Старый новый мир

Самым первым желанием было броситься следом, догнать, впиться в губы поцелуем, стать тем, за кем останется последнее слово, но, очутившись в коридоре, Стив понял, что, скорее всего, не успеет, а только подставится сам. Он не помнил, как добрался до своей комнаты, как закрыл дверь на запор, как разделся и упал на тонкий жёсткий матрас, как укрылся с головой. Хотелось тишины. Уже завтра, скорее всего, его если не поставят к стенке за предательство человеческого рода — Фьюри очень уж любил пафосные лозунги, так что если карать преступника, то только так, под звук фанфар и бравурного марша, — то обязательно проведут воспитательную беседу, объясняя, с кем не нужно общаться, чтобы не влипнуть в плохую компанию. Вот только поздно. Стив влип, влетел, вмазался, как жук в лобовое стекло грузовика, на полной скорости, с болью и хрустом. — Бро-ок, — одними губами проговорил Стив, зажмурился, стиснул зубы до боли. Вот почему так? Почему в сердце отпечатываются только самые невозможные люди? Стив влюбился в Баки с первого взгляда, по крайней мере, когда заплывшие глаза смогли нормально рассмотреть спасителя. При том влюбился так, что никакие варианты с дружбой, братством и другими видами отношений даже не рассматривал. Стив дышал Баки, жил только им, что и помогало ему держаться, выздоравливать раз за разом, хотя даже мать опустила руки и несколько раз приглашала священника для последней исповеди для сына. Когда Баки после очередной драки вместо положенной оплеухи ткнулся губами в его щёку и беззвучно заплакал, Стив чуть не умер на месте. Избитое тело болело так, что хотелось выть, но сердце в груди радостно колотилось в костяные прутья, рискуя следующим ударом проломить их. Баки потом долго извинялся, отводил взгляд, врал, что сам не понял, что и зачем сделал, но Стив не слушал, счастливо улыбаясь. В следующий раз первым целоваться полез он сам. Только теперь не в грязной подворотне, где крови было больше, чем той самой грязи, а в тепле комнаты, за закрытой на щеколду дверью. Стив сам не верил, что такое возможно, но наслаждался каждым моментом с Баки, каждый день проживал, как последний. А потом началась война, беготня от одного призывного пункта до другого, бесконечные комиссии, отказы. Стив злился, но продолжал рваться на войну, страшно раздражая этим стремлением Баки. И ведь не объяснишь же, что просто хотел быть рядом везде, даже в окопе, потому что тут Стив просто сойдёт с ума. Почти так и вышло, когда Баки взяли в плен. Стив сильнее зажмурился. Потеря Баки, не матери или отца, а именно Баки окончательно подкосила его, сломала самый важный стержень внутри, тот, благодаря которому Стив всё это время держался. Вот только теперь организм отказывался умирать, пережигая в топке любые заразы, залечивая ранения. Даже напиться не давал. Хорошее станет великим? Как бы не так! Великим стало ужасное. Профессор ошибся в кандидате. Стив не сумел отбросить всё мирское, чтобы полностью посвятить себя служению родине. Он служил Баки. Самое страшное, что могло с ним произойти в итоге, это проснуться в новом времени, когда сознательно решил уйти из жизни и даже воплотил это желание в жизни. Проснуться и понять: Баки нет, Баки никогда не будет. Ещё одна причина ненавидеть Николаса Фьюри. И вот теперь Брок. И снова с первого взгляда. Хотя нет, не взгляда. С первого прикосновения к горячей коже запястий. Этого хватило Стиву, чтобы с концами потеряться в эмоциях, стараясь унять для чего-то ожившее сердце. И снова любовь не самая подходящая — иной. Разве можно было в данное время выбрать кого-то ещё менее подходящего на роль возлюбленного? — Как обычно, — пробормотал Стив, перевернулся на другой бок, прижался горячим лбом к прохладной стене. — Всё не как у людей. В юности эта фраза заставляла даже гордиться собой, а сейчас… выбешивала со страшной силой, напоминая Стиву о собственной неполноценности. Когда за дверью забегали, Стив почти провалился в беспокойный, полный видений сон, но к нему в каморку никто почему-то не заглядывал. Хотя Стив ждал, что в первую очередь придут к нему. Он был даже готов ответить за то, что сделал, но ни через час, ни через два к нему так никто и не сунулся. Утром Стив чувствовал себя полностью разбитым. О ночном происшествии напоминали только встревоженные лица людей в столовой да увеличенное количество вооруженных постов по коридорам. — Слышал, что случилось? — обронил Роллинз, усаживаясь к Стиву за стол, бросил быстрый взгляд через плечо и кивнул рассевшимся за соседними столиками бойцам. — Не уверен, — кое-как выдавил из себя Стив, ведь кто, как не командир дежурившего в эту ночь подразделения, должен знать, кто мог учинить беспорядки. — Да тут никто не уверен, Кэп, — хмыкнул тот, ковырнул вилкой размазанную тонким слоем по тарелке кашу. — Но он сбежал. — Кто-нибудь… — начал было Стив, но под насмешливым взглядом Роллинза захлопнул рот и опустил взгляд в тарелку. — В том то и дело, что нет. Гермо-дверь распечатана, а на посту трое спящих, хотя мы ожидали найти обескровленные трупы. Не знаю кому спасибо говорить за то, что иной не прикончил в эту ночь никого из моих бойцов. Стив закусил внутреннюю сторону щеки, чтобы, не дай бог, не ляпнуть что-нибудь про «он не такой» или что-то другое в том же духе. — Ты не представляешь, как Фьюри орал и пенился, — как ни в чём ни бывало продолжил Роллинз. — Любо-дорого послушать было. За одно это я тому кровососу руку пожать готов. Но не буду, потому что из-за него ещё месяц техники будут бегать как в жопу укушенные. А это значит, что и нам на орехи достанется. Но ничего. Не в первый раз. До чего же Стиву было стыдно за все эти никому не нужные хлопоты и одновременно странно от того, что только он один знал, насколько близко жители бункера этой ночью разминулись со смертью. Стив зачерпнул полную ложку овсянки, но проглотить не смог. Каша встала в горле комом. Сомнения не давали покоя: а правильно ли он поступил, отпустив иного? Но Стив сам же отвечал на этот вопрос твёрдым «да!». Правильно! — Не хандри, — шепнул ему, по-солдатски быстро расправившийся с завтраком Роллинз. — Давай доедай и приходи к нам на тренировку, пока этот представитель контрацепции не припахал тебя на работу во славу себя любимого. Морализаторство мало кому идёт на пользу, а вот физический труд, как известно, облагораживает. После чего он поднялся и двинулся с посудой на выход. Остальные бойцы, как один, тоже сорвались с мест, направляясь за своим командиром. Стив подпёр ладонью голову и накрепко задумался. По идее к нему первому должен был явиться Фьюри после того, что произошло ночью. Всё-таки на камерах хорошо видно, кто идёт к карцеру и когда оттуда выходит. Или эти записи кто-то потёр? Уж не Лукас ли постарался? Можно, конечно, спросить, но что-то подсказывает, что именно это будет большей ошибкой, чем помощь в побеге. Вспомнились слова Роллинза о ребятах с КПП. Стыдно признаться, Стив о них полностью забыл, занятый собственными мыслями и жалостью к иному, к другим жителям бункера. Как-то не подумал он, что сбегающий пленный по идее, порываясь к двери, должен был уничтожить любую преграду. А Брок… Брок их только усыпил. — Брок, — прошептал Стив, покатал это имя на языке, попробовал его на вкус. В груди разлилось знакомое тепло, как раньше было только с Баки, и это безумно сбивало с мысли. Словно Стив предавал его память, свои чувства к нему, не ставшие бледнее, так и не покинувшие сердце. Вот только Брок… Стив тряхнул головой. О таком не стоит и думать. Возможно, у их отношений и есть будущее, но не здесь и не сейчас. Не тогда, когда идёт война и один вид пытается уничтожить под корень другой. Быстро доев завтрак, Стив решил не искушать судьбу. Раз уж его никто не подозревает в саботаже, то и менять линию поведения тоже не стоит. Всё-таки Фьюри очень подозрителен и сейчас, скорее всего, попытается разглядеть врагов в каждом, кто так или иначе не поддерживает мнение его партии. А значит, головы полетят. Себя Стиву жалко не было, но просто так погибать он передумал, едва утром открыл глаза. Хоть на душе и было муторно от случившегося, в то же время в голове прояснилось. Одно дело — слушать чужие рассказы про иных, смотреть мотивирующие на ненависть — при том не понятно, на самом деле, к кому именно — видеоролики и совсем другое — столкнуться с этим существом нос к носу, сидеть рядом в пропахшей кровью темноте и разговаривать. Оказывается, монстры не настолько и страшны. У них две ноги, две руки, как у обычного человека. Они чувствуют голод, жажду и боль, умеют бояться и сострадать, способны на эмпатию. Они живые, отличающиеся от живущих в бункере только одним — потребностью в крови. И это же не наркотик, не алкоголь, а жизненно важное вещество, как инсулин для диабетика. Но иным почему-то отказывают в такой малости. Мир, как и всегда, оказался несправедлив к одним в угоду другим. Ничего не менялось. Стив вошёл в спортзал, кивком головы поздоровался с ребятами Роллинза, парочке пожал руки и ушёл в угол к штанге и блинам. Ситуацию пора было менять. Семь десятков лет унижений, гонений — это вам не шутки. Кто угодно взбесится. Иные же оказались куда умнее своих поработителей: они влезли во все сферы жизни, заняли многие ключевые посты. Потому и переворот произошёл достаточно быстро и относительно бескровно. Уж кому, как не Стиву, знать, насколько кровава и разрушительна может быть война, когда одна идеология сталкивается с другой не где-то в абстрактном поле, а прямо на улицах городов. День пролетел почти незаметно. Стив почти ни с кем не разговаривал, тягая до обеда железо, а после отправился в библиотеку. Всё-таки по сравнению с большинством обитателей бункера он был малообразованным и очень несведущим во многих вопросах, а хотелось быть если и не наравне, то хотя бы всего на пару ступеней ниже. Потому Стив читал всё, до чего только мог дотянуться, стараясь вникать в неизвестные темы. Обложился разнообразными справочниками и замечал, что пришла ночь, только когда верхний свет гас, обрушивая на помещение библиотеки приятный полумрак. Учёба в определенный момент настолько поглотила Стива, что он совершенно перестал замечать бег времени и в один момент очень сильно удивился, столкнувшись в коридоре с Лукасом украшавшим дверь в серверную пластиковым рождественским венком. — Скоро Рождество? — немало удивился Стив. — Приятель, да ты совсем выпал из жизни? — воскликнул Лукас, пришпилил-таки венок, отошёл на пару шагов и цокнул языком. — Дрянь конечно, но девочкам хочется украшений и хоть какого-то праздника. Стив только головой покачал. Праздник, с какой-то стороны, был идеей хорошей, даже когда за стенами творится неизвестно что. Люди должны верить во что-то доброе и светлое, а если постоянно кормить их одними страшными сказками, то они очень быстро начнут сходить с ума. Тем более при условии, что вылазки на поверхность сократились в разы, да и большая часть из тех, кто уходит, так и не вернулись. Так что гирлянды могли хоть ненадолго отвлечь обеспокоенных людей от тягот военной жизни. — Роджерс, зайди ко мне! Стив вздрогнул, но ему не нужно было оборачиваться, чтобы узнать голос Фьюри, и долго думать, чтобы понять, что именно ему праздник нормально отметить, скорее всего, возможности так и не представится.