Изнанка мира

      «Как забавно устроены наше сознание, подсознание и прочие их родственники» – размышлял Кинг под душем. Ему так давно не снились яркие, наполненные светом, цветом, звуками и фактурами сны, что он и забыл про то, как восхитительно воспринимается мир после них.       Каждая клеточка тела пела от воодушевления и бодрости, и ему не терпелось услышать отчёт ассистентов о том, что удалось нарыть на таинственного художника.       И хотелось увидеть ещё хотя бы одну его картину. Забытое много лет назад ощущение лёгкости, когда в последний раз такое было? Кажется, ещё во время учёбы в США. Сколько времени прошло? Лет пять назад? Когда проснулся на утро долгожданным выпускником в постели после случайного любовника, дивного мальчика с хрупкими руками и печальными глазами, что так горели тогда, ночью. В его объятьях спалось особенно сладко несмотря на мимолётное знакомство, а какие сны он тогда видел…       Даже обидно, что кроме этих глаз и изящных тонких запястий он сейчас ничего толком не помнил… Жалко, что та ночь больше не повторилась – когда Кинг проснулся, паренька уже и след простыл, как бы он его не искал потом в студгородке.       К завтраку Кинг спустился таким задумчивым, что даже уткнувшийся в утреннюю газету отец заметил:       – Что-то на работе? С утра пораньше накрутили?       Мама, увлечённо переписывающаяся с кем-то, тоже подняла голову и даже отложила телефон.       – Сынок? Ты в порядке? Я тебя таким последний раз в школе видела, – она дотронулась до руки сына, ушедшего в себя.       Кинг встрепенулся и улыбнулся:       – Всё хорошо, просто сон приснился странный, – успокоил он родителей и перевел разговор в нужное ему русло, – вы, кстати, в курсе, особнячок по соседству кто-то купил?       – Да, ты же всё пропустил со своей работой допоздна, у нас появились наконец соседи! – мама была явно воодушевлена этой новостью, мгновенно выкинув из головы задумчивость сына, – очень приятная молодая пара. Полгода назад в особнячке начали копошиться рабочие, ими командовала бойкая юная барышня, мы как-то разговорились, сказала, что к приезду брата готовит дом.       Кинг на секунду замер, ожидая подвоха, но, судя по тому, что комментарий об их невероятном союзе с этой девушкой не последовал, она показалась даже его отчаявшейся маме слишком юной.       – А пару дней назад под покровом ночи приехал и сам хозяин. Я его видела мельком, очень скромный и приятный юноша, – продолжила краткий обзор свежих сплетен мама и добавила неуверенно, – только необщительный. Кивнул нам, всё по правилам, но пока с визитом для официального знакомства не приходил, – она явно не одобряла такое поведение, будучи вечно в центре всех событий и зная всех соседей, – сам понимаешь, весь район в предвкушении, такая таинственная история...       Кинг невольно задумался, может, родителям собаку подарить? И с себя фокус сместить, и соседей новоиспечённых разгрузить от чрезмерного внимания.       Он попробовал вспомнить, кто-то же жил в этом доме в его детстве. Слишком много лет прошло. Но ничего, под рукой всегда есть "картотека" в мамином лице.       – Домик-то лет десять пустовал, не меньше, да?       – Даже больше, – прикинула мама, – с тех пор, как семья Анол съехала. Как сейчас помню, такой скандал был, когда их сын сбежал из дома... Совсем мальчишка ещё, подросток, лет 12 от силы, тихий и забитый, вечно в синяках ходил тенью, но ведь решился!       – Помню его отца, точнее, отчима, –присоединился к разговору отец, – мерзкий тип с постоянно бегающими глазками. Он мне напоминал противную муху – так же вечно потирал ручонки свои. Школьным учителем работал… А потом вдруг выяснилось, что он приставал к детям, его жена, истеричка ужасная, так кричала, когда за ним полиция пришла.       – Да, сына её так и не нашли, но ей на это было совершенно наплевать, потом и дочка от брака с этим пропала, но ор она подняла, только когда её мужа скрутили, – мама презрительно поджала губы, – интересно, живы ли ребята? Я их с тех пор не видела…       – Так, её сын сестрёнку и увёз, – огорошил неожиданно всех отец, – мне сосед из дома напротив рассказал, что видел своими глазами, как лет через 5 после исчезновения старшего тот ночью подъехал к дому, посадил девочку на мотоцикл и был таков.       – А что же он полиции не рассказал тогда об этом? – встрепенулась мать.       – Да, может, и говорил… – протянул отец неуверенно, – кто ж теперь вспомнит… А потом, когда вскрылась история с домогательствами, видимо, все рассудили, что спасал Ыа свою сестрёнку, вот и не стали особо яростно искать. Такой оказался храбрый воробушек… Вскоре эта женщина переехала, а вскорости и дом продали на торгах. Надеюсь, нынешние соседи окажутся более приятными, – резюмировал историю отец и потянулся к забытой газете.       При упоминании имени Кинг наконец вспомнил этого мальчика: чуть младше него, на год или два буквально, вечно ходил по самой тенистой стороне улицы и никогда ни с кем на его памяти не разговаривал. Его пропажу-то не сразу заметили, да и то, соседи забили тревогу, когда учительница из школы пришла разыскивать подростка.       Дай Будда, с парнишкой всё хорошо, и с сестрёнкой тоже – её Кинг вообще не помнил, но искренне сопереживал детишкам, выросшим в такой непростой семье.

***

      Как бы Кинг ни ворчал, но иметь под рукой двоих ассистентов – это чертовски удобно. К дневному совещанию ребята нарыли если не исчерпывающую информацию, то хотя бы что-то конкретное про таинственного «Феникса» – так он решил про себя называть художника. Хотя, справедливости ради, эта информация больше напоминала городскую легенду, нежели факты.       Он листал ленту Инстаграмма и слушал сказку…       Никто не знал, откуда и когда Хо-О-сан появился в Японии, чем занимался до этого, но его дебют был запоминающимся. Первая выставка малоизвестного художника – и сразу в МОМАТ! И не просто выставка, а ночная, с видом на подсвеченный фонарями сад в холле четвёртого этажа.       Удивительное сочетание природной красоты и экспозиции «Руки Будды», ни много ни мало. Концепция выставки – руки людей, каждый день творящих искусство в разных его проявлениях. Выполненные с анатомической точностью, изображённые в своей неприглядной красоте, со шрамами от ножа для дерева, ожогами от раскалённого стекла, порезами о бумагу.       Насладившись выставкой, посетители получали возможность посетить коллекцию так называемых «золотых рук» – экспозицию в соседнем здании, демонстрирующую произведения народных ремёсел. Рукотворные сокровища местных мастеров – обладателей звания живого национального достояния Японии.       Кинг просмотрел публикации СМИ той поры и проникся. Выглядело мощно и необычно.       Вторая, третья, последующие выставки были такими же – пронзительные, противоречивые, заставляющие задуматься… Заброшенные города-призраки на картинах из серии «Забытые фрагменты реальности», неидеально прекрасные обожжённые глиняные горшки с трещинами и потёками глазури из «Ошибок, ведущих к гармонии», запечатлённые глаза женщин разных возрастов в парандже из «Восточных сказок», разрушенные здания после землетрясений и цунами из «Когда природа идёт в бой»… Мир в работах Феникса открывался с новой стороны, обнажённые им уродства, трещины и впадины светились изнутри, наполняя мир своей несовершенной красотой.       Кинг заворожённо следил за каждой новой фотографией на проекторе и почти перестал слушать своих ассистентов. С каждым новым изображением он придвигался всё ближе к экрану, ему казалось, что в комнате формируется воронка торнадо и затягивает его внутрь.       И совершенно не страшно было поддаться этой магии, и не пугало его это путешествие, хотелось встретить этого кудесника в его воссозданном Изумрудном городе, только вот что попросить? Мозги есть, и сердце бьётся, храбрости хоть отбавляй… Может, счастья и лёгкости? Да, пожалуй, волшебная птица Феникс как никто должна была уметь летать…       Судя по статьям и публикациям в соцсетях сам художник на выставках если и присутствовал, то никак себя не обозначал. Посетителям только оставалось гадать, кто мог бы так тонко и чутко отобразить глубокую философию оборотной стороны красоты этого мира. В прессе и интернете строили догадки о личности творца, пытались на основании работ делать выводы о его возрасте и характере. Привлекали экспертов мира искусства, психологов, но те никак не могли договориться между собой. Странно, что до шаманов и экстрасенсов не добрались, – народ, падкий на чудеса, мог и такое устроить.       – Интересный тип, – проронил Ган, один из двух новых ассистентов-стажёров, останавливая воспроизведение слайдов, – скрывается ото всех, рисует невнятные образы, наводит тень на плетень. И, вуаля, ты уже популярен. Я тоже так хочу, – хмыкнул он.       – Во-первых, не рисует, а пишет, бестолочь, пора бы запомнить, что картины пишутся, – прилетело от Тонкау, его коллеги и тоже стажёрки в отделе Кинга, – а во-вторых, слухи о нём говорят, что он скрывается не только от прессы, даже коллеги «по цеху» с ним не встречались… Никто не знает, почему он ведёт такой образ жизни, но ты посмотри на тематику его работ – что их объединяет, как ты думаешь?       Иногда Тонкау казалась обычной озорной девчонкой, как и полагалось её возрасту, но бывали времена, когда Кинг ощущал себя чуть ли не младше неё.       Ган сделал умное лицо, напоролся на скептический взгляд и пожал плечами.       – Они все про то, что скрыто! – не выдержала Тонкау, – про изнанку бытия, про кажущееся уродливым, старым, нелепым местами, но оттого не менее прекрасным, про ценность того, что мы имеем!       – Согласен, –встрял в спор ассистентов Кинг, – вот и нынешняя серия, которую начальство хочет продвигать, называется «Изнанка мира». Наш художник пытается показать нам всем закулисье любого события, оборотную сторону медали, которая тоже прекрасна. Ты умничка, малышка, – девушка смущённо потупилась от похвалы начальника и бросила торжествующий взгляд на Гана, который тут же сник.       Судя по всему, парнишка конкретно запал на девушку, но, пока он не образумится, выше статуса бестолочи не поднимется в её глазах.       Стажёры были отправлены искать контактные данные неуловимого художника, а Кинг пригорюнился. Его зацепило, да ещё как, но возникал вопрос, как уговорить коллекционеров одолжить работы для выставки? Допустим, кхун Пассин согласится ради теоретической возможности познакомиться с гением современного искусства, но где гарантии, что остальные пойдут на мифическую сделку ради призрачного шанса?       – Ты чего притих? – возник за спиной Бас, – только утром весь светился, а теперь сник.       – Надо снова к кхуну Пассину ехать, – пояснил Кинг и вздохнул.       Из всех чудиков тот считался условно самым вменяемым, но и этого уровня психованности было чрезмерно много, тем более для второй встречи менее чем за 24 часа.       – Возьми с собой кого из ассистентов, – посоветовал и.о. шефа и похлопал аккуратно по плечу, – может, он постесняется молодёжи?       – Монгкола он не стеснялся, – буркнул Кинг, – а вот того к нему теперь не заманишь.       – Ого, а ты жесток, – хохотнул Бас коротко, – ничего, ребятам всё равно надо вникать, а Пассин… ну, это не самое страшное, для первого раза сойдёт. Если не сбегут с криками, из них выйдет что дельное.

***

      Выбирая между двумя ассистентами, Кинг предпочёл всё же Тонкау. Она хотя бы в состоянии говорить с Пассином на одном языке, а Гана нужно ещё порядком обтесать, прежде чем выпускать в люди, тем более такие впечатлительные.       Чего Кинг не ожидал, так это реакции психа на девушку.       – Ооооо, милая леди, моя прекрасная фея, это такая честь! А Вы здесь какими судьбами? – эксперт вцепился в руку побледневшей ассистентки. Потом моргнул, словно очнулся, понимающе улыбнулся чему-то и продолжил, уже с улыбкой глядя на Кинга, – или Вы у нас девушка этого молодого человека?       Кинг настолько обалдел от предположения, что совершенно не заметил, как стажёрка облегчённо выдохнула.       – Моя ассистентка, кхун Тонкау, прошу любить и жаловать, – представил он её, – и советую не хватать девушку за руки, молодые особы в наше время крайне впечатлительны.       Кхун Пассин тут же выпустил руку несчастной и извинился.       – Итак, чем могу быть вам обоим полезен? – он задавал вопрос преимущественно Кингу, но при этом продолжал косить одним глазом в сторону Тонкау.       – Мы приехали к Вам за помощью, – проронил тот, на всякий случай задвигая девушку себе за спину, ибо, кто его знает, может, псих впервые так близко женщин вообще видит, – видите ли, нам нужны контакты остальных владельцев картин из серии «Изнанка мира».       Эксперт наконец перестал сверлить стажёрку взглядом и задумался.       – Видите ли, – пожевав нижнюю губу, произнёс он, – все картины Хо-О-сана находятся в частных коллекциях, и я не могу без разрешения их владельцев выдавать конфиденциальную информацию. Давайте так, – он приглашающе махнул рукой в сторону своего рабочего стола, где за грудой документов, книг, справочников и журналов неожиданно обнаружился компьютер, вполне себе современный лэптоп, – мы с вами напишем письмо, которое я им всем разошлю, и я сообщу вам результаты переговоров.       Ну, это было честно. На быстрый ответ и листочек со всеми телефонами или почтовыми адресами Кинг и не надеялся особо.       – Хотите ещё раз посмотреть на картину? – тоном змея искусителя произнёс Пассин, – а мы пока с барышней обсудим текст обращения…       Молодой человек тут же обернулся на Тонкау с вопросом во взгляде. Та успокаивающе кивнула в ответ. Соблазн был слишком велик, так что Кинг оставил её на растерзание эксперту – пусть набирается опыта, в конце концов, – и устремился в дальнюю комнату.              Во сне он определённо видел именно эту гримёрку за кулисами театра, хотя вчера казалось, что он не так уж и внимательно разглядел все детали. Но нет, память ухватила всё сразу, просто ночь добавила картине ощущения текстур: ткань кресла под рукой, деревянная потёртая поверхность гримёрного столика и аромат от букета пионов в руках. Комната казалось одновременно реальной и гротескной, но не карикатурной, словно на передний план выносились разные слои, цепляя каждый раз взгляд на себе.       Он провёл у картины не меньше получаса, разглядывая линии, цвета, когда хватился, что за ним до сих пор не пришли. Испугался за ассистентку и рванул назад, застав в комнате совершенно идиллическую картину.       Тонкау сидела на месте кхуна Пассина, рассказывая ему что-то воодушевлённо, а тот… Кинг не поверил своим глазам: смеялся и с восхищением смотрел на девушку.       При его появлении оба оборвали разговор, как будто их застукали за чем-то запрещённым или предосудительным. Интересненько…       – Мой дорогой друг, Ваша спутница, ой, простите, ассистентка, – поправил псих сам себя, – оказалась крайне интересным собеседником. Простите, мы так увлеклись разговором, что совершенно забыли о времени. Надеюсь, Вы не скучали?       – В обществе картины Хо-О-сана? Вы меня недооцениваете, – хмыкнул Кинг, предчувствуя, что он пропустил всё самое интересное, но только не понимая, что именно.       Тонкау смотрела в ответ невинными ангельским глазами. Исходя из опыта, когда на тебя так смотрят, дело точно нечисто, подумал Кинг, но предъявить было нечего, потому пришлось засунуть свои подозрения куда подальше, распрощаться с крайне благодушно настроенным экспертом и покинуть наконец гостеприимный – кто бы раньше такое мог предположить! – дом.       Сидя в машине и руля в сторону центра Бангкока, Кинг не выдержал:       – И что это было? Он в тебя влюбился что ли? – и, заметив недоумённый взгляд девушки, решил предостеречь, – ты учти, он, безусловно, гений в своей сфере знаний. Но выходить за такого замуж – гиблое дело! В ваш медовый месяц вы полетите в Париж, не вопрос, но он не вылезет из пыльных залов библиотеки Мазарини и не поймёт твоего желания полезть на Эйфелеву башню!       Тонкау похлопала глазами и разразилась таким искренним звонким хохотом, что Кинга отпустила паранойя.       – Мы просто обсуждали одну из картин Хо-О-сана, Пи, вы вообще что придумали себе там, пока мчались от картины? – она вытерла выступившие от смеха слезы, – неужели спасать меня бежали? – и снова расхохоталась.       Высадив Тонкау по её просьбе у ближайшего метро, Кинг направился домой, точнее, к родителям. Разум метался между картиной, вызвавшей ночью такие яркие и красочные сны, и таинственным соседом.       Почему-то хотелось подсмотреть ещё кусочек его жизни, пусть и из-за кроны дерева.       Интересно, тот по вечерам включает свет в комнате, которую видно из его спальни?