Брак по любви или...?

Гермиона начинала привыкать к своему новому состоянию. Жизнь продолжалась, несмотря на её внутреннюю пустоту, и она снова начала улыбаться. Но эти улыбки были не для него, не для Северуса. Они были для всех остальных, для коллег, студентов, для тех, кто встречал её в коридорах Хогвартса. Это было как защитная маска — одна, которую она носила, чтобы скрыть боль. Она всё ещё была там, учёный, преподаватель, лидер в своём деле, но не жена. С каждым днём её жизнь становилась чуть более привычной, чуть менее болезненной. Она опять начала получать удовольствие от преподавания, снова смеялась на собраниях факультетов и завоевывала уважение своих коллег. Гермиона почувствовала, как её мир снова наполняется. Но внутри она была всё такой же пустой, как и в тот момент, когда всё только начиналось. Северус замечал перемены, и с каждым днём его раздражение росло. Он уже не был в состоянии игнорировать её поведение. Когда она проходила мимо, улыбаясь кому-то другому, он чувствовал, как будто её улыбка была обманом, как будто её тепло было направлено ко всем, кроме него. Она общалась с коллегами, с учениками, но с ним оставалась холодной и отчуждённой. Северус всегда был уверен в себе, в своих действиях, но в этой ситуации что-то было не так. Ему не нравилось, как она теперь воспринимала его. Он чувствовал, как её отстранённость стала его постоянным спутником. Когда они оставались вдвоём, его слова звучали как эхом в пустом помещении. Он не мог понять, когда всё изменилось, когда её взгляд стал таким отстранённым. — Гермиона, — сказал он однажды, когда они остались наедине в их покоях. — Почему ты так себя ведёшь? Гермиона не отрываясь взглянула на него, но её глаза не выражали того тепла, которое он когда-то видел в них. Она сделала глубокий вдох и отпустила его вопрос в воздух. — Почему ты думаешь, что я тебе что-то обязана? — ответила она с холодной прямотой. Эти слова задели его больше, чем он ожидал. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но не нашёл слов. Слова, которые он произносил раньше, уже не имели той силы. Он не знал, что сказать, чтобы вернуть её. Он уже понимал, что что-то изменилось, но был слишком горд, чтобы признать, что это было его небрежное отношение, которое привело к её холодности. В течение следующего месяца она продолжала вести себя так же. Она возвращалась к жизни, она общалась, она смеялась и делала своё дело, но её отношение к нему оставалось неизменным. Северус не мог понять, почему это его так задевает. Он сам-то никогда не был человек, склонный к проявлениям чувств, но теперь всё было иначе. Однажды, увидев, как она мягко и с улыбкой разговаривает с Биллом Уизли, как она отвечает ему, не замечая его в углу комнаты, Северус почувствовал резкий укол в груди. Он не мог понять, почему это было так важно, почему это заставляло его сердце сжиматься. Он знал, что она не должна быть его собственностью, но не мог не ощущать ревность, когда видел, как она ведёт себя с другими. Она больше не нуждалась в нём, и это было то, что он не мог вынести. Он, который всегда знал, что она будет рядом, что он будет в её жизни, теперь чувствовал, как она удаляется, отстраняется от него. В его голове снова всплыли мысли о Лили. Он пытался их отогнать, но они всё равно не отпускали его. Лили была прошлым, и Гермиона — настоящим, но он не мог забыть её образ, её взгляд, её любовь, которая никогда не могла стать его. И теперь, когда он видел, как она общалась с другими, он понял, что снова потерял её, но на этот раз навсегда. Гермиона чувствовала его напряжение. Она чувствовала, как его взгляд следит за ней, но теперь она не отворачивалась. Она знала, что он будет ревновать. Он будет чувствовать её отстранённость, как когда-то она чувствовала его холодность и равнодушие. Всё, что осталось — это боль, и она знала, что она должна жить да льше, несмотря ни на что.