Джейн... Дуглас?

      В их отношениях наступает оттепель, если так можно назвать нейтралитет, которого они оба придерживаются. Чонгук ненамеренно избегает Чимина, но старается все свои дела делать подальше от омеги. Он все еще не понимает, что у того творится в голове, но отсутствие новых притязаний не может не радовать. Пирог давно съеден, но изо дня в день он чувствует его фантомный вкус на языке, который не дает забыть.       Чонгук ненавидит быть должным и хочет ответить тем же. Но что он может? Кажется, что обеспеченного омеге покоя мало, нужно что-то более существенное, и только когда почти подходит день замены проводки, он находит решение. Чонгук сделает для Чимина то, что никто в этом доме больше не сможет.       Взяв один из ненужных служебных компьютеров, он стирает с него все лишнее и даже устанавливает симпатичную заставку. Розовая кошачья лапка с блестками ведь должна понравиться молодому омеге? Обычно такое им по вкусу.       Удостоверившись, что в ноутбуке не осталось ничего лишнего, он берет его подмышку и, дождавшись окончания ужина, стучит в дверь напротив.       Чимин к тому времени занят работой. Вернее, он пытается быть занятым ею.       На деле же все, что происходит — он битый час пялится в экран монитора, где в текстовом файле новой главы нет ни слова. Ни словечка. Даже жалкого названия.       Казалось бы, в чем на этот раз проблема? Он больше не испытывает бури эмоций, не расстроен и не зол. Все, что его окружает отныне — это тишина и спокойствие, но почему же он все еще не может прийти к развитию персонажей?       К любовному развитию их отношений.       В его голове все рисуется логично: они знакомятся, сближаются и притираются, а потом начинают встречаться. Их связывают крепкие чувства, но…       Нет никакой искры. Чимину сложно писать о том, чего он не ведает. Чего сам никогда не испытывал. Интрижка с альфой в университете подарила ему смутный налет неуверенности в себе, но и это он поборол. А с альфами так и не встречался.       Чимин не знает, что происходит, когда люди влюбляются. Не знает, что именно они испытывают в этот момент, потому что он никогда не любил. И это тормозит его как никогда сильно. Оказалось, что даже тишина и спокойствие не могут ему помочь завершить работу.       Чимин устало трет глаза под большими очками для зрения, а затем устало идет к двери. Он надеется, это Джин принес вино, которое омега просил еще час назад.       Но на пороге он видит Чонгука, что сразу же вызывает несколько вопросов.       — Мистер Чон?.. — неуверенно спрашивает Чимин, будто сомневается, что это в действительности альфа. — Добрый вечер.       — Добрый вечер, господин Пак, — Чонгук выдавливает из себя миролюбивую улыбку и тянет увесистый ноутбук Чимину. — Завтра будут менять проводку, света не будет приблизительно двое суток. А Вам же нужно работать над книгой, вот я и подумал… — он топчется, ожидая, пока пухлые пальчики коснутся темного корпуса, и бодро продолжает: — Он служебный. Сделанный специально для армии. Там нет ничего, что Вам не нужно видеть, и его также невозможно подключить к сети и выйти в интернет, но зато батареи тут хватает на несколько дней непрерывного пользования. Я установил текстовый редактор, поэтому даже когда нет света, Вы спокойно можете работать.       Чимин внимательно слушает мужчину, и с каждым словом его глаза становятся шире, а губы вытягиваются буковкой «о».       Он чувствует укол в сердце. Теплый, приятный, и это заставляет омегу улыбнуться абсолютно счастливо и радостно.       Ему приятно, что альфа уделил ему время, подумал о том, что Чимину, вероятно, нечем будет заняться. И неважно, что работа стоит колом на одном месте, и у него ничего не получается.       — Мистер Чон, это так… — он хочет сказать трогательно, но наперед думает о реакции на эти слова. Он не хочет двусмысленности, — мне очень приятно, что вы позаботились об этом, мистер Чон. Спасибо.       Чимин принимает ноутбук и топчется на пороге, не спеша уходить. Он не знает, зачем тут стоит, но, очевидно, ему хочется сказать что-то еще.       Он решается, когда Чонгук собирается уходить после сдержанного кивка.       — Постойте, мистер Чон! Можно задать вам вопрос?       Вопрос?       Черт подери, Чонгук тут же напрягается, чувствуя подвох. Если задать вопрос о самом вопросе, значит это то, что нельзя спросить в лоб. Что-то личное? Что-то типа «Мистер Чон, а у Вас есть омега?» или «Мистер Чон, мне совсем не спится, может, хотите прогуляться?» Что-то из этого, он уверен. Ему не нравится. И он не хочет отвечать ни на какие вопросы. Но Чимин так искренен в своей радости, а лед между ними так быстро тает, что Чонгуку не хочется терять наработанный прогресс. Он человек рациональный, поэтому должен дать омеге этот шанс. В конце концов, двулично обвинять Чимина в надумываниях и вести себя точно так же.       — Конечно, — он не дает раздражительности просочиться наружу, улыбаясь так же миролюбиво, как и сам Чимин. — Вы можете, господин Пак.       Чимин мнется, потому что понимает, что спрашивать такое у малознакомого человека… По меньшей мере странно. Но решается. Потому что ему нужна информация. Любая, какая сможет помочь сдвинуться с мертвой точки.       — Мистер Чон, Вы… Вы любили когда-нибудь? Омегу? Как… Как омегу?       Чимин чувствует себя глупо, идиотски, но выговаривает вопрос, крепко вцепившись в ноутбук и ожидая реакции альфы, которую Чонгуку сложно сдержать.       Сука. Чонгук так и знал. Так и знал!       Хочется въебать кулаком по дверному косяку прямо возле этой чертовски хорошенькой головки, развернуться и больше никогда с Чимином не заговаривать. Не потому что он Чонгуку неприятен, а потому что слишком хорош, чтобы все эти ситуации и вопросы не наводили его на неправильные мысли. Но Чонгук умеет держать себя в руках. Что бы Чимин не говорил… Он может просто игнорировать. Может так омега наконец-то поймет, что ловить ему нечего.       Поэтому Чонгук не показывает своей злости. Не машет кулаками и не цедит сквозь зубы. Наоборот, он продолжает держать на губах дружелюбную улыбку, и совершенно ровным тоном отвечает:       — Нет. У меня были интрижки, но на войне не до любви, мистер Пак. А большую часть жизни я либо учился воевать, либо воевал. К чему вопрос?       — Я… Испытываю некоторые трудности с написанием… Книги. Думал, Вы сможете меня проконсультировать в этом вопросе, — с долей стеснения поясняет Чимин, ощущая расстройство из-за отрицательного ответа.       Разве может такое быть, чтобы такой альфа, как Чонгук, никогда не имел отношений?       Чимин смотрит на себя и понимает, что это вполне может оказаться правдой. Неважно, как он выглядит, сколько у него денег и во что он одет — альфы не хотели его любить. Может, его тело и состояние, его фамилию, но не его самого. А потому и Чимин не мог дать этой любви кому-то.       — У Вас что, никогда не было отношений? — Чонгук хмурится, непроизвольно окидывая Чимина взглядом с ног до головы. Пусть сейчас тело скрыто одеждой, но он отлично помнит и крупные сиськи, и соблазнительный животик, и даже очаровательную круглую попку. Вкупе с личиком и социальным статусом… Да ну нахуй, бред какой-то. Опять уловка.       Чимин молчит дольше положенного, но выглядит совершенно неуверенным, когда решает сказать относительную неправду.       — Были… — тихо себе под нос.       Технически, если недельную интрижку можно назвать отношениями, то да, были. Но фактически… Ему просто… Чимин даже думать не может о том, что тот альфа сделал с ним, а потом бросил.       Его рука была у него в трусиках. Конечно, у него были отношения. Так он пытается себя убеждать.       Чонгук глупо хлопает глазами, не понимая, почему Чимин так сильно смущается. Он бы решил, что тот опять играет, но стыдливую краску на щеках сложно сымитировать, как и вполне характерную кислинку в феромоне. Неужели… у него был плохой опыт? Или он врет, и отношений не было вообще? Да быть того не может.       Вертя все эти мысли в голове, он не знает, какие слова подобрать. Поэтому вместо них просто протягивает руку вперед и мягко надавливает на покатое плечо, чувствуя вполне ощутимую дрожь под пальцами. Так сильно смущен? Или боится?       — Что именно Вам нужно написать, Чимин? — называть сейчас хрупкую омегу господином у него просто язык не поворачивается.       Чимин загорается надеждой. Может, Чонгук действительно сможет ему помочь?       — Я не… Не знаю? — глупо спрашивает Чимин. — У героев нет искры. В моей голове все складывается идеально, но когда я думаю о полном погружении, то все приобретает размытые границы. Как в тумане. Я не понимаю…       Не понимаю, почему в двадцать три года задаюсь таким глупым вопросом. Почему в двадцать три я все еще не знаю, что такое любовь. Почему в двадцать три за мной нет толпы альф, как за Тэхеном или Джином.       Почему он такой неинтересный?       — Разве искра — это любовь? — Чонгук смеется, расслабляясь. Чимин кажется таким очаровательным в своей неловкости. Такому омеге хочется помогать. — Вы говорите о страсти, и уже из нее, если повезет, рождается любовь. Ни одни мои отношения, если их можно так назвать, до нее так и не дошли. Но страсть… О страсти я знаю много, Чимин.       Чимин вспыхивает. Прямо как зажженная спичка сияет ярким румянцем, а в глазах всполохи огня интереса.       Он… Хочет знать.       Хочет узнать, что взрослый мужчина может рассказать о страсти…       Но все это невозможно. Он не может об этом просить, это будет выглядеть однозначно. Чимин не пытается забраться Чонгуку в штаны. Он не…       Лгать о том, что Чимин иногда может засмотреться на мужчину, он не будет. Потому что он да.       Ничего удивительного, мистер Чон очень красивый альфа. Со всем этим бесподобным телом и величавым разлетом мощных плеч.       Он красивый. И много знает о страсти. Чимин должен лечь в постель и забыть это, как страшный сон.       — Извините, я… Мне нужно вернуться в постель, мистер Чон… Спасибо большое за ноутбук, он очень мне пригодится. Извините…       — Если Вы хотите… — Чонгук резко хватается за дверь на случай, если Чимин неожиданно ее захлопнет. Он сам не знает, зачем это предлагает, но импульс, стрельнувший в уставший мозг, говорит, что так надо. Чонгук хочет помочь Чимину. — Я бы мог поделиться своим… опытом… — кажется, еще немного, и он покраснеет, как пубертатный юнец. — Ну… для книги.       Чимин хлопает своими круглыми глазками, как кукла, понимая, что решение нужно принять быстро. Молниеносно. Прямо сейчас.       Он сглатывает тугой ком и мнется с ноги на ногу, обнимая ноутбук у груди.       — Если Вас не затруднит… Уже поздно… Мне не хотелось бы Вас отвлекать…       Чимин безмерно рад тому, что альфа сам об этом заговорил. Он очень поможет ему, если приоткроет тайну завесы в мир, который Чимину неведом.       Совсем. Что уж говорить, он не видел даже банального порно. И не хочет смотреть, он…       Щеки горят неестественной краснотой.       — Я был бы очень благодарен за Вашу помощь…       — Вот и славненько, — Чонгук аккуратно сдвигает его с пути, мягко беря за плечи, и уверенно входит в спальню. Ту, что они всего за несколько дней слишком много раз успели разделить на двоих. — Показывай, что тут у тебя.       Чимин медлит, но ему приходится последовать за Чонгуком. Он убирает одолженный ноутбук на стол, а потом тащит из другой части комнаты второй стул для Чонгука. У него открыт пустой текстовый файл, и над ним, словно ангельский нимб, светит лампа. Он присаживается за рабочее место, не зная, куда деть руки. Просто пихает их между коленями, стараясь уговорить себя перестать нервничать. О чем, черт возьми, сейчас будет рассказывать ему Чонгук…       Его осеняет мысль. Чтобы закрепить информацию точно, он открывает блокнот и берет ручку, чтобы записать самое важное.       Чонгук садится на предложенный стул, молча смотрит сначала на пустой текстовый файл, затем на Чимина с блокнотиком, который больше похож на ученика, занявшего место за партой. Невольно в голову лезут не самые приличные мысли о ролевых играх, к которым Чонгук, честно говоря, довольно слаб, но он всеми силами пытается их отогнать. Он не учитель, а Чимин не его ученик, и они не будут трахаться. Не будут.       Нет.       Чонгуку приходится на секунду прикрыть глаза, потому что дыхание невольно сбивается, а взгляд сам опускается ниже. Прямо на пухлые бедра, которые так сильно хочется пощупа…       Нет.       — Итак… — он прокашливается, с трудом скрещивая руки на столе, чтобы не дай бог они не скользнули, куда не просят, и выжидающе смотрит на Чимина. — Рассказывайте.       — Я?.. Ох… — Чимин спешно листает блокнотик, но из-за нервозности не может найти нужные тезисы. Он поникает и оставляет в покое несчастную бумагу, переводя беспомощный взгляд на экран.       Там — тишина.       Чимин сглатывает и пытается сформулировать мысли.       — Мои герои, они… Мне нужно рассказать их характеры, да? Наверное, это неважно… Они уже знакомы. Знакомство было случайным, но обязательно должно быть судьбоносным, понимаете? Они проводят время в одной компании, и постепенно сближаются, но… Как будто этого недостаточно. Будто должно случиться что-то, что их столкнет?.. Если честно, в моей голове, в представлениях, все так просто…       — А Вы сами никогда не влюблялись? Не испытывали ни к кому влечение? — Чонгук выпаливает вопрос раньше, чем успевает разобраться в собственной голове, с какой целью спрашивает. Он все еще хочет помочь с книгой? Или ему… интересно?       Чимин снова испытывает неловкость. Он сказал, что у него были отношения, и это должно подразумевать то, что он был влюблен, но… Нет.       Очевидно и стопроцентно нет.       — Нет, я… Ну, то есть… — он мямлит, и сам раздражается от того, что два слова связать не может.       Ему неловко выглядеть перед Чонгуком таким жалким. В двадцать три года все, чем он может похвастаться — недельная интрижка в университете. Чонгук точно решит, что с ним что-то не так.       — Нет, я не влюблялся, мистер Чон… Но... Мы можем рассматривать влюбленность в написанных в книгах персонажей?       — Понятно, — Чонгук задумчиво кусает губу, удивляясь тому, как мог подумать, что Чимин специально пытался залезть к нему в штаны. Скромный и смущающийся омега, который ни разу не влюблялся. Интересно, был ли у него интим с альфами, раз он был в отношениях, или он и там… не имеет опыта? От одной мысли его бросает в жар, а перед глазами вновь встает воспоминание, где он успел рассмотреть омежьи прелести во всей красе. Вероятность того, что все это великолепие не тронуто, вызывает первобытное желание коснуться первым. Забрать себе. Целочки — самая желанная вещь для дикого волка, что есть внутри каждого альфы. И если Чимин тоже… не тронут… Ох, Чонгуку лучше никогда не узнавать этого наверняка. — Тогда Вашим персонажам нужна смена обстановки. Что-то непривычное, фон, в котором они еще не успели побывать вместе. Или ситуация, понимаете? Что-то, что позволит им посмотреть друг на друга с нового ракурса.       — Вы думаете, этого будет достаточно? — Чимин спрашивает так, будто перед ним сидит настоящий эксперт. Профессионал. И у него нет ни одной мысли о том, что это неправда.       Чонгук выглядит так, будто много знает о… Об отношениях с омегами.       Это по-новой вгоняет в краску, потому что Чимин автоматически пытается представить Чонгука с… С кем?       Перед глазами мелькают ужасные кадры того, как Чимин влез к нему в постель. Как обнимал мужчину и жался к нему всем телом, всего лишь в одной сорочке. Какой стыд.       — Обычно в жизни все так и происходит, — Чонгук уверенно кивает, вспоминая собственный опыт. — Можно годами водить знакомство с омегой и быть не более, чем приятелями, а затем случайно застрять со спущенным колесом посреди горного серпантина, и спустя полчаса обнаружить себя трахающимися на капоте.       — Мистер Чон! — чуть не взвизгивает Чимин, резко выпрямившись. Он растерян и смущен такими прямыми откровениями, слово "секс" для него существует лишь в словарике со значениями. Он снова нещадно краснеет и дышит чаще.       Он абсолютно точно не хочет представлять, как Чонгук делает это с кем-то на капоте. Точно не хочет.       — Блять, — Чонгук на автомате запускает пальцы в волосы, виновато косясь на омегу. — Простите, Чимин. Я не подумал… Вы же уже взрослый… В Вашем возрасте омеги обычно… Ну… Понимаете? — блять, еще немного, и он сам начнет краснеть.       — Но необязательно ведь об этом говорить так… Так… — Чимин не находится с подходящим словом. Необязательно мне думать о том, что в свои двадцать три я не знаю, что такое трах на капоте. — Есть же… Другие слова… Конечно, у меня был… Были… Я занимался этим… Боже, — Чимин опускает голову и опирает ее на упертый в столешницу локоть. Он безнадежен. Чонгук в два счета его раскусит.       И он раскусывает.       Слушая ответ омеги, Чонгук думает только об одном — Чимин врет. Он точно врет. Чонгук неосознанно ведет носом, пытаясь распознать скрытые нотки феромона. Их выделяет нижняя паховая железа, и, чтобы учуять, ему нужно… Черт, Чимин точно не подпустит его нос к своей, теперь Чонгук уже уверен на девяносто процентов, невинной киске. Как вообще можно иметь такие данные и все еще остаться целочкой?       Внутри все вспыхивает огнем, когда внутренний волк поднимает морду и начинает принюхиваться. Им нужно убедиться, нужно знать… Кажется, сейчас это жизненно необходимо. Пока он как ни в чем не бывало сидит рядом с покрасневшим Чимином, внутри извергается вулкан, готовый накрыть магмой все вокруг. Накрыть… Покрыть… Повязать.       Блять.       Блять-блять-блять.       Дыши, Чонгук, просто дыши. Ты взрослый альфа с отличным самоконтролем. Ты не кинешься обнюхивать молоденькую самочку, как дикое животное. Не кинешься. Нет.       Нет.       Да?       — Простите! — он резко отодвигает стул и упруго отталкивается пятками, практически подлетая на ноги. — Я тут вспомнил, что у меня… В общем… — он мнется, как незрелый щенок, но одного взгляда на Чимина достаточно, чтобы понять, что еще одна лишняя минута рядом с ним, и Чонгук просунет голову между этими пышными бедрами. Блять, неужели предгон начинается раньше? — У меня обход! — он срывается с места быстрее, чем успевает расслышать ответ Чимина. Возможно, ему вообще кажется, и омега до последнего молчит.       Чонгуку срочно нужен холодный душ.       — Но!.. — Чимин вскакивает почти следом, сразу же, когда мимолетный испуг покидает его тело. Однако он не бежит за Чонгуком. Он все равно не успел бы, да и… Какой в этом смысл?       Чимин со вздохом прикрывает дверь комнаты и идет сдувшимся шариком вглубь. Остановившись у зеркала, Чимин смотрит на свое отражение, и не может выбросить из головы мыслей.       Что заставило Чонгука убежать?       Что в нем не так, что даже Чонгук несется от него, сломя голову? Может быть, он спросил у него что-то лишнее? Залез туда, куда не надо?..       Или он осуждает Чимина? Но за что? За ложь? За то, что Чимин так наивен и глуп, что в своем возрасте даже не знает, что такое соитие?       Чимин ложится в постель. Он знает, что ничего не сможет написать, не сейчас, в этих растрепанных чувствах. Он потерян. Озадачен и… Одержим лезущими в голову картинками.       В них альфа целуется с омегой. Она безликая, чужая, большие ладони Чонгука мнут ее талию.       Чимин морщится. Ему неприятно обо всем этом думать, это… Некрасиво. Неправильно.       И тогда изощренный догадками мозг, раздразнившийся ароматом костра, подкидывает новые фантазии. Где Чонгук жмет его тело. Трогает его своими невозможно сильными руками, прижимает к своей твердой груди.       Чимин вспыхивает за секунду. Вертится в кровати, точно на раскаленных углях, и чувствует, как начинает пахнуть сильнее.       У него между ног становится мокро.       Чонгук ничего не успел ему рассказать. Нет места воображению, но оно настойчиво переклеивает увиденные за жизнь кадры из фильмов, рисуя на месте главных героев их. Его и Чонгука.       Это неправильно. Неужели Чонгук был прав с самого начала? Неужели Чимин в действительности хотел бы, чтобы его…       Омега тычется носом в подушку и хнычет, потому что возбуждение только нарастает. Внизу живота горит огонь, и Чимина пугает что-то первобытное во всем этом. Что-то, чего он никогда не испытывал в полной мере к альфе. К настоящему мужчине.       Он сжимает толстые ляжки между собой и пытается это вожделение унять, задавить, но становится только хуже, потому что киска, зажатая ногами, пульсирует сильнее. Она жаждет и требует. И Чимин, превозмогая великий стыд, опускает ручку под одеяло и жмет поверх трусиков и пижамных брюк на свою промежность, потирая сверху.       Тело прошивает дрожь. Он дергается от сильного импульса, стрельнувшего через клитор, и тоненько стонет, почти хнычет от беспомощности положения.       Ему стыдно. Он не должен этого делать. Приличные омеги так себя не ведут.       Но он не может перестать втирать трусики в киску, дорвавшись до спасительного удовольствия, которое ослабляет давление в паху и воспаленной голове.       В то же время Чонгук пулей влетает в душ от греха подальше, припирая ручку стулом и обещая себе завтра же сгонять в деревню за замком.       Однако попасть под струи холодной воды выходит не сразу. Он путается в одежде, чуть не падая на пол, руками сносит бритвенные принадлежности с раковины, чертыхается и кидает злые взгляды на собственное отражение, которое будто насмехается над ним. А когда ему все же удается ступить в душевую, он с ужасом обнаруживает колом стоящий член.       Блять, когда он успел, и почему Чонгук не почувствовал?       С тяжелым вздохом он опускает руку на член, резкими движениями стараясь заткнуть внутреннего волка. Тот скребется, разрывая всю выдержку изнутри, тянется к нетронутому омеге, желая как можно быстрее покрыть его собой. Чтобы успеть первым. Заявить права и не позволить никому другому коснуться желанного тела. Чтобы его лоно знало только их сперму. Вынашивало только их щенков. Принимало только их член.       Чонгук рычит, разбивая костяшки сжатого кулака о кафель, и не замечает брызнувшую из лопнувшей кожи кровь. Пытаясь усмирить собственного зверя, он яростно надрачивает, с силой сжимая ствол, и проходится подушечками пальцев по головке. В голову то и дело лезут прелести Чимина, в которые он так сильно хочет окунуться. Не только сунуть нос меж ляжек, чтобы вынюхать ту самую правду. Он хочет зарыться мордой в его сиськи, облапать задницу и натянуть на член каждую из дырок. Макнуть его между всеми доступными складками.       Забрать себе.