Обреченный на жизнь, полную страданий

Июль 1980 года

      Следующие несколько недель превратились для Северуса в водоворот дел и обязанностей. Переезд в Хогвартс, обустройство складских помещений, класса зельеварения и собственных апартаментов, бесконечные допросы Дамблдора и Темного Лорда — всё это заполнило его жизнь до краёв. Однако среди всего этого хаоса и напряжения одна фигура неизменно выделялась, становясь путеводной нитью его существования. Ведьма по имени Гермиона — Джин Помфри — Грейнджер.       Она была повсеместно: её присутствие ощущалось почти физически. Единственные моменты, когда он оказывался подальше от неё, были связаны либо с его вызовами на встречи к Темному Лорду, либо с теми редкими случаями, когда ее под видом репетиторства из школьных подземелий утаскивала либо ее сестра, либо какой-нибудь другой профессор.       Но эта ведьма не нуждалась в дополнительных занятиях — ей нужен был магический кляп, способный сдерживать её нескончаемый поток слов.       Себе самому Северус повторял, что её бесконечная назойливость выводит его из себя, что каждый раз, когда её забирали куда-то, он испытывал странное чувство облегчения. Но внутри, где-то глубоко, он понимал: её постоянное присутствие стало неотъемлемой частью его новой реальности, той гранью, без которой его жизнь казалась бы теперь ему пустой и серой. Унылое выражение его глаз, которые непроизвольно вновь и вновь косились на дверь, через которую она выходила тоже, рассказывало совсем другую историю. То, как сердце стучало в ушах каждый раз, когда её магия едва касалась его недавно установленных защитных чар, служило ещё одним доказательством против того облегчения, в котором он сам себя убеждал. А чувствительная дрожь на коже при её прикосновениях или те моменты, когда он лежал ночами в постели, представляя, каково было бы, если бы она сейчас не находилась на другой стороне замка, в своей комнате, — всё это говорило само за себя.       Он знал, что не одинок в своей рассеянности. Ведьма не скрывала своих чувств, прямо заявляя Северусу, как сильно она скучает по нему даже во время их коротких расставаний. Она свободно обнимала его, вдыхая глубоко и улыбаясь, говорила, что он пахнет хорошо — то бергамотом и пламенем голубых колокольчиков, то, после одного случая в кладовой, — слизью флоббер-червей и дезинфицирующим раствором.       Она должно быть безумна, если продолжает обнимать меня после такого смешения запахов, — думал он, но она делала это снова и снова, прижимаясь к нему так близко, словно не успокоится, пока не окажется внутри него.       И её голос… Северус часто желал, чтобы этот голос вызывал в нём раздражение, как он постоянно утверждал ей, но нет, ее голос вовсе не был резким или пронзительным, как у гарпии. Напротив, он был сладостным и бодрящим, особенно когда она говорила о своих исследованиях, целях, о своей неутолимой жажде знаний.       Однажды вечером, когда остальной персонал уже разошёлся по своим комнатам или домам, ведьма осталась в его гостиной, помогая ему сортировать остатки библиотечного хогвартского фонда по зельям. Никогда в жизни он не был так вовлечен в разговор. Если бы не Рип, пришедший сообщить, что завтрак подан, Северус так и не узнал бы, что они провели вместе всю ночь, не чувствуя ни малейшей усталости.       За это он поплатился в тот же день: Тёмный Лорд становился всё более раздражённым, и, похоже, его главный осведомитель в кругах Дамблдора казался ему бесполезным.       — И теперь ты зеваешь в моём присутствии, Северуссс, — Темный Лорд спустился со своего трона в поместье Лестрейнджей, словно тень на закате. Его магия обвила Северуса путами, сжимаясь всё туже, лишая его возможности дышать.       Каждое слово, каждое движение напоминали Северусу о том, что цена ошибки может оказаться слишком высока, но мысли о ней всё равно продолжали преследовать его, словно тихий шёпот надежды среди тёмной реальности.       — Прорицательница, — сдавленно выговорил Северус, — не давала мне спать всю ночь. Простите, милорд.       Давление ослабло, и волшебник, глядя на Северуса, улыбнулся кривой, злобной ухмылкой: «Рабастан сказал, что ты пытался очаровать ведьму. Я не верил, что тебе это так хорошо удастся».       Острая боль пронзила его разум, когда Темный Лорд начал рыться в его воспоминаниях. Северус включил в них свои собственные ночные фантазии, чтобы усилить иллюзию своей соблазнительности.       Вихрь воспоминаний застыл на моменте их прощального объятия.       Будь осторожен, Северус, возвращайся ко мне, — шептала она, прижимаясь к нему.       Её смех всё ещё звучал среди картинок-воспоминаний, на которых он подслушивал разговоры между Дамблдором, Блэком и Поттером.       — Отлично, — произнес Темный Лорд, выходя из разума Северуса. — Ты идеально позиционирован. Я хочу, чтобы ты завоевал их доверие. Получи приглашение на эти встречи. Посмотрим, сможешь ли ты оказаться полезнее крысы.       — Петтигрю? — спросил Северус. Он знал от Джин, что в ее время Петтигрю был предателем, но в её будущем и пророчество было иным.       Темный Лорд усмехнулся: «А ты сообразительный. Это может быть опасно. Не используй свой ум против меня — твоя дама сердца не переживёт последствий».       — Конечно, милорд. Я вам верен.       — А что насчёт её видений? Я хочу знать их все.       Северус перечислил несколько самых безобидных вещей, которые Джин рассказала ему о будущем: «Магглы разработают штуку под названием домашний компьютер, и ранние инвестиции в маггловские акции будут более чем достойны этого неприличного занятия. Волшебная Франция в ближайшие несколько лет попытается создать Европейский Волшебный Союз, чтобы подражать магглам…»       — Что-нибудь обо мне, Северус? — перебил его Темный Лорд.       — Она упомянула о коррупции, породившей неэффективное и несовершенное управление, — сказал он, пытаясь сохранить баланс между правдой о будущем Джин и желаниями Лорда. Джин была убедительна, но он не был уверен, что Дамблдор — это решение проблемы. — И взрослых волшебников, уничтоженных детьми, ищущими несовершенную магию…       — Дети?       Северус пожал плечами.       — Её сны о волшебном мире расплывчаты, мой повелитель. Когда я спрашивал её об этом, она сказала: «Маггловский мир застыл в камне, в то время как волшебный всегда меняется, судьбы подвижны для тех, кто… Что станет будущим, если оно известно, в прошлом предотвращается.»       — Чушь, — Темный Лорд отмахнулся от него. — Сконцентрируйся на Дамблдоре. Держи меня в курсе любых ценных открытий волшебников.       — Я сделаю это, милорд.       Северус отступил назад от трона, и когда встреча завершилась, к нему подошел Люциус: «Насколько мне стоит доверять финансовым советам твоей ведьмы?»       — Ты собираешься заняться маггловской торговлей? — спросил Северус. Ему пришлось напомнить себе, что это часть плана Джин. Если он сможет укрепить своё влияние в семье Малфоев, любой вред, предназначенный Драко, можно будет смягчить. Почему эта ведьма хочет спасти маленького Малфоя после всех историй, которые она ему рассказывала, он так и не смог понять. Он просто ей доверился.       — Меня заинтересовала идея увеличения моего состояния, — ухмылка Люциуса была хищной. — Моему маленькому дракончику понадобятся все галеоны, которые я смогу заработать.       — Как поживает ребёнок? — поинтересовался Северус.       — Есть ещё один вопрос, который мне нужно обсудить с тобой. Приходи повидать его. Цисси наконец решила, что мир достаточно безопасен для того, чтобы показать ему малыша. Приведи свою ведьму. Завтра на обед.       — Не уверен, что она сможет прийти из-за занятий, но я обязательно буду.       — Отлично.       Каждое слово Люциуса звучало как расчётливый ход шахматиста, а Северус чувствовал себя тем, кто делает первый шаг на неизвестную территорию. В глубине души он надеялся, что Джин знает, что делает, ведь её загадочные намерения всё ещё оставались для него тайной.

***

      Когда Северус вернулся в Хогвартс, его ждал Дамблдор: «Как прошли ваши… эээ… поручения?»       — Бессмысленно, — ответил Северус. Пока Дамблдор копаясь в его воспоминаниях, пытался понять, где он был, в его сознании плясали магические мурашки. Северус сосредоточился на приглашении Люциуса повидать Драко и на своём волнении из-за предстоящей встречи Джин с Малфоями.       — Я подумываю отпустить мисс Помфри завтра после обеда. Думаю, она слишком усердно учится. Как вы считаете, сможете ли вы оторваться от своих приготовлений, чтобы развлечь ее?       — Я уверен, что смогу составить ей приятное общество.       — Отлично, — директор начал уходить, но затем остановился: «Ах да, Северус, на сегодняшний вечер у меня назначена встреча с группой единомышленников, которые хотели бы познакомиться с мисс Помфри, и я думаю, им будет приятно познакомиться и с вами. Если вы сможете оторвать ее от книг около шести часов вечера, я отведу нас всех туда».       — Я сделаю всё возможное, директор.       — Ох, Северус, сколько раз я просил вас называть меня Альбусом.       — Сегодня вечером.       Дамблдор исчез за углом, и Северусу потребовалось всё его самообладание, чтобы не побежать. Джин должна была быть в библиотеке. Поднявшись по лестнице, он торопливо пробирался между книжными стеллажами, пока не нашёл её за столом, погружённую в состояние полнейшей паники.       — Джин, я вижу, день выдался напряжённым?       — Я никогда не сдам экзамены, — простонала она, — я так отстала. Я даже не начала изучать анимистические чары Океании и южной части Тихого океана!       Северусу пришлось вырвать фолиант из ее удивительно цепких пальцев.       — На экзамене по чарам проверяется только британская магическая теория. Ты сделаешь себе только хуже, если начнешь включать что-то иное в свои письменные ответы.       — Но… но там же могут быть сравнительные вопросы!       — Ты готовишься как подмастерье к получению звания мастера, а сдавать тебе всего лишь школьный экзамен. Прекрати это безумие прямо сейчас, или я вытащу тебя из библиотеки силой и уговорю Ирму защитить её от тебя чарами.       Её глаза сузились, а волосы на голове словно от статического электричества затрещали: «Ты не посмеешь!»       — Проверим?       В воздухе повисло напряжение, пропитанное магией и взаимным упрямством, но за этой бурей скрывалась тихая забота, которую ни один из них не спешил признавать вслух.       Началась их немая битва взглядами. Ни один из них не собирался уступать. Северус знал, что она уже давно выучила всё, что только могли оценить экзаменаторы. Продолжая такими темпами, она только навредит своим результатам, доказывая свое превосходство над теми, кто будет проверять её экзамены. Министерские чиновники — народ гордый и найдут любой предлог, чтобы снизить оценки ученице, которая покажется им угрозой для их положения. Такая талантливая студентка, как Джин, вызывает страх.       Наконец она сдалась: «Ладно. Но я сохраняю за собой право повторить материал по зельям и защите. Это мои самые слабые предметы».       Он фыркнул: «Если зельеварение — твой самый слабый предмет, то тебе вообще не нужно готовиться. Я был бы горд иметь твои результаты в своей профессорской статистике».       Она подняла на него глаза, в которых блеснули слёзы.       О нет, чёрт возьми, что я теперь натворил?       Это был комплимент, искренний комплимент. Он редко их делал, и раз уж его слова довели ведьму до слёз, возможно, ему больше никогда не стоит и пытаться их делать.       — Это самое доброе, что кто-либо когда-либо говорил мне, — прошептала она, — и ты даже не представляешь, как это для меня важно.       — Теперь ты можешь отложить эти чертовы книги, чтобы я смог рассказать тебе о своём дне и мы смогли бы составить план дальнейших действий?       Она выпрямилась и наложила заглушающее заклинание, которое он создал в шестом классе. Он не помнил, чтобы показывал его ей — должно быть, она узнала его от его будущего «я».       — Как прошла встреча? На тебе нет синяков или явных ран, так что всё не могло быть так уж плохо.       — Думаю, мне удалось отвратить Темного Лорда от его интереса к тебе. Он хочет, чтобы я сблизился с Дамблдором, потому что Петтигрю бездарен.       — Он сказал тебе это?       — Я сделал вывод, и он подтвердил.       — Предположил?       Он усмехнулся — она любила спорить о определениях, особенно когда была взволнована.       — Нет, сделал вывод. Я предположил, что второй его шпион — это Петтигрю, и когда сегодня Темный Лорд упомянул крысу, я пришёл к выводу и оказался прав.       — Хорошо, предположил.       — Могу я продолжить, что ты хочешь исказить ещё больше слов английского языка, используя свой несовершенный внутренний словарь?       Она закатила глаза: «Я просто увлечена. Я читала всё, что могла найти, о развитии чар в изолированных магических сообществах, которые независимо друг от друга создали схожие заклинания».       — Это совершенно не относится к экзаменам, и тебе следует прекратить это бесполезное занятие, если только ты не собираешься получать мастерство по истории магии.       Она фыркнула — это было невероятно мило: «Это так интересно! А вдруг на экзамене меня спросят об истоках заклинания Патронус? В одном из полинезийских островов есть схожее заклинание, но их заклинание вызывает дух животного. И в бразильских тропических лесах, и в…»       — Да, я знаю, что ты можешь цитировать тексты, но мы говорили о предателе среди нас.       — Верно, прости.       — Петтигрю не справляется с ролью крота в окружении Дамблдора, полагаю, ты имеешь к этому какое-то отношение.       — Отчасти. Я предупредила Альбуса, чтобы он не давал Питеру никакой важной информации, пока я не смогу поговорить с ним. Но Альбус даже не позволяет мне приблизиться к нему. Единственные члены Ордена, с кем мне разрешено общаться, — это Поттер и Блэк. Даже не с Люпином! Хотя, по крайней мере, Ремус мне нравится.       — Вероятно, это потому, что так Дамблдор может контролировать ситуацию, используя напряжение, вызванное их недоверием к тебе из-за твоей связи со мной и их неприязнью ко мне из-за того, как они ко мне относятся.       — Связи? — с надеждой спросила она.       — Ведьма, ты провела каждую свободную минуту последнего месяца, навязывая мне своё присутствие, и ты всё ещё жива. Не смей думать, что это ничего не значит.       — Но какой же смысл? — спросила она, хлопая ресницами в несвойственной ей попытке флирта.       — Я не считаю тебя совершенно невыносимой.       — Я тебе нравлюсь, — подбоченилась она.       — Ты мне не совсем неприятна.       — Я тебе нравлюсь, — промурлыкала она, — ты считаешь меня красивой.       — Ты не безобразна, и ты прекрасно об этом знаешь.       — Ты хочешь меня поцеловать.       Он сглотнул. Да, он хотел.       — Хорошо, — сказала она, наклонившись над столом так, что ее маленький идеальный носик столкнулся с его более крупным носом, — потому что я ждала этого целую вечность.       Ее губы были такими мягкими и податливыми. Может, она и была инициатором поцелуя, но вскоре он взял его в свои руки. Он был неуклюж и неопытен, но не собирался упускать такую возможность. Она застонала, прижавшись к его губам, и это был самый прекрасный звук, который он когда-либо слышал в своей жизни.       — На случай, если ты забыла, — прошептал он, прижимаясь к ее губам несколькими короткими поцелуями, — ты моя ведьма. Неважно, в восьмидесятом, девяносто шестом или две тысячи девятьсот восьмидесятом — ты моя.       — Ты действительно так думаешь? — она чуть отстранилась, чтобы заглянуть ему в глаза.       — Джин Помфри, ты ворвалась в мою жизнь и силой отвоевала себе место в ней. Если ты думаешь, что я позволю тебе уйти, тебе понадобится нечто большее, чем сравнительная магическая эволюция, чтобы спрятаться от меня.       — Звучит как угроза.       Их взгляды встретились, и в этой тихой паузе между словами и чувствами каждый нашёл то, чего так долго искал: уверенность, принадлежность и начало чего-то большего, чем просто судьба.       — Это обещание.       Она усмехнулась: «Отлично. Кстати, ты упомянул план?»       И так же быстро, как он случился, поцелуй был забыт, а вопрос, из-за которого он искал её в библиотеке, снова привлёк их внимание.       — Встреча с Дамблдором? Ты думаешь, это собрание Ордена?       Северус кивнул.       — Я думаю, он оценивает мою преданность и надеется сделать из меня шпиона, как он сделал это с профессором в твоем времени.       Она вторя ему задумчиво кивнула: «Думаю, тебе стоит согласиться, но когда согласишься, спроси, зачем ему нужны два шпиона».       — И позволить им убить Петтигрю? — Северус был не против того, чтобы крыса лишилась жизни. Он не любил Петтигрю, но, судя по тому, как Джин рассказывала о его будущей версии, она питала к нему некоторую нежность.       — Орден не собирается его убивать. И я буду стоять рядом с ним на всякий случай, — сказала она, — но только если он будет на собрании. Если его не будет, просто согласись. Но я уверена, что он будет там.       — Почему? Дамблдор же не включал его в последнее время ни во что важное.       — Потому что он использует это как проверку преданности Питера, — ответила она. — Подумай сам. Он собирается представить тебя Ордену как потенциального шпиона. Я думаю, он, скорее всего, выставит это так, будто ты готов на всё ради твоей «дамы сердца».       Она перекинула волосы через плечо и подмигнула ему, не оставляя ни малейших сомнений в том, кого она имеет в виду, говоря «дама сердца».       — И, зная твою преданность Лили Эванс до нашей встречи, он предположит, что это твое патологическое состояние.       — Ты считаешь, что мои чувства к тебе — это патология?       — Я думаю, Альбус считает патологией твою навязчивую одержимость умными ведьмами, которые уделяют тебе хоть немного внимания.       — Я бы вряд ли посчитал твою непрекращающуюся болтовню за толику внимания.       — Ты ведь знаешь, что я люблю тебя?       Его сердце замерло. Нет, он никак не мог правильно услышать ее слова. Она сказала это так просто, как само собой разумеющееся. Так же, как сказала бы: «Ты знаешь, что идёт дождь, правда?», если бы он пригласил ее прогуляться во время грозы. Непринуждённо, определённо, не оставляя места для спора, поскольку ее утверждение само по себе было аргументом.       — Я думала, это очевидно, — продолжила она, — но, видимо, я… Как бы это сказать… скудна в выражении своих чувств? Ты не должен сомневаться в глубине моей привязанности к тебе, Северус. Другие люди будут судить нас так, как им вздумается. Но важно, чтобы ты знал: что единственное мнение, которое имеет значение, — это наше собственное.       — Я… Я не знаю, что на это ответить, — он не мог любить ее. Ведь так? Прошел всего месяц. Он не мог быть влюблен в эту ведьму. Правда?       — Не торопись, я никуда не ухожу, — она погладила его по руке и вернулась к текущему вопросу. — Альбус готов поспорить, что ты скорее заползешь в действующий вулкан, чем потеряешь свою ведьму. Он думает, что ты предашь Темного Лорда ради меня.       Что ж я уже это сделал.       Каждое её слово отзывалось эхом в его разуме, заставляя его пересматривать свои чувства и мысли. Возможно ли, чтобы в такой короткий срок сердце успело найти свой дом?       — Он думает, что так сможет контролировать тебя. Я почти исчерпала свою полезность для него. Он знает достаточно о моем будущем, чтобы понять, что оно уже не сбудется. Пророчество о Гарри так и не было передано Темному Лорду. Поттеры в безопасности, так что он вернулся туда, где был, если бы я не появилась. Но ты, — она сжала его руку, — ты, Северус, — начало новой стратегии.       — Двойной агент в войне. Так же, как и в прошлый раз.       — Нет, не так, как в прошлый раз. На этот раз у нас есть помощь. У нас есть Питер.       — Но ты даже никогда не говорила с ним. Откуда нам знать, что мы вообще можем вернуть его на нашу сторону?       — Оттуда, что он просто хочет быть полезным. Он блестящий волшебник, Северус.       — И трус.       — Не трус, он просто хотел выжить. Желание сохранить свою жизнь не делает его злым больше, чем твоя отметина Тёмного Лорда делает злым тебя.       Северус посмотрел на свою руку, которую Джин всё ещё сжимала: «Ты не злой, Северус. И Питер может быть искуплен».       — Малфои пригласили нас завтра на обед, чтобы познакомить с малышом Драко.       Глаза Джин расширились: «О, наверное, нам стоит пойти…»       — Это вопрос?       — Мы должны пойти, — сказала она более решительно, — хотя Нарцисса, скорее всего, возненавидит меня.       — Что? Почему?       Нарцисса была холодна по сравнению с другими чистокровными женами высшего общества, но была чертовски маггловской в своих эмоциональных проявлениях. Она страстно любила Люциуса и, несомненно, так же сильно будет любить своего сына.       — Она великолепна, — сказала Джин, — я видела ее всего несколько раз, но даже на обдуваемой ветрами трибуне для квиддича ее прически всегда были идеальны.       — Твои волосы — одна из моих любимых вещей в тебе.       — О, твоя ложь так мила, — она начала собирать свои вещи, — нам, наверное, пора одеваться для встречи с Орденом. Тебе нужно найти рубашку с расстегивающимися рукавами.       — Зачем?       — Затем, что скрывать факт наличия метки будет гораздо хуже, чем просто показать её им сразу.       — Они меня заколдуют.       — Они заколдуют тебя независимо от того, что ты сделаешь. Может, стоит самим дать им причину, ты так не думаешь?       — Ты обещаешь превратить их в мебель, если они заколдуют меня? — спросил Северус.       — Думаю, они станут очаровательным диваном, не находишь?       В её голосе звучала легкая ирония, но за словами чувствовалась готовность защищать его любой ценой. В этом моменте, наполненном тревогой и шутками, таилась глубокая связь, которая становилась всё прочнее с каждым днём.