а пока… — Господин Пак, неужели найти жалкую соусницу так сложно? — хмыкая себе под нос, он ведет правой ногой от стула, загибая ее назад так, чтобы упереться пяткой берц прямо в нежную киску, считая это половиной отмщения за прокушенную руку. — А вы спуститесь и сами попробуйте! Могли и спасибо сказать! — шипит омега, вцепившись в бедро альфы мертвой хваткой. Он жмурится до боли, когда чувствует прикосновение толстой подошвы к промежности, и к глазам тут же набегают злые слезы. Омега спешно поднимается из-под стола, больно ударившись головой, дерганым движением отпихивает от себя конечности Чонгука и, схватив подсвечник, мчится обратно в комнату. Кусок в горло не лезет, а в носу противно щиплет. Когда омега оказывается в комнате, он забирается ладошкой под юбку, чтобы потрогать свою киску. Он чуть мнет ее, чтобы ослабить фантомное ощущение чужого ботинка, и едва не швыряет свечу в стену от злости. Что этот альфа себе позволяет?! Довольный своей выходкой Чонгук предвкушает, какой из своих частей тела будет просить прощение, пока доедает ужин. Он совершенно не торопится, чтобы не давать лишних поводов и, лишь тщательно все пережевав, медленно благодарит Джина, а после отправляется на обход территории, чтобы лично проверить, что все в порядке. Когда он возвращается на этаж, время близится к полуночи, но он уверен, что омега не спит. Чувствует это по горчащему феромону и понимает, что тот невероятно зол. Не сложно догадаться, на кого. От одной мысли о том, как эта богатенькая булочка сидит и пыхтит в полной темноте, в животе завязывается тугой узел предвкушения, а ноги сами несут к заветной двери. Будет ли сегодня так же хорошо, как в последние два вечера?

***

Чимин битый час сидит над главой. Перечитывает написанное и редактирует ошибки, созданные дрожащими в предоргазме пальцами. К делу он подходит с холодной головой — Чонгук постарался на славу. Отвлекает его стук в дверь. Чимин принюхивается и чует потрескивающий запах костра. Негодование, ни на секунду не покидающее пышное тельце омеги, вихрится в груди по новой. Он открывает дверь и молчит, но, вглядевшись в чужое лицо, без раздумий замахивается и отвешивает альфе жгучую пощечину. — Да как ты смеешь?! — шипит он, потирая ладошку. — Глупая омега, — Чонгук не теряется, не обращая никакого внимания на хлесткий удар. Он быстро заталкивает Чимина в комнату и только там позволяет себе зло нависнуть над омегой. — Не смей распускать свои наглые ручонки, принцесса, — хватая Чимина прямо за шнуровку на корсете, он практически поднимает его в воздух, шипя прямо в налитое бешенством лицо. — Я не твоя собачонка, чтобы ты смел так себя вести. — Как и ты, альфа, — рычит омега, нисколько не испугавшись. Наверное, в его ДНК при рождении заложили эту функцию, но то, что произошло в столовой… — Грубишь мне, хамишь и выставляешь полным посмешищем! Какого черта ты делал в столовой?! Чимин достает из кармана пышной юбки свои испачканные грязной подошвой обуви трусики, впечатывая их в грудь альфы. — Отпусти меня немедленно, пока я не закричал. — Какого черта ты продолжаешь носить все это пошлое тряпье при всех, — Чонгук рычит, откидывая трусики прочь и запускает вторую руку под юбку, чтобы накрыть ею пышную попку. — Уже вся моя команда видела твои прелести, но тебе все мало, омега? — он резко перекидывает Чимина через плечо, оставляя увесистый шлепок на попке. — Пока я тебя трахаю, ты мой омега. А мой омега не должен светить сиськами при всех. — Ты с ума сошел?! — визжит Чимин, колотя ручками по мощной спине. — Тебя забыл спросить, что мне носить! Ты не трахаешь меня! Он дергается и пытается выбраться из захвата, но у него не выходит. — Да что ты, — хмыкая, Чонгук кидает брыкающегося омегу на постель, подтаскивая его к спинке и удерживая тонкие запястья одной рукой. Второй Чонгук вытаскивает ремень из шлевок, чтобы тут же стянуть им чужие руки. Он старается не причинять боли, делая все осторожно, но тщательно. Фиксируя его к изголовьям, он отстраняется, чтобы полюбоваться своей работой, полностью игнорируя чужие возмущения. Чимину ни за что не выбраться. Но Чонгуку мало, поэтому он находит брошенные на пол кружевные трусики, чтобы натянуть их на пылающие гневом глаза. Вот теперь он доволен. — Грязный извращенец! Нахал! Да как ты можешь! — Чимин изо всех сил дергается, чем только натирает нежную кожу ремнем. Он рычит и бесится, но не может выбраться из капкана, с ужасом понимая, что его киска уже течет ему на ноги. Пачкает жирной смазкой промежность и липнет ниточками к ляжкам. Чимин ненавидит свое тело, ненавидит ситуацию, в которой оказался. Грудь дерет от обиды и бессилия, и он пинает Чонгука в живот, когда тот снова подходит к нему. Он ничего не видит, но слышит шорохи сбоку и чувствует запах. Из-за отключившегося зрения обостряются другие рецепторы. Чонгук раздраженно шипит на вспышку боли, но тут же успокаивается. Чимин имеет право злиться, но и он свой нрав обуздать не хочет. Чонгуку нравится иметь омег. Во всех смыслах. А Чимину явно нравится подобное обращение, иначе как еще объяснить в разы усилившийся концентрированный запах пыльной бумаги. — Да кто-то потек, — хмыкая, он кладет ладонь на оголенное бедро, доводя ею почти до самой киски и останавливаясь у ее границы. Чонгук подается вперед, чтобы прошептать в скрытое кружевом ушко. — Разве не ты называл себя моей сучкой, сладкий? — Хватит быть таким нахалом! Отпусти немедленно! Я буду кричать! Омега извивается на смятых простынях, пытаясь уйти от прикосновений. Каждое из них отдает в теле электрической вспышкой, заряд которой стреляет прямо в пизду. Чимин чувствует, как клитор начинает покалывать от возбуждения. Он зажимает ляжки плотнее и трет их друг о друга, чтобы ослабить давление, тем самым заставляя юбку собраться к животу гармошкой. Его голая задница на виду у альфы. Снова. — Почему ты такой лицемер, Чимин, — Чонгук продолжает шептать в ухо, аккуратно развязывая шнуровку корсета. — Ты ведь уже весь мокрый, но притворяешься, что тебе не нравится. В чем еще ты врешь, м? Ты уже называл себя моей сучкой. Уже молил о том, чтобы тебя трахнула вся моя команда. Уже предлагал мне себя. Ты успел обсосать мои яйца, объездить лицо и даже принять сперму в свою жадную пизденку, — Чонгуку ужасно сильно хочется ее коснуться, но он целенаправленно себя сдерживает. Не сейчас. Пусть помучается. — Это все ты! Ты делаешь меня таким! Чимин дышит свободнее, когда удавка с груди исчезает. Сиськи вываливаются наружу, острые соски напряжены до предела. Он практически голый, юбка совсем не скрывает его внизу. Его раздражает, что из-за ткани на глазах ничего не видно. Хотел бы он взглянуть на наглую рожу Чонгука. — Нравится издеваться над слабыми, да? Самоутверждаешься за их счет? — Чимин дергается, подтягиваясь на ремне повыше, чтобы спрятать истекающую киску в ворохе простыней и одеял. — Кто дал тебе право развращать меня, а потом попрекать этим? Не ты ли хотел, чтобы я стал твоей сучкой? Не твой пенис лопался от напряжения рядом со мной?! — Было бы что тут развращать, ты и до меня таким был. Наглая, — Чонгук размахивает и звонко опускается ладонью аккурат по вздыбленному соску. — Похотливая, — рука снова поднимается и снова шлепает по спелой вишне. — Омега! — он резко опускается, захватывая отбитую выпуклость в рот, и накрывает ладонью вторую, сминая плотный жир и представляя, насколько больше они становятся во время течки. О, Чонгук бы обязательно посмотрел. Чимин пищит и дергается на каждом ударе, зажимая плачущую киску ногами. Он прикусывает губу и мычит, когда горячий рот накрывает его сиськи по очереди. Чонгук прав. Наверное, он всегда был таким. Наверное, ему всегда этого не хватало, но теперь, когда он чувствует себя желанным омегой, ему не боязно показать свои истинные желания. — Так что же ты не трахнешь меня по-настоящему, альфа? — выдыхает Чимин, сгорая от нетерпения. — Боишься моего папочку? — Боюсь, — Чонгуку не стыдно быть честным. — Провоцируя меня на секс, ты ведь совсем не задумываешься о том, как можешь мне навредить, да, омега? — он ведет губами выше, сцеловывая капельки пота с изящных ключиц. — И ладно я, не пропаду, но ведь и вся моя команда навсегда может лишиться карьер. Ты об этом не задумываешься, пока умоляешь тебя трахнуть, не так ли? — Но ты уже здесь, альфа. Трогаешь мою киску языком и пальцами, тискаешь мою грудь и трахаешь членом в горло… Разве это не может разрушить твою карьеру? Разве то, как ты терся об меня членом, ничего не значит? — Это просто шалости, малыш, — Чонгук добирается до основания шеи, сразу ныряя в железу языком. — Но что касается твоей киски… — он ведет пальцами по бедру вновь на грани и вновь не касаясь. — Кто знает, какие у твоего папочки планы на нее, не правда ли? Может, он хранит тебя для какого-нибудь жирного богатого деда из холдинга, а тут я… Не порядок. — Что, если я скажу, что все они ждут, когда у меня появится альфа? — выдыхает Чимин на грани со стоном, шипя, когда пальцы вновь избегают опухшую от прилившей крови киску, — Настоящего альфу, а не героя из книжки. О, как они бы обрадовались! Уверен, они бы захотели посмотреть, как ты трахаешь меня, альфа. — И вот ты снова жадная похотливая сучка, Чимин, — последнее, что Чонгук говорит, прежде чем всосать кожу, под которой бьется железа. Он не может вгрызться в нее клыками, но может снова и снова втягивать в рот, оставляя багряные кровоподтеки. Пока он мучает нежную шейку, руки с силой мнут податливые сиськи, нажимая на оттопыренные сосочки как на кнопочки. Омегу хочется помять целиком и он не откажет себе в удовольствии. Чимин рассыпается на части от настойчивых ласк и дрожит, когда альфа сосет железу. Он тут же расслабляется и утробно мычит, испытывая наслаждение от того, что альфа заявляет свои права. — Если ты не будешь себя хорошо вести, мы прекратим встречаться по ночам, — шепчет Чимин между стонами, выгибаясь навстречу горячим рукам и губам. — Интересно, через сколько часов ты, как вчера, приползешь на мой порог, чтобы попросить жирный член в глотку, м? Маленькая самонадеянная шлюшка. — Переживу как-нибудь… — стонет Чимин разбито, растирая киску толстыми бедрами. — Хочешь проверить? — Чонгук совсем легонько закусывает тонкую кожицу, наслаждаясь порывистым дыханием. — Десять минут назад ты пыхтел и орал, чтобы тебя отпустили, а теперь вновь молишь меня о члене. Переменчивая прошмандовка, — он ведет губами выше, облизывая языком точеную линию челюсти и оставляя россыпь маленьких синячков. — Мне нравится. — Хочу, чтобы ты относился ко мне с уважением, — рычит Чимин, но тут же скулит от жажды получить ласку. Настоящую, крепкую, а не эти заигрывания. — Как можно уважать того, кто не может справляться с собственными эмоциями и признаться в своих же желаниях, м? — Чонгук перебрасывает через омегу бедро, чтобы практически усесться ему на живот, но удерживает себя за счет сильных ног. — Как можно требовать уважения ради сохранения статуса между сотрудниками, когда вы прилюдно унижаете слабого? Не стыдно тебе, мистер Чон? — Я тебя не унижаю, не сочиняй, — Чонгук опирается руками назад, чтобы держать ноги омеги широко раздвинутыми и не позволять Чимину стимулировать себя трением. — Мир не крутится вокруг твоего эго. Чимин шипит от того, что не может утолить голод, скопившийся между ног. Он плотно сжимает киску, и та течет жирными каплями вниз ко второй дырочке. Открытый цветок манит для опыления, соблазняет альфу. — Прикоснись ко мне… — выдыхает он, выгнувшись на простыни дугой. Напряжение в теле обостряет все чувства, руки быстро затекают в поднятом положении. Ему неудобно и больно, он ерзает, чтобы облегчить страдания. — Будет честно, если ты сначала прикоснешься ко мне, м? — Чонгук движется ближе, шлепая головкой мокрого члена по сиськам. Он хлопает ею по соскам, оставляя на них капали предсемени, воображая, что это могло бы быть омежье молоко. — Развяжи мои руки, и я сделаю это, — кивает Чимин долгожданно, морщась от боли в затекших руках. — Для того, чтобы пососать, руки не нужны, сладкий, — Чонгук вплотную протискивается к омежьему лицу, шлепая головкой по пухлым губкам. — Открой ротик, прелесть, и сделай альфе приятное. Чимин слизывает с губ солоноватую влагу и сам тянется навстречу, призывно раскрыв ротик. Он стонет с головкой во рту, когда подтягивается на руках повыше, и сосет член со всей отдачей, на какую способен. Толстый член ощущается так хорошо, что Чимин хнычет и снова трет ножками киску, забытую и несчастную в своем одиночестве. Язык ласкает дырочку уретры. Щелкает по кончику хуя и обрисовывает шляпку члена, вновь погружая за щечку. Движется скользко, осторожно, сам наслаждаясь процессом. — Такая хорошенькая славненькая сосалка, — Чонгук давит на головку через щеку, наслажденно закатывая глаза от приятной стимуляции. Во рту Чимина неебически хорошо, и он уверен, что в киске еще лучше, но Чонгук продолжает упорно ее игнорировать. Чимин получит сполна, но только когда он посчитает нужным. Сладкий и нежный ротик, растянутый вокруг крупного ствола — такое греховное зрелище. Не будь здесь так темно, он бы обязательно сфотографировал на память, ну а пока приходится пользоваться естественными функциями мозга. — Тебе так сильно идет альфий член, Чимини, — смеясь, Чонгук сильнее оттягивает губу, обнажая ряд белых зубок. — Маленькая похотливая шлюшка, соси усерднее, хватит играться. — Мхм, — Чимин берет глубже, сосет активнее, но ему неудобно в этом положении. Голова быстро устает от движений, но он правда старается. Язычком лижет весь ствол, усердно насаживается на толстый орган, растягивая губы вокруг него. Он мычит и стонет от того, как возбуждается сильнее, но не получает никакой стимуляции. В глазах собираются слезы, когда он пытается насадиться глоткой, и он плачет от всего сразу — от невнимания альфы, от толстого хуя во рту, от усталости в теле, что все затекло. — Вот так, сладкий, да, хорошо, — Чонгук довольно запрокидывает голову, поджимая пресс и концентрируясь на волне, собирающейся в яйцах. Маленькие иголочки покалывают мошонку, пока он готовится кончить в старательно насасывающий ротик. Вид маленького богатенького мажорика, избалованного папочкиными деньгами, но так хорошо принимающего его хуй греет изнутри, подмывая финишировать как можно быстрее. Чонгуку хватает нескольких пока что не умелых, но очень старательных движений гибкого язычка, чтобы с протяжным мычанием кончить. — Блять… — он валится с боку от Чимина, довольно смотря в темень потолка. — Ты хорошо постарался, крошка. Чимин загнанно дышит, полная грудь опускается и колышется от глубоких вздохов. Его лицо исполосано слезами, но он ничего не может сделать. Он все еще связан. Ему даже не видно, чем Чонгук занимается. И это больно бьет по омеге. Он ни разу не кончил, к нему ни разу не прикоснулись, и он пытается закрыться хотя бы чуть-чуть, стискивая ноги вместе. — Отпусти меня, — хрипит омега из-за натруженного голоса. — М-м-м… — Чонгуку не нравится мучить Чимина, но нравится власть, которую он имеет над ним. Он умеет быть другим. Добрым. Мягким. Нежным и заботливым. Но только когда омеги того заслуживают. Не светят сиськами при всех. Не угощают толпу альф собственноручно приготовленным мороженным. Не показывают себя перед другими волками. Ему это не нравится. И его волку тоже. Чонгук Чимина какого-то хуя ревнует. Он не готов признать это вслух, но ни за что не оставит хорошо постаравшегося омегу без его порции удовольствия. Тем более, Чимин заслужил. — Затекло, да? — Чонгук ласково развязывает запястья, освобождая их от ремня и садит омегу себе на колени, нежно растирая гладкую кожу. Он оставляет череду коротких поцелуев на изящной шейке, шепча ласковые слова и хваля Чимина за то, как тот хорошо постарался. Омега дует губки, морщится, когда его освобождают из плена, и молчит, не глядя на альфу. Чимин растирает запястья и привыкает к свету свечи. Он мягкий, но после темноты ощущается неприятно. Забота альфы идет вразрез с тем, что он делал до этого, но Чимин ничего не говорит. У него нет желания выяснять отношения, не тогда, когда его киска устала ждать и подсохла от равнодушия альфы, когда он так этого хотел. Дует губки, но сидит смирно. — Ах, дуешься, да? — Чонгук дует на чувствительное, обласканное им же ушко. — Маленькой киске не нравится быть без внимания? — по чуть поблекшему феромону он понимает, что возбуждение с Чимина немного схлынуло, но то, что омега продолжает принимать ласку, пусть и молча, говорит о многом. — Омега хочет, чтобы альфа позаботился о его удовольствии, да? — Чонгук шлепает по пышному бедру, начиная неторопливо шагать двумя пальцами туда, где скоро все снова будет гореть от его касаний. — Мне не нравится… Такое, — бурчит Чимин. И он не лжет. То ли в том причина, что он недостаточно опытен для подобного, то ли в его темпераменте, но он говорит честно, все еще сидя с опущенной головой. Чимин успокаивается быстро, чувствует себя использованным, но не отвечает на вопросы альфы утвердительно. Да, он хотел этой заботы, но не теперь, а раньше. Чимин дуется на мужчину, в голове все кипит от мыслей. — То есть, мне все закончить и уйти? — Чонгук замирает в паре сантиметров от киски, намереваясь поступить так, как решит Чимин. — Или ты хочешь, чтобы альфа сделал тебе хорошо, м? Омега мгновение молчит, взвешивая все «за» и «против». Он знает точно, что очень расстроится, если Чонгук сейчас уйдет, и этого хватает для того, чтобы дать ответ. — Хочу, чтобы ты сделал хорошо, — бурчит надутыми губками, расправляя свою многострадальную юбку по бедрам. — Да что ты, — щелкая хорошенький носик, Чонгук ложится, позволяя Чимину и дальше сидеть на нем и широко разводит руки. — Тогда бери то, что хочешь, омега. Все твое. — Почему ты такой?! — шипит Чимин, спешно поднимаясь на ноги. Он одергивает юбку, в полутемках ищет, что можно набросить на плечи, чтобы скрыть грудь. — Уходи. Я ничего не хочу, — он надевает оставленный на стуле утром халат и снимает из-под него юбку, бросая вглубь комнаты. Подберет утром, когда рассветет. — Какой? — Чонгук никуда не торопится. Лишь складывает руки за головой, наблюдая за мечущимся в полутьме омегой. — Двуличный! Ведешь себя со мной так грубо на людях, но не прочь поразвлекаться у меня в комнате! И такой… — омега кипит от эмоций, размахивая ручками, но подходящее слово так и не приходит на ум. — Просто уходи. Ты уже получил от меня то, что хотел. Я лягу спать. Омега упирает ручки в бока, не двигаясь с места и глядя на разворошенную кровать. — Так заставь меня уйти, сладость, — Чонгук наслаждается представлением, опуская руку к паху и поглаживая вновь начавший крепнуть член. — Выгони силой. Покажи, что тебе не нужен ни я, ни мой язык, ни даже мои пальцы, — он облизывает в миг пересыхающие губы, чуть не рыча от приятного давления собственной руки. — Блять, детка, либо седлай меня к чертовой матери и не выебывайся, либо я трахну твой наглый зад и заставлю орать так, что сюда сбежится весь дом. — Уходи, — шипит Чимин, прекрасно понимая, что никакой силой, даже если бы она у него была, он не справится. Он хмурится и подходит к краю кровати, чтобы взять альфу за руку и стянуть с простыней. — Значит, второй вариант? — Чонгук дает омеге время подумать, смотря прямо в лицо и не переставая ласкать уже целиком вставший член. — Распечатываем попку? — Сейчас я тебе распечатаю! — Чимин шлепает мужчину по рукам, безуспешно пытаясь стащить его с кровати. Конечно, он не верит, что Чонгук сделает это с ним. Он игнорирует проникновение, с чего бы ему трахать его? — Боюсь, тебе нечем, — Чонгук хохочет на жалкие попытки сдвинуть его. — Трахаться будем или как? — Ты боишься меня трахать, к чему это все? — пыхтит Чимин, стоя у кровати. — Ты отлично знаешь, что это можно делать иначе, — у Чонгука много терпения, но не у его члена, желающего вновь очутиться там, где горячо и влажно. — Смотри, Чимин, ему вновь нужно твое внимание, — он хватает руку омеги, кладя ее прямо на мокрый ствол. — Позаботься о нем, малыш, а я позабочусь о тебе. — Я уже о нем позаботился, — фыркает омега, ласково проведя по головке, но тут же оттолкнувшись. О, он бы хотел получить его внутрь себя. По-настоящему. Ему мало того, чему он уже научился. — Моя киска снова будет болеть от того, что ее натерли. — Значит, ей и правда нужен отдых, — Чонгук грустно вздыхает, поднимаясь. — Не напомнишь, в какой комнате обосновался Джин? Думаю, он не откажется подарить голодному волку немного ласки, как думаешь? — Уверен, ты прекрасно знаешь о месторасположении каждого человека, что находится в этом доме, — дергает плечиком Чимин, отходя к рабочему столу для того, чтобы включить ноутбук, который альфа ему принес для работы. — Боже, что за цаца, — цокая языком, Чонгук резко приближается к омеге со спины, приподнимая его за талию и опуская попкой на колом стоящий член. — Хочешь ведь, но опять выебываешься. Несносная детка. Чимин замирает, напрягается телом, когда чувствует стояк мужчины, упирающийся в задницу. Конечно, он хочет. Он и не скрывает. Его киска мокнет всякий раз, когда он думает о твердом члене альфы. Он прикрывает глаза, чтобы перевести дыхание и успокоиться. Он не должен на это вестись, однако пизда уже жаждет жирного члена. Чимин знает, что она его не получит, ему мало. Проще остановиться сейчас. — Я не выебываюсь, — морщась, повторяет грязное слово Чимин. — А что ты делаешь, м? — Чонгук прокатывает омегу по члену, и, не удержавшись, ставит прямо на стол на колени. Он опускает пышный зад на розовенькие пяточки, заставляя Чимина прогнуться в пояснице и задирает халатик, обнажая себе все самое вкусное. Член оказывается прямо напротив заветного местечка и он с удовольствием толкается меж пышных ягодиц. — Течешь как шлюшка, но все равно ерепенишься, хотя мог бы залезть на меня еще на кровати и поскакать как хорошенькая лошадка. — Я хочу внутрь, — озвучивает Чимин свое желание. Он чувствует, как прохлада комнаты касается его писечки и поджимается сильнее, когда жирный член касается задницы. Он бы дал любую свою дырку. С этим альфой Чимину хочется попробовать много, он бы с радостью принял. И толстый узел, и член, который уже так славно трахал его в надорванную глотку. — Внутрь нельзя, кроха, разве что в другую твою дырочку, — Чонгук с наслаждением ведет головкой выше, толкаясь прямо в сморщенное колечко. Оно чуть влажное от испарины, но недостаточно, чтобы он мог безболезненно проникнуть вдоль гладких стеночек. — Но ее нужно очень долго готовить, и это неприятно. Если захочешь, позже мы можем вернуться к ней. — Ты создаешь проблему там, где ее нет, альфа. Мой папочка даже не знает, что я девственник. Они сойдут с ума, если узнают об этом, — Чимин сжимается и разжимается, дырочка хочет засосать внутрь хоть что-нибудь. Киска болит от напряжения, и Чимин ложится грудью на стол, сдвинув в сторону мешающие предметы, чтобы запустить руку между ног и погладить себя. — В таком состоянии ты можешь сказать, что угодно, малыш. Мы уже оба выяснили, что твои слова не всегда соответствуют действительности, да? — Чонгуку сложно держаться, когда перед ним светят такой хорошенькой дырочкой, поэтому он падает на колени, чтобы подарить омеге то, что может. — Но я ведь могу позаботиться о твоей сладкой писечке и по-другому, да? — Спроси меня снова, когда ты не будешь сидеть у меня между ног. Чимин с предвкушением сжимает киску, но хнычет от осознания, что снова ничего не получит. — Как скажешь, сладкий, — им больше не нужны слова. Чонгук присасывается к влажному пеклу чужой киски, стараясь не оставлять следов. Он лижет мягко, нежно, принося ласковое удовольствие, но не натружая все еще не восстановившуюся после прошлых разов промежность. — Какой же ты вкусный, омега. Чимин всхлипывает от ласк, шире разводя ноги. Колени расползаются в стороны, попка и киска опускаются ниже, и он начинает подвиливать бедрами, чтобы ощутить больше давления на клитор. Пизда вся болит из-за долгого возбуждения и натертой кожи, и Чимин страдальчески выдыхает, понимая, что не сможет так же, как вчера, прокатиться на альфе. Подарив немного ласки опухшим складочкам и налитому клитору, Чонгук решает больше не раздражать натруженную киску снаружи, переходя на внутреннюю стимуляцию. Он ласково собирает природные омежьи соки, аккуратно проталкивая палец внутрь. Чимину повезло, ведь у Чонгука они достаточно длинные и сильные, чтобы подарить омеге удовольствие и без члена. Он настойчиво оглаживает внутренние стеночки, дурея от их узости, но не теряет контроль, прислушиваясь к чужой реакции. — Тебе нравится, омега? — спрашивает аккурат с первым надавливанием на волшебную переднюю стеночку. — Хочешь, альфа потрахает тебя в писечку пусть и пальцами, но по-настоящему, м? — задавая вопрос, он мягко толкается уже двумя прямо по передней стенке, зная, что такая стимуляция должна ощущаться очень приятно и совсем безболезненно. Чимин изгибается плавно, и когда ощущает слизистой оболочкой вторжение, всхлипывает и туго стискивается, инстинктивно закрываясь. Он стонет, очень хочет, чтобы туда что-нибудь вошло и он стал настоящей омегой, но расслабиться сложно. Палец Чонгука ощущается внутри инородно, и Чимин прислушивается к ощущениям тела, пока киска течет жирной смазкой из пульсирующих мышц. — Ну же, ответь мне, малыш, — Чонгук тянется вперед, оставляя короткий поцелуй за ушком. Он двигается медленно, но давит куда нужно, проезжаясь в поступательных движениях по заветному внутреннему местечку. Чимин течет достаточно сильно, чтобы ему не было больно и обхватывает его достаточно туго, чтобы было хорошо. — Тебе больно? — он ведет губами в сторону, отводя волосы и целуя омегу в шею. — Приятно? — сильнее вдавливает пальцы в стеночку. — Мне остановиться? — замирает. — Или продолжить? — резко вбивает их по самые костяшки до громкого чавканья и впивается губами прямо в железу. Чимин тяжело дышит, окаменев. В комнате, как и в особняке, абсолютная тишина, он сидит здесь на корточках на столе, выставив задницу кверху перед альфой. Чимин сжимается и тихонько стонет. — Не больно, — делится ощущениями омега. Он прикусывает губку от приятной ласки на шее, оголяет ее и отклоняет голову в сторону, чтобы альфе было удобнее. Громкий несдержанный визг разрезает тишину, когда железа оказывается в плену горячего рта, а пальцы альфы глубоко внутри. Чимин ерзает и виляет бедрами, чтобы усилить стимуляцию. Он испытывает что-то новое внутри, но ему определенно точно нравится. — Продолжай, альфа, пожалуйста… Я не продержусь долго… — А ты постарайся, — Чонгук шепчет хрипло, потому что у самого член невероятно твердый, а затем резко вытаскивает пальцы обратно, подхватывая омегу на руки и неся к кровати, отвечая на удивленно-возмущенный взгляд. — Мы же не хотим, чтобы ты натер коленочки, сладкий? Он плавно опускает Чимина на мягкий матрас, ловя себя на сильном желании поцеловать очаровательные губки. Чонгук решает, что Чимин заслужил высшей степени комфорта, поэтому стягивает с красивого тела халатик, кладя омегу на спинку и подсовывая под поясницу подушку. — Раздвинь ножки, малыш, пора трахнуть твою девочку, как следует. Омега держится за плечи альфы, пока тот проделывает манипуляции, и ложится на спинку, прижав ручки к груди. Предплечья прикрывают соски, сплющивают сиськи по телу, пока омега трогает свои пухлые губки пальцами. Глаза блестят в предвкушении. Чимин медленно разводит ноги в стороны, где между ними блестит красная дырочка в пухлой киске. Он хочет того, что может дать ему альфа. Пальцы в пизде, его член… Он будет трахать его? Верно? Чимин легонько улыбается, пока следит за мужчиной. Такой большой и красивый… Чимин сжимается, выдавливая из киски еще больше смазки. Она чувствует фантомное присутствие пальца внутри, и хочет еще. Чимин совсем не стесняется того, насколько он похотлив. Ведь это Чонгук. — Милая раскрытая девочка, — не сдерживая рокотания внутреннего волка, Чонгук воркует над пухленькой киской, опускаясь между пышными бедрами и слизывая смазку языком. Он дает себе время полакомиться, умасливая омегу влажными легкими мазками, которые совершенно не вредят припухшим складочкам, но помогают дырочке продуцировать все больше смазки. Чонгук отрывается только когда Чимин начинает течь больше, чем он успевает слизывать. Омега хнычет под его языком, дергает бедрами, елозит пяточками по матрасу и мнет свои и так натруженные сиськи. — Дай им отдохнуть, малыш, — Чонгук ласково отнимает тонкие ручки от крупных доек, подаваясь вперед и оставив два смазанных поцелуя на выпирающих вишенках. — Сладкие сисечки, которым так сильно пойдет молоко, омега. Черт, когда ты понесешь, они станут еще больше и тяжелее и ты сможешь кормить своего альфу молочком, Чимини. Волк будет присасываться к тебе каждый день и сосать, пока твои бидоны не опустеют. Представь, как тебе будет хорошо? Ставлю карьеру на то, что твоя писечка не будет успевать просыхать от того, как хорошо твои сиськи будут кормить альфу так много и часто, как он только захочет, — Чонгук не спешит отстраняться, покрывая нежную грудь короткими поцелуями, пока его пальцы вновь на пробу толкаются внутрь. Все еще два, но и этого достаточно, чтобы из омежьего горлышка начали вырываться короткие вскрики. В таком положении ему намного легче давить пальцами на переднюю стеночку и погружать их до самого конца, вырываясь наружу вместе с брызгами смазки, пока рот работает с дойками, зализывая старые отметки и целуя нежные сосочки. Чимин жалобно хнычет, поджимая пальчики ног в удовольствии. Грязные разговоры альфы моментально порождают в голове все больше похабных картинок. В фантазиях Чимин сидит на альфе верхом, доит ему свои сисечки прямо в рот. Молоко везде: течет вниз по груди и мягкому животику, струйки настолько жирные, что молоко попадает ему на киску и смешивается со смазкой, пока омега ерзает и притирается к лобку альфы клитором, пока полностью сидит на толстом члене. Вокруг все мокрое, Чимин, залитый молоком, пихает сиську Чонгуку в рот, пока тот самозабвенно сосет. Омега изнемогает от желания, с каждой секундой он погружается в бессознательное состояние, как отупевшая самочка в желании заполучить много спермы и членов. Чимин хнычет, воет от вожделения и пульсирует киской на трахающих пальцах. Внизу все чавкает, брызжет, он ощущает щекотку внизу живота, как если бы хотел в туалет. — Ты сделаешь меня беременным, альфа? Заделаешь мне щенят, да? Мне нужно много спермы внутри, чтобы понести… Чтобы я стал молочной девочкой… Ты сможешь есть меня когда угодно. Сможешь брать меня везде, где захочешь, будешь трахать на виду у всех, да, альфа? Чтобы все видели, как глубоко во мне твой член, чтобы они видели, как нам хорошо… Трахни меня, Чонгук… Чимин стонет и почти плачет от желания, смазка топит вокруг все, до чего прикасается. Нижняя дырочка омеги давно намокла из-за того, как сильно он течет. Настоящая жадная шлюшка, делает все, чтобы ее трахали как по маслу. — Я и так могу брать тебя когда угодно, ты же моя персональная шлюшка, Чимини, — смеясь прямо в сиськи, Чонгук с наслаждением облизывает крупные соски, втягивая их губами и насасывая как самую вкусную соску для взрослых. Время от времени он вытаскивает пальцы из киски, подчерпывая смазку и размазывая ее по титькам, чтобы потом довольно слизывать. Чимин весь покрыт потом, своими соками и его предсеменем, и Чонгуку сложно не засадить ему прямо так. Он вслушивается в слова омеги, от которых член начинает болезненно пульсировать и таранит верхнюю дырочку все быстрее. Чавкающие звуки наполняют комнату, пока феромон смешивается с естественным запахом секса. Чонгук сосет сиськи так, будто из них и правда течет молоко, а Чимин с громкими стонами подмахивает в ответ. С каждой минутой он усиливает напор, переходя на яростный темп, вытрахивая из Чимина не только смазку с громкими вскриками, но и надеясь получить более мокрый финал. Он чувствует, что тугой глотки и мягких сисек ему будет мало. Чонгук хочет кончить внутрь. Он трахает киску самозабвенно, будто в последний раз, будто это не его пальцы, а член, пока вконец обнаглев, не пристраивает мизинец к задней дырочке. Целиком залитая смазкой и расслабленная, она легко пропускает подушечку внутрь, обдавая его внутренним жаром. Кажется, Чимин и не замечает, полностью сосредоточившись на своей киске, пока Чонгук не начинает трахать и его попку. Мизинец движется вместе с указательным и средним пальцем и уже две дырочки омеги получают столь необходимую им наполненность. Чимин натурально визжит, когда ритм становится быстрым и агрессивным. Он сильнее разводит ноги в стороны, хватает Чонгука за шею и тянет к себе, с надсаженными воплями кусая и засасывая ароматную железу мужчины. Он жадно сосет ее, глаза мутные… — Трахни меня, трахни меня, — причитает омега вперемешку с криками, пока изо всех сил держится за плечи Чонгука, пытаясь прижаться к нему ближе. — Твой член, альфа, он так хорошо поместится внутри… Так хорошо растянет мою дырочку, что я обкончаюсь сразу же, как ты войдешь… Его будет видно на животе, Чонгук… — Трахай-трахай-трахай меня! Чимин рычит и подается навстречу, пытается двигаться самостоятельно, но у него плохо выходит. Чонгук тоже рычит, когда чувствует смазанный укус на шее и, не выдерживая, полностью освобождает киску, сосредотачиваясь исключительно на попке. — Трахну… — бормочет невнятно, чувствуя, как зверь медленно перехватывает контроль. — Я трахну твою попку прямо сейчас, омега, — перед глазами мутнеет, пока он вытаскивает мизинец, заменяя его на пальцы, которыми только что трахал киску и проталкивает их внутрь. Дырка невероятно тугая, намного уже даже киски. Она пропускает его неохотно, обволакивая своим жаром, но и этого достаточно, чтобы Чонгук нащупал маленький бугорочек. Природа была по настоящему милостива к мальчикам-омегам, наградив их не только клитором, но и волшебными местечками в обоих дырочках. Он нежно массирует простату, пока стеночки приспосабливаются к ширине фаланг и становятся податливее с каждой секундой. Чтобы Чимин не скучал, Чонгук запихивает в киску большой палец, возвращая давление на переднюю стеночку и усиленно массирует сразу оба волшебных местечка, надеясь, что омега кончит прежде, чем он сдохнет от спермотоксикоза. — Трахни, альфа, трахни везде… — Чимин хнычет на пальцах, взвизгнув, когда сильная стимуляция в обеих дырочках заставляет его громко кричать. Он тяжело дышит, задыхается и не может выпустить изо рта шею Чонгука, покрывая ее все новыми и новыми засосами. Омега дуреет от стимуляции, захватывая мужчину мощными бедрами, чтобы крепко ухватиться и перевернуть его на спину. Чимин взбирается сверху и садится к Чонгуку спиной, удерживаясь на коленях. Толстая попка с истекающей киской оказываются почти у лица. С пизды льется альфе прямо на грудь, пока Чимин ожидает наполненности в каждой жадной дыре. — Как скажешь, сладкий, — Чонгук с силой впивается в пышные бедра, подтягивая омегу вплотную к себе и впивается жадным поцелуем прямо в клитор. Он оттягивает его, почти прикусывая зубами и с силой затягивает, сминая губами и обхватывая языком, наслаждаясь свободой в обеих руках. Так ему не надо держать вес и можно посвятить ублажению омеги всего себя. Он тянется к киске, чтобы толкнуться внутрь и несколько минут потрахать жадную дырку, а после движется к попке. Чонгук оставляет два пальца в вагине, просовывая еще два в заднюю дырочку. Чимин оказывается полностью насаженным и он удерживает его на себе, давя на сладкие местечки внутри и жадно поглощая клитор. Омега так сильно дрожит, что совсем не сложно догадаться, что тот совсем скоро кончит. И Чонгук с радостью ему поможет, начиная толкаться одновременно в обе дырки, пока язык нещадно крутит налитый кровью клитор. Стоны превращаются в монотонный вой и хрипы. Ощущений так много, что Чимин не понимает, где находится. Он чувствует огонь во всем теле, внизу все вибрирует и искрится, и омега подвиливает бедрами, помогая трахать себя. Опустившись на локти, Чимин берется за член и насаживается на него самой глоткой, чтобы окончательно заткнуть все свои дыры. Жаль, член не трахнет его в мягкие тугие девственные дырочки. Чимин усердно сосет хуй, булькает и насаживается глубже на пальцы, чувствуя, что не может сдерживать ни один позыв. Горячие капельки первой кончи выжимаются наружу, Чонгуку на грудь, пока ноги омеги начинают трястись от стимуляции. — Нет-нет, снимись, Чимин! — Чонгук, чуть не воя, освобождает киску, чтобы оттянуть от своего ствола усердствующего омегу. Яйца горят огнем, а член готов взорваться от напряжения, но он хочет не так. Омега не слушается, пытаясь вырываться и вновь захватить его член наглыми губами и Чонгуку приходится пойти на крайние меры. С громким рыком он скидывает Чимина с себя, и валит на спину стискивая запястья рук друг с другом. Чонгук начинает хлестать жадную киску ладонью, позабыв о том, насколько она опухшая. — Блять, чуть не кончил раньше времени! — он с силой опускает руку на клитор, снова и снова шлепая по нему до разлетающихся повсюду брызг смазки. — Наглая, — удар. — Похотливая, — удар. — Шлюха! Он шлепает пизду так долго, как может, а потом резко врывается в попку, начиная долбить пальцами прямо в простату. — Папочка научит тебя манерам, Чимин! — трахая тугую попку, Чонгук наслаждается видом мечущейся обезумевшей волчицы, желая полностью покрыть и накачать спермой. Так, чтобы мягкий животик раздулся, нося в себе его кончу. Он хочет видеть Чимина беременной молочной мамочкой до того, как в нем созреет настоящий плод. Блять, им точно нельзя будет находиться рядом, когда начнется гон, иначе Чимин не выживет, а его дырки станут по настоящему шлюшьими после того, как Чонгук их раздолбит. — Да, черт, да! — омега бездумно орет и трясется, когда удары сыплются на мокрую кожу. Он не может сдерживаться, все происходит само собой: пока Чонгук трахает его задницу, пока он шлепает его по пизде, оргазм подплывает к омеге бесповоротно и окончательно. Он ссытся напряженной тугой струей прямо на Чонгука, усиливает движения бедрами и пихает в ротик свои же пальцы, чтобы сосать их, как последняя шлюха. Оргазм бьет по его телу так мощно, что Чимин все еще изливается, подняв ножки высоко Чонгуку на плечи. Чувствуя, как омегу выгибает, а из пизды вырывается тугая струя, Чонгук опускает подбородок, открывая рот и набирая за щеки так много, как только получается, а затем одним выверенным движением вновь возвращает под гибкую поясницу подушку, задирая задницу и опускаясь лицом прямо к ней. Он раскрывает стеночки задней дырки пальцами, оттягивает их, чтобы под громкий стон вылить всю собранную кончу прямо в дырку. Чимин визжит, пока он наполняет его задницу его же сквиртом и переходит на крик, когда Чонгук толкается следом, затыкая дырку своим членом. В глазах темнеет от восторга, член сжимает со всех сторон, пока он скользит вперед по горячей конче, стискивая зубы от боли. Все силы уходят на то, чтобы не кончить раньше времени, пока в ушах звенит от омежьего вопля. Чонгуку так хорошо, как давно не было. Он надеется, что орущему Чимину тоже. Распирающее во все стороны удовольствие настигает Чимина с проникновением. Толстый член проходит внутрь туго, но скользит идеально. Чимин натурально визжит, когда ощущает сразу же быструю долбежку. Из пизды снова льется жидкость, Чимин надсаживает горло, изо всех сил толкаясь на жирный член. — Скажи, Чимин, — Чонгук рычит, тараня пухлый зад, пока его обладатель срывает глотку. — Насколько шлюхой надо быть, чтобы сначала дать отодрать свой зад, а не киску, м? Видели бы тебя твои родители. Обоссавшаяся сучка, орущая на жирном члене в своей заднице. Да ты настоящая блядь, Чимини, сказал всем, что едешь писать книгу, а сам долбишься в попку как дешевая потаскуха. — Молчи, — воет Чимин, закатывая глаза от наслаждения. Он сходит с ума, его кроет остатками прошлого оргазма и подступает совсем новый от того, как толстый член идеально ебет его в задницу, как он упирается в простату и массирует растянутые стенки. Чимину так хорошо, что он не хочет, чтобы это заканчилось. Шлепается бедрами настречу и визжит от мощной ебли в действительности как грязная потаскушка. — Хочешь быть единственным, кто наполняет воздух своим голоском? Понимаю, — Чонгук хрипло смеется, отшвыривая подушку прочь и резко переворачивая Чимина на живот, поднимая бедра руками. — Давай, детка, покажи, как хорошие сучки должны принимать член, — он врывается одним слитым движением, громко шлепаясь яйцами прямо о киску и долбится как в последний раз, заставляя омегу в бешенном ритме проезжаться своими жирными сиськами по кровати. Чимин держится на коленях и слабых руках, насаживаясь на член. Долбежка наполняет комнату разными звуками: громкие мокрые шлепки, брызгающая во все стороны смазка, чавканье и хлюпанье пизды, пока Чонгук долбит ее яйцами, сорванные крики и мольбы не останавливаться, рык альфы, который расходится по телу омеги огнем. Его натягивают на член, ебут так, как он хотел, и Чимин представляет, что было бы, если бы его трахнули в киску. Похожи ли эти ощущения? Он захлебывается визгами и плачем на жирном члене, сиськи шлепаются друг об друга и подбородок, когда Чимин приподнимается, чтобы абсолютно разбито посмотреть назад. Одной ногой Чонгук упирается сбоку в постель, вторая стоит на матрасе, пока он, точно машина, вбивается в него без устали. Чимин красный, затраханный, все лицо мокрое от пота и слез, а дырка горит и требует больше. — Тебе нравится, альфа? Нравится моя дырочка? Хочешь, чтобы я всегда сидел на твоем члене? Не слезая? — Чимин разбито скулит, — Я буду просыпаться с твоим членом внутри. Мы спустимся на завтрак, и я буду сидеть прямо при всех у тебя на коленях, потому что твой член будет заполнять меня спермой глубоко внутри. Ты трахнешь меня на крыльце, в беседке и у окна. Будешь трахать везде, альфа, эти дырки твои… — Какой ты доступный, когда задыхаешься от возбуждения и какой выёбистый в остальное время, — Чонгук подается вперед, чтобы надавить между лопатками и вжать толстую грудь в постель, беря выставленную задницу чуть ли не на весу. — Может, ты и прав, Чимин? Может мне стоит затыкать твою жадную дырку вибро-пробкой и только так выпускать из комнаты, чтобы ты всегда был покладистым, м? Пожалуй, стоит оформить доставку, — он улыбается собственным мыслям, поднимаясь выше и утягивая полные бедра за собой. Вся нижняя часть омежьего тела оказывается повиснута в воздухе, пока он с размаху ебет его в зад. — Персональная альфья шлюшка, чья раздолбанная дырка всегда будет готова принять альфу, да? — Чонгук, мне так хорошо… — скулит омега разбито, он рыдает на толстом члене, изнемогает. Даже не мог и поверить, что с ним когда-то подобное может случиться. На альфьем члене Чимин чувствует себя правильно и органично. Все равно, что его ебут не в ту дырку, он плавится от вожделения и удовольствия. Головка идеально долбит простату, а ширина распирает изнутри. Чимину нравится ощущение заполненности, ему нравится член, он отчаянно хочет стать настоящей омегой. Слезы наслаждения полосуют лицо, он орет что есть мочи на члене и не уверен, что завтра на него не будут смотреть косо. Но ему все равно. Сейчас, разъебанный и оттраханный, он хочет выйти в гостиную и трахнуться с Чонгуком при всех, чтобы все видели, что этот альфа его. Он хочет укусить мощную шею, вцепиться зубами в железу, но не сможет достать, как ни старайся. От этого он злобно рычит и дергает простыни, от чего те жалобно рвутся. Поддавшись однажды искушению, невозможно и дальше сопротивляться. Чимин хочет член всегда. Лучшее, что происходило с ним в жизни. — Господи, какой ненасытный, — Чонгук слышит треск старого хлопка, но ничуть не жалеет. Лишь делает пометку в голове заказать новый комплект. А лучше три. У него достаточно денег, чтобы он мог позволить нежнейший шелк для своего омеги. Чонгук уверен, что Чимин предпочитает спать на нем, просто не додумался захватить сюда. Почему этого не сделал Тэхен, он искренне не понимает. Видимо, лучше всего тот умеет крутить хвостом перед его альфами. Ничего, Чонгук с ними еще разберется. — Нравится, да? — он чуть замедляется, переходя на медленный размеренный темп. — Нравится, когда альфа ебет твой растраханный зад по твоей же моче и готовится заполнить его спермой, м? — Чонгук толкается плавно, но так сочно, что брызги вязкой смазки долетают до его груди. — Маленькая выебанная самочка, которая вот-вот сорвет свое горлышко, — он цокает, думая о том, что нужно купить что-то и для горла. — Так хорошо принимаешь альфу, омега. Так правильно, — он тянется рукой вперед, удерживая его на весу всего одной. — Ну-ка сожми попку, покажи, как хорошо ты можешь выдоить волчий член и может тогда я даже дам тебе узел. Станешь настоящей давалкой, малыш. Все как ты мечтал. Чимин беспрекословно выполняет указание, сжимает попку на моментах, когда член туго толкается внутрь, чтобы усилить стимуляцию. Киска отчаянно пульсирует и течет, Чимину больно от того, как клитор горит без внимания. Если он начнет тереть, пизда снова повредится, ведь старые раны еще не зажили. Чимин хочет стать давалкой Чонгука. Хочет, чтобы альфа брал его везде и всегда, когда захочет, потому что подобного удовольствия он не испытывал нигде и никогда. Не видел ни в одном фильме, не читал ни в одном романе. Грязная, мокрая ебля в задницу превращает его в тупую куклу для траха, и он ничего не имеет против, пока полезен для альфы. Ему нравится давать свою киску, нравится давиться хуем Чонгука, нравится, когда альфа хочет сожрать его сиськи. И ему нравится ебля. Толстый член в анусе, не предназначенном для секса, он растягивается и туго обхватывает весь хуй по самое основание. Что будет, когда Чонгук оприходует его пизду? Сколько ему нужно ждать, чтобы сломать альфу и сесть ему на член вагиной? — Блять, да… — Чонгук довольно закатывает глаза, двигаясь в сжатых стенках с трудом, но давление так идеально действует на головку, что он и правда вот-вот кончит. — Хороший омега, — Чонгук аккуратно опускает Чимина обратно на колени, а после полностью сосредотачивается на финале. Он толкается плавно, размеренно, но так глубоко, что узел удовольствия просто не может не затянуться в его животе, отдавая искрами в поджимающиеся яйца, — Чонгук тянется вперед, окунает пальцы в киску, чтобы тут же скользнуть ими к клитору. — Готовься, малыш, альфа будет кончать, — он делает еще несколько плавных движений, после чего резко начинает наращивать темп, падая на Чимина, вжимая его в кровать и быстро-быстро теребя клитор. Из горла раздаются сдавленные рыки, пока он звучно шлепается о покрасневшие ягодицы, уши закладывает от омежьих визгов, а клитор под пальцами пульсирует не меньше, чем его головка. — Блять-блять, да, Чимин, да! — переходя на бешеную скорость Чонгук срывается с цепей, выстреливая тугой струей в горячий кишечник, и вытаскивает половину члена до того, как успеет разбухнуть его основание. Этого хватает, чтобы омега под ним начал дергаться, содрогаясь в судорогах и надсадно воя на весь дом. Он кончает обильно и бурно: весь трясется, пульсирует и рыдает, орет надсадно, что есть мочи, когда не получает желаемого. В нем говорит омега. — Дай мне узел, — пищит жалобно, всхлипывая от дерущих грудь рыданий. Пизда стискивается в мощных спазмах, а моча льется бесконтрольными струями прямо на постель. Сколько раз он сегодня обоссался? Сколько раз еще обоссыт эту кровать? — Ты не выдержишь, — Чонгук мягко похлопывает его киску все еще стоящим членом, сдерживая новый поток спермы, ожидающий своей очереди в тяжелом узле. — Но ты можешь высосать его своим ротиком, м? — он аккуратно слезает со стройного тела, устало облокачиваясь о спинку и аккуратно держит член пальцами. — Что скажешь, малыш? Пососешь конфетку? — Я хочу внутрь, — решительно заявляет Чимин. Он, сквозь бессилие и ломку оргазма, превозмогает себя и лезет альфе на колени, чтобы сесть обратно на член. Жадный, жадный омега. Он заводит руку за спину, чтобы приставить член к дырке, пока рот пристраивается к железе. — Я взрослый омега, я выдержу все, — заверяет он, — я создан для узла альфы, это моя природа, — хнычет Чимин, когда снова садится на толстую головку, проталкивая хуй вглубь разъебанного ануса. Чонгук знает, что не выдержит, но так сложно говорить «нет», когда пухлые губы опять сосут железу. Он уже целиком провонял Чимином и как вытравить запах за одну ночь, понятия не имеет. К счастью, у него все еще есть руки. И они вовремя успевают схватить жирный зад, не давая члену погрузиться целиком. Чонгук не обращает внимание на недовольную ругань, держа Чимина прямо над узлом и начиная мелко толкаться, не проникая внутрь, но ударяясь им о края дырочки. Бесхитростной манипуляции оказывается достаточно, чтобы он снова начал извергаться, заполняя омегу волчьим кремом. Омега Чимина заставляет его громко рычать, скалить зубы и пульсировать, он плачет злыми слезами от бессилия. — Ты не можешь забрать это у меня, — рычит Чимин, — ты трахал меня, узел мой. Он требует, сражается за положенное природой всей силой. Потому что его омега давным-давно приняла Чонгука как свою пару. Как партнера и мужа, который однажды трахнет его в течку и заделает славных щенят. Омегу славно выебали, но все это не имеет, никакого смысла, пока узел все еще не в нем. — Я и не забираю, — Чонгук довольно улыбается, сцеживая остатки спермы на старательно раскрытую над ним дырку. — Ты получил все до последней капли, сладость, лучше отблагодари альфу за то, как хорошо он тебя накормил, а не требуй то, что не сможешь принять. — Я могу, — рычит отчаянно омега, всеми силами пытаясь опуститься ниже. У него не получается из-за того, как крепко его держит альфа. Чимин больно кусает его в плечо, чтобы отвлечь бдительность, но это не помогает, и ему приходится слезть. Он нервничает и дергается, злится, совершенно безумный. Тело хочет размножаться, но альфа отказывается его закупорить. Это ранит его омегу. — Ты меня не любишь, — шепчет Чимин сквозь слезы, ища вещи, чтобы пойти в ванную. После секса он максимально уязвим и все еще под властью гормонов. Конечно, он знает, что Чонгук его не любит, но это знание для омеги убивает его изнутри. Он нуждается в большем, чем просто жирная конча внутрь. Чонгук уже кончал в него. Это не сделало тело омеги пузатым. — Не люблю, — Чонгук не козел. Он правда считает себя хорошим альфой, умеющим заботиться о партнерах. Более того, Чимин ему очень нравится. Из такого омеги можно слепить идеальную секс-игрушку, а если они захотят, то и союз полноценный создать, но Чонгук не любит, когда им пытаются манипулировать. Чимин делает это по-детски инфантильно. Неопытно. Но не менее раздражающе, чем взрослые омеги, на которых он работал. Те позволяли себе намного больше, руководствуясь тем, что платят ему. И Чонгук спускал на тормозах. Похуй. Карьера важнее. Но Чимин… Маленькому зарвавшемуся мажорчику он не позволит так себя вести, поэтому сразу пресекает все попытки повлиять на него на корню. — Тогда уходи, — снова требует омега, топнув ножкой. Он злой, словно тысяча чертей, хмурый. Стоит на полу и берет одежду альфы, чтобы выбросить в коридор. Возможно, он пожалеет об этом, а возможно, его сердце будет разбито. Его просто использовали, и это явно не то, что омега, выросший на идеальных историях любви, ожидал получить. — Ладно, — Чонгук кивает головой, упруго отталкиваясь от кровати. — Можешь подуться на то, что я не ведусь на твои манипуляции и не вру тебе в лицо. Если снова захочешь член в одну из своих дырок, знаешь, где меня найти. — Он не беспокоится об одежде, покидая комнату прямо так. В коридоре слишком темно, чтобы с камер можно было разглядеть его наготу. Если Чимин захочет нормального разговора — придет к нему. Если нет… Что ж, Чонгуку не нужны инфантильные дети в постели. Когда Чимин остается один, он насилу заставляет себя помыться. И сменить белье на кровати. Он снимает с постели все, а сам ложится спать на софу, чтобы мебель просохла. То, сколько они кончали, как он ссался от оргазмов… Чимин ложится спать расстроенный и злой, ему не хватает альфы под боком, но он вытерпит. Сможет пережить то, что им только пользуются.