because i like you.

      С того вечера упорно тянутся недели, которые только приближают к скорым экзаменам. Сонхун нервничает совсем немного, пытаясь не заострять на этом внимание и уделяя больше времени подготовке с Хисыном. Они вновь возобновили занятия, ничем не прерываемые. Сам по себе характер Хисына строгий, поэтому и отвлечься не позволяет никак. Все нежности, как нарекает их парень, оставляются на потом, и Сонхун не спорит с ним, поскольку понимает всю важность подготовки к подступающим всё ближе и ближе экзаменам.              Но, с другой стороны, на него давит мать, которая так и желает познакомиться с кавалером сына. А Сонхун боится приводить Хисына к себе, ведь страх того, что родители узнают в нём учителя английского из школы, до сих пор при нём остаётся. Даже обещания, что всё будет нормально, не спасают, а только лишь добавляют масла в огонь. Сонхун не знает, сколько ещё сможет сбегать от этих разговоров в квартире собственного парня.              Крепкие объятия Хисына, уткнувшегося носом в яремную вену на шее, спасают его больше всего. Только он не настаивает на знакомстве, потому что видит давление со стороны родителей. Сонхун целыми днями пропадает в квартире, ставшей ему родной за полтора месяца практически ежедневных встреч в ней. Сюда его отвозит Хисын после школы и тренировок по баскетболу по желанию парня, неспособного дышать свободно без него. Кажется, с каждым проведённым моментом вместе Сонхун делает спешные шаги в сторону бездны своих чувств, становящихся лишь сильнее. И тонет он в ней после первого же нежного поцелуя в мягкие пухлые губы.              Хисын целует его аккуратно, заставляя обмякать всё тело, будто под действием самого сильного алкоголя. Он прекрасно понимает, какой эффект производит на него всё происходящее, поэтому и продолжает встречать подобным образом, не принимая никаких возражений.              Правда, напряжение после ситуации с Сону не отпускает Сонхуна. Неприятное послевкусие и страх повторения гложут его душу с неимоверной силой. Хисын говорил с парнем, вызывающим лишь ненависть после оставленных на коже царапин, однако ничего особо не меняется. Косые взгляды продолжаются, и избежать от них никак не получается. Сонхуна буквально прожигают неприязнью, а уйти означает показать свою слабость, поэтому и остаётся он всегда, не обращая внимания на него и смотря лишь на Хисына, который становится красивее с каждым брошенным в его сторону взглядом. И Сонхун тает с желанием исцеловать каждый миллиметр прекрасного тела, когда они окажутся наедине.              Даже сейчас, сидя на диване в его объятиях, Сонхун мажет губами по шее Хисына, прежде чем вернуть своё внимание на экран телефона и на кофейный столик, где лежит домашнее задание по физике. Решение никак не идёт к нему, как бы он не пытался понять задачу, а то, что ему скинули, не помогает тоже. Хисын, наблюдая за страданиями парня, старается успокоить его редкими поцелуями, когда костяшки пальцев белеют от того, с какой силой сжимается отполированная деревянная поверхность кофейного стола.              Вся его строгость исчезает, стоит школьному предмету смениться. Только с английским языком он максимально серьёзен и не позволяет отвлекаться ни на что. Хисын подобен коту с недостатком внимания, когда Сонхун переключает всё внимание на домашнее задание, и при этом сам не возражает повторению собственного поведения, если это делает Сонхун.              — Тебе точно не нужна помощь? — шепчет Хисын едва различимо, не убирая руку с напряжённого плеча, которое он поглаживает периодически большим пальцем, чтобы успокоить парня. — Могу попробовать вспомнить всё ради тебя, — добавляет моментом позже и оставляет поцелуй на виске.              — Я справлюсь, — отрезает Сонхун, практически уклоняясь прикосновения губ, которое отвлекает сейчас его, как бы грустно не было это признавать. Он упорно отказывается от помощи, стараясь сделать всё самостоятельно. Просто не хочет показаться слабым, лишь потому что не в состоянии понять задачу по физике. — Дай мне ещё время. Пять минут, — произносит он.              Хисын отстраняется, давая больше личного пространства, и Сонхун тихо благодарит его. Теперь всё внимание отдаёт телефону, где написано всё решение, разобраться в котором он пытается максимально. Отросшая ногтевая пластина соприкасается с поверхностью кофейного столика, отдаваясь стучащим звуком по всей комнате. Нервничает слегка, однако не сосредотачивается на этом ощущении. Шариковая ручка оказывается сомкнута между пальцами, а затем принимается писать первые шаги решения на чистой странице тетради, не испорченной его кривым почерком и зачёркиваниями.              Цифры возникают на бумаге в быстром темпе, пока телефон с включенным экраном кладётся на стол рядом. Решение задачи на импульс наконец доходит до него. Сонхун с улыбкой, означающей триумф для него, выполняет на калькуляторе последние вычисления, прежде чем тетрадь закрывается, а тело расслабляется, облокачиваясь на спинку дивана. Он закрывает глаза, наслаждаясь долгожданным отдыхом, о котором грезил последние два часа за домашней работой.              Неожиданно невесомый поцелуй ощущается на линии челюсти, от чего тело вздрагивает моментально. Сонхун приоткрывает глаза, чтобы наткнуться на карюю радужку, в которую позволяет себе окунуться, потому что по-другому не может. Не когда Хисын смотрит на него с неописуемой нежностью и кратко шепчет: «Молодец». Мурчать от подобной похвалы хочется, но он сдерживает самого себя, чтобы не раззадоривать парня, ведь неизвестно к чему это может привести. Или только делает вид, что ничего не знает. На подкорке сознания всё ещё остаются моменты их разделённой страсти, не исчезающей совсем.              Сонхун игриво тянет довольную улыбку, как у чеширского кота, вновь прикрывает глаза. Длинные ресницы подрагивают, как и его пальцы, от нетерпения ощутить следующий поцелуй на лице. Хисын, который быстро подхватывает правила игры, проводит подушечками пальцев по щеке, немного поворачивая в свою сторону, чему Сонхун совсем не сопротивляется.              — Люблю тебя, — Хисын шепчет, сокращая расстояние между ними, пока Сонхун так и не открывает своих глаз в ожидании лёгкого поцелуя. Мало он замечает, как начинает покусывать нижнюю губу, потому что ждать больше не может. Терпением он никогда не отличался, а Хисын любил потянуть всё происходящее до сладких мольб, срывающихся с испорченной царапинами кожи.              Но никаких слов не слышится. Сонхун сдерживает себя, прекрасно осознавая, что проиграет в игре, где правила известны им обоим. Тишина повисает в комнате, и прерывается лишь вдохами двух парней, слишком упрямых, чтобы поддаться друг другу. Хисын тянет на себя, но не целует, продолжая тянуть время. Горячее дыхание на губах дурманит ясный разум. И Сонхун решает пойти дальше, начиная использовать рычаги давления, выявленные совсем недавно и совершенно случайно.              — Если любишь, то поцелуй, — подрагивающие ресницы поднимаются, а губы превращаются в дьявольскую ухмылку. Детская провокационная манипуляция, которую решает использовать Сонхун, застаёт Хисына врасплох. Тот замирает всего на несколько мгновений, пытаясь продумать дальнейший ход событий.              Прежде чем Сонхун успевает что-либо понять, его тянут вплотную к себе. Он, думая, что его уже целуют, начинает медленно сминать губы Хисына, который всё время не двигается вовсе. И, когда осознание настигает его голову, поцелуй не прекращается. Сонхун потом разберётся с выходкой, позволившей ему проиграть. Каждый раз он становится жертвой уловок Хисына, и почему-то ни капли злости в нём не появляется из-за этого. Лишь принятие.              Поцелуй получается медленным, неторопливым. Оба тонут друг в друге, перебирая губы по очереди. Сонхун всегда забывает, как дышать после подобного, а затем сам льнёт за следующим нежным прикосновением мягкой кожи. И ему не отказывают в этом, потому что Хисын желает поцеловать как можно больше и дольше, чтобы тело обмякло и таяло.              — Ты обхитрил меня, — произносится тут же, когда Сонхун отстраняется и недовольно смотрит. Только его выражение лица говорит о том, что недовольство это полностью поддельное. Они оба знают, что ему понравился поцелуй и что маленькая манипуляция, от которой у Хисына получилось сбежать, не увенчалась успехом. Правда, никакой грусти в его сердце нет. Одно только удовлетворение после произошедшего.              — А ты не остановился, — дразнит Хисын, поглаживая тёмные волосы парня, пряди которого выбиваются из укладки, ещё не испорченной им, потому что Сонхун так и не позволял этого сделать. — Кстати, ты сказал родителям, что останешься со мной сегодня? — спрашивает он, тычась игриво носом в нос Сонхуна. Переключает тему достаточно неожиданно. Впрочем, ничего нового.              — Мать так и настаивает на знакомстве с тобой, — понижает голос Сонхун. Он слегка отстраняется, а на его щеках возникает уже привычным им обоим румянец. Взгляд отводит, переключаясь на точку, находящуюся где-то за спиной Хисына. — Она сказала, что это последний раз, когда отпускает меня к тебе. Только после встречи разрешит вновь ходить к тебе, — произносит он с некой грустью, находящей отражение в его голосе. Пальцы подрагивают от возникающего в комнате напряжения.              Они молчат, и Сонхун понимает, что ему стоит вернуть взгляд на привычное место, однако он не может, продолжая смотреть на стол, расположенный за спиной Хисына. Страх не покидает его, а резкие объятия лишь разбавляют атмосферу ненадолго. Оба осознают, что им необходимо разобраться с этим и избавить друг друга от этой проблемы. Правда, Сонхун не знает, как правильно подступить к знакомству, ведь до этого у него не было парней и девушек.              — Завтра мы идём на свидание, и я забираю тебя вечером из дома, чтобы твоя мама наконец-то увидела меня, — проговаривает Хисын. Его руки гладят хрупкую талию, скрытую сегодня за футболкой, принадлежащей ему же, потому что Сонхун постепенно крадёт одежду из чужого гардероба. — Всё нормально будет, я защищу тебя, — он целует тёмную копну волос, и Сонхун чувствует улыбку, расплывающуюся по лицу парня, и сам не может сдержаться.              Он верит словам, хоть и звучат они достаточно тихо. Хисын больше не обидит его и не даст этому произойти со стороны. Напряжение постепенно начинает таять между ними. Завтра должно быть всё хорошо, и новость о внеплановом свидании только греет душу, успокаивая её целиком и полностью. Сонхун льнёт ближе, прикрывая глаза вновь, но спать он не может, поскольку этим вечером им ещё ехать в квартиру Джея, чтобы повеселиться вместе с другими участниками группы. Правда, там будет присутствовать Сону, компанией которого он вовсе не наслаждается, однако никому ничего не говорит, потому что портить встречу остальным не хочется.              Лишь Хисын знает о произошедшем, другим он не стал рассказывать. Только к ним это относится. Сонхун даже Джейку ни слова не сказал после ночи, проведённой в объятиях Хисына, обработавшего его царапины на коже, которые оставил Сону в клубе туалета. Злость, подавляемая им каждый раз, возникает при любом воспоминании о той стычке. Сонхун глубоко вздыхает и зарывается носом в изгиб шеи Хисына, вдыхая запах одеколона, отдающего карамелью.              Хисын и без того сладкий, и правду доказывают множественные укусы, оставленные на медовой коже. Даже сейчас Сонхун поддаётся приятному соблазну поцеловать, а затем игриво впиться в обнажённое футболкой плечо. Грусть пропадает моментально, когда желанное исполняется. Руки, лежащие на хрупкой талии, моментально сжимают её от внезапного действия спокойно сидевшего в объятиях Сонхуна.              Он не может устоять и покрывает краснеющее место укуса трепетными поцелуями под рваные вздохи парня, уткнувшемуся ему в макушку и доверившемуся с мыслью, что ничего не будет, однако Сонхун немного решает отомстить за ранее проигранную игру. Не останавливается, переходя мокрыми следами на шею, а после и выше, доходя до подбородка. Хисын задирает голову для лучшего доступа к нежней коже, а Сонхуну лишь нужны мягкие губы, так успешно не даваемые ему.              Сонхун, беря абсолютно всё в свои руки, зарывается аккуратными пальцами в волосы Хисына, чтобы поменять угол наклона головы. Он перебирает пряди и заглядывает в карие глаза, наполненные озорством, которое вытащить хочется, потому что всё вновь растянется. Ухмыляясь, парень неожиданно подчиняется упрямой стороне, чем выбивает из строя. Сонхун удивлённо смотрит и никак не может что-либо произнести.              Действия словно замедляются. Мгновения тянутся бесконечностью, стоит их взглядам пересечься. Кажется, Сонхун вновь оказывается на краю бездны собственных чувств, и ему необходимо сделать выбор, хочет ли он окунуться и забыться в них. А Хисын ждёт, улыбаясь и растягивая момент как можно дольше. Его горячее дыхание, опаляющее краснеющую щёку, только подталкивает к решению и сводит всё естество в тугой узел.              Стон подчинения слетает с его губ, когда Сонхун прижимается к Хисыну, чтобы поцеловать его полноценно и сделать это так, как делают любимые. Медленный, нежный поцелуй посылает мурашки по всему позвоночнику, выгибающемуся навстречу грудной клетке. Остальной мир перестаёт существовать для них. Время замедляется, как только их губы соприкасаются вновь и вновь. Юношеская страсть, которой они поддаются, дурманит разум настолько сильно, что и всякие мысли уходят на второй план, более не интересуя никого из них двоих.              Сонхун прижимается и льнёт к касаниям, подобно коту, в котором резко проснулась жажда к ласке. Мурчание срывается с его покусанных губ, увлажнённых персиковых тинтом розового цвета. И Хисын только активнее начинает целовать, перебирая и зажимая между зубов и верхнюю, и нижнюю губы. Оттягивание их только сильнее заставляет жаться к телу, отдающему теплом.              Прекрасный момент так бы и продолжался, если бы телефон, так и лежащий на кофейном столе, не завибрировал от входящего звонка. Сонхун отстраняется с огромным нежеланием и приоткрывает глаза, чтобы вдохнуть полной грудью и посмотреть в сторону, откуда издаётся звук. Имя лучшего друга мелькает на включённом экране, и Сонхун моментально возвращается в жестокую реальность, где им с Хисыном редко удаётся побыть наедине долгое время.              Сонхун ощущает от телефона вибрацию, проходящую по пальцам, прежде чем провести по кнопке, принимающей вызов, вправо. Тут же возникают цифры «00:00», которые означают, что звонок начался. Он прикладывает телефон к уху и вслушивается в сонный голос Джейка, словно тот только что проснулся, что странно, ведь им скоро выезжать уже на место встречи.              — Джей спрашивает, можете ли вы приехать раньше? — он растягивает слоги медленно, пытаясь их обдумать сначала. Друг, вероятно, лежит в тёплой кровати в квартире своего парня, потому что просто так точно бы их не позвали. — Рики и Сону сказали, что смогут. Вас с Хисыном ждать?              Хисын, сидящий рядом и не выпускающий из объятий, смотрит внимательно на самого Сонхуна. Тот слышит весь разговор, потому что громкость прибавлена достаточно. Кивнуть хочется, но новость о Сону заставляет всё тело напрячься в очередной раз. Неожиданно длинные пальцы аккуратно забирают алюминиевый корпус из рук, чтобы поднести телефон к уху под удивлённый взгляд Сонхуна.              — Да, мы сейчас поедем, — уверенно заявляет Хисын, который ловко перехватывает запястье, тянущееся к нему. Он выбирается из объятий и не позволяет Сонхуну близко подобраться к нему. — Будем у вас через полчаса, — говорит, заканчивая вызов и возвращая телефон обратно. Раздражение чётко читается в его глазах, и Хисын добавляет: — Всё будет нормально, я не подпущу Сону близко к тебе. Ты даже не сядешь рядом с ним.              Сонхун тяжело вздыхает. Его ладони проделывают в воздухе неровные дуги, прежде чем накрывают лицо. Ему не нравится присутствие Сону на этой встрече, а поделать с этим ничего нельзя. Он потирает глаза и старается прийти в себя от резкого раздражения, накатившего на него.              Касание к плечам не успокаивает вовсе, Хисын целует макушку и тянет на себя вновь, заключая в объятия. Успокаивающие слова, повторяющиеся из раза в раз, имеют свойство воздействовать положительно. Сонхун расслабляется лишь слегка, оставаясь в напряжении. Сону — новая причина волнений. И нет, он не боится, что Хисына уведут, потому что уверен в его верности. Ему страшно, что парень, обладающий лисьими глазами, захочет от него избавиться. Если так и продолжится, то и до паранойи ему недалеко, поэтому Сонхун и поддаётся нежным прошёптанным на ухо словам.              После нескольких минут, кажущихся целой вечностью в его сердце, тревога отступает и Сонхун отстраняется от плеча, в которое уткнулся. Он до сих пор поражается тому, как Хисын терпит его истерики и у него остаются силы ещё и на успокаивание путём разговоров и коротких убеждающих поцелуев. Даже сейчас от лёгкого прикосновения губ они не отказывают себе, прежде чем подняться с удобного дивана и пойти в сторону коридора.              Неожиданно Хисын останавливается в середине коридора и заходит в спальню, ловя странные, непонимающие взгляды Сонхуна. Он так и стоит в коридоре. Его слуха настигают звуки открытия шкафа и лязг металла. Неожиданная мысль о том, что Хисын решил взять что-нибудь тёплое, чтобы не замёрзнуть вечером, если они захотят погулять, посещает его и тут же подтверждается, когда парень выходит из комнаты, держа в руках вишнёвую кожаную куртку.              — Подумал, что ты можешь замёрзнуть, но и идёт она тебе слишком, — Хисын делает комплимент с улыбкой на прекрасном лице, на которое можно смотреть часами и не уставать от его красоты. Правда, в руки он не отдаёт куртку, потому что решает самостоятельно донести её до заднего сиденья автомобиля, где там и останется, скорее всего. — Пойдём?              Хисын вытягивает руку и смотрит в карюю радужку, в которой тонет, всё ещё расплываясь во влюблённой улыбке. Он даёт выбор, не нуждающийся в раздумьях ни на долю секунды. Сонхун берёт его ладонь в свою и растопыривает пальцы, приглашая безмолвно переплести их, на что чувствует моментальное соглашение. Хисын не держит крепко и даёт возможность убрать руку в любой момент, если так захочется Сонхуну, а такое точно не произойдёт.              Лёгкие шаги рассекают пространство, словно и не торопятся они никуда, хоть и обещание, сказанное Джейку, до сих пор не выходит из головы. Пальцы Сонхуна касаются железной панели и нажимают на круглую кнопку, загорающуюся зелёным цветом. Двери открываются перед ними спустя несколько секунд, и Хисын проходит внутрь первым, утягивая за собой.              Тесная кабина заставляет вспомнить о страстных поцелуях тёмными вечерами, когда только они были здесь. Сейчас же Сонхун прижимается к металлической стене, вставая рядом с Хисыном, нажимающим на кнопку минус первого этажа, на котором находится подземная парковка, и укладывает голову на крепкое плечо. Спокойствие накатывает на него, а большой палец Хисына нежно поглаживает костяшки.              И даже входящие люди не мешают расслабленной атмосфере. Сонхун расплывается в такой же влюблённой улыбке, как и у его парня. Его никак не волнуют косые взгляды от людей пожилого поколения. Ему лишь важно мнение Хисына, который утыкается носом в его макушку и который только крепче держит за руку, не желая отпускать больше.              Они покидают кабину лифта самыми последними, поскольку до этого совершались остановки на других этажах. Кажется, они всё-таки опоздают, потому что квартира Джея, как знает Сонхун, находится совершенно в другой стороне. Однако нарушенному обещанию он не особо придаёт значения, осознавая, что за тридцать минут они бы и не успели, как бы не пытались.              Хисын тянет его за собой, заставляя отвлечься от раздумий и вернуться в жестокую реальность, где у них нет много времени друг на друга. Прохлада подземной парковки тут же оставляет свой след на бледной коже Сонхуна: на ней возникает тонна мурашек, которых становится лишь больше с каждой секундой, проведённой здесь. Сонхун, как только слышится щелчок открывшихся дверей, тянет за одну из них, оказываясь в тёплом салоне автомобиля.              Ремень безопасности он не забывает пристегнуть, а Хисын только удивлённо наблюдает за скоростью проделанной работы. Но и сам он не медлит, повторяя за Сонхуном. Дорога занимает даже меньше, чем ожидает Сонхун. В этот раз обходится без нежных прикосновений, которые так жалует Сонхун. Но и сам он не льнёт к телу, которое явно напряжено, ведь боится отвлечь от дороги и стать причиной непредвиденной аварии. Тактильный голод постепенно отступает от него, и неизвестно: можно ли радоваться этому или нет?              Виды сменяются один за другим, и из-за скорости, набранной автомобилем, их невозможно разглядеть. Правда, одно Сонхун знает точно: ни один из них не сравнится с красотой парня, сидящего рядом с ним и влюбляющего в себя с каждой секундой всё больше, чему противостоять попросту невозможно. Он, прикрывая глаза, улыбается и позволяет себе чуть расслабиться, перед тем как они окажутся в квартире Джея вместе с остальными гостями.              Сон к нему не идёт, но Сонхун отдыхает, потому что время, которое он уделил домашней работе, имеет на него воздействие. Как только они приезжают к большому жилому комплексу, он раскрывает подрагивающие веки и изучает новую для него местность. Дома тут шире и выше, чем в месте, где проживает Хисын. Взгляд удивлённо пробегается по количеству машин, находящихся вблизи. А Хисын только усмехается себе под нос и произносит:              — Где-то я уже видел такую реакцию, — он не удерживает себя от подразнивая, напоминая о том, как Сонхун вёл себя подобно маленькому мальчику, когда оказался в жилом комплексе, в котором проживает Хисын.              — Заткнись, — Сонхун отвечает моментально и несильно толкает плечо Хисына, чтобы тот больше ничего не говорил о его ребяческом удивлении. Он аккуратно отстёгивает ремень безопасности и, более не смотря на парня, так и смеющегося с его реакции, покидает салон автомобиля, оставляя его в одиночестве.              Сонхун не двигается с места, потому что не понимает, куда конкретно ему нужно направляться, ведь адрес есть только у Хисына, который только спустя мгновение понимает, что сидит внутри один. Тот моментально присоединяется к Сонхуну и целует его щёку, прося не обижаться на напоминание. Ответом на просьбу ему становятся лишь закатанные глаза.              Асфальт делает их шаги беззвучными, и они всё ещё не торопятся, хоть и уверенность в том, что уже прошло достаточное количество времени, не покидает Сонхуна. Он скользит длинными пальцами в карман хлопковых брюк, ткань которых ласкает кожу, и находит там алюминиевый корпус мобильного телефона. Время давно перевалило за семь часов, а звонок был сделан где-то в шесть. Правда, Джейк ему так и не написал с вопросами о их нахождении. Видимо, был отвлечён Джеем, как считает Сонхун, или просто понимал, что вечером постоянные пробки.              Сонхун смотрит на возвышающееся над ним здание и еле как сдерживает себя от удивления, чтобы не вызвать ещё больше усмешек со стороны собственного же парня, который укладывает руку на талию и продолжает спокойно идти. И растаять от подобного не составляет никакого труда. Он так и жмётся ближе, потому что свою тактильность никуда не может деть. Доверяется полностью и позволяет вести себя дальше.              Они без проблем проходят охрану внутри здания. Сонхун заинтересованно оглядывается, осматривая светлый холл, украшенный множественной зеленью и уставленный мебелью, которая вовсе не портит весь вид, а только дополняет, делая его ещё красочнее. На улыбку, устремлённую на него, не обращает внимания. Пусть он и ведёт себя как ребёнок. Сонхун ничего не может с собой поделать. Его в целом мало куда водили и показывали.              Сонхун внимательно следит за тем, как нажимается кнопка лифта и дисплей показывает снижение металлической кабины по этажам. Вскоре двери перед ними раскрываются, приглашая их ступить внутрь и оказаться в прохладе из-за работающего кондиционера. Хисын пропускает Сонхуна первого в лифт, а после заходит сам, нажимая на кнопку нужного этажа и прислоняясь к стене. Парня прикосновений своих не лишает, потому что он обвивает крепкими руками талию, притягивая к себе из-за спины.              Сонхун лишь льнёт ближе, полноценно расслабляясь. Он решает забыть тот факт, что Хисын только что над ним смеялся из-за его удивления. Лифт медленно поднимается, а пальцы, поглаживающие талию, будто хотят пробраться ему под кожу, ведь Хисын касается его всегда с нежностью, не желая ударить или обидеть. И это Сонхуну безумно нравится и заставляет таять. Тактильность, без которой они не могут прожить и дня, и страсть, дурманящая разум, являются основными компонентами их крепких отношений.              Лифт останавливается неожиданно и вытягивает их из уединённого места, где обычно и происходят разного рода поцелуи, к которым Сонхун явно не безразличен, потому что сам становился инициатором такого. Коридор выполнен в тёмных оттенках, что создаёт контраст между цокольным и десятым этажами. Становится интересно: остальные этажи сделаны так же, как и этот? Правда, задуматься и проверить ему никто не даёт. Хисын аккуратно берёт за руку, когда выходит прямо за Сонхуном, любопытно разглядывающим всё, и проводит по коридору в сторону нужной квартиры.              Короткие стуки раздаются при соприкосновении костяшек пальцев с дверью. Ровно три раза, прежде чем рука опускается обратно к бёдрам. Хисын ждёт некоторое время и только позже стучит вновь, ведь звонок у них не работает, по словам Джейка и самого владельца квартиры. Только сейчас дверь медленно раскрывается перед ними, и можно с лёгкостью проследить за тем, как ярко освещена вся квартира. Настолько, что глаза, привыкшие к темноте, приходится закрыть на короткие мгновения и затем открыть их. Сонхун ступает внутрь, здороваясь с Джеем, встречающим своих долгожданных и опоздавших гостей.              Запах алкоголя моментально чувствуется в квартире. Может, он даже выпьет сегодня совершенно немного. Определённо не до пьяного состояния, в котором Сонхун будет вытворять самые смелые вещи. Ему хватило одного раза, когда вся шея Хисына была покрыта поцелуями и одним засосом. Они тогда не были в отношениях, что делает ситуацию ещё хуже, хоть его и убеждали, что всё было в норме.              Сонхун проходит по указанию Джея на кухню, где уже расположено всё необходимое для хорошо проведённого вечера: несколько бутылок вина и шампанского и коробок пиццы. Однако уверенность, что это ещё не всё, не покидает его. Не будут же они только пить сегодня. На одной еде взгляд не задерживается, а скользит по присутствующим в комнате гостям.              Пока из всех них приехал лишь Рики, облачённый в простую белую футболку и тёмно-синие джинсы. Тот здоровается первым, что удивляет Сонхуна, потому что обычно он молчит и кидает равнодушные взгляды в сторону каждого. Правда, от внезапного смущения парень только спустя несколько мгновений произносит короткое приветствие. Сонхун замечает сидящего рядом с Рики Джейка и улыбается ему тут же, занимая место поближе к другу и оставляя ещё один стул для Хисына. Нечто подобное облегчению растекается по его телу от осознания того, что Сону всё ещё нет в квартире Джея. Может, он вовсе не приедет?              Правда, эта мысль не задерживается в его голове надолго. Из раздумий вытягивает касающаяся плеча ладонь, поглаживающая аккуратно. Сонхун поворачивает голову тут же, встречаясь со взглядом карих омутов, вдоволь изучающих его выражение лица, чтобы понять, испытывает ли он комфорт или нет. А ответом ему служит маленькая улыбка, возникающая в уголках губ. Пока нет Сону — всё будет хорошо у него, и волноваться об этом вовсе не нужно.              Счастье не может длиться долго, потому что стуки в дверь означают прибытие последнего на сегодня гостя. Сонхун не меняется в лице при появлении парня с лисьими глазами, здоровается вместе со остальными, не подавая никакого вида в испытываемой неприязни, и изучает взглядом короткую рубашку, на которую невозможно не обратить внимание. Он моментально пытается урезонить бурю в самом себе, невольно сжимая ткань своих хлопковых чёрных брюк под столом.              Сонхун пытается вслушиваться в возникающие разговоры, однако чувства в нём перемешиваются. Неужели одно только присутствие человека может довести его до тряски рук, которую спрятать невозможно? Не отрицается им и вариант того, что он попросту накрутил себя с помощью представлений о том, как они вновь сталкиваются и теперь уже на лицо Сонхуна, которое Хисын считает прекрасным, приходится несколько сильных ударов. От подобного становится дурно, однако вида он никак не подаёт, аккуратно касаясь бедра любимого парня под столом, чтобы понять, что всё ещё находится в реальности.              Ладонь Хисына скользит с плеча к той, что принадлежит Сонхуну и накрывает карман джинсов, в которых скрывается смартфон. Его успокаивает невесомое прикосновение, и до ушей наконец-то начинают доноситься отрывки разговора, касающегося прошедшего на работе дня у Рики и Сону. Оказывается, они работают в одной танцевальной студии. И речь явно идёт о неадекватных посетителях, не знающих простых правил этикета. Сонхун обхватывает ладонь Хисына и не выпускает её в желании почувствовать желанную безопасность. Его понимают безмолвно, поэтому и не вырывают руку из хватки, позволяя ей там задержаться, за что благодарность испытывается неимоверная.              Вскоре и вино открывается. Кажется, никого вовсе не смущает молчание со стороны Сонхуна. Ему попросту нечего сказать о происходящем, кроме как поддержать Рики в высказывании о грубости посетителя. Правда, никаких слов не слетает с его губ, потому что не хочется испытывать неловкость. Он ощущает на себе взгляд Сону, смотрящего не отрываясь, будто пытаясь найти оплошность в его действиях, которую потом можно будет осмеять или предъявить Хисыну. Но Сонхун пытается не думать об этом, уже считая свои мысли полнейшим бредом. Ему просто не стоит с ним общаться и держаться подальше.              — Ты будешь вино? — спрашивает Хисын, опаляя краснеющее ухо своим горячим дыханием. Он поглаживает тыльную сторону ладони, натыкаясь на костяшки пальцев. У него всегда так просто получается успокоить, будто это ничего не стоит. Сонхун, кивая, укладывает голову на предложенное плечо. — Белое или красное? — уточняет парень, чуть повышая свой голос.              — Какое пожелаешь ты, — отвечает Сонхун, практически не раздумывая над смыслом сказанных слов. Возможно, это звучит как невинный флирт, но оставляет это на подумать другим присутствующим людям, услышавших их короткий обмен фразами.              Хисын лишь улыбается, и эту улыбку Сонхун замечает, когда отрывает голову от мягкого и удобного плеча. На него смотрят всегда с нежностью, именно поэтому его не волнуют чужие взгляды, направленные на него. Пробка красного вина убирается при приложении небольшой силы. Жидкость льётся в бокалы, а затем один из них подаётся Сонхуну. Правда, пить он не торопится. Первым отпивает Хисын, которому, по всей видимости, очень нравится. Поэтому Сонхун следует его примеру, как и остальные, желающие выпить.              После же первого бокала кухня заполняется разговорами обо всём подряд. Сонхуна невольно втягивают во все диалоги, потому что никому, кроме Сону, конечно же, не нравится, что он молчит. Ответы слетают с покусанных губ оживлённые, ведь алкоголь даёт знать о себе спустя нескольких маленьких глотков. Теплота растекается по его телу и расслабляет окончательно. Вино заставляет забыть о переживаниях, осевших в туманном разуме.              Хисын, внимательно следя за ним, иногда останавливает парня от последующего потребления алкоголя. И Сонхун понимает, что позже будет ему благодарен за эту безмолвную помощь. Сейчас он лишь продолжает держать чужую ладонь под столом, заключая пальцы в крепкий замок. Его голова то и дело оказывается на удобном плече Хисына: тот сам тянет его на себя, параллельно целуя тёмную копну волос, чтобы Сонхун точно забыл обо всех своих переживаниях, связанных с Ким Сону.              Заказанную на всех пиццу он практически не ест, потому что желания у него нет. Всего несколько кусков съедается им за пару часов, проведённых в достаточно приятной компании. Сону более не прожигает его своими лисьими глазами, а смотрит теперь на Хисына, и смысл этих взглядов с его стороны остаётся понятным для Сонхуна, поэтому тот глубоко вдыхает и пытается перестать обращать внимание на уколы отвратительной ревности.              После того как коробки пиццы оказываются опустошёнными, их убирают, и вместе с оставшимися бутылками алкоголя компания переходит в гостиную. Сонхун располагается на полу, покрытым паркетом, и рядом с ним садится Хисын, который моментально кладёт руку ему на плечо, приобнимая и притягивая к себе аккуратно. Алкоголь туманит весь разум, поэтому он самостоятельно принимает решение больше не пить и отказывается от предложенного красного вина.              — Давайте сыграем в «семь минут рая»? — неожиданно предлагает Джейк, когда комната погружается в расслабленную тишину и когда разговоры иссякают. Подобные слова заставляют Сонхуна напрячься, однако он не высказывает ничего против, ведь плохое не может произойти?              Все соглашаются моментально на предложение лучшего друга. Сонхун неуверенно кивает, нервно сглатывая подступающий страх. Ему не хочется побывать в закрытом и маленьком пространстве вместе с Сону или отправлять Хисына вместе с ним. Может, так выпадет, что Сонхун не окажется в паре с надоедливым парнем. Он знает правила наизусть, поскольку играл несколько раз на вечеринках вместе с Джейком. Ни с кем и не целовался тогда, лишь неловкие касания, объятия и короткие поцелуи по всему лицу. Уединением служит кладовка и два игрока, иногда лишённые телефонов и обладающие волей делать всё, что их душа пожелает.              Выбирать людей они будут с помощью пустой бутылки из-под вина, которую опустошили полностью час назад. Её должны крутить по два раза, и на того, кого покажет горло, тот и пойдёт в уединённое пространство, которым в этот раз является ванная комната в квартире Джея.              Хисын поглаживает его плечо большим пальцем, неосознанно заставляя прижиматься ближе, потому что Сонхун, подобно кошке, льнёт к любому прикосновению с его стороны. Оба вовсе не замечают, как игра имеет свойство начаться. Джейк кладёт бутылку на пол и крутит её, прикладывая совсем немного усилий. Та вращается недолго и совершает свою первую остановку, показывая на Джея, а при повторе действия — на Рики. Оба парня, переглядываясь, поднимаются с пола и, решая сдать телефоны, оставляют их лежать на диване позади них.              На таймере устанавливается ровно семь минут, и они запускаются сразу же, когда Джейк закрывает за обоими дверь ванной комнаты. Теперь остаётся только ждать, пока они вернутся. А сейчас у них есть время чем-то занять самих себя. Например, Хисын спрашивает о наличии в квартире карточной игры «Уно» и предлагает сыграть в неё. Джейк кивает и смотрит на Сонхуна и Сону, ожидая их реакции на внезапное предложение.              Сонхун соглашается и нехотя отстраняется от тёплого тела Хисына, к которому он прижимался всё это время. В саму игру умеют играть все присутствующие, поэтому в объяснении правил они не нуждаются. Карты перемешивает и раздаёт Сону, и признаться честно, достаточно удачно. Сонхун за игрой вовсе не замечает, как быстро проходит время, и вздрагивает от неожиданно раздающегося на телефоне таймера. Он практически успел выиграть за семь минут, однако карты приходится сдать, чтобы начать следующий раунд игры.              Рики и Джей занимают прежние места. Джейк уверенным голосом объявляет о продолжении игры. Он крутит бутылочку, заставляя её вращаться дольше и больше в этот раз. И какого же удивление, смешиваемое тут же с напряжением, образуется в душе Сонхуна, когда горлышко указывает чётко на него. Он переводит взгляд на Джейка, улыбающегося, смотря на него, и касающегося стекла, чтобы то совершило ещё несколько кругов. Бутылка останавливается рядом с человеком, сидящим от него слева. Какое-либо волнение исчезает с его души, когда Сонхун осознаёт, что с ним пойдёт Хисын. Возможно, сама удача повернулась к нему лицом?              Все взгляды направлены лишь на них одних, и проигнорировать один единственный, наполненный противоречащими чувствами, Сонхун в состоянии, несмотря на испытываемую ревность. Улыбаясь, он протягивает Хисыну руку, предлагая взяться за неё и не отпускать в ближайшее время ни на секунду. Тот с радостью её принимает и уводит за Джейком в сторону ванной комнаты. В подобном тесноте Сонхун готов остаться и на большее время, если его парень окажется рядом. Единственным освещением служит только приглушённый свет. Как только за ними закрывается дверь на короткий щелчок замка и как только Джейк анонсирует, что их время началось, Хисын, располагая руки на талии, тянет податливое тело на себя.              Однако вместо ожидаемого поцелуя, Сонхун получает настороженный взгляд, напрягающий моментально. Хисын поглаживает рёбра, скользя ладонями вверх, чтобы успокоить волнение, образовавшееся в теле парня. Кажется, начинает доходить, о чём с ним хотят поговорить. Правда, эта не та тема разговора, которой Сонхун бы уделил время в комнате с приглушённым светом и ограниченным количеством времени. Он тяжело вздыхает и встречается с карими глазами напротив.              — Ты из-за Сону такой? — Хисын спрашивает шёпотом, чтобы их точно никто не услышал. Он возвращает руки обратно на талию, прекращая какое-либо движение ладонями. Нежность только отвлекает в напряжённый момент, и ему нужна полная вовлечённость Сонхуна в разговор, а не тихое мурчание от приятных ощущений. — Я же тебе сказал, что не подпущу его к тебе. Да и сам не стану лезть к нему, потому что мне он неинтересен, — он сокращает расстояние между их лицами и опаляет горячим дыханием губы. Правда, взгляд так и не обращает на них.              — Я боюсь своей ревности, Хисын, — Сонхун признаётся и моментально прячет свой взгляд в изгиб шеи парня. Холодный кончик носа резонирует с горячей плотью, в которую он утыкается. Чувство того, как ему поглаживают волосы, пробирается ему под кожу и заставляет прильнуть ближе. — Я доверяю тебе, но я совсем не знаю Сону, поэтому неизвестно, что он может вытворить.              — Всё нормально, Сонхун, — успокаивает своим нежным шёпотом, доходящим до его краснеющего уха, и заставляет расслабиться всем телом. Поглаживания талии возобновляются, и Сонхун окончательно сдаётся, срываясь на мурчание, заглушаемое кожей, от которой он не отрывается. — Твоя ревность ничего не портит, — Хисын перебирает аккуратно тёмные пряди, — я не позволяю Сону флиртовать с мной. Только тебе, Сонхун, — и после этих слов он сжимает волосы и оттягивает их, отрывая Сонхуна от шеи, которую тот начал покрывать тонной невесомых поцелуев.              Он недовольно стонет, однако прильнуть обратно ему никто не позволяет. Хисын, на лице которого возникает похабная улыбка, несмотря на всю серьёзность ситуации, сокращает расстояние между ними вновь. Мурашки тонной сыпятся по открытым участкам кожи, а сам Сонхун пытается сосредоточиться на глазах, смотрящих на него в приглушённом свете помещения, а не на губах, таких желанных. Они не должны переключать своё внимание на страсть и договорить о его ревности, поэтому парень, вздыхая, льнёт к Хисыну, целуя его коротко.              — Я доверяю тебе, — шепчет Сонхун, повторяя уже сказанное, в самые губы, прежде чем прикоснуться к ним снова, целуя уже продолжительнее, чем в прошлый раз. Он повторяет эти слова, подобно клятве. — Не сомневаюсь в твоей верности совсем, я постараюсь больше не ревновать, обещаю, — голоса не повышает совсем, пока его руки обвивают шею Хисына, и тело прижимается ближе, начиная подрагивать от простых и лёгких прикосновений.              Больше никаких слов ему не дают произнести, сокрушая губы, полностью израненные маленькими царапинами, в глубоком поцелуе. Хисын прижимает к себе, превращая дистанцию между ними в ничто. Она исчезает так же быстро, как и воспоминание о времени, имеющемся у них. В пыль стираются ненужные мысли из головы, потому что именно они и мешают целовать так, как необходимо и как можно интенсивнее, чтобы совершенно сменить оттенок поцелуя. Сонхун превращает его из граничащего с нежностью в то, что совсем не напоминает её. Страсть овладевает им окончательно, забывается нахождение за дверью остальных собравшихся гостей. Оказывается, что только лишь мысль о других не позволяла ему отдаться в сладкий плен губ Хисына.              Ноги наваливаются свинцом, мешающим делать шаги назад, чтобы оказаться вжатым в стену. Сонхун невольно стонет, останавливая движение, потому что попросту падать начинает, однако оказывается в надёжных руках Хисына, который быстро удерживает хрупкое тело, так легко ломаемое простой ревностью, и смыкает руки на талии, сдавливая ту слегка из-за осознания того, что это только принесёт удовольствие Сонхуну, задыхающемуся от происходящего. Его пальцы стараются ухватиться за волосы на затылке, чтобы оттягивать пряди на нём и получить мимолётное преимущество в поцелуе. Правда, этого не случается, будто назло всем порочным желаниям, возникающим в уме Сонхуна. Видимо, Хисын выучил все его приёмы и больше не собирается вестись на них и поддаваться им.              Сонхун перебирает губы быстро, чувствуя едва затягивающийся внизу живота узел, который не сулит ничего хорошего в их опасной ситуации. Семь минут нахождения в рае, где они только у друг друга, скоро закончатся определённо, а они всё ещё не прекращают интенсивный, скорее агрессивный поцелуй, в котором оба борются за инициативу, которая твёрдо оказывается в руках Хисына, побеждающего каждый раз, потому что такой же упрямый, когда это доходит до любви. Сонхун, дыша рвано, отрывается от мягких и пухлых из-за поцелуя губ, которые в точности совпадают с его собственными. Руки Хисына скользят с талии на бёдра, обтянутые чёрными хлопковыми брюками. И соврал бы Сонхун, если бы сказал, что не видит блеск, отражающийся в глазах напротив и означающий ответное желание забрать от их уединения всё и не оставить абсолютно ничего.              Губы встречаются ещё раз, прежде чем рот Сонхуна приоткрывается с явным намёком, оказывающимся понятым без каких-либо слов. Правда, язык успевает провести лишь по ряду зубов, перед тем как щелчок, отдающий в уши громким звуком в тихой ванной комнате, а затем и последующее открытие двери заставляют их, тяжело дышащих, отстраниться друг от друга. Сонхун тянет жадно кислород ртом, не смотря на появляющуюся внутри фигуру, пока Хисын утыкается носом в изгиб шеи, прикрывая глаза. Он слабо притягивает напряжённое тело к себе, осознавая, что все силы оказались потрачены на страстные столкновения губами.              — Вам дать ещё время? — уточняет голос, принадлежащий Джейку, явно смущённому от увиденной картины. Друг выжидает, пока две пары глаз будут направлены на него, а дыхание парней придёт в норму. Но Сонхун уверен, что задыхаться ему придётся ещё несколько мгновений, потому что из объятий никто не выпускает.              — Нет, мы сейчас к вам присоединимся, — Хисын берёт на себя инициативу вести разговор, за что Сонхун ему премного благодарен, потому что сам он не в состоянии говорить внятно.              Разум упорно отказывается придумывать что-либо в оправдание им обоим. Всё и так понятно, чем они занимались практически все семь минут. Теперь пора возвращаться к остальным, ожидающим только их одних, чтобы продолжать игру и выбирать тех, кто пойдёт в ванную комнату следующим. Сонхун позволяет взять себя за руку и медленными шагами, ведь ноги всё ещё будто наваливаются свинцом, дойти до гостиной, где гости так и сидят на полу в ожидании их двоих.              Хисын укладывает руку на его талию, не спрашивая никакого разрешения, и аккуратно поправляет разрушенную укладку Сонхуна, которую уже ничто не спасёт. Однако он всё равно пытается. Прекрасно осознаёт, что их ждут, правда, игнорирует, кажется, их специально, не обращая никакого внимания на направленные на них взгляды. Сонхун не отодвигается и с удовольствием получает желанные и любимые прикосновения Хисына. Ему нравится, и он не собирается с этими что-либо делать.              Как только с восстановлением укладки, ставшей выглядеть чуть лучше, покончено, игра возобновляется и больше ничем не прерывается. Раунды проходят практически незаметно. Сонхун оказывается в запертом помещении вместе с Джейком, и они вдвоём попросту разговаривают о своих парнях, говоря лишь хорошее, потому что их так и не покидало ощущение подслушивания. Но и в неловкое молчание была погружена комната, когда с ним внутри был Рики.              Однако последний раунд игры, когда за окном уже глубокая ночь и когда весь алкоголь оказывается выпит, вытягивает Сонхуна из лёгкого опьянения, ведь он позволил себе сделать ещё несколько глотков из бокала своего парня с его разрешения, конечно же. Пара, выбранная вращением бутылки, настораживает. Правда, никаких слов ревности не срывается с губ Сонхуна. Хисын и Сону медленно поднимаются со своих мест и под присмотром Джейка направляются в ванную комнату. Сонхун напрягается всем телом, но молчит, смотря на уходящие в коридор фигуры.              Он нервно перебирает образовавшиеся на ткани брюк складки, чтобы не думать о возможном происходящем в маленьком пространстве. Обещание не ревновать всплывает в его голове, и следовать ему пытается. Хисын верен ему и не изменит с Сону, к которому не испытывает никаких чувств. Собственные рассуждения помогают успокоиться. Сонхун смотрит на оставшихся в комнате и отказывается от участия в очередном раунде карточной игры. Лучше отвлечёт себя ненужными мыслями, явно не имеющие никакого отношения к Сону.              Правда, долго не продолжаются раздумья. Сонхун аккуратно поднимается с твёрдого пола и отходит на балкон, на который попасть предоставляется возможным только с кухни. Прохладная ночь моментально становится причиной миллиона мурашек, ползущих по всему телу. Он осматривает ночной Майами с высоты девятого этажа, и ночные огни города переливаются разными цветами, потому что никто и не собирается засыпать в подобном городе. Особенно туристы, приезжающие сюда каждый год, чтобы отдохнуть от работы и дневной рутины.              Сонхун задыхается от испытываемых чувств и от понимания, что не может выполнить обещание, которое дал сам. Это всё вместе взятое будто превращается в петлю, завязываемую вокруг шеи и душащую до перекрытия остатка кислорода. Неприязнь к самому себе пробирается через кожу и протекает по венам, подобно смертельному яду, отравляющим его душу. Он сжимает алюминиевые поручни, пытаясь подавить в себе желание ворваться в ванную комнату и забрать Хисына оттуда. Не может, потому что тогда покажет отсутствие доверия. А Сонхун доверяет, просто не знает, как может повести себя Сону, весь вечер строивший глазки его парню.              Локти соприкасаются с поручнями, а сам он прячет уставшее лицо в ладонях, пытаясь найти спасение от собственных чувств. Те будто загнали его в ловушку, выхода из которой попросту не существует. Тело подрагивает то ли от ветра, то ли от осознания приближающегося срыва, не сулящего ничего хорошего и приятного. Стоит прекратить думать о том, как Сону может флиртовать и утянуть Хисына в нежеланный поцелуй. Рваный вздох срывается с обкусанных губ, а рука скользит в карман брюк, ткань которых продолжает ласкать нежную кожу, и находит внутри телефон, вынимающийся оттуда, чтобы посмотреть, сколько времени прошло с момента ухода Хисына.              Однако ответ сам находит его. Тихие шаги, а затем и аккуратное прикосновение к талии, за которую его тянут слегка назад, прижимая спину к сильной груди, ощущаются чётко. Сонхун не поворачивает голову, вдыхая носом знакомый аромат одеколона, принадлежащий лишь одному человеку в компании. Хисын безмолвно понимает происходящую внутри бурю, поэтому ничего так и не говорит, успокаивая простыми касаниями, приходящимися на талию.              — Поедем домой? — шепчет он на ухо, называя свою тёплую и родную квартиру таковой. И ведь прав, потому что практически всё своё время Сонхун проводит там, находясь в объятиях человека, значащего для него вселенную. Хисын целует слабое место за ухом, посылая по телу табун уже приятных мурашек. Волнение отступает медленно, однако упоминание Сону возвращает тело в напряжённое состояние. — Я высказал Сону всё. Поговорим об этом дома? — произносит с намёком, что здесь место явно не подходящее. Но Сонхун слишком нетерпелив, поэтому слабо мотает головой, желая услышать всё сейчас.              — Он лез к тебе? — спрашивает, и нотки явной ревности проскальзывают в его напряжённом голосе. Сонхун выбирается из объятий и отступает на шаг, натыкаясь на поручни, спасающие от нападения с высоты. Их взгляды встречаются, и ожидание ответа повисает между ними.              — Нет, — отрезает Хисын, когда видит волнение в карих омутах, направленных на него. Он вытягивает руку и укладывает её на щёку, к которой Сонхун ластится моментально и прижимается, подобно кошке. Касание успокаивает, правда, не полностью. Всё произошедшее ему всё ещё необходимо услышать. — Я ему сразу сказал, что не заинтересован в нём и что если он тронет тебя ещё раз, то я разорву все связи, — понижает голос, боясь, что их могут услышать. — Я с тобой до конца, Сонхун, — обещает, закрепляя клятву коротким поцелуем и притягивая обратно к себе.              — Я люблю тебя, — шепчет Сонхун в самые губы, прежде чем поцеловать их вновь. Напряжение уходит. Может, сейчас наконец-то настанет их момент для счастья, никем не прерываемый? Даже страх знакомства с родителями куда-то пропадает, ведь Хисын защитит его.              — И я люблю тебя, Сонхун, — целует в очередной раз, явно высказывая своё желание не разрывать физический контакт, так необходимый им обоим. Хисын заключает руки в замок за спиной парня, в то время как тот обвивает руками шею, притягивая ближе. — Нам надо собираться, — тянет по слогам, пока прижимает Сонхуна ближе к себе.              Тот кивает, и его желание не выбираться из объятий отражается на красивом лице, покрываемом поцелуями. У них будет ещё время, чтобы целовать друг друга, однако мысль о прекращении этого на полчаса не нравится им обоим. Хисын ступает назад, убирая руки с хрупкой талии, и протягивает ладонь, за которую Сонхун ухватывается моментально и следует за ним в сторону гостиной, где все ещё сидят и ждут лишь их одних.              Правда, они не остаются в гостях ещё на некоторое время. Сонхун сонно потирает глаза и льнёт к сильному телу Хисына в поисках опоры, чтобы не упасть на неудобный пол. Он укладывает голову ему на плечо, пока тот разговаривает и прощается со всеми, обращая в сторону Сону пронзительный взгляд, остающийся им не замеченным или проигнорированным, этого Сонхун не знает и не желает заполнять свою голову этим. С его губ слетают тихие слова прощания, а затем он следует медленными шагами за Хисыном, не отпускающего ладонь из своих объятий. Их пальцы переплетены и не отлипают друг от друга.              Сонхун, прикрывая глаза в лифте, чувствует лёгкие и невесомые поцелуи по всему лицу. Это удерживает его от того, чтобы отдаться сну полностью. Он и не мог подумать, что настолько устал, пока дело не дошло до прощания. Хисын поглаживает его тёмные пряди, успокаивая от возможных навязчивых мыслей, которые преследуют его постоянно и от которых сбежать никак не получается. Время в лифте тянется по ощущениям бесконечность, и Сонхун, если бы не был сонным, определённо полез бы с поцелуями, сводящими с ума всё естество и заставляющими забыть обо всём на белом свете.              Его медленные шаги, наполненные усталостью, выдают его полностью. Сонхун в нежелании открыть глаза слабо улыбается, когда чувствует руки, обхатывающие его бёдра и отрывающие от твёрдой земли, поднимая к себе руки. Он даже не думал, что возможен подобный исход событий, однако не возражает и не противостоит этому. Ноги притягивают к себе за талию, и тело уставшего парня расслабляется наконец, находя спокойствие и сон в руках Хисына. Сонхун утыкается носом в изгиб шеи и опаляет тот горячим дыханием, успокаивающего и самого Хисына.              Он не особо чувствует, как его усаживают на пассажирское переднее сиденье, и пытается удержать Хисына за руку, чтобы не терять теплоту и физический контакт, которые так любит. Сонхун недовольно мычит, стоит ладони пропасть из области его досягаемости. Правда, не двигается совсем больше. Его тело практически расплывается на кресле, когда на щёку ложится нежнейший поцелуй, и сам Сонхун мурчит. Неизвестно сколько времени сейчас, но это не волнует вовсе. Главное, что он с Хисыном, которого у него никто не забрал.              Из сна его вытягивает неровная дорога. Стон, полный недовольства, срывается с пересохших губ. Сонхуну приходится приоткрыть подрагивающие веки, чтобы тут же наткнуться на пустую дорогу, не заполненную другими автомобилями, что удивительно. Пальцы скользят в карман брюк, в которых прячется телефон, и достают оттуда алюминиевый корпус. Боковая кнопка включения оказывается нажата, и время, отражающееся на экране, становится центром его внимания. Практически полвторого. Неудивительно, что он хочет спать так сильно. Даже компания гостей, собранных Джеем в своей квартире, не смогла отгородить его от накатывающейся усталости.              Сонхун медленно поворачивает голову в сторону Хисына, сидящего рядом и внимательно следящего за пустеющей дорогой. Зато на улице людей, которые идут в ночные клубы, полно. Хочется и ему просто попасть туда без привязки к какому-нибудь событию, к тому же концерту, проводимому группой Хисына. Он тянется к напряжённому телу и аккуратно располагает руку на бедре, пытаясь не отвлекать совсем, чтобы машина никуда не врезалась. Сонхун зевает, потирая тяжёлые веки ладонью, и вновь не поддаётся усталости.              — Я бы отнёс тебя, спи, Сонхун, — шепчет Хисын, разрывая устоявшуюся в салоне автомобиля тишину. Автомобиль останавливается на красном свете светофора, и только тогда голова парня, сидящего за рулём, поворачивается к нему, натыкаясь на взгляд сонных глаз. И поддавить улыбку из-за того, как мило выглядит уставший Сонхун, не может вовсе.              Аккуратные пальцы тянутся к тёмным волосам, укладка на которых давно перестала существовать после нескольких прикосновений за закрытой дверью ванной комнаты. Они решают окончательно уничтожить некое подобие порядка на голове. Сонхун ни капли не сопротивляется, не потому что сил нет, а потому что Хисыну можно. Всегда можно.              Тишина наполняет салон автомобиля. А всё просто: Сонхун, расслабляющийся под прикосновениями к коже головы и прядям волос, позволяет сорваться мурчанию с покусанных губ. Тело тает, и оно определённо хочет чувствовать больше касаний, нежели чем такие простые. Правда, позволить себе они подобное не могут, находясь в автомобиле и стоя на светофоре, готовому изменить цвет на нужный им в любой момент, поэтому и свои желания они убирают в сторону.              — Не хочу утруждать тебя, — наконец-то произносит Сонхун, не отрывая своего взгляда от карих омутов, направленных на него и манящих потонуть в их бездне, что он бы охотно сделал, если бы не теснота автомобиля. Сказанные слова являются полной правдой: ему всё ещё хватает того смущения, когда крепкий алкоголь затуманил разум и он заснул на этом же пассажирском кресле. — Я дойду, а затем лягу спать, хорошо? Хочу остаться с тобой подольше с утра, — шепчет он и тянется к довольному лицу именно в тот миг, когда свет светофора сменяется.              Недовольный стон слышится в салоне, и Сонхун возвращает спину на прежнее место, та соприкасается с мягкой поверхностью, а ремень безопасности, которым воспользовался Хисын, пристегнув, чтобы никаких правил не нарушить, придавливает его словно, однако поделать с этим ничего нельзя: остаётся лишь терпеть до дома. Правда, даже там он не прикоснётся к нему, потому что усталость определённо возьмёт над ним верх. Сонхун пытается отвлечься на светлый экран телефона путём написания сообщений, адресованных Джейку, который волнуется о нём, ведь он выглядел растерянно, когда покидал квартиру Джея.              Сонхун успокоить друга моментально пытается. Только не получается совсем. Его знают слишком хорошо, чтобы так просто спустить ему с рук его состояние. Что-то определённо происходит в душе Сонхуна, о чём тот не рассказывает. И Сонхун, более не выдерживая тяжёлой на плечах ноши, признаётся, что всему виной один лишь Ким Сону, с которым Хисын вновь разговаривал в ванной во время раунда их игры. Дополняет сообщение моментально: «Надеюсь, что в последний, я устал испытывать ревность». Максимально честен как с Джейком, так и с Хисыном, заворачивающего в это время за нужный поворот, ведущий к высокой многоэтажке, от которой у Сонхуна, хоть и видит её уже в миллионный раз, в очередной раз захватывает дух.              Автомобиль паркуется на привычном месте. Под землёй всегда холодно, и вишнёвая кожаная куртка, взятая с заднего сиденья, не очень спасает дрожащее тело Сонхуна. Тот льнёт к Хисыну всё время в поисках тепла, потому что это невыносимо. Сонхун ухватывается за его руку, как за спасательный круг, и ему нет дела до того, как он выглядит со стороны. Ему нужно лишь согреться и ничего больше.              Их шаги медленные из-за усталости, но ощущаются ещё и так, будто Хисын хочет растянуть момент близости. Правда, взгляд скользит по его лицу и находит в нём отражение беспокойства, что тело моментально напрягается и Сонхун останавливается на полпути до лифта, в котором можно согреться. Ладонь, держащая другую, что принадлежит Хисыну, сжимается сильнее и ответы желает знать, какими бы ужасными они не было. Их взгляды пересекаются, и Сонхун всем своим уставшим видом показывает, что не отступит, пока не услышит слова, объясняющие всё.              — Там тучи, Сонхун, — произносит Хисын тихо, потому что на пустующей парковке его низкий голос прозвучит эхом, разрушая устоявшуюся мирную тишину, в которой и стоят все автомобили. Сонхун, слыша сказанное, напрягается ещё больше и отводит свой взгляд куда-то в сторону. В его голове крутится множество мыслей, не сулящих ничего хорошего: они наполнены беспокойством, если это всё же гроза. — Я защищу тебя, — уверяет он и тянет в свои крепкие объятия, которые должны успокоить тело, пробиваемое дрожью страха и холода.              Сонхун не в состоянии что-либо произнести, поэтому и просто укладывает на плечо голову, кажущуюся такой тяжёлой сейчас. Он не смотрит в сторону, где открывается вид на ночное небо, заполненное тучами, теперь скрывающих бледную луну, а предпочитает уткнуться носом в яремную вену на шее, всё ещё отдающую приятным одеколоном, в запахе которого предпочитает утонуть. Хисын поглаживает его по спине, медленно ведя пальцами по длине позвоночника и успокаивая подобным образом, прежде чем отстраниться и прошептать: «Пойдём?» И Сонхуну остаётся лишь кивнуть, потому что стоять здесь ему некомфортно.              Кнопка, вызывающая лифт, оказывается нажата, и приходится ждать, чтобы оказаться в тёплой обстановке. Сонхун так и не отрывает голову от предложенного плеча и продолжает стоять не в особой удобной позиции даже в кабине, сделанной из металла. Усталость вперемешку с волнением берёт над ним верх, и поделать с этим попросту ничего нельзя. Тело ищет опору, чтобы устроиться на ней и наконец отдаться сну, а не продолжать терпеть происходящее. Хисын придерживает его за талию, чтобы падения не было и подступающей впоследствии боли тоже.              Ключи от квартиры Сонхун достаёт самостоятельно, проникая в карман джинсов, в которых те находятся. Пальцы лижет холодный металл вещи, сделанной под форму замка двери, и он держит связку крепко, чтобы та не упала на пол и не стукнулась об него. Сонхун целует шею, оставляя на ней одинокий поцелуй прямо рядом с укусом, всё ещё краснеющим. Лифт, кажется, поднимается целую вечность, он уже успевает поцеловать линию челюсти парня, тянущего к себе ближе, несколько раз, посылая волну приятных мурашек по телу.              Сонхун стирает между ними какое-либо существующее расстояние, прижимаясь вплотную к любимому телу, которое готов покрыть поцелуями полностью. Правда, мечте этой не суждено сбыться сегодня: лифт совершает остановку на двенадцатом этаже и металлические двери открываются, приглушая пройти в не освещённый ночью коридор. Хисын, всегда приходящий в сознание быстрее Сонхуна, так и желающего утонуть в бездне карих глаз и собственных чувств, берёт его за запястье и утягивает в темноту. Он до сих пор удивляется, как не роняет ключи, которые держит. В этот раз открывает дверь самостоятельно, игнорируя какую-либо предлагаемую помощь.              Коридор, погружённый во мрак, встречает их, но Сонхун не ощущает дискомфорта, потому что понимает, что вернулся домой, где ему всегда рады и откуда его никогда больше не выгонят. Он ступает внутрь, снимая с себя кеды, на которых развязывает шнурки, чтобы было удобнее, и кожаную куртку, которую вешает на крючок для одежды. Сонно моргает в ожидании Хисына и облокачивается на стену, внимательно следя за его медленными, не торопящимися движениями. Сонхун желает лишь переодеться в домашнюю одежду и прикоснуться головой к холодной подушке, ожидающей его.              Мысль о грозе вновь настигает его, и он, не сдерживаясь, берёт в руки телефон. Тот тут же оказывается включённым, и яркий экран рушит темноту. Сонхун быстро находит приложение, в котором показывается погода. Его надежды на спокойную ночь рушатся с крахом моментально. Небо, совершенно не подававшее признаков на грозу утром, теперь затянуто тёмными тучами, что расстраивает безмерно. Он телефон держит в руках, потому что в карман брюк корпус класть попросту бесполезно: они будут сняты уже через минуту.              Сонхун тянется навстречу объятиям, которые не длятся долго. Хисын ведёт за руку в спальню, где свет не зажигается, хотя стоило бы. Ничего не видно, и невозможно сказать, плохо это или хорошо. Он, сдаваясь, озаряет комнату светом, чтобы имелась возможность спокойно переодеться и ни на что не наткнуться по пути к шкафу, в котором лежит и его теперь одежда. Домашние шорты и чёрная футболка быстро оказываются на его голом теле. Сонхун поворачивает голову в сторону Хисына, внимательно следящего за его движениями, и моментально закатывает глаза, выражая всё своё недовольство подобным образом.              Хисын следует примеру парня, пока тот ложится на мягкую кровать и укрывается одеялом в поисках тепла, в котором так нуждается сейчас. Сонхун не дожидается его и закрывает глаза, отдаваясь сну полностью. Усталости совершенно нет дела до того, хотел ли он почувствовать Хисына рядом, прежде чем заснуть, или нет. Правда, парень в любом случае оказывается на кровати и укладывает руки на хрупкую талию и тянет в свои комфортные объятия, которые оба так обожают. Физический контакт — главная часть их отношений, без него они попросту не выживут. Для Сонхуна прикосновения Хисына подобны чему-то неземному, самой приторной сладости, который насытиться невозможно, поэтому и нужда в них постоянная.              Сонхун готов мурчать даже от простого поцелуя в висок. Ему без разницы куда, лишь бы мягкие и сладкие губы продолжали его целовать, не пропадая ни на мгновение. Он зависим, кажется, но ему уже нет никакого дела до этого. Хисын сам виноват, что стал тем, кто сделал первый шаг, потому что Сонхун боялся разрыва их возникшей тогда дружбы. Наличие чувств у них обоих было очевидным фактом для всех вокруг, но не для них обоих. Сонхун до сих пор удивляется тому, как алкоголь помог ему в тот вечер, правда, стыд за содеянное в нём остаётся, хоть и на трезвую голову он делает то же самое, когда предоставляется возможность.              Хисын, уткнувшись носом в шею и вдохнув знакомый аромат одеколона, принадлежащего ему же, засыпает и поглаживает бока, посылая по телу приятные мурашки, заставляющие прильнуть ближе. Сонхун понимает, что волнение отступает от него, хоть и ненадолго, ведь звуки грома услышит определённо сквозь умиротворённый сон. А пока он отдаётся усталости и Хисыну рядом с ним. Главное, его присутствие рядом, и остальное попросту станет неважным, как считает Сонхун.              Неожиданно под утро ощущает пустоту около себя. Хисын больше не обвивает руки вокруг его талии. Правда, глаза не раскрываются от внезапно накатывающего страха. Сонхун пытается вновь предаться сну, и он даже не знает, сколько времени прошло с момента их приезда домой. Он поворачивается на спину, глубоко вздыхая в тёмной комнате, являющейся такой из-за задёрнутых штор, прячущих их от происходящего снаружи. Наверное, это к лучшему. Правда, звуки остаются слышны и напрягают мозг, находящийся в полушаге от очередного провала в сон.              Капли дождя на балконе бьются об плитку, выполненную из кафеля, и Сонхун отчётливо их различает, вслушиваясь в них, а не сонное сопение Хисына, которое определённо усыпило бы и его самого. Тот распустил объятия и слегка отодвинулся от него, давая личное пространство. Сонхуну так же хочется спать при любой грозе, а не дрожать от страха, когда бьёт молния или слышен раскат грома.              Лучше бы он совсем не думал о подобном. За окном резко сверкает, а затем гремит гром, становящийся причиной тряски невинного тела. Пальцы впиваются в белоснежного цвета простыню, а сам Сонхун борется с желанием с тем, чтобы не залезть под ткань и прятаться там, как в детстве постоянно происходило. Его взгляд скользит по спящему Хисыну, и сердце твердит придвинуться к нему, чтобы страх покинул его, а мозг — справиться самому. Однако Сонхун отдаёт собственную волю своим чувствам этим ранним утром.              — Хисын, — шепчет Сонхун, осмелившись выбраться из плена греющей простыни. Он вновь вздрагивает, стоит раскату грома вновь послышаться. — Хисын, — повторяет чуть громче, кладёт руку на обнажённое футболкой плечо и слегка трясёт за него в попытки разбудить.              Он повторяет имя, принадлежащее любимому человеку, ещё несколько раз, пока Хисын не приоткрывает глаза и не видит перед собой Сонхуна, всего взъерошенного и испуганного. Парень не двигается несколько мгновений, сонно хлопая ресницами, прежде чем его слуха настигают звуки дождя в виде грома. Хисын, будто и не спал совсем, тянет Сонхуна на себя, заключая в объятия сильно дрожащее от страха тело, так и нуждающееся в успокоении, которое активно ищет в руках самого близкого. Сонхун рвано дышит, будто находится в шаге от рыданий, и это практически правда. Ему до безумия страшно.              — Сонхун, — шёпот раздаётся над самым ухом. Хисын прижимает к себе, ведя руками по содрогающейся спине и пересчитывая выпирающие позвонки. Паника поселяется в нём, и преодолеть её Сонхун не в состоянии. Он чувствует, как поцелуи начинают сыпаться по всему его лицу и шеи. — Я рядом, котёнок, — это прозвище произносит особенно чётко, чтобы оно было услышано в комнате, где единственными звуками являются всхлипы Сонхуна и звуки грома.              Из-за подобных слов он тает и приоткрывает глаза, ранее закрытые из-за страха, Их взгляды пересекаются, и в карей радужке не видно ничего, кроме нежности и заботы, испытываемых по отношению к нему одному сейчас. Хисын целует уголок губ и затем переходит на щёку, успокаивая подобным образом. Он повторяет бесчисленное количество раз, что Сонхун самый настоящий котёнок и что никто не сравнится с ним никогда. Пытается успокоить известным ему способом, и можно сказать, что заглушаются звуки грозы за окном. Шёпот, руки и губы Хисына повсюду. Тот отвлекает его, пытаясь заставить забыть о происходящем. Сонхун перестаёт дрожать и расслабляется в объятиях.              Больше нет рваных вздохов и слезящихся от страха глаз. Лишь Сонхун, мурчащий что-то не особо внятное и тянущийся за новыми поцелуями. Руки гладят его спину в медленном темпе, касаясь в самых чувствительных местах, из-за которых он двигается ещё ближе. Хисын знает, куда давить и как успокоить, поэтому и продолжает, ни на секунду не останавливаясь. Сонхун располагает голову на чужой груди не по собственной инициативе: её укладывают туда, и он не возражает вовсе. Поцелуи теперь сыпятся по макушке тёмных волос, заглушая гром. Такое расположение не позволяет перевести взгляд на окно, за которым сверкает молния и идёт сильный дождь. Сонхун располагает руки на плечах, а затем обвивает ладони вокруг шеи, выбивая из сладких губ звучный смешок, заставляющий тело расслабиться ещё больше.              — Спи, котёнок, — произносит Хисын в тишину, слушая мурчание Сонхуна, уткнувшемуся ему в грудь. Он продолжает поглаживания, переходя на талию и касаясь её большим пальцем. Тело моментально реагирует на приятные ощущения: оно льнёт ещё ближе, хотя они и так лежат вплотную, пока глаза закрываются и находят свой долгожданный и спокойный сон.              Гроза прекращается одновременно и в сердце, и за окном. Успокоение находится в руках Хисына, не отпускающего его ни на секунду, даже когда он засыпает и заполняет комнату сопением. Сонхун более не слышит каплей дождя, ударяющихся об кафельный пол на балконе. Их заглушает учащённое сердцебиение Хисына, и парень вслушивается в него, находя удовлетворение в том, что именно он является этому причиной. Стоит лишь им оказаться близко, так его сердце готово выскочить из груди. Приятное и тёплое чувство расползается по всему телу из-за осознания взаимной зависимости друг от друга.              Сонхун спит остаток утра спокойно, не просыпаясь ни от каких звуков. Пока он чувствует тепло, ему будет хорошо и не будет никаких отвратительных мыслей, отравляющих всё естество. Нет дискомфорта рядом с Хисыном. Его присутствие чувствуется правильным, как и губы, целующие его. Парень не знает, сколько времени проходит после того, как он заснул в крепких объятиях.              Он чувствует фантомный, практически невесомый поцелуй, приходящийся на щёку. На него внимания не обращает, решая отдаться сну на чуть больший период. Правда, потеря объятий, а вместе с ними и тепла, чуть позже заставляют приоткрыть подрагивающие веки и увидеть перед собой пустое место. Сонхун ведёт рукой по месту, на котором спал Хисын, и понимает, что оно холодное. Сонный мозг пытается выстроить цепочку событий, приводящих к идее того, куда исчез Хисын.              Он поворачивает голову в другую сторону, смотря на всё ещё задёрнутое шторами окно. Закрытая дверь не ускользает от его внимания, правда, первым делом хочет дотянуться до телефона, лежащего на прикроватной тумбочке, служащей для всякого хлама, но Сонхун оставляет на ней лишь устройство. Но тело замирает и покрывается неприятно ползущими мурашками. Глаза не находят на тумбочке нужную вещь, и он напрягается, теперь наконец вслушиваясь в происходящее за закрытой дверью, перекрывающей его путь в гостиную.              Сонхун желает отдаться в плен сну ещё ненадолго, но ему кажется, что слуха настигает отдалённые слоги, напоминающие имя, которое принадлежит ему. Он зевает, прикрывая рот рукой, и решает выбраться из объятий удобной и мягкой постели, к которой его словно тянет обратно, только не поддаётся совсем, обладая огромной уверенностью узнать, зачем его телефон был забран Хисыном. Шаги бесшумные, а ноги ступают по холодному полу, не заботясь о снятых ночью носках. Мурашки скользят по его телу не то от страха, не то от ощущения неопределённости, потому что мозг не может никак не может узнать причину, зачем его телефон мог пригодится, хоть он и не против совсем: Хисыну разрешает его брать.              Пальцы обхватывают железную ручку и слегка отпускают её вниз, позволяя открыть дверь и выбраться из тёмной спальни в более светлое помещение, которое озаряется солнцем, выглянувшим тут же после прошедшей грозы. Сонхун продолжает ступать бесшумно, уже видя, как Хисын сидит на диване и говорит по телефону. Его тут же замечают и рукой манят к себе, из-за чего он сначала останавливается, обдумывая, какой подтекст может скрываться под этим простым и незамысловатым действием. И даже здесь его сонный мозг отказывается давать какие-либо советы: приходится следовать тому, как велит учащённо бьющееся сердце.              Он идёт навстречу, совсем забывая о том, что не причёсывался и что выглядит растрёпанным после долгого сна. Тёплая улыбка ползёт по всему лицу Хисына, и тот приглашает к себе на удобный диван, слегка стуча по мягкой обивке, показывая, куда нужно сесть, чтобы оставаться вблизи и чтобы была возможность обнять в любой момент любимого парня, который так и нуждается в любом виде прикосновений. Сонхун занимает место, указанное Хисыном, не убирающего корпус, выполненный из алюминия, от уха. И из динамика слышится слишком знакомый голос, заставляющий всё тело напрячься, а затем на карие глаза перевести взгляд, наполненный удивлением и желанием узнать, что конкретно произошло, пока он спал.              — Миссис Пак, он проснулся, — довольно тянет Хисын по слогам. Самые страшные его догадки резко подтверждаются, и Сонхун напрягается всем телом, желая забрать свой же телефон из чужой руки, обхватывающей его. Он тянет ладонь, но её перехватывают и держат. — Сонхун останется со мной ещё ненадолго, если вы не против, но вечером я заберу его, предварительно познакомившись с Вами. Я же могу так поступить? — невинно спрашивает так, будто не держит самого Сонхуна, не позволяя выбраться из хватки.              Проходит несколько мгновений, прежде чем Хисын наконец завершает вызов и откладывает телефон на мягкую обивку дивана рядом с ним, но с другой стороны от Сонхуна. Он улыбается, несмотря на то что его парень попросту раздражён разговором с матерью, причем без его согласия. Извиняющийся поцелуй приходится на щёку, только не спасает от накативших негативных эмоций. Сонхун смотрит пронзительно и ожидает объяснений произошедшему.              — Твоя мама звонила несколько раз, мне пришлось ответить, потому что ты никак не реагировал, а только продолжал спать, — проговаривает Хисын, притягивая ближе к себе. Лёгкие успокаивающие прикосновения настигают напряжённую спину, а Сонхун никак не реагирует в ожидании услышать содержание их диалога. — Я не сказал ничего плохого про тебя. Я ей рассказал о себе, чтобы она не думала, что я плохо влияю на тебя, — Хисын целует щёку вновь, ведя по позвоночнику чуть выше, — твоя мама будет рада со мной познакомиться, — улыбается вновь, и только после этих слов Сонхун расслабляется всем телом и без разрешения усаживается на колени, выглядящие достаточно пригласительно для него.              — Мог и разбудить меня, — шепчет он, утыкаясь носом в шею, к которой доступ никак не закрыт. Сонхун моментально чувствует одну руку на своём затылке, а другую — на бедре. Мурчание слетает с его губ от поглаживания и так беспорядочных волос, ставших такими после крепкого сна на мягкой подушке.              — Решил дать тебе время поспать, — отвечает ровно таким же тоном, что и Сонхун. Он зарывается в волосы и по очереди оттягивает тёмные пряди, зная, к какому прекрасному эффекту приведёт: глаза Сонхуна закатываются от удовольствия, а тело льнёт ещё ближе, хоть и дистанции между ними совсем нет. — Я могу отвезти тебя и остаться с тобой на весь день, чтобы вечером поехать на свидание, — предлагает он внезапно, приостанавливая абсолютно всё действие, чтобы всё внимание было сосредоточено на его словах, а не на руках, поглаживающих хрупкое тело.              — Можно попробовать. Надеюсь, мама не выгонит тебя после того, как увидит твои касания, — Сонхун смеётся и расслабляется в сильных руках, позволяя обнять себя и поцеловать в щёку. Он чувствует улыбку Хисына на коже и не спешит отстраниться, давая насладиться тому своим маленьким триумфом в виде разрешения остаться с ним в его комнате, потому что там Хисын ещё никогда не был.              — Я не буду при ней тебя трогать, не волнуйся, — он отвечает и мажет губами в сторону, настигая тех, что принадлежат Сонхуну. Поцелуй получается совсем коротким, не хочется им его углублять, ведь последствия долгого прикосновения мягкой и чувствительной кожи им обоим слишком известны.              Страсти они не поддаются, предпочитая лишь влюблённо смотреть друг на друга. Сонхун, более не заинтересованный в том, что забрать свой телефон, аккуратно берёт ладонь Хисына в свою, чтобы оставить на ней нежные невесомые поцелуи, заставляющие всё сердце трепетать, и ему нравится производимый эффект. Не только парень, забравший его сердце, может добиваться румянца на щеках. Сонхун довольно смотрит на кровь, приливающую к лицу, и решает больше не мучить прекраснейшей пыткой, доставляющей приятное удовольствие им двоим.              Вместо того чтобы переплести пальцы, которые так и теплеют в его руке, он укладывает их на свою талию, покрывающейся мурашками, когда она оказывается слегка сжата. Хисын, улыбаясь, позволяет делать всё, что невинной душе Сонхуна угодно, и не сопротивляется совсем. Весь он сидит расслабленный, внимательно проскальзывая по лицу Сонхуна, которое покрыть поцелуями хочется. Влюблённые глаза направлены на одного парня, усевшегося на его колени и обременяющего своим небольшим, но всё ещё весом. Сонхун, на секунду забываясь, тонет в карей радужке, обращённой к нему, и тянет чеширскую улыбку. Он, подобно самой бесстыдной кошке, наклоняется к губам Хисына, опаляя их горячим дыханием, но не целуя их намеренно, пока Хисын сжимает хрупкую талию и прикрывает глаза в ожидании.              — Не тяни, Сонхун, либо я отвезу тебя домой в таком виде, просто взяв на руки, — проговаривает он с нотками недовольства в голосе. И Сонхун бы соврал, если бы сказал, что ему не нравится нетерпение, проявляемое Хисыном впервые за всё время. Его раззадоривает такое поведение, поэтому и решает пойти дальше, дразня намеренно и играя с ним.              — Обещаешь? — тянет Сонхун тихонько по слогам, буквально мурча от удовольствия и вида недовольного Хисына. Он не дарит желанное, наоборот целует лишь нос, отдавая предпочтение ему, а не ждущих его губам, которые в состоянии свести с ума с необычайной лёгкостью. Может, Сонхун просто не пытался сопротивляться им, поэтому и оказывается в их плену каждый раз.              — Клянусь, — Хисын, неожиданно укладывающий ладони на бёдра, скрытые под тканью коротких домашних шорт, улыбается, подключаясь к игре, затеянной Сонхуном. Он не даёт шанса сбежать от ответственности за свои действия несколько мгновений назад. Игриво улыбаясь и сжимая так же бёдра, парень изучает лицо Сонхуна на поиск сожаления за проделанное, однако в глазах нет даже намёка на него. Это и заставляет его на самом деле аккуратно поднять его на руки.              Ухмылка моментально сменяется испуганным выражением лица: появиться при всех в растрёпанном виде, не перекрыв синяки под глазами и не уложив волосы, для него один из самых страшных кошмаров. Сонхун напрягается всем телом, но не сдаётся, всё ещё обладая каким-никаким самообладанием. Правда, Хисын никогда не был и не будет тем, кто отступит настолько быстро, видя, как его парень не выходит из собственной придуманной игры. Он делает несколько шагов в сторону проёма, ведущего сразу в коридор, и ожидает уже ощутить желанный поцелуй на губах.              Кажется, над Сонхуном берёт верх страх, который проявляется в его выражении лица. Брови ползут наверх, а нос резко тянет кислород, стоит проделать ещё пару шагов, доходя до двери в спальню. Он кладёт руки на слегка напряжённые плечи, скользя ими по шее и окончательно останавливаясь, когда они добираются до лица. Большие пальцы поглаживают нежные бритые щёки, пока решительный вперемешку с игривостью взгляд тает прямо на глазах. Сонхун, сдаваясь окончательно, вместо того чтобы вырываться, настигает губ Хисына в сладком и долгожданном утреннем поцелуе. Ему не дают отстраниться спустя пару мгновений, решая утонуть в моменте ещё некоторое время. Им никуда не нужно торопиться, поэтому триумф Хисына имеет полное право продолжаться, потому что они оба не хотят отрываться друг от друга никогда.              Хисын подобен самой настоящей сладости, которую пробовать можно бесконечно. А у Сонхуна сахарная кожа, таящая под малейшим прикосновением к ней. И оба попросту не могут не наслаждаться этим. В губы отдаётся мычание, когда Хисын аккуратно прижимает его ближе к себе, сокращая расстояние между ними вновь. Глаза упорно не желают раскрываться, даже в момент прекращения поцелуя. Лишь прерывистое дыхание гулко отдаёт в уши и заглушает абсолютно все звуки, окружающие их двоих.              Сонхун запрокидывает голову, позволяя нежным поцелуям перейти на линию челюсти и шею. Тепло, распространяющееся по всему телу, согревает его окончательно и избавляет от холода. Он забывает про то, что ему ещё необходимо пойти в душ и собраться для поездки к родителям. Сейчас его вниманием завладевает лишь один Хисын, безостановочно целующий его сладкую кожу и старающийся не оставлять каких-либо отметин на видном месте, потому что у родителей определённо будет огромное множество вопросов, а косметики у Хисына давно нет: прошлый тональный крем был израсходован.              Спина ощущает бетонную стену, к которой его прижимают. Только сейчас глаза приоткрываются и смотрят в потолок. Сонхун довольно мурчит, ощущая продолжительные и тягучие поцелуи, доходящие уже до ключицы. Им пора остановиться, а иначе всё зайдёт слишком далеко. Он, зарываясь аккуратными пальцами в тёмные волосы, оттягивает их слегка. Их взгляды моментально пересекаются, и какое бы ни было желание в них — необходимо прекратить. Сонхун наклоняется к лицу и оставляет на бритой щеке поцелуй.              — Хватит, дорогой, — нежно тянет он, соприкасаясь лбами с Хисыном. Сладость момента не испаряется с прекращением трепещущих поцелуев. Они смотрят друг на друга, не отводя взглядов. Единственное, что ему важно сейчас — это сентиментальность, кружащая голову каждый раз. — Мне всё ещё нужно в душ и переодеться, потому что в таком виде я не поеду домой.              — Но ты и так красивый, даже с сонным лицом, — проговаривает Хисын, точно для того, чтобы растянуть момент их объятий ещё на какие-то мгновения. И Сонхун намеренно ведётся на это игру, расслабляясь в руках пуще прежнего. Он чувствует, как на его губах появляется улыбка, которую моментально стирают с лица путём обыкновенного поцелуя, не длящегося слишком долго. — Как можно выглядеть настолько красивым? — шепчет Хисын скорее сам себе, прекрасно осознавая, что его слышно из-за близости.              Хисын готов целовать каждый миллиметр его тела, будто Сонхун самый настоящий ангел, спустившийся с небес, хотя он таковым совсем не является, и оба знают об этом. Правда, ему нет дела до негативной стороны парня, когда голову кружит нежность, заставляющая закрыть глаза на всё и раствориться в моменте, а только потом думать о том, что необходимо делать. Даже сейчас это проявляется. Хисын давно откинул мысли о ближайшем душе Сонхуна, поэтому и продолжает целовать, упиваясь его реакцией.              Сонхун смыкает ладони на затылке и притягивает ближе к себе, вторя неосознанно Хисыну. Собственные слова о стопе более не повисают в воздухе, предпочитая раствориться в небытие, и они этого вовсе не замечают. Спина неприятно начинает побаливать от долгого нахождения опоры в ней. С губ срывается недовольный стон, заглушаемый поцелуем, который разрывается мгновением позже, потому что Сонхун задыхается от испытываемых чувств и эмоций, среди которых определённо преобладает первое.              — Теперь точно хватит, — переводя дыхание, произносит он, находя своё укрытие в изгибе чужой шеи. Хисын, который только ставит Сонхуна на землю, чтобы дать возможность голым ступням соприкоснуться с холодным полом, широко улыбается проделанной работе. — Вероятно, родители уже ждут тебя. Они же так хотели узнать о тебе и познакомиться с тобой вживую, — смеётся Сонхун и располагает руки на сильной груди, чтобы слабо оттолкнуть и вернуть частички здравого смысла, явно утерянного после разговора с матерью и не спешащего вернуться к нему.              — Я им понравлюсь, — уверенно заявляет Хисын, покорно делая шаг назад и давая больше личного пространства, оказавшегося бесстыдно нарушенным. Сонхун, слыша эти слова, звучно слетающие с губ, закатывает глаза и всеми силами пытается подавить появляющуюся на лице улыбку, которая сдаст его всю невозмутимость после проявленной нежности. Сомнений в том, что родителям будет нравиться Хисын, у него совсем нет, на самом деле. — Сколько ты рассказывал обо мне? — внезапно спрашивает, когда Сонхун настигает двери, ведущей в ванную комнату.              — Не скажу, — дразнится он, проходя внутрь, потому что всё время говорит о нём: заткнуться попросту не может. Сонхун закрывает за собой дверь под звучный смех Хисына, который отходит куда-то. Остаётся лишь предполагать его направление, однако он этого не делает, решая принять долгожданный душ, который обязан смыть с него запах пота и страха, вызванного грозой.              Одежда скидывается на пол, и полностью нагое тело предстаёт в отражении зеркала, на котором внимание не хочется заострять. Правда, ему всё же приходится это сделать. Красное пятно на ключице привлекает его внимание моментально. Сонхуну не требуется много времени, чтобы осознать, откуда этот своеобразный подарок. Подушечки пальцев ведут по краснеющей коже, и он окончательно осознаёт, что ему не кажется и что ему придётся надеть что-то, что скроет оставленный засос.              Сонхун тяжело вздыхает и ступает в душ, попасть в который можно попасть путём открытия стеклянной двери. Холодный кафель резонирует с тёплой кожей ступней. Только сейчас он позволяет себе выдохнуть с облегчением, потому что вода стекает по его телу, смывая с него усталость. Рука тянется к купленной для него мочалке и к гелю для душа, обладающим запахом ванили, так любимой Хисыном. Сонхун намеренно хочет пахнуть так, как понравится его парню больше, чтобы свести с ума окончательно своим бесстыдным поведением.              Слух настигает открытие двери, и он даже не напрягается, заранее зная имя гостя, решившего пожаловать к нему и помыться вместе. Шаги, а после сброс одежды, принадлежащей Хисыну, рядом с той, которую Сонхун оставил на полу, слышатся спустя несколько мгновений. Он намеренно продолжает мыться, делая вид, что ничего не знает о происходящем за его спиной. Правда, совсем не ожидает, что его развернут к себе. Хисын ничего более не делает и лишь ждёт разрешения.              — Я не перейду черту, — клянётся Хисын, располагая руки на хрупкой талии. Его голос едва расслышать можно сквозь льющуюся на кафель воду. Но Сонхун слышит, ему не нужно прижиматься ближе, чтобы разобрать слова. Взгляды тонут друг в друге, и они позволяют себе утонуть в моменте, который надолго растянуть попросту невозможно. — Разрешишь присоединиться к тебе? — он шепчет нежно и поглаживает пальцами нежную кожу, не скрытую ничем. Хисын бы соврал, если бы сказал, что не находит удовольствие в том, что Сонхун даже на такую невинную начинает краснеть и отводить внезапно взгляд.              — Да, — отвечает тем же тоном, что и парень. Глаза скользят по всему угодно, но не по обнажённому телу Хисына, к которому прикоснуться хочется. Ему всё ещё неловко смотреть на него нагого, будто это что-то неправильное и порочное. Румянец только усиливается, и единственное, что может сделать Сонхун это отступить на шаг и дотянуться до геля для душа.              Он намеренно давит на свою внутреннюю сторону ладони мыльную консистенцию, прежде чем растереть до пены. Взгляд пытается держать на лице, явно наслаждающемся смущением Сонхуна, пока руки ведут по груди и животу, случайно игнорируя проявляющийся пресс. Однако Хисыну совсем нет дела до этого. Ему приносит удовольствие, когда он смотрит на прекрасные краснеющие щёки.              Подушечки пальцев скользят вверх, переходя за спину, обладающую выпирающую позвонками. Сонхун желает уткнуться в шею и спрятаться от пронзительного взгляда, правда, если это произойдёт, он автоматически признает, что не может видеть Хисына в обнажённом виде. Поэтому и продолжает. Сонхун окольцовывает ладонями шею, следя внимательно за подскакивающим кадыком, на котором поцелуй оставить хочется.              Приходится сделать шаг назад и утянуть за собой Хисына, покорно подчиняющемуся ему, чтобы смыть всю пену и позволить ванильному запаху осесть на прекрасном теле. Тёплая струя воды стекает по ним, и единственное на чём возможно сосредоточиться это на глазах парня, направленные точно на него. Сонхун хочет что-то произнести, собираясь уже раскрыть рот, но Хисын прикладывает палец к его губам и мотает головой, окончательно выбивая землю из-под ног.              Хисын аккуратно убирает ладонь со своей шеи и укладывает её к себе на грудь, давая возможность изучать изгибы его тела без зазрения совести. Сонхун лишь может поражаться тому, что он совсем не стесняется. Абсолютно ничего. Хисын бесстыдно смотрит на чужое мужское тело, когда никогда не состоял в отношениях с людьми его пола. В то время как Сонхун то и делает, что краснеет. Однако он начинает привыкать к ощущению напрягающихся под его прикосновениями мышц, и нежные подушечки пальцев ведут по ним всё увереннее. Даже взгляд пару раз раз опускается дальше шеи, чтобы рассмотреть очертания пресса.              Сонхун внезапно понимает, что вода прекращает литься по их разгорячённым телам и что он слишком увлёкся, чего определённо не ожидал от самого себя. Правда никакого укора не чувствует в душе, лишь удовлетворение от проделанной работы. Хисыну, похоже, тоже понравилось, поэтому тот и льнёт к нему, оставляя на полураскрытых губах нежный поцелуй, будто хвалящий за преодолённое смущение, окутывающего всё ещё, только уже не в такой серьёзной форме.              — Каждый раз краснеешь так, будто видишь всё в первый раз, — смеётся Хисын и покидает душевую, аккуратно открывая стеклянную дверь и протягивая руку, подобно самому настоящему джентльмену. Он даёт фразе повиснуть в воздухе на несколько секунд, уже зная о том, какая реакция будет у Сонхуна.              — Неправда! — он оправдывается и скрывает свой взгляд от Хисына, чтобы тот ничего не смог прочитать по нему, да и необязательно это: всё и так слишком очевидно. Сонхун смущённо принимает предложенную ему руку и ступает на полотенце, расположенное рядом со стеклянной дверью. Глаза намеренно игнорируют лежащую на полу одежду, вместо этого они заинтересованно бегут по обнажённому телу, останавливаясь на лице с сияющей улыбкой. — Ты оставил засос на моей ключице, — жалуется Сонхун, чтобы перевести тему разговора, явно смущающей его.              Хисын лишь смеётся недовольному голосу и тянет на себя. Тот ставит Сонхуна перед зеркалом и оказывается сзади, одной рукой обводя тонкую талию. Слов произнести не позволяет, и парню остаётся лишь подчиниться. Подушечки пальцев чувствуются поцелуями по нежной коже. Они смотрят на друг друга через отражение, не разрывая зрительного контакта ни на секунду. Кажется, что Сонхун таять начинает, когда пальцы доходят до ключицы и касаются краснеющего пятна, срывая с губ вздох. У него дыхание спирает от подобной близости, а Хисын только продолжает выводить узоры на груди, довольно улыбаясь.              — Тебе идёт, — наконец произносит, вдоволь наигравшись с чувствительной кожей. Губы тянутся к мокрому от воды виску и оставляют на нём практически невесомый поцелуй, заставляющий хотеть получить больше. — Ты красивый всегда, когда я кусаю или целую тебя. Но я найду футболку, которая скроет это, чтобы ты не чувствовал дискомфорт, — шепчет на ухо, оставляя теперь уже на мочке поцелуй, когда ощущает, что тело Сонхуна расслабляется и спина соприкасается с грудью Хисына, которая спокойно принимает на себя вес.              Сонхун улыбается, смотря на два обнажённых тела в отражении зеркала, и позволяет прижать себя ещё ближе. Из головы вылетают мысли об отъезде в дом родителей, потому что в спокойствии остаться хочется чуть дольше положенного. Хисын этого тоже желает безумно, однако первым отстраняется под удивлённый взгляд. С губ лишь срывается: «Нам пора». Почему-то Сонхуну кажется, что родители заждались их, поскольку в нетерпении находятся.              Футболка, скрывающая ключицы, быстро находится. Правда, та немного больше привычной одежды, только обоим нет дела, лишь бы засос был незаметен никаким образом. Сонхун, закончив с переодеванием, берёт в руки телефон, оставленный на диване, и отправляет матери сообщение, содержащее в себе информацию о скором приезде. Разрешение о том, чтобы Хисын остался с ними, не спрашивает, решая сделать это уже на месте. Пока он ждёт, отвечает на очередные сообщения Джейка. Те были написаны ещё ночью, правда, Сонхун только добирается до них. Оказывается, что Сону сидел остаток времени не в особо приятном расположении духа и что Рики пытался его всеми возможными способами подбодрить. Удивительно. Других слов попросту не находится. Сонхун просто надеется, что Ким Сону наконец-то найдёт успокоение в ком-то другом, а не в Хисыне, явно не заинтересованным в нём ни в каком плане.              Спустя некоторое время они уже оказываются в салоне автомобиля. Хисын переоделся куда быстрее привычного, и лифт доехал без остановок на других этажах, не впуская других людей внутрь. Сонхун, полностью расслабленный, сидит на пассажирском сидении и смотрит через лобовое стекло на последствия грозы. Множество луж на дороге дадут знать даже крепко спавшему человеку о прошедшем сильном дожде, перемешанном с молниями и громом, заставляющем мурашки бежать по коже. Малейшее воспоминание о ночи побуждает тело вздрогнуть и привлечь внимание Хисына, моментально берущего за дрожащую руку и не отпускающего её ни на секунду.              Сонхун смотрит на прекрасный профиль лица и шепчет едва различимое: «Люблю тебя». Реакция следует незамедлительно. Наверное, ему повезло в том, что автомобиль останавливается на красном свете светофора, потому что он получает целых два поцелуя в щёку, из-за которых Сонхун млеет. Рот раскрывается от удивления, когда его ладонь продолжают держать в своей, даже когда они начинают ехать вновь, стоит свету смениться на зелёный.              Их романтика проявляется в долгих прикосновениях в салоне автомобиля, в ночных объятиях, так любимых ими, и в таких редких вечерних свиданиях, которые заставляют душу трепетать. Сонхуну всё нравится, поэтому и возражений никаких не слышится с его стороны. Тот лишь довольно мурчит, как кошка, и просит больше касаться его, ведь попросту не может прожить и дня без них и без Хисына.              Некая волна волнения накрывает его, когда автомобиль оказывается в его родном районе. Неизвестно же всё-таки, как родители отреагируют на прибытие Сонхуна вместе с парнем. Он сильно надеется, что всё пройдёт отлично и что взаимоотношения будут отличными. Короткий взгляд бросает на дом, где их ждут с нетерпением, а затем — на Хисына, задерживаясь дольше положенного, чтобы увидеть поддержку в его глазах, однако Сонхун видит в них ответное волнение, что убивает напрочь уверенность. Только не показывает этого и, отстёгивая ремень безопасности, покидает салон автомобиля первым.              Сонхун переступает с ноги на ногу, испытывая неуверенность, перемешанную с нетерпением. Лучше быстрее всё сделать, чтобы услышать заветный вердикт, который определит всё. Даже если он будет отрицательным, Сонхуну не будет дела, только перед родителями будет притворство, потому что любовь, захватившую всё его естество, подавлять не будет. Хисын оказывается рядом с ним через несколько секунд, закрывая автомобиль и кладя ключи от него в карман.              Рука совершает неровную дугу, прежде чем оказывается протянутой Хисыну, явно не ожидавшему подобного действия. Правда, тот не отказывается от неё вовсе, принимая уже через мгновение и надёжно переплетая слегка подрагивающие пальцы. Сонхун походкой и лицом не выдаёт собственные страх и неуверенность, держа их при себе, чтобы не показать эмоции, окружающие его и переполняющие душу.              Вместо стука Сонхун открывает закрытую дверь ключом, доставая тот из кармана брюк. Замок поддаётся моментально и проворачивается с лёгкостью, и уже через секунду преграда перед ними пропадает. Первым неловкий шаг делает Сонхун, а уже потом за ним следует Хисын, аккуратно закрывающий за ними дверь, забирая железный ключ, зажатый между фалангами пальцев.              На шум моментально прибегают родители. Мать, одетая в домашнюю одежду и выглядящая такой же взволнованной, как и сам Сонхун, спиной прижимающийся к Хисыну в поисках опоры. А отец выглядит расслабленным, как и всегда, он лишь смотрит в ожидании приветственных слов со стороны появившихся в доме. Сонхун делает глубокий вдох и сжимает руку Хисына в своей, ища успокоение, упорно ускользающее от него.              — Мам, пап, это Хисын, мой парень, — слетает с губ слишком быстро из-за волнения. Сердце в груди бьётся с бешеной скоростью, будто через секунду выпрыгнет из груди, чему он возражать не будет, потому что так больше чувствовать ничего не будет. Правда, Сонхун подавляет в себе эти мысли, возвращаясь в реальность, чтобы заглянуть в глаза родителей. — Я хочу вас познакомить с ним.              Слова повисают в воздухе, и атмосферу определить попросту невозможно. Остаётся лишь ждать следующих слов со стороны матери и отца, которые должны первыми сделать шаг навстречу, показывая свою заинтересованность в знакомстве. Хисын укладывает руку на напряжённое плечо, чтобы унять дрожь, скользящую по телу от волнения, переполняющего всё его хрупкое тело.              — Может, присядем? — отец, решающий первым прервать тишину, произносит это, явно подмечая ещё и дрожащего сына, боящегося ещё что-либо произнести. Мать моментально кивает ему и проходит вглубь дома, приглашая всех за собой. И Сонхун заранее знает, что они идут на кухню за обеденный стол.              Оказывается прав, стоит им пересечь порог просторной комнаты. Кухня обставлена в белых цветах, создавая приятное впечатление каждый раз. А стол на четырёх персон сейчас не привлекает вовсе. Сонхун садится первым прямо напротив матери, смотрящей сейчас не на него, а на парня, оказывающегося рядом с ним. И тут не обходится без соприкосновения рук, потому что страх не пропадает ни на секунду. Возможно, они ждут каких-либо слов со стороны Хисына. Правда, это предположение тонет тут же, когда мать открывает рот, решая представиться:              — Я — Джиён, а моего мужа зовут Кванхо, — протягивает по слогам она. Её лицо озаряет яркая улыбка, которая даёт надежду на расслабление всего тела Сонхуна. Правда, следующий вопрос, произносимый матерью, заставляет напрячься ещё больше, ведь истину ей вовсе не обязательно знать. Сонхун сжимает руку Хисына под столом, жестом показывая, что настала его очередь говорить. — Как вы вообще познакомились?              — Сонхун искал репетитора по английскому кого-то своего возраста и нашёл меня, — уверенно произносит Хисын. Отчасти, конечно же, ложь, однако им нет дела. Настоящую историю знакомства они не должны прознать, ведь тогда определённо реакция не будет положительной. — Мы сразу нашли общий язык, поэтому и начали общаться вне занятий. Я был первым, кто влюбился в него, — говорит намного тише, замечая, как улыбка миссис Пак становится шире с каждой секундой. Даже отец начинает улыбаться, смотря на них обоих, перестающих нервничать.              — Врёшь, я был тем, кто первым влюбился, — закатывая глаза, произносит Сонхун и расслабляется, чувствуя руку, тянущую к себе, на своей талии, и ничего не остаётся, кроме как уложить голову на предложенном плече. — Я и признался первым, — говорит он, чувствуя ползущий по щекам румянец, возникающий из-за воспоминаний о том утре, когда они стояли на балконе и одарили друг друга первым нежным поцелуем, а вечером провели незабываемое первое свидание. — Кстати, вы не будете против, если Хисын останется до вечера с нами? — тянет Сонхун по слогам, медленно начиная таять в руках парня, обещавшего его не трогать при родителях. Он намеренно не дал Хисыну продолжать их спор по поводу влюблённости, потому что тот может продолжаться бесконечность и всем наскучить.              — Конечно, вы же собирались куда-то съездить. Хисын, расскажешь? — спрашивает внезапно отец, заинтересовавшись темой разговора, придуманной им же самим. Однако всяко лучше, чем слушать неодобрение со стороны обоих родителей. Кванхо неосознанно льнёт вперёд, будто так будет слышно лучше, хотя ничего не было произнесено ещё. Джиён тоже становится интересно. Только Сонхуну остаётся посмотреть в сторону своего парня, чтобы узнать место назначения.              — Место первого свидания, — сдаётся Хисын под напором трёх пар глаз. Он держал в секрете всё до последнего, однако так просто оказался раскрытым. — Хотел посмотреть с Сонхуном на звёзды и выбрал этот пляж, потому что он особенный для нас двоих и потому что там всё прекрасно видно, — говорит парень, бесстыдно поглаживая хрупкую талию Сонхуна, тающего от того, каким романтичным может быть Хисын. Всегда старается сделать всё самое лучшее для них обоих.              — Правда? — шепчет Сонхун, сокращая расстояние между ними. Сердце в его груди определённо пропускает удар, когда видит короткое кивание. Всё, произнесённое Хисыном, заставляет хотеть расцеловать его лицо на глазах родителей. Правда, собственную радость приходится утихомирить и ограничиться простым и коротким поцелуем в щёку. — Люблю тебя, — продолжает шептать, произнося слова на одном лишь вдохе.              Взгляды родителей, обращённые на них двоих, перестают иметь для него значение. Важный сейчас лишь Хисын, прижимающий ближе к себе и смотрящий на него, а не на кого-то ещё. Его глаза наполнены безграничной любовью, что заметно абсолютно всегда и всем. Сонхун тонет в них без остатка и понимает, что счастлив сидеть в одной комнате со своим соулмейтом. Возможно, даже любовью всей жизни. Он влюблён, и ему нет дела, что ведёт себя как дурак, когда рядом Хисын.              Расслабление настигает всё тело от осознания, что родители приняли Хисына, если разрешили ему остаться с ними. Радость слишком отражается на его лице: улыбка ползёт практически до ушей. Рука тянется к чужой ладони, обхватывая её и бесстыдно переплетая пальцы, ведь Сонхун забывает обо всём в моменты проявления любви с использованием долгого зрительного контакта. Уход родителей с кухни остаётся незамеченным: карие омуты затягивают в себя, и он даже не сопротивляется подобному притяжению, сдаваясь сразу.              Первым тянется к нему Хисын, чтобы поцеловать покусанные губы, так привлекательно выглядящие без тинта на них. Поцелуй не длится долго, они оба понимают, что к ним могут в любой момент зайти, поэтому и ограничиваются коротким соприкосновением. Сонхун, не выпуская ладонь Хисына из своей, поднимается с деревянного стула и шепчет: «Пойдём в мою комнату». Ему подчиняются в эту же секунду и доверяют путь до неё.              Шаги не скрывают их присутствия, потому что незачем это делать. Сонхун поднимается по лестнице, ведя Хисына за собой, прежде чем они оказываются в его комнате. Лишь на столе лежат множественные школьные тетради, которые он убрать попросту забыл, а остальное всё чистое. Сонхун позволяет осмотреться, пока он открывает шкаф на поиск одежды парня, чтобы тот смог переодеться в неё, потому что у него сохранено множество вещей, принадлежащих Хисыну. К счастью, долго искать не приходится. Длинная футболка быстро находится, а вместе с ней и домашние шорты, которые достаточно короткие. Правда, Хисын берёт их из рук даже без задней мысли, что удивляет.              Сам Сонхун переодевается достаточно быстро, а грязную одежду отправляет в стиральную машину, чтобы простирать и убрать всю грязь. Он, смотря в зеркало, видит, как оставленный на ключице засос становится ещё более красным и что футболка еле скрывает его. Подавляя обречённый вздох, парень покидает ванную комнату и возвращается в свою. Глаза моментально натыкаются на Хисына, лежащего на кровати и ждущего его одного.              — Иди сюда, — он вновь использует этот приём. Манит пальцами, и Сонхуну не остаётся ничего, кроме как подчиниться чужой воле. Его тянут в крепкие объятия, из которых выбираться нет никакого желания. Хисын утыкается носом в шею и прижимает к своей груди спину, скрытую под футболкой. — Надеюсь, я понравился твоим родителям. Они улыбались, смотря на нас.              — Если они разрешили тебе остаться, значит, всё хорошо, — тянет по слогам Сонхун. Он практически мурчит от руки, поглаживающей его живот и переходящей на грудную клетку. — Но только так меня не трогай при маме, — он прижимается ещё ближе, чувствуя губы на мочке уха, — потому что тогда она точно выгонит тебя и больше не пустит, — Сонхун смеётся и расслабляется в сильных руках.              — Я заберу тебя с собой, — шепчет на ухо и, спускаясь ниже, покрывает поцелуями шею. Хисын аккуратно всасывает на ней кожу, чтобы не оставить следов, после которых Сонхун будет жаловаться, хотя во время разделения страсти сам выступает тем, кто целует и кусает. — У тебя выбора не будет.              — Угрожаешь? — спрашивает Сонхун, рвано вздыхая от всё новых и новых поцелуев, ползущих по всей шее и остающихся приятными ощущениями ещё надолго. Руки продолжают поглаживать хрупкую талию и тянуть к себе ближе, будто есть куда, когда спина и так ощущает каждое поднятие грудной клетки. — Ты же знаешь, что я не против остаться с тобой. Всегда не против, даже если обижен, — он произносит и тянет кисть к лежащему на тумбочке телефону, чтобы запечатлеть милого парня, так и не отлипающего от него.              — Тебе обязательно быть таким замечательным? — шепчет Хисын и окончательно зарывается носом в изгиб шеи, как только видит открытую на телефоне фронтальную камеру. Намеренно ведь так поступает, превращаясь в стесняющегося человека, когда под влиянием чувств может вытворить не самые порочные деяния, срывающие с прекрасных и пухлых губ звучные стоны.              Сонхун не отвечает ему, улыбаясь и делая так, чтобы в кадр попало то, как руки обхватывают хрупкую талию и слегка задирают футболку. Правда, внимания на подобное он уже не обращает: эта вещь уже в порядке вещей. Даже смущения уже нет, когда такое происходит. Он делает несколько фотографий, специально заставляя прятаться лучше. Однако Сонхун никак не ожидает, что со следующим нажатием на кнопку, делающую момент запечатлённым, Хисын укусит его за плечо и породит приглушённый крик, сразу же заглушающийся ладонью, которую прикладывают к его рту, призывая оставаться тихим.              Пальцы обхватывают корпус телефона, чтобы тот не упал на пол, угрожая оказаться разбитым. Сонхун откладывает его на тумбочку, осознавая, что зашёл далеко со своей игрой, но Хисын не злится вовсе. Он так же, как и парень, лишь дразнится, правда, в отличие от Сонхуна, прекратившего делать фотографии, не собирается останавливаться на одном укусе. Заставляет его расположиться на спине и нависает над телом, не боящимся его предположительных действий. Сонхун уверенно задирает голову, выдерживая зрительный контакт, наполненный азартом с обеих сторон. Не сдастся он до победного конца, не признавая поражение, даже если будет весь покрыт краснеющими по коже укусами.              — Сколько фотографий ты сделал? — игриво произносит Хисын, выводя узоры на ключице, более не скрытой тканью футболки. Прикосновения отдают теплом и заставляют забыть о каких-либо мыслях, находящихся в голове. Сонхун укладывает голову на подушку, невольно разрывая пылкий зрительный контакт, ведь Хисын играет грязно: не даёт ясно думать и выполнить лёгкие подсчёты в уме. — Сколько, котёнок? — намеренно надавливает на засос, из-за которого приходится закусить нижнюю губу практически до крови, чтобы подавить неприятный вдох.              — Пять, — проговаривает Сонхун через сомкнутые зубы и моментально чувствует, как от него отстраняется Хисын, убирая пальцы с краснеющей ключицы. И он соврёт, если скажет, что в его душе отсутствует удивление, потому что присутствовало ожидание чего-то большего. Даже скорее желание. Сонхун на секунду даже забывает, что за стеной сидят родители, которые могут всё слышать.              Хисын, более ничего не отвечающий, берёт в руки чужой телефон и вводит пароль, чтобы попасть на главный экран. Напряжение не сопровождает Сонхуна, если он не видит происходящее. Он доверяет полностью, поэтому и лишь ждёт, лёжа на кровати с тяжело подымающейся грудью, когда ему покажут экран телефона, чтобы узнать, что там придумал Хисын. Однако Сонхун никак не ожидает, что его решат запечатлеть в беспорядочном состоянии: с расплывшимися по подушке волосами, с краснеющими щеками и тяжело дышащего. Ещё и с ракурса, на котором чётко видны отпечатки зубов на бедном плече.              Хисын даёт просмотреть абсолютно всё, довольно улыбаясь проделанной работе и убирая потом телефон в сторону, чтобы внимание вновь принадлежало лишь ему одному. Жадный до безумия. Правда, Сонхун не возражает, наоборот с радостью оказывает всё такое нужное внимание. Отказать попросту не в состоянии, потому что сам нуждается в нём. Никогда не покажется много прикосновений или объятий. Если они от Хисына, то ничего не надоест. Только ему позволяет себя так трогать, потому что Джейку не было дано разрешение даже на укусы. Но подобные мысли о друге, которого он не видит больше в романтическом плане, он выкидывает из головы, предпочитая сосредоточиться на настоящем и более важном сейчас.              Сонхун льнёт ближе к разгорячённому телу, прежде чем светлая мысль не озаряет его голову. Он без каких-либо лишних слов поднимается с комфортной кровати, на которой оставляет своего дорогого любовника в одиночестве. Ненадолго, конечно. Лежащий на письменном столе ноутбук оказывается в аккуратных руках, не собирающихся наносить вред вещи, а донести её до кровати, чтобы посмотреть какой-нибудь сериал, выбранный Хисыном. Они давно этим не занимались, поэтому бы и нет? Сонхун только обещает, что не заснёт в этот раз. На него так влияет комфорт рядом с Хисыном. От него исходит безопасность, поэтому и сон накатывает каждый раз, потому что Сонхун знает, что ему не навредят ни физически, ни морально.              Он кладёт ноутбук на простыню подле Хисына, который тут же понимает свою задачу и нажимает на кнопку включения. В то время как Сонхун устраивается обратно на любимую кровать. Устройство оказывается на коленях Хисына, вводящего пароль под диктовку, произносимую ему в самое ухо. Удивление проскальзывает на лице парня, ведь в качестве кода безопасности стоит дата дня признания в чувствах. Сонхун смеётся и укладывает голову на сильную грудь.              Сериал выбирается не так долго на сервисе, подписка на который оформлена у Сонхуна, так любящего смотреть всё подряд на «Нетфликсе». Он определённо не должен заснуть под серию, наполненную событиями, характерными для любого детектива. Убийства не удивляют уже из-за частого видения их в любом сериале. Герои не импонируют им обоим, однако первую серию они досматривают, давая шанс ему стать лучше дальше.              Правда, веки Сонхуна наваливаются как будто свинцом, и ему становится очень тяжело сдерживать порыв закрыть их и погрузиться в дневной сон, явно не сулящий ничего хорошего. Долго бороться никак не выходит, поэтому и глаза оказываются закрытыми через несколько минут. Голоса, слышимые в сериале, остаются в области его внимания ещё ненадолго, прежде чем проваливаться в сон. Сонхун не хотел нарушать данное обещание, но у комфорта, вызванным наличием Хисына в его кровати, совсем другие планы.              Его голова лежит на чужой груди, пока его прижимают к себе. Он чувствует, как ладонь ведёт по спине, поглаживая выпирающие позвонки, и как нос утыкается в коричневую копну волос, вдыхая аромат шампуня. Однако, в какой момент Хисын понимает, что его парень спит, остаётся для него неизвестным. Сонхун во сне прижимается ближе, обхватывая талию Хисына одной рукой. Хочется чувствовать его каждым миллиметром своего тела. Бороться с этим порывом он даже не собирается, потому что осознаёт, что это взаимно.              Сонхун спокойно спит, находясь в комфортных объятиях. Практически не шевелится, чтобы не потерять исходящее от тела Хисына тепло. Ему до безумия нравится спать с ним вместе. Возможно, это уже вошло в привычку, но Сонхун предпочитает отказаться от этой мысли, потому что тогда совсем не сможет лежать в кровати в одиночестве.              Глубокие вдохи, наполненные спокойствием, слетают с его губ и становятся причиной, по которой Хисын понимает, что Сонхун уже давно спит и что его не нужно будить никаким образом. Тело жмётся ближе, и кожа принимает на себя атаку трепетных поцелуев, ползущих по всей шее и заставляющих довольно промычать. Сонхун неожиданно и неосознанно ластится ближе. Даже во сне он продолжает любить прикосновения, распространяющиеся по телу. Спина оказывается прижата к поверхности матраса. Его накрывают практически полностью.              Он не осознаёт, что остаётся в одиночестве вновь, как с утра. Однако намерения Хисына для него неизвестны. Ему ничего не сказали, даже не прошептали. Сонхун тянется к подушке, на которой некоторое время назад лежал его любовник, чтобы обнять её и уткнуться носом, вдыхая знакомый запах ванильного геля для душа. Пальцы обхватывают ткань и держаться за неё, словно это спасательный круг.              Прикосновение к волосам, из-за которого всё тело вздрагивает, а с губ срывается недовольный звук, потому что пряди и так беспорядочно разброшены по всей подушке, заставляет слегка отодвинуться, чтобы избежать нового касания. Сонхун отворачивается к стене, однако и это не спасает его. Глаза не раскрываются вовсе, потому что мозг желает найти более долгий сон, погрузиться в который ему не дают никак. Рука окончательно зарывается в тёмные волосы и поглаживает кожу головы. Только Хисын может так делать, игнорируя какие-либо запреты, слетающие с губ, неожиданно сокрушаемые в поцелуе.              Его будят подобно самой настоящей принцессе, попавшей в плен вечного сна. Лишь поцелуй истинной любви способен разбудить и спасти его. Сонхун по привычке тянется к шее, обвить которую руками собирается, однако именно в этот момент поцелуй прекращается, возвращая их обоих в реальность. Приходится открыть глаза и столкнуться со взглядом карей радужки, направленной на него одного. Хисын тянет на себя, аккуратно усаживая к себе на колени и заключая в крепкие объятия. Голова Сонхуна ложится на плечо, пока взгляд скользит по наступающему за окном вечеру. Неужели он столько проспал?              — Нам пора собираться, — Хисын шепчет, поглаживая беспорядочные пряди волос, чтобы привести те хоть в какой-то порядок и презентабельный вид. Он прослеживает за глазами Сонхуна, чтобы наткнуться на окно, выходящее на дорогу, пустующую, как и всегда, если не считать припаркованный автомобиль Хисына, воспользоваться которым им придётся совсем скоро. — У тебя же есть брючный костюм? — разрезает тишину более громкими словами. Те звучат достаточно неожиданно и заставляют оторвать голову от плеча. — Я свожу тебя в ресторан сначала, — поясняет он, улыбаясь и следя за удивлённым выражением лица Сонхуна, который ожидал услышать всё, но не это.              — Ты шутишь? — Сонхун не разрывает зрительного контакта и изучает лицо парня на поиск несерьёзности. Только улыбка пропадает, и по глазам становится понятно, что шутки никакой нет сейчас. Тогда удивление, перемешанное с восторгом, завладевает всей его душой.              Сонхун, более себе не сдерживающий, довольно обвивает руки вокруг шеи Хисына, и льнёт ближе к его лицу. То моментально покрывается поцелуями, наполненными лишь ярко выраженным счастьем. Его не останавливают ни на секунду, потому что Хисын никак не скрывает своё наслаждение происходящим, располагая ладони на талии и притягивая к себе ближе. Сонхун целует губы, уделяя им слишком много внимания, любой другой назвал бы этот поцелуй слишком порочным. Правда, ему нет дела до этого из-за вскруживших голову эмоций.              — Когда ты успел? — спрашивает Сонхун, отстранившись от желанных и таких манящих губ. Зрительный контакт выдерживает намеренно, чтобы найти правду в карих омутах, в которых вновь тонет без остатка. Он соприкасается лбами и выжидает, пока чувствует, как прохладные ладони скользят по слегка обнажённым из-за задравшейся футболки участкам кожи.              — Мы с Джеем выбрали ресторан, пока были закрыты в ванной комнате, — Хисын усмехается и поправляет одежду парня, чтобы было ничего заметно. К губам вновь тянется и целует их с проявлением необычной нежности, которой любой может позавидовать, ведь только он способен прижиматься к Сонхуну. — Ты сможешь одолжить свой костюм? — Хисын явно смущается из-за подобной просьбы, хоть и понимает, что ему не откажут.              — Конечно, — ответ не заставляет себя долго ждать. Сонхун довольно кивает и аккуратно слезает с комфортных колен, посидеть на которых не против ещё долгое время. Пальцы пригласительно скользят по тыльной стороне ладони, намереваясь за неё ухватиться, чтобы утянуть за собой и показать скопление одежды в белом и огромном шкафу.              Хисын подчиняется беспрекословно. В голове даже проскальзывает грязная мысль, озвучивать вслух которую он не собирается, потому что вся приторность момента испарится в ту же секунду, поэтому прогоняет из разума всё подобное, чтобы потом не было жалоб в его сторону. Сонхун медленно тянет за ручку деревянной двери, открывая просторный вид на всю одежду, висящую на вешалках. Он моментально сдвигает ненужное в сторону под звук скрежета металла об металл, заставляющий испытать не самые приятные ощущения.              Пальцы обхватывают несколько вешалок, и затем одежда покидает своеобразный плен шкафа, оказываясь на заслуженной свободе, хоть и не на слишком долгое время. Сонхун держит в одной руке чёрный классический брючный костюм, а в другой — такой же только белого цвета. Ему хочется надеть что-то парное, поэтому и предоставляет подобный выбор. Хисын, как он и думает, тянет руку к светлому варианту, и Сонхун только улыбается и целует щёку невесомо, произнося: «Я люблю белый цвет на тебе». Специально смутить хочет, правда, на такую лёгкую провокацию не ведутся, отвечая довольной улыбкой.              Сонхун, закатывая глаза, возвращается к шкафу, наполненному одеждой, чтобы найти в нём рубашки, подходящие под цвета к цветам их брючных костюмов. Уходит на это около тридцати секунд, и он справляется с поставленной задачей успешно. Чёрная и белая хлопковые рубашки держатся в его руках. Сонхуна переполняет гордость, потому что смог подготовить к ресторану без возникновения каких-либо проблем.              Он сначала позволяет Хисыну переодеться, пока под глаза наносится косметика, успешно скрывающая глубокие тёмные синяки, спрятать которые попросту необходимо, потому что его идеальность берёт над ним верх. Сонхун неосознанно засиживается за столом, всё ещё находясь в домашней одежде. Отражение рассматривается в зеркале, и ему кажется, что с каждой секундой недостатков становится только больше и что невозможно перекрыть их все.              Из забвения мыслей его вытягивают ладони, ложащиеся на напряжённые плечи, а затем скользящие по предплечьям, чтобы в конце концов добраться до пальцев, аккуратно держащих косметику. Сонхун вздрагивает от неожиданных прикосновений, но не пытается оттолкнуть от себя. Позволяет даже собрать флакон, содержащий в себе яркий бежевый цвет, и кисточку, принадлежащую ему. Единственное, что Сонхун наносит на губы практически прозрачный тинт розового цвета.              Домашняя одежда быстро оказывается сменена на чёрный брючный костюм. Белая рубашка успешно прикрывает красный на ключице засос, если не расстёгивать первые две пуговицы. Галстук не спасёт в его ситуации из-за влажности на улице, из-за которой дышать попросту тяжело. Однако Сонхун всё-таки решает перекрыть его тональным кремом, скрывающим абсолютно всё. Хисын, смотря на фигуру парня, вырисовывающуюся перед ним, только и делает, что удивляется.              — Почему ты такой красивый, Сонхун? — нерешительно спрашивает он, делая шаг навстречу. Его глаза блещут любовью, отдаться которой Сонхун готов прямо сейчас, потому что не сможет прожить без нее. Та словно заменила ему кислород, и поделать с этим ничего нельзя. Хисын ведёт подушечками пальцев по фарфоровой шее, не останавливаясь на ней. Он нежно обхватывает подбородок и без промедлений целует распухшие губы, бесстыдно стирая тинт.              Сонхун замирает на несколько мгновений: сердце бьётся в бешеном ритме и сказать он ничего не в состоянии. Такие пылкие поцелуи, когда Хисын поддаётся собственным эмоциям и безмерным чувствам, слишком редки для повседневной жизни, особенно когда отсутствует намёк на что-то большее. Да и оно сейчас не нужно, Сонхун хочет растаять от нежности, а не от похоти, поселяющейся в нём. Хисын располагает свободную руку на талии, притягивая к себе ближе, чтобы уничтожить существующее маленькое расстояние между их разгорячёнными телами.              Момент, наполненный счастьем, прерывается резким раскрытием двери, ведущей в его комнату. Сонхун напрягается моментально и отстраняется от покусанных им губ. Глаза он прячет в шее Хисына, смотря лишь на неё, а не на появившуюся в комнате мать, выглядящую смущённой больше самого сына. Хочется отступить на шаг, разорвать неловкость, окружающую их, но вместо этого продолжает стоять вплотную и убивать в себе все неприятные чувства, ведь их отношения больше не являются ни для кого секретом.              — Хисын сказал, что отвезёт меня в ресторан, — произносит Сонхун, находя в себе силы это сделать. Но взгляд так и не отрывает он адамово яблока, привлекающему его внимание. Голос его наполнен энтузиазмом из-за предвкушения первого официального похода в ресторан. Хотя Сонхун был бы рад абсолютно всему, если бы тем, кто приглашает, был бы Хисын.              — Он мне уже рассказал, — отвечает ему Джиён, вероятно расплываясь в счастливой улыбке за своего сына, который наконец-то нашёл своё счастье. — Хорошо проведите время, — довольно проговаривает она и покидает комнату, оставляя их наедине, чтобы было больше времени на сборы.              Сонхун чувствует, как по щекам ползёт ярко-красный румянец из-за того, что их застали за поцелуем. Он позволяет себе отстраниться, делая вид, что ему необходимо подобрать оставленные на столе тинт и телефон. Невозможно подавить всё смущение в сложившейся обстановке, не тогда, когда Хисын смотрит на него с довольной улыбкой и помогает уложить тёмные волосы, превращая те в порядок. Короткому убеждению, прошёптанному на ухо и свидетельствующих о том, что укладка не будет испорчена, не верит совсем.              Сонхун аккуратно скользит пальцами в карман брюк, где лежит телефон, убранный туда несколько минут назад, и достаёт устройство оттуда. Приложение камеры открывается в следующую секунду, чтобы запечатлеть их внешний вид в галерею телефона. Хисын только ближе прижимается, молча высказывая своё желание стоять рядом на фотографии. Отражение в зеркале показывает только их двоих по пояс, и ничего больше. Сонхун не скрывает свои намерения выложить эту фотографию в историю в Инстаграме с отметкой Хисына в ней.              Довольное лицо говорит лучше слов о счастье, испытываемым в последний час вечера. Даже выпускать парня из своих рук Сонхун не желает, предпочитая находиться в них чуть дольше. Вечерняя погода уже не такая жаркая, однако остаётся всё такой же душной. Суббота ещё никогда не была такой радостной для него, несмотря на то что в эти дни у них обычно и проводились занятия. Хисын ведёт его подле себя до автомобиля, припаркованного напротив дома.              Короткий поцелуй в губы заставляет хотеть больше, как и всегда. Но Сонхун подавляет это желание, решая оставить его на ночь после ресторана. Как только они оказываются в салоне автомобиля, в глаза сразу бросается лежащий на задних сидениях плед, одолженный у его родителей. В этом сомнений попросту нет. Сонхун влюблённо смотрит на парня, садящегося рядом и кладущего руку на бедро без каких-либо вопросов. Подобный вид флирта ему нравится определённо сильнее, но слова предпочитает больше, поэтому в их отношениях Сонхун является тем, кто использует этот способ. Но не сейчас.              Дорога до ресторана занимает около двадцати минут, а куда они направляются никак не называется. Хисын решает хоть что-то сохранить в секрете, подогревая и так пылающий интерес к месту назначения. Сонхун целует тыльную сторону ладони, поднимая ту со своего бедра. Он знает, какой эффект это воспроизводит на Хисына, и наслаждается мурашками, которыми покрывается кожа парня. Только сейчас осознаёт, что ему безумно нравится, как смотрится его одежда на любимом человеке.              Улыбка озаряет его лицо, когда они подъезжают к двухэтажному зданию с ярко горящей вывеской, отражающей название ресторана. Того самого, из которого Хисын часто заказывает еду им на дом. Сонхун выглядит поистине удивлённым, и нетерпение захлёстывает всё его тело. Правда, пытается не показывать этого на людях, когда перед ним раскрывается дверца автомобиля и протягивается ладонь, чтобы провести в жаркий вечер и только затем уже в ресторан.              Долго не приходится раздумывать, Сонхун принимает руку и становится инициатором переплетения длинных пальцев. Они идут ровно в шаг и не отстают друг от друга ни на мгновение. Вся его влюблённость настолько очевидная, что никто и не поспорит с тем, что они встречаются. Он бы никогда не подумал, что судьба сможет повернуть в подобную сторону, однако безумно счастлив, что именно так и произошло. Любви Сонхуна нет конца и края, и об этом знает лишь Хисын, способный получать новую дозу нежности каждый день, будь она выражена в коротких сообщениях или в долгих объятиях и поцелуях.              Глаза скользят по дорогой обстановке зала, освещённого приглушённым светом, чтобы создать атмосферу уединения, в которой никто не сможет друг другу помешать. Это добавляет комфорта, как считает сам Сонхун, продолжающий осматривать разные по количеству человек столы. Ему до сих пор кажется, что всё попросту снится и что не может быть такого счастья в реальной жизни, однако Хисын раз за разом доказывает ему обратное своими поцелуями, после которых глаза не открываются в темноте ночи и он не оказывается в одиночестве без шанса сблизиться.              Хисын вытягивает из потока мыслей, перекрывающему ему всё остальное, слегка сжимая ладонь, которую так и не выпускает из собственной. Голова медленно поворачивается в его сторону, чтобы наткнуться на глаза, пытающиеся понять, что на этот раз становится отвлечением от прекрасного вечера. Он всегда умел правильно понимать происходящее на душе. Ему подошла бы больше работа психолога, а не учителя. Сонхун всегда удивляется его способностям найти корень страха, потому что произносимые Хисыном слова только подтверждают мысли:              — Тебе пора привыкнуть к тому, что я буду баловать тебя и что никуда не уйду, — он намеренно шепчет так, чтобы только до адресата дошло и чтобы лишние уши даже не пытались их подслушивать.              Сонхун не находится, что ответить. Его ответом становится только взгляд, тонущий в собственных чёрных кроссовках, стоящих на красном ковре, подобному красной дорожке, пока они стоят в очереди. Их окружают такие же люди, которые пришли занять забронированные столики. И ему кажется, что он совершенно не вписывается в обстановку, но и от этой мысли Хисын заставляет его отказаться, укладывая руки на плечи и притягивая к себе до момента, когда их тела соприкасаются, что приносит моментальное успокоение, желаемое ими обоими.              Несколькими минутами позже администратор встречает их лучезарной, полностью подделанной улыбкой, распознать которую не составляет никакого труда, ведь Сонхун знает, ведь сам был тем, кто стоял на месте девушки и приветствовал приходящих гостей, чтобы потом проводить тех за столики. Хисын, находясь рядом с ним, будто не обращает на это внимания, спокойно называя своё имя и номер телефона, с которого был совершён заказ. И Сонхуну остаётся лишь молчать и ждать, пока их сопроводят и усадят на место.              Ожидание не длится целую вечность. Администратор провожает их до забронированного на двоих столика, располагающегося около окна на втором этаже. Правда, Сонхуну нет дела до вида, открывающегося на Атлантический океан и пляж, когда перед ним сидит само произведение искусства, на котором не хватает лишь его губ, способных довести до идеала абсолютно любой образ. Только сейчас ничего не будет делать, потому что понимает, как неправильно показалась бы его вольность со стороны состоятельных людей. Приходится наслаждаться тихим высказыванием любви путём очередного соприкосновения пальцев, аккуратно переплетающихся друг с другом и лежащих на холодном отполированном дереве.              Улыбка освещает всё его лицо, и скрыть её попросту невозможно. Даже появляющийся официант, подающий меню, не вынуждает подавить поднятые уголки губ. Хисын только и делает, что поглаживает костяшки большим пальцем, пока читает выданную своеобразную книгу, содержащую в себе информацию обо всех блюдах в ресторане. Сонхуна убеждают не смотреть на цены и заказывать столько, сколько душа пожелает. Его тело непроизвольно тает на удобном стуле от подобного, и поделать с этим попросту ничего нельзя.              Свой выбор он останавливает на лазанье и кусочке шоколадного торта, подающегося с мороженым, на десерт. Однако вместо обычного чая Хисын заказывает бутылку красного полусладкого вина. И оба уже заранее знают, что им придётся забрать её с собой, чтобы выпить позже, ведь от большого количества вина Сонхун быстро опьянеет и будет творить не самые приличные вещи. Никаких лишних слов не произноситься, когда в поле зрения вновь возникает официант, быстро записывающий заказ в маленьком блокноте. Как только он пропадает вновь, Сонхун смотрит на Хисына. Внезапная мысль о приближающемся выпускном настигает его, а тело напрягается, потому что он так и не пригласил его.              Неуверенный взгляд скользит по всей фигуре парня, прежде чем останавливается на карих омутах, внимательно следящих за ним на поиск дискомфорта, вызванного обстановкой, и желающих узнать всё, что гложет душу, чтобы выступить плечом, на которое можно надеяться без задней мысли. Делая глубокий вдох, приводящий всё сознание в порядок, Сонхун слегка поддаётся вперёд, а в его глазах мелькает страх, пропадающий в следующую же секунду, и заменяет на неподдельную искренность, заставляющую Хисына улыбнуться и неосознанно прильнуть ближе, вторя неизвестности действий парня.              — Хисын, ты пойдёшь со мной на выпускной? — слетает с губ на одном выдохе, потому что больше некуда тянуть время. Слова звучат с огромной примесью влюблённости. По-другому никак: момент слишком особенный, как кажется Сонхуну. Между ними повисает тишина, а на лице Хисына отражается ярко выраженное удивление такому неожиданному вопросу, ответ на который достаточно очевиден. Только официальность Сонхуну необходима, чтобы не мучить себя раздумьями поздними вечерами.              — Да, — произносит Хисын уверенным голосом. В качестве ещё одного подтверждения собственных слов он трепетно целует тыльную сторону ладони, посылая тонну приятных мурашек по телу. Сонхун тает моментально от подобного соприкосновения губ с его тёплой кожей. — Появлюсь в твоей школе не в качестве учителя, а в качестве твоего парня, — добавляет шёпотом с улыбкой, целуя ладонь вновь, будто так хочет перебороть желание покрыть лицо поцелуями.              — Мне кажется, все и так знали обо всём. Ты был слишком очевиден, если раздумывать сейчас, — Сонхун намеренно решает подразнить своим низким голосом, чтобы увидеть прекрасный румянец на щеках любимого человека. Правда, тот не возникает, а лишь улыбка становится шире от подобных слов. Хисын поддаётся вперёд ещё ближе и располагает свободную ладонь на щеке. — Нечестно играешь, — шепчет Сонхун, но никак не отстраняется в желании узнать, что будет дальше.              — Мои коллеги постоянно спрашивали про тебя, — ответно дразнит Хисын. Сказанное определённо заставляет покраснеть, поэтому Сонхун отстраняется первым. Он пытается скрыть появляющийся румянец, правда, его уже заметили. Хисын тихо смеётся, удивляясь тому, насколько просто стать причиной краснеющих щёк. — Они видели и говорили, что твоя симпатия заметна издалека, — улыбается, намеренно используя ответную тактику. — Ты правда думал, что я оттолкну тебя, если ты признаешься? — резко спрашивает серьёзным тоном. Их взгляды пересекаются, и Сонхуну остаётся лишь медленно кивнуть, подтверждая слова.              — Я тебе уже говорил, что меня останавливало лишь то, что ты мой учитель, — тихим голосом говорит Сонхун. Он вцепляется в пальцы, переплетённые в замок, будто те являются его спасательным кругом, способным вытянуть из забвения мыслей. — Всё равно я бы продолжил любить тебя, даже если бы ты меня отверг, — Сонхун добавляет без промедления, потому что ему хочется быть искренним с тем, кого любит безмерно, и потому что поток навязчивых мыслей, отговаривающих говорить что-либо, не должен завладеть им.              — Я бы не смог этого сделать, — отвечает Хисын, не выпуская чужую ладонь из своей, он держит за неё крепко в нежелании переставать чувствовать прикосновение Сонхуна, — уже тогда ты был мне слишком дорог, чтобы я просто взял и отверг и тебя, и собственные чувства, — он вновь целует тыльную сторону ладони и смотрит влюблённо в карие глаза, которые понравились ему ещё давно.              Разговор их прерывает появившийся рядом с ними официант, принёсший им долгожданную еду. Сонхун желает приятного аппетита, пытаясь скрыть собственную таяющую от слов душу. Взгляд он прячет в тарелке с лазаньем, поднимать его нет никого желания: слишком очевидно, что на него продолжают смотреть. Хисын, более ничего не произносящий, уделяет внимание и своей еде, решая продолжить разговор позже. Минутой позже на столе оказывается бутылка вина, содержимое которой льётся в два бокала. Никто не спрашивает про возраст, потому что Хисын оформлял заявку через сайт, используя паспорт.              Сонхун не злоупотребляет положением, поэтому пьёт мало и медленно, чтобы не привлекать чьё-либо внимание к своей персоне. Внезапно его голову озаряет светлая идея. Пальцы скользят в карман чёрных брюк, и уже через секунду они достают оттуда телефон. Он хочет сделать несколько фотографий Хисына, чтобы запомнить сегодняшний вечер от начала и до конца. Удивлённая пара глаз смотрит на него, но не выражает никакого протеста, позволяя запечатлеть его, сидящего за столом и заинтересованного в результате.              Хисын по просьбе делает такие же фотографии для профиля в Инстаграме, чтобы позже выложить их туда. Сонхун не особо позирует, ведь ему не нравятся напыщенность. Он сам по себе скромный, поэтому и всё это отражает: его стиль одежды, фотографии в соцсетях и глаза, отводимые при смущении какими-либо словами. Невозможно не влюбиться, как бы решил Хисын, постоянно это говорящий и выражающий свою любовь в неожиданных подарках.              — Ты закончил? — спрашивает Хисын, когда тарелка с десертом оказывается пуста, как и единственный выпитый бокал с вином. Ему кивают уверенно, и эта уверенность выражена лёгким опьянением, вызванным некрепким алкоголем. Сонхун пытается открыть приложение банка, чтобы перевести хоть бы малую часть суммы за ужин, организованный его любимым человеком. Правда, тот всё понимает и моментально приостанавливает всё действие, укладывая пальцы на запястье, чтобы привлечь внимание к себе. — Ничего не нужно, Сонхун. Я тебя пригласил, мне и оплачивать, поэтому закрой приложение, — нежно командует Хисын, смотря в карие глаза напротив.              — Я не могу так…, — проговаривает Сонхун, однако твёрдость, мелькающая в чужой радужке, заставляет его остановиться и сдаться в плен собственному парню, который слишком упрямый, чтобы уступить победное место в образовавшемся споре. — Хорошо, но это последний раз, Хисын, — тихим голосом продолжает он и видит, как ему кивают. Только оба они знают, что это совсем не так: Хисын будет оплачивать за него постоянно и бороться с ним бесполезно.              Они подзывают официанта и просят счёт. Сонхуну даже не дают взглянуть на него, оставляя это в строжайшей тайне. Даже обиженные вздохи не подкупают Хисына, молчащего о сумме. Лишь карта прикладывается к предложенному терминалу. Никаких больше слов не звучит со стороны Хисына, тот лишь забирает бутылку вина с собой и аккуратно протягивает руку, за которую Сонхун без промедления ухватывается, поднимаясь со стула.              Когда они оказываются на улице, уже окончательно темнеет и Маями весь светится яркими огнями. Ночная жизнь только начинается, и они тоже будут её частью сегодня. Правда, немного по-другому: в уединении на пляже. Сонхун не желает выпускать тёплую ладонь. Его готовность при людях показывать знаки внимания к Хисыну зашкаливает, и будто ничего не имеет возможности его остановить. Секундная улыбка отражается на лице, прежде чем медленные шаги по твёрдому асфальту прекращаются.              Он ловит вопросительный взгляд в свою сторону, однако никакого ответа не следует. Ладонь лишь располагается на щеке Хисына, удивлённо вздыхающему, потому что не привык целовать на улице, где огромное множество людей, среди которых совсем легко затеряться и которым будет не до них, целующихся под бледным лунным светом, освещающим кожу. Только сейчас Сонхун решает позабыть о каких-либо принципах и прильнуть к губам, так пригласительно выглядящих. Поцелуй недолго длится, потому что Хисын разрывает его первым, отступая на маленький шаг, но образовавшееся расстояние чувствуется огромным обрывом.              — Почему ты боишься? — спрашивает Сонхун, совсем не осознающий своих слов, ведь те произносятся случайно и не успевают быть обдуманными. Ему безумно интересно узнать причину, но не хочется давить на Хисына, если тот не захочет рассказывать.              — Мне до сих пор непривычно, что нам больше не нужно прятаться. Я не боюсь ничего, твоих поцелуев особенно, только если не кусаешься во время них, — улыбается Хисын и тянет парня за собой, явно не заботясь о закатившихся глазах. Во всём он прав, однако в пункте про укусы — особенно.              Сонхун позволяет вести своё податливое любому воздействию тело. Хоть парковка и пустая, без его внимания не обходится, как Хисын периодически озирается в поисках людей, покидающих свои дорогие автомобили или выходящих из дверей итальянского ресторана. Правда, они совсем одни, и никто не сможет им помешать, как бы пугающе это не звучало. В мыслях Сонхуна это проносится без какого-либо страшного контекста, ему лишь поцеловаться и утонуть в своих чувствах хочется ещё раз.              Его мечтам суждено сбыться, когда они оказываются около нужного им автомобиля и останавливаются возле него. Сонхун самостоятельно облокачивается на дверцу, блокируя такой желанный вход, ведущий на водительское сиденье. Играется. Дразнится. Любит. Делает всё, чтобы проникнуть под кожу и остаться там, подобно сладости, не отравляющей душу и делающей их любовь ещё более правильной. Хисын сдаётся, решая не спорить. Они становятся квитами, когда сухие губы, ничем не покрытые, соприкасаются с влажными, стирая напрочь нанесённую ранее косметику. Только не этим мысли заняты сейчас. Сонхун бесстыдно сжимает воротник чёрной рубашки и тянет к себе ещё ближе, целуя медленно, будто желая распробовать на вкус осевшее на языке вино, совершенно не пьянящее, в отличие от Хисына, не отрывающегося от него.              Дыхание спирает у них обоих. Они задыхаются друг в друге, не пытаясь найти в себе силы, чтобы отстраниться от губ и вдохнуть свежего кислорода, в котором нуждаются, на самом деле, меньше, чем в любви. А любят они безумно, уже взаимно проникли под кожу различными способами, не называя конкретного метода, чтобы он не использовался постоянно и не перестал иметь результата, который всегда разный и непредсказуемый.              Сонхун отчаянно вцепляется в ткань рубашки и покусывает нижнюю губу парня, не используя острые клыки, чтобы поранить и так чувствительную кожу. Секундное отстранение от друг друга даёт маленькую возможность вздохнуть. И этого оказывается достаточно для нового поцелуя, который наполняется большим количеством любви. Сонхун влюбился самым первым, но Хисын — сильнее, и это оба слишком известных факта, от которых отпираться и о которых спорить уже поздно.              Опьянение, вызванное алкоголем, усугубляется губами, двигающимся в бешеном темпе, за которым оба поспевают. Где-то на краях подсознания Сонхун радуется, что ему удалось получить желанный поцелуй на пустой парковке, заполненной тонной дорогих машин, принадлежащих обеспеченным людям. И ему хочется быть в их числе. Хотя он уже. Его обеспечивают огромным количеством любви, что, конечно же, взаимно.              Прижаться полностью друг к другу не выходит: бутылка вина, служащая неприятным препятствием, мешает сделать это. Хисын оттягивает нижнюю губу с применением небольшой силы, чем заставляет промычать в непрекращающийся поцелуй, который успешно свёл с ума их обоих. Сонхун так и не отпускает воротник, держась за него, подобно спасательному кругу, необходимому для его вытягивания из бездны. Не хочет отрываться от распухших губ никогда, даже если задохнётся в этом интенсивном поцелуе.              Воздух в лёгких медленно заканчивается, и приходится сдаться на вольность Хисыну, видимо решившего полностью отбросить какое-либо смущение и целовать до последнего под действием чувств. Сонхун млеет в его руках, показывая всю свою покорность, являющейся слишком очевидной. Рот раскрывается и ловит воздух, а спина вместе с головой прижимается к дверце двери, когда поцелуй имеет своё окончание. Длинные чёрные ресницы подрагивают под взглядом сияющих тёмных глаз. Кажется, он постепенно сходит с ума из-за своего же парня, располагающего руку на расслабленном плече и поглаживающего место укуса, скрытого под пиджаком и рубашкой вместе взятыми. Кончики пальцев Сонхуна настигают хлопкового кармана белых брюк, чтобы достать из него такой необходимый ключ от автомобиля.              Его не останавливают совсем. Позволяют сделать то, что желает душа. Сонхун, видя это, уверенно обхватывает очертания ключей и вытаскивает те из плена ткани. Он игриво показывает зажатый между пальцами брелок, прикреплённый к вещи. Его настигает мысль, о которой пожалеть он попросту не успевает: разум его всё ещё затуманен после двух агрессивных поцелуев, наполненных чистой любовью. Под взгляд чарующих глаз Сонхун усаживается на водительское кресло, резко вспоминая о том, что является обладателем водительских прав. Хисын пьян после небольшого количества выпитого вина, и давать ему вести не очень хорошая идея.              Сонхун ждёт, когда рядом с ним окажется парень, явно не возражающий происходящему. Он без страха доверяет ему свой автомобиль и даёт вести. Пальцы скользят по экрану дисплея, встроенного в корпус, вводя адрес нужного им места. Прежде чем Сонхун успевает уложить руку на руль, её перехватывают и тянут к себе. Хисын медленно целует костяшки пальцев, посылая мурашки по телу. И он никогда не видел его таким: неужели его любимый решил отдаться на произвол своим чувствам, когда до этого всегда имел какое-никакое самообладание?              Автомобиль движется медленно, потому что Сонхун боится ускоряться. Он давно не сидел за рулем, поэтому страх присутствует. А ещё не хочется нанести урон чужому средству передвижения. Хисын всю дорогу поддерживает его, поглаживая колено и ведя выше. Больше, конечно, отвлекает, однако отказываться от этих прикосновений не желает. Сонхун прерывисто дышит, когда ладонь сжимает бедро, и старается избежать этого, но только слышит смешок со стороны Хисына.              — Ли Хисын, — звучит упрямо, — я разобью твою машину, если ты продолжишь так меня касаться. Учитывай, что я давно не сидел за рулём, — проговаривает сквозь зубы, сжимая сильнее руль, чувствующийся под кожей приятно. Костяшки только белеют, когда всё действие продолжается.              — Но мне нравится твоя реакция, — отвечает Хисын. По его голосу заметно, что опьянение завладело им, и их поцелуи определённо к этому причастны. Сонхун только обречённо вздыхает и расслабляется в кресле, позволяя себя трогать дальше. — Сонхун, ты знаешь, что ты красивее всех звёзд на свете? — произносит достаточно неожиданно. Подобный флирт заставляет замереть на месте, но Хисына — лишь продолжать. — Я бы смотрел на тебя, а не на них, — продолжает он, поглаживая бедро, когда автомобиль останавливается на пустом месте, на парковке.              — Вино мы оставим здесь, — твёрдо решает Сонхун за них обоих. Слышать пьяный флирт ему очень импонирует, но довести себя до последующей тошноты Сонхун Хисыну никогда не позволит. — Тебе хватит, — слова его не терпят никакого возражения, и ему подчиняются моментально. Впервые без каких-либо споров.              Полупустая бутылка, содержащая в себе алкоголь, остаётся лежать в автомобиле. Хисын, всё ещё обладающий огромной инициативой, тянет в свои объятия Сонхуна, держащего в руках плед. Хочется нести вещь в руках, но и это у него забирают. Сонхун удивлённо смотрит, но не пытается даже спорить с чужими действиями. У него лишь есть желание провести время вместе в комфорте. Хисын внезапно останавливается, перехватывая запястье, чтобы и парень последовал его примеру. Взгляд скользит по всему его телу, и Сонхун обхватывает чужую шею ладонями и тянет на себя, прерывисто дыша.              — Я лишь немного пьян, — шепчет Хисын, убеждая практически в очевидном, как считает Сонхун. Он обхватывает руками хрупкую талию, сжимая ту слегка и поглаживая большими пальцами бока. Срывает вдох с прекрасных губ. Заставляет забыть о пляже, о звёздах, обо всём на свете. Притягивает к себе ближе, почти целуя, но не совсем, дразнится вновь, и Сонхун теряется в пьяном дыхании, опаляющем увлажнённые губы. — Сонхун, я хочу быть честен с тобой, — он медленно целует, вливая всю свою любовь и показывая истинность чувств.              Сонхун не сопротивляется поцелую, а наоборот проявляет инициативу, чтобы растаять в нежной атмосфере происходящего. Ладони скользят с шеи на волосы и сжимают их. Пряди аккуратно перебираются, перед тем как начинают оттягиваться. Хисын невольно пытается вторить действиям, однако резко вспоминает своё обещание, данное ещё в доме, поэтому стремительно опускает руку и возвращает её на талию. Про плед и вовсе забывают. Аккуратность сейчас совершенно не для них. Они стоят на границе бордюра, отделяющего их от пляжа.              Поцелуй набирает темп, и поспевают за ним оба. Сонхун приоткрывает рот, понимая немую просьбу, и уже через мгновение их языки переплетаются в бешеном танце, который возникает благодаря Хисыну, готовому поднять его на руки в любую секунду, ведь ладони скользят на бёдра. Ноги подрагивают от нетерпения из-за происходящего, и это никак не получается скрыть. Эмоции берут верх над Сонхуном, ему хочется забрать Хисына сейчас. С собой. Всецело. Нет даже догадок, о чём с ним готовы поговорить. Однако всё внимание уделяется поцелую, таять в котором слишком легко. Сонхун не хочет прекращать целоваться. Если у него заберут Хисына, он не переживёт без него. Даже мыслей каких-либо нет о существовании в мире, где будет отсутствовать его любимый человек. Его будущее. Его самый настоящий соулмейт, потому что других попросту не существует для Сонхуна.              Первым отрывается Хисын, ярко улыбающийся в темноте, и эта улыбка озаряет всю ночь для Сонхуна. Плед поднимается с грязного асфальта, и ни слова не произносится: им давно уже пора достигнуть места назначения, которое они оттягивали как могли. Мириады звёзд раскидываются над ними, и Сонхун уже на полпути того, чтобы потонуть в них. Его охватывает приятное волнение, ведь его мечта посмотреть на звёзды с парнем так близка к исполнению.              Хисын аккуратно тянет в свои объятия, когда плед стелется на мягкий песок. Они вновь одни. Жители и туристы заинтересованы в клубах и ресторанах, им не нравятся уединённые места с невинной романтикой. Наверное, к лучшему, что они в одиночестве, здесь никто не сможет им помешать. Правда, сосредотачиваться на звёздах пока не самое время. Сонхун поворачивает голову медленно в сторону Хисына, явно желающего поговорить о том, что начинал ещё на границе с пляжем.              — Я хочу касаться тебя больше, потому что потом ты уедешь же, — Хисын говорит приглушённым голосом. Его тело напрягается так, как никогда раньше. Эти мысли явно не давали ему покоя уже некоторое время, однако успешно скрывались. — Я боюсь, что зародившая между нами любовь растворится и что мы расстанемся, — в карих омутах мелькает едва различимая боль, и Сонхун не выдерживает и обнимает Хисына, укладывая его голову на грудную клетку.              Виснет тишина, ведь в голове проносятся множественные мысли и пути решения данной проблемы. Сонхун старался всё время не думать о своей будущей жизни в колледже, ещё и в другом штате. Только приходится теперь это делать. На свидании своей мечты. Он вздыхает и поглаживает тёмные волосы парня, прижимающегося к нему вплотную, заставляя в конце концов лечь на плед полностью. Поток мыслей всегда ведёт лишь к одному понятному ему решению. Однако произносить его страшно, потому что это кардинально может поменять чужую жизнь.              — Уезжай со мной, — слова всё-таки имеют вольность слететь с его губ. Сонхун чувствует, как Хисын ухватывается за его талию одной ладонью, сжимая ту до неприличия сильно. Возможно, он звучит немного эгоистично, однако это единственное, что возможно в их ситуации. Без прикосновений и без постоянных поцелуев они вряд ли научатся жить. А плачевного конца им никак не хочется. — Я понимаю, как это звучит, но я не хочу прощаться с тобой.              Хисын смотрит на него, отрываясь от удобной груди, в поисках шутки, которой вовсе нет. Сонхун никогда не был настолько серьезен в предложении переехать с ним в другой штат и город. В его глазах блещет надежда, и он понимает, что однозначного ответа сейчас не будет, это слишком серьёзно. Правда, все его ожидания ломаются с треском, когда звучат долгожданные слова, разрушающие устоявшуюся между ними тишину:              — Давай сделаем это, — Хисын льнёт к нему. Из него сочится одна лишь уверенность, словно он готов переехать прямо сейчас. Только лишь бы с ним. И ни с кем больше. — Мои родители определённо не обрадуются новости о переезде, но ничего не выскажут против. В любом случае, моя учёба в Майами закончилась, поэтому я свободен, — уверяет он, нависая сверху и сокращая расстояние между лицами.              Звучит так просто, но остаётся лишь исполнить задуманное. Сонхун боится будущего, правда, с Хисыном не должно быть настолько страшно. Ему всё ещё непривычна поддержка в любых его хобби так же, как его любимому человеку поцелуи на улице среди окружающих их людей.              Их тела расслабляются в объятиях друг друга, а поцелуй заставляет позабыть о волнении и оставить лишь возникающую о совместном будущем радость. Звучит как мечта, которой суждено сбыться. Они добьются этого и уедут вместе, укрепив свои отношения ещё сильнее. Оба слишком влюблены, чтобы так легко бросать их любовь на произвол судьбы. Сонхун ни за что не уехал бы из города без Хисына, готового сделать для него абсолютно всё, что возможно.              Поцелуи сыпятся по всему лицу Сонхуна. Он старается рассмотреть созвездия на небе, но единственное, что делает, это улыбается ещё больше с каждым новым прикосновением губам к коже. Лучше уж так, чем без Хисына. Он делает его слишком счастливым, и у них это взаимно. Сонхун, более не собирающийся ранить чужую душу, встанет на защиту и будет разговаривать о проблемах, как прошлой ночью на балконе, чтобы между ними не было никаких больше ссор.