Look After You

НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ

Томас обнаружил, что остаток ночи проспал на кровати Галли. Ему потребовалось много времени на то, чтобы успокоиться — уже перевалило далеко за полночь — и он проспал до самого утра. Ему было стыдно, и он был измучен. Он знал, что несправедливо обошелся с Ньютом. Знал, что Ньют не был виноват и не заслужил такого отношения к себе. Безумные события последних нескольких месяцев и его проблески надежды на то, что Ньют все вспомнил, ранили его. Ему еще никогда не было так больно. Даже «исчезновение» Ньюта не ранило его так, как это. Когда он думал, что Ньют погиб, тот Ньют по-прежнему делил с ним их общие воспоминания. Тот Ньют ждал его где-то, храня воспоминания и готовясь вновь разделить их, когда они наконец воссоединятся. Однако Ньют в настоящем только ввел его в замешательство. Томас не ожидал услышать признания в чувствах. Он всегда был слишком занят — вечно в собственных мыслях и переживаниях по поводу всего на свете — чтобы заметить намеки со стороны Ньюта. Конечно, между ними были какие-то мимолетные мгновения, когда действительно казалось, что Ньют испытывал к нему все то же самое, но он никогда не был уверен наверняка. Ему всегда казалось, что воображение играет с ним, эти извечные уловки разума. Он никогда не думал в ином ключе. Когда Томас наконец проснулся, вокруг никого не было. Через окно лился тусклый свет, и в воздухе летали частички пыли. Несмотря на все произошедшее, утро казалось спокойным. Это придало ему сил подняться и начать новый день. Ему внезапно вспомнилось, как Ньют тогда невесомо прикоснулся к его губам. Ему хотелось думать об этом целую вечность — ему хотелось, чтобы это случилось вновь. Губы Ньюта были столь нежными и жаркими, что Томасу хотелось забыться, целуя их. Если память уже было не вернуть, а сам Ньют изъявил желание стать ближе, мог ли Томас и дальше сдерживаться? И должен ли он был? Его голову наводнили воспоминаний о Ньюте — моменты из Жаровни, Лабиринта, базы Дженсона. В его взгляде что-то скрывалось. Как бы Ньют ни заботился о нем, как бы отчаянно ни пытался все вспомнить, они уже никогда не разделят пережитых трудностей. Не разделят общих воспоминаний. Но был ли у них шанс преодолеть это? Ньют словно услышал его мысли. Не успел Томас встать, как маленькая дверь напротив приоткрылась и на пороге возник Ньют с небольшой тарелкой в руках. На его лице не было ни эмоции. Кроме, может, печали? Томас не мог знать точно. Ньют пару секунд, нахмурившись, смотрел на Томаса. Ракурс делал его фигуру огромной, просто колоссальных размеров. Томас от нервов потерял дар речи, словно Ньют осуждающе смотрел на него. Они заговорили одновременно: — Прости. — Прости, Ньют. Оба резко замолчали. Как бы все ни было ужасно, пускай даже Томас наломал дров вчерашним днем, они все равно одарили друг друга легкой улыбкой. Ньют тяжело вздохнул и приблизился. Он опустился на матрас напротив и протянул тарелку с едой. Томас с благодарностью принял ее. Он постарался не касаться пальцев Ньюта, не доверяя собственным чувствам. Однако он не притронулся к еде, а с силой сжал края тарелки, пытаясь унять дрожь. Он не стал прятать взгляд, а наоборот поднял глаза спустя пару секунд. Видеть Ньюта вблизи, наконец поняв, каково это — целовать его, было слишком. Все тело Томаса будто переполняли энергия и желание. Он изо всех сил старался не думать об этих губах и не смотреть на них — только Ньюту в глаза. Льющийся из окна солнечный свет падал ему на лицо и заставлял волосы сиять. У Томаса сжалось сердце. Ему пришлось сделать глубокий вдох, чтобы ком в горле исчез. — Я вчера погорячился и не хотел ранить тебя, — прерывисто и неуверенно произнес Томас. Ньют печально улыбнулся, словно уже давным давно простил его. Он не сводил с Томаса своих шоколадных глаз, но тень грусти в них заставила Томаса отвести взгляд. — Мне было… тяжело. Я понимаю, что и тебе тоже, и я знаю, что повел себя как эгоист. Прости. — Не извиняйся, — вновь вздохнув, ответил Ньют. Он перевел взгляд на тарелку в руках Томаса, выглядя виноватым, словно чем-то обидел еду. Томасу захотелось прикоснуться к нему. — Я не спросил разрешения поцеловать тебя, хотя должен был. Я должен был подумать и о твоих чувствах. — Не то чтобы я не хотел этого, — признался Томас, тоже опуская взгляд на тарелку. Он почувствовал, как Ньют слегка приподнял голову на этих словах, но не решился посмотреть вверх. Он помедлил секунду прежде, чем продолжить, — взгляд Ньюта сбивал его с мысли. — Я правда хочу этого. Просто это так странно. Я прожил несколько месяцев с мыслью, что ты погиб, и это стало для меня самым тяжелым испытанием. Видеть тебя и… чувствовать это все… тяжело. Это очень непривычно. Прости. — Перестань извиняться, — пробормотал Ньют. Он сделал глубокий вдох, словно тоже собираясь с мыслями. Теперь его голос звучал ниже — более осторожно. — Я просто… хочу кое-что узнать. Можно мне кое о чем спросить? Обещаю потом все прекратить и снова стать… друзьями. — Конечно, — проговорил Томас, слегка пожимая плечами. На них будто лежала какая-то тяжелая ноша, которая придавливала его к земле и не давала свободно дышать. Ему не хотелось об этом говорить, но Ньют правда заслуживал получить ответ. Из окна лился мягкий свет, и Томас краем глаза заметил, как Ньют сцепил руки в замок. У него всегда были самые прекрасные руки, длинные изящные пальцы с немного проступающими венами. И еще он знал, что эти руки были невероятно нежными, отчего ему хотелось прикоснуться к ним. Ему было невыносимо смотреть на то, как Ньют нервно сжимал их в кулаки. Он никогда не давал повода для этого нервного жеста и сейчас ненавидел себя за то, что теперь стал им. — Я знаю, ты не веришь, что я верну себе память, но я, черт возьми, уверен в этом, — уже более решительно сказал Ньют. Томас промолчал. Ньют был прав — он не верил в это. — Поэтому когда я наконец верну ее себе, я хочу этого. Хочу, чтобы мы сделали это. Ты и я. Томасу пришлось поднять взгляд. Он встретился со столь любимыми шоколадными глазами, которые смотрели на него так пристально, что он испугался. Ньют — с его мягкими, юношескими, пускай и острыми чертами лица — смотрел на него с полной решимостью. Томас еще ни разу не видел такого сильного желания в его глазах. Ньют вздохнул на его молчание и одарил Томаса почти отчаянным взглядом. — А ты сам хочешь этого? — слегка дрожащим голосом спросил он, словно его отвергали. Томасу стало стыдно от мысли, что Ньюту пришлось проявить всю свою храбрость, чтобы спросить в лоб. Он раскрывал здесь перед ним всю свою душу, а Томас молчал. — Я сомневаюсь, что ты будешь испытывать те же чувства, если к тебе вернется память, — признался Томас, и его сердце резануло болью. Он говорил таким шепотом, что удивился бы, услышь его Ньют. Он посмотрел Ньюту в глаза, возвращая ему той же смелостью. — Вполне возможно, ты даже пожалеешь об этом. — Нет, — заверил его Ньют, но взгляд оставался нерешительным. Он слегка прищурился — верный признак того, что он нервничал, — и не размыкал кулаков, держа их на коленях. — Если нет, то тогда хорошо, — пробормотал Томас, вздохнув. У Ньюта словно вспыхнули глаза. — Да, я хочу этого. Ньют теперь выглядел так, словно с его плеч свалилась гора, однако был по-прежнему напряжен, будто еще не до конца прояснил ситуацию. — Ты ведь в курсе, что я парень, да? Томас чуть ли не рассмеялся, на что Ньют неловко улыбнулся, будто в его планах вовсе не было смешить кого-то. Он все сжимал и разжимал пальцы, и волосы полукругом стояли у него над головой. — Да ладно? А я даже не догадывался. — Нет, Томас… — пытаясь перестать улыбаться, проговорил Ньют. Томас видел, как тот пытался сделать серьезное выражение лица с живущей внутри неуверенностью. — Я про то, что… насколько я знаю, все, кого я встретил… они… ну, их привлекает противоположный пол. Что если мы сойдемся и окажется, что тебе не понравится то, что у меня под одеждой? Томаса ошарашило. Ему потребовалась пара секунд, чтобы переварить услышанное. Ньют считал, что ему может не понравиться факт того, что у него член. — Я могу со всей уверенностью заявить, что знаю, что ты парень, — как можно более мягко заверил его Томас. Он улыбнулся в ответ Ньюту, который все еще напряженно смотрел на него. — Ты — это ты. Мне плевать, что там у тебя под одеждой. Пускай даже так, я обещаю, что мне точно понравился то, что там находится. Я не слепой, представь себе, и мне очень даже нравится то, что я вижу. Пока он говорил, Ньют с трудом сдерживал улыбку. Он даже слегка засмущался, и его щеки и уши залила краска. — Но мы будем отличаться от остальных, — заявил он, впрочем от тревоги почти не осталось и следа. — Разве тебе не кажется, что это неправильно быть с… любить кого-то твоего же пола? — Знаешь, мы вообще обсуждали это раньше, — проговорил Томас, тепло улыбаясь на приятное воспоминание. Он смотрел на Ньюта, утопая в его прекрасных глазах, и практически мог чувствовать доносящийся до него легкий бриз, что дул в ту ночь в Жаровне. Мог практически видеть над собой те звезды в ночном небе — те же звезды, что сияли сейчас в глазах Ньюта. — Я повторю то же, что сказал тогда. «И что с того?». Что это меняет? Для меня — ничего. Мне плевать, что подумают другие. Ньют расслабился и перестал нервно заламывать руки. Его взгляд потеплел, и зрачки вновь стали как всегда большими. Его лицо озарила мягкая улыбка, и сердце Томаса подпрыгнуло. И единственное, что Томас знал, — что звезды той ночи на самом деле сверкали в глазах Ньюта. Они сияли в маленьком пространстве между ними, словно больше их ничто не заботило. Когда их взгляды встретились, все вокруг будто замерло. В эту секунду Томас был готов поклясться, что Ньют в конце концов обязательно вернет себе память. Он верил словам Ньюта — тот не будет ни о чем сожалеть. Вспыхнувшая в душе надежда вскружила голову и почти свела с ума. Томас свалил всю вину на волшебную силу, с которой их всегда влекло друг к другу. На то, как Ньют выглядел при свете, льющемся из окна, и как расслабленно улыбался. На все, но не стал останавливаться. Он потянулся вперед, соскользнул к краю матраса и мягко уткнулся коленями в ноги Ньюта. Тот в полном замешательстве широко распахнул глаза. Томас нежно прикоснулся к Ньюту — желание стать ближе было сильнее любого здравого смысла. Воспоминания о поцелуях прошлым вечером — о том, какими были на вкус губы Ньюта — манили его с невероятной силой. Спустя столько месяцев ему наконец удалось поцеловать Ньюта. И он хотел больше. Ньют смотрел с удивлением, но не меньшим энтузиазмом. Томас обхватил его щеки, и затем запустил пальцы в мягкие светлые пряди на затылке. Он слегка сжал их, удерживая Ньюта на месте. Взгляд Ньюта опустился на его губы. Его глаза застилала дымка, словно он внезапно очутился во сне. Словно открывшаяся перед ними картина заворожила их обоих. Стоило лишь увидеть сверкающие в глазах Ньюта звезды, — и Томас пересек черту. Томас подался вперед, упираясь коленями в ноги Ньюта, и нежно подтянул к себе Ньюта, чувствуя, как прикосновение к его коже захватило все его мысли. Его поистине завораживало увиденное, и единственное, что он хотел сейчас, — это стать ближе. Томас видел, что Ньют хотел поцеловать его, но все равно с неуверенностью потянулся вперед. Касания обжигали кожу, мягкие пряди были подобны шелку. У Томаса перехватило дыхание от этой близости, от знакомого опьяняющего аромата ванили. Взгляд Ньюта застилала пелена, но он не сводил его с Томаса. Их разделяли считанные миллиметры, и их шумные выдохи перебивали друг друга. Не в силах больше сдерживаться, Томас сократил расстояние. Он прикрыл глаза и легко прикоснулся к губам Ньюта. По его коже вмиг пробежались мурашки. От тепла и осознания близости все мысли разом покинули его голову, а внизу живота что-то болезненно сжалось. Весь мир будто остановился, и время замерло. Томасу показалось, словно теперь его больше никогда не коснуться тяготы этой жизни. Здесь, именно здесь с Ньютом и была его Тихая Гавань. Он не знал точно, какой будет реакция Ньюта, и совсем не расстроился, когда Ньют, не раздумывая, ответил ему на поцелуй. Его губы были жаркими и нежными, и они манили Томаса забыться в моменте. Он хотел, чтобы его больше никто никогда не видел, если в противном случае ему пришлось бы разлучиться с Ньютом. На этот раз Томасу самому пришлось крепко вцепиться в Ньюта — ухватиться за него, как за спасательный круг, кем тот всегда был для него. Он слегка сжал светлые пряди, давая Ньюту понять, что в этот раз он точно никуда не сбежит. Больше никаких отговорок, никакого бегства. Ньют слегка наклонил голову, углубляя поцелуй. Он придвинулся к Томасу, поерзав на коленях, чтобы стать еще ближе, сделал глубокий вдох и обвил Томаса за талию. Его касания были аккуратными, но решительными, и Томас тоже сделал вдох. Ньют всегда был заботливым и чутким — и этот момент не был исключением. Ньют смелее поцеловал его, робко мазнул кончиком языка по нижней губе и сжал ребра Томаса, — он по-прежнему старался все делать как можно нежнее и осторожнее. Томас подался ему навстречу, раскрывая губы. Они случайно столкнулись языками, и волна жара прокатилась по всему позвоночнику Томаса. Он поджал пальцы ног и передернулся. В этот момент словно увидев в этом приглашение к действиям, Ньют начал поглаживал его вдоль по спине. Он будто пытался прикоснуться к каждому миллиметру его тела и отпечатать это ощущение в своей памяти, заставляя Томаса еще больше извиваться в его руках. У Томаса кружилась голова от их близости и успокаивающих прикосновений. Ньют поднялся к его плечами, поглаживая их, и Томас подумал, что с радостью занимался бы этим до конца своей жизни. Что отдал бы все на свете, лишь бы целую вечность жить в этом моменте. Он не хотел больше возвращаться в пекло Жаровни. Не хотел больше переживать тот кошмар, полный скорби по Ньюту. — Прошу, вспомни меня, — прошептал Томас между их поцелуями. Его голос дрожал. Он вновь прижался к губам Ньюта и опять окунулся в тепло и ласку, с которой Ньют целовал его. — Пожалуйста. Ньют ничего не ответил. Вместо этого он обвил руки вокруг талии Томаса, а потом привстал и с неизвестно откуда взявшейся силой потянул его на себя. В следующую секунду Томас оказался у него на коленях и выпустил из пальцев пряди. Теперь он сидел верхом на Ньюте, сжимая ногами его бедра. В этом не было никакого эротичного подтекста. Ньют сделал это, просто чтобы Томас оказался как можно ближе к нему. Ньют приподнял голову, потянувшись за поцелуем. — Клянусь всем, что у меня есть, — прошептал он Томасу в губы. Томаса посетило смутное ощущение дежавю, и в голове всплыло воспоминание. — Обещай, что никогда не позволишь мне сдаться, — ответил Томас таким тихим голосом, что он наверняка потонул где-то в глубине ночного неба. Однако все оказалось наоборот, когда лицо Ньюта исказила горечь. Взгляд потяжелел, будто он впервые полностью открылся в своих переживаниях Томасу. — Обещаю, Томми. Клянусь всем, что у меня есть. Я никогда не позволю тебе сдаться. Томас обвил его руками за шею и наклонил голову за поцелуем. Ньют с жаром ответил, крепко сжимая его талию и практически тут же целуя с еще большей страстью. Внутри Томаса бурлили эмоции, переполняя его настолько, что он был готов взорваться в любой момент. Но он твердо знал, что то, как Ньют целовал его, не позволило бы этому случиться. Боже, как же он надеялся, что Ньют сдержит обещание. Томас поерзал, устраиваясь удобнее на коленях. Он не планировал распалять Ньюта еще больше, честно, но понял, что сделал все наоборот, когда Ньют резко выдохнул ему в рот. Томас неосознанно потерся о то самое место, которое стало первопричиной такой реакции, и Ньюту пришлось отчаянно вцепиться в него. Их поцелуи постепенно стали жарче, превратились в более прерывистые и немного смазанные. Они сталкивались языками и шумно постанывали в тишине. Томас сидел верхом на Ньюте, и осознание этого распаляло их еще больше. Их близость, изначально не носившая в себе никакого пошлого подтекста, медленно, но верно подводила их к тому, чтобы стать таковой. Внезапно Ньют убрал руки с его талии, и затем его ладони проскользнули под футболку. Пальцы соприкоснулись с кожей, и у Томаса по всей спине вспыхнули пожары, посылая по телу мурашки. Он выдохнул Ньюту в губы, получив в ответ тихий, низкий стон. У Томаса волосы на голове встали дыбом. Его поразило, что ему удалось заставить кого-то столь привлекательного, как Ньют, издать такой соблазнительный стон. И это все было только для него одного. Томаса охватил бы стыд от того, что он возбудился и теперь упирался Ньюту членом в бедро, если бы только у Ньюта самого не стояло сейчас так же. Внезапно дверь лачуги распахнулась. Томас тут же сполз с колен и рухнул мешком на матрас Галли, случайно угодив в принесенную Ньютом тарелку с едой. Ньют быстро поджал колени к груди, попытавшись скрыть то, чем упирался в Томаса еще секунду назад. Румянец теперь еще больше заливал его уши и щеки. — Твою же мать, — простонал Минхо, резко поднимая взгляд к потолку. Он зажмурился, словно больше никогда в жизни не хотел открывать глаз. Томас покраснел, пряча ото всех взгляд, и принялся подбирать разбросанную еду, отчаянно стараясь занять себя чем-нибудь. — Знаю, задача уединиться стоит как никогда остро, но к нам приближается джип, босс. Кто-то из Тихой Гавани, — произнес Минхо, смотря в потолок. Акцент на слове «стоит» заставил уши Томаса вспыхнуть. Даже в такой неловкой ситуации у Минхо хватило наглости отпустить шутку про стояк. — Подумал, что ты захочешь об этом знать. Минхо без лишних слов развернулся и оставил их. Когда до Томаса дошел смысл сказанного, он замер с кусочками еды в руке. Его сердце сжалось. Наполненный уютом и счастьем шар, окружавший его несколько мгновений назад, лопнул. Пришла пора возвращаться в Тихую Гавань. «Мне кажется, они боятся, что если у нас будет возможность уйти, то мы уйдем и… снова раним его». В его голове прозвучали слова Минхо, и до него дошло осознание действительности. Ньют мог отказаться возвращаться с ними в Тихую Гавань.

Ранее

Жаровня

Ньют всегда был лучшим стрелком. Казалось, что он опережал всех на долю секунды, когда успевал подстрелить любого попавшегося на пути шиза, едва кто-то успевал среагировать. Томасу впервые удалось увидеть это собственными глазам в ту самую ночь, когда Ньют назвал его «Томми». Томас всегда забывал, насколько Ньют был сильным, каким он был мужественным и ответственным. Будь Ньют его противником, Томас бы его боялся. И если бы Ньют отдал ему любой приказ, он бы его исполнил. Настолько Томас видел в нем авторитет. Он завидовал Ньюту и одновременно восхищался этой его чертой. Сбежав с базы Дженсона, они наткнулись на заброшенное здание. Или торговый центр? Деловой офис? Или склад? Ясно не было. Но внутри оказалось множество этажей, лифтов и повсюду валялись осколки стекла. Здание было в ужасном состоянии — везде был разбросан мусор и обломки мебели. На полу даже оказались примитивные лежанки — похоже, это место стало для кого-то пристанищем после того, как вирус Вспышки охватил весь мир. О шизах они слышали лишь от работников на базе Дженсона, но собственными глазами их еще не видели. Томас знал, что им предстоял тяжелый путь, но не был готов встретиться с ними сразу после побега. И особенно в таких количествах. Какое-то время назад они разделились, чтобы осмотреть больше этажей, — все пытались отыскать как можно больше припасов, которые могли бы им пригодиться. Они уже нашли несколько вещей из одежды и аккуратно сложили ее в рюкзаки. В какой-то момент Томас оказался с одним лишь Ньютом, а остальные исчезли из поля зрения. Его не покидало чувство тревоги, но он старался не зацикливаться на нем. — Я рад, что мы выбрались, — признался Ньют, примеривая пару поношенных ботинок. Он сидел на старой раскладушке и наблюдал за тем, как Томас шарился в вещах на столе. Томасу же было противно видеть лежащий рядом с Ньютом пистолет. — Пускай даже мы, как оказалось, понятия не имеем, куда идти. Томас стрельнул на него взглядом, и Ньют рассмеялся. Ему и без того не нравилась ситуация, но шутка Ньюта немного развеяла обстановку. В самом начале он сердился на решение сбежать и Томаса пожирало чувство вины. Он просто хотел, чтобы никому ничто не угрожало, но это, естественно, — и к большому прискорбию — привело к тому, что они очутились неизвестно где. — Томас, — внезапно произнес Ньют, и новые нотки в его голосе заставили Томаса вздрогнуть. Он поднял взгляд, но Ньют был увлечен рассматриванием ботинок. Он будто бы разучился завязывать шнурки и теперь только и делал, что завязывал и развязывал их. Томасу были видны лишь его короткие растрепанные волосы, как будто Ньют нарочно прятал глаза за челкой. — Да? — У меня плохое предчувствие насчет Терезы, — вздохнув, пробормотал Ньют. Он продолжил рассматривать ботинки. — Я не очень ей доверяю. Томас сразу его понял. Для него это не стало открытием. Ньют всегда вел себя как на иголках рядом с Терезой, что сразу бросалось в глаза. И у Томаса тоже возникало подобное предчувствие. В ней всегда было что-то такое, от чего ему тоже становилось не по себе. Казалось, будто бы она знала намного больше, чем рассказывала. За то недолгое время, что они знали друг друга, она не причинила им никакого вреда, но чувство недоверия к ней все равно сохранялось. — Я знаю, — наконец ответил Томас. — Я тоже не доверяю. — Правда? — Ньют поднял на него взгляд. Он посмотрел на Томаса с некой надеждой, словно именно это и хотел услышать. Встретившись с ним взглядом, Томас кивнул. Он заметил, как что-то вспыхнуло в его глазах, но не сразу понял что. — Правда. — Что будем делать? — нахмурился Ньют. Он пожал плечами, словно ему не хватало уверенности открыто обсуждать проблему. — Просто… скорее всего, ты ничего и не хочешь делать? Томас застыл и тоже нахмурился. — Ты это о чем? — Просто… вас двоих наверняка что-то связывало тогда в ПОРОКе, — Ньют вновь пожал плечами. Он не торопился с завязыванием шнурков и вместо этого переключился на пистолет, взяв его в руки. Было видно, как он пытался хоть чем-нибудь себя занять. — Со стороны кажется, что вас что-то связывает. Просто… она чертовски хорошо помнила тебя. Вас двоих однозначно что-то связывало. Откуда так много слова «связывало»? Ничего их не связывало. Почему Ньют так зациклился на этом слове? Уже потом, по прошествии многих месяцев Томас не переставал гадать, был ли это их тот самый момент. Он никогда не знал наверняка, но эта мысль постоянно маячила где-то рядом. Он всегда возвращался к ней долгими бессонными ночами уже после смерти Ньюта. Томас фыркнул. Ньют с любопытством посмотрел на него из-под ресниц. Томас наконец решил, что именно положить в рюкзак, и поставил его на стол. Поместив в него фонарик, бинты и пару бутылок с водой, он ответил: — Я в этом сомневаюсь. — Почему? — тихо и неуверенно спросил Ньют. — Ты вообще о чем? Разве тебя… разве вас ничего не связывает? Снова это дурацкое слово. Не успел Томас ответить, как до него донеслось чье-то рычание. Он резко обернулся на звук стремительно приближающихся шагов. Раздался зверский вопль, и Томас рассмотрел фигуру человека, который бежал на них. Шиз. Точно он. Они еще не сталкивались с подобным, но это существо однозначно не было живым человеком. Одна только походка говорила сама за себя — шатающаяся и неуклюжая, словно существо даже не пыталось придать ей твердости. Томас еще даже не успел сообразить, а шиз — сделать еще один шаг к ним, как вдруг раздался громкий выстрел и существо рухнуло на пол. Томас резко обернулся, шокированный точностью попадания. Гулкое эхо прокатилось по всему зданию, и звук пробрал Томаса до костей. Ньют стоял и с решительным видом держал поднятый в руке пистолет. Прищурившись, он посмотрел Томасу через плечо на безжизненно лежащего шиза, а потом за секунду оказался рядом с Томасом, и теперь их разделяли считанные метры. Томас заметил, как кровь отлила от его лица, стоило ему осознать содеянное. Ньют медленно опустил руку и перевел взгляд на Томаса. Ужас сменился решимостью. — Как-то громко вышло… — начал было Ньют, как его голос оборвался. Его прервало еще большее рычание. Но на этот раз его издавало не одно существо. Томасу не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что позади оказалось намного больше шизов. Выражение лица Ньюта говорило само за себя. У Томаса кровь застыла в жилах. От ужаса по спине пробежал мороз. Проклятье. — Сматываемся! — скомандовал Ньют, хватая Томаса за руку и дергая за собой. Томас в спешке закинул рюкзак на плечо, пока Ньют еще не пустился бежать — тот вцепился в него так, словно не собирался уходить один. Убедившись, что Томас был готов, Ньют отпустил его и понесся со всех ног. Томас радовался, что не стал оборачиваться. Радовался, что Ньют сам проявил инициативу в этот раз, убедившись, что ему ничего не угрожало и он был готов выбираться отсюда. Томаса сковывал страх, но Ньют был рядом, и он знал, что его не бросят. Ньют в безумном темпе вел его за собой по длинному переходу, похожему на стеклянный мост. С одной стороны была стена, а с другой — перила, и за ними открывался вид на нижний этаж. Перед ними стоял сломанный эскалатор, который вел на нижний этаж заброшенного здания. Томас знал, что это и есть их выход, поэтому постарался ускориться. У Ньюта были длиннее ноги, и, конечно же, он был на шаг впереди. Томас слышал лишь, как колотится его собственное сердце и изо рта вырываются тяжелые выдохи. Все его тело горело, голова шла кругом от бешеного бега и резкого прилива адреналина. До него донесся звон разбившегося стекла, и Ньют неожиданно повалился на пол. Из разбитой стеклянной стены вырвался шиз — настолько стремительно, что Томас не успел проследить за ним. Он услышал, как прокричал имя Ньюта, и его тут же сковали страх и ужас. Шиз рухнул сверху на Ньюта, придавливая его собой к полу. Существо было просто омерзительным. Это была гниющая груда мяса, которое едва держалось на костях. Но эта мощь поразила Томаса. То, как легко шизу удалось сбить Ньюта с ног, поистине ужасало. Ньют был высоким и довольно мускулистый, и Томас знал, что шизу понадобилась немалая сила, что пробить стекло и одним махом свалить Ньюта. Томасу на какую-то долю секунды удалось разглядеть разлагающееся лицо существа, пытающегося укусить Ньюта, пока тот удерживал его на расстоянии вытянутой руки, пытаясь не дать приблизиться к себе. Томасу потребовалось лишь мгновение, чтобы понять, как действовать. На самом деле, он не особо представлял, что собирался делать, когда бросился к двум лежащим на полу телам. Все, что он сейчас знал, — это то, что Ньюта нужно было спасти, сейчас же. Не было никакой гарантии, что они были иммунны, и поэтому он не мог потерять своего лучшего друга. Ничто бы не исцелило боль от такой утраты. Ничто бы не исцелило боль от потери Ньюта. Недолго думая, Томас занес ногу и грубо отпихнул шиза в сторону. Прилив энергии и страх потерять Ньюта словно придали ему нечеловеческих сил. Шиз отлетел в сторону, врезался в стеклянное ограждение и, пробив собой дыру, точно как в стене, полетел прямиком на нижний этаж. — Ньют, ты как? — взволнованно спросил Томас, хватая его за куртку. Он дернул Ньюта на себя, поднимая его на ноги за счет взявшейся из ниоткуда силы. Его охватило какое-то абсолютно новое чувство. Это была самая опасная ситуация из всех, в каких он оказывался, когда на кону стояла жизнь, и это говорило о многом. Даже наступавшие им с Минхо на пятки гриверы не шли ни в какое сравнение с ситуацией, когда Ньюта придавил к полу какой-то шиз. — Да! — задыхаясь, крикнул Ньют и вцепился в Томаса на долю секунду. Он держался за рубашку на его талии, словно за якорь. Весь дрожа, он поднял на Томаса взгляд с выражением облегчения и благодарности. В его больших карих глазах промелькнуло что-то еще, но Томас так и не понял что. — Спасибо, Томми. У Томаса не было времени насладиться новым обращением к себе — его внимание полностью перетянуло на себя рычание приближающихся шизов. Он приобнял одной рукой Ньюта за талию, быстро переплел их пальцы вместе и потащил за собой, вновь переходя на бег. Бежать, державшись за руки, было сложнее, но Томасу было спокойнее и надежнее с осознанием, что Ньют был у него прямо за спиной. Это придавало ему энергии бежать дальше, выжимать из себя все до последних сил. Они сбежали вниз по эскалатору и быстро завернули налево за угол. В том длинном коридоре оказалось множество проходов, и Томас выбрал первый попавшийся. Он наугад направился к одной из дверей и распахнул ее, затем втащил Ньюта внутрь и тут же захлопнул. Ему пришлось выпустить руку Ньюта, чтобы взяться за стол, стоявший рядом с дверью, и надежно подпереть им ее. После он попятился обратно к Ньюту, и они услышали пронесшуюся мимо дверей орду — она промчалась вдоль по коридору и удалилась куда-то. Его план сработал. Шизы не видели, за какой дверью они вдвоем исчезли, поэтому просто последовали по самому простому пути. Только Томас успел понять, что они очутились в заброшенном офисном кабинете, как вдруг почувствовал на плече чью-то руку и, обернувшись, неожиданно оказался заключенным в объятия. Он был совершенно не готов к такому повороту событий и не смог даже отреагировать. Спустя пару мгновений он медленно обнял дрожащего Ньюта, чувствуя пугающее, но в то же время желанное тепло его тела. Он проскользнул руками ему за спину, деля пространство между ней и рюкзаком, чтобы стать еще ближе. Воспоминания о базе Дженсона вторглись в его разум, и он понял, что скучал по этому ощущению сильнее, чем думал. Весь дрожа, Ньют уткнулся Томасу в шею. Тот обнял его еще крепче, прижимаясь щекой к мягким прядям. — Спасибо, — прошептал Ньют. Казалось, что его дыхание сбилось не меньше, чем у Томаса. — Спасибо. — Я рядом, — проговорил Томас ему в волосы, чувствуя, как бешено колотилось в груди сердце. — Я всегда буду рядом. Ньют еще глубже уткнулся ему в шею. Томас понятия не имел, что в этот момент у Ньюта тоже бешено колотилось сердце.

УНИЧТОЖЕНИЕ ПОРОКА

Тереза

«Будешь делать, что говорят, или мы убьем его». Тереза должна была рассказать им. Она должна была рассказать им, почему именно отдалась в лапы ПОРОКа. Должна была рассказать Томасу, что чувствовала к нему. Она любила его уже долгие годы, еще до того момента, как его отправили в Лабиринт. Она любила его с самого детства. Но Томас с самого начала не сводил глаз с другого человека. Она должна была рассказать ему. Тереза видела, как улетал берг. Она видела, как тот взмыл ввысь и постепенно исчез в ночи. Она знала, что берг был ее спасением, ее последней надеждой порвать с ПОРОКом, и она смотрела на то, как он улетает. Она впустую прорывалась на эту крышу. Ее бросили, будто она ничего не значила. Как будто это не она украла лекарство, как будто не она помогла им сжечь ПОРОК дотла. У нее в рюкзаке была куча сывороток, почти в каждой лекарство с кровью Томаса. Она знала, что происходило с Ньютом — видела, как он обращался, — так почему же они улетели с ним, когда у них не было лекарства? С чего бы им подвергать его риску обратиться в… Донесшийся откуда-то сзади с пола низкий стон отвлек Терезу от ужасных мыслей. Она резко обернулась, не веря, что умудрилась каким-то чудом пробежать мимо чьего-то тела. Она была так уверена, что успеет добежать до берга прежде, чем тот улетит, что даже не заметила. Она тут же решила, что это был шиз, и сразу подумала, что за все содеянное ее настиг злой рок. Так она и умрет — от рук шиза, прямо на этой крыше, брошенная всеми, кто когда-то был для нее целым миром. Но это оказался не шиз. Там, на полу, лежал человек, которого Томас любил все эти годы. Человек, который украл сердце того, кого любила Тереза. Ньют всегда был в сердце Томаса. Томас никогда не признавался ему в этом, но это было очевидно для всех. Все эти годы Томас в тайне любил Ньюта. Любил ровно с тех самых пор, как они были детьми. Они оба любили друг друга. В Терезе теплилась надежда, пока между ними ничего не происходило. Там, на базе Дженсона, в те годы до Лабиринта в Терезе теплилась надежда. Парни оставались друзьями, несмотря на явные друг к другу чувства, потому что никто из них не видел очевидного и не верил, что эти чувства окажутся взаимными. Тереза надеялась, что у Томаса это все пройдет, раз между ним с Ньютом ничего не случилось за все эти годы, но она ошибалась. Боже, как же она ошибалась. Она поняла это в тот момент, когда ее привезли на лифте в Глэйд. В их взглядах, которыми они обменялись, не было ничего нового. Они по-прежнему были безнадежно влюблены друг в друга, пускай даже ни капельки не помнили. Она ненавидела Ньюта и ничего не могла с собой поделать. Она хотела, чтобы все сложилось иначе. — Ньют, — прошептала Тереза, подбежав к нему. Едва она оказалась рядом, как тут же увидела проступающие под кожей на лице темные вены. С него градом лился пот, и его сильно лихорадило, словно он не мог совладать со своим телом. Он в любую минуту мог обратиться. Его глаза почернели и бешено смотрели на нее снизу вверх, словно не могли сфокусироваться на ее лице. — Тереза? — прохрипел Ньют скрежещущим и неестественным голосом. Он произнес что-то еще, но Тереза ничего не поняла в его неразборчивой речи. В уголках его рта пузырилась пена, смешиваясь с темной субстанцией, о происхождении которой Терезе не хотелось думать. Все его лицо было в брызгах крови, и длинные бордовые рукава тоже были пропитаны ей. Тереза надеялась, что это была чужая кровь — даже лекарство не смогло бы справиться с потерей такого количества. Когда она заметила, что нашивка ПОРОКа на его руке была вся в крови, ее охватило странное чувство. Она понятия не имела, что то была кровь Авы Пэйдж и Томаса. Насколько бы сильно она ни ненавидела Ньюта, Тереза знала, что должна была сделать. Томас никогда не простит ее, если она этого не сделает. Она быстро сбросила с себя рюкзак и расстегнула его, прислушиваясь к стонам боли Ньюта. Его волосы почернели от пепла, и хлопья сажи, оседая вокруг, медленно погребали его под ровным слоем. Здание над ними по-прежнему пылало. Тереза быстро вынула ампулу с сывороткой и сняла с иглы колпачок. Не медля ни секунды, она вонзила ее прямо Ньюту в грудь и ввела лекарство. Возможно, чуть грубее, чем следовало. Ньют резко выдохнул, распахнув глаза. Его зрачки почти полностью застилала чернота, уже наполовину переходя на белки, и их вид испугал ее. Честно говоря, смотреть на это было ужасно, но Тереза не могла оторвать от них взгляд. Сколько бы раз ей ни доводилось видеть это на базе Дженсона, она не могла перестать смотреть. Это было худшим из зрелищ. Тереза убрала руку с иглы, оставив ее торчать в груди Ньюта. Она откинулась на пятки, неотрывно смотря на него в ожидании хоть какого-нибудь знака, что лекарство сработало. Пока она сидела и ждала, внезапное осознание кое-чего ужаснуло ее. Как Томас мог бросить того, кого он любил? Нет, он не стал бы. Он бы никогда на такое не пошел. Если только этот выбор не сделали за него. Подавляя в себе страх, Тереза быстро застегнула рюкзак и закинула на плечо. Она вытащила иглу и с любопытством посмотрела на то, как зрачки Ньюта почти сразу же начала покидать чернота. Сработало. — Где они? — выдохнул Ньют все тем же хриплым, но уже более отчетливым голосом. Он сфокусировал на Терезе уже более осознанный взгляд. — Что произошло? Тереза промолчала. Она уселась рядом на верхушке горящего здания, потеряв дар речи, и отбросила в сторону ампулу, даже не зная, что ответить. Как Томас мог бросить его? Как вообще кто-то из них мог бросить его? — Тереза, я ничего не помню. Я не знаю, где я сейчас. Мне чертовски страшно, — всхлипнул Ньют, попытавшись сесть. Его всего сильно трясло, но Тереза не стала поддерживать его. Она была так же напугана, но никак не могла побороть то отвращение, что испытывала к нему. Куда бы они могли направиться? Станут ли они возвращаться за ними? Умрут ли они прямо сейчас на крыше этого горящего здания или в стоящем цепью вокруг него лесу? Ньюту наконец удалось сесть ровно, его голова сама покачивалась из стороны в сторону, словно он не мог держать ее прямо. Он скользил взглядом по крыше, осматривая горящие вокруг них здания. Его белки постепенно все больше проявляли свой естественный цвет, и Тереза поняла, что лекарство уже точно помогло. Это ведь действительно был Томас, в конце концов. Он был лекарством. И он только что косвенно спас жизнь тому, кого любил. Терезу охватила ревность, пока она смотрела на то, как Ньют озирался вокруг с искаженным паникой лицом. Она ничего не смогла с этим поделать. Она просто закрыла глаз на тот факт, что у Ньюта от тревоги начали дрожать руки. Ей хотелось помочь, правда, но годы ненависти к Ньюту не позволили ей проникнуться тем состраданием, что она могла бы испытывать к нему. — Нам нужно выбираться отсюда, — твердо сказала она, практически забыв, что здание под ними могло в любой момент рухнуть. Она поднялась и неохотно протянула Ньюту руку. Он взялся за нее, и от контакта по всему ее телу пробежались мурашки. Ей меньше всего хотелось касаться того, кому она завидовала все эти годы, но не сделай она этого — и Томас уже никогда ее не простит. Она точно знала. Ньют неуклюже поднялся на ноги — Терезе пришлось подключить другую руку, чтобы изо всех сил помочь ему. Ньют оказался очень тяжелым из-за своего крепко сбитого тела и длинных конечностей. А еще он был практически на голову выше Терезы, так что помочь ему оказалось занятием не из простых. По ее коже то и дело пробегали мурашки, едва они касались друг друга, и она ничего не могла поделать с этим чувством. — Моя память… — выдохнул Ньют, наконец твердо встав на ноги. — Она… она исчезает. Я не могу… — Нам нужно выбираться отсюда, — громко ответила Тереза, пытаясь выдернуть Ньюта из оцепенения. Она принялась тащить его за собой к зданию, где была лестница, ведущая на цокольный этаж. Лестница, рядом с которой лежало тело Дженсона. — Нам нужно убраться отсюда, прежде чем… В один момент — так быстро, что Тереза даже не успела среагировать — Ньют неуклюже развернулся и схватил ее за плечи. Тереза резко выдохнула, чувствуя, как кровь застыла в жилах, и распахнула глаза. Ньют уставился на нее, сжав сильнее за плечи. Теперь его белки почти полностью приобрели естественный цвет, а взгляд стал твердым. Он так сильно впивался в нее, что она была уверена, что на этих местах останутся синяки. Он будто бы пытался сохранять равновесие и одновременно с этим привлечь к себе ее внимание. Что ж, это сработало. Тереза впервые видела, чтобы его взгляд был таким решительным. Яркая луна озаряла капли крови на его лице, пока им на головы летел пепел, и в этот момент Тереза поняла, насколько ужасающим во всей этой картине был Ньют. Он всегда был сильным, всегда. — После всего, что ты натворила, после всего, прошу, не дай мне забыть, — потребовал от нее Ньют ясным и четким голосом, хотя минуту назад его слова едва ли можно было различить. Он еще сильнее, хотя казалось, куда больше, сжал ее плечи. — Я чувствую, как начинаю забывать. — Хорошо, не дам, — рассеянно пробормотала Тереза, посмотрев на горящее за спиной Ньюта здание. — Ньют, пожалуйста, давай уже… — Не дай мне забыть его, — взмолился Ньют, слегка встряхнув ее за плечи. Она тут же вернулась к нему взглядом в шоке от перемены в его голосе. Теперь он звучал твердо и настойчиво. — Не дай мне забыть, как сильно я его люблю. Тереза не могла поверить услышанному. Она не могла поверить, что Ньюта охватывало такое отчаяние, такой ужас. — Хорошо, не дам, — прошептала она, смотря ему прямо в глаза. — Не дам, но Ньют, послушай, мы должны убираться отсюда. Сейчас же. Ньют словно вновь вернулся к своему полусознательному состоянию, в каком пребывал несколько минут назад, — в полной прострации и глубоком молчании. Он отпустил плечи Терезы, и первую половину пути до стеклянных дверей она тащила его за собой, а вторую — несла на себе. Пепел и дым забивались в легкие, заставляя кашлять и чихать. Ньют шел все так же неуклюже, будто все еще не взял полный контроль над своим телом. Они шли довольно бодрым шагом, учитывая, что всю работу выполняла Тереза. После без каких-либо раздумий миновали тело Авы Пэйдж и направились вглубь здания. Стоило им пройти через стеклянные двери, как до них донеслись отдаленные звуки сирены. Они медленно прошли к стоящей впереди лестнице и в таком же темпе добрались до выхода из пылающего здания. Тогда-то Ньют и увидел Дженсона. Тереза не ожидала, что Ньют вдруг разом обмякнет на ней. Едва они добрались до ступеней, как его ноги подкосились. Он приземлился на пол, практически утаскивая за собой Терезу, и она зашипела, ударившись о ступеньку и больно повредив локоть. Она вихрем развернулась, чтобы узнать, отчего Ньют рухнул на колени, и темные волосы хлестнули ее по лицу. Стоило ей увидеть лицо Ньюта, как она тут же поняла, что на этом месте что-то произошло. Что-то, о чем она, скорее всего, точно не хотела знать. Ньют стоял на коленях, уставившись на тело Дженсона с таким выражением, которое так и осталось непонятно Терезе. Даже при всей ее сильной любви к Томасу она сомневалась, что что-нибудь могло заставить ее выглядеть настолько убитой горем, каким сейчас был Ньюта. Она окинула взглядом Дженсона и наконец заметила воткнутый ему в голову по самую рукоять нож. Вокруг растеклось целое море крови, и от него на крышу вели два грязно алых следа. Очевидно, здесь проходил Ньют, и с ним практически наверняка был Томас. Так где же был… — Тереза, — прошептал Ньют скрипучим и сбивчивым голосом. Его всего трясло, и речь ломалась на каждом слове от переполняющего его горя. — Он мертв. Мне кажется, он мертв. Тереза застыла на месте. Ньют явно говорил не о Дженсоне. Ей показалось, что на нее вылили ушат ледяной воды, будто она начала тонуть прямо там, где стояла. Она уставилась на Ньюта, пока тот по-прежнему был прикован взглядом к телу Дженсона. — Что? — спросила она, надеясь, что все это ей послышалось. Был только один человек, кого Ньют мог подразумевать под «он». На ее глазах Ньют начал сходить с ума. Он стал раскачиваться вперед и назад, смотря на тело перед собой, и начал весь дрожать, сжимая и разжимая висящие по бокам руки. Его глаза почти совсем покинул свет. Неожиданно Ньют бросился вперед и, выхватив пистолет из-за пояса Терезы, взвел курок, не отрываясь взглядом от тела Дженсона. Его руки по-прежнему не слушались его, и он плохо владел собой, поэтому Терезе удалось быстро ухватиться за его руку, прежде чем он поднес пистолет к виску. Она вцепилась в его рукав и дернула на себя, не позволив ему довести дело до конца. Теперь ствол пистолета был направлен вверх, и Тереза выхватила его свободной рукой. Ей с трудом верилось во все произошедшее. Она посмотрела сверху вниз на Ньюта, не зная, что вообще говорить или делать. Тут до нее дошло, что у Ньюта уже вовсю текли слезы, и ее сердце сжалось. Ей было жалко и себя саму, но она представить не могла, какая глубокая скорбь сейчас охватывала Ньюта. Забвение… неопределенность. Он сидел на полу и казался маленьким, потерянным, беспомощным ребенком. Она еще никогда не видела, чтобы кто-то был настолько сломлен. — У меня здесь больше ничего нет. Дай мне умереть, — всхлипнул Ньют, тщетно пытаясь сбросить с себя ее руку. Он превратился в безвольное всхлипывающее существо, но Тереза не отпустила его, и он с мольбой поднял на нее свои большие карие глаза. Он был полностью сломлен. — Прошу, Тереза. Пожалуйста. — Ты не знаешь точно, умер он или нет, — с жаром произнесла Тереза, заткнув за пояс пистолет. — Дай мне умереть! — внезапно прокричал сквозь слезы Ньют и вновь попытался вырваться. Он стал еще слабее, чем несколько минут назад, так что даже не смог освободиться от ее хватки. — Дай мне этот чертов пистолет, Тереза! Дай мне, черт побери, умереть! — Ньют! — прокричала Тереза, отчаянно пытаясь обратить на себя его внимание. Ее трясло от того, с какой интонацией Ньют говорил это все, насколько он верил во все сказанное. — Мы не знаем, что произошло! Ньют, пожалуйста, нам нужно выбираться отсюда! Давай пойдем искать их! У Ньюта градом лились слезы, и он фактически не мог ни на чем сосредоточиться. Он принялся раскачиваться из стороны в сторону, склонив голову Терезе на руку. Теперь ей были видны лишь его волосы, и она радовалась, что больше не видела его искаженного болью лица. — Оставь меня здесь, — прохрипел Ньют неузнаваемым из-за рыданий голосом. Тереза видела лишь его волосы и чувствовала, как слезы струились по ладони. — Дай мне умереть! Его крик был настолько громким, что звук пробрал ее до костей. Он словно отскочил от стен и даже перекрыл собой вой сирены. Ньют вновь начал сопротивляться и попытался вырваться, но собственное тело предало его. — Мое сердце разбито к чертям, — всхлипнул Ньют, наощупь хватая Терезу за руку. Даже его пальцы вяло держались за нее, и Тереза поняла, что он полностью утратил над собой контроль. Его голос ломался на каждом слове, и даже с ним он не мог совладать. — Что мне теперь делать? Что мне теперь делать? Она даже сама не поняла, что начала плакать, пока не подняла руку к лицу, чтобы откинуть назад волосы. Ее стало охватывать все большее отчаянии от осознания, что их считанные минуты были на исходе. Даже внутри здания ей казалось, что она задыхалась от дыма. Томас не мог умереть — это исключено. Такого не могло случиться. Они обязательно найдут его, но только при условии, что они выберутся из этого чертового здания. Они не отыщут его, если сгорят здесь заживо. — Ньют, мы сможем найти их всех. Мы сможет найти его. Просто давай уже выберемся отсюда, ну, пожалуйста… — Я такой трус, — со слезами воскликнул Ньют и покачал головой, прижимаясь к ее руке. Его тело сотрясали рыдания, и слезы продолжали струиться по ее влажной ладони. — Я так и не сказал ему, что любил его. И больше никогда не смогу. Я подвел его. Я подвел его! Ньют замер на миг, потом судорожно вздохнул, и его голос прозвучал настолько слабо и сломленно, что это разбило сердце Терезы вдребезги. — Я больше никогда его не увижу. Не услышу его голос, не увижу эту его чертову идиотскую улыбку и никогда не смогу… Я никогда… Еще один вздох. Он медленно покачал головой, то ли в неверии, то ли в отрицании. — Бедный мой Томми… Он попытался неуклюже встать, вновь потянулся к пистолету, но Тереза грубо оттолкнула его ногой. Она выпустила рукав, и Ньют резко выдохнул от боли, ударившись затылком о пол. Удар пришелся таким сильным, что он откинулся назад головой и ощутимо приложился о плитку. Тереза проследила за его взглядом, когда его голова коснулась пола — увидела, как белки почернели, а затем вновь стали прежнего цвета, словно вирус Вспышки резко попытался вновь пробраться в его тело. По коже пробежала дрожь страха. Ньют выдохнул, и, какая бы перемена в нем ни случилась там на крыше, сейчас она произошла с ним вновь. Казалось, будто лекарство проникло не во все его тело, отчего разум и мышцы по-прежнему претерпевали изменения внутри. Он будто вновь вернулся к своему полусознательному состоянию и полной прострации. Он лежал пару мгновений, весь съежившись и дрожа, а затем поднял на Терезу взгляд, полный неподдельного ужаса. Его голос, пронизанный скорбью, смятением и болью утраты, расколол душу Терезы надвое. — Кто ты такая?