Прикоснись

За полтора месяца, пролетевшие слишком быстро, Юра даже успел привыкнуть к новой школе. К нему прикипели большинство одноклассников и уже никто не проявлял того интереса, как в начале января. Учитывая, что совсем скоро игра — чуть меньше, чем через неделю — Исаковский даже не испытывает столь привычную скуку. На тренировках ему не даёт скучать Илья, так любящий его поддевать. Тихонов, не смотря на свой статус старосты, всё же не славится дружелюбием или добротой, да и Исаковский не то, чтобы прям недоволен этим. Ему вообще всё равно, пока его напрямую никто не трогает. А Илья всё не упускает возможности что-нибудь да сказать, как-нибудь, да попытаться задеть, а когда Юра поддевает в ответ, с неплохой долей сарказма и пофигизма, раздражается. Сегодня вторник, восемнадцатое февраля, игра против Москвы уже на следующей неделе в четверг. Команда несколько нервничает, тренер прибавляет нагрузки на тренировках, что не ускользает от ребят, принимающих изменения с понимающим смирением. Один Илья наводит суету своими нервами, не в силах скрыть волнение. Юра этого не понимает, но пожимает плечами, решая, что к Тихонову вообще подходить не стоит. А тот тренируется даже по свободным от тренировкам дням задерживаясь в свободном спортзале после уроков. Уроки закончились ещё несколько часов назад, сейчас Юра сидит дома, забрав Мишу с садика, и делает с младшим открытку на двадцать третье февраля. — А сегодня! Сегодня к нам снова приходил тот мальчик! Он готовит нас к школе! — Говорит Миша, сидя за столом на стульчике, болтая коротенькими ножками взад-вперёд. В руках держит красный карандаш, стараясь как можно более аккуратнее разукрашивать написанную Юрой надпись «с двадцать третьим февраля». Открытка отчиму — отцу Мише, почти готова, младший брат начал её рисовать ещё в садике, но впереди их ждёт ещё одна бумажка. У их матери в субботу день рождения и Мельников уж очень сильно хочет сделать ей подарок, нарисовав самую милую, красивую открытку на земле. Юра немного беспокоится по этому поводу, ибо помнит, как мать в его далёком детстве выкидывала его открытки. И уже в то время, Исаковский, испытывая глубокое и первое в своей жизни разочарование, осознал, что матери всё равно на его старания. Ему не хочется повторение того же с Мишей. Не хочется, чтобы тот увидел свою открытку в мусорке, но всё равно помогает её сделать, ведь Мельников очень и очень хочет. Исаковский вздыхает и начинает рисовать на чистом листке цветочки и бабочки на них, поглядывая на сидящего рядом Мишу. Тот уже заканчивает с рисунком отцу, откладывая его в сторону и вновь продолжает болтать: — Я никак не могу запомнить, как его зовут… — Расстроено вещает он и смотрит на Юру так, будто старший брат лично знаком с этим парнем. — Он отличник и староста в своём классе. Сегодня он читал сказку про кота в сапогах! Мне так понравилось! А ещё он очень похож на Ольгу Николаевну. — Может её сын? — Озвучивает свои мысли Юра, размышляя об этом парне. Видимо Мише он очень понравился, раз тот столько о нём болтает, будучи очень впечатлённым после каждой встречи с старшеклассником. — Не знаешь, в каком классе он учится? — В следующем году в одиннадцатый пойдёт. — Миша качается на стульчике и Юра хмурясь, останавливает его, Мельников недовольно надувается, но продолжает разговор. — Прям как ты! А вдруг он в твоей школе учится? — Ну, ты хотя бы его имя узнай, а потом уже поговорим. — Посмеивается Юра и закончив вырисовывать лилии, отдаёт рисунок младшему брату, а сам поднимается на стульчике и на верхней полке находит фломастеры. — Разукрашивай карандашами, а потом обводи фломастерами. Только закрывай их сразу, чтобы не засохли. — Хорошо! — Мельников достаёт из упаковки цветных карандашей зелёный, разукрашивая стебель лилии, а Юра, немного замёрзнув, потягивает на плечах кофту. Дома у них тепло, но не смотря на это, Исаковский периодически мёрзнет. — Но, вроде, у него имя начинается на И… Илья… Вроде Илья, я не помню. Блин, надо было сегодня спросить. — И захныкал так, будто с этим парнем на «И» больше никогда не увидится, хотя, как Юра понял, тот будет обучать мелких до самого выпуска. Исаковскому вспоминается Тихонов, весь такой серьёзный и ответственный, совершенно не подходящий под образ понравившегося Мише парня и Юра невольно ухмыляется, представляя как Илья читает детям сказки о коте в сапогах. Нет, это не может быть он, даже не смотря на то, что Тихонов тоже староста и отличник, не связать ему Илью и детей в одном предложении. — Ты спроси в следующий раз. — Отвечает ему Исаковский, посматривая время на телефоне. Скоро уже должна вернуться мать с работы. — Или завтра, у Ольги Николаевны. — Да! — Мальчик согласно заёрзал на стульчике, заставляя старшего брата хмыкнуть его неусидчивости. Миша берёт в руки розовый карандаш, смотрит на него, оценивая, хорошо ли он заточен и, видимо решив, что не очень, берёт из Юриного пенала точилку. Раньше Исаковский обходился и без школьной канцелярии, довольствуясь только ручкой, но Илья на протяжении всего последнего месяца доставал его с этим, требуя чтобы Юра наконец-то купил школьную принадлежность, дабы «не портил репутацию десятого «Б» класса». В конечном итоге, сегодня на уроках, когда Исаковскому понадобилась отсутствующая линейка, он подумал, что всё же было бы неплохо всё докупить. После уроков он это и сделал. — А у тебя как дела в школе? Когда игра? — На следующей неделе. — Отвечает Юра подперев щёку рукой. — Во вторник поедем на поезде в Москву. — А можно с тобой? — Загорается энтузиазмом младший и даже почти подскакивает с места, заглядывая в голубые глаза старшего брата, но заметив усталый выдох Юры продолжает. — Пожалуйста! — Это уже не ко мне вопросы, мелкий. Только если мама разрешит. Да и я поеду с командой, вам придётся добираться своими путями. — Миша садится обратно на стульчик, вновь надувается, понимая, что Светлана не разрешит, а Юра продолжает. — Если хочешь, можешь посмотреть игру по телевизору, её должны где-то транслировать. И мальчик радостно улыбается, приговаривая, что обязательно это сделает, будет болеть за старшего брата, приказывая, чтобы тот не ленился на игре. Юра кивает и прикладывая к сердцу руку, обещает, что всё будет сделано на высшем уровне, и он проявит все свои возможности на той площадке. Миша смеётся в ответ и обнимает его. Устраивая в волосах Мельникова беспорядок, Исаковский злобно хихикает, начиная щекотать младшего брата под рёбрами. А тот взрывается детским хохотом, отбивается от чужих рук как может, едва не пиная ногой Юру в живот и освободившись, пытается слинять из комнаты, совсем позабыв про незаконченную открытку. Юра и шанса тому не даёт, ведь догоняет его уже на повороте в кухню и вновь начинает щекотать, залезая холодными пальцами под подмышки Миши. — Всё, хватит! Я буду маме жаловаться! — И всё же Исаковский его отпускает, сам смеётся, замечая как за окном пошёл снег. В эту зиму снега много, но парень всё равно ждёт не дождётся весны. — Ну, ну, боюсь-боюсь. — Миша смотрит на него с прищуром, прекрасно понимая, что угрозы матерью на старшего никогда не работали и не будут работать в будущем. Зато в его карих глазах плещется озорство и веселье, он поднимает руки и дёргая пальцами, подкрадывается к Юре, так будто собирается напасть. Миша знает, что старший, как и он сам, тоже боится щекотки, поэтому хочет нагло мстить. И вот они уже готовы вновь устроить догонялки по пустой квартире, как слышится звон ключей за дверью. — На сегодня тебя решили пощадить сами высшие силы, но не думай, что это же произойдёт и в следующий раз! — Мельников щурится, почти тыкает пальцем в Юрину грудь и убегает встречать открывающую дверь мать. В коридоре шуршат пакеты, Исаковский не идёт следом за мальчиком, а прислушившись к диалогу домочадцев, направляется в свою комнату. — Что ты нам купила, ма-а-а-м? — Тянет Мельников заглядывая в пакеты, когда Светлана проходит на кухню и начинает разбирать их содержимое. Юра из комнаты видит, как младший брат радостно улыбается и светится счастьем. — Вишнёвый сок и пирог! Светлана мягко улыбается в ответ, потрепав младшего сына по макушке и скрывается из виду Исаковского, наверняка усевшись на диван рядом со столом. — А ты Юре ничего не купила, что ли? — Юра хмурится и вновь выглядывает в проём комнаты, до этого собираясь усесться на кровать и начать читать книгу. Миша смотрит в сторону дивана укоризненно, даже разочарованно, так будто мать сделала какую-то глупую вещь. — Я не знаю, что он любит… — Оправдывается та, а Юра вновь ложится на кровать, бегая взглядом по строчкам, но не читая их, в голове проносится мысль, что если бы Светлана хоть раз послушала сына, действительно им интересовалась и подняла взгляд с своего телефона, то наверняка бы заметила, что Исаковский любит манговый сок. — Дурочка ты, мам! — Ругает её Миша заставляя Юру хихикнуть, представляя как тот в своём духе поднял маленький указательный палец в верх, смотря на мать хмурым взглядом. — Запоминай, манговый сок! Ман-го-вый! — Хорошо, хорошо. — Отвечает та, а потом в комнату Юры заходит Миша с тарелкой пирога в руках. Он вновь улыбается, положив её на стол, смотрит на старшего брата и шёпотом говорит: — Надо дорисовать маме открытку! Я её спрячу у тебя пока что? — Получив кивок в ответ, убегает в свою комнату, через пол минуты возвращается обратно, припрятав от матери подарок за спину. — Поможешь дорисовать? — Да, хорошо, давай завтра? — Видя, как Мельников расстраивается, Юра продолжает, поясняя. — Мне сейчас нужно делать домашнее задание, но завтра, после тренировки я обязательно тебе помогу, обещаю. А ты пока готовься ко сну и завтрашнему дню. — Исаковский, смотря в успокоившиеся глаза Миши, не сдерживается и мягко улыбается, а тот улыбается в ответ, зная, что старший брат слов на ветер не бросает, поэтому подбегает и обнимает Юру, целуя того в щёку в знак благодарности. Исаковский смеётся с него, но отдаёт ответный поцелуй в макушку и отправляет того к матери. Миша выходит и беззвучно закрывает дверь, оставляя старшего брата наедине с собой, ведь понимает, что иногда это тому необходимо. Юра думает, что младший растёт хорошим человеком, но главное, на что он надеется, счастливым. Они с ним очень разные, если вспомнить каким был Исаковский в детстве. Миша очень привязан к социуму, стремится к общению, играм, веселью, не боится злиться, веселиться, плакать и чувствовать. Он простой и понятный, с ним весело и интересно, даже не смотря на то, что Мельников ещё ребёнок. Юра рад видеть такого младшего брата, понимая, что кое-какую часть в его характер вложил и он сам, надеясь, что стал хорошим старшим братом, надёжностью и защитой. Ведь только это ему на самом деле и хочется, хочется, чтобы хотя бы у младшего была надёжная взрослая фигура в детстве. Юра знает, что не заменит родителей, но зато он может дать ту любовь, свет и заботу, что сам не получал в его годы. Взяв со стола пирог, он делает первый надкус и довольно хмыкает. Почти все уроки на завтра сделаны, но некоторые надо доделать, подготовившись к проверке домашнего задания. Юра учится хорошо, пусть и не любитель, а за оценками уж тем более не гонится, как подобает хорошим ученикам. Тройка? Хорошо. Четвёрка? Круто. Пятёрка? Шикарно. Только по некоторым предметам старается учится на «шикарно» и «круто», а в остальном особо не запаривается. Не двойки и на этом спасибо. Тарелку он относит на кухню, когда доедает пирог, слыша, как мама читает Мише сказку на ночь, а возвращаясь в свою комнату, он наконец-то садится за домашнее задание. Потратив на него порядком полтора часа, Юра доделавает последний номер по алгебре и проходит к окну. Ночные огни города, с его третьего этажа девяти этажного дома не блещут красотой, но не смотря на это, Исаковский хмыкает, когда замечает, как в соседнем доме в разных окнах, то включается, то выключается свет. Вечер — любимое время суток Исаковского, ещё не ночь, но не день, люди спешат домой, думая лишь о том, как бы поскорее отдохнуть, покушать и поспать. В сумерках и свете ночных фонарей можно спрятаться и отчего-то почувствовать себя поистине свободным, даже в небольшой толпе людей. Днём все не так. Днём, при солнечном свете и быстро шагающих куда-то людей, всё ощущается по другому. В этой суматохе начинаешь задыхаться, чувствуя, как мир сужается и давит несуществующими стенами. А ночью и дышать как будто легче. Юра открывает окно, не смотря на мороз, и просто дышит. Комната наполняется свежестью, это как раз то, что нужно перед сном. Мороз забирает с собой его усталость после учебного дня, забирает апатию и нежелание что-либо делать вообще, перезагружая его по частичкам. Однако, дабы не заболеть, Исаковский вскоре закрывает окно и возвращается к столу, надеясь, что после этих коротких двух минут он не сляжет с температурой. В школу совсем не хочется, на тренировку тоже, а выслушивать очередные ненужные комментарии и придирки к себе тем более, но выбора особо нет, поэтому Юра уже устаёт от предстоящего завтрашнего дня, не успевая морально к нему подготовиться. Если раньше казалось, что Илья держит десятый «Б» класс в узде, то свою команду, он, очевидно, держит стальной хваткой, внимательно за всеми наблюдая, но при этом не перебарщивая. Хотя не перебарщивает он только с другими, к Юре это не относится. За Исаковским Тихонов следит ещё более внимательно. И это жутко бесит, ведь Юра вообще не привык быть в центре нежеланного внимания от нежеланного человека. В прочем, Юра возвращается к книге, думая, что чуть-чуть чтения перед сном никак не повредит. Он открывает сборник рассказов Куприна на нужной странице и погружается в рассказ, однако и пяти минут не проходит, как в комнату, без стука и предупреждения, заходит мать. Она смотрит на сына изучающе, а тот смотрит в ответ, ожидая какого-либо объяснения, но не получив и намёка на него, едва не закатывая глаза, начинает диалог первым: — Что такое? — На столе лежит открытка Миши, но мать в её сторону даже не смотрит, продолжая стоять на месте. Она переводит взгляд на пол, а на лицо из неаккуратного пучка падают прядки волос, сразу же заправленные женщиной за ухо. — Семён возвращается в пятницу. — Говорит женщина, но не выглядит радостной или ожидающей. Их брак не выглядит счастливым — это Юра понял ещё несколько лет назад. Старший Мельников вообще делает вид, будто его жена не имеет места в его жизни, будто это не она родила от него сына, а мать в свою очередь идеализирует любые, даже самые незначащие знаки внимания к своей персоне, пытаясь добиться от мужа хоть каплю ответной любви. Светлана всегда была такой. И даже спустя долгие годы, что в детстве Юры, что сейчас, продолжает выбирать холодных, неприступных и незамечающих её мужчин. Исаковский подавил в себе любые крохи сочувствия, уверяя себя, что это её выбор, если бы он попытался с ней об этом поговорить, она бы его даже слушать не стала. А пока Семён не поднимает руку, не вредит (Юра благополучно забывает том случае) ни маме, ни брату, да и приносит деньги, его можно даже терпеть. — Окей. — Отвечает ей сын и возвращается к чтению, ожидая, когда женщина покинет его комнату, но та этого не делает. Смотрит не на сына, а в окно, будто собирается с мыслями. И Юре почти интересно, что же в вызвало такие редкие, но меткие думы, но вместо того, чтобы поинтересоваться напрямую, он продолжает читать страницы невидящим ничего взглядом. Всё же открыв рот, но так ничего и не сказав, женщина выходит из его комнаты, даже не закрыв за собой дверь. Исаковский хмурится, закатывая глаза в раздражении и делает это за неё. Настроение на чтение улетучивается, в голову лезут разные мысли о том, что же хотела мать, а любопытство сжирает его изнутри. Юра понимает, что Светлана не расскажет, если не захочет, поэтому решает готовится ко сну, не видя смысла размышлять об этом. Женщина редко вот так вот пытается с ним заговорить, они могут днями не замечать друг друга, контактируя только в том случае, если это как-то связано с Мишей. Юра привык к этому, а любые разговоры с матерью не по теме младшего, вызывают в нём подозрения и желание закрыться. Даже ту же самую школу они обсуждают редко. А про Семёна вообще и говорить не стоит. С ним у Юры минимум контакта. Они даже видятся редко, а в воспитании Исаковского Мельников участие особо и не принимал, лишь изредка пытался строить из себя нормального отца, но когда понял, что подросток его и слушать не будет, благополучно выкинул эту идею из головы. Так Юра и засыпает, не видя ничего похожего на сны, как по щелчку пальцев перемещаясь в среду девятнадцатого февраля. * * * Школа для Юры комфортным местом никогда не была. И не будет, не смотря даже на то, что он успел к ней привыкнуть за все десять лет. Начальные классы — дебри, чётких воспоминаний о том времени нет, есть только призрачное ощущение покинутости и отдалённости от других, словно он не с ними. Это чувство иногда всплывает изнутри, заставляя его теряться в ночных кошмарах, поэтому, когда оно неожиданно настигает, появляясь словно из ниоткуда, Исаковский долго потом восстанавливается. А сегодня — это обычная среда девятнадцатого февраля, день и более того странный. Звенит звонок с урока и Юра, всё ещё в своих мыслях, выходит из-за парты и идёт к выходу из кабинета. Тогда и учиться не хотелось, он пытался привлечь внимание матери к себе успехами и хорошими оценками, однако и это не помогло. А потом на него навалился новорождённый Миша. Маме приходилось тяжело и, не смотря на холод между ними, Юра старался ей помогать, поддерживать и быть рядом. Он сидел с Мишей, давая маме поспать после бессонной ночи, гулял с младшим, а Семён, после увольнения с работы, вообще ушёл в запой, поэтому помощи от него, считай, и не было вовсе. Светлана тогда много плакала и одиннадцатилетний Исаковский не выносил её слёз, чувствуя каждую слезинку на себе и своём сердце, так будто это он был причиной горя матери. А может и был, кто знает. Из-за этого всего, школу он прогуливал часто, с одноклассниками не общался, да уже тогда особо и не хотел, чувствуя себя в их обществе дискомфортно. Мог получить двойки в четверть, даже не пытаясь её исправить, но под конец года обязательно выплывал из этого болота неудовлетворительных оценок, ведь оставаться на второй год, в пятом или шестом классе ему не хотелось. Выныривая из своих мыслей, Юра заходит в кабинет следующего урока и садится за своё место, ничего не слыша, не видя, укладывает голову на парту, прикрывая глаза… Перед глазами мелькают воспоминания седьмого класса. Этот год Юра не помнит. Знает лишь, что тогда познакомился с Давидом и заработал этот уродливый шрам. Мог не появляться в школе неделями, уходил из дома и подолгу пропадал у старшего, взяв в то время из чужих рук свой первый косяк. Наркотики стали адом. Он думал, что ничего страшного не случится и почти в это поверил, ведь в первый раз было «Как будто не распробовал» и так пошло-поехало. Не утонуть в этом болоте, полностью в нём не погрязнув — было невозможно. Исаковский проиграл этот бой ещё его не начав, вляпался в зависимость с головой, а потом эту голову от неё и потерял. Домой возвращался он редко, мать даже не спрашивала где был её сын, а в школе на его посещаемость смотрели сквозь рукава, что конечно до сих пор удивляет Юру. Так пролетел весь седьмой, а потом и восьмой класс. Полтора года зависимости от наркотических веществ, чистой ненависти к себе и беспамятного кайфа, прогулов школы, сплетни и слухи. Исаковский уже не жил с матерью, не видел её и Мишу порядком пол года, пока в какой-то момент, не случилось то, что ему до сих пор тошно вспоминать. Возвращаясь домой после восьми уроков редко посещаемой учёбы, уже думая о новой дозе кайфа, Юра зашел в гробовую тишину квартиры Давида. Обошёл её и увидел то, что мозг рисует ночными кошмарами — тело старшего, лежащее на полу в ванной в луже блевотины. Издалека Исаковский не видел, дышит ли парень или нет, но уже мог представить, как к дому подъезжает скорая, оглушая Юру своими мигалками. Хотелось убежать, просто исчезнуть и никогда больше не появляться на этой планете. Восьмой класс добил его морально. Уничтожил, размазал по стенке, заставив захлебнуться то ли в своих слезах, то ли рвущегося изнутри отчаяния. У него никого не было. Давид уехал, сумев выбраться из этой ямы и вот теперь, Юра точно остался один, в своей собственной, глубокой дыре. Не зная куда себя деть, Исаковскому вдруг вспомнился Миша. Он любит его. Любит настолько, что даже не смотря на откровенные проёбы старшего брата, всё ещё его ждёт. Миша, перед тем как Юра ушёл, сказал старшему, что всегда будет ждать, не важно на сколько и куда тот уйдёт. Сидя на лавочке в парке, чувствуя, как ломка вот-вот накроет, Исаковский плакал. Плакал, как ребёнок, ломаясь изнутри. А что было дальше, кто его нашёл и доставил домой, Юра не знает, но открыл он глаза в своей кровати, а подле сидела мама. На ней не было лица. Она выглядела морально уничтоженной, такой Юра её не видел, даже после развода с бывшем мужем. Порываясь уже спросить, что случилось, его выворачивает наизнанку прямо на пол, а потом он заново пропадает в отключке. Единственное, расплывчатое воспоминание о тех первых днях дома, это тёплая, чужая ладонь на его руке и истерический шёпот «прости». И кто бы это не извинялся, чей бы голос он не потерял в чертогах памяти, он отчётливо ощущал тоску и грусть разрывающие его изнутри, рвущие на клочья, резко ожившее сердце. Вероятнее всего, это была мать. Но такой она была единожды. И то, Юра не уверен, что ему не приснилось. А потом была больница. Удивительно, что при таком раскладе, его и Мишу не забрали органы опеки. В больнице он пробыл около месяца, восьмой класс продолжался и подходил к концу, как в последние учебные дни, казалось бы, его, уже натерпевшегося от жизни всего, что только можно, начали травить одноклассники. Кто-то пустил слух, прознав о его зависимости, решая, что это будет просто сенсационная новость. А учитывая, что школа довольно маленькая и в ней итак много всего происходило, буллинг был ожидаем. Май восьмого класса стал ужасом. Его вещи поджигали, смывали в унитаз, обзывательства то тут, то там вертелись над головой, поэтому, когда его избили за школьными вратами, не выдержав, Юра едва не задушил одного особенно задиристого одноклассника. Он перевёлся в другую школу. Это был уже не первый перевод, всё-таки из-за проблем с успеваемостью все эти годы, он то и дело скакал из школы в школу, но осадок после тех событий убрать нельзя. В девятом классе, закрывшись и разочаровавшись в себе, он окончательно убедился, что лучше вообще не вести никакие дела с людьми и стал больше внимания уделять Мише. Мельников начал чаще улыбаться, радоваться, будто ожил, ведь, очевидно, он скучал по Юре и если кто и правда ждал того дома, так это этот мальчик, со слегка вьющимися тёмными волосами и карими, светлыми глазами, полные любви. Таблетки, что сейчас лежат в рюкзаке, он начал принимать не сразу, ведь сначала найти действительно хороший препарат не удавалось, но спустя некоторое время, Юра нашёл их. А в больнице его пичкали не пойми чем. До сих пор в дрожь бросает от воспоминаний. Девятый класс прошёл относительно спокойно, примерно тогда он восстановил общение с Давидом интересуясь его судьбой в Питере. Жизнь шла и почти вернулась в обычное, знакомое и предсказуемое русло. С одноклассниками Юра особо не общался, хотя имел довольно хорошую репутацию среди учеников, являясь просто интересным, но закрытым в себе человеком. Те это понимали, не лезли и дали спокойно дожить девятый класс. А там и экзамены позади. Переезд в Питер стал завершающим событием. Едва успев привыкнуть к новым одноклассникам, девятый класс остался позади и пришлось переводиться в новую школу, ведь в той не было десятого класса. Зачем он, кстати, пошёл в десятый — дело не понятное, но ему так оказалось комфортнее, однако спустя пол года, мать сообщила новость. Семёну в компании, что он работает, предложили повышение и направили в Питер. Вот так Юра и оказался здесь. Уроки идут медленно. Размышления о прошлом затянули его надолго и глубоко, вызывая в нём желание распороть себе грудь, лишь бы всего того, что случилось, вовсе никогда и не было. Прошлое своё он не любил, а уж тем более не любил вспоминать всё включительно до девятого класса. Длится перемена перед последним уроком, а Исаковский чувствует себя странно. Ему с одной стороны, впервые в жизни одиноко, а с другой, он не знает, какого вообще это — по-настоящему доверять кому-то. Не знает, какого действительно быть с кем-то чем-то связанным, и взгляд невольно цепляется за одноклассников. Они же такие подростки, как и сам Юра, смеются, общаются и придуриваются. Вот, Костя и Рома вновь болтают о какой-то ерунде, а Илья рядом с ними лишь изредка включается в диалог, зависая в телефоне. Тихонов вообще оказался довольно странным человеком, однако все же Исаковского, наверное, что-то в нём цепляет. Да и в его компании тоже. Фил и Артур, частенько приходящие к ним на перемене, являются частью компании, внутри неё все считают друг друга едва ли не семьей. Заботятся. Смешат. Поддерживают. Проходят все сложности вместе. Это видно со стороны, почти ощущается между ними. Этот класс отличается от всех прошлых. А может, у Юры уже едет крыша, ведь он чувствует себя так, будто не вписывается. И если раньше его особо не волновало такое, то сейчас отчего-то он стремится приписать себя куда-то. Вот только куда? Компании сформированы, везде он чувствует себя чужим и от этого осознания, Юра хмурится, думая, что лучше бы вообще сегодня не просыпался. Вдруг по кабинету разносится громкий смех Аверьянова, заставляя его вздрогнуть. Юра, улёгшийся на парту, невольно смотрит в его сторону, вздыхая ещё тяжелее. Рома мягко улыбается раздражённому отчего-то Илье, Костя хохочет так, будто услышал самую смешную шутку в мире, а Исаковский, наблюдая за этим всем со стороны, позволяет себе представить, какого это — иметь друзей? Какого не бояться открываться людям и желать позволить им узнать тебя? Вот так с чего-то смеяться? А какого общаться с людьми обсуждая то, что было годы назад, веселясь с общих историй? Это глупо — глупо, что он думает об этом, рассуждая так, будто совсем не умеет общаться с людьми. Может это правда, но ему больно смотреть правде в глаза. — Юр, ты че такой кислый? — Спрашивает из ниоткуда взявшийся Аверьянов, вновь заставляя Исаковского вздрогнуть. — Ой, разбудил? — Да не. — Юра всё же зевает, вырываясь из задумчивой дрёмы и смотрит на телефон. До звонка около пяти минут, Рома и Илья сидят за своей партой уткнувшись в учебники, а Аверьянов присаживается за его парту. — Я просто сплю плохо иногда… Сегодня весь день спать хочу. — Сейчас информатика, может у тебя получится вздремнуть чуть-чуть. — Размышляет одноклассник, начиная кататься на стульчике, а Юра уже хочет его остановить, как это делает с Мишей, но вовремя себя удерживает. — На тренировке будешь спать Илья живьём сожрёт. Исаковский хмыкает и едва заметно ухмыляется в ответ, понимая, что Костя прав, поэтому вновь зевает. Одноклассник начинает рассказывать о давней прогулке, припоминая, как несколько лет назад Фил упал в фонтан, а остальные пошли следом за ним, дабы тот не грустил в этом фонтане один, ну, а потом они все благополучно сбегали с места преступления, ведь, оказывается, купаться там нельзя было. Зачем Костя об этом рассказывает Юра не знает, но и спрашивать не будет, просто продолжает слушать, не замечая как какое-то напряжение в области груди и сердца отпускает его и Исаковский будто начинает свободно дышать. Длится такой беззаботный монолог одноклассника недолго, вскоре звенит звонок и начинается информатика. Юра вновь укладывает руки на парту, а на те голову, думая, что просто прикроет глаза, но в итоге засыпает, даже не успев вновь отправиться в путешествия разума. Наверное и к лучшему, ведь снова блуждать по воспоминаниям не хочется. Сквозь сон парень слышит разговоры учителя, как ему что-то отвечает то ли Илья, то ли Дима, сидящий недалеко от него. Разговоры не вызывают дискомфорта, что тоже удивляет, но больше Юру удивляет спокойствие и неприкосновенность его персоны. Никто ничего не говорит, не трогает, не зовёт и если бы раньше он почувствовал себя призраком, то сейчас слыша, как кто-то шикнул на громкого Макса, Юра ощущает себя живее, чем обычно. Сон приятный, темнота не пугает, а забирает в свою пустоту его плохое настроение, уныние и усталость. А когда звенит звонок он открывает сонные глаза, замечая, что класс собирает вещи и уходит. Рома и Илья ждут Костю в коридоре, тот до сих пор возится с рюкзаком, а после поворачивается к Юре, и пробежавшись взглядом по его лицу, говорит: — Ну вот, хоть не такой бледный. — Парень закидывает на плечо рюкзак, а потом смотрит на парту Юры. — Ты решил здесь остаться? Собрав свои вещи в портфель, его всё не покидает мысли, они вертятся и жужжат над ухом, а Исаковский не выдержав их давления, решает спросить, пусть и не совсем понимает, как сформулировать вопрос: — Тебя там вроде Илья с Ромой ждут… — Начинает он, но Костя даже шага в сторону выхода не делает, пока Юра сам не идёт в том направлении. — Меня ждёшь? — Ага. — Кивает тот и Исаковский почти ухмыляется в ответ. — Ты же не против? Обычно ты один уходишь. — Аверьянов действительно интересуется, а Юра думает, надо бы действительно хотя бы с кем-нибудь подружиться, поэтому просто кивает, когда они выходят из кабинета. Рома и Илья удивлённо переглядываются, но, как и Юра, ничего не говорят. Внизу их встречают Фил и Артур. Вновь зевая в ладошку, Исаковский слушает диалог Субботина и Аверьянова, пока где-то за ними идёт затихший Илья. Что было бы, будь Исаковский с ними друзьями? Миша, наверное, был бы рад познакомиться с ними. За этими мыслями Юра даже не замечает, как компания доходит до магнита и Исаковский по привычке покупает кошачий корм для Лео, дабы подкормить его. Всё это время он краем уха слушает разговор присоединившихся к нему парней, но напрямую пока не вмешивается, лишь иногда ухмыляясь в ответ на какую-то реплику. А когда они выходят из магазина с покупками, Исаковский отходит подальше от крыльца, слушая как под ногами хрустит снег. За весь этот месяц Леопольд даже пристрастился к Юре и уже привычно выглядывает из подвалов, мяукая в знак приветствия. — Частенько ты к нему наведываешься. — Озвучивает свои мысли Субботин, смотря в сторону гордого, тёмношерстного Леопольда и присаживается рядом с Юрой. — Любишь животных? — В основном котов. — Отвечает тот и едва заметно улыбается. Лео изредка его встречал после школы, возле крыльца магазина, что Юра находит довольным милым, даже если кот ждёт его просто ради еды. — Я бы его и к себе забрал, но нет возможности. — А кот доедает и, облизнувшись, смотрит на Исаковского зелёными глазами, вновь мяукает и бодается головой об коленку парня, заставляя Юру едва заметно растянуть губы в улыбке. — Поэтому просто подкармливаю его. — А это не ты ему домик из коробки и одеял сделал? — Спрашивает Фил переминаясь с ноги на ногу, пытаясь, видимо, согреться, Юра посмотрел сначала на него, а потом на свой импровизированный домик из большой коробки и старых, ненужных, но выстиранных и теплых одеял. Он кивает в ответ, думает попробовать погладить Лео, но кот уже убегает обратно в укрытие. Они с Ромой смотрят ему в след и, переглянувшись, почти одновременно встают на ноги. Отчего-то чувствуя себя то ли комфортно, то ли спокойно в данный момент времени, Юра ловит себя на мысли, что уходить домой не хочется. Дома наверняка пока что никого нет и если бы раньше это порадовало, то сейчас Исаковский отчего-то не хочет находиться один, поэтому, не зная что говорить, тянет время, слушая возникающий спор между Филипом и Артуром. Они, видимо, часто такое устраивают, потому веселят других своими шуточными перепалками. А домой возвращаться надо, Исаковский прощается с парнями и уходит к себе в пустую и одинокую квартиру, вновь погружаясь в тёмные, давящие думы.