because i like you.

      Телефон в руках вибрирует от уведомлений, и у Сонхуна нет никаких сил отвечать на них. Он только что проснулся, а от него уже что-то хотят. Хотя неудивительно совсем: Джейк впервые встал раньше его и теперь от скуки пишет тонну сообщений. Нет, он рад осознавать, что его лучший друг делится с ним своими мыслями, однако сейчас ему хочется вновь закрыть глаза и ответить на всё потом.              Он делает с точностью наоборот. Сонно печатает сообщения, в глубине души надеясь, что они выглядят не такими холодными из-за его состояния. Единственное, что расстраивает: Хисын не написал ему ничего этим утром. Может, он занят? Вполне возможно. Пак уже привык просыпаться и первым делом брать телефон в руки, чтобы увидеть милое «Доброе утро» с каким-нибудь сердечком. А сегодня ничего.              Сонхун правда старается не забивать себе этим голову, однако уже слишком поздно. Он пишет первым, пребывая не в самом лучшем расположении духа. Статус Хисына тут же изменяется на «в сети», и сообщение читается. Он отвечает ему как и всегда с той же нежностью, из-за которой сердце тает и становится чуть лучше.              На кровати проводит ещё неизвестно сколько. Сонхун переписывается с Джейком, параллельно получая сообщения от Хисына, видимо, осознававшего то, что он не написал первым сегодня. Глупая причина расстраиваться, однако он сильно привязался, что и мешает не обращать внимание на это.              У него появляется внезапная идея, которую осуществить есть огромное желание. Ему лишь впервые хочется присутствовать на репетиции, а не приходить под её конец. Джейк обязательно там будет, так почему он не может? Пароль от входа для персонала он запомнил с первого раза, поэтому не составит никакого труда там побывать. Наверное, будет легче предупредить Хисына на всякий случай.              Контакт его Сонхун даже не ищет, Хисын у него в закреплённых сообщениях мессенджера, где они общаются на постоянной основе. Он не задумывается, перед тем как позвонить. Если Хисын всё же занят, то скажет, что потом наберёт его для разговора. Спустя три коротких гудка по ту сторону слышится до безумия любимый голос Ли, который часами можно слушать.              — Доброе утро. Я хочу присутствовать на сегодняшней репетиции, можно? — Сонхун переходит сразу к делу, не решая затягивать. Он попросту осознаёт, что если сейчас начнёт говорить обо всём на свете и о том, какой Хисын красивый, то забудет изначальную причину звонка.              — Почему нет? — отвечает ему Ли. Даже через телефон слышно его сонный голос. Значит, он тоже недавно проснулся. — За тобой заехать или ты сам дойдёшь, Сонхун? — уточняет всё же.              — Я хочу увидеться с тобой чуть раньше, поэтому ты сможешь забрать меня, пожалуйста? — невинно тянет по слогам, надеясь так подкупить, хоть и понимает, что за ним приедут в любом случае.              — Хорошо, жди меня через тридцать минут, — говорит Хисын, зевая. Он быстро соглашается, что радует. — Я скучаю, Сонхун, — добавляет секундой позже. — Останешься со мной на ночь? — предложение звучит достаточно неожиданно, а отказаться нет никакого желания, потому что дел у него сегодня нет.              — Да, — шепчет и прикрывает глаза, так и не встаёт с кровати. — Мне что-нибудь надо брать, кроме учебников? — голос звучит сонно, однако поспать больше не выйдет. Ему необходимо вставать и начинать собираться, а он даже не ел ещё, поэтому торопиться придётся.              — Не нужно, у меня всё есть, — проговаривает тем же тоном. На фоне слышится какое-то копошение. Вероятно, он поднимается с кровати. Значит, и Сонхуну пора уже. — Увидимся, получается?              — Да, — тянет медленно он, желая растянуть время звонка и послушать подольше любимый голос, и Хисын раскрывает его быстро, начиная смеяться. — От меня не отвертишься сегодня, — звучит как глупая угроза, правда, Сонхуну совсем всё равно на это.              — Я знаю и не возражаю. Сам зову тебя к себе, — он все ещё смеётся и не собирается успокаиваться. И как Хисын успевает параллельно одеваться? — Не опаздывай, Сонхун. У тебя полчаса, — вызов заканчивается, и не слышится никакого прощания, да и не нужно оно: они и так встретятся скоро.              Пак босыми ногами ступает по паркету и добирается через коридор до ванной комнаты на втором этаже. За собой дверь защёлкивает и стягивает с себя футболку, успевшую стать мятой за ночь, проведённую в ней. Он знает, зачем её снял. Чтобы увидеть следы укуса Хисына, который потемнел, а отпечаток зубов до сих пор чётко видны. Пальцы ведут по обнажённой коже плеча, изучая досконально оставленную отметину. Сонхуну даже становится неловко за то, что он сотворил с телом Хисына, ведь на нём намного больше следов.              Он кладёт взятый с собой телефон на керамическую поверхность небольшой полки, оказывающейся пустой по чистой случайности, поскольку обычно заполнена всякими принадлежностями матери, которые сегодня куда-то пропали. Душ не занимает у него много времени, впрочем, как и всегда. Он не особо торопится, потому что хочет выглядеть просто идеально.              Только с выбором одежды стопорится. Сонхун перебирает абсолютно всё и не находит ничего подходящего, однако время поджимает, и он тянет руку к аккуратно сложенной футболке, которую достаточно редко носит. Серая ткань, исписанная различными рисунками, еле сочетается с его джинсами, как ему кажется. Волосы особо нет смысла укладывать: Хисын разрушит всю его причёску в считанные минуты, ведь слишком любит растрёпанный вид Пака.              Телефон включает, чтобы на часы взглянуть. Он выйдет даже раньше и не опоздает. Пак, выглядывая в окно, замечает на углу автомобиль, принадлежащий его парню и, перед тем как Хисын успевает ему позвонить, пишет, что выходит, параллельно с этим спускается по лестнице и прощается с родителями, предупреждая их о том, что сегодня весь день проведёт с Джейком и переночует у него. Никаких возражений не слышится, потому что лучшему другу доверяют они.              Сонхун выходит на улицу, и его тут же слепит солнце, от которого сбежать торопиться скорее в любимый автомобиль, в котором его уже ждут. Он касается ручки и слегка тянет на себя, приоткрывая и оказываясь на пассажирском сиденье через несколько считанных секунд. Внутри включён кондиционер, дующий в его сторону на минимальной мощности, чтобы не заболеть. Рюкзак кидает назад тут же.              К Хисыну тянет руку, дабы за плечи его обнять. Тот льнёт к нему, утыкается носом в гладко выбритую щёку, а затем целует её, заставляя Сонхуна таять от нежного прикосновения губ с его кожей. Ли не заканчивает на одном поцелуе, продолжает свою приятную пытку.              — Ты настолько соскучился? — спрашивает Пак своим нежным голосом, поворачивая голову в сторону Хисына. Ответом ему следует короткое соприкосновение губ, которое не выходит углубить из-за того, что Ли отстраняется первым и переводит взгляд на дорогу.              — Хочу целовать всего тебя прямо здесь и сейчас, — начинает Ли и уже по возникшей недавно привычке берёт за руку, заключая пальцы в замок, — но боюсь, что это затянется надолго, — на лице его сияет улыбка, когда он набирает скорость и едет в сторону клуба, в котором обычно проводятся репетиции.              — У тебя есть на это целый вечер. Я отпросился. Сегодня весь твой, — только и отвечает Сонхун, преподнося тыльную сторону ладони Ли к своим губам, дабы поцелуй оставить невесомый. — Я тоже соскучился по тебе, — добавляет скорее едва различимым шёпотом. Признавать это неловко в очередной раз, подобное он редко кому говорит.              Надеяться, что его не услышали, глупо. Хисын шире улыбается, однако ничего не произносит, лишь поглаживает костяшки пальцев и ведёт машину, не отрывая взгляда от дороги. Телу хочется оказаться вплотную к другому, чтобы ощутить родное тепло, источаемое Ли. Невозможно сейчас, и это способно вызвать тяжёлый вздох и несильное разочарование в сложившейся ситуации. Конечно, без внимания Хисына расстроенный вид Сонхуна не остаётся. Однако единственное, что они могут сделать сейчас — это подождать до полной остановки около клуба.              Тактильный голод не проходит. Только усиливается в присутствии парня, забравшего его сердце окончательно в день признания. Сонхун не отрывает глаз от Хисына, а его тело подрагивает слегка из-за нетерпения, заковавшего его с головой, как только он оказался в охлаждённом кондиционером автомобиле.              Возвращаться на жаркую улицу ему не хочется. Он бы с удовольствием провёл чуть больше времени в салоне, чем там. Даже Хисын своими молящими глазами не убеждает его пойти в руки смерти в облике палящего солнца. Только обещание того, что Сонхун сможет одолжить ещё одну вещь из гардероба, приводит к тому, что он всё-таки покидает автомобиль и ждёт снаружи.              — Сколько времени длится регистрация? — вопрос слетает с губ и повисает в воздухе, пока они вдвоём рассекают пространство до входа для персонала, на котором всё такой же пароль, какой был и месяц назад. Ладонь Хисына держит в своей: выпускать нет никакого желания.              — Может, два часа, — отвечает Ли, ведя уже в знакомую и пустующую сейчас комнату. Возможно, они самые первые в тихом клубе. — А что? — его пальцы свободной руки скользят сначала по шее, а затем — по волосам, где и задерживаются. Любимое место его, и Сонхун не имеет ничего против этого.              — Ничего, просто хотел узнать, — только и говорит Пак. Тело всё же прижимается к другому, а губы мажут по открытой коже на шее и находят оставленные засосы накануне. Хисын постарался их скрыть, но от пристального взгляда ничего не скроется. — Я перестарался, наверное, — произносит виновато. Горячее дыхание опаляет шею, и Сонхун чувствует, как его волосы у корня сжимают.              — Пак Сонхун, — звучит неожиданно, и это заставляет тело пробиться дрожью из-за резкости тона, — ты никогда не перестараешься со мной, не вини себя. Я сам тебе позволил кусать, — Хисын тут же смягчается и расслабляет хватку, начиная поглаживать неуложенные волосы.              Он тает в этих объятиях и от глаз, полных нежности, поднимая голову. Никто не смотрит на него так, как это делает Хисын. Тело приятно дрожит, и Сонхун расслабляется окончательно. Карие глаза теперь его самые любимые, а всё из-за его парня.              Губы сливаются в долгожданном поцелуе. Ли с ним мягок, не принуждает на что-то большее. Он всегда даёт право выбора, даже сейчас. Сонхун может отстраниться, но не делает этого, потому что собирается пользоваться каждой возможностью целоваться с ним. В маленькой комнате моментально становится душно. Кондиционера здесь никакого нет, из-за чего капельки пота проявляется на лбу.              Хлопок двери слышится за ними и гулом отдаётся по всему помещению. Сонхун вздрагивает, тут же отстраняясь от покусанных губ и пряча пылающее лицо в изгибе шеи Ли. Пальцы, поглаживающие волосы, стараются успокоить, однако ничего не выходит. Ему стыдно за то, что их застали в подобном виде. Не волнует, если даже это Джейк или Джей. Оказывается, всё намного хуже.              — Сону, — произносит Хисын приглушённым голосом. Его тело напрягается мгновенно, правда, Сонхуна от себя не отталкивает. Наоборот, прижимает ближе к себе, не желая выпускать. — Я сейчас подойду.              Пак даже голову не смеет поднимать, потому что не хочет сталкиваться с лисьими глазами, полными неприязнью, как говорил Джейк. Поэтому он продолжает прятаться в объятиях Хисына, надеясь, что это спасёт его от пронзительного взгляда, так ощущаемого им. Его ногти чуть ли не впиваются в талию Ли, скрытую под чёрной футболкой.              — Мы должны начать через пять минут, а приехал только ты. Я не знаю, где носит Рики, — тон Сону не звучит спокойным. Парень явно раздражён больше тем, что увидел, а не отсутствием участников группы. Он даже не пытается как-то смягчиться. —Ты можешь позвонить Джею, пожалуйста? — вопрос не виснет в воздухе долго, потому что Хисын аккуратно кивает, дабы не побеспокоить Сонхуна, не отрывающего голову от изгиба шеи.              Телефонный звонок не пригождается. Тяжёлая дверь в коридоре закрывается с грохотом из-за неаккуратности, принадлежащей только одному человеку, которого Сонхун знает лучше всего на свете. Его догадки подтверждаются мгновением позже. В проёме возникает фигура его лучшего друга. Джейк внутрь проходит первым, а затем следует Джей.              Сонхун наконец-то поворачивается лицом к собравшимся людям в уже ставшей тесной комнате. Глаза Шима не выглядят удивлёнными, будто они прекрасно знали, что он окажется тут в сопровождении единственного человека, способного заставить его сердце таять от испытываемых чувств. Улыбка, адресованная другу, проскальзывает на лице Сонхуна, они не говорят друг другу, однако у него есть полная уверенность того, что они буду обсуждать, пока их парни заняты.              Руки на талии смыкаются в нежелании отпускать от себя. Тепло, источаемое Хисыном, передаётся и ему тоже, и Сонхун всем телом липнет к нему, когда они вновь остаются одни в помещении. Ни слова не произносят. Им комфортно находиться в подобной обстановке, которую никто не испортит снова.              Им пора выходить пора, только Сонхун больше заинтересован в том, чтобы поцеловать губы, умеющие хорошо сводить с ума и вырывать рваные стоны. Ближе прижимается, сокрушая в поцелуе, от которого уклониться не даёт, как бы игриво Хисын не пытался это сделать.              — Милашка, — шёпот льётся сладким медом с губ Сонхуна, когда это произносит. Прозвище понравилось слишком, и он собирается использовать его чаще, потому что так имеет хоть какую-то ответную власть над румянцем, возникающим уже второй раз. — Пойдём? Не хочу заставлять остальных ждать ещё больше.              Ладонью неуверенно Пак касается Хисына, как бы спрашивая, согласен ли он пойти или нет. Положительным ответом можно посчитать момент переплетения их пальцев. Хисын открывает деревянную дверь медленно, сначала пропуская Сонхуна вперёд. Он ведёт себя подобно джентельмену снова. И как тут не начать испытывать бабочек в животе, начинающих порхать по всей его площади? Кажется, атмосфера коридора, в котором так и отсутствует свет, имеет пагубное воздействие на них: они смотрят друг на друга, перед тем как поцеловаться вновь. Страсть, пылающая в них, не думает исчезать совсем. Видимо, она с ними надолго.              У Сонхуна дыхание попросту сбивается от интенсивности губ, сминающих его собственные. Он граничит с реальностью и ни за что не захочет в неё возвращаться, если там не будет поцелуев, сводящих с ума настолько, что ноги дрожат и подкашиваются. Его единственная опора сейчас — это сильные руки, удерживающие от падения на колени, на которые Сонхун с радостью опустился бы перед Хисыном.              Его тело вжимается в бетонную стену. Он не хотел заставлять ждать других, однако сделал с точностью наоборот. Ему простят, в этом нет никаких сомнений. Ли оттягивает нижнюю губу, прежде чем отстраниться от дрожащего тела, неспособного произнести ни одного внятного слова. Сонхуну на дают передышку, его тянут в сторону главного зала, где всегда находится сцена.              Ватными ногами кое-как переставляет. Неужели Хисын оказывает на него такое огромное влияние, раз он, будучи прижатым к стене, теряется после одного поцелуя? Вопрос возникает каждый раз в голове, и, кажется, Сонхун готов с уверенностью ответить на него утвердительно, ведь по-другому никак не может быть.              Щёки наливаются кровью от осознания произошедшего в коридоре. Он не может не смущаться, потому что это первые его отношения, наполненные любовью и пылкой страстью. Его никто не целовал так, как делает Хисын, вкладывающий абсолютно все свои чувства даже в короткий поцелуй.              Взгляд скользит по большому помещению в поисках только одного человека, лучшего друга. Сонхун находит Джейка, сидящего за барной стойкой и улыбающегося только ему одному. На щеке появляется поцелуй, оставленный Хисыном, перед тем как уйти в сторону сцены. Сам Пак приближается к своей изначальной цели. Шим определённо ждёт полного рассказа о произошедшем прошлым вечером. Правда, он не сможет рассказать абсолютно всё. Кое-что должно всё-таки остаться тайной, хранимой только им и Хисыном.              — Я с утра рассказал тебе о своём свидании, теперь твоя очередь, Сонхун-и, — Джейк в шутку использует это обращение, которое нисколько не обижает, а способно лишь вызвать искреннюю, а не натянутую улыбку. — Я по твоему лицу и по тому, как ты к нему липнешь, могу уже сделать вывод, что у вас что-то было.              — Небольшое трение считается за «у вас что-то было»? — Сонхун сдаёт себя с потрохами сразу же после первого вопроса друга. Краснота так и не сходит с лица, особенно после того, как он озвучил произошедшее прошлым вечером, она не пропадёт ещё долгое время. Невозможно не подметить ухмылку, возникшую на губах Джейка, ему хочется знать больше. Парень наклоняется ближе, как будто Пак рассказывает вселенскую тайну. — Хисын хорошо целуется и кусается тоже, как выяснилось.              Он ворот футболки оттягивает слегка, специально поворачиваясь спиной к сцене, чтобы никто не заметил что-либо. Спиной чувствует взгляд, и почему-то даже не пытается скрыть удовольствие от происходящего. Хисын наблюдает за ними, но никак не мешает им. Кроме Джейка, никто не способен увидеть открытый участок кожи, на котором красуется укус с чёткими отпечатками зубов.              — Не знал, что наш мистер Ли способен на такое, — смеётся Шим тихо, дабы начавшейся репетиции никак не помешать. Барная стойка далеко от сцены, однако голос всё же понижают оба. — Только ему лучше знать, что если он тебя как-то обидит, то будет разговаривать со мной, — он касается оттянутого ворота и возвращает на прежнее место.              — То же самое касается и Джея, — отвечает Сонхун, померкнув. Мысль о том, что его друга может кто-то обидеть, беспокоит его. Он уже проводил бессонные ночи в попытках успокоить Джейка после очередной ссоры или расставания с каким-то мудаком, воспользовавшимся его другом. — Я всегда буду рядом, Джейк. Даже не сомневайся в этом.              Диалог их прерывает неожиданно заигравшая музыка, мелодия которой сочетает в себе и электрогитару, и барабаны. Вишенкой на торте становится голос Хисына, звучащий во включенный микрофон. Сонхун попросту не может сосредоточиться на дальнейшем диалоге: его постоянно отвлекает его парень, поющий слишком замечательно, чтобы так просто взять и проигнорировать его.              Голова и тело поворачиваются в сторону сцены, пока спина находит своё место на любезно предоставленном плече. Джейк никак не реагирует на вес, оказывающий определённое давление на него, будто Сонхун ничего не весит вовсе. От внимания никак не уходит изменившийся взгляд Хисына, который весь сиять словно начал от одного короткого действия.              Сонхун тает, вслушиваясь в прекрасный голос. Он готов слушать его вместо будильника, вместо учителей на уроках, кроме английского, и вместо надоедливого тренера, растягивающего тренировки на полдня, что никогда не делал раньше. Наслаждается, если так можно сказать, личным концертом, на котором присутствуют лишь его лучший друг и он сам.              Свои порывы не прикасаться к медовой коже, так нуждающейся в его новых отметинах, перебивает тем, что показывает Джейку фотографии с вечернего свидания, тихо интересуясь, что будет лучше всего выставить в профиль Инстаграма, ведь тот пустует без обновлений. Выбор оказывается очевидным: на одной Сонхун, освещаемый лунным светом, а на другой Атлантический океан. Никто не должен понять, что это было свидание и с кем он его провёл.              Веки под конец репетиции наваливаются свинцом, и ему не хочется противостоять накатывающей сонливости. Шаги, приближающиеся к барной стойке, Сонхун не слышит совсем. Его место и позиция никак не поменялись с самого начала: Пак так и прислоняется к плечу Джейка и сидит на стуле.              — Сонхун, — зовёт его тихий бархатный голос, который может принадлежать только одному человеку. Подушечки пальцев ведут по обнажённой коже предплечья, поднимаясь к плечу, где касаются полноценно и давят слегка, чтобы красивые глаза наконец открылись.              Джейк, сидя рядом, никак не реагирует на происходящее, предпочитая уделять внимание своему телефону. Да и привык он уже к этим внезапным и нежным прикосновениям со стороны Хисына. Сонхун усаживается на стул, спасающий Джейка от дополнительного веса на его теле. Длинные ресницы так и соприкасаются с нижним веком без какого-либо желания подниматься.              — Пак Сонхун, — повторяет Хисын, повышая голос немного. Его дыхание ощущается на разгорячённом лице. — Поехали? — спрашивает, когда взгляд сонных карих глаз встречается с его собственными. Пальцы остаются на плече, скрытом под футболкой, и игриво давят на укус.              — Хисын, блять, —ругается Сонхун и нижнюю губу прикусывает моментально из-за неожиданной боли. Сонливость моментально пропадает с его лица, а тело вздрагивает. — Я не сплю, — тянет по слогам он. Осознание бьёт в голову неожиданно: Хисын давит намеренно. Наверное, в отместку за то, что он рассказал Джейку об отметине. — Джейк, до завтра. Я напишу тебе позже.              Короткое прощание, как и всегда. В любом случае, у них завтра весь день впереди. Они проведут его как раньше: только вдвоём и без своих парней, может быть, у Шима дома. Улыбкой, от которой сердце греется, его провожают. Сонхун покидает клуб через тот же коридор, правда, не задерживаются они в нём больше, решая быстрее достичь автомобиля с работающим кондиционером.              Дверца приоткрывается от лёгкого оттягивания ручки. Присутствие Хисына сзади него вовсе не удивительное, однако поцелуй, приходящийся на мочку уха, посылает табун мурашек, остающийся без внимания Ли, который быстро рассекает пространство до своей стороны, чтобы расположиться на водительском сиденье, пока Сонхун замирает, пытаясь осознать внезапную нежность.              Быстро прийти в себя не выходит, его тут же сражает наповал ухмылка, появляющаяся на прекрасном лице его парня, который подмечает его удивление такому простому и не имеющему значения поцелую. Сонхун всё-таки оказывается внутри автомобиля явно не для того, чтобы моментом позже искусанные им же вчера губы прижались к его шее.              — Чем я заслужил подобную пытку? — задаёт вопрос, совсем не ожидая услышать ответа на него. Ему сейчас мстят за произошедшее в клубе, поэтому Хисын молчит и предпочитает заниматься никем не тронутой шеей. Тело постепенно тает, а пальцы, зарывающиеся в тёмные волосы, прижимают ближе.              Он бы с удовольствием устроился на удобных коленях, только существует несколько проблем: Ли попросту не позволяет сдвинуться с места и здравый смысл немного остаётся при нём. Только резкий укус заставляет сжать и оттянуть волосы у корней. Хисын намеренно доводит его до обмякшего и ничего не предвещающего состояния, а затем впивается зубами в кожу.              — Придурок, — срывается с губ Сонхуна неожиданно. Совершенно не вяжется с его привычным нежным поведением, однако в этой ситуации Хисын абсолютно заслуживает носить данное оскорбление.              — А я всё ждал, когда ты покажешь когти, — ухмылку Ли чувствует на своей коже, вместе с этим место укуса попросту горит, принося боль, перекрываемую трепетными поцелуями. — Думал, это случится, когда я вжал тебя в стену, прекрасно понимая, что нам идти нужно.              — Хочешь увидеть когти, Хисын? — Пак за волосы тянет, буквально принуждая смотреть в его глаза, пылающие огнём. Дыханием горячим опаляет щёку и ухмылку, неисчезающую с лица, которое Сонхун с радостью уничтожит своими последующими поцелуями. Хисын дразнит, а он лишь покажет, что не стоит этого делать.              — Может быть, — тягуче растягивает слова, добавляя лишь масла в огонь. Ему приносит удовольствие наблюдать резко изменившегося в характере Сонхуна. Конечно, ему захочется посмотреть на не только нежную его сторону. — Готов даже простить то, что ты показывал Джейку мой укус, — Ли продолжает давить, пытаясь найти ту самую точку невозврата.              — Тогда я покажу тебе эти когти, — чуть ли не рычит он в приоткрытые губы, перед тем как впиться и вложиться в них без остатка. Поцелуй смазанный, агрессивный из-за Сонхуна, сохраняющего инициативу в нём и не поддающегося Хисыну, который не сдаётся под его напором ни на секунду.              Пак кусает и оттягивает по очереди губы с применением небольшой силы, сводящей с ума обоих. Ногти всё же царапают открытые участки кожи на шее, поэтому в поцелуе также тонут тихие стоны Хисына. Остаётся надеется, что он усвоит свой урок и больше не посмеет его дразнить.              Его надежды рушатся в следующее же мгновение: Ли дразняще пытается отстраниться, однако совсем не ожидает, что пальцы сомкнутся на шее и удержат от лишнего движения. Ещё один стон срывается с его губ. Сонхун терзает их безостановочно, пока сам не начинает терять нужный кислород.              — Тебе нравится, что я дразню тебя подобным образом, котёнок, — шепчет Хисын, аккуратно убирая ладони и со своих волос, и с шеи. Пак дыхание восстановить старается, а он ведёт себя так, будто не его только что целовали, вкладывая абсолютно все чувства.              Обращение выбивает из реальности окончательно, его тело горит от нетерпения. Кажется, от простого прикосновения он расплавится на пассажирском сиденье и больше никогда не сможет думать трезво. Хочется ответить колко, правда, один взгляд со стороны Хисына добивает его, и он дрожит от нетерпения в надежде получить нечто большее. Только ничего не следует после этих слов, Ли заводит автомобиль и касается руки, переплетая пальцы.              — Несправедливо, — Сонхун обиженно говорит, тело не слушается вовсе, даже не пытается вернуться в привычное состояние, предпочитая оставаться в обмякшим. — Мы приедем, и на тебе не будет живого места, — угроза, произносимая им, звучит максимально неубедительно. Скорее, нежной, как и его обычное поведение.              Смех лишь слышится по всему салону автомобиля. Видимо, сам Хисын не верит его словам. Глаза закатываются, но никаких слов возмущения больше не слышится. Сонхун пытается достать телефон из кармана, дабы рассмотреть оставленный на изгибе шеи укус. Не такой сильный, как прошлый. Только болит сейчас и скрыть его сложнее будет.              Путь до дома проходит в тишине. Руку сжимают его порою. Хисын не играет больше с ним, всё внимание сосредоточивает на дороге, а Сонхун в этот раз не пользуется возможностью исцеловать лицо, улыбка на котором способна осветить самую тёмную ночь для него. Тело постепенно возвращается к привычному состоянию, правда, только к самому концу поездки.              — Хисын, посмотри на меня, — Пак требует мягко, отрываясь от спинки сиденья. Он льнёт ближе, подобно самой настоящей кошке, нуждающейся в ласке. В нём снова просыпаются нежность и желание прикосновений без выпускания коготков. — Пожалуйста, Хисын, — слова звучат как мольба, когда мажет жалобно губами по щеке, а Ли так и не поворачивается, отстёгивая ремень безопасности.              Лицо Хисына покрывается поцелуями, а голос продолжает тихо упрашивать. Ему не поддаются никак. Неужели с ним решили играть по максимуму? Сонхуну это не нравится, и он всем видом это показывает, тычась носом в шею и сжимая пальцы Ли. Волосы успокаивающе гладят, только не помогает совсем.              — Иди сюда, котёнок, — прозвище, которое Хисын так сладко проговаривает, вызывает довольную улыбку. Сонхун ластится к щеке, прекрасно осознаёт, что тактильный голод вновь просыпается в нём. Тело вновь плавится от прикосновения холодных пальцев с горячей коже на шее. Их губы соприкасаются в невесомом, практически невесомым поцелуе, совершенно непохожего на тот, который был около клуба.              Сонхун липнет, как жвачка, без желания отстраняться всё время, пока тросы медленно поднимают маленькую кабину лифта. Случайных людей, заходящих внутрь, обделяет вниманием, они ему сейчас не нужны совсем. Консилер и тональный крем, под лёгким давлением пальцев, немного размазываются по коже, открывая вид на красивейшие следы. Они расцвели тёмными бутонами, как и ожидалось. Прекрасно. Паку очень нравится.              Двери лифта раскрываются на двенадцатом этаже, и они размеренным шагом идут по светлому коридору, в котором даже не хочется целоваться на виду у всех. Подобная мысль вызывает улыбку как на лице Хисына, так и на его собственном. Видимо, думают об одном и том же.              Дверной замок поддаётся ключу быстрее, чем Ли Сонхуну, сильно нуждающегося в должном количестве внимания. Одного поцелуя ему недостаточно. Может, никогда и не будет ему достаточно Хисына. Каждый раз хочется брать больше дозволенного. Однако у него остаётся хоть какой-то страх нарушить личные границы, в отличие от Хисына, давящего и берущего полностью Сонхуна, пытаясь узнать то место, где эта самая граница проходит.              Ли Хисын — нежный, вперемешку с серьёзностью, игривостью и страстью. По ощущениям Сонхун ещё не открыл все его черты характера за прошедший месяц, однако у них впереди много времени. Нежность легко сменяется пылающей страстью. То же самое можно сказать и про остальные качества, прекрасно сочетающиеся в одном человеке, которому не жалко отдать всё имеющееся.              Поцелуи с ним неземные. Хисын умело сминает губы, словно зная, как заставить отречься от всего мира и остаться только с ним. И это выходит у него замечательно. Ли мастер своего дела. Каждый страстный поцелуй заканчивается тем, что Сонхун задыхается, а его тело дрожит в желании получить ещё. Каждое чёртово оттягивание губы пагубно влияет на Сонхуна. Каждое случайное столкновение зубов разжигает огонь в них всё сильнее. Они сходят с ума по друг другу и не противятся этому совсем, потому что незачем.              Хисын утягивает вглубь своей квартиры, держа за руку крепко. Рюкзак оказывается забытым на заднем сиденье автомобиля, правда, не до него сейчас совсем. Лопатки Пака соприкасаются с бетонной стеной, а губы — в поцелуе, инициатива в котором явно не в его руках. Ли улыбается, чувствуя, как дрожь пробегает по не прикрытой одеждой коже. Снова его влияние. Сонхун знает его приёмы, но всё продолжает попадаться на них. Безусловно, намеренно.              — Последний поцелуй. Во время занятия даже не думай об этом, — шепчет предостерегающе Хисын, отстраняясь. Та самая серьёзность, которую Сонхун так раньше ненавидел, потому что она мешала им нормально начать общаться, проявляется в нём. Можно и не пытаться выпрашивать ещё нежности до конца их урока.              Это не плохо, что Хисын так поступает. Он умеет разграничивать работу и личную жизнь. На занятиях он всё так же понятно объясняет, как и раньше, и Сонхун фокусируется исключительно на заданиях, дающихся ему сложнее из-за западающих тем, которые параллельно объясняются Ли.              По истечении двух часов Хисын видит, как Сонхун откидывается на спинку деревянного стула и задирает голову. Он устал и хочет есть. Напряжение в теле не проходит, а расслабиться себе не позволяет, потому что тогда закончит в объятиях Ли где-нибудь в его кровати. Им нужно заниматься больше.              — Ты как? — строгость в голосе сменяется ласковым шёпотом. Хисын, сидящий рядом, касается руки и водит подушечками пальцев по предплечью, едва трогая запястье, прежде чем аккуратно потянуть Пака на себя и расположить его голову на своём плече. — Если ты устал, давай закончим.              — Всё нормально, Хисын, — уставший тон выдаёт его, а прикрывающиеся глаза только усугубляют ситуацию. Сонхун тает от внезапных прикосновений к волосам. Хисын слишком любит их трогать. Он не знает, чем они его так привлекают, ведь в них нет ничего такого. — Только я голодный, — проговаривает, ближе прижимаясь из-за приятных ощущений.              — Я закажу нам обед, — отвечает Ли. Учебники убираются в сторону без какого-либо предупреждения. Таким простым действием можно с лёгкостью понять, что их занятие официально закончено. Сонхун не особо следит за тем, как Хисын выбирает еду из ближайшего итальянского ресторана. — Я оплачу, не волнуйся, — на макушке Пака поцелуй появляется.              Выбор в меню огромный, что глаза разбегаются. Сонхун не знает, на чём ему остановиться, поэтому без помощи Хисына не обходится. Классическая паста и руккола с креветками привлекают его, но Ли однозначно больше. Пока парень выбирает, Пак аккуратно перебирается на его колени и расслабляется наконец-то. Редкие поцелуи в шею медленно разрушают его на крупицы пыли.              Сонхун всё больше прижимается спиной к груди Хисына, когда чувствует руку, обвивающую его талию. Такие простые прикосновения, а он уже теряется в ощущениях, приносимых Ли. Нет ничего лучше этого. Укусы болят явно уже меньше, однако это не отменяет того факта, что месть нагрянет Хисына, когда заказ в ресторане будет оформлен.              — Котёнок, — Ли шепчет на ухо, медленно вытягивая из потока мыслей. Пальцы поглаживают впалый живот и выводят непонятные узоры, в которых смысла Сонхун не видит вовсе. — Пойдём в спальню? Я хочу прилечь, — рука скользит выше, и дыхание моментально спирает.              — Пока нет. Сначала я смою весь тон с твоей шеи, — неуверенно заявляет Пак, меняя свою позицию на ту, в которой их взгляды могут спокойно пересекаться без какого-либо усилия. Руки Хисына так и покоятся на талии, норовятся ведь забраться под футболку. Играется, не больше. — Где мицелярная вода? — спрашивает и, когда видит удивление от услышанного вопроса, добавляет: — Ты серьёзно купил консилер и тональный крем, но не то, чем это всё смывать? Придётся водой, — Сонхун ворчит и встаёт с колен, направляясь в ванную комнату, секундой позже в которой зажигается свет.              — Я поехал в ближайший магазин косметики после того, как отвёз тебя, потому что скрыть твои укусы и засосы мне как-то нужно было, — Хисын моментально следует за ним, облокачиваясь на дверной косяк и смотря, как Пак мочит несколько ватных дисков. — Тогда я не думал, как я буду это смывать.              — Теперь будешь думать, — отвечает Сонхун, — ты мог у меня спросить. Я бы подсказал, — чуть понижая голос, договаривает, прежде чем потянуть за руку Ли на себя и зарыться длинными пальцами в тёмные волосы, потянув за них слегка, чтобы голова оказалась запрокинута. — Стой так и не шевелись, — хватку моментально ослабляет, беря в руки намоченные ватные диски.              Хисын повинуется и отдаётся спокойно на растерзание недовольству Сонхуна. К коже прикасается влажная вата, которой тут же стирают нанесённую косметику, слегка надавливая, чтобы ушло всё и не осталось ничего. Пак, хоть и ворчал, всё равно с предельной нежностью делает. Красные пятна остаются в любом случае, какая бы аккуратность не была.              Улыбка освещает лицо Сонхуна, когда проявляются оставленные им накануне отметины их разделённой страсти. Хисыну они идут безумно. Засосы потемнели, стали похожи на синяки, а следы от зубов также хорошо отпечатались на шее и плечах. Пак намерен дополнить картину, потому что обещания свои не нарушает. На Хисыне не будет и живого места.              Тягучие поцелуи в губы, инициатором которых выступает Сонхун, пьянят разум. Всё, связанное с Хисыном, заставляет его голову помутнеть и сохранить лишь его образ в ней. Пальцы его вновь зарываются в волосы и оттягивают у корня пряди, принося приятную боль, в которой Ли раствориться не жалко, если её приносит Сонхун. Сильные руки смыкаются на талии неожиданно, из-за чего Пак теряется на долю секунды, чем пользуются мгновенно: Хисын отбирает инициативу себе, а вместе с этим и остатки здравого смысла.              — Придурок, — шепчет Сонхун в бреду, чувствуя дыхание, опаливающее его щёку. Он пытается завлечь в следующий поцелуй, в котором ему отказывают, из-за чего слышится недовольное мычание. Пальцы сжимают пряди, однако Хисын больше ему неподвластен.              — Как тебе угодно, котёнок, — ухмыляется, дразня намеренно. Ли утыкается ему в макушку, стоит Паку спрятать своё идеальное лицо в изгибе шеи, покрываемом поцелуями невесомыми. — Ты такой милый, знаешь об этом? — говорит, когда губы Сонхуна мажут по коже, оставляя после себя волну мурашек по всему телу.              В ответе Хисын не нуждается, он с лёгкостью подхватывает Сонхуна, вскрикивающего от неожиданности и тут же послушно обвивающего ноги вокруг талии. Маршрут заранее известен, правда, и дойти Пак способен до спальни сам. Его усаживают на край кровати и отходят к шкафу с одеждой, количество которой всё такое же огромное. Как Хисын успевает это всё носить?              Изучающего взгляда не отрывает от спины, скрытой под футболкой, в надежде увидеть вчерашние царапины от его отросшей ногтевой пластины. Алые следы прослеживаются на шее. Они недавние, им от силы часа три, наверное. Точного времени не знает. Да и нет никакой важности в этом.              Хисын достаёт с полки короткие чёрные шорты вместе с футболкой, которую на Сонхуна одевали, пока он находился не в самом трезвом состоянии и пока спал. Ли помогает, аккуратно стягивая серую ткань и осматривая темнеющий укус. Больше не давит своими пальцами на него, только единожды целует, из-за чего Сонхун расслабляется, прежде чем сменить футболку. Хисын замирает резко и отстраняется, давая личное пространство.              — Всё нормально, — успокаивающе проговаривает Пак, успевая схватить за руку и притянуть к себе, — мне нравится, как ты проявляешь заботу, Хисын, — тёплая улыбка только подтверждает его слова. Он целует костяшки пальцев, перед тем как подняться с кровати, чтобы наконец-то оказаться в домашних шортах.              Сонхун ложится на застеленную белым покрывалом кровать, один лишь его взгляд отражает немую просьбу оказаться рядом и крепко обнять. Хисын устраивается с ним, дабы в следующую секунду Пак оказался на нём, уткнувшись носом в яремную вену на шее. До доставки еды уже нет никакого дела, когда его прижимает к себе Ли, а его дыхание едва касается ушной раковины.              — Сонхун, — голос звучит нежно, без капли игривости. Хисын ласкает шёпотом ухо, смыкая руки на тонкой талии и слегка задирая футболку, чтобы участки кожи возникли из-под неё. Согретые комнатной температурой пальцы касаются их, но Пак всё равно покрывается сладкими мурашками, которые раззадоривают только. — Я же могу, да?              — Со стояком моим ты сам будешь разбираться, — лишь отвечает Сонхун, прикусывая кожу на шее. Настало время для его мести. Он не впивается острыми клыками, просто пока что покусывает, наслаждаясь тем, как тело под ним вздрагивает от каждого нового прикосновения зубов.              Хисын, не особо поверивший в угрозу в автомобиле, сейчас лежит под ним и спокойно принимает своё наказание за сильный укус на самом видном месте. Стоны срываются с его губ, когда Сонхун чуть сильнее кусает кожу ключицы, оттягивая ворот футболки. По-хорошему её нужно снять, чтобы не мешала. Тут решать только Хисыну, хочется ли ему заходить дальше сейчас. Пак тянет за край ткани с немым вопросом в глазах, на что получает явное согласие. Значит, его план холодной мести продолжается, и Хисын, кажется, только этому и рад.              Как только Сонхун увеличивает расстояние между их телами, чтобы ненужную футболку скинуть на пол, его валят на спину, вжимая хрупкое тело в матрас. Даже до вечера Хисын не подождал. Неудивительно выходит. Если Хисын хочет, то он смело берёт всё, что ему нужно. Сейчас Ли нуждается в Паке. Из-за осознания этого довольная ухмылка, которая пропадёт через несколько мгновений точно, озаряет лицо, смотрящее снизу вверх на парня.              — Котёнок, — Хисын бесцеремонно седлает аккуратные бёдра, пока его руки выводят узоры, понятные одному ему. Тело выгибается навстречу прикосновениям, но Ли давит на грудную клетку, призывая оставаться на месте. — Покажешь мне свои коготки сейчас, если я оставлю тебя в таком нуждающемся виде?              — Ты не сможешь, — отвечает Сонхун, закатывая глаза от приятных прикосновений к телу. Его ногти всё-таки впиваются в плечи, только раззадоривая Хисына больше. С ним играют. Это нужно понимать, однако кровь стынет в жилах из-за страха, что его правда способны оставить в таком состоянии.              — Почему нет? Мне же нужно будет встретить курьера, — теперь уже наступает очередь Ли ухмыляться, когда он понимает, насколько в нём нуждаются. Он не прекращает свою игру, а наоборот продолжает давить на чувствительные точки тела и на то, что заставляет сходить с ума. — Ты такой милый, — Хисын вблизи ушной раковины находится, обводя языком мочку, прежде чем оттянуть её зубами, породив приглушённый стон. — Ты мне так нравишься, — футболка задирается, открывая вид на затвердевшие соски, которые совершенно не интересуют его, — кажется, ещё одно прикосновение и ты растечёшься по всей моей постели, — он надавливает двумя пальцами на нижнюю часть живота.              Реакция следует моментально: Сонхун стонет на всю комнату, а его тело пробивается электрическим током. Он выгибается в желании получить больше. Однако Хисын вновь давит на тяжело подымающуюся грудь, прижимая обратно к матрасу. Ему хочется медленно извести до дрожи в теле, до мольб, срывающихся сиплым голосом с истерзанных клыками губ, а Сонхуну хочется быстро. Он нетерпелив, за что и платит сейчас.              Хисын пробует его, как самую настоящую сладость. Словно кожа Пака сделана из сахара, раз по ней так охотно мажут губами. Ногти оставляют очередные красные следы, пока запястья не оказываются прижаты к подушке над головой. Ли держит крепко одной рукой, улыбаясь похабно. В его глазах триумф, состоящий в том, что он так легко подчинил Сонхуна своей власти.              — Поцелуй меня, — Сонхун требует неожиданно тихим даже для него самого голосом. Голова приподнимается в желании получить то, что ему так необходимо. Он дышит тяжело, его кожа покрывается потом не только из-за жаркой погоды, но и Хисына, не знающего слова «пощада».              — Волшебное слово, — с издёвкой шепчет в краснеющее ухо. Ему никогда не надоест с ним играть. Руки не ослабляют хватку ни на секунду, как бы Пак не старался выбраться. — Сонхун, давай, я знаю, что ты можешь, — вдобавок к шёпоту Хисын ёрзает на бёдрах, делая вид, что пытается устроиться поудобнее, однако всё ради того, чтобы услышать нужный громкий стон.              — Пожалуйста, — молит Сонхун наконец-то, вздрагивая всем телом, когда слышит, как Хисын усмехается его подчинению.              Искусанные губы накрываются практически такими же. Оба не умеют контролировать порывы своих собственных чувств, что и заканчивается многочисленными отметинами уже во второй раз, и явно не последний, потому что Сонхун не планирует себя сдерживать никогда. Ему хочется, чтобы все знали, что Хисын занят им. Его не волнует совершенно, что это неправильно. Эти сомнения он оставил в том дне, когда озвучил свои чувства вслух. Пак не приближается к нему в школе, но наедине он хочет всё внимание к своей персоне, что и получает уже третий день.              Смазано Сонхун целует в попытках угнаться за темпом Хисына, явно решившего лишить последнего кислорода в лёгких. Сердце как будто сейчас выскочит из груди из-за интенсивности поцелуя и переполняющих чувств и эмоций. Он бы с радостью отдал свою душу на растерзание Хисыну, потому что полностью ему принадлежать хочется.              Возможно, он зависим. Возможно, Ли Хисын станет его первым и самым сильным наркотиком, который вкалывать в вену не будет жалко. Сонхун будет готов пойти на всё, чтобы получить очередную дозу Хисына в крови. И ломка будет настигать его тёмными и длинными ночами, сопровождаемыми обязательно одиночеством.              Его чувства не душат, а наоборот поощряют целовать настойчивее. Даже теснота в домашних шортах ощущается теперь явно из-за поцелуя, в котором потеряться не составляет никакого труда. Пусть Хисын с ней разбирается. Тот сам это всё начал, ему и решать эту проблему. Кажется, он совсем не собирается убегать от ответственности за содеянное.              — Самый красивый, — улыбается Ли ему в губы, перед тем как истерзать своими клыками их вновь. Стоны становятся его любимой музыкой, которую он бы слушал каждый день. Подушечки пальцев растирают появившийся пот на разгорячённом теле, намеренно касаясь твёрдых сосков.              — Хисын, — Сонхун вздрагивает и от крепкой хватки пытается спастись. Ему необходимо срочно коснуться Ли, потому что так долго не в состоянии лежать без возможности трогать и целовать. — Пожалуйста, — молит, смотря в глаза, наполненные страстью и похотью.              — Терпение, котёнок, — голос всё такой же тихий, возбуждающий и посылающий мурашки по всему позвоночнику. Хисын целует мимолётно, слегка надавливая на нижнюю часть живота, чтобы услышать громкий стон. — Ещё немного, — поцелуи сыпятся по линии челюсти и шеи.              Тело дрожит, а глаза закатываются от удовольствия. Мольбы не слышны больше, Сонхун рвано дышит, срываясь на стоны. Хватка на руках всё же ослабляется, когда губы мажут ниже. Хисын позволяет себя касаться везде, где только можно. Наслаждение захлёстывает обоих.              Хисын неожиданно отстраняется и ухмыляется от растрёпанного вида Пака: грудь тяжело поднимается, рот раскрывается в попытках получить желанный кислород, пряди осветлённых волос разбросаны по всей подушке. Ему определённо нравится, и он не собирается никак останавливаться. Закончит начатое.              Сонхун руки дрожащие на шее располагает и тянет Хисына, покорно поддающегося, обратно на себя. Горячее дыхание опаляет чёртовы губы, способные свести с ума даже самого невинного человека и превратить его в грешника, готового отмаливать всё, стоя на коленях, чем Сонхун охотно готов заняться.              Он извивается, трётся и стонет в желании получить ещё больше. Сладкая истома накрывает его с головой от прикосновений, из-за которых спина выгибается навстречу. Пак уже даже не понимает, что с ним продолжают играть: его разум затуманенный и хочется только получить такую нужную сейчас разрядку.              Низ живота приятно тянет, и Хисын снова давит на него, проламывая границу дозволенного ещё сильнее. Сонхун практически мурчит от удовольствия, доставляемого ему. Нравится всё, что с ним делают. Нравится, что доводят до обмякшего состояния. Нравится сам Ли Хисын в конце концов. Никого прекраснее нет на свете. Никто не сможет довести до подобного состояния, кроме самого Хисына.              Пак готов ругать и обзывать его, но ни за что не откажется от ласк Ли, даже если его дразнят намеренно. Его соблазняющий шёпот посылает новую волну возбуждения по всему телу.              — Прекрасный, — оттягивает мочку, руки перемещая на хрупкую талию и сжимая её до звучного стона. — Ты весь горишь в моих руках, — Хисын ведёт ладонью выше, к грудной клетке, большим пальцем касаясь чувствительного соска, — и даже не пытаешься себя заглушить. Быстро учишься, Сонхун. Молодец, — хвалит нежно, одобрительно целуя мокрый от пота висок. — Мне так нравится слышать тебя. Продолжай, пожалуйста.              Слов не находится, они все застревают в горле, а наружу вырываются лишь стоны. Сам того не осознавая, Сонхун подчиняется каждой просьбе Хисына. Его разум далеко не трезвый по вине его парня, так медленно изводящего его до дрожи и мольб. Ли берёт расслабленную руку в свою, на секунду улыбаясь и целуя тыльную сторону ладони, перед тем приложить её к груди под удивлённый взгляд глаз Сонхуна.              — Хисын, — произносит Пак тихо, — что ты делаешь? — он не сопротивляется, позволяя подушечкам пальцев невесомо касаться пресса и остановиться на ширинке джинсов. От ощущения бугорка кровь на щеках вспыхивает. Сонхун и не догадывался, что может заставить Хисына испытывать настолько сильные чувства по отношению к нему.              Как только удивлённые глаза вновь закатываются от того, что Ли качает бёдрами, а стон раздаётся по всей комнате, Хисын внезапно слезает с него, вызывая большое количество недовольства. Сонхун приподнимается на локтях, дабы увидеть, как Хисын без особой силы раздвигает его ноги и устраивается между них. Сердце будто пропускает удары от порочного вида его: Хисын улыбается слабо, прижимаясь щекой к коленке, тёмные волосы уже не выглядят уложенными, и глаза, наполненные похотью, направлены только на краснеющее лицо.              — Хочу украсить твои бёдра, — только и говорит с похабной улыбкой. Не нужно далеко ходить, чтобы понять, что он имеет в виду. И Сонхун, полностью готовый потерять остатки своего разума, согласен. Кивание воспринимается как зелёный свет. Ли не теряет ни мгновения.              Губы всасывают на ляжке нежную кожу, тут же краснеющую. На нём так легко оставить следы, чем охотно пользуется Хисын, спускаясь ниже. Короткие шорты не снимает намеренно, перед этим кусая внутреннюю сторону бедра. Сонхун вздрагивает моментально от интенсивности укуса, оказывающегося тут же покрытым невесомыми поцелуями, из-за которых бабочки порхают в животе.              Пак сжимает под собой покрывало, пока спина выгибается до хруста. Сильные руки сжимают бёдра, пресекая абсолютно любое движение для собственного удобства. Хисын поддевает резинку домашних шорт и наконец-то стягивает их, перед тем как скинуть на пол. На боксёрах чётко пятно от уже текущего смазкой члена.              Хисын скалится, открыто наслаждаясь содеянным с хрупким телом. Правда, от последнего элемента одежды, разделяющего Сонхуна от полной наготы, не спешит избавиться. Он массирует бёдра, внимательно смотря за выражением лица изнывающего от удовольствия парня. Подводит к самой конечной его лучшей игры, концовка которой была уже заранее предопределена Ли: он доведёт до желанного оргазма путём медленных прикосновений, медленно подталкивающих к краю, но никогда его не переходящих.              — Котёнок, — тянет приятным шёпотом, который заставляет улыбнуться на долю секунды. Пальцы Хисына игриво водят по резинке боксеров, дразняще забираясь в ткань нижнего белья и останавливаясь в миллиметрах от члена, истекающего предэякулятом. — Я не могу перестать любоваться тобой. Ты такой очаровательный сейчас, ты бы видел себя.              — Пожалуйста, Хисын, — голос, совсем не похожий на шёпот, молит больше. Кажется, в следующую секунду Сонхун будет кричать на всю квартиру в желании получить разрядку, которую оттягивают максимально.              — Терпение, — Ли продолжает гнуть свою линию, хотя сам кое-как сдерживается от того, чтобы прикоснуться к их членам. — Ещё немного, ты так хорошо справляешься, — успокаивает, поглаживая впалый живот, на который поцелуев не жалеет.              А Сонхун уже в не состоянии ждать. Он не может терпеть больше. Всё его тело дрожит от простых прикосновений. Его мозг давно перестал думать. Тело обмякло, а глаза, омуты которых смотрят на страдания, усугубляют ситуацию. Сонхун не выдерживает: успокаивающий голос уже под кожу ему пролез и остался там явно надолго.              Голова пустая. Чувства накалены до предела. Горячее тело истекает холодным потом, смешивая абсолютно две разные температуры. Неужели именно этого и хотел Хисын? Самый настоящий дьявол, в сети которого он угодил. А выбираться не будет пробовать даже, потому что коготки не в состоянии показать. Кажется, что на любую колкую фразу у Хисына уже есть заученный ответ.              Его член изнывает от того, что к нему не прикасаются, сам Сонхун уже готов сделать всю работу за Ли, резко остановившегося. Эта игра должна была уже закончиться. Пак проиграл и не стыдится. Бёдра поддаются вперёд в попытках получить трение хоть какое-то. Только сейчас Хисын моментально стягивает грязные из-за предэякулята боксеры. От своей оставшейся одежды он стремительно избавляется, кладя телефон, вытащенный из кармана, на тумбочку, на которой нет никаких ненужных вещей.              Тело Ли накрывает его собственное, и Сонхун чётко ощущает вставший член, трущийся об его живот. Не в состоянии притянуть даже для поцелуя, поэтому за него делают абсолютно всю работу. Целуют требовательно, заставляя таять ещё сильнее. Руки Сонхуна, до этого сжимавшие простыню, перемещаются на исцарапанную его же ногтями шею. Адамово яблоко дёргается под его пальцами, а Хисын отстраняется от губ, перед этим оттянув нижнюю.              — Смотри на меня, Сонхун, — требует мягко. Если бы он напрямую приказывал, Сонхун бы так же послушно, как и сейчас, подчинился незамедлительно. Только уже в следующий момент его глаза закатываются от наслаждения из-за руки на члене, наконец-то получающего внимание. — Сонхун, — повторяет имя раз за разом, чтобы на него посмотрели, — слушай только меня.              Команда отпечатывается где-то на подкорке подсознания. Он на всё уже согласен ради того, чтобы излиться в чужую руку и с именем на губах самого совершенства. Пальцы окольцовывают вставший член, пока большой ведёт по головке, растирая множественный предэякулят. Чувствовать не свою ладонь — непривычно, однако Паку так нравится, что и сказать нечего. Вместо слов с его губ вылетают мелодичные стоны, становящиеся усладой для ушей.              Хисын берёт в хватку ещё и свой член, ведя рукой в медленном, практически в мучительном темпе. А зрительный контакт не разрывает, как бы этого не хотелось сделать Сонхуну. Он спину царапает снова, украшая свежими следами уже повреждённую кожу.              Пак мечется по простыне, тяжело дышит и бёдрами вперёд двигает для получения дополнительной стимуляции, создавая большее трение, сводящее с ума окончательно. Его шею целуют, всасывая чувствительную кожу. Он не скупится на отметины, в отличие от вчерашнего дня.              Он не задумывается о том, как это будет скрывать позже. Пусть их будет много. Пусть они украшают его тело. Главное, что они принадлежат Хисыну. Остальное уже неважно. Сонхун зарывается пальцами в волосы, притягивая к своим губам и моментально ощущает на них сбивчивое дыхание.              Поцелуй разъедает оставшееся желание получить ускоренные разрядку и темп, который Хисын намеренно не использует. Сонхун начинает брать всё, что ему дают с такой жадностью, о которой он и представления не имел. Укусы за губы не возвращают в реальность, а наоборот хуже делают. Он далёк от трезвости ума и вряд ли сейчас у него будет шанс получить её обратно.              Ли на головку члена надавливает, что становится пиком его возбуждения. Стоны громкие заглушаются непрекращающимся поцелуем. Как бы Хисын не любил его слушать, звуки и правда становятся слишком слышимыми. Пак оттягивает пряди с силой, чтобы получить хоть какую-нибудь инициативу в поцелуе.              — Нет, — только и Хисын шепчет в губы, прежде чем впиться в них вновь.              И он сдаётся в плен сильным рукам, растворяясь в сладкой истоме. Удовольствие захлёстывает с головой, когда темп наконец увеличивается. Горячая сперма оказывается в ладони Хисына, кончающего прямо за ним и валящегося на разбитое от наслаждения тело.              Дыхание не успевают привести в норму, телефон Хисына, ранее положенный на тумбочку рядом с кроватью, звонит, и на нём высвечивается неизвестный номер. Должно быть, это доставщик еды, вовремя приехавший, чтобы отдать заказ, поскольку не может попасть внутрь жилого комплекса.              Сонхун тяжело вздыхает в нежелании отпускать Хисына из своих объятий. А тот уже тянется к сотовому и принимает вызов, ложась обратно на грудь. Футболка, данная парнем, пропиталась потом. Её придётся снять, но позже. Лучше он потратит время на то, чтобы подержать Ли в своих руках. Хисын смотрит на него с нежностью, будто не он только что измучил до звёзд в глазах.              Он не слышит, о чём ведётся разговор. Сонхун занимается тем, что восстанавливает дыхание и поглаживает тёмные растрёпанные волосы. Хисын улыбается ему, завершая вызов, и коротко целует губы, прежде чем подняться с придавленного к кровати тела. Обнажённый пресс завладевают вниманием, и Пак протягивает к нему аккуратные пальцы, дабы прикоснуться.              Футболка опускается обратно до уровня бёдер, прикрывая всю наготу. Хисын, смотря на него, тянется к пачке салфеток, лежащих в одном из ящиков тумбочки, а затем аккуратно вытирает испачканные спермой участки тела обоих. Нежен и аккуратен, старается не давить сильно на чувствительные точки.              — Сходи в душ, пока меня нет, — Хисын проговаривает, когда доходит до шкафа с одеждой, чтобы переодеться, — Я приду с едой уже, — возвращаясь к кровати, он бережно убирает выпавшую из растрёпанной укладки прядь за ухо, а после зарывается в светлые волосы, окончательно превращая их в беспорядок. — Возьми что-нибудь из моей одежды. Хорошо?              Сонхун лишь кивает, расплываясь в радостной улыбке. Благодарный поцелуй оказывается на губах Ли, прежде чем он на вялых ногах подбирается к шкафу, досконально изучая содержимое, пока Хисын надевает на себя выбранную одежду и уходит встречать заждавшегося курьера. Взгляд Сонхуна пробегается от нижних полок, заполненных носками и нижним бельём, до верхних, забитых футболками. А по Хисыну и не скажешь изначально, что он способен носить подобное, ведь в школе появляется в одних однотонных костюмах.              Выбор останавливается на белой футболке, украшенной различными узорами. Возможно, даже сделанная в домашних условиях, о чём он спросит чуть позже. Ткань немного мятая, однако это не особо его заботит. Ему остаётся найти ещё одни домашние шорты, которые, к счастью, оказываются на нижних полках. Взгляд резко переводит на всё то, что они устроили: вся их одежда, которую нужно аккуратно сложить и постирать, разбросана по полу, что не есть хорошо. Сонхун вместе с выбранной футболкой и шортами несёт ещё и грязные вещи.              Всё лишнее оказывается в стиральной машине. Зеркало отражает не только нагое тело, но и краснеющие отметины на нём. Два укуса перемешиваются с засосами их разделённой страсти, по-другому это никак и не назовёшь. Их никто не должен увидеть. Даже Джейк. Пак уже поплатился за то, что показал ему то, что явно не было предназначено для его глаз.              Трезвость разума постепенно возвращается к нему. Насколько долго она пробудет с ним, Сонхун не знает. Он забирается в душевую кабину, включая изначально ледяную воду, брызжущую ему в лицо, чтобы окончательно прийти в себя. И это помогает. Сонхун вдыхает глубоко, прислоняясь к стенному кафелю. Нет, ему всё понравилось, просто до сих пор свыкнуться не может с мыслью, что он в любой момент может прикоснуться, поцеловать и понадеяться на что-то большее.              Его парень — само произведение искусства, которым любоваться можно часами и постоянно находить что-то новое и интересное. Сонхун безвозвратно влюблён. Кажется, любое слово о неправильности их отношений со стороны Хисына разобьёт ему сердце, ведь он только отрёкся от этих сомнений ради него самого, сказавшего позабыть об их различиях в социальной стратификации.              Горячая вода льётся по всему телу, однако он уже где-то в совершенно другом месте. Воспоминания о четверге отсылают на балкон, где и была озвучена симпатия, которая, к счастью, взаимной оказалась. Правда, резкое осознание того, что Пак тратит чужую воду и повышает оплату за неё, резко бьёт по нему, поощряя ускорятся.              Наверняка, Хисын уже вернулся с едой, а он всё ещё не помылся. Сонхун берёт с прикреплённой к стене полке гель для душа, который должен придавать телу запах шоколада. У Ли он никогда не чувствовал этот аромат, ведь он перебивался приятным одеколоном, в который Пак влюблён не меньше, чем в самого парня, как бы смешно это не звучало.              Хисын, подготовившийся с утра к приходу Сонхуна, оставил на стиральной машине покоиться несколько полотенец, которые используются чётко по назначению. Одним он аккуратно вытирает мокрые волосы, а другим — тело, перед тем как переодеться в чистую одежду, нескрывающую всех его новых следов.              Выходя из ванной комнаты, Пак моментально слышит копошение, доносящееся с кухни. Босые ноги ступают по горячему полу, пока он не останавливается за спиной Хисына, нежно касаясь плеч, скрытых футболкой. Он льнёт ближе и смотрит, как запакованные блюда достаются из пакета. Ли расслабляется в его руках, поворачивая голову для того, чтобы поцеловать висок.              — Твоя очередь идти в душ, — шепчет на ухо Сонхун, пряча своё лицо в изгибе шеи. Губы мажут по коже и отметинам. — Я подожду тебя, Хисын, всё нормально, — слышится приглушённо.              — Хорошо, — вздыхая, отвечает Ли. Поддаётся его воле настолько просто. Однако ему точно хотелось сделать по-другому. Когда он заканчивает с едой, поворачивается лицом к Паку, заглядывая в карие глаза с непередаваемой нежностью. — Тебе идёт моя одежда, — улыбка появляется на его губах, и Сонхун не может ничего с собой поделать, кроме как покраснеть.              Румянец уже как основная составляющая его щёк, стоит Хисыну появиться в поле зрения. Никогда ему ещё не делали столько комплиментов. Видимо, Ли решил добить его окончательно и поставить на колени своей любовью. Сонхун даже не против. Он готов хоть вечность простоять на затекающих коленях, если это совершенство по имени Ли Хисын.              Сонхун дожидается его и не прикасается к еде, потому что обещал. Он находит свой телефон, оставленный на обеденном столе, и пишет Джейку, узнавая то, как проходит его свидание с Джеем. Ему интересно, хотя легче было бы встретиться завтра и узнавать всё, однако он не ищет лёгких путей, наблюдая за тем, как сообщения появляются друг за другом в строке уведомлений.              Он отвечает на них моментально, пока Хисын садится рядом с ним и ведёт пальцами по спине, почти не касаясь. Голова поднимается, а взгляд переключается на лицо, выражающее спокойствие. Не улыбаться не выходит рядом с Ли. Тот сияет просто рядом с ним.              Обед получается вкусным. Сонхун наслаждается едой из итальянского ресторана, а после — руками Ли, обвивающие его талию и прижимающие вплотную к спине. С ним комфортно. Пак готов это повторять миллион раз, лишь бы весь мир узнал, как он счастлив рядом с Хисыном, заботящимся о нём как никто прежде. Сонхун может обнимать, целовать сладкие губы и таять в крепких объятиях, когда ему захочется.              Остаток вечера проходит просто отлично за просмотром фильма. Прикосновения к талии не особо отвлекают. Хисын не предлагает большего, потому что тело не потянет ещё один раз, поэтому всё заканчивается на коротких поцелуях.              — Хисын, — тянет по слогам шёпотом, зарываясь в волосы, когда они оказываются на кровати поздним вечером. — Я тебя обожаю, — Сонхун целует челюсть и шею, прижимается вплотную в желании чувствовать Хисына каждым миллиметром тела.              — И я тебя обожаю, Сонхун, — он утыкается носом в светлые волосы. Руки притягивают за талию ближе и поглаживают её в успокаивающем темпе. — Ты завтра с Джейком пойдёшь гулять? — уточняет Ли. Его голос такой же тихий, как и Пака. — Я могу отвезти тебя, если хочешь.              — Да, но я не знаю точного времени, — почти мурчит на ухо от удовольствия из-за прикосновений на его талии. — Подвезёшь меня прямо до дома Джейка? Я дам тебе адрес, — Сонхун кусает мочку нежно, раззадоривая парня.              — Хорошо, — отвечает Ли. Ощутимая дрожь проходит по телу из-за укуса, однако он ничего не говорит на это. — Спокойной ночи, котёнок, — улыбка чувствуется на макушке, прежде чем на ней поцелуй оказывается.              — Спокойной ночи, милашка.              Их взгляды пересекаются, а губы встречаются в поцелуе, который длится долго, в отличие от всех за этот вечер. Глаза Сонхуна закрываются, а сам он тает от наслаждения. Хисын отстраняется первым, чтобы увидеть улыбку, расплывающуюся от счастья.              Ночью Сонхун не просыпается совсем. Он чувствует безопасность, находясь всё время в крепких объятиях, защищающих его от всех бед. И в это верить хочется, ведь ничего не страшно рядом с Хисыном. Сильные руки притягивают ближе, и их сердца бьются в такт. Пак голову располагает на груди, которую покрыл бы множественными поцелуями, и спит так до утра.              Просыпается от того, что его волосы поглаживают и массируют кожу головы длинные пальцы. Глаза открывать нет никакого желания, поэтому он сонно мычит и льнёт к прикосновениям, подобно кошке. Может, Сонхун таковой и является, да и не против быть ею.              Солнечные лучи пробиваются в комнату через стеклянную дверь, ведущую на балкон. Они греют и так тёплые из-за близкого контакта тела. Пак прекрасно понимает, что волосы становятся полнейшим беспорядком из-за проворных пальцев, так любящих гладить и трепать его. Уж лучше так, чем без прикосновений совсем. К этому выводу он приходит.              

***

             Прогулка с Джейком выходит просто отличной. Сонхун наконец-то провёл дольше школьного дня с лучшим другом, с которым время течёт незаметно. С ним можно поговорить обо всём, не боясь никакого осуждения за сказанные слова. Поддержка всегда ощущается со стороны Шима, и сам Пак прикладывает много сил, чтобы делать то же самое.              Их парням в этот раз не достаётся. Они не говорят о них, решая уделить внимание скорому экзамену, из-за которого дрожь пробивается по телу. Однако долго эта тема разговора не сохраняется, она переходит скорее на видеоигры, в которые Сонхун с радостью играет на приставке Джейка.              Его телефон лежит где-то в стороне, а звук на нём отключён. Даже вибрация больше не возникает при каждом новом уведомлении. Она раздражала его, поэтому Сонхун поставил беззвучный режим окончательно, когда ехал к Джейку в автомобиле Хисына.              Хочется остаться в этой беззаботной атмосфере надолго. Только сейчас Сонхун начинает осознавать, что ещё совсем немного осталось времени до того момента, как он уедет в другой штат для получения образования в колледже. Джейк останется в Майами, и тогда они смогут видеться только на Рождество, потому что Сонхун не уверен в том, что летом получится приезжать.              Грусть не завладевает им: Шим попросту не позволяет, видя малейшую перемену в его лице. Слишком хорошо знает Пака, что и отрицать что-либо нет никакого смысла. Видимо, друг понимает, что конкретно гложет душу, тянет в свои объятия, которые для них были привычным делом раньше. Он рассмешить старается, и это получается у него — Сонхун улыбается, уткнувшись носом в плечо.              Шим, к счастью, не касается шеи, всей покрытой тональным кремом и консилером, которые были одолжены у Хисына с утра для скрытия потемневших отметин и следов зубов от укусов. Он ведёт по спине, пересчитывая позвонки по очереди. Спокойнее становится. Сонхун и забыл, каким его друг может быть нежным. Он не спрашивает о чём-то, ведь слова были бы озвучены, если бы это было необходимо, поэтому объятия сопровождаются тишиной, изредка нарушающейся звуками из игры, которую никто не потрудился поставить на паузу.              — Я хотел предложить тебе остаться на ночь, но резко вспомнил, что ты второй день не появляешься дома, — наконец проговаривает Джейк, когда Сонхун аккуратно отстраняется из объятий.              — Думаю, не стоит испытывать их. Они и так смирились с тем, что я прихожу поздно, — отвечает он. Рука тянется к телефону, лежащему на письменном столе, дабы на время посмотреть и увидеть «20:36». Ему пора возвращаться домой. — Джейк, мы же завтра вместе пойдём?              — Конечно, — улыбается, поднимаясь с односпальной кровати прямо за Паком. — Тебя проводить, если ты хочешь, конечно? — с некоторой в голосе надеждой, которую не расслышать попросту невозможно, интересуется друг, когда Сонхун с пола поднимает брошенный рюкзак, пробывший в автомобиле Хисына весь вчерашний день.              — Давай, — нет причин отказываться, потому что время не резиновое. Скоро у них такой возможности не будет.              Лицо Джейка освещает яркая улыбка, высказывающая всё счастье вместо слов, совершенно ненужных сейчас. Оба понимают друг друга спокойно. Может быть, именно поэтому их дружба такая крепкая и длится уже долгие годы, проверивших их связь досконально.              Дорога до дома не занимает много времени. За коротким разговором она проходит и вовсе незаметно. Свет, зажжённый на первом этаже, свидетельствует о том, что родители чем-то заняты. Предположение оказывается верным, Сонхун, простившись с Джейком, переступает порог и видит две родные фигуры, сидящих на диване и смотрящих какой-то известный телесериал, к просмотру которого он с радостью присоединяется, параллельно рассказывая о том, как провёл практически два дня у Джейка.              О Хисыне они так и не догадываются: никто не сказал им о том, что тот является его репетитором по английскому и по совместительству парнем. Матери и отцу достаточно знать, что это его учитель в школе. На этом расспросы закончились. Возможно, они имеют предположения, однако ничего не говорят по поводу этого, что радует только.              Сериал усыпляет, словно по щелчку пальцев, поэтому и оставляет родителей он в скором времени, чтобы оказаться в тёплой и родной кровати. Только сейчас Сонхун один. Сегодня он без объятий Хисына, влияющих на него безотказно. Однако он не так быстро засыпает. Написать сообщение своему парню является обязательным пунктом в его рутине.              Как загорается экран смартфона, взгляд моментально падает на строчку уведомлений от Хисына. Их немного, но всё раскаляют душу так, что щёки начинают краснеть. Пак скрывает своё лицо при помощи подушки, как будто это спасёт его, ведь любопытство прочитать оставшиеся сообщения выигрывает у смущения. От настолько милых слов, написанных с искренностью, хочется выть и уткнуться в родную шею, никогда не выпуская.              Сонхун отправляет ему фотографию с пылающим лицом вместо каких-либо слов в ответ. Снимок говорит сам за себя. Желаемой реакции получилось добиться, в этом уверенность максимальная.              Глаза сами по себе закрываться начинают, и Пак решает не противостоять этому, отправляясь спать, перед этим отправляет пожелание спокойной ночи Хисыну, который обещал лечь в скором времени тоже, как только закончит с подготовкой материала на завтрашние уроки, о которых из-за насыщенных выходных не грех забыть.              

***

             Что-то изменилось в поведении Хисына. Резко. Даже слишком. Сонхун не ловит его множественные взгляды, но если их глаза встречались случайным образом, то в них невозможно было разглядеть ту самую нежность, которая появлялась в его присутствии. Он ничего не понимает, а на обеспокоенные сообщения нет никаких ответов. Если понедельник поселил в душе каплю волнения, то во вторник всё усугубилось: ему страшно до дрожи в теле.              Никаких слов не было сказано Джейку. Сонхун хочет для начала разобраться самостоятельно в происходящем, поэтому и остаётся после урока, чтобы поговорить наконец-то. Хисын смотрит на него, и Пак не может прочитать в глазах ничего, кроме такого же волнения.              — Что не так, Хисын? — выдаёт слишком прямолинейно своим шёпотом, чтобы никто из проходящих в коридоре был не в состоянии их услышать. Страх скручивает всё естество. Кажется, колени дрожат, пока Хисын молчит, обдумывая свой ответ.              — После уроков приходи как обычно, — наконец отвечает он. Тяжёлый вздох не может предвещать чего-то хорошего. Сонхун не двигается с места, его руки все холодные от волнения. Хочется потянуться к телу, не выражающему никакого тепла так же, как и его собственное. — Нам нужно будет поговорить у меня дома, — продолжает Ли, явно замечая бледность лица.              Выдавить из себя даже какой-то звук не получается. Он кивает, потому что это логичнее поговорить в безопасности, однако чувства требуют разъяснения сейчас, чего попросту не может быть. Сонхун медленно выходит из класса, кое-как сдерживая порыв обернуться и взглянуть на Ли.              Волнение мешает ему сосредоточиться. Его руки дрожат. Он не может что-либо сделать. Пак уже готов прийти обратно в класс Хисына и встать на колени перед ним, чтобы наконец узнать причину, по которой они практически не разговаривают. Но лишь Джейк сдерживает своими успокаивающими объятиями. Даже если Сонхун молчит, он рядом всегда. Правда, кажется, что друг догадывается о происходящем.              — Не жди меня сегодня, — сипло тянет по слогам Пак, обнимая крепко и утыкаясь в плечо Шима так, будто тот способен защитить ото всех бед на свете. Хисын не смог, потому что стал самой неожиданной причиной неприятного волнения, о котором и подумать было нельзя.              — Ты уверен? — неуверенно задаёт вопрос Джейк. Он поглаживает светлые волосы, но не разрушает укладку, в отличие от Хисына.              — Да, — только лишь и отвечает Сонхун. В последний момент опомниться хочется и никуда не идти. Ему страшно, а показывать волнение он не привык. Это признак слабости.              Все сравнения ведут к Хисыну, и поделать что-то не может с этим. Сонхун пытается не думать о нём, однако его волнение самостоятельно возвращает мысли к нему. Джейк обнимает без желания выпускать весь обед. Переживает безумно, и заметить с лёгкостью можно.              Время близится к окончанию последнего урока, а он лишь нервничает больше. Со звонком Сонхун вылетает из класса, бросив слова прощания Джейку. Класс Хисына находится этажом ниже, поэтому и направляется именно туда. Коридоры практически пустые, потому что к концу учебного дня в школе остаётся совсем немного учеников. Это должно играть на руку. Большая вероятность, что в классе Хисына никого не будет. Нужно надеяться на это.              Он вновь стоит перед дверью, боясь прикоснуться к ней. Его ждут, а Сонхун волнуется, стоя напротив. Дрожащая рука поднимается, а через секунду костяшки пальцев стучат по деревянной поверхности. Ответа Сонхун не дожидается, потому что сразу проходит внутрь, прислоняясь к стене. Сердце выбивается из груди по ощущениям из-за бешеного ритма.              Взгляд Хисына обращён к нему, и в нём ничего невозможно прочитать. Снова. Наверное, Пак не может разглядеть из-за того, что глаза напрочь отказываются видеть: в них темнеет. Волнение только что достигает пика, и спасут его только лишь успокаивающие прикосновения. Чувство безопасности, так нужное сейчас.              — Сонхун, Сонхун, — повторяет бесчисленное количество раз Хисын, беря за руку, и тянет на себя. Объятия крепкие, не спасающие трясущееся тело. Сонхун цепляется за него, как за спасательный круг. — Я здесь, всё хорошо, — он гладит спину, пока к нему льнут ближе.              — Нет, не всё хорошо, — только и отвечает Пак приглушённым голосом. Голова идёт кругом, и ноги подкашиваются, пока ногти впиваются в плечи, пытаясь удержаться за них. — Скажи мне причину, по которой ты меня игнорируешь, — требует он, заглядывая в карие глаза сквозь пелену, образовавшуюся в его собственных.              — Не здесь, — мотает головой Хисын. Он не отталкивает — наоборот прижимает к себе ближе. Прекрасно понимает, что Сонхун в шаге от панической атаки. — Я не смогу тебя донести. Тебе нужно самому дойти, — шепчет на ухо, выводя успокаивающие узоры. — Ты сможешь?              — Смогу, только чуть позже, — выдавить из себя что-то не получается, кроме нескольких слов. Сонхун дышит прерывисто, утыкаясь носом в шею в попытках вернуть себя хоть какое-то самообладание, чтобы не превратиться в парня, способного хныкать из-за своих страхов.              Хисын успокаивает, шепчет милые слова и поглаживает по спине. Сонхун старается вслушиваться, однако гул, стоящий в ушах, всему мешает. Только слёз не хватает. Их не будет. Сонхун себе попросту не позволит разрыдаться прямо в школе и в объятиях Хисына.              Времени неизвестно сколько проходит, прежде чем Пак отступает на шаг назад, мягко выбираясь из объятий и показывая свою готовность идти. Глаза так и не поднимает от страха больше никогда не увидеть ту самую нежность, проявляемую к нему на протяжении всего месяца.              Он молчит, понимая, что горячие слёзы польются потоком из него, и он не будет способен остановить их. Больно. Страшно из-за неясности ситуации. Непонятно почему это началось, а Хисын не произносит ни слова, посматривая на профиль Пака и идя рядом.              Прижаться к тёплому телу себе не позволяет. Без объяснений нельзя этого делать, однако Хисыну нет никакого дела до установок Сонхуна, потому что он не может смотреть на разбитый вид его. Он переплетает аккуратно их пальцы, когда в автомобиле они оказываются, чтобы подрагивающее тело хотя бы немного пришло в норму, а не безостановочно тряслось от волнения, нахлынувшего с головой. Это помогает, ненадолго, правда, потому что мысли Пака настигают ещё более ужасные догадки. Может быть, сейчас последние минуты, которые они проводят вместе.              Тело обливается холодным потом из-за этой мысли, и он ладонь, держащую его, сжимает несильно, показывая всё нежелание расставаться. Как будто это ему поможет. Он ни в чём уже не уверен. Сонхуну душно. Нечем дышать. Будто кислород перекрыли намеренно. Пальцы, кое-как дотягивающиеся до специальной кнопки, благодаря которой в автомобиль проникает свежий воздух, дрожат. Уже ничего не поможет, как кажется.              В лифте между ними висит нагнетающая тишина, из-за которой хочется забиться в угол, как обиженный людьми котёнок. Только от решения вопроса этого не спасёт никак, поэтому приходится уверенно стоять на подкашивающихся ногах. Сонхуну страшно. Он готов вцепиться ногтями в собственные плечи, чтобы вернуться в реальность и оценивать всё здраво, только не может.              Внезапная перемена затмила ему весь разум, который так и остаётся в состоянии волнения, как и сам Пак. Причину не понимает. Или не хочет её понимать, потому что она слишком очевидна? Не знает. Уверенности в нём никакой нет. Всё пропало ещё вчера, когда сообщения перестали читаться.              Хисын с остановкой лифта тянет мягко за руку за собой. Пак в любой момент может выбраться из слабой хватки, но не делает этого: пытается сохранить каждый момент их прикосновений в голове своей. На мгновение прижимается к телу Ли и расслабляется, не чувствуя никакого сопротивления с его стороны.              Гнетущая атмосфера не даёт прочувствовать что-то родное в квартире. Сонхун проходит мимо комнаты, в которой они только спали вместе на выходных, стараясь не смотреть внутрь, а то он точно не сможет сдвинуться с места в желании вернуться в тот тёплый день.              Взгляд Хисына направлен чётко на него. Серьёзен как никогда прежде. Кажется, прямо сейчас его тело окончательно омертвело из-за осознания происходящего и последующих слов, которые будут озвучены. Ли берёт ладони Пака в свои и смотрит в его глаза, наполненные самой настоящей болью.              — Прости, Сонхун, — шепчет Хисын, поглаживая костяшки пальцев. Он делает шаг навстречу в надежде, что Сонхун не отступит. И он на месте остаётся, позволяя сокращать дистанцию максимально. — Мне не стоило так резко игнорировать тебя эти два дня.              — К чему ты ведёшь? — знает всё прекрасно. Знает, что последует дальше. Знает, какие чувства захлестнут его, однако всё равно задаёт этот глупый вопрос, ответ на который разрушит всё между ними. Стена, выстроенная по кирпичикам, рухнет, оставляя ни с чем.              — К тому, что нужно прекратить на время, пока я не придумаю, что делать с моей работой, — наконец отвечает Хисын. Мир Сонхуна рушится, хоть и стало очевидно, что это произойдёт. Ноги подкашиваются до того, что он падает на колени, ударяясь ими об пол, но боль физическая его не волнует, только моральная имеет для него значение сейчас. Хисын оказывается на одном уровне с ним, но Сонхун не смотрит на него. Он подступающие слёзы пытается сдержать. — Каждый раз когда ты рядом моё сердце бьётся чаще, но я не могу касаться тебя и вести себя, как подросток в пубертатном периоде, в школе. Сонхун, дай мне время, пожалуйста.              Слова отдаются каким-то гулом в ушах, их расслышать практически невозможно. Дыхание сбивается, а ледяные руки дрожат в хватке Хисына, так и не выпустившего его ладони. Ком, который и мешает что-либо произнести, стоит в горле. Сонхун должен молчать и дальше, а иначе разрыдается, сидя на полу в квартире, ставшей неродной в одно простое мгновение.              Его обнимают в какой-то момент, но Сонхун уже не обращает никакого внимания. Не может быть всё сладко в его жизни. Сердце обязательно должно быть разбито. Этот исход был логичным, чему он удивляется? Они просто прекратят всё на время. На неизвестный срок. Значит, не факт, что эта пауза пойдёт на пользу им. Вдруг чувства Хисына пропадут за период их разлуки? Из-за этой мысли Пак впивается в спину ногтями и прижимается всем телом.              Он понимает, что плачет, слишком поздно. Слёзы мокрыми дорожками стекают по щекам, обжигая их, а затем впитываются в чёрный пиджак Хисына. Сонхун ничего не может больше поделать, кроме как продолжать утыкаться носом в плечо и пачкать ткань с надеждой побыть в объятиях дольше, прежде чем он уйдёт. Прежде чем они расстанутся.              — Я хочу прикасаться к тебе без задней мысли, что нас могут поймать в общественных местах, потому что не могу постоянно подавлять свои чувства. Сонхун, ты заставляешь меня теряться в тебе. Никто до этого мне не нравился так, как ты, — Хисын поглаживает волосы с предельной нежностью, ощущая, как с каждым движением тело в его объятиях содрогается всё сильнее.              — Придурок, ты настоящий придурок, — шепчет Сонхун. Он задыхаться начинает вновь. Теперь причина неизвестна ему. Может, сейчас его по-настоящему лишили кислорода. — Сам попросил избавиться от сомнений, а сейчас говоришь, что тебе нужно время, чтобы подумать, — слёзы перемешивается с гневом, ногти впиваются сильнее в ткань пиджака.              — Потому что я не могу здраво думать рядом с тобой, — лишь отвечает Хисын, когда молчание затягивается. Их взгляды пересекаются наконец-то. Глаза Сонхуна наполнены слезами, но в них можно проследить секундное удивление, а нижняя губа подрагивает. — Я боюсь совершить ошибку сейчас, поэтому и прошу тебя о том, чтобы дать мне время. Я согласен быть твоим придурком, хоть кем угодно. Но я останусь с тобой до конца, и сейчас явно не он.              Сонхун чувствует губы Хисына на своих. Таким образом он подтверждает всё сказанное. Даёт обещание, в которое верить безумно хочется, однако тень сомнения всё ещё при нём. Ему страшно, что он и будет один в будущем. Хисын не может соврать, ведь он всегда честен с ним. В это верить старается.              Это последний их поцелуй перед разлукой, поэтому и длительный он. Даже когда Сонхун дрожит всем телом, его не выпускают из объятий и не бросают на произвол судьбы. Наоборот находятся рядом, пытаясь успокоить всеми возможными способами, которые не ценить попросту невозможно.              Он цепляется за плечи, как за последнюю надежду. Слёзы всё текут по всему лицу, и сил нет их вытирать, поэтому это делает Хисын за него, нежно касаясь горящих щёк своим большим пальцем. Глаза смотрят лишь на него и забывают про существование всего на свете.              — Я не хочу уходить, — выдавливает из себя Сонхун. Голос дрожит, как и всё его тело. Он и не имеет представления о том, как будет возвращаться домой. Хисына просить нельзя, потому что он сказал, что им пора прекратить. — Хисын, — имя срывается подобно молитве нуждающегося человека.              — Оставайся, — только и отвечает Хисын, не выпуская из объятий. Кто он такой, чтобы выгонять из своей квартиры рыдающего парня? Он гладит волосы и спину, пока дрожь не прекращается.              Колени затекают в неудобной положении, но Сонхуну нет дела совсем. Ему больше всего сейчас хочется растянуть любое соприкосновение их тел, чтобы разлука не убила его полностью. Всхлипы скоро прекращаются, только Пак так и продолжает обнимать.              Проходит неизвестно сколько времени, ни на секунду не были разорваны объятия, потому что Сонхун бы не позволил этому случиться. Хисын, смотря в его краснеющие глаза, пытается понять все чувства, скрытые за ними: понимает, что ему ничего не скажут из-за страха быть непринятым. Ли не говорит больше ничего, попросту незачем. Он лишь подольёт масло в огонь, уже разгоревшийся глубоко в душе Сонхуна, который никогда не будет увиден кем-либо.              Голова не покидает предложенного плеча, когда они всё же перебираются на диван, на котором многое произошло, что вызывает множественные воспоминания, не покидающих его мысли и порождающие новые слёзы. Нет. Не так всё должно было получиться.              Он поднимается резко и на вялых ногах добирается до дверного проёме, перед тем как его останавливают. Пальцы смыкаются на запястье, но у Сонхуна нет никаких сил выбираться из хватки, поэтому его глаза, наполненные непролитыми слезами, способные в любой момент потечь по и так испорченному лицу, умоляют просто отпустить его: он не может находиться в квартире, где всё напоминает об их порочной влюблённости. Хисын выполняет просьбу, давая пройти в коридор, в котором был брошен рюкзак и кроссовки, ставшие привычным интерьером. Наверное, они здесь в последний раз были.              Сонхун молчит, не в состоянии и слова произнести. Как попадёт домой, он не знает до сих пор. Нет места на эту мысль в голове, заполненную воспоминаниями о Хисыне, смотрящего на него всего разбитого. Неизвестно, о чём он думает, и не важно уже. Лучше больше не задерживаться в квартире, а уходить скорее. Может, так Хисын это ускорит процесс нахождения выхода из ситуации.              Нет никакого прощания, как бы больно это не звучало. Сонхун захлопывает за собой дверь с нервным вздохом. Пальцы не хотят уходить с ручки, в которую они так и вцепились. Его не ждут больше там. Это на время. Всё наладится. Надежда в нём настолько тусклая, что и поверить в неё не сможет.              Он всё-таки подходит к злосчастному лифту, но в последний момент сворачивает в сторону лестницы. Уж лучше так, чем в удушающей атмосфере маленькой кабины, где они целовались недавно. Сонхун всё ещё дрожащими руками достаёт телефон, в тёмном экране которого чётко отражается его лицо, полностью покрасневшее. Пальцы кое-как печатают сообщение единственному, поклявшемуся его защищать, несмотря ни на что.              «Забери меня к себе».       «Адрес Хисына ты знаешь».              Нужно только ждать ответа в холле цокольного этажа, атмосфера которая значительно отличается от квартиры. Здесь дышать легче намного, ничего не перекрывает ему кислород. Сонхун вытирает слёзы тыльной стороной ладонью, оставляя на ней впоследствии парочку капель.              Джейк, одолжив родительский автомобиль, подъезжает к жилому комплексу с сообщением, что он ждёт. Сонхун моментально оказывается под палящим солнцем, опаляющим его кожу, и забирается внутрь одним быстрым движением. На нём лица нет. Это прекрасно осознаёт, поэтому и удивлённому взгляду друга совершенно не удивлён. Сейчас без объяснений не обойтись. Они попросту необходимы.              — Он сказал, что нам нужно на время прекратить, — говорит Пак, задирая голову, чтобы подступающие слёзы. Не помогает, потому что слишком поздно. Солёные капли стекают по скуле, и стереть их больше некому. Хисын не рядом.              — Сонхун, — Джейк в объятия тянет. Его голос успокаивающий, — почему он сказал, что вам нужно прекратить на время? — спрашивает, поглаживая рёбра, потому что голова Пака располагается на его плече, покрытого футболкой, в которую множественные слёзы впитываются.              — Потому что Хисын хочет разобраться с работой. Она ему мешает. Из-за неё он не может любить меня так, как он желает, — слова даются с трудом, но Джейк терпеливо ждёт и не торопит никуда.              — Видишь? Он тебя любит, — друг утешает, утыкаясь носом в макушку Сонхуна, — не зря ведь бегал за тобой весь месяц, — Джейк улыбается, отстраняясь и смотря на дорогу. Поглаживания не прекращает. Делает всё, чтобы Пак успокоился. — Сонхун, я рядом с тобой, пока это время проходит. Поверь, он останется с тобой.              — Хочу верить в это, — отвечает Сонхун, перекладывая голову на своё сиденье. Он более-менее успокоился. По крайней мере, так ему кажется. Это далеко не так. Спокойствие нагрянет его только, когда он вновь будет спать в объятиях Хисына и не думать ни о чём.              Сонхун просит довезти до дома. По-хорошему он бы остался с Джейком, получая поддержку, но врываться в его планы и отбирать время не хочется. Желание побыть в одиночестве всё же побеждает. Это единственное, что спасёт его сейчас. Он в любом случае больше ничего не расскажет, предпочитая сохранить оставшиеся переживания себе и разобраться с ними самому.              Так и происходит. Телефон отключён, чтобы надоедливые сообщения не приходили ему. Полнейшее одиночество, способное разорвать его всего на куски, чему он только и будет рад. Сонхун наконец даёт полную волю эмоциям с прекрасным осознанием, как выглядит сейчас. Жалко. Очень жалко. И ему плевать. Поделать ничего не может. Он такой, какой он есть.              Ночь вновь беспокойная до такого степени, что Сонхун просыпается весь мокрый от пота и с трясущимися руками со слезами в глазах. Кошмар, в котором Хисын не возвращается к нему. Это нереально, но это произвело на него огромное впечатление, что заснуть получается, только когда он проверяет мессенджер и видит себя не в чёрном списке. Всё будет в порядке. Наверное.