Старый новый мир

На базе быт был простым и понятным, и Стив бы радовался, что оказался после семидесяти лет сна в такой знакомой обстановке. Он-то, представляя себе будущее, всегда думал о летающих машинах, путешествиях через космические просторы, жизнь на других планетах, механических людей. Но новый мир оказался до странного похож на старый, только условностей куда больше вкупе со страхом и ненавистью. Стив много общался с обитателями базы, стараясь понять современных людей и объяснить им то, что гибриды не виноваты в том, что с ними сделали. — Но они же пьют кровь! — возразила ему бесконечно уставшая Милинда из аналитического отдела ЩИТа, сейчас вынужденная встать на раздачу в столовой. — А им разве много надо? По отчётам, я читал, глотков пять, — ответил Стив. — Но они убивают людей! — воскликнул один из оперативников. — А разве люди друг друга не убивают? Разве преступность до всего этого была на нуле? — развёл руками Стив. То, что такие разговоры, скорее всего, раздражают Фьюри, он старался не думать. Всё-таки гибриды оставались людьми, несмотря на изменения в организме и потребность в крови. И Стив никак не мог понять такого яростного желания их уничтожить. Но к чести Фьюри, полковник не пытался давить на Стива, не приглашал его на профилактические беседы, как это бывало в сороковых. Если и подсылал кого-то из своих людей, то делал это не очень явно. Хотя Стив уже привычно всю информацию делил на два, не принимая очень уж близко к сердцу. Единственные, кто его действительно волновал, — бойцы, выходящие на поверхность. Для чего конкретно Фьюри отправлял своих людей туда, Стив не знал, а спрашивать — значит самому влезать во всё это. Воевать с гибридами он не собирался, по крайне мере, пока не поймет, что мирного решения данной проблемы нет, да и в этом случае всё-таки попробует поговорить с их верхушкой власти. Кто-то же должен у них быть. Дни в подземном бункере тянулись медленно, и понять, день или ночь на поверхности, можно было лишь по тому, горел ли верхний свет. Да и то, точно на этот вопрос могли ответить только бойцы, когда возвращались из походов. Если возвращались. Стив иногда терялся во времени, бродил по пустым сумрачным коридорам, освещённым только красным аварийным освещением, или наоборот засыпал, стоило свету вспыхнуть, прогоняя ночные тени. Бездействие убивало. — Пустите меня наверх! — требовал Стив, но ответить на вопрос «зачем» едва ли мог. Ему банально надоело сидеть в четырёх стенах, заниматься бессмысленной работой. Хотелось наружу, глотнуть свежего воздуха, самому посмотреть на то, что там творится. Может, и нет никаких монстров, а Фьюри — лишь свихнувшийся вояка, заперший своих людей с их семьями в бункере и отыгрывающий ядерное нападение. Стив просил. Стив требовал. Едва не дошел до угроз, когда Фьюри не выдержал и вскипел. — Хотите наружу! — заорал он, хлопнул по столешнице ладонями и резко поднялся. — Интересно вам, что там творят ваши же приятели? Своими глазами убедиться хотите? Так смотрите! Он резко махнул рукой, и в воздухе перед Стивом снова повисли в голубоватом свечении голограммы окна с видеозаписями, фотографиями, какими-то отчётами и документами с хорошо различимыми красными печатями о секретности. Стив приблизил одно из окон, самое близкое к нему, и запустил запись. Судя по тому как велась съёмка, камера была закреплена где-то на теле одного из бойцов. — Каждый, кто выбирается на поверхность, экипируется не только защитой и оружием, — с тяжёлым вздохом взялся объяснять Фьюри: — но и средствами записи. Солдаты — такие же люди и не всегда могут адекватно воспринять увиденное. Чтобы можно было потом разобрать ошибки. Такое отношение к ситуации Стиву даже нравилось. Ведь даже он сам, имея эйдетическую память, не всегда мог за всем уследить, что-то да упуская из виду. Да и нельзя было исключать человеческий фактор, по отношению к самому себе тоже. Между тем местность на записи неторопливо менялась. Отряд шёл не торопясь, молча, общаясь лишь знаками. Стив смотрел и не узнавал улиц, хотя это и не мудрено. За семьдесят лет все города можно было снести и перестроить заново. Мимо мелькали какие-то одно- и двухэтажные домики, удивительно ровные для военного времени лужайки поражали сочной зеленью. Под ноги бойцам не попадался мусор или куски бетона. Если бы Фьюри и информация из архивов не твердили о войне с иными, Стив бы подумал, что небольшой военный отряд крался не по территории врага, а по небольшому городку в пригороде. Ничто не указывало на то, что где-то здесь велись боевые действия. «А может, взрывали и стреляли не здесь?» — услужливо поинтересовался мозг, подкидывая пищи для размышления. И действительно, зачем уничтожать эти домики, вытаптывать лужайки, выкорчёвывать деревья, когда можно захватить эти дома как есть и жить там на правах новых хозяев? Всё-таки Фьюри рассказывал о том, что основная бойня началась как раз с больших городов и крупных военных баз. Гражданское-то население вряд ли могло оказать сопротивление на достаточном уровне, чтобы не пустить врага на свои улицы. Стив одёрнул себя. Когда это он успел переименовать иных во врага? Неужто слова Фьюри, его категоричная уверенность в своей правоте подействовали и на Стива? Так было нельзя. Совесть не позволяла поверить окончательно. Чувство справедливости напоминало о десятилетиях боли и издевательств. Даже банальное «зуб за зуб» с каждым разговором, просмотренной хроникой становилось приемлемым. Хотя тут Стив немного лукавил. Ведь Гидру он бил не потому, что видел в ней врага — это тоже было, но первопричиной ослепляющей ненависти был Баки, — Стив мстил. Сначала за то, что с самым дорогим ему человеком делали в плену, за то, как Гидра его изменила, надломив что-то в душе. А потом… потом за поезд, за то, что сам сунулся во всё это. За то, что не успел, не сумел удержать, не прыгнул следом. За то, что отложил свой уход. Странным было видеть Гидру сейчас в тех, кто по идее был товарищем. Но никак по-другому обозвать тех, кто мучил людей и издевался над ними только из-за их отличий, не получалось. Не за это Баки пошёл воевать. Не за такое будущее он погиб. — Там, впереди! — вдруг отчётливо шепнул кто-то. Стив вздрогнул, выныривая из своих мыслей. Глянул на продолжающуюся запись и обмер. Впереди и правда кто-то был. Разрешение у камеры было не самым лучшим, но в размытых силуэтах на подъездной дорожке одного из домов угадывались… дети. Три небольшие фигурки замерли, словно испугавшись чего-то, застыли соляными столбиками. Яркая одежда, бледные лица, огромные глаза — всё это Стив разглядывал с жадностью человека, выдернутого с необитаемого острова. Боец замахал рукой. Второй позвал к себе ребятишек, сообщая, что им ничего не угрожает, только нужно скорее спрятаться, укрыться пока их не заметили чудовища, пока… Дверь одного из домов распахнулась, с грохотом врезалась в стену, заставляя детей испуганно вздрогнуть вжаться в друг друга. Выскочивший на улицу человек пугал до дрожи даже Стива, считавшего, что множество снимков и видеороликов с иными подготовили его ко встрече с ними. Не тут то было. Бледное до синевы лицо гибрида перекосило от ярости. Чёрные, без намёка на белки, глаза горели. Черты лица, слишком резкие, острые для нормального человека, на глазах изменялись. Из-под верхней губы в чудовищном оскале белели совсем нечеловеческие зубы. Не могло у людей быть таких клыков, да и остальные зубы выглядели так, словно их кто-то старательно подпилил напильником. Хотя, может, так оно и было? Что вообще Стив знал на самом деле о гибридах? Одна из детей, маленькая совсем ещё девочка, вдруг громко отчаянно заревела, спрятала лицо в ладошках. Остальные двое сгрудились вместе, сжались, стараясь закрыть собой малышку. Стив сжал кулаки, про себя молясь, чтобы солдаты успели. Чтобы… Грянули выстрелы. Громкая трескотня оглушала, заставляла сердце биться быстрее, а ладони в бессильной злости сжимать подлокотники. Стив даже с места привстал, шёпотом уговаривая солдат поторопиться, но гибрид оказался быстрее. Коротко рявкнув, он сжал ладонью простреленное плечо и в три невероятно длинных прыжка оказался рядом с детьми, вздернул за шкирку среднего, закинул его себе на плечо, младшую девочку схватил под мышку, а старшему мальчишке отвесил пинка. А из другого дома выскочили ещё двое иных. На этом запись оборвалась. Стив упал в кресло, только сейчас поняв, что всё это время даже не дышал, разжал сведённые судорогой пальцы на руках. — Это всё? — тихо, надтреснуто спросил он, не сводя взгляда с замершего в последнем кадре зарёванного детского личика. Хотелось броситься туда, узнать, где именно попались дети, и пойти от дома к дому в надежде отыскать хоть кого-то живым. — Всё, — без тени эмоций сообщил Фьюри. — Есть другое, если вам, конечно, интересно наблюдать за тем, как это чудовище в одиночку вырезает целый отряд. Как наскакивает со спины, обхватывает за голову и впивается зубами в шею. Как рвёт артерию и жадно пьёт. Вам такое интересно, капитан? Стива замутило. С детства хорошее, очень образное воображение развернулось на полную, и без видеозаписей демонстрируя кровавое пиршество во всех возможных подробностях — Или давайте я отведу вас в медотсек, где сейчас находится один вот из этой команды, — Фьюри махнул рукой в сторону остановленной записи. — Единственный, кто выжил. Только лишился при этом руки по самое плечо, языка и правого глаза. Вы всё ещё считаете этих тварей невинными? Думаете, просто так их закрывали, искали методы усмирения? Как бы не так, капитан! Правительство знало, что делало. Или вы думаете, граждане Соединённых Штатов Америки допустили бы новую волну сегрегации, если бы в этом не было нужды? Что вы молчите? Больше не тянет защищать этих тварей? Фьюри оскалился, с торжеством глядя на растерянного Стива. А ведь ответить ему и правда было нечего. Не после того, что он увидел. Не после… детей. Как вообще можно на них нападать? Разве дети виноваты в решениях взрослых? — Нечего сказать, да? — фыркнул Фьюри, запустил какой-то видеоролик, где один из гибридов запрыгивает на человека в военной форме и одним движением сворачивает ему голову и тут же почти неуловимо перескакивает на другого, валит его на землю и впивается зубами в шею. — Интересное зрелище? Мотивирующее? Хотите, могу вам сделать нарезку самых запоминающихся моментов? — Господи, полковник, — застонал Стив, закрыл ладонями лицо, глаза, прячась от очередной жестокости, хотя прекрасно понимал, что ночами ещё долго будет видеть бледное, без единой кровинки, лицо девочки, слышать, как с хрустом ломается чья-то шея. — Что такое, капитан? — зло усмехнулся Фьюри. — Неприятно, когда рушится ваш идеальный мирок, где все друг другу братья? Не работает эта система, капитан. Вы запустили это событие, бросили камень, а мы, как можем, боремся теперь с кругами на воде, а вы ещё смеете осуждать то, какими методами мы пользуемся. Очнитесь! Они нас уничтожают! Сгоняя тех, у кого не хватило сил или смелости бороться, в резервации! Они превращают нас в скот! Мы — еда, капитан! Ни больше ни меньше! Мы — еда. Стиву не хватало воздуха. Он не мог, не хотел верить. Не хотел смотреть дальше. Не хотел, чтобы всё это было реальностью. К горлу подкатила тошнота, горьким колючим комком раздирая гортань. Стив, подняв взгляд на Фьюри, прохрипел: — Что мы можем сделать?