Старый новый мир

И ведь Стив сказал полную правду: он отдал бы свою кровь, всю, до последней капли, лишь бы люди в бункере выжили, лишь бы иной ушёл обратно в свой мир и больше не испытывал боли. Лишь бы над ним больше не измывались за информацию, которую он никогда не выдаст. — Забирай, — выдохнул Стив и протянул иному руку. — Или нужно как-то по-другому? Вы пьёте только из шеи? Он точно не мог ожидать, что в этот серьёзный по своей сути момент иной рассмеётся. Громко, искренне, не боясь быть услышанным. — Вы, люди, просто нечто. То шарахаетесь, словно от чумных, пробуете крестить, обливать святой водой, а потом лезете со скабрезными предложениями. — Я что-то не так сделал? — смутился Стив, отпрянул. Совладать с желанием спрятать ладони в подмышки получилось с трудом. Стив смотрел на веселящегося иного, абсолютно не понимая, что сказал такого весёлого? Почему этот долбаный… кровосос прямо пенится от удовольствия, сверкает глазами, хотя ему бы лучше поторопиться. А вдруг Фьюри всё же параноик настолько, что, несмотря на то что гибрид сидит под охраной, он усилит ещё и патрулирование коридоров? Или сам явится пожелать своему пленнику доброй ночи? Поцеловать в лобик? Чем не пытка? — Слушай, — начал снова заводиться Стив, неприязненно глянул на иного, — ты бы, лучше… Но был перебит донельзя странным: — Скажи это! — с придыханием провозгласил иной и уставился на своего собеседника, словно ожидая, что он не только поймёт шутку, но и поддержит её, закончит. Эх, если бы Стив только понимал, что вообще от него хотят, тогда, возможно, и он бы повеселился от всей души. Вот только Стив этой шутки не знал. — Не понимаю, — немного растерянно пожал плечами он. — Что я должен был сказать? — А ты не знаешь? — немало удивился иной. — Как можно не знать про этот выкидыш киноиндустрии? — Ну извини, мне как-то последнее время было не до кино, — беспечно пожал плечами Стив, словно разговаривал сейчас если не с другом, то хотя бы с приятелем, с которым привык смеяться над всякими глупостями. Иной выдохнул, снова закрыл глаза и улыбнулся спокойной улыбкой, не вязавшейся с местом, где они разговаривали, и кровавыми разводами на его лице. — Может быть, и хорошо, что ты не засрал свой мозг такой дребеденью, — одобрил он и протянул вперёд скованные руки. — Можешь снять? Стив не стал выставлять претензий. Всё же он и правда жил в этом новом мире слишком недолго, чтобы понять современный юмор, а шутки частенько складывались сами собой. Многие обитатели бункера, разговаривая со Стивом, нет-нет да выдавали что-то такое, за что потом извинялись, заметив непонимание на лице собеседника. И принимались объяснять. В такие моменты Стив чувствовал себя каким-то недоразвитым, глупым, неспособным улыбнуться в нужный момент. Можно было, конечно, пытаться отслеживать чужие интонации во время разговора, но Стив не привык врать даже в таких мелочах. А вот теперь… он коснулся горячих запястий иного… По всей видимости, придётся жить во лжи или, скорее всего, получить пулю в лоб за то, что отпустил опасное существо, чем подверг жителей бункера… — Ты очень громко думаешь, — шепнул иной, подался вперёд, прижался щекой к щеке. — Сними, пожалуйста, с меня эти железки. Рукам больно. Что именно послужило катализатором: упоминание ли об испытываемом иным дискомфорте или горячее дыхание, обжёгшее щёку, — Стив не понял, как и то, каким образом его собеседник вдруг оказался сидящим на столе. Губы иного оказались именно такими, какими Стив их и представлял, хотя и не помнил, когда делал это, когда вообще о них думал именно с целью поцеловать. Тонкие, сухие, в мелких трещинках, но такие вкусные. Язык был наглым, настойчивым, жадным, а тело под ладонями — отзывчивым, сильным и в то же время невероятно гибким. Единственное — страшно мешала одежда, не давая добраться до такого желанного тела. — Детка, — с громким гортанным стоном выдохнул ему на ухо иной, влажно лизнул мочку, прикусил её. — Ты охрененный, но если мы продолжим в том же духе, то этот секс станет последним для нас обоих. Стива как ударило, отбросило назад, впечатало спиной в холодную стену, отрезвляя. Что он вообще такое творил? Где? С кем? Их жизни и правда висят на волоске, как и других обитателей бункера. Пусть источники опасности и немного разные. — Господи, — равно выдохнул Стив, с силой растёр ладонями лицо, отвернулся от иного, чтобы снова не залипнуть на этом невозможном нечеловеке, не вляпаться ещё сильнее и хоть немного привести мысли в порядок. Но больше всего он сейчас боялся смотреть на иного потому, что не хотел увидеть насмешку в жёлтых звериных глазах или, что ещё хуже, жалость. — Пожалуйста, — раздалось тихое за спиной. — Руки… освободи мне руки. Пришлось обернуться, снова коснуться запястий, хоть и на краткие пару секунд. Но Стиву и этого хватило, чтобы понять: ощущение этой горячей кожи под ладонями он запомнит на всю жизнь, и дело не в эйдетической памяти, а в том, что он не захочет забывать. Короткий скрип раздавливаемого пальцами металла, и наручники бесполезным мусором свалились под ноги. — Спасибо, — поблагодарил иной, растирая запястья. Руки его слушались слабо, пальцы до сих пор выглядели распухшими, но хотя бы кости, по всей видимости, уже начали срастаться. — Кровь! — вспомнил Стив, чтобы переключиться с разглядывания иного. Подошла бы любая тема, Стив готов был даже расспросить о той шутке, которую даже не пытался понять, лишь бы только говорить. — Всё ещё хочешь ею поделиться? — спросил иной, не приближаясь, словно чувствуя, насколько Стиву это сейчас нужно. — Да! — выпалил тот, кашлянул, смутившись собственной горячности, и продолжил уже спокойнее: — я не изменил своего решения из-за… из-за… — Поцелуя, — подсказал иной. Стив снова ждал насмешки, но собеседник вёл себя неожиданно корректно, не рвался комментировать его чрезмерную горячность или как-то оправдывать собственные действия. Ведь иной ответил на поцелуй, прижался крепко, закинув скованные наручниками руки Стиву на шею. Но иной и здесь очень отличался от привычного Стиву общества: он спокойно принял произошедшее и, почувствовав, что второму странно, неправильно, всё быстро закончил. — Кровь… — в который раз повторил Стив. — Как ты предпочитаешь? — Боги, ты словно про блюда в ресторане спрашиваешь или коктейль в баре, — закатил глаза иной, спрыгнул со стола, морщась, отряхнул пропитанную запекшейся кровью одежду. — Но я и правда не знаю, — попробовал объясниться Стив. — Николас показывал много роликов, снятых на местах, где иной кого-то разорвал. Там очень сложно определить, где утолялся голод, а где жажда насилия. — Где тебя этот мудак откопал? — покачал головой иной. — Признайся, ты всю свою жизнь робинзонил где-нибудь в канадских лесах, а едва выбрался из них, надеясь познакомиться с современным миром, вляпался в это дерьмо с концом света? Стив смущённо потёр кончик носа. — Как ты правильно описал мою ситуацию. — Понятно, — кивнул иной. — Это твоё право, не хочешь — не говори. Но старайся никого не слушать. Сложи своё мнение самостоятельно, без подсказок с чужой стороны. — Знаешь, не ты первый мне об этом говоришь, — припомнил Стив и сам сделал шаг вперёд. — Мне кажется или ты тянешь для чего-то время. — Тебе не кажется, — усмехнулся иной, обхватил запястье Стива, поднял его к своему лицу. — У тебя очень хорошая интуиция. Пользуйся этим. И коснулся губами тонкой кожи, там, где бешено колотился пульс, провёл языком вдоль синих ручейков вен, посылая по телу щекотные мурашки, заставляя дрожать, замереть в предвкушении, ожидании большего. Вот сейчас горячие ладони коснутся боков, стекут ниже, сожмут бёдра, притянут ближе. Дыхание обожжёт кожу на шее и ловкий, бесстыдный язык отметится уже там, проведёт влажную линию до подбородка, острые зубы прикусят его, отвлекая от того, что футболка уже вытянута из-за пояса брюк и задрана едва ли не до подмышек. Стив застонал. И это всего лишь одно вполне невинное прикосновение. Что же будет, если… когда… — Господи, — повторился он, надеясь скинуть сладкий морок, но краткая вспышка боли лишь сильнее раскрутила маховик удовольствия. Хмельной туман лишь сильнее сгустился, не давая сконцентрироваться на чём-то одном, поймать какую-то упрямо ускользающую от Стива мысль. Да и не особо-то и хотелось. Стив закрыл глаза, окончательно растворяясь в ощущениях и чувствах. Были ли они его собственными, настоящими, или их наслал иной, впрыскивая в кровь изрядную дозу дофамина, проверять сейчас совершенно не хотелось. Впервые после потери Баки Стиву было так спокойно и хорошо. Впервые получилось отпустить себя, позволить просто плыть на волнах чувственного удовольствия, не думать ни о чём и ни о ком. Сейчас Стиву стало всё равно даже на жителей бункера, на то, что, возможно, сейчас армия иных взламывает главные двери, разрывает на части охрану и смертоносным ураганом несётся по коридорам, вырезая комнату за комнатой. Впервые для Стива стал важен только он сам и гортанно, словно огромный кот, урчащий иной. Стив очень слабо осознавал, что делает, когда коснулся ладонью его загривка, вплёл пальцы в слипшиеся от крови волосы, прижал голову иного к своему запястью, как бы поощряя пить больше. Он даже его глотки не считал. Пусть пьёт. Пусть хоть опустошит полностью. Хоть так Стив будет полезен. — Всё-таки ты очень громко думаешь, — оторвавшись от трапезы, пробормотал иной, снова провёл языком по двум аккуратным ранкам, зализывая. — Громко и всё не о том. Стива качнуло. Собственные ощущения сбоили, посылая мозгу слишком противоречивые данные. Было понятно, что иной выпил совсем немного крови, точно недостаточно для того, чтобы розовый туман в мозгах превратился в сладкую вату и намертво всё склеил. Но в то же время тело ощущалось каким-то незнакомо лёгким, словно Стив, как в сороковых, налакался матушкиной настойки. Иной подался вперёд, крепко собственнически обнял Стива, коснулся губами за ухом. — Определяйся со стороной быстрее, детка, — шепнул он. — И меня зовут Брок. Стив хотел было что-то ответить, но вдруг понял, что стоит посреди карцера один.