Старый новый мир

В новом, почти незнакомом Стиву мире жилось странно, учитывая, что этот самый мир был пока что ограничен стенами подземного бункера, когда-то бывшего секретной военной базой, куда по идее должно было отойти военное руководство страны. Для президента, если он всё-таки выжил в этой свистопляске, предназначалось другое убежище. Вот только успел ли он до него добраться? Утро в бункере начиналось с тихих щелчков, разгоравшихся под потолком ламп. Так как Стива пока не припрягли к обязательным работам, вставать ему было не обязательно. Но если хочешь успеть в душ до того, как закончится горячая вода, следовало поторопиться и занять очередь. Ещё через час открывали тяжёлую дверь в столовую, запуская первые два десятка человек. Чёткость графика Стива не особо смущала. Он сам привык жить по распорядку. Когда здоровье ни к чёрту и лекарства приходится пить горстями, удобнее составить график всех своих действий на день. Чтобы не забыть принять что-то важное, не перепутать местами, ведь в таком случае можно слечь от банальной побочки. Потом тренировочный лагерь и война. Стив всегда просыпался в одно и то же время — где-то за полчаса до общей побудки. Легко поднимался со своего матраса, отжимался и приседал по сотне раз и, захватив грубое серое от стирок полотенце, шёл в душевые, где всё равно редко оказывался в числе первых. Одинаковое мыло, пена для бритья, стандартные гели для душа с отдушкой, почему-то пафосно названной «альпийскими лугами», — всё это Стиву было очень близко, напоминало о тех временах, когда мир был куда проще и гибче, когда от тебя не зависело слишком многое и единственному человеку, чьё мнение имело значение, было достаточно того, что ты, проснувшись утром, не начал задыхаться. Сейчас же мир слишком явно сошёл с ума. Не могли нормальные здравомыслящие люди такое творить со своими соседями, знакомыми, друзьями, родственниками, но практика показывала обратное. После завтрака Стив садился изучать всю возможную информацию, что хранилась в общей сети базы, или шёл на стрельбище, в импровизированный спортзал, или просто общался с местным населением, делал что угодно, лишь бы не давать себе времени задумываться, но мысленно нет-нет да возвращался к Баки. Стив хорошо помнил тот поход, как ломился через ночной лес, полз на брюхе под заграждениями, крался, стараясь не попасться на глаза патрулям. Как искал Баки в клетках, судорожно метался по тёмным коридорам, пока не услышал слабый голос, повторяющий одну и ту же заученную фразу. Именно в тот момент Стив перестал бояться, поверил, что сама судьба благоволит им с Баки и никто не сможет разрушить их связь. Наверное, потому и не реагировал на странности, не обращал на них внимания, списывая состояние Баки на посттравматическое расстройство. Тогда Стиву было всё равно, даже отрасти он жало и начни кидаться на других людей, желая отхватить кусочек помясистее. Жив — и слава Богу. А вот новые реалии, та информация, которой щедро делилась сеть, говорили об одном: Баки тоже изменили, и это добавляло Стиву причин если не ненавидеть Фьюри и тех, на кого тот работает, то уж точно презирать от всей души. Слишком живо получалось представить, что эти люди сотворили бы с его Баки. Что-то подсказывало, что никто не стал бы принимать в расчёт его заслуги. Зачем? Герой, ставший чудовищем, сразу теряет все награды и регалии. Никого не будет волновать, скольких он спас. Вспомнят только о том, что сам лежал на хирургическим столе в лаборатории, а потом выпускал своих товарищей, а значит намерено спускал с поводка таких, как он сам. Стива передёрнуло, он зло глянул на запертую дверь в коридор и снова вернулся к чтению. Стоило до конца разобраться в новых реалиях, решить, что делать и как быть. Выходить против гибридов Стив не собирался, прекрасно понимая почему те отреагировали подобным образом. Но и просто соскочить, сказав Фьюри: «Извините, полковник, я не с вами», — не получится. Могут и пристрелить по законам военного времени. Значит придётся действовать тоньше. Просто сбежать из бункера — тоже не вариант. Кто знает, что там на поверхности сейчас творится? Стив знал, что периодически наверх отправляются небольшие отряды. Кто-то возвращается с успехом, приносит то, за чем отправляли, кто-то пропадает, переставая выходить на связь буквально через пару часов. Как бы не получилось так, что автоматной очередью Стива встретят уже гибриды. Всякое могло случиться. Стив пробовал подходить к Фьюри, проситься выйти вместе с одним из отрядов, самому сходить на разведку, но получал постоянно твёрдое «нет» и получасовую лекцию о том, как он важен для всех них. Ещё бы понять, чем именно. Да, в свое время Стиву пришлось поскакать по сцене, выкрикивая речёвки и лозунги, но и в этом времени становиться пропагандистом на зарплате он не собирался, тем более, что совершенно не согласен с мнением руководства. Другой полезности Стив в себе не видел. Его не допускали к разведке, до тренировок, не давали никакой информации сверх той, что получалось добыть самостоятельно. Что уж говорить про доступ к оружию и всему тому, что может понадобиться на поверхности. Не в серых застиранных штанах же идти и вьетнамках на босую ногу? Хотя Стиву было бы не впервой. — Фьюри за тобой велел приглядывать, — в один из вечеров доверительно поведал Лукас и тихим, едва слышным голосом посоветовал периодически проверять комнату на прослушку и никому не доверять. — Даже тебе? — Мне в первую очередь, — подмигнул техник и унёсся по своим делам, что-то весело насвистывая. Не сказать, что Стив когда-то был таким уж открытым и доверчивым человеком, но всё равно к сведению информацию принял, стараясь действовать ещё осмотрительнее. Чем страшно бесил Фьюри. Такое сложно было не заметить. *** Все планы и наработки летели псу под хвост. Не того ожидал полковник, размораживая этого доисторического героя. Видимо, зря он поверил хроникам и воспоминаниям современников Капитана Америки. То ли они все в один голос врали, то ли так же массово ошибались, то ли… на всю эту пропагандистскую белиберду у кого-то сверху были свои далеко идущие планы. Фьюри всегда считал Роджерса недалёким дураком, чудом выжившим в одном из бесчисленных экспериментов профессора Эрскина, да ещё и получившим неслабый бонус в виде силы и реакции. Все хроники, как одна, описывали Капитана, как патриота до мозга костей, этакий слепленный из лозунгов эталон солдата, всегда готового к подвигам, из тех, что рвут на груди рубашку и собой накрывают гранату. Такой, кстати, подвиг у Роджерса в послужном списке как раз числился. И наплевать, что граната была учебной. Тогда этого никто не знал, граната не взорвалась, но подвиг засчитали. Фьюри надеялся, что эта вот тяга в подвигам сработает и в этот раз. Разве может человек, в одиночку рискнувший отправиться в стан врага и выведший оттуда несколько сотен военнопленных с оружием и на технике, поступить как-то по-другому? Но Роджерс оказался очень спорным приобретением. Для начала, чтобы вообще заполучить его себе, пришлось влезть в долги не к самому хорошему человеку. При том так влезть, что Фьюри теперь не знал, что с него потребуют взамен: всё-таки семейство Старков всегда отличалось гибкостью ума и излишней эксцентричностью. Что ещё можно ожидать от людей, спокойно ведущих дела со обеими сторонами конфликта? В любое другое время Фьюри не стал бы связываться со Старками, по крайней мере, не в открытую, но выбора особого не было. Людям нужен был герой, а где достать другого, Фьюри не представлял. Капсулу с замороженным Капитаном Америкой доставили глубокой ночью. Проверенные и верные только полковнику люди внесли её в бункер, разместили в лаборатории и взялись за процесс разморозки. Благо Старк не стал жопиться и выдал все инструкции, написанные, на дилетантский взгляд Фьюри, достаточно подробно. Три недели в лаборатории постоянно дежурила смена техников и врачей, чтобы, если что-то пойдёт не так, успеть завести сердце героя, но никаких внештатных ситуаций не произошло. Капитан оттаивал согласно расписанию. Мозговая активность очень быстро пришла в норму, сердце не скакало, да и весь остальной организм оказался на диво здоровым. Что стало причиной столь долгого летаргического сна во льдах, не знал никто. А Старк такой информацией — как и тем, когда и при каких условиях нашли Роджерса на самом деле — делиться не стал. По крайней мере, бесплатно. Когда же очнётся наконец Капитан Америка, ждали всей базой, а Фьюри только руки потирал. Сошедший на ноль боевой дух расцветал пышным цветом прямо на глазах. Люди, приободрённые новостями, даже улыбаться чаще начали, что уж говорить про работу. Известий ждали все. Дежурство в медотсеке из нудной работы прекратилось в привилегию. Всем хотелось взглянуть на того, кто сумеет переломить войну и вернуть обратно нормальную размеренную жизнь. Когда вечерняя смена отрапортовала о том, что Капитан Роджерс пришёл в себя, Фьюри едва усидел на месте. Нельзя было броситься в медотсек, чтобы лично убедиться в том, что их надежды не напрасны и Старк не подсунул подделку. Медику потребовалось полчаса, чтобы удостовериться в том, что Роджерсу можно вставать и куда-то идти, что он не свалится где-нибудь в коридоре, стремительно старея. Всё это время полковник просидел как на иголках, проговаривая в голове уже давно заготовленную речь, просмотрел слайды, видеоматериалы. Даже выпил для успокоения, сам не понимая, отчего так нервничает. Да, Роджерс был легендой, но в то же время хроники в один голос говорили о том, что при этом Стивен оставался очень добрым, открытым и сопереживающим человеком, способным общественное поставить намного выше личного. Ещё больше радовало, что этого самого личного в этом времени у него не осталось. Ни жены с детьми, ни любовницы, никого… Фьюри именно это и было нужно — надёжный, правильный человек с твёрдыми принципами, но в то же время внушаемый — настоящий солдат. Вот только ни в одной хронике не говорилось о том, что этот человек на миллион умеет не только исполнять приказы, но и слушать, задавать очень неудобные вопросы. Что Стивен Грант Роджерс поймёт всё неправильно, сделает собственные выводы и встанет на сторону врага, обвинив всех людей разом не только в трусости, но и лицемерии. Фьюри допил виски и снова развернул окна с отчётами приставленных к Роджерсу наблюдателей. Больше всего полковник боялся смуты, брожения умов. Того, что лояльное население бункера начнёт сомневаться, думать и задавать вопросы. Большую часть тех, кто здесь сейчас обитал, чуть ли не выдёргивали из постелей, давая десять минут на сбор самых необходимых вещей, и свозили сюда. Так же происходило и в других городах. Убежища наполнялись теми, кто должен выжить при любых условиях. Пока столица горела, пока в Пентагоне стреляли, Фьюри и другие военные высшего эшелона старались сохранить хоть кого-то. Гибриды развернулись на полную, выходя из тени, и человечество вдруг поняло, что оно если не в меньшинстве, то, по крайней мере, находится на равных с теми, кого принято было презирать. И теперь в резервации отправились те, кто до этого решал судьбу иных. Человечество пало и настало время героев выходить на свет. Вот только выяснилось, что большинство тех, кто защищал страну не просто перешли на сторону врага, а сами оказались гибридами. Фьюри скрипнул зубами. Вся его команда, тщательно отобранная, подготовленная, вместо того, чтобы стать главной силой в борьбе с вкрай оборзевшим противником, зло ощерилась, демонстрируя быстро увеличивающиеся клыки. А теперь ещё и Роджерс. Фьюри проверил его самым тщательным образом, благо времени просветить его всем, чем только можно, было достаточно. Но Роджерс обманул в главном: отрастил себе собственное мнение и совесть. Вот как теперь такого использовать? И убить нельзя. Но Фьюри не был бы собой, если бы не придумал способа натравить этого человека на тварей.