Пэйринг и персонажи
Описание
В город, где на стенах, словно шрамы, расползаются трещины, где жизнь гудит до темноты и шепчет по ночам, где за каждой дверью квартиры скрываются личные тайны: переезжает подросток, для которого эта богом забытая дыра должна стать новым шансом на счастливую жизнь. Но город, словно живой организм, живет по своим правилам и законам, он воскрешает и убивает, он создает и ломает, у него есть только две стороны: орел и решка. Какой стороной выпадет монетка на этот раз?
Примечания
В ходе работы метки будут пополняться 🤫
БИОС. Книга 1.4.
25 декабря 2024, 09:33
Очередной вечер с Птицами. Гриф съезжает с катушек, какие-то серьезные проблемы с товаром, но не с наркотиками и не подпольными казино, чем же еще он промышляет? За эти пару месяцев я увидел уже многое: наркотики, продажа контрабандных лекарств, подпольные казино, бары, клубы, что еще он таит? Денег у него немерено, да и вроде работает он не только с ближайшими городами, пару дней назад случайно услышал, как он разговаривал с кем-то по телефону не на нашем языке. Он все чаще срывается на своих же, недавно чуть не прострелил Луню ногу только потому что он не успел открыть ему ворота в депо. А сегодня он позвал на разговор меня, мне это не нравится, да и судя по реакции Скопы ему это тоже не нравится.
Скопа тоже мутный тип, я не понимаю его отношения ко мне, как будто он знает больше, чем говорит и будто готовит меня к чему-то. Надеюсь, я не попаду под свержения короля птиц.
Канюка поставили к Сычу после его проеба. Только вот Сыч до сих пор встать не может после наказания Грифа. Они постоянно припоминают какого-то Стервятника, но среди людей я его не увидел. Говорят, что будут пробовать с ним поговорить и взять совета.
Похоже гнездо рушится изнутри. Главное, чтобы я этого не застал. По моим скромным подсчетам, мне осталось проработать тут до весны и меня отпустят… если отпустят. Из таких мест обычно не отпускают.
Надежда умирает последней. Пусть горят в аду эти ебучие пернатые.
На город начали опускаться первые заморозки, по ночам становится еще холоднее. Вьюрок шагает по заснеженному асфальту. Первый снег, визуально город становится чище. Слой снега скрывает ту грязь на асфальте, которым пропитан тут каждый миллиметр. На окнах домов начинают появляться разноцветные огоньки, хотя для того, чтобы готовиться к новому году еще рано. Но кто может позволить людям создавать иллюзию прекрасной жизни хотя бы в своих стенах, за окно-то без слез не взглянешь.
У депо носятся брошенные собаки, они уже привыкли к Вьюрку и спокойно его встречают, радостно виляя хвостами, а тот лишь в замерзших ладонях протягивает им спизженные из дома сосиски. Дворняги напоминают ему себя: вроде бы и есть компания, семья, только вот сражаться по ночам приходится в одиночку.
Люди в заброшенных ангарах депо уже спокойнее встречают его, некоторые даже тянут руки чтобы поздороваться с ним, никто уже не смотрит искоса и не шепчется за спиной. Вьюрок доказал им свою верность, доказал, что в нем сомневаться бессмысленно. Сработались. Только в душе он мечтает поскорее свалить отсюда и забыть, как страшный сон эти стены, с пропитавшим их запахом алкоголя и табака.
– Вьюрок, тебя Гриф ждет, не забыл? – спросил сидевший в углу коридора Канюк.
– Забудешь тут про такое. Не знаешь, о чем разговор зайдет?
– Понятий не имею, но он бухой.
– А я его за последние месяцы трезвым и не видел, – усмехнулся Вьюрок, растирая замерзшие ладони, – а где Скопа? Не видно его что-то.
– Он на задании, так что ты сам по себе, если что подключишься ко мне или Беркуту, он вроде сегодня по торчкам должен проехаться, – кивнул он в сторону сидящих у входа, в кабинет Грифа, мужчин, – иди к Грифу, не заставляй его ждать.
В кабинете главного, как всегда, накурено. В углу кадр за кадром сменяет телевизор, лампы в комнате лишь подсвечивают дым дорогих сигарет, а янтарный алкоголь плещется в хрустальном бокале в руке Грифа.
Он сначала даже не заметил подростка, зашедшего в его кабинет, все так же продолжая сидеть и пилить стену взглядом. Кашлянув, Вьюрок привлек его внимание к себе, Гриф тут же отставил бокал с коньяком на стол и встал с насиженного места:
– Ну что, Вьюрок, справляешься? – спросил он, подходя к подростку.
– Да.
– Это хорошо, а то хватит уже Скопе мамочку играть, он с тобой расслабляется, а это плохо для бизнеса.
Гриф встал практически вплотную к подростку, осматривая его с ног до головы. Вьюрок видел в его опьяненных глазах лишь затаившуюся злость и то, как он упивается своей властью, но разгадать что в его голове было невозможно. Плохое предчувствие, словно озноб пронеслось по телу, страх в груди забился, как воробей загнанный в клетку.
Знаешь что, Вьюрок, – Гриф намерено делал паузы, ведь видел, как подросток перед ним начинает нервничать, как страх и тревога сжирают его до костей, – пора тебе работать самостоятельно, слишком ты уверенный в себе стал. Но в этом Скопа виноват, таскал тебя по делам для пятилеток, а ты и расслабился, думая, что все так легко и просто. – Он подошел к платяному шкафу, стоявшему у стены и что-то начал искать в нем.
– И что мне теперь нужно делать?
– Работать, мелкий, – рассмеялся Гриф, – начнем с простого: завтра вечером нужно съездить в солнечный, живет там одна семья и их муженек спиздил наш товар. Надеялся ментам нас сдать, представляешь? – противный смех пробегался по стенам, а тревога в голове Вьюрка била набатом, что в голове у этого сумасшедшего главаря никому не известно, что он задумал и на что отправляет подростка.
– Мне нужно вернуть товар или что?
– Тебе нужно заткнуться и дослушать, что я говорю, – Гриф подошел вплотную к Вьюрку и смотрел прямо в глаза. – Приедешь завтра к ним, сначала нужно объяснить, что так поступать нельзя, особенно с нами, потом заберешь товар или деньги, а потом убьешь его, как дворняжку. Пушку тебе дадут ребята, все понял?
– Я не хочу и не буду никого убивать, – Вьюрок смотрел ему в глаза и видел в них адское пламя, видел, как злость нарастает, как брови у главаря хмурятся и не принимают его отказ.
– Ты меня не понял, щенок? Я не спрашивал твоего желания, мне абсолютно похуй, что ты там хочешь или не хочешь, ты подчиняешься мне! – с каждым словом его голос становился все громче и громче, скоро слюни из рта начнут вылетать.
– Я. Не буду. Убийцей, – Вьюрок повторил это по слогам, чем еще больше разозлил Грифа.
Зубы главаря скрипели от злости, ноздри раздувались как у разъяренного быка. Он отошел на шаг от подростка и подняв голову, как бы с высока, посмотрел на него:
– Зря, конечно, я придерживаюсь правил Стервятника. Надо было убить тебя сразу, как твой папаша и сдох, - Гриф говорил это спокойно и тихо, а от кардинальных изменений в его настроении у подростка только сильнее страх разрастался, – ты будешь делать то, что говорю я, иначе за тебя это будут делать те, кто тебе дорог, ты меня понял?
– Не смей трогать мою семью! - Вьюрок вспылил, слишком умело им Гриф манипулировал и давил на слабые места. Он подошел к главарю вплотную и выплюнул эти слова прямо ему в лицо.
В ответ он увидел лишь кривую усмешку и тут же в голове пронеслась мысль, что он попался на его удочку, Гриф словил его как рыбешку на мелководье и лишь сильнее привязал к ноге.
– Я не буду убийцей, – Вьюрок практически шептал себе под нос, но Гриф его все равно услышал.
Сразу после его слов Вьюрок почувствовал удар по лицу. Это был не такой сильный удар, чтобы почувствовать сильную боль, но кровь носом все же пошла.
– Ты будешь делать то, что говорю тебе я, – Гриф замахнулся и ударил его с другой стороны, – ты – моя личная шавка на привязи, ты будешь делать все, что велено, иначе вместо тебя будут страдать они, – главарь достал из кармана свой телефон и открыл на нем фото, сделанное явно из салона автомобиля. На фото подросток увидел двух членов своей семьи, которые радостно что-то выбирали в фруктовой лавке недалеко от их дома, которые даже не заметили, что за ними следят, что их фотографируют.
– А теперь пошел вон из моего кабинета, завтра встреча на складе в солнечном, ты там уже был, не забудь принести товар.
Гриф вышвырнул Вьюрка из комнаты и захлопнул за ним дверь. На подростка тут же уставились пары глаз его птичьей стайки, все слышали их разговор на повышенных тонах за тонкой дверью кабинета, но никто и слова не мог ему сказать. Вьюрок поплелся на выход из депо, а глаза застилали слезы от обиды, злости, несправедливости, страха.
Он понимал, что Гриф им манипулирует, что даже последние удары были не для того, чтобы проучить или наказать его, а для того чтобы разрушить его внутренний стрежень, за который он держится из последних сил. Он понимал, но стержень ломался сам по себе, а перед глазами продолжала мелькать фотография его семьи. Он не может пожертвовать ими, они не заслужили такой участи. Мать однажды уже сбежала от ужасов банды, хоть и ценой жизни его отца, но второй раз она это просто не выдержит.
Вытирая рукавом теплой кофты кровь под носом, он шел, не торопясь за ворота депо, где его уже ждали верные четырехлапые друзья, которые всегда поднимали ему настроение. Остальные собаки разбежались, за забором сидел лишь один небольшой пес и наклоняя голову в разные стороны встречал поникшего Вьюрка. Подросток остановился у него и садясь на корточки поглаживал его за ушами. В очередной раз в глазах дворняжки он увидел себя, такого же одинокого и брошенного, сражающегося за жизнь и веря в то, что все будет хорошо. Пес радостно вилял хвостом и мокрым носом тыкался в его лицо, заставляя улыбаться подростка.
Ворота депо открылись и из-за них выехала одна из машин Грифа, он остановился напротив него. Все произошло за какие-то секунды, главарь открывает свое окно, на заднем сидении, в темноте виднеется блеск дула пистолета, а в следующую секунду он слышит выстрел и то как пес, который только что радостно вилял хвостом, начинает скулить и биться в агонии у его ног. Его шерсть, которая должна быть белой, но из-за грязи больше похожа на серую, начинает окрашиваться в красный, по лапам течет кровь. Он скулит на всю округу и кувыркается от боли по земле, а подросток даже сделать ничего не может, он лишь пытается зажать рану, из которой кровь бежит словно ручей. Через несколько минут адских мучений, тело пса перестает дергаться, и он закрывает глаза, раз и навсегда, а в глазах Вьюрка скапливаются слезы, он будто под воду проваливается и где-то на остатках сознания слышит этот противный голос Грифа:
– Не выполнишь дело, следующая пуля окажется в голове матери.
Машина срывается с места и растворяется в ночной темноте. Вьюрок сидит на земле и смотрит, как недавно выпавший снег окрасился в красный, как чужая кровь засыхает на его руках, а перед ним лежит остывающее тело, в глазах которого он видел себя.
Внутренний стержень сломался, рассыпался в мелкую крошку. Ему не выжить в этой игре если не подчиниться правилам. Ему не выжить, даже если он им подчиниться. Ему не выжить в любом случае. Сегодня он умер глубоко в душе, но скоро ли тот день, когда он умрет и в реальности?
***
Утро было морозным: на окнах появлялись первые узоры, ветви деревьев припорошило инеем, улицы стали сказочно красивыми и скрывали за белоснежным слоем свое настоящее лицо. Хан сидел на подоконнике завернутый в одеяло с ног до головы и трясущимися, от холода, руками выдыхал дым за окно. Где-то на фоне в квартире напевало радио, передающее прогноз погоды и самый точный гороскоп для знаков зодиака на сегодняшний день. С кухни был слышен звон посуды – мама готовила завтрак. Докурив утреннюю сигарету и быстро напялив спортивный костюм, Хан вышел из своей подростковой берлоги. – Доброе утро, сынок, – мать стояла спиной к нему и заваривала свежий кофе, – сегодня холодно, одевайся потеплее, а еще по первому каналу передали, что у дев сегодня будет романтическое предложение! – Доброе, мам, не включай больше первый перед завтраком, меньше чуши будешь слушать, – Хан забрал свой кофе со стола и встал поближе к газовой плите, чтобы согреть замерзшие руки после перекура. – Ну почему чуши-то, вдруг тебе сегодня какая-то девочка в симпатии признается? – мама со страной улыбкой смотрела на сына, она была слишком бодрой для холодно утра, слишком энергичной для семи утра. – Девушка? - Джисон посмотрел на мать и бровь сама полезла вверх на лоб, от чего та закатила глаза и цыкнула. – Ясно. Не хочу это сейчас обсуждать, – явно расстроенная его ответом женщина, вышла из кухни и направилась в сторону ванны, чтобы привести себя в порядок перед рабочим днем. Хан так и остался стоять на кухне и продолжал пытаться согреть ладони, утро не задавалось: безумно хотелось спать, да так чтобы проснуться уже летом, чтобы пропустить все холода и межсезонье, а еще и Феликс на удивление молчалив, хотя в это время уже заваливал его сообщениями о том, где они встретятся перед школой. Как только он вспомнил про своего друга, в кармане штанов завибрировал телефон и Джисон тут же глухо посмеялся своим мыслям: – Вспомнишь гов… солнце, вот и лучик, – осекся он доставая телефон из кармана.Феликс:
Здарова, бро! Погнали на рынок за сижками перед школой, встретимся на перекрестке у школы минут через 20?
Джисон: Погнали, у меня тоже заканчиваются.
Феликс:
Заебок, до встречи.
Хан быстро выпил свой кофе, заточил пару, завалявшихся на полках, печенек и пулей полетел на выход. Крикнув матери на прощанье, он быстро захлопнул за собой дверь, всунул наушники в уши: улица встретила его холодными объятиями, морозный ветер пробирался под шарф, вызывая табун мурашек на теле, а снег глухо скрипел под подошвой белоснежных кроссовок.Sound: 10AGE - ау
В ушах приятно отбивали биты, город постепенно просыпается, в окнах, то загорается, то потухает свет, мужики бухтят у замерзших машин, а подростки слоняются по району в ожидании начала учебного дня. Дойдя до перекрестка, Хан увидел, что Феликс его уже ждал, и даже немного замерз, раз припрыгивал с ноги на ногу и дышал в горло куртки: – Привет, давно ждешь? – Хан по-дружески закинул руку ему на плечо и слегка приобнял. – Здарова, вообще не очень, но замерз пиздец, – Ликс шмыгнул носом и полез в карман за сигаретами, – пошли к Ассоль, надо сижки купить. – Эта та, которая нам стулья для биоса подогнала? – Она самая, лучшая женщина в этом городе, и сижки продаст, и подскажет, что где спиздить, – Феликс прикурил последнюю сигарету и повел Хана в сторону рынка. – А откуда она тут? На местную не очень смахивает, – Хан задавался этим вопросом еще когда впервые увидел ее, статная женщина с заметным акцентом, которая периодически материлась на чистом русском. – Да хуй знает, мы думаем, что она из русской мафии, – посмеялся блондин, – у нас вообще тут какой-то город мигрантов, с каждого клочка земли приезжают, хотя дыра пиздец. На деле так и было: небольшая страна, не самая развитая, но и не третьего мира и уж очень излюбленная для мигрантов из разных стран. Тут не было даже понятия о коренных жителях, в ней всегда было множество народов, ощущение было, что эту страну и создали люди, которые просто пытались найти что-то свое на этой огромной земле. Конечно, в ней было много всего хорошего, но все это хорошее заканчивалось в крупных городах и столице, а такие микрогорода, как этот, выживали как могли. Вот сюда и переезжали все те, кто не смог добиться успеха в крупных городах, но и на Родину уже не вернешься. Не было бы здесь такого излюбленного количества наркоманов, алкоголиков, да и просто гопоты - город был бы чище, во всех смыслах, но, к сожалению, этого не изменить. Поэтому в головах подростков крутятся назойливые и навязчивые мысли, что надо бы давать по съебам отсюда. Только на этих мыслях, словно на конях, сверху, сидит страх и неуверенность в своих силах. Дойдя до рынка, Хан наблюдал, как здешние бизнесмены открывают свои палатки: с одеждой, едой, фильмами на дисках и кассетах, которые уже не пользуются популярностью, но все еще продаются, дешевыми товарами из Китая, табачными и продуктовыми лавками. Подходя к палатке Ассоль, они заметили, как она стояла и сметала снег со своей витрины и перекидывалась словами с женщиной из соседней палатки, которая продавала соленья. Эта была вредная старушка из Японии, которая только одним взглядом отгоняла от себя покупателей. Ее звали Норико. Феликс любил ее заводить, ведь ее чистый японский казался ему словно проклятия из книги черных колдунов, и увидев, как Норико раскладывает новые соленья, он не смог удержаться от комментариев: – О, здравствуйте, Норико, чем торгуем сегодня? – он старался делать заинтересованный и вежливый вид, но Норико-то его знала уже несколько лет. – Глаза разуй и увидишь, – кинула она злобный взгляд на прилавок, – тебя опять мать за огурцами послала или что ты приперся ни свет, ни заря? – Да нет, кстати, тетя Норико, а вы знали, – хитрый взгляд Феликса не сулил ничего хорошего, значит сейчас он начнет очередной стендап над бедной бабулей, в надежде услышать проклятия на японском, – что корейская морковка, на самом деле не корейская? Получается вы обманываете людей и вводите их в заблуждение, ай-ай-ай тетя Норико, как же так! В Феликса тут же полетел соленый огурец, который Норико только что достала из банки. – Я – японка, невоспитанный ты ребенок! Пошел вон отсюда, а то матери нажалуюсь! – Ассоль, меня опять Норико обижает, огурцами кидается, продукты переводит! – смеясь и оттирая от куртки след от огуречного рассола крикнул Феликс. – Норико, ну твою дивизию, погрызи капустки, зачем огурцами кидаться, – Ассоль выглянула из окошка в палатке и подозвала к себе подростков, – ну и чего, курилки малолетние, опять пришли глазки мне строить за сигаретки? Тяжело вздохнув Ассоль начала копаться в коробках под прилавков и положила на прилавок две пачки не самых дорогих сигарет. – По сотке каждая, давайте ваши копейки, курилки сопливые. – Ассоль, век буду благодарен! – Феликс театрально поклонился ей, – спасибо еще раз, мы побежали в школу! Подростки положили деньги на прилавок, взяли сигареты и тут же побежали к выходу с рынка. – Почему ты им продаешь без документов? Ты же знаешь, что они малолетки, – поинтересовалась Норико, выглядывая из своего прилавка. – Лучше они купят у меня. Я хоть знаю, что я продаю, чем пойдут к каким-то барыгам в переулок и возьмут не пойми что. Пусть курят нормальные сигареты, чем бурду намешанную, не дай бог помрут еще, – вздохнула женщина и посмотрела на убегающие спины подростков. – Кстати, Норико, подкинь капустки. По дороге в школу, парни решили остановиться и посидеть на крыше гаражей за обсуждением насущных тем подростковой и районной жизни. Так в процессе обсуждения они пришли к выводу, что БИОС на зиму нужно спустить с крыши внутрь здания, залепить окна строительной пленкой, чтобы не продувало и набрать побольше одеял и грелок, чтобы не заболеть. Только вот это все на словах отлично складывалось и до Джисона стало доходить, что слова это все, что у них есть, а где они возьмут остальное? – Слушай, а где пленку-то взять? – задался вопросом Хан, подкуривая свою сигарету об сигарету друга. – В смысле где? У Чанбина, у него же родаки недавно ремонт делали, по любому покупали пленку, чтобы мебель закрывать и все такое. – Ну да, логично. Слушай, а это правда, что он с Сюзи из десятого мутит? А то что-то стремно на прямую спрашивать у него. Феликс рассмеялся так громко, что с соседних гаражей начали выходить мужики, которые прогревали свои замерзшие восьмерки. Пока Ликс не мог успокоиться от смеха, Джисон смотрел на него с взглядом полным недоумения, вроде ничего смешного не спросил, а ржет его друг как не в себя, неужели Ассоль продала что-то не то? – Да пиздит она, если верить каждому слуху, то он встречается с половиной школы, причем не только с девчонками, – объяснил ему Ликс, – не, он, конечно, еще тот ебатор-3000, но на отношения не настроен от слова совсем. – Но почему? На него же буквально все липнут, даже учителя шутят, что он завидный жених: семья обеспеченная, не глупый, с Чаном раскачались и как два шкафа ходят и прочее-прочее, – Джисон резко затянулся и на выдохе продолжил, – блять, да будь я девчонкой, я бы сам ему дал! – Понимаю, братан, я ему так как-то по пьяне сказал, он потом еще месяц от меня за Чаном, на всякий случай, прятался, – Ликс усмехнулся, вспоминая старую ситуацию, – но понимаешь, он как-то тоже по пьяне признался, что влюблен в одну девчонку, но там типа без шансов, не спрашивай даже, никто не знает кто она и почему «без шансов». Вот он и ходит по девчонкам, и они не против и ему заебись. Зато знаешь, нет никаких сомнений, что Бин у нас исключительно по девочкам. – А есть кто-то не по девочкам? Хотя знаешь, похуй, погнали на уроки? У нас первый Кун, сейчас снова будет мозги ебать, – Хан спрыгнул с крыши гаража и стал ждать своего друга внизу. Феликс спрыгнул следом за ним и с хитрой улыбкой смотрел на Хана. – Конечно есть, а чего ты спрашиваешь? – Феликс щурился и хитро улыбался, смотря на своего смущенного друга. – Да ничего, пошли уже, опаздываем, – Хан тут же развернулся от друга и быстрым шагом пошел в сторону школы от друга. – Так, а ну колись давай! Куда стартанул то, ты посмотри на него! Смеясь, Феликс побежал за своим другом, который шаг ускоряет в надежде убежать и от Феликса, и от его каверзных вопросов, только вот блондин его уже догнал и запрыгивая на спину продолжил гнуть свою линию: – Ты не ссы, у нас тут все нормально ко всем отношениям относятся, – крепче держась за куртку друга сказал Ликс, – вот, например, я, – все знают, что я исключительно за крепкую мужскую дружбу, даже на районе никто мне и слова не сказал, ибо знают, что в ебло прилетит. А вообще тут за такое не осуждают никого, могут носом покрутить, но тебя это ебет разве? Все норм? – спрыгивая с его спины уточнил Феликс. – Да, порядок, – все так же смущенно продолжил Хан.***
В коридорах школы утренние столпотроверия в дверях раздевалки, средние классы носятся под ногами старших, старшие думают куда бы съебаться с уроков, а первоклассники, как маленькие невдупленыши, тихо наблюдают за всем со стороны. У входа в раздевалку Джисон и Феликс совсем не заметили, как вместе с ними зашел и Минхо, а точнее он шел прямо за ними и глаз не сводил с каштановой макушки Хана. Повесив куртку на ближайший крючок для одежды, Джисон развернулся и увидел прямо за своей спиной Минхо, от чего от неожиданности подпрыгнул на месте и чуть не заорал на всю раздевалку: – Блять! И тебе доброе утро, Минхо, – Хан сделал пару шагов назад и выравнивая дыхание смотрел на старшего, – чего пугаешь-то, мог бы и сигнал подать какой-нибудь. – Знаешь, Хан, – Хо сложил руки на груди и слегка потупив взгляд, набрал воздуха в легкие и смелости в голове, выпалил, – если бы мне пришлось оценить тебя от одного до десяти, я бы дал тебе девять, потому что для полной ахуенности, я тот единственный, которого тебе не хватает. А в ответ тишина. Мертвая... И через пару секунд по раздевалке проносится звонкий смех, да такой, что у его хозяина аж слезы на глазах выступили. На фоне смеха Хана, где-то в углу раздевалки, слышен звонкий шлепок по своему лицу и тяжелый выдох, но хозяином этого фейспалма был уже Феликс. – Ладно, я буду считать это за комплимент, – вытирая слезы под глазами, сказал все еще смеющийся Хан, – спасибо, Минхо, но я, пожалуй, пойду на урок. Хан обошел Минхо, оставив его в полной растерянности, и, все еще тихо хихикая, вышел из раздевалки в сторону кабинетов. К ничего не понимающему старшему подошел блондин, у которого все еще лоб розовеет от такого удара собственной ладони, и с полнейшим ахуем на лице и в голове сказал: – Ты серьезно блять? Ты где такие подкаты вычитал вообще? В группе в вк с названием «Топ уебанских подкатов»? – активно жестикулируя Феликс продолжал допытывать старшего. – Что с тобой вообще? – Ебать у него смех пиздатый. Снова в ответ тишина. Только ахуй на лице блондина с новой волной приливает к лицу. – Что блять? – Что? – Минхо продолжал стоять и смотреть в ту сторону, куда пару минут назад ушел Хан, со стороны казалось, что он вообще не слышит, что ему говорит Феликс. Он был в раздевалке только своим телом, а вот разумом и мыслями точно где-то очень далеко. – Подожди, ты что… Блять нет, он же мой друг! – Феликс покрутил головой, будто выбрасывая из головы незваные мысли, которые сами забрались в его подкорку и развились до каких-то через чур странных событий, – так все, я на урок. А с тобой потом поговорим блять, Донжуан херов. Джисон сидел за своей партой в кабинете истории. С недавних пор это стал один из самых ненавистных предметов во всей школе и свою руку к этому предложил мистер Кун. Занижение баллов, куча домашней работы, постоянные проверочные работы, пассивная агрессия в сторону учеников, – это и был Кун. Но больше всех его невзлюбили одиннадцатиклассники, особенно из «А» класса. Вот и сейчас, когда Кун отчитывал Феликса за опоздание на начало урока (на двадцать секунд), все мысленно вертели этого учителя не только на вертеле, но и на хую. На лицах практически всех одноклассников читалась открытая ненависть к этому молодому учителю, который, по всей видимости, сбежал из тех самых шуток про сына маминой подруги. Но только на одном лице не читалось ничего. Ничего не читалось на лице Хана, который погрузился в свои мысли настолько, что даже не слышал происходящее вокруг. Все его мысли заполонил этот тупой подкат от старшего. Да, они вроде не плохо поладили после того, как вечерами всей компанией стали зависать в БИОСе, вроде бы даже нашли точки общих интересов, да и в принципе общаться с ним стало легче, а тут этот тупейший подкат всех времен и народов. И что теперь делать? Это была просто очередная шутка или он действительно старался так подкатить? А может Минхо заметил на себе частые взгляды Хана и решил его так высмеять и поставить на место? Что это было вообще? Младший, конечно, часто засматривался на него, он был ему интересен, бесспорно, да и оказался он не тупым гопником, а достаточно интересной личностью, но что это блять было? Еще и Феликс со своими расспросами, Хан не привык к такому. В прошлой школе к нетрадиционной ориентации относились достаточно нервно и беспокойно, на прямую тебя, конечно, никто не осуждал, но за спиной это обсуждалось и осуждалось всеми, кому не лень. Тут же было все намного проще, особенно если учитывать, как все спокойно проходили мимо парочек, зажимающихся под лестницами, да и Феликса никто не осуждает. И что теперь делать? Феликс, разумеется, полезет с расспросами, что ему отвечать? Что Хану действительно интересен старший? Особенно после тех ночных разговоров обо всем на свете, пока остальные пьяные чуть ли не спят на пледах под ночным небом? Что он хотел бы узнать его еще сильнее и выяснить, почему же он всегда запрещает обсуждать свою семью и назначает встречи подальше от своего дома? Что ему безумно приятно чувствовать на своей спине чужой взгляд, когда в очередной раз расписываешь крышу баллончиком? Что говорить-то? Из мыслей Джисона вырвал Феликс, толкающий друга под бок своим локтем: – Эй, ты вообще слушаешь? Если что, Кун тебе только что поставил два и отработку после уроков за игнорирование вопроса. Тяжело вздохнув и почувствовав прилив очередного отчаяния, Хан упал головой на парту и тихо промычал, ожидая окончания урока.***
Первые два урока с мистером Куном прошли, и школьники наконец-то вышли в коридор, чтобы перевести дыхание и перемыть косточки историку. Лия с подружками сбежала на крышу школы, за очередным перекуром, Хана все еще крыли собственные мысли, а за Феликсом по пятам бегала тревожность за Чонина, который не пришел в школу и не берет трубки. Решив, что пора действовать решительно, он собрал старших в туалете на этаже и пересказал им все что знал, что вечером Чонин был чем-то встревожен, а с самого утра перестал отвечать на звонки, да и в онлайне не появлялся, надпись рядом с аватаркой только и показывала, что он был в сети в 3:15 ночи. После сбора последних фактов, тревожность накрыла не только его, но и остальных. Чан ходил по туалету от стены до стены, Чанбин и Минхо решили быстро пробежаться до квартиры, где Чонин жил с бабушкой, а Джисон убежал отпрашивать ребят у математика. У Феликса уже в глазах рябило от мельканий старшего, он выкуривал сигарету за сигаретой, по лицу было видно на сколько серьезный мозговой штурм происходит в его голове: – Блять, да успокойся ты! Найдем мы его, у меня уже голова от тебя кружится, – блондин сложил пальцы на висках и круговыми движениями пытался успокоиться сам. – Не могу, это же наш мелкий, а вдруг что-то случилось, он же нам почти как часть семьи, Ликси, – Чан наконец-то остановился у стены и оперся на нее, – надеюсь с ним все в порядке, надо дождаться Минхо и Бина. Спустя бесконечные десять минут тишины в туалет открылась дверь и перед братьями появился Чонин. Хоть он и стоял с опущенной головой, но даже так было видно, как на его лице растекается фиолетовый синяк от носа к глазам, а когда он поднял голову, то стала видна еще и запекшаяся кровь в носу. Пока Чан и Ликс молча смотрели на младшего и не знали, что ему сказать, что спросить, Чонин спокойно подошел к умывальнику и начал убирать с своего лица следы прошедшей драки. – Что с тобой? – не выдержал старший и подошел к нему со спины. – Ничего, дома упал, – Чонин продолжал умываться, а в раковину стекала грязно-красная вода с его лица. – И о чей кулак ты упал? – Феликс смотрел в младшего через зеркало со спины, – извини, конечно, но даже не пытайся пиздеть, с кем ты подрался? – Феликс, ни с кем, все нормально. Младший подошел к подоконнику, залез на него с ногами, открыл окно и трясущимися руками закурил. – Феликс, сходи к медсестре, попроси у нее что-то холодное, у нее должны быть всякие компрессы или что-то типа того, главное сделай так, чтобы она сюда не пришла. Чан посмотрел на Феликса серьезным взглядом, со стороны казалось, что они оба сейчас общаются силой мысли, но через несколько минут переглядок, Феликс все же вышел из туалета и направился на поиски мед сестры. Чан продолжил стоять на против младшего и смотреть как он курит, ничего не говоря, просто сверля его взглядом. Но нервы, которые и без того натянулись в гитарную струну, когда узнал о пропаже младшего, дали о себе знать и в моменте они порвались. Он подошел к Чонину, взял сигарету из его руки и выбросил ее подальше в окно, а пока младший был в полном недоумении и не мог проронить ни слова, Чан аккуратно взял его подбородок двумя пальцами и повернул лицом к себе. Младший уже хотел бы возразить, но не смог, когда увидел целый океан переживаний в глазах напротив: Чан изучал взглядом каждый кровоподтек и ссадину на его лице. – Кто это сделал? – сказал старший практически шепотом. – Все хорошо, Чан, не стоит переживать, – Чонин убрал руку старшего от своего лица и стыдливо опустил голову. – Я еще раз спрашиваю, кто это сделал? – уже грубее и напористее говорил он. Чонин продолжал молча сидеть, и не понятно что творилось у него в голове. Ему стыдно признать, что его кто-то побил? Страшно? За кого он боится? Может он попал в какую-то дурную компанию? Нервы Чана не выдержали, хорошо, что к этому моменту уже подоспели запыхавшиеся Минхо с Чанбином. Оба подростка вытирая взмокшие лбы уставились на Чана и Чонина. – Чонин, я все равно узнаю, кто это сделал и будь уверен, что им не поздоровиться, – Чан начал отходить от младшего в сторону выхода, – такого больше не повториться, я не позволю никому, чтобы вас кто-то обидел. На этих словах Чан ушел от подростков, а у Чонина от всего напряжения побежали слезы по щекам и хорошо, что рядом оказались Минхо и Чанбин, которые помогут ему успокоиться и прийти в себя.***
В это же время.
Феликс бежит по лестницам школы в происках медсестры, которой как обычно нет в кабинете, он обошел уже несколько этажей, проверил все возможные кабинеты, но эта женщина словно под землю провалилась и ее нигде не было. Как это обычно и происходит, когда надо порыться в головах детей в поисках каких-то там вшей - она тут как тут, но как только кому-то нужно медицинская помощь - справляйтесь сами, меня нет. Выбора не было, рано или поздно она же должна прийти в свой кабинет, чтобы хотя бы закрыть его и свалить домой, остается только сидеть и ждать ее там, на старой, еле живой кушетке. Казалось, что время идет слишком долго, у блондина уже терпение заканчивается, хотя прошло всего несколько минут. Выбора нет, придется искать компресс самостоятельно, хотя что можно найти в месте, в котором ты старался никогда не появляться. Походив по кабинету и осмотрев мельком медицинские шкафчики сквозь стеклянные дверцы, он ничего не увидел кроме кучи градусников, лежавших в непонятной стеклянной банке с наклейкой из-под зеленого горошка, кучи упаковок с таблетками, бинтов, и, для вида, красиво и ровно лежавших уколов. В конце кабинета, практически под столом он увидел небольшой холодильник, вот тогда-то лампочка над его головой и загорелась, да так, что блеск в глазах появился. Открыв холодильник, среди кучи продуктов и явно подпорченной колбасы он нашел небольшой хлад-элемент. – Заебись, то что доктор прописал, - Феликс усмехнулся и замотал его в ближайшее полотенце валявшееся под рукой, - а это еще что? На последней полке, практически у стены лежала небольшая бутылка с говорящей надписью «Водка», рука сама к ней потянулась, и сама каким-то волшебным образом уместила эту бутылку в кармане худи. Довольный уловом он быстро засобирался прочь из кабинета, но как только повернулся лицом к двери, то заметил, что все это время за ним наблюдало довольное, хитрое и знакомое лицо с пирсингом на губе. – Привет, Феликс, что это мы тут делаем? – с лисиной улыбкой спросил Хёнджин. – Не твое дело, а вот что ты тут делаешь, уже интереснее. – Я тебя искал, знаешь, – он почесал подбородок и аккуратно провел пальцем по только зажившей губе с пирсингом, - я хочу еще прокол, мне понравилось, смотрится стильно, хочу два прокола в языке, организуешь? – Хм, как интересно, дай-ка подумать, – блондин скорчил задумчивое лицо и будто бы и правда задумался, – нет, я сегодня без игл, могу предложить ебнуть по твоему языку степлером, сойдет? Как раз две дырки, желание клиента - закон. – Да? Значит спиртяжка тебе нужна не для проколов? – Хёнджин гордо задрал голову, словно насмехаясь над Феликсом, что поймал его с поличным. – Чего? Совсем ебанулся? Я за хладиком пришел, – махая полотенцем с холодным компрессом перед его лицом сказал он, – и вообще, отъебись от меня, дай пройти, меня друг ждет. Он только собрался оттолкнуть старшего от двери, но не успев вовремя среагировать, Хван впечатал его лопатками к ближайшей стене и навис над его лицом: – Че ты дерзкий-то такой? Я тебе вроде ничего плохого не делал, а ты ведешь себя как какой-то конченный супермен с района, дохуя смелый что ли? – Я уже сказал, отъебись от меня и дай мне пройти, – грубый и басистый голос Феликса вибрировал в перепонках старшего от чего тому еще больше хотелось на него надавить. – Да? Только вот это, – Хван положил свою ладонь на карман его худи, где лежала бутылка, – совсем не тебе принадлежит, воруешь, Ликси? – его имя он произнес, смакуя каждую букву, словно это не набор звуков, а какое-то угощение, в котором нужно растягивать удовольствие, чтобы насладиться им сполна. – Тебе какое дело вообще, что я делаю блять? Отъебись уже, что ты пристал ко мне! – Подружиться хочу, с тобой и друзьями твоими, – отпуская блондина от стены, он отошел на пару шагов назад, но все еще пристально на него смотрел. – Хуй тебе, вот такой, – выпалил Феликс, широко разводя руками в стороны. – Понял, ну тогда как думаешь, обрадуется ли твоя мама и брат, когда узнают, что ты своровал имущество школы прямо вовремя уроков, да и не просто ручку, а алкоголь, так сильно в ментовку хочешь, да? Феликс замер. Моментом ему стало безумно страшно, что он и правда сможет пойти и все рассказать и тогда-то ему точно не поздоровиться: как только мать узнает о таком проебе, то тут же заберет его обратно к себе, а он уже пообещал и себе и Чану, что больше туда не вернется, ну а Чана накроет полное отчаяние, стыд и злость за брата. У него и так в жизни проблем дохуя, а тут еще и этот новенький стоит и угрожает спалить все, от чего он так старательно уберегал друзей и брата. – Что тебе нужно от меня? – голос стал в разы тише и вместо уверенности в нем поселился стыд и отчаяние. – Хочу к вам в компанию, вы же на крыше зависаете, хочу с вами, ну а если не получится, то прямо сейчас пойду к директрисе. – А я говорил, что ты крыса, - с грустью усмехнулся блондин, - в БИОС хочешь? Ладно, сегодня в семь встретимся, но вот поверь, доверия к тебе не будет ни у кого, все твою гнилую натуру почувствуют сразу, а если решишься кому-то из ребят насолить, то я тебя живьем в твоем речном на пляже и закопаю. – Выплюнул ему со всей злостью в душе Феликс в лицо. – Номерок оставь. – У Минхо узнаешь. Феликс выбежал из кабинета и оставил его там одного. В голове Хвана сотни тысяч мыслей тут же поселились и сначала он радовался тому, что наконец-то сможет попасть в их компанию, наконец-то он возможно найдет себе круг общения и только спустя пару минут самолюбований он понял, что натворил. «Какой я кретин! Я же не хотел ему угрожать, я просто хотел с ними подружиться, влиться в компанию. Что я наделал блять, как мне теперь выплывать из этого говна, я опять наступаю на прежние грабли!» Из самобичевания его вывел скрип открывающейся двери мед кабинета, в который наконец-то зашла медсестра: – Ой, а ты чего тут делаешь? Болит что-то? Отгул с уроков не напишу, иди учись, лентяй! – Больно надо. Хёнджин пулей вылетел из кабинета и направился к выходу из школы, ему срочно требовалось вдохнуть свежего воздуха и выветрить дурацкие мысли из головы, а самое главное принять решение как извиниться перед блондином и как теперь вести себя с другими, ну и самое главное, как же выбить номерок Феликса у Минхо.***
Хёнджин стоял у входа закрывающегося рынка и мысленно молился, чтобы блондин все же пришел на эту встречу. Ноги уже начинали замерзать и через подошву чувствовалось, как холод от земли начинает пронизывать ступни. Людей вокруг становилось все меньше и меньше, зато из темноты начали вылезать соляные и алкогольные самоубийцы. Становилось не по себе. Зима, темнеет рано, а вокруг ходят, словно сбежавшие из ходячих мертвецов, зомби. Прикуривая сигарету, он увидел приближающуюся к нему знакомую макушку в адидасовской шапке. Как хорошо, что с темнотой все хуже видно лица людей на улицах, иначе бы от взгляда Феликса прямо сейчас можно было бы самостоятельно залезть в гроб и закопать себя тоже самостоятельно. Улыбка сама наползла на лицо Хвана, ведь блондин его не бросил, а сдержал свое обещание и пришел, хоть и под таким давлением в виде угрозы. – Снова привет, Феликс, – отбрасывая щелчком сигарету произнес Хёнджин даже не посмотрев на блондина. – Ага, пошли уже, сам ведь напросился. Настроения у Феликса не было совсем, он еще не знал, как будет перед друзьями объясняться за подобное «приглашение», но надеялся, что то, что он одноклассник старших и они его знают хотя бы на капельку больше изменит положение. Дойдя до БИОСа, уже практически полностью стемнело, лишь изредка на их пути встречались уличные фонари, но большую часть дороги приходилось идти практически на ощупь. На последних этажах недостроя виделся тусклый свет от неоновых ламп на батарейках, которые притащили ребята, а окна уже залепили прозрачной пленкой: – Так вот это ваш БИОС? – поинтересовался Хёнджин задрав голову вверх. – Ага, ну что? Идешь? Или все же зассал? – в голосе был слышен негатив, но оно и понятно, кто бы не злился на месте Феликса. – Идем, конечно. – Заходи и аккуратнее иди, там котлован снегом присыпало, а внизу арматура, я тебя оттуда доставать не буду. – Понял. Поднимаясь по пыльным этажам недостроя, Хёнджина пробирал мороз, но совсем не от того, что он находится ночью на заброшке с парнем, который не доверяет ему от слова совсем. Да и поведение у него мягко скажем, девиантное. Но чем выше он поднимался, тем больше чувствовал, как воздух становится теплее, да и ветер уже не так сильно гудел в пустых стенах, а когда перед ним открылся вид на последний этаж, пазл в голове сложился самостоятельно: на этаже были плотно заклеены все окна, в углу даже расположилось пару энерго-генераторов и там же стояли допотопные обогреватели. Вся зона, которую занимали подростки, была устелена старыми одеялами и пледами, на стенах красовались разные граффити, но только с двумя подписями: Фел и Белка, а также на стенах висели различные гирлянды, неоновые лампы и подвески с полароидным фотографиями, которые издали было не разглядеть. Как только глаза присутствующих поднялись, на всех их лицах читался только один вопрос «Какого хуя он тут делает?». – Привет, пацаны, я тут к нам нового гостя привел, ну вы его уже все знаете, – Феликс с нервной улыбкой смотрел на своих друзей и по глазам видно, как он боялся их реакции. – О, Хёнджин? Ну привет, проходи, садись, пиво будешь? Правда не знаю пьешь ты такое, у нас на особо дорогое денег то не было, – Минхо, почесав затылок, показал на свободный раскладной стул напротив себя призывая гостя сесть. – Ликси, можно с тобой поговорить? А вот этих слов Феликс боялся больше всего и боялся он их именно от Чана. Но протестовать против брата против его правил, поэтому уже в следующую секунду, они поднимались на лестнице на крышу, чтобы спокойно и в тишине обо всем поговорить. – Зачем ты привел его? – сходу начал старший, – нет, ты не подумай, я не против, он парень ничего такой, адекватный, но я даже не думал, что вы общаетесь. – Как видишь общаемся, - выдыхая сигаретный дым тихо сказал Феликс, – да пирсу ему делал, а потом как-то заобщались, ты точно не против? – Нет, но я его мало знаю, не обижайся, но я ему пока не особо доверяю. – Понимаю тебя. Спасибо, что не против того, что он здесь, - в глазах Феликса было видно, как тяжело ему даются эти слова, но объяснить почему он брату не мог. – Твои друзья – мои друзья, так было всегда, с самого детства, ты зря переживал. Братья слегла улыбнулись наплывшим на них мыслям о их детстве в другой стране, как они бегали вместе со своей старой компанией, как ходили друг ко другу в гости и даже в их собственном хранилище памяти уже начинала стираться граница о том, что раньше они жили не вместе, а раздельно. Хорошо, что сейчас они рядом, хоть и по таким не приятным обстоятельствам. Внутри БИОСа ребята уже спокойно общались с Хёнджином, Юна заставила его сфотографироваться на свой полароид, чтобы и его фото тоже висело на стене. Хан, как обычно, торчал у стены, рисуя очередное граффити: на этот раз это были рыбки кои, которые плыли друг за другом, создавая Ин и Ян, а Минхо глаз не сводил с него. Чанбин о чем-то тихо перешептывался с Черен на сложенных старых матрасах, которые создавали импровизированный диван. А Чан и Феликс, решив не отвлекать друзей от переговоров, присоединились к Чонину, который залипал в планшете сидя под лампами. – Эй, Чонин, с тобой точно все в порядке? – поинтересовался Феликс, присаживаясь рядом с ним. – Да, конечно, извините, что напугал утром. – Не извиняйся, мелкий, вам по пивку принести? – спросил Чан все еще разглядывая синяк на лице младшего. Подростки одновременно кивнули головой и Чан отошел в сторону коробок с пивом, которые откуда-то притащил Чанбин. – Слушай, Феликс, а у этих двоих точно ничего нет? – Чонин аккуратно тыкнул пальцем в сторону Минхо, все так же залипающем на движении рук шатена. – Да хуй их знает, один подкатывает тупо, другой смущается вечно, стоит хоть немного заговорить о Минхо или отношениях. Я в эти дела не лезу, Джисон точно поделится если посчитает нужным, а что такое? – Да тоже просто переглядки вечные заметил. – А у тебя? - Феликс улыбнулся уголком рта и искоса посмотрел на Чонина. – Что у меня? – Есть кто-нибудь? – Смеешься? Я даже не знаю, что такое любовь или хотя бы влюбленность, – голос младшего поник, глаза уставились в пол и по старой привычке он снова начал зажевывать нижнюю губу. – Ну, как кто-нибудь появится ты сразу поймешь, не парься. Феликс приободряюще обнял Чонина за плечи и положа голову ему на плечо тяжело вздохнул, смотря на смеющегося вместе с девчонками Хёнджина. Он не понимал, что испытывал к нему, не понимал почему повелся на такую глупую угрозу, ведь раньше ему угрожали парни и посильнее, а тут какой-то мажорный пацан напугал директрисой и он уже привел его в свой уличный дом. Еще и Чан говорит, что он вроде бы не плохой. Все очень запутано, единственное верное решение сейчас – наблюдать. Наблюдать, ждать подвоха и, если что, то вовремя суметь среагировать.Так же в БИОСе
Старые матрасы пропахли дымом, только вот Черен и Чанбину это не важно. Они общались обо всем на свете, как старые и лучшие друзья. Познакомились они еще в далёком детстве, когда жили в соседних квартирах, только потом Чанбин с родителями переехали в квартиру побольше, а Черен так и осталась жить в старом доме. Но даже это не помешало их общению, а наоборот только сблизило этих двоих. Соседские бабушки постоянно шутили над ними, что вот подрастут они и обязательно поженятся. Только вот ребята сами над эти смеялись, ведь были друг другу близки только как лучшие друзья, ну такие брат и сестра, просто не родные. Вот и сейчас на них напала ностальгия и они сидят на этих матрасах и слова сами бегут. Наговориться они никак не могут, пока разговор не зашел про их будущее: – Ты уже решил куда будешь поступать? – склонив голову набок поинтересовалась Черен. – Мм, нет. Наверное, в наш колледж пойду или в соседний поеду. – Что? Чанбин, ты придурок? – Черен была настолько в шоке, что даже повернулась всем корпусом в его сторону и уставилась на него с максимально удивленным взглядом. – Что? Я не хочу отсюда уезжать. Ребята все тут остаются, не хочу их бросать, – Чанбин говорил спокойно и размерено, словно это заранее заученный текст. – Нет, ты серьёзно? У тебя дед в столице, у него своя кондитерская фабрика, а ты тут будешь жопу просиживать? – ее голос начал немного срываться, только вот Бин не видел в этом ничего такого, ну подумаешь останется в мухосранске, какая разница-то? – Ну и что? Тут тоже жить можно, говорю же, не хочу ребят бросать, - видя, как Черен все еще не понимающе смотрит на него, он лишь тяжело вздохнул, сел напротив нее и накрыл своей ладонью ее руки, машинально сжавшиеся в кулачки, - а ты то куда будешь поступать? – Я? А я еще не думала даже, еще есть время подумать, – голос Черен был поникший, а судя по бегающим глазам она и правда не знала, что ей делать и будто бы этот разговор загнал ее в тупик. Но если бы она была не уверена в себе, то не стала бы спрашивать, значит в тупик ее поставил ответ Чанбина, но причем здесь его жизнь и ее? В головах обоих было так много вопросов, но оба боялись произнести их вслух, так и остались сидеть молча, смотря друг на друга. В кармане Бина внезапно завибрировал телефон, и он впервые был рад нежданным звонкам, впервые они помогли разрядить напряженную обстановку. Только вот увидев на экране, что звонок от дедушки, неловкость и боязнь вернулись на свои позиции. Молча встав с импровизированного диванчика, Бин направился на крышу, чтобы поговорить с родственником в спокойной обстановке. – Привет, дед, чего звонишь? – спросил Чанбин параллельно закуривая сигарету. – Привет, я узнавал на счет университета, все как я и говорил, мне пойдут на встречу. – Ты уверен, что это так необходимо делать прямо сейчас? – Да, хватит спорить уже, все решено, причем давно. – Только вот решено за меня, дед. Но разве это играет роль, правда? – Таков бизнес, тебе просто нужно принять его правила. Поверь мне, ты еще поймешь, насколько тебе повезло! – Ну точно. Когда-нибудь пойму. Все, что говорил ему дедушка дальше, он уже не слушал, в голове промелькали фразы «Просто бизнес», а потом глаза Черен, которая ничего не понимала. Сам Бин тоже уже давно ничего не понимал и не понимал, почему бизнес нужно разворачивать именно так. Хоть глубоко в душе он и был рад такому предложению, только вот, как жить после такого решения? А сможет ли он? А как же друзья? В голове столько вопросов и ни одного ответа, лишь одна и та же мольба для судьбы: «Лишь бы ей не было больно».