Look After You

Настоящее время

УТРО 5:32

Ньют смотрел вниз на спящего в темноте Томаса и не мог сообразить, почему сразу решил, что этот случай был особенным. Даже не случай — эти парни были какими-то особенными. До встречи с Томасом Ньют еще ни разу не задумывался о том, нравились ли ему парни. Ясное дело, ему не нравился никто из трех девчонок, равно как и Арис. Он никогда не ловил себя на том, что засматривался на кого-то или что кто-то из их компании нравился ему больше остальных. Но когда он смотрел на Томаса… о, боги. Томас был просто нечто. Томас был красив во всех отношениях. Такой красивый — такой, черт возьми, привлекательный, что от одного взгляда на него сердце Ньюта трепетало, словно рвущаяся из клетки птица. И в самый момент их встречи, несмотря на нацеленный на Томаса пистолет, Ньют понял, что безвозвратно влюбился. От одного взгляда на Томаса у него подкашивались колени, в горле все пересыхало, а сердце начинало стучать прямо в висках. Тело Ньюта так забавно отзывалось при виде Томаса, словно само подталкивало его сделать к нему шаг. Эти рассыпанные на щеках веснушки, напоминающие созвездия, этот восхитительный оттенок кожи, эти прямые черты лица и прекрасные большие карие глаза. А его голос… он бы всегда был чем-то особенным для Ньюта. Он звучал как музыка, отчего у него подгибались колени. А эти губы, с которых лился этот самый голос? Боже правый. Ньют сразу понял, что влюбился по уши, когда в темноте снял с Томаса наручники и от их невероятной близости у него встал. Для стояка было совершенно неподходящее время — перед ним был несчастный парень, у которого по вине Сони были истерты в кровь запястья. Он не должен был настолько получать от этого удовольствие. Это был неподходящий момент… это было неправильно в этом мире. На это вообще не существовало ни времени, ни места. Когда они прикоснулись друг к другу, Ньют почувствовал, как внутри вспыхнуло невиданное доселе пламя. Внизу живота скрутился узел, и сердце тут же сжалось. Ему ни при каких обстоятельствах не хотелось отпускать руку Томаса и отстраняться от него. Ньюту хотелось трогать его целую вечность. Так что да. Ему нравились парни. Или… конкретно этот парень. Это были вовсе не те простые преходящие чувства — они поселились где-то глубоко внутри, в самой душе, и бушевали подобно пожару. Это были не выдумки. Ньют чувствовал, что внутри теплилось пламя, хоть и не до конца понимал, что с ним происходило. Его чувства к Томасу уже вскружили ему голову, но из-за того, что большая их часть была глубоко запрятана, он был уверен, что на самом деле должен был питать к нему страсть в миллионы раз сильнее. Он даже представить себе не мог, в каком состоянии оказался бы тогда, ведь уже сейчас эмоции захлестывали его. Ему казалось, что он был влюблен в Томаса еще тогда, в далеком прошлом. Нет, даже не так — он точно знал, что был влюблен прямо здесь и сейчас. Это было ясно как день. Эти чувства медленно тлели где-то в дальнем уголке его души, но точно были живы. Однозначно. Конечно, он чувствовал, что его что-то связывало с другими парнями и от их общества веяло теплом, но с Томасом было иначе. При одной мысли о нем внутри начинал бушевать пожар. Когда дело касалось Томаса, он не мог ни о чем больше думать. Ньют был не в силах отвести от него взгляд. Стоило ему лишь снять наручники, как через минуту Томас уже спал, и Ньют весь залился краской, хотя даже не знал, что чуть ранее Томас пристально рассматривал его. Интересно, Томасу тоже было сложно не глазеть на него? Интересно, были ли его чувства взаимны? Все, что Томас сказал при их первой встрече, определенно должно было что-то значить. Он умолял прикончить себя и, по всей видимости, не верил в то, что перед ним правда стоял Ньют. Наверное, он думал, что это все проделки его разума. «И тогда я наконец-то смогу быть рядом с тобой». Томас говорил и смотрел на него так, будто предполагаемая смерть Ньюта буквально разрывала ему сердце на части. Наверное, он несколько месяцев напролет жил с этой нескончаемой болью. Реакция остальных парней лишний раз подтвердила его мысли о том, что они прошли через ад, но Томас… с ним все было абсолютно иначе. В глубине его взгляда таилось что-то надломленное, словно для него уже ничто не имело значения. «Я задыхаюсь без тебя, Ньют». И этот кулон с письмом. Ньют по-прежнему не решался прочитать его… только не при всех. И хотя он не знал, о чем было письмо, все равно догадывался, что оно должно было быть очень эмоциональным. Он даже представить себе не мог, как много оно значило для Томаса, если тот не позволил к нему притронуться. Даже ему, своему лучшему другу. «Просто, понимаете, все обстоит иначе, когда дело касается…» Это были слова того парня, кажется, Фрайпана. И как их понимать? Что бы они могли значить? Ньют так быстро заметил тяжелое внутреннее состояние Томаса, что лишний раз доказывало их тесную связь друг с другом. Достаточно было одного только взгляда, как Ньют уже знал, что ему следовало сделать или когда сказать свое слово. Он знал, когда от него требовалась даже самая малость. Ньют знал, что у него была куча воспоминаний, которые он не мог откопать, и потому ему хотелось вспомнить все до единого. За последние несколько месяцев ему много раз снились сны. В них были не только повседневные, но и трагические сцены. Ему всегда было интересно, настоящие ли они, однако теперь он лишь еще больше утвердился во мнении, что да. Ему встречались во сне какие-то люди, но их лиц ни разу не удавалось разглядеть. Однако несмотря на это, у него оставалась уверенность, что среди них точно были все эти парни. Наверняка были. И находясь сейчас рядом с Томасом, он чувствовал, как сердце отзывалось на это ровно так же, как бывало после встречи во сне с кем-то особенным.

***

Томас проснулся от нежного прикосновения к своим запястьям и, еще сонный, приоткрыл глаза. Утро уже успело наступить, судя по его внутреннему приливу сил, хотя за окном было еще темно. Он только-только проснулся, и ему потребовалось время, чтобы вспомнить, где он находился. Глубокий сон смешал все его мысли. Он почувствовал, как на него медленно надевали обратно наручники. Ньют нависал над ним в темноте, пытаясь делать все как можно нежнее и прикасаясь к нему своими изящными пальцами. Он совсем не видел ничего в темноте, отчего вся фигура Ньюта выглядела одним большим темным пятном. Похоже, Ньют понял, что он проснулся, потому что сразу тяжело вздохнул. — Прости, — тихо пробормотал он. Один наручник уже сковывал запястье. Он был просто ледяной, но Ньют так слабо затянул его, что Томасу совсем не было больно. Гарриет явно будет не в восторге. — Мое дежурство окончено. Я должен разбудить Соню. Томас молча смотрел на черное пятно перед собой. Ньют тоже мало что видел в темноте, и ему пришлось очень сильно наклониться к руке. Раздался щелчок замка — и Томас вновь оказался пленником, впрочем, второй наручник тоже был слабо затянут и поэтому свободно висел на запястье. Ньют выполнил свою задачу, но почему-то по-прежнему нависал на Томасом. — Ты уже не спишь? Он был так близко, что Томас почувствовал щекой легкий выдох. В голове сразу всплыла куча связанных с этим моментом воспоминаний, и к горлу подкатил ком. — Нет. Последовала пауза. — Не слишком туго? — Нет. Ньют по-прежнему оставался на месте. — Спасибо. Ньют промолчал, и Томас внезапно осознал, что уснул вчера, даже не успев ничего ему сказать. Даже не успев хоть как-то поддержать его. С каждой минутой он все больше и больше упускал свой второй шанс. — Ньют, — прошептал он. Это имя было так непривычно произносить оттого, что с ним так долго не к кому было обратиться, и Ньют тут же сделал резкий вдох. — Все будет хорошо. Ньют на секунду замер. — Надеюсь. Он отодвинулся и, развернувшись, пошел в другой конец комнаты. На его месте остался знакомый аромат. К моменту как Ньют вернулся, Томас почти уже заснул обратно. Этот сумасшедший день вымотал его эмоционально и физически, и он с трудом гнал от себя сон. Ему хотелось сказать Ньюту хоть какие-то слова поддержки, пускай даже самые примитивные, но в следующую секунду он не смог даже рта раскрыть. Потому что в нескольких сантиметрах от него Ньют лег и залез под плед, излучая тепло всем своим телом. У Томаса на глаза навернулись слезы от того, что Ньют наконец-то лежал рядом, так близко. Он уже и не думал, что такое может повториться. Этого момента стоил весь сегодняшний день — все случившееся с ним. Пускай даже это не его Ньют, ему достаточно было того, что он был жив. Его любимый человек был жив. Под звуки мерного дыхания Томас начал потихоньку засыпать. Ньют лежал на спине в какой-то паре метров от него, но Томасу казалось, что в этой темной комнате их разделяли километры. Эта близость навеяла ему воспоминания о базе Дженсона. У Томаса заныло сердце и во рту все пересохло при мысли о том, что Ньют был рядом — при мысли, что когда-то в прошлом он думал, что этому уже не суждено будет случиться. Он не имел права больше терять Ньюта. Даже если технически тот был для него незнакомцем. Он больше не сможет найти в себе силы пережить это. Его сердце и так безвозвратно разбилось вдребезги от первого раза. Когда сон начал брать над ним верх, он представил, будто бы они снова были на базе Дженсона и он только-только забрался к Ньюту в койку на вторую ночь, едва все уснули. Перед ним вновь всплыл тот образ — сонный Ньют с растрепанными волосами, и Томас вспомнил, каким тот был очаровательным в тех пушистых носках. Он знал, что в тот момент все это было сном, в котором его окружали приятные воспоминания, — точно таким же сном, как и в ту звездную ночь в Жаровне. Когда там, во сне, его поцеловали. Но то был прежний Ньют. То был его Ньют. То была совсем другая жизнь. В этом же сне ему просто хотелось лечь поближе. В реальности их матрасы были придвинуты друг к другу, и он с легкостью мог представить, как перевернулся бы на бок и оказался совсем близко к Ньюту, как лежал бы, уткнувшись лбом ему в предплечье, будто в старые добрые времена. Ему приснилось, как он обнял Ньюта за плечо и крепко прижался к нему. Во сне сердце колотилось как бешеное, готовое вот-вот выпрыгнуть наружу. Томас нередко видел живые сны — чаще всего, когда считал Ньюта погибшим — но никогда бы к ним не привык. В иной реальности, где-то в другой жизни, ничего из этого не произошло. В той реальности они вновь были вместе и счастливы. Именно той реальности и принадлежало его сердце. Лоб Томаса упирался Ньюту в плечо, а ладонь лежала на голом предплечье. Одно простое прикосновение превратило его сон в блаженную негу — в покой, которого он был лишен месяцами. Это был тот самый истинный покой, который существовал для него в этом проклятом мире. Ему казалось, что это и есть та самая правильная реальность. Это то, о чем он мечтал месяцами, и во сне ему наконец удалось достичь желаемого. Томас даже не подозревал, что сердце Ньюта тоже было готово выпрыгнуть из груди в тот момент. Стоило лишь взглянуть на спящего Томаса, который свернулся в пледе калачиком у него под боком, как его предположения подтвердились: ему было более чем комфортно, хотя ситуация была беспрецедентной. Он даже сам не осознавал своего желания прикоснуться к Томасу, но стоило всему его телу расслабиться, а мыслям утихнуть, как до него сразу дошло, как же сильно ему этого не хватало. Растрепанные волосы Томаса казались мягкими, и он сам был теплый и вообще весь такой нежный, что Ньюту непроизвольно подумалось, каким же тот был очаровательным. Бесспорно. С каждой секундой Томас заставлял его все больше и больше влюбляться в себя. Ньюту так хотелось прикоснуться к нему, повернуться на бок, обвить рукой эту чудесную талию и притянуть Томаса ближе. Ему хотелось оставить поцелуй на этих прекрасных губах и нежно погладить по щеке, когда Томас ткнется кончиком носа ему в ладонь. Он хотел вызывать у Томаса улыбку и быть самому по себе ответом на вопрос, отчего же по ночам Томасу было тепло и уютно. Ньют осторожно нащупал в темноте ладонь Томаса. Внутри вновь вспыхнуло пламя, и где-то в душе заныло. Он нежно переплел их пальцы, стараясь не разбудить. Да, это чувство ему было определенно знакомо. Ньют так быстро расслабился, что к нему тут же пришел тихий и мирный сон. Сколько он себя помнил, он еще ни разу не чувствовал себя как дома. Скрытые внутри чувства стали прорываться наружу, но так и не добрались до поверхности, однако определенно были уже где-то близко. Они бились о стену, которая пыталась их сдержать, но все равно были сильнее. Они были бурными и пылкими, отчего у Ньюта голова шла кругом, а внутри все скручивалось в узел. Он по-прежнему любил Томаса.

УТРО 11:57

Томас проспал довольно долго. Когда он наконец проснулся, уже ярко светило солнце и дома почти никого не было, кроме Галли. Тот не был в наручниках и лежал на животе через несколько матрасов от Томаса. Томас обнаружил, что его самого тоже освободили, и удивился, как это смог уснуть, пока кто-то снимал с него наручники. Он всегда чутко спал — приходилось из-за поджидающей их на на каждом шагу опасности, поэтому, вероятно, растерял все свои силы. — Почему ты без наручников? — спросил Томас, медленно садясь и потирая глаза. Покрасневшую кожу на запястьях все так же саднило. Томас так и не разделся, и сейчас чувствовал себя грязным и помятым. Как бы ему хотелось, чтобы приснившийся ему сон был реальностью. Он был таким же настоящим, как и поцелуй той звездной ночью. Как бы ему хотелось, чтобы его сны перестали быть такими живыми и легко запоминающимися. Ему никогда не удастся залечить душевные раны, если ему продолжат сниться несбыточные вещи. Галли окинул его золотистым взглядом и перевернулся на спину. Он все делал лениво, словно сам только что проснулся, и его короткие взъерошенные волосы топорщились во все стороны. — Тут был жаркий спор, — пожал он плечами. Его голос был низким ото сна. — Всем даже пришлось выйти на улицу. Странно, что тебя не разбудили их крики. — Из-за чего спорили? Томас внезапно заметил стопку одежды рядом со своими ногами и, недолго думая и не спросив ни у кого разрешения, начал быстро стаскивать с себя ботинки. Ему очень хотелось сменить носки. — Ньют сердился, что нам по-прежнему связывают руки. Ему это совсем не нравилось. Я еще никогда не слышал, чтобы он так кричал, — вздохнул Галли, и Томас приподнял бровь. Ньют кричал? — В итоге те согласились освободить нас, но, по всей видимости, мы по-прежнему их пленники. — А где все? Томас снял вместе с ботинками старые носки и, надев свежие, с облегчением вздохнул. Он не стал обуваться — его ноги болели от целой ночи в них. Потом он повращал стопами туда-сюда, и тяжесть начала уходить. Его запястья просто дьявольски болели, но он радовался, что они скоро пройдут. — Они отправились за нашим джипом и припасами. А, и кстати, сказали, что завтра мы сможем помыться. Слава богу. Это уж точно. Томас чувствовал себя с ног до головы грязным. Он уловил запах еды, и его живот заурчал. С улицы донесся смех Фрайпана, и он чуть улыбнулся. Все будет хорошо. Обязательно.

ВЕЧЕР 19:48

Среди оставшихся в лагере нарастало волнение — поход за джипом слишком затянулся. Разум Томаса подкидывал ему худшие варианты развития событий, и ужасные мысли сменялись еще более страшными. Они разожгли костер, потому что солнце зашло слишком рано. Ночь оказалась намного холоднее прошлой, и пришлось вынести из дома спальные мешки, чтобы было еще теплее. Томас надеялся, что сегодня они будут спать на улице, потому что сидеть у костра было чудесно. Арис оказался классным парнем — он иногда травил шутки и просил рассказать об их приключениях. Томас, Фрай и Галли хорошо поладили с ним, однако оставался еще один человек. Тереза вела себя непривычно тихо все это время: она не поднимала глаз и молча помогала им разводить костер, и Томас не мог не заметить, насколько она исхудала. Он понимал — отчасти, конечно — почему она подвергла их таким испытаниям, и уже не питал к ней такой ненависти, как неделю назад. С ними был Минхо, рядом был Ньют… все благодаря ей. Пускай они и оказались из-за нее в ужасной ситуации, но она смогла всех выручить, а еще помогла уничтожить ПОРОК, и это тоже что-то да значило. Он видел, что все, за исключением Ариса, начали потихоньку оттаивать к ней — даже говорили спасибо, когда она подавала кому-то вещь, а не сторонились, как прокаженную. Фрай, которого она подставила в Жаровне, был сдержаннее Галли, но все равно старался вести себя как джентльмен. Томас оттаивал постепенно, но пока не был готов подойти и заговорить с ней. Они не были друзьями и вряд ли когда-нибудь станут. Приближающийся джип заставил всех резко поднять голову и прислушаться к нарастающему звуку. Арис встал и подобрал с земли винтовку, которую Томас даже не заметил. Ах, да, верно. Как бы они ни ладили друг с другом, Томас и его компания все равно оставались пленниками. Он совершенно забыл об этом. Наконец на горизонте замелькал знакомый зеленый джип. Он очень медленно подкатил к костру и остановился рядом с Томасом. У Томаса тут же случилось странное дежавю, и он вспомнил, как каждую ночь в Жаровне спал на том же самом месте. Машину вела Гарриет, что со стороны выглядело смешно, ведь ее голова едва показывалась из-за руля. Минхо сидел спереди и был там единственным «пленником». Двигатель затих, и все вывалились наружу. — Как же вы долго! — Фрай подошел к Минхо и хлопнул его по спине. Внешне Минхо уже не выглядел таким напряженным, как прошлым вечером, а скорее наоборот… чуть более расслабленным. Он слегка улыбнулся и заговорил о чем-то с Фрайпаном, и в этот момент из джипа вылез Ньют. Взгляд Томаса тут же переметнулся к нему. Они посмотрели друг на друга. Ньют одарил его короткой и нерешительной улыбкой, и Томас, на секунду выпав из реальности, улыбнулся в ответ. Ньют отвел взгляд и направился к Арису. Проигнорировав внутреннее негодование в виде вопроса «да почему сразу именно к Арису?», Томас решил присоединиться к Минхо. — Что у вас там? Все прошло нормально? Минхо улыбнулся и похлопал Томаса по плечу. Со своим легким беспорядком на голове он выглядел уставшим, но в целом был в хорошем настроении — единственное, что Томас желал для него. — У нас все хорошо. Мы неплохо поболтали, — усмехнулся Минхо. — И это точно наш Ньют. Томас пропустил мимо ушей последнюю фразу, потому что в этот момент его сердце ухнуло куда-то вниз. — Арис тоже крутой. — Если не считать того, что мы все еще пленники, — угрюмо пробормотал появившийся из ниоткуда Галли. Минхо вздохнул, и Фрайпан согласно промычал. — Вообще нет, не совсем, — задумался Минхо. Он нахмурился и понизил голос до шепота. — Похоже, теперь нас так называют из-за Ньюта. Меня сегодня еще ни разу не угрожали пристрелить. Кажется, они боятся, что если освободят нас, то мы уйдем и… снова раним его. Понимаете? Они очень переживают за него. Пару минут все молчали. В этом была своя правда — о Ньюте очень сильно пеклись. Эта компания знала друг друга уже несколько месяцев, и было видно, что чувства Ньюта крайне ревностно оберегали. — Но пока что нас не планируют отпускать, — голос Минхо перерос в тихий шепот, и он бросил взгляд на тех четверых, стоявших позади Томаса и Галли. — Я слышал, как Гарриет говорила о Тихой Гавани. Она не доверяет этой идее и считает, что мы натравим на них своих людей, если вернемся. — Мне кажется, они не понимают… — начал было Галли, но тут его прервали. — Минхо, ты будешь есть? — внезапный знакомый голос заставил их всех подпрыгнуть. Минхо не заметил, как из-за джипа вышел Ньют с маленькой тарелкой, в которой было что-то наподобие риса с овощами. Короткое путешествие разметало ему волосы во все стороны, точно как у Минхо, и Томасу тотчас захотелось их пригладить. Ньют взглянул на Томаса, словно прочитав его мысли, и стоило их взглядам пересечься, как у Томаса перехватило дыхание. Тут Минхо заговорил вновь, и внимание Ньюта переключилось обратно на него. — Да-а, спасибо, приятель, — Минхо с благодарной улыбкой взял тарелку. Затем каждый разместился на своем спальном мешке — время на личные разговоры закончилось, и теперь нужно было ждать следующего подходящего случая. Сидя на своем месте, Томас с тяжелым сердцем смотрел, как Ньют размещался рядом с Арисом. Пф, естественно он не сел бы рядом — так сделал бы прежний Ньют, а не этот. Целый день, прожитый в постоянных переживаниях, и так выжал из него все силы, а теперь ко всему прочему прибавилась и эта мысль. Томасу не хотелось ни с кем сейчас говорить. Ему бы просто заснуть и благополучно забыть про все, но кошмары, ясное дело, никогда бы не позволили ему такой роскоши. Какая жалость. Минхо ел рядом, но Томас не заметил его беспокойного взгляда. Минхо знал, почему именно Томас так себя вел, и ему очень хотелось рассказать, что во время похода за джипом Ньют нет нет да и спрашивал о нем. Ему хотелось, чтобы Томас наконец-то обрел душевный покой — все, чего Минхо мог для него желать. — Ньют, — Минхо посмотрел на него поверх костра. — Может, поделишься с остальными тем, что рассказал мне о своих снах? Томас никак внешне не отреагировал, но заинтересовался. Сны? Какие еще сны? — Ты ведь считаешь, что это твои настоящие воспоминания? — продолжил Минхо, развивая тему. — Ну, полагаю, что так, — ответил Ньют. От звучания его голоса у Томаса по-прежнему шла кругом голова — ему хотелось слушать его вечно. — Просто… в них всегда появляются какие-то люди, и мне кажется, что это все вы. Только я никак не могу разглядеть лиц — они всегда размыты, и непонятно, кто есть кто. — О, а расскажи нам парочку! — воскликнул Фрай. — А мы скажем, было это на самом деле или нет. Что Ньют и сделал. Томас услышал несколько историй, связанных с Глэйдом — пару-тройку забавных, разрозненных и коротких, а оттого не особо важных воспоминаний. Томаса не было ни в одном, хотя их было предостаточно. Понятное дело, эти парни знали друг друга много лет, но у Томаса все равно тоскливо заныло где-то в груди. За обсуждением Томас быстро понял, что это действительно были воспоминания. Его друзья то и дело подтверждали все приснившиеся Ньюту мелочи, но те не несли в себе какой-то особой ценности: ему приснилось приготовленное Фраем блюдо, посаженное вместе с Галли растение, впрочем, это уже было хоть что-то. С каждым услышанным сном у всех в их компании нарастал энтузиазм. Ну, у всех, за исключением Томаса. Да, конечно, он радовался за друзей, но несмотря на то, что он видел, как всех переполняли эмоции от Ньюта, помнящего про каждого из них какие-то мелочи, ему было тяжело оттого, что о нем не прозвучало ни единого слова. В один момент беседа приобрела более личный характер. — Я помню, как одна сцена сменилась другой… это было уже другое место. Все произошло внезапно, мы больше не были в Глэйде. Мои сны стали больше походить на кошмары. — События довольно быстро набрали обороты, — согласился Минхо, и его интонация резко стала печальной. — У нас не было времени на раскачку. — Вот бы ко мне вернулись мои бредовые сны, — рассмеялся Ньют. От его смеха у Томаса заныло где-то в груди, и он закрыл глаза, наслаждаясь его звучанием. — Они стали очень страшными. Но давайте не будем их обсуждать. Это уже не важно. — И правда, — вздохнув, согласился Фрай. — С ними покончено. — А кто это был из вас, кстати? — неожиданно раздавшийся голос Ньюта прозвучал откуда-то издалека. — Тот, с кем я сидел, ну, в койке? Сердце Томаса ухнуло вниз. — Я не помню, где был, и не знаю, был ли там кто-то еще. Просто помню, как вылезаю из своей кровати и затем забираюсь в чью-то. Мне было очень страшно в том месте, и я с радостью сказал бы спасибо тому, с кем стало намного спокойнее. Внезапно повисло молчание, которое длилось бы целую вечность, если бы Ньют не воспользовался моментом и не заговорил вновь — но уже менее уверенно. — Хотя наверное, это был просто сон. Иногда мне снилось нечто такое… особенное, как будто совсем неподходящее под ситуацию. В ту ночь я спал с тем же, с кем всегда лежал рядом. В Жаровне я точно ни разу не спал где-то, кроме как рядом с этим человеком. — Томас, — на автомате выпалил Фрайпан. — Это был Томас. Все вновь резко замолчали, и в воздухе повисло напряжение. В голове Томаса звенела пустота, будто из нее пропали все связные мысли. Ньют помнил его. Томасу пришлось напомнить самому себе, что, несмотря на сохранившиеся в памяти Ньюта незначительные, расплывчатые детали, ему уже никогда не вспомнить всего досконально — тех маленьких моментов и замечательных вещей, что происходили между ними. Этот Ньют уже никогда не вспомнил бы о тех чувствах и мыслях. — А-а, — протянул Ньют, словно для него это что-то прояснило. Голос стал надломленным и неуверенным. — Тогда, выходит, у меня было много снов о тебе, Томас. Просто куча воспоминаний о тебе. Томас будто резко забыл, как двигаться. Он не мог обернуться и посмотреть Ньюту в глаза, и потому вообще никак не отреагировал на это. У него не было общих с этим Ньютом воспоминаний. Никаких. Он никак не отреагировал, и поэтому никто не стал больше развивать эту тему, словно все разом поняли, что в тот момент Томаса тяготили какие-то печальные мысли. Постепенно разговор вернулся в непринужденное русло, а Томас притворился, что уснул. Спустя несколько часов, когда все уже спали, Томас один не мог сомкнуть глаз. Под конец беседа исчерпала себя, и все вновь притихли, но Томасу было приятно слушать, сколь беззаботно и радостно общались его друзья и как быстро они начали сближаться с остальными. Теперь же он лежал в темноте и смотрел на горы, как вдруг на противоположной стороне костра раздался шорох камней. Его взгляд тут же метнулся в направлении звука и внутри резко поднялась паника. Случайные звуки никогда не предвещали ничего хорошего в Жаровне. Но это оказался Ньют. Он медленно поднялся на ноги и молча направился к нему, а затем положил рядом свой спальный мешок. Когда он наклонился, челка практически полностью прикрыла его глаза. У Томаса вновь возникло странное дежавю. Ньют залез в мешок, натянул плед себе до подбородка, но не стал заводить разговор. Он сел ровно, и потом между ними повисла тишина. Томас почувствовал на себе его взгляд. — Томас? — произнес Ньют таким тихим голосом, чтобы даже спящий рядом Минхо не смог его услышать. У Томаса каждый раз сердце разрывалось в клочья от этого голоса. Он закрыл глаза — боль настолько глубоко проникла в его душу, что стала практически невыносимой. — Томас… — Ньют запнулся. — Можно тебя кое о чем спросить? Томас кивнул, чувствуя, как шея стала деревянной, и Ньют облегченно выдохнул, радуясь, что его вопрос как минимум не оставили без ответа. — Ты сердишься на меня? За то, что я не могу ничего вспомнить? — Нет, — выпалил Томас, ни секунды не раздумывая над ответом. Он медленно сел и, развернувшись лицом к Ньюту, увидел, каким тот выглядел грустным — даже скорее жутко виноватым, однако стоило их взглядам пересечься, как черты лица Ньюта неожиданно разгладились и взгляд стал менее напряженным. Томасу захотелось провести кончиками пальцев по его нежной щеке, просто чтобы уже сократить дистанцию. — Не сержусь. Наступила тишина. Они сидели в темноте, смотря друг на друга, и огни костра плясали, отбрасывая свет на столь невинные и прекрасные черты лица Ньюта, пока тот изучающе рассматривал Томаса, словно выискивая что-то. У Томаса разрывалось сердце от осознания, как долго они уже сидели так. Ему хотелось сократить дистанцию. Хотелось просто взять и приблизиться к Ньюту, как тогда, прошлой ночью. — Кто-нибудь еще знал? — робко прошептал Ньют. Взгляд шоколадных глаз скользнул по его лицу, будто в поиске какого-то ответа, и Томас удивленно приподнял бровь. — О чем? — с искренним любопытством спросил он. — Ты о том, что происходило в Глэйде? Я ничего не знаю об этом. Минхо был… Ньют покачал головой, прерывая Томаса. Он весь выглядел при этом каким-то… нерешительным, будто не мог подобрать нужных слов. Внезапно он опустил голову, словно не в силах выдерживать на себе взгляд Томаса. Потом натянул пледе себе до самого подбородка, будто желая скрыться в нем, и теперь напоминал маленького ребенка. От небольшого порыва ветра его волосы слегка поднялись вверх, а щеки порозовели от холода. Томасу захотелось притянуть его к себе и согреть. — Я про то… как долго мы были вместе? В этот самый момент Томасу показалось, что кто-то отвесил ему пощечину, и от резкого вдоха воздух тут же исцарапал ему изнутри все горло. Ньют поднял на него свои большие чистые глаза, не понимая причину такой реакции. Неужели это было настолько очевидно? На Томаса нахлынула волна смущения: уже было ясно, что от Ньюта не укрылись его чувства и он заметил, что Томас относился к нему иначе, нежели к другим. Эти чувства наверняка давили на Ньюта и заставляли думать, что Томас испытывал то же самое, когда на деле все было совсем наоборот. Вероятно, Ньюту тоже было неловко и страшно. Томаса стали мучить угрызения совести. Оставив вопрос без ответа, он поднялся и зашагал прочь, уже практически переходя на бег и все больше удаляясь от костра. Он шел как есть, в одних носках, и они тут же испачкались в грязи, но в тот момент ему хотелось просто сбежать, потеряться в ночи и никогда не возвращаться. — Томас, постой… — Ньют с шорохом выбрался из мешка и побежал следом, затопав по земле ботинками. Он догнал Томаса практически сразу же, по своему обыкновению передвигаясь куда быстрее него. Выбросив вперед руку, он схватил Томаса за запястье, стоило им только приблизиться к стоявшим кругом деревьям. Они уже были далеко от места ночлега, и костер практически пропал из видимости. Томас вырвался, не придав никакого значения теплу, разлившемуся по всему телу от одного единственного касания, и наконец обернулся. Они стояли, загнанно дыша и не сводя друг с друга взгляда, а ведь всего секунду назад все было совсем иначе. — Прошу, мне просто… да постой же. Мне нужно знать. Томас лишь покачал головой, не находя в себе сил на ответ. Он сделал глубокий вдох, не в состоянии поверить во все, что сейчас происходило, и Ньют тоже вздохнул с выражением полной растерянности. — Между нами… были какие-то отношения? Такие, каких не было с другими? Томасу было и так тяжело дышать, но в эту секунду он вообще будто утратил этот навык. Их окутывала тихая ночь, и Томасу хотелось бесследно раствориться в ней. Ньют смотрел на него с застилающей взгляд печалью и затем жалобно спросил: — Между нами что-то было? Эти слова выбили у Томаса из-под ног землю. Мир вокруг замер. — Нет, — выдохнул Томас, и горло тут же сжало стальным обручем. На глаза навернулись слезы, а Ньют стал выглядеть словно убитый горем человек, который был чем-то глубоко опечален. — Не иди за мной, — прошептал Томас, отшатнувшись от его руки. Он попятился назад, с каждый шагом удаляясь все глубже и глубже в лес и оставляя Ньюта одного беспомощно смотреть ему вслед.

Жаровня

ДЕНЬ 15:29

На утро после того, как Томас застал Ньюта трогающим себя, он не мог смотреть ему в глаза. Сегодня была их очередь стирать одежду в небольшом озере рядом с лагерем, откуда вчера носили воду для помывки, и Томас делал все возможное, лишь бы побыстрее управиться с этим делом. У него все валилось из рук, но он работал поразительно быстро. Ньют нес огромные пакеты с грязной одеждой, а Томас шел впереди с большой пустой бочкой. Они шли, карабкаясь по валунам, но Томас каким-то образом вечно вырывался вперед, хотя равновесие всегда лучше сохранял Ньют. — Куда ты так спешишь? — низким голосом проворчал Ньют у него за спиной, и у Томаса по спине пробежали мурашки. — Я тоже ненавижу эту работу, но сегодня ведь жарко. Это правда — с него градом лился пот, но Томас не сбавил шаг, и Ньюту осталось лишь вздохнуть, а затем… простонать его имя, и весь мир чуть не взорвался у Томаса в голове. У него резко подогнулись колени, из-за чего пришлось остановиться и подождать, пока Ньют вперевалку заберется на огромный валун. Томас теперь еще, наверное, несколько сотен тысяч лет не сможет сдвинуться с этого камня. Зачем нужно было так стонать? Ньют стонал прошлой ночью, оттягивая себя за волосы, и Томас не мог забыть, как соблазнительно звучал его голос. А если это был не просто Ньют, а еще и стонущий его имя? Ох, бедные его колени. Наконец Ньют догнал его и остановился на вершине соседнего валуна, и тогда Томас посмотрел, как солнце освещало его волосы. Губы Ньюта — с еще этой улыбкой на них — алели и манили к себе. Солнечные лучи сверкали на кончиках прядей, походив на сияние, и кожа отливала золотистым оттенком. Разморенный теплом, Ньют сам по себе притягивал взгляд. Он был как самый настоящий ангел. Томасу еще никогда так сильно не хотелось его поцеловать. Ему даже пришлось сделать несколько шагов назад, чтобы сдержать себя, и слегка тряхнуть головой. Ньют со смехом запрокинул голову. — Да, понимаю. Жара, скажи? В этом чертовом местечке просто пекло. Давай, мы почти пришли. Он подумал, что на Томаса так действовало солнце. Они постарались припарковаться как можно ближе к озеру, но до него все равно осталось приличное расстояние, потому что колесам машины было не под силу преодолеть огромные валуны по его периметру. Впереди уже виднелась водная гладь — они уже почти пришли… хотя Томасу с его подгибающимися коленями казалось, что до нее были километры пути. Ньют первым тронулся с места и обогнал его, но это не облегчило Томасу жизнь. Теперь он не мог оторваться взглядом от спины Ньюта, потому что тонкая рубашка натягивалась при малейшем движении широких плеч. Теперь он рассматривал эти длинные изящные ноги, плотно обтянутые джинсами, и ни на секунду не мог оторваться от его — прости господи! — просто идеально выглядящей в этих штанах задницы. Ньют был угловатого телосложения, но именно эта часть казалась на удивление упругой. За нее хотелось схватиться и покрепче сжать. Для Томаса было просто счастьем, что Ньют не оглядывался и не видел его собственной маленькой проблемы в штанах. У него слегка кружилась голова, и перед глазами мелькали звездочки, а еще до смешного сильно подкашивались ноги, когда он попытался кое-как взобраться на очередной камень. Почему его так возбудил один взгляд на чью-то спину? Просто на кого-то, полностью одетого? Томас стал винить во всем ночное занятьице Ньюта, которое явно спровоцировало выброс гормонов в его юношеском теле. Всему виной было оно, только и всего. Стоило ему подумать об этом, как в следующую секунду Ньют перекинул пакеты с грязной одеждой на другое плечо и под тонкой рубашкой заиграли литые мышцы. Томас отвлекся, засмотревшись на них, и, не удержав равновесия, поскользнулся на камне так, что в итоге умудрился жестко приземлиться на задницу. От удара его зубы клацнули друг об друга, но он обрадовался, что хотя бы не прикусил себе язык. Бочка, с лязгом ударившись о камни, покатилась вниз к озеру, и Томасу оставалось лишь проводить ее беспомощным взглядом. Ньют резко обернулся и, мигом отпустив пакеты, тут же бросился обеспокоенно карабкаться обратно к Томасу. Он явно перепугался, увидев, что Томас был в настоящем шоке, потому что редко когда видел его таким. Томаса охватило смущение. Он что, правда грохнулся на одно место, засмотревшись на спину Ньюта? И как он вообще собирался дальше держать себя в руках? Что с ним в конце концов творилось? Когда Ньют присел перед ним на камень, Томас выдавил из себя смешок, давая понять, что все хорошо. Их глаза оказались на одном уровне, и Ньют с беспокойством положил ладонь ему на колено. Под таким ракурсом он выглядел таким привлекательным, что Томасу захотелось прикоснуться к нему. — Что с тобой такое, Томми? — с тревогой усмехнулся Ньют. — Ты в порядке? Нет! хотелось прокричать Томасу, потому что у него не получалось игнорировать лежащую на колене руку. Откуда ему было взять силы, чтобы справиться со своим каменным стояком, когда его трогал сам Ньют? — Я сейчас сгорю со стыда… и еще у меня побаливает одно место, но в целом все в порядке, — выдохнул он с вымученным смешком. Ему хотелось, чтобы Ньют уже убрал свою руку, но Ньют этого не сделал. Вместо этого он еще больше наклонился вперед и широко усмехнулся. Сердце Томаса пропустило удар, и он забыл, как дышать, хотя и обрадовался, что тревога Ньюта рассеялась. Солнце идеально светило, озаряя каждый миллиметр его лица. Хотя, конечно, Ньют уже сам по себе был солнцем. — Ты должен смотреть под ноги, — принялся в шутку отчитывать его Ньют. Он прикинулся сердитым и даже наигранно надул губы, отчего Томасу пришлось впиться пальцами в камень, чтобы не рассматривать дольше приличного их насыщенно-алый цвет. Ньют наконец отпустил его колено… а затем внезапно схватил за подбородок, и тот непроизвольно потянулся навстречу теплу. Его сердце замерло. — Тебе ясно? Томас с трудом понимал, что ему говорили. — Тебе ясно, Томми? — строго повторил Ньют. Он видел краем глаза эти сердито надутые губы, но не посмел взглянуть на них, потому что знал, что в противном случае не сможет сдержаться, а просто наклонится еще сильнее и поцелует их. И потому не смотрел никуда, кроме как прямо Ньюту в глаза. — Ясно, — прошептал он, не мигая. Ему была видна практически каждая тонкая линия, складывающаяся в узор, который он уже мечтал нарисовать как-нибудь в будущем по памяти. Эти губы хотелось рассматривать вблизи целую вечность. Получив ответ, Ньют вышел из роли и улыбнулся. Пальцы соскользнули с подбородка, и Ньют направился обратно к разбросанным в спешке пакетам, а Томас мысленно поблагодарил его за оперативную помощь. — Знаешь, похоже, тебе уже не надо тащить на себе эту бочку. Она уже сама добралась, куда надо, — усмехнулся Ньют и указал на озеро. Томас обтер руки о джинсы и заставил себя рассмеяться. Чувство неловкости перекрыло собой все остальные ощущения, включая возбуждение, позволив теперь более свободно передвигаться, но весь оставшийся путь Томас уже не решался смотреть на спину Ньюта, чтобы ситуация не повторилась. Принялись за работу они относительно быстро: едва добравшись до озера, они тут же наполнили бочку до краев, растворили в ней мыло и начали полоскать одежду. Это было не самое приятное занятие — здесь плавала их общая одежда, и всегда хотелось как можно скорее покончить с этим, но сегодня Томас будто бы собирался побить негласный рекорд. Он делал все настолько стремительно, словно одежда жгла ему руки, и даже не замечал, с каким любопытством за ним наблюдал Ньют. Вначале они прополоскали одежду в озере, постаравшись при этом как можно тщательнее убрать с нее всю грязь, и только затем засунули в бочку. Закончив с этим, им оставалось лишь сидеть и ждать, и Томас старался вести себя как можно более непринужденно, но Ньют сразу почувствовал, что что-то не так. Ну или, может, просто заметил, что Томас избегал его взгляда. — Тома-а-ас, — хитро протянул он, приближаясь. Ньют встал напротив, наклонился и несколько раз потыкал ему пальцем в щеку. — Что с тобой такое? Томас сидел у края воды и смотрел на бочку так, словно она каким-то волшебным образом должна была куда-то покатиться. Прямо перед глазами маячили колени Ньюта, и он ущипнул его. Тот с улыбкой поджал ногу, но Томас не растерялся и успел ткнуть его. — Ты о чем? — Томас постарался выглядеть как можно более непринужденно. Ньют опять попытался схватить его за щеку, но Томас успел увернуться, и смех Ньюта звонко рассыпался колокольчиками. — Да что ты весь день трогаешь мое лицо? Томасу не удалось скрыть в голосе иронию, и Ньют быстро смекнул. Он тут же устроился рядом. — А что тебе не нравится? Есть возражения? Томас рассмеялся и снова отпихнул его руку, когда к нему полезли в очередной раз. — Я не говорил этого. — Тогда дай мне тебя потискать, — принялся тот канючить. Он уже было развернулся к Томасу, полностью готовый к очередному нападению, как Томас, недолго думая, наклонился к озеру, зачерпнул пригоршню воды и брызнул на него. Ньют захлебнулся воздухом… и потом резко повисла тишина. Его глаза чуть ли не вылезли из орбит, впрочем у Томаса они тоже были готовы вылезти на лоб от осознания, что он только что сотворил. Однако Ньют быстро справился с удивлением, и стоило лишь Томасу увидеть на его лице коварную ухмылку, как его всего охватил страх. Ньют был готов взять реванш. — Ох, ну уж нет, ты поплатишься у меня за это. — Нет! — пискнул Томас, подрываясь на ноги. Ему дали сделать один лишь только шаг, а уже в следующую секунду схватили за талию и потащили назад. Томас резко выдохнул, когда руки Ньюта скользнули ему под задравшийся край рубашки и дотронулись до его обнаженной кожи. Ньют с поразительной силой рванул его на себя, отчего Томас впечатался ему в грудь, ударившись лбом о плечо, и его тут же принялись щекотать. Томас не помнил, когда с ним вытворяли подобное в последний раз, но точно знал, что это не самая приятная затея. Страх еще больше начал сковывать его, хотя он смеялся не переставая, чувствуя бегающие по бокам пальцы. В какой-то момент он начал задыхаться, а Ньют все щекотал его по ребрам и всему животу так, что Томас почувствовал, что начал краснеть. — Я не подумал! Прости, прости! Я не хотел! Ну пожалуйста, хватит! — Ладно, уговорил! — воскликнул Ньют прямо рядом с его ухом. Томас не бросал отчаянных попыток вырваться, а Ньют прижимал его к своей груди, из-за чего они почти каждую секунду терлись друг о друга то щекой, то носом. Это было так непривычно, но одновременно просто потрясающе. Томас был уже весь красный, но не собирался пока с этим ничего делать. Смех Ньюта отдавался у него во всем теле. — Сейчас ты у меня… Томас понял, что не мог больше терпеть — щекотка была худшим из всего, что он когда-либо переживал на себе. В следующую секунду он резко подался вперед, вжимаясь в Ньюта и вырывая у того удивленный выдох, а затем они оба повалились на землю. Томас приземлился сверху, придавливая Ньюта собой, отчего тот чуть не ударился затылком о камень. И чтобы до него больше нельзя было достать, Томас схватил Ньюта за запястья и сцепил их у него над головой. Теперь Ньют уже не смеялся. Он распахнул глаза, и его зрачки расширились почти до размера радужки. Губы легка разомкнулись, и с них стали слетать тяжелые выдохи. На Томаса посмотрели с таким изумлением, будто он отвесил Ньюту пощечину. Его волосы растрепались настолько, словно всему виной был не ветер, а Томас. Если бы, подумалось Томасу. Внезапно до него дошло, что он практически сидел верхом на Ньюте: он нависал над ним, перекинув одну ногу через талию и удерживая большую часть своего веса на другой, отчего технически он, конечно, не сидел на нем, но, черт возьми, почти же ведь да, сидел. Жар от их тел был невыносимым. Осознав всю картину, Томас ослабил хватку, но все еще пребывал в состоянии шока, не веря, что они оказались столь близко друг к другу. И это было неверным решением. Внезапно Ньют оттолкнул его от себя, тут же встал на ноги и под удивленный писк Томаса попытался кое-как приподнять его над землей. Одна рука криво обхватила Томаса за талию, а другая так же коряво попыталась подхватить его под бедро, чтобы приподнять вверх. Эта часть тела оказалось для Ньюта ближайшей, за что он мог ухватиться, чтобы как можно быстрее осуществить свою задумку. Его рука легла намного ниже того места, где должна была находиться. Ньют принялся тащить его за собой к воде, смеясь при этом, как полоумный, и Томас резко выдохнул, вцепившись ему в плечи от ужаса. Ньют поднял на него взгляд, по-прежнему находясь в опасной близости, и коварно усмехнулся. — Нет, Ньют, мы же только что помылись! — взмолился Томас. Он оглянулся на воду, которая становилась все ближе и ближе, что его совсем не радовало. От переполняющего страха в голове вертелись мысли о том, как же грубо в него впивались пальцы Ньюта и каким же тот был сильным, раз мог тянуть его за собой как пушинку. Он ведь не собирался утопить его в этом озере? Правда же?! — Да брось, ты не станешь этого делать! — Все верно. Мы помылись, но лишь местами. И тут Ньют без лишних слов резко развернул Томаса лицом к озеру и швырнул его прямо в воду. Место оказалось довольно глубоким — Томас едва достал ногами до дна, когда вода сомкнулась над его головой. Очутиться в ней было потрясающе, от холода все мысли разом покинули голову, и это было именно тем, что надо в тот момент, — отогнать от себя все мысли. Стоило Томасу вынырнуть, как до него донесся смех Ньюта, и он непроизвольно улыбнулся. Ньют стоял у кромки воды и весело смотрел на него. Томас подплыл к берегу, и под общий смех Ньют помог ему выбраться по камням на сушу. Ради той улыбки, с которой Ньют посмотрел на него сверху вниз, промокнуть до нитки определенно стоило того. Определенно стоило.

***

— Мне нравится эта пора, — сказал Ньют, забравшись обратно в джип. Томас обернулся, приподняв бровь, однако заводя в этот момент машину, Ньют смотрел не на него, а на руль. И выглядел он грустным. — Какая? Когда ты можешь издеваться надо мной? — пошутил Томас, пытаясь развеять напряженную обстановку. Попытка сработала — Ньют улыбнулся. Как же Томас любил это его выражение. — Да, именно так, — пробормотал Ньют и с тяжелым вздохом пояснил. — Я о том, что это та пора, когда мы все делаем вид, будто спасение Минхо — лишь вопрос времени… хотя единственная зацепка — это новость о его перевозке через два месяца. — И именно эта единственная зацепка обязательно приведет нас к нему, — заверил его Томас, не сводя глаз с напряженных плеч. Ньют так сильно впивался в руль, что у него побелели костяшки, и Томас мягко накрыл его ладонь своей. Какое-то время они сидели молча, поглощенные собственными мыслями. — Как думаешь, мы когда-нибудь найдем Минхо? — внезапно нарушил тишину Ньют. — Я не думаю. Я уверен, — тихо ответил Томас. Он погладил большим пальцем тыльную сторону ладони Ньюта, затем остановился, размышляя, стоило ли ему озвучивать некоторые свои мысли по этому поводу. Он всегда боялся показаться слабым, но это был Ньют — он не стал бы осуждать. — На самом деле я думаю о Минхо каждый день, — признался Томас практически шепотом. Ньют взглянул на него с заметным облегчением и одарил печальной улыбкой, словно именно это и хотел так давно услышать. — Да, я тоже. Томас знал, что никогда не забудет этот день. Мир вокруг был просто сущим адом, но внутри все ликовало при взгляде на улыбку Ньюта и его волосы, озаряемые лучами закатного солнца.

***

Была глубокая ночь, но Томас крутился как на иголках: ему не спалось, а до утра было еще далеко. Ньют сегодня спал намного ближе к нему, чем прошлой ночью, отчего все тело дрожало в предвкушении. Он был весь натянут как струна и, казалось, каждая клеточка тела находилась в напряжении… особенно вся его нижняя часть. Томас не переставая думал, будет ли Ньют заниматься тем же, чем прошлой ночью. Услышит ли он вновь те соблазнительные стоны… Сегодня караулил Ньют — остальные спали. Он сидел напротив Томаса, откинувшись к джипу, и при взгляде на его широко расставленные ноги Томас принялся медленно считать про себя в уме, чтобы попытаться отвлечься. Ему вновь пришлось притвориться спящим, но эта картина насколько прочно отпечаталась в его мозгу, что он не мог о ней забыть. Ньют зашуршал, словно услышав его мысли, и Томас был готов поклясться, что услышал вжик молнии, за которым последовала еще большая возня, а потом все замерло. — Томас, — услышал он едва слышный шепот. От одного лишь звучания его имени по всему позвоночнику побежали мурашки. В спину вонзились тысячи неровностей, которыми были испещрена жесткая земля Жаровни. Спальный мешок и одеяло стали давить на грудь, мешая свободно дышать, но Томас притворился спящим. — Если хочешь, можешь смотреть сегодня, слышишь? — от низкого голоса, открыто заигрывающего с ним, у Томаса перехватило дыхание. Значит, Ньют знал, что за ним подсматривали прошлой ночью и что сегодня Томас с предвкушением ждал повторения. Томас все это время лежал спиной к нему и понятия не имел, как Ньют вообще мог догадаться. От охватившего его смущения и нерешительности член запульсировал в джинсах. Неужели все это было по-настоящему? Что ему было делать? Притворяться ли дальше, что он ничего не услышал? Ему не верилось все это. — Томас, обернись, — прошептал Ньют хриплым голосом. — Хочу, чтобы ты смотрел. Томас был не в силах устоять любопытству. Он открыл глаза и обернулся. То, что он увидел, выбило из его легких весь воздух и заставило мозг взорваться. Ему абсолютно не верилось в это. Они были слишком далеко от костра, чей свет позволил бы рассмотреть то, что оглаживал у себя между ног Ньют. Он сидел, откинувшись затылком к машине и обнажив шею, на нем по-прежнему было нижнее белье, в то время как штаны уже лежали свернутыми рядом на спальном мешке. У Ньюта оказался невероятно крупный член, учитывая, что худощавому телосложению были несвойственны такие размеры. Ладони тоже казались гигантскими подстать ступням, из-за которых Томас даже не мог ходить в его обуви. Он выглядел в ней как ребенок, надевший родительские ботинки и неуклюже расхаживающий в них туда-сюда. От одного взгляда на кожу! его обнаженных бедер у Томаса в висках застучала кровь. Она была прекрасной и казалась такой нежной, словно неземной. Ему захотелось провести ладонями по этим бедрам и расцеловать, исследуя каждый их миллиметр — и даже искусать — боже. Он не видел, как в темноте на него смотрели большие шоколадные глаза, но все равно почувствовал на себе их взгляд. От осознания, что Ньют игрался с собой прямо у него на глазах, у него будто кто-то скрутил и сильно затянул узел прямо внизу живота. — Томми, милый, не из-за меня ли ты так завелся? — прошептал Ньют, подрагивая от удовольствия. — Да, — тихо ответил Томас. Слова сорвались с его губ вместе со всхлипом, и Ньют с усмешкой выдохнул. Один лишь этот звук, эта его дразнящая усмешка — и Томас вздрогнул всем телом, чувствуя, как лопатки, расслабившись, вновь напряглись, упираясь в жесткую землю. — Этого я и ждал. Ньют почти остановился, став ужасно медленно двигать рукой, и Томас расстроился. Ему хотелось, чтобы Ньют продолжал, чтобы каждая секунда происходящего могла отпечататься в его памяти. — Все, кроме нас, спят, кстати. Томас сделал большой и глубокий вдох, растеряв весь дар речи. Его мозг перестал работать и больше не мог формулировать за него даже простейшие мысли. Вся обстановка вокруг стала иной: если раньше стоял холод, то теперь окутывающее его тепло спального мешка переросло в жар, практически обжигающий кожу. Ему казалось, что он уже весь взмок под одеждой и воздух стал густым и удушливым. Медленно приподнявшись, Ньют подполз и навис прямо над Томасом, и тот увидел очертания его члена, оттягивающего ткань белья. Во рту тут же пересохло. — Мне придется попросить тебя снять джинсы, — Ньют взял Томаса за подбородок и, приподняв его голову, заставил посмотреть на себя. И Томас тут же подчинился. Он завозился с ремнем, предоставляя себя в полное распоряжение Ньюту. Было все так же темно, но даже этого хватало, чтобы заметить на себе пристальный взгляд, готовый прожечь в нем дыру. Томасу очень хотелось посмотреть Ньюту прямо в глаза, в эти прекрасные глаза, которые он любил до невозможности. Он неуклюже стянул с себя джинсы и в спешке отбросил их куда-то. Охватывающее его всего возбуждение было невыносимым, просто безумным. Он ощущал пробегающее по позвоночнику покалывание и весь извивался под пронизывающим взглядом. Ньют будто ждал, когда тот наконец уже разденется, потому что следом мигом подполз ближе и раскрыл Томаса, откинув в сторону одеяло с верхом мешка. Томас был только рад освободиться от сковывающей его ткани, потому что член болезненно стоял, упираясь в нее. Ньюту явно понравилась открывшаяся перед ним картина, заставившая его слегка запрокинуть голову, словно по спине пробежала дрожь. А затем он медленно прикоснулся к внутренней стороне бедра Томаса. Из Томаса вырвался непроизвольный всхлип, когда его сжали там — у Ньюта оказались просто ледяные пальцы. Ньют усмехнулся, но маска напускной решимости стремительно таяла из-за сбивчивых выдохов, выдававших то, что он постепенно терял самообладание. Ньют подтянул к себе Томаса за бедра и развел в стороны его колени. — Ты просто до безумия красивый, — прошептал он. Наклонившись, он оставил нежный и чувственный поцелуй на внутренней стороне бедра. Томас весь разом вспыхнул — пожар внутри стал разрастаться, пожирая его целиком. Ньют невесомо провел по мягкой коже зубами и, стоило ему игриво прикусить ее, как Томас отчаянно схватился за его волосы. Пальцы потянули за пряди, и с губ Ньюта сорвался всхлип. Он тут же подался навстречу руке, прося сделать так еще раз, и Томас подчинился: он намотал целую прядь на кулак, и Ньют вновь изогнулся всем телом. Ньют притянул его еще ближе, устраиваясь между ног, в то время как Томасу становилось все сложнее выносить охватывающий его жар. Ньют упирался своим членом ему в бедро, заставляя извиваться от этого ощущения. У него очень, очень сильно стоял. И все это было лишь для него одного. Его руки нашли свое место у Ньюта на талии, и он заполз под тонкую футболку. Кожа Ньюта оказалась такой же нежной, какой и казалась на вид. Это было просто, черт возьми, божественно. Томас чувствовал, как под резинкой белья его член весь истекал смазкой. Казалось, уже доходило до смешного то, насколько ему сносило крышу от Ньюта, хотя тот даже еще ни разу не прикоснулся к нему. Ньют овладевал им всем, проникая в каждую клеточку его тела. Приподнявшись, Ньют оказался настолько близко, что Томасу наконец удалось хорошенько его разглядеть: его расширенные зрачки, слегка приоткрытые губы — Ньют в точности напоминал растерявшего самообладание человека. Томас знал, что ему не под силу было вызвать собой такую реакцию. Это был вовсе не он — тот, от кого Ньюту настолько сносило крышу. Ему не верилось, что он мог оказаться таким счастливчиком. — Ты меня с ума сводишь, Томас. Ты ведь в курсе, да? — тихие жаркие выдохи Ньюта опалили кожу. Он внимательно и изучающе рассматривал Томаса. — И черт возьми, вблизи ты выглядишь еще лучше. — Ты прекрасен, — шепотом проговорил Томас. Он впился пальцами Ньюту в ребра, притягивая к себе еще ближе, всего такого теплого, такого нежного, несмотря на проступающие под кожей мышцы. — Просто чертовски прекрасен. — Ты говоришь так просто потому, что в тебя упирается мой член, — тихо ответил Ньют, наклоняя голову. Он легонько стукнулся с подбородком Томаса своим и стал медленно опускаться вниз по шее. Касаться его нежной кожи было чем-то неземным. Ньют чувственно прикоснулся губами к его шее и провел ими вдоль к самому низу, заставляя Томаса ерзать на месте. — Нет, — прошептал Томас. — Не потому что… черт, Ньют. Губы Ньюта распахнулись и прижались пламенным поцелуем к самому низу его шеи. — Да-а-ах, — низким, полным блаженства голосом простонал Ньют. — Назови меня по имени. — Нью-ю-ют, — надломленно протянул Томас. Он уже хотел было еще раз повторить его имя, как вдруг Ньют сделал то, что выбило из его легких весь воздух. Ньют слегка качнул бедрами вперед, потеревшись о член Томаса своим, и они прижались друг к другу так, словно Ньют собственноручно дрочил ему. — Ох, ч-черт, проклятье, — сдавленно выдохнул Томас; единственное, что ему удалось произнести. Он понятия не имел, как был еще способен выдать из себя что-то. Он процарапал ногтями по всей спине Ньюта, вырывая у того приглушенный стон себе в шею. Ньют мазнул языком по коже и мягко вобрал в рот кусочек нежной кожи. А потом вновь толкнулся в Томаса, и тот встретил его ответным движением — приподняв бедра и двинувшись навстречу, заставляя Ньюта всхлипнуть и прижаться к шее. Ньют отстранился, но Томасу хватило одних лишь сбитых выдохов, опаливших влажный засос на шее, — и по телу сразу пробежались мурашки. Ньют перекинул вес на одну руку — ему пришлось слегка качнуть бедрами в сторону, отодвигаясь — и вдумчиво проскользил другой рукой Томасу по груди. Все тело прошила дрожь, и Томас запрокинул голову назад. Потом с него медленно, дразняще медленно стянули рубашку и столь нежно провели ладонью по его обнаженной коже, что Томас непроизвольно вздрогнул. — Сейчас самое время сказать мне прекратить, — в голосе Ньюта смешались страсть и наслаждение. У Томаса в голове все мысли оказались в куче от этого низкого голоса, и он практически забыл, как думать. — Я уже не собираюсь останавливаться. И Томас окончательно отдался во власть своих желаний: он запустил пальцы в волосы на затылке Ньюта и грубо оттянул за мягкие короткие пряди. Голова Ньюта откинулась назад, являя Томасу его прекрасные черты лица, и, подавшись вперед, он впился в губы Ньюта поцелуем. В ту секунду, что их губы встретились, Томас окончательно потерялся в пучине. Тепло просочилось в каждую клеточку его тела, и он обрел такую легкостью, какую не испытывал еще ни разу в жизни. Губы Ньюта были мягкими, жаркими и опьяняющими. Они отзывчиво распахнулись, без промедления позволяя Томасу углубить поцелуй. Томас не стал тратить времени на целомудренные поцелуи. От того, каким жарким был рот Ньюта, у него кружилась голова и начинали дрожать колени — это было потрясающе. Они целовались не спеша и очень вдумчиво — совсем не так, как Томас себе представлял. Не грубо и не быстро — ни секунды не торопясь. Это было, пожалуй, самой горячей вещью из всех, что Томас мог себе представить. Целовать Ньюта, который податливо раскрывал для него свой рот, казалось чем-то неземным. Ньют плавно лизнул его своим жарким и влажным языком, и у Томаса чуть ли не вскипели мозги. Ему казалось, что он уже никогда не смог бы думать ни о чем другом, кроме этого момента. Ему хотелось, чтобы этот жаркий язык исследовал все его тело. В следующую секунду их языки столкнулись и переплелись в трепетном поцелуе. Томас никогда не мог подумать, что играться с чьим-то языком могло быть настолько горячо. Раньше от одной мысли об этом у него от отвращения бежали мурашки, но Ньют игрался с ним настолько безумно медленно, что лишь еще больше раззадоривал и соблазнял. Каждый раз, что они случайно сталкивались языками, у Томаса поджимались пальцы ног и он весь отчаянно выгибался. Он по-прежнему впивался ногтями в спину Ньюта, но в какой-то момент понял, что этого было недостаточно. Его руки поползли вверх, а затем провели вниз по спине, оглаживая проступающие под кожей мышцы. Его касания будто выдернули Ньюта из забвения. Ньют настолько потерялся, целуя его, что руки почти полностью замерли у Томаса на груди. Однако стоило ему возобновить движения, как Томас простонал ему в рот, ощутив, как чья-то рука проскользнула под резинку его белья. Недолго думая, Ньют обхватил его член своей нежной и жаркой ладонью, и Томас понял, что впервые испытал подобное ощущение. Черт возьми, все, что он ощущал сейчас, не шло ни в какое сравнение с тем, что жило в его фантазиях. Ньют начал медленно, но тем не менее ритмично дрочить ему. Колени еще сильнее задрожали с каждым движением, посылавшим его телу волны наслаждения. Каждую клеточку переполняло возбуждение. Недолго думая, он решил вернуть Ньюту той же монетой и, оттянув того за волосы, скользнул под белье, чтобы обернуть ладонь вокруг члена. Ньют резко выдохнул ему в рот, потерявшись в удовольствии от боли и прикосновения. Рука, на которую он опирался, начала сильно дрожать, словно он был готов повалиться прямо на Томаса. У Ньюта был гладкий и жаркий член, который оказался просто огромным. Его прошлые очертания, видневшиеся в темноте, не могли явить реальной картины. У Томаса был чуть толще, но у Ньюта — явно на сантиметр-два длиннее. Он ощущался тяжелым в ладони, и Томас поверить не мог, как это не сделал этого еще раньше. Он не испытывал ни тени неловкости, впервые касаясь чьего-то члена, хотя думал, что на самом деле все будет иначе, потому что слышать со стороны об этом было непривычно. За все время, проведенное в Глэйде и в Жаровне, он ни разу не услышал в чьей-то речи слова «гей». Казалось, там никто не знал про однополые отношения. Но Томасу было не важно, кто с кем встречался. Да и должно ли? Однако от того, сколь непривычным это было, сколь запретным казалось это увлечение, возбуждение возрастало лишь с еще большей силой. Он должен был сделать это еще на базе Дженсона. Он должен был сделать это много месяцев назад. Он даже представить себе не мог, какое удовольствие получал, доставляя его, а не испытывая сам. Низкие стоны, срывающиеся с губ Ньюта, который жарко выдыхал ему в рот, были лучшей музыкой для его ушей, и это все происходило только из-за него одного. Все это было лишь для него. Они двигались, подстраиваясь друг под друга, и вскоре уже оба извивались и дрожали от удовольствия. Им ничего не стоило быстро растерять самообладание — они сталкивались зубами и переплетались языками, а глубокие поцелуи становились все более мокрыми и нетерпеливыми. Когда Ньют принялся толкаться ему в кулак, до Томаса дошло осознание, что он делал ровным счетом то же самое. Ему хватило буквально пары минут, чтобы растратить всю свою выдержку, и все это время он крепко держал Ньюта за волосы и оглаживал его член. — Я сейчас кончу, — на выдохе проскулил Томас в жаркий рот. Его всего прошивала дрожь. — Пожалуйста, не останавливайся. Ч-черт, Ньют. — Кончи для меня, милый, — хрипло прошептал рядом с его губами Ньют. — Будь хорошим мальчиком и кончи для меня. Услышав ласковое прозвище, Томас понял, что уже не мог сдерживаться, и Ньют будто почувствовал это — продолжая дрочить ему, он тут же сполз Томасу куда-то в ноги и в следующее мгновение обхватил губами его головку. Это было так неожиданно, что Томаса накрыл оргазм — лучший в его жизни. Без сомнения лучший. Он полностью излился в чужой рот, и тут из-под ресниц на него посмотрели большие шоколадные глаза. Томас вздрогнул и резко проснулся. Ньют исчез так внезапно, больше не согревая его своим теплом, что у Томаса перехватило дыхание. Он лежал на животе, хватая ртом воздух, пока в Жаровне все по-прежнему было окутано тьмой, а Ньют крепко спал примерно в метре от него. Томас так резко дернулся, что разбудил Ньюта, и тот растерянно посмотрел на него полусонным взглядом. Лежа на боку и по привычке свернувшись калачиком, Ньют с любопытством посмотрел на него. Его волосы растрепались от сна, а щеки слегка припухли. Стоило им посмотреть друг на друга, как Томасу пришла в голову мысль, что во сне Ньют точно так же поднял на него взгляд, когда он спустил ему в жаркий рот. — Все в порядке, Томми? Томас не смог выдавить из себя ни слова. Черт возьми, он кончил себе в штаны. Из-за сна.

Жаровня

1 месяц до уничтожения ПОРОКа/«Смерти» Ньюта

Песчаная буря

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

УТРО 3:47

Погода целый день была кошмарной. Они все боялись предстоящей ночи: у каждого в душе поселилось дурное предчувствие, но никто не знал наверняка, что принесет грядущая ночь. Они готовились к худшему, но даже представить себе не могли, что случится нечто подобное. Томас проснулся от того, что кто-то с силой тряс его за руку. Он резко распахнул глаза и мигом сел, а потом ему хватило одного лишь быстрого взгляда на тревожного Фрайпана, чтобы понять, что что-то случилось. Изо всех сил стараясь не паниковать, Фрайпан быстро, но четко сообщил: — Босс, надвигается буря. Нагрянет с минуты на минуту. Разбуди Ньюта и пулей в джип. Сейчас же. Томас сразу подорвался на ноги, а Фрайпан принялся будить остальных. Он вихрем развернулся и, присев на корточки, потряс Ньюта. Тот мигом проснулся и в замешательстве посмотрел на Томаса. Не успел он сказать и слова, как буря уже настигла их. Томасу удалось только схватить Ньюта за руку, и тот тут же пропал из виду, потонув в вихре песка.