Два серебряника

      Иллар вытер руки о тунику, словно бы не деньги у посланника взял, а грязь какую-то. Уже два года прошло, как он вернулся с войны, и этого эфеба он спас абсолютно случайно и на благодарность не рассчитывал, и вот пойди ты… Отец прислал раба поблагодарить спасителя, лучше бы не делал этого. Два серебряника – смешная сумма для богача, и выглядела она как подачка. Лучше бы приехал и просто спасибо сказал. Иллар кивнул рабу и, развернувшись, вернулся к своей работе, положив монеты на колоду.       Уйдя с военной службы, где он так и не смог достигнуть каких-то значимых высот, Иллар поселился в деревне и занялся разведением овец. И без того молчаливый, он еще больше замкнулся, почти не общаясь даже с соседями. Иллару о службе напоминал только трофейный конь: крупный и норовистый Гром был великолепным жеребцом. Непугливый конь умел в бою бить копытами коней врага, был выносливым, но для работы в поле не годился, да и в телегу его не запряжешь.       Стоило бы продать – за Грома можно было выручить гораздо больше, чем два серебряника, но Иллар помнил, с каким трудом смог завоевать доверие и преданность гордого жеребца. А новый хозяин, особенно какой-то эфеб, любовник богача или его сын, не стал бы возиться. Сломал бы Грома.       Лишь закончив ворошить сено, Иллар подхватил монеты и направился в дом.       Устало поведя широкими плечами, он позвал: – Гелия!       Пожилая рабыня, кухарка, которую купил еще отец Иллара, вышла из глубины дома и спросила: – Что? Обед подать? – Да, – кивнул хозяин. – Завтра поеду в город, на рынок, с самого утра.       Гелия кивнула и скрылась. Иллар давно бы отпустил её, но женщина на коленях просила не делать её вольноотпущенной, и он сдался. К тому же, ему нравилась сухая манера Гелии общаться, словно бы слова, что она роняла, каждое, делали нить её жизни все короче и короче. Конечно, когда-то у неё было другое имя, но отец поменял его на более привычное, и настоящее имя рабыни Иллар уже не помнил.       Простой обед он съел без особого аппетита, но это было уже нормальным для него. Закинув монеты в кошель, который завтра собрался брать с собой, Иллар вышел во двор и, оглядевшись, вновь принялся за дела. Рабов у него было немного, и он сам был вынужден работать наравне с ними, с утра и до вечера.       Утром следующего дня Иллар проснулся очень рано, но Гелия проснулась еще раньше и протянула ему мешочек с медовыми лепешками и сушеными финиками, чтобы хозяину не пришлось тратить деньги на еду в городе.       Жук, мул с удивительно спокойным и покладистым характером, уже был запряжен в телегу, на которой лежали тюки с шерстью. Рядом гарцевал Гром, нетерпеливо переступая копытами. Иллар кивнул Сати – этого раба он купил, когда мальчику было всего пять, и стоил он чуть дороже овцы. До этого Иллар купил его отца, потом еще и мать, так что, выкупив всю семью, приобрел самых преданных рабов. Бежать всей семьей было бы сложно, да и некуда. Сати уже подрос, ему исполнилось десять, и он вполне уверенно правил Жуком.       Иллар знал, почему: сколько раз он угощал мальчишку сладким яблоком, а потом заставал того за тем, что тот скармливает сочный фрукт мулу. Может, Сати угостил бы и Грома, но тот признавал лишь хозяина и с трудом терпел, когда его оседлывал кто-то из рабов. А уж угощения жеребец готов был брать лишь из руки Иллара.       Солнце еще толком не встало, и летняя жара не опустилась на землю. Иллар дышал полной грудью и сдерживал Грома: груженый Жук не смог бы держать тот темп, который считал для себя удобным боевой конь. Сати старался не отставать и, правя мулом, громко что-то рассказывал, не в силах хранить молчание долго.       Иллар еще помнил себя в детстве и был не из тех взрослых, кто делает вид, что никогда не был ребенком. Прилагая усилия, хозяин слушал мальчишку и время от времени задавал короткие вопросы Сати, чтобы тот чувствовал, что его слушают и слышат.       В город они въехали уже когда рынок наполнился не только продавцами, но и покупателями. Иллару пора было менять козла в стаде овец: его уже был стар и еще пару лет мог бы водить стада по лугу. Сдав шерсть обычному своему покупателю и с трудом выдержав недолгий разговор с ним, Иллар оставил Сати с мулом и Громом во дворе покупателя и направился на рынок.       У него с собой был небольшой список покупок – молоко, яйца и прочие съестные припасы они или производили сами, или покупали у соседей в деревне, подешевле, так что он прошел мимо рядов с овощами и мукой. Лишь у фруктов задержался, купил по яблоку для копытных и сочных персиков для мальчишки.       В ряды с домашними животными Иллар пришел с хорошим настроением. Козлята мужского пола продавались значительно дешевле своих сестренок, и он смог выбрать себе красивого рыжего козленка с живым нравом, красивой шерстью и яркими влажными глазами. Козленок не очень хотел уходить от своего бывшего хозяина и жалобно блеял. Иллар подхватил его на руки и пообещал: – Малыш, тебя ждет долгая и сытая жизнь.       Острые копытца неприятно упирались в грудь, пачкая тунику, но его это не раздражало. Зачем он заглянул в ряды с рабами, Иллар бы и не смог объяснить. Просто зашел поглазеть: там среди обычных рабов иногда продавали и красивых рабов для постели обоих полов. И некоторые из них стоили больше всего имения Иллара.       Проходя между торговцев и рабов, он глазел по сторонам, словно самый уличный зевака. Среди белокожих рабов иногда попадались и черные, словно дорогой камень. Дорогой товар выставляли, обмазав маслом, чтобы кожа выглядела привлекательнее. – Дорос, ты этого притащил, чтобы не сдох? Думаешь, кто-то купит эту падаль? – услышал обрывок разговора Иллар и остановился, ближе прижимая к себе пока еще безымянного козленка. – Хорош, жаль, что такая красота пропадет. Может, купишь? Отдам за два серебряника, – отозвался торговец, тощий и какой-то липкий.       Его собеседник, дородный и степенный, покачал головой: – Не вылечу, сдохнет, так и два серебряника не вернет, да и возраст... Я лучше больше потрачу, но куплю нормального.       Покупатель отошел, а Иллар подошел и уставился на раба, которого только что назвали падалью. Раб лежал на старой, прелой соломе. У Иллара даже в курятнике солома была почище и посуше. Эфеб, несомненно, был красив, варварской, восточной красотой. Черные волосы, большие карие влажные глаза, тонкий нос, чувственные полные губы, красивые густые брови. Он смотрел на всех злым взглядом, а длинные пряди пристали ко лбу: у раба был жар. Под коленом была большая, местами гниющая рана от копья или стрелы. Нехорошая рана. – Это очень хороший эфеб, восточная утонченная красота, такой будет тебе, уважаемый, горячие восточные ночи, только подлечить немного, – сообщил продавец поспешно. – Всего лишь золотой и… – Два серебряника, – отозвался Иллар. – Я слышал честную цену, и даже за нее эфеба не взяли. Или он умрет у тебя, да и ему за двадцать, скоро выйдет из возраста эфеба.       Дорос вздохнул, но больше торговаться не стал.       Два серебряника – те же монеты, что Иллар вчера получил за спасение чужой жизни, легли в руку торговца. И бывший воин подумал, что это самое лучшее применение для этих липких и унизительных монеток.   – Пусть побудет у тебя полчаса, – кивнул Иллар. – Козленка отнесу. – Хорошо, – потеряв к нему интерес, отозвался торговец: он был рад хотя бы что-то получить за умирающего.       Перехватив козленка поудобнее, чтобы острые копытца не впивались в руку так сильно, Иллар поспешил обратно. Он понимал, что идти его новый раб не сможет, но при этом понимал, что провести телегу по торговым рядам, пока там полно покупателей, не получится. Оставался Гром, а этот норовистый жеребец мог и сбросить седока, но выбора особо не было.       Приказав Сати держаться поближе к рынку и привязав козленка на телеге, Иллар взял Грома под узду и повел за собой, купив по дороге плащ, пусть не очень теплый, но все же достаточный, чтобы надеяться, что раб доедет до поместья.       Торговец лишь мельком глянул на покупателя, а потом досадливо поджал губы. Гром, лоснящийся, с великолепной статью, произвел на него гораздо больше впечатление, чем сам просто одетый Иллар. Жеребец слегка гарцевал, сильный, мощный, он был бы к лицу гораздо более состоятельному гражданину. Такой мог бы за свой каприз заплатить и больше двух серебряников.       Иллар же протянул своему новому рабу плащ и приказал: – Укутайся.       Карие глаза смотрели на нового хозяина с такой ненавистью, что она, казалась, обжигала. Но раб лишь плотнее сжал свои красные от жара губы и завернулся в плащ, стараясь даже стоном не выдать того, как тяжело ему далась это простое действие.       Иллар обхватил своего раба за талию, и потянул. Эфеб неловко и как-то замедлено попытался ударить кулаком в нос своего хозяина. Бывший воин легко отстранился, так, чтобы удар пришелся по касательной и слегка встряхнул раба: – Я не позволю своим рабам меня бить. Ты будешь наказан за это, когда поправишься.       Эфеб лишь зло блеснул глазами: Иллар плащ сдернул и завернул раба так, чтобы руки оказались прижаты к телу.       Гром был слишком высоким, чтобы на его спину можно было посадить эфеба, не способного почти даже стоять. Иллар отрывисто попросил: – Дорос, помоги мне.       Продавец не стал бы вмешиваться, но Гром почти полностью загораживал собой товар и мешал другим, так что раба они посадили в седло боком в четыре руки. Иллар лишь слегка прикусывал щеку изнутри – работорговец не щадил раненую ногу раба. Бывший воин прошелся безразличным взглядом по другим рабам, выставленным на продажу и вздохнул. Большинству из них было все равно, что происходит, но парочка из них смотрели на Иллара с надеждой. Один хозяин лучше, чем попасть к содержателю дома терпимости.       Придерживая своего раба, Иллар одним движением влетел в седло и слегка ударил по бокам Грома. Конь пошел ровным шагом, недовольно пофыркивая: он бы скинул раба со своей спины, но не мог так поступить с хозяином. Идя ровным шагом, Гром пофыркивал, норовя повернуть голову и укусить эфеба за ногу, но Иллар жёстко держал вожжи и не давал жеребцу совершить эту подлость.       Сати настолько увлекся общением с игривым козленком, что заметил хозяина, лишь когда тот осторожно, с трудом, положил на телегу своего нового раба. Мальчик вздрогнул и спросил: – А кто это? – Мой новый раб, – ответил на глупый вопрос Иллар и, потянувшись, погладил по голове Сати, а потом и козленка. – А зачем? – уточнил Сати. – Он же болеет, работать не может. – Ты зимой болел, – напомнил Иллар и, подумав, достал веревку и привязал руки эфеба к телеге.       Бывший воин видел ту горячность и решительность, что была в глазах раба, и понимал, что по-другому тот попытается спрыгнуть с телеги, пусть бежать эфеб был и не в состоянии. Нога бы не позволила. Иллар понимал, что подобное падение лишь ухудшило бы состояние раба.       Дорога домой казалась в этот раз такой бесконечно долгой. Несколько раз Иллар приказывал остановиться, чтобы напоить сильно разбавленным вином своего нового раба. И каждый раз, забираясь в телегу, хозяин боялся, что найдет там уже труп.       У себя в поместье Иллар первым делом приказал Сати позвать родителей и еще одного работника. Пока женщина устраивала козленка, он вместе с рабами втроем отнесли эфеба в гостевую спальню. Уложив раба на кровать и накрыв легким одеялом, Иллар распорядился: – Пусть Гелия накипятит воды, еще пусть заварит тот сбор от жара. Я сейчас вернусь. Каратс, присмотри за ним, не позволяй вставать.       Отец Сати кивнул, с обожанием смотря на хозяина. Каратс был благодарен за то, что его семья осталась с ним и предан хозяину всем своим естеством. Иллар первым делом зашел на кухню и уточнил свои распоряжения, приказав также словить курицу и сварить бульон. А потом вышел. Рана на ноге была у раба очень грязной, плохой и грозила заражением.       Иллар видел такое и не раз. А еще он видел, что можно и с такой раной выжить. Конечно, эфеб навсегда останется хромым, но в поместье было достаточно работы и для хромого раба. Нужно было столько всего успеть подготовить, чтобы хотя бы попытаться спасти раба, что Иллар даже засомневался в том, что поступил правильно. А потом вспомнил эти мутные от жара, но такие горячие карие глаза, ту злость и отчаяние, что была в них, что покачал головой и взялся за дело. – Сати, иди ко мне, – позвал Иллар и, когда мальчишка подошел, приказал: – В моей комнате лежит чистая простынь. Нарежь её полосками шириной в свою ладонь. – Всю простынь? – удивился Сати. – Быстро, – резко и сухо сказал хозяин, и мальчишка бегом направился в дом, не задавая больше вопросов.       Иллар редко был таким суровым, и когда он говорил таким тоном, его рабы слушались сразу, без разговоров.