Look After You

НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ

УТРО 10:43

Томас проснулся от щебетания птиц у открытого окна. Он услышал, как они радостно чирикали, летая и низко кружа над деревом, которое росло рядом. Теперь его всегда будили звуки улицы. Никто не входил и не будил его вместе с остальными, как раньше, когда такие попытки еще предпринимались. Здесь, в Тихой Гавани, у каждого была своя работа. У всех были трудовые дни, какие-то дела, индивидуальный график и выходные. После нескольких попыток заставить Томаса вставать и работать по утрам, все поняли, что это бесполезно. Томас действительно помогал, строил новые хижины, делал все, что ему приходилось делать, но он никогда ни с кем не общался. Он бы никогда не стал делать то, к чему его принуждали. Он помог бы и сделал то, что от него ждали, но в своем темпе. Все позволяли ему жить, как хочется, по одной простой причине — он всех спас. Всех их. Он был лидером группы, которая сровняла ПОРОК с землей. Он уже и так внес колоссальный вклад — устранил главную угрозу в этом ужасном и давно разрушенном мире. Люди из Тихой Гавани — и еще кто угодно — могли наконец осесть и начать новую жизнь в этом паршивом местечке под названием мир. Томас медленно открыл глаза, и бьющий из окна свет практически ослепил его. В воздухе повисла солнечная дымка, в которой можно было различить летающие частички пыли. Он не мог отделаться от мысли, что ощущал себя примерно таким же — бесполезным. Просто бесцельно летающей туда-сюда частичкой пыли. Всякий раз, что наступало утро, Томас старался не смотреть на кровать рядом с собой. Это всегда было местом Ньюта. Он никогда не поворачивался в ту сторону, даже не осмеливался. Вместо этого он засыпал обратно и просыпался лицом к противоположной стене. Ночью он клал одну из своих подушек по другую сторону от головы, чтобы скрыть вид той кровати — просто на случай, если он случайно повернется к ней во сне. У него по плану было помочь достроить новую хижину на противоположной стороне дороги, потому что он устал от того, что парни помладше слишком долго возились с ней и постоянно баловались. Они явно жили в Тихой Гавани с самого детства и ничего не знали о мире за ее пределами. Они понятия не имели, что в этой жизни не было времени на шутки и дурачества. Томас медленно поднялся, стараясь не смотреть на пустое место рядом с собой.

***

Томас колол дрова для новой хижины, когда услышал мальчишеский шепот где-то у себя за спиной. Дэнни, которому было, наверное, около девятнадцати, хихикал и что-то быстро говорил вполголоса. Его голос раздражал — на той маленькой поляне, где они стояли, вечно было эхо. Там всегда все было громче обычного, словно повсюду разместили микрофоны. Солнце жарило и палило, и Томас обливался потом. После столького времени, проведенного в Жаровне, от зноя у него скручивало живот. Пыль поднималась под ботинками и кружилась при каждом движении, рубашка прилипала к спине. Вокруг жужжали надоедливые мухи, словно их единственной целью было взбесить его. Томас уже давно был на взводе, так что неудивительно, что шепоток Дэнни заставил его сорваться. — …говорит, что спас нас всех, но черта с два. Весь день дрыхнет и молчит. Все с таким почтением говорят о нем, но он просто никчемный. Держу пари, ничего он там не сделал. Наверняка приписал себе чужие заслуги, — рассмеялся Дэнни. Остановись он на этом — и Томас пропустил бы мимо ушей его слова. Ему было плевать на мнение какого-то Дэнни. Томас знал, что он там сделал. Он знал, через что ему пришлось пройти. Однако Дэнни на этом не остановился. — И что еще за дурацкий кулон он носит? Что это за хрень? Таскает его с собой, словно там чей-то прах… Томас застыл, замерев с поднятым в руках топором. Его сердце сжалось так сильно, что ему показалось, будто кто-то вогнал в него нож. Дэнни замолк так быстро, словно его внезапно и след простыл. Все вокруг застыло, даже пыль осела под ногами. — Думаешь, он слышал тебя? — Вряд ли. Мы слишком далеко… — Дэнни, ты просто идиота кусо… Томас с размаху опустил топор, и звук рубящего удара эхом разнесся по маленькой поляне. Под ногами поднялась пыль. Туман в голове рассеялся. А затем рассудок помутился вновь. Внезапный шум привлек внимание нескольких старост, и они выглянули из хижин. Металлический кулон буквально впился холодом в ключицы. Томас смотрел пару секунд на топор, который воткнул в дерево на половину. Потом отпустил рукоять с ощущением, что к его запястью было привязано несколько килограммов неподъемного груза. Топор пару раз качнулся вместе с бревном, а затем застыл в таком положении. — Томас? — обеспокоенно окликнул его один староста. Томас даже не удосужился поднять головы. Старосты любили его, прекрасно помня, что он сделал для них. Что он сделал для них всех — как от здания ПОРОКа и камня на камне не осталось. — Все в порядке, милый? Не слушай этого глупого парнишку… Томас не помнил, как обернулся. Не помнил, как рванул к Дэнни и набросился на него, сбив с ног и повалив на землю, как нападающий в футболе. Однако прекрасно помнил, как голова Дэнни откинулась назад от силы удара. Помнил крики остальных парней. И то, с каким наслаждением выбивал из Дэнни все дерьмо, и как это было особенно приятно. Он помнил, как в один момент кулон чуть не соскочил с его шеи. Томас не помнил, как его силком дотащили до главной хижины Тихой Гавани. Однако следующее, что отпечаталось в его памяти — то, как он уже мешком валялся на полу. Его руки были заляпаны кровью, а рубашка промокла насквозь, как будто он что-то пролил на себя. В комнате пахло чем-то химическим, как будто там горела ароматическая свеча. Внутри был непривычно свежий запах, но в воздухе витало напряжение — Томас ощущал его на кончиках пальцев. Он увидел, что рядом кто-то стоял, но разглядел лишь одни ноги. Судя по грязи на ботинках, это практически наверняка был Минхо. — Томас, — произнес Рафаэль, их лидер. Томас не поднял головы. Он осмотрел свои руки и рубашку — все было в крови. — Томас. Ты отправляешься с Минхо. С меня довольно, — Рафаэль говорил твердым и суровым голосом. Его всего трясло от ярости. — Тебе запрещено быть членом Тихой Гавани до тех пор, пока ты не изменишь свое поведение. У Рафаэля были все причины ненавидеть Томаса. Ведь когда-то именно Томас приставил пистолет к его голове и угрожал убить. — Скажи спасибо, что я не взялся за топор, — не сдержавшись, усмехнулся Томас. До него донесся тяжелый вздох Минхо. Томас наклонился и вытер окровавленные руки о рыжий ковер. Никто не шелохнулся, никто даже не сдвинулся с места, чтобы помешать ему. Он знал, что со стороны выглядел как слетевший с катушек псих. Возможно, все действительно было так. — Ты должен исполнять мои приказы. Твои прошлые заслуги не имеют значения. Ты больше не лидер, Томас. Ты потерял это звание. Последовала пауза. Убрав руки с ковра, Томас медленно поднял взгляд. Рафаэль, высокий грузный мужчина со смешными усами, смотрел на него свысока. Что сейчас, что всегда — в прямом и переносном смысле. — Я никогда не просил быть лидером, — огрызнулся Томас, вернув ему той же яростью. Во взгляде Рафаэля на мгновение промелькнула жалость. Он помрачнел и уставился на Томаса, будто не знал, что сказать в ответ, и даже на долю секунды растерялся. Никто ни разу не видел, чтобы Томас показывал какую-то свою другую сторону — только потерянную и тихую часть себя. И для всех стало шоком то, что какой-то Дэнни пробудил в нем невиданное доселе существо. — Ты отправляешься с Минхо. Откажешься — будешь изгнан. Вернешься таким, как сейчас, — буйным и нападающим на детей, — будешь изгнан, — Рафаэль повернулся к Минхо, расправив плечи и сжав кулаки. — Это последний шанс позволить ему жить здесь. Если ничего не изменится, он покинет это место. Томас увидел краем глаза, как Минхо кивнул. — Уж лучше я буду жить в изгнании, — произнес он четким и уверенным голосом, все так же валяясь у Минхо в ногах. Минхо резко повернулся к нему, и Томас хорошо услышал гнев в его голосе. Минхо в отчаянии крикнул ему в лицо: — Ты пойдешь, Томас! Я уже потерял его. Я не могу потерять, черт возьми, и тебя. Ты слышал его, это твой последний шанс. Томасу было тяжело смотреть на Минхо. Он знал, что если взглянет на своего лучшего друга еще раз, то внутри него что-то сломается. На него разом навалилась целая гора эмоций, и ему стало стыдно, что все это время он не замечал боли Минхо. Он посмотрел в сторону и увидел, как из окна лился приглушенный солнечный свет — точно такой же, какой он видел ранее из своей постели. Здесь тоже были частички пыли, они бесцельно летали то тут, то там, даже над столом Рафаэля. Вокруг было темно, и поэтому пыль особенно выделялась на свету. Как и его поведение, когда он смотрел на себя со стороны. Точно такой же потерянный и бесполезный. Он кивнул. Они с Минхо отправлялись на поиски призрака.

МНОГО МЕСЯЦЕВ НАЗАД ДО НАСТОЯЩЕГО ВРЕМЕНИ

(ТАЙМЛАЙН — ИСПЫТАНИЕ ОГНЕМ)

На базе Дженсона

Томас знал, с какого момента между ним с Ньютом все изменилось. Он знал, какой именно момент перевернул весь его мир, поселив в каждом уголке замешательство. Это произошло задолго до той звездной ночи. Они спали на койках, которые им выделил Дженсон, в комнате, которую запирали, как тюремную камеру. Томас вертелся с боку на бок — сон никак не шел к нему. Он никогда не засыпал быстро. Все остальные же спали как убитые, посапывая так, словно им подмешали снотворное. Когда он в очередной раз повернулся с боку на бок, то услышал громкий вздох над собой. — Томас, у тебя там все в порядке? Кое-как улегшись, Томас вздохнул. Он выгнул шею и посмотрел на металлические прутья верхней койки, на которой лежал его лучший друг. — Прости. Но Ньют, похоже, не собирался оставлять это просто так. Впрочем как и всегда. — Ты в порядке? Томас промолчал. Он мог с легкостью соврать кому угодно, с легкостью, которая его пугала. Но Ньюту — никогда. Даже если бы попытался. С Ньютом все обстояло иначе. Ньют принял молчание за нет, и Томас услышал какой-то шорох, а затем увидел пару ярко-фиолетовых носков на лестнице двухъярусной кровати. Перед ним постепенно возник силуэт Ньюта — в черной безразмерной рубашке и серых спортивных штанах. Огромная одежда нелепо смотрелась на его тощем теле, и Томас слегка улыбнулся, несмотря на охватившее его беспокойство. — Чем ты вообще здесь занимаешься? — усмехнулся Ньют, в своей игривой и бесцеремонной манере подталкивая Томаса к стене, чтобы сесть рядом. Отпустив руку Томаса, он прислонился спиной к изголовью кровати и укутал ноги одеялом, чтобы согреться. Было холодно. Его лохматые волосы стояли в разные стороны. Взгляд лениво обводил все вокруг, будто Ньют не спал несколько дней, но на Томаса он посмотрел с предельным вниманием. Как и всегда. Для Томаса было впервой сидеть вот так, укрывшись вместе с ним одеялом. Он еще ни с кем не оказывался так близко с тех пор, как его отправили в Лабиринт, это уж точно. Ньют сидел рядом, прижимаясь бедром к его руке. Чужое тепло и близость застилали разум дымкой, отчего все казалось как в тумане. Томас поднял на Ньюта взгляд, пока в голове мысли тщетно пытались сложиться в единое целое. Ньют посмотрел на него с тревогой и заставил себя ободряюще улыбнуться. Он внимательно изучал Томаса, но стоило их взглядам встретиться, как Ньют ощутил его растущую внутри панику. Он всегда читал Томаса как открытую книгу — такое умел лишь один он. Его взгляд потеплел. Казалось, если бы он еще немного постарался, то смог бы прочесть все его мысли. — Томас? Томас покачал головой, чувствуя, как его руки начали дрожать. Он повернулся на бок лицом к Ньюту, чувствуя себя беспомощным. Ему не хотелось смотреть Ньюту в глаза. Он не хотел, чтобы тот стал невольным свидетелем его нервного срыва. Не хотел, чтобы кто-либо переживал за него, и ненавидел, когда это делал Ньют. Туман вновь окутал разум. Всякий раз, когда Томас сильно нервничал, его мозг будто бы отключался вместо того, чтобы работать на пределе возможностей. Внезапно накатившие противоречивые чувства практически повергли его в панику, его выдохи громко отдавались в ушах, а сердце бешено стучало им в такт. Перед глазами плыло, голова болела, и в темноте он видел лишь очертания ноги Ньюта. Казалось, будто солнце спряталось за облаками, скрывшись ото всех. Ньют был солнцем, но все мрачные мысли Томаса заволокло тяжелыми тучами. Он посмотрел вверх на черный силуэт, чувствуя, как потерялся и совсем запутался. Но почему он ни с того ни с сего начал переживать? Ничего же ведь не случилось, они просто сидели здесь и все. Внезапно Томас почувствовал нежное, ласковое прикосновение к своей щеке. Оно оказалось таким невесомым, что Томас подумал, что ему показалось. Но затем оно повторилось. Темные тучи в сознании рассеялись, и перед глазами предстала предельно четкая фигура Ньюта. Томас чуть было не испугался того, насколько же его подвело зрение, и постарался сфокусировать взгляд. Это оказалась рука Ньюта. Томаса нежно и ласково гладили. Этот незамысловатый жест собрал все его плохие мысли и прогнал их прочь, разогнав тяжелые тучи и развеяв дымку. Но Ньют будто неправильно воспринял то, как именно Томас посмотрел на его руку, и быстро отдернул ее. Без его прикосновений Томасу стало одиноко и не по себе. Щеки Ньюта залил румянец, и он явно смутился. — Прости, приятель, — натянуто рассмеялся он. В его взгляде отразилась грусть, и голос приобрел тревожные нотки. Ему будто стало трудно выдерживать на себе взгляд Томаса, и поэтому он перевел его на свои спортивные штаны. — Я не умею утешать. Прости. Томас опустил голову и уткнулся лбом Ньюту в бедро. Мягкий материал спортивных штанов и исходящее от Ньюта тепло полностью успокоили его. От Ньюта всегда пахло чем-то свежим, чем-то свойственным именно ему, и Томас постарался выровнять дыхание, думая лишь об этом. Он дотянулся до колена Ньюта и сжал его, чувствуя себя потерянным и беспомощным, словно маленький ребенок. Затем сделал глубокий вдох, пытаясь привести мысли в порядок. На мгновение воцарилась тишина, а затем его волос коснулась рука. Ньют принялся нежно и ласково гладить его по голове, трепетно перебирая пряди, будто зная способ успокоить его, и Томас наслаждался каждой секундой. Это было просто восхитительно. Дрожь в его руках и буря мыслей стали постепенно утихать. Ньют ласково потянул его за волосы на затылке, заставив еще больше прижаться к себе. — С этим местом что-то не так, — пробормотал Томас, уткнувшись в ткань его штанов. — Я не доверяю Дженсону. — Давай обсудим это чуть позже, — тихо ответил Ньют. Он продолжил медленно перебирать пряди Томаса. — Сейчас тебе нужно отдохнуть. Ты ведь почти не спишь. — Что если это наша последняя ночь? Что если Дженсон выкинет что-то завтра? Что если… — Томас, — прошептал Ньют. — Прекрати. Прекрати думать хотя бы на секунду. Даже нашему бесстрашному лидеру нужен отдых. Особенно нашему лидеру. Томас сильнее сжал его колено. Естественно, Ньют был прав, пускай и шутил. Он всегда был прав. — Ньют, — прошептал Томас, сильнее утыкаясь лицом ему в бедро. — Мне страшно. Ньют молчал какое-то время, словно раздумывая, как бы ответить. Томасу стало неспокойно от того, что его рука замерла на месте. Он знал, что для постороннего услышать подобные мысли было сродни шоку. Он всегда держал себя в руках ради остальных, никогда не показывал страха и изо всех сил старался не проявлять слабость. Он знал, что Ньют не ожидал услышать от него такое. Но когда Ньют продолжил, как прежде, гладить его, Томас сразу успокоился. Почему он вообще сразу начал волноваться? Как вообще можно было волноваться, когда рядом был Ньют? Нежные пальцы вновь тепло прикоснулись к его лицу. Ньют слегка потрепал его по щеке, и у Томаса появилась уверенность, что ему как будто бы больше ничто не угрожало. — Ты имеешь полное право бояться, — пробормотал Ньют. Томас непроизвольно закрыл глаза, растворяясь в ощущениях. Его успокаивал один лишь голос. — У тебя куча причин для этого. Это действительно так. Просто помни, что ты не один. Я не брошу тебя. Томас медленно и нерешительно кивнул. Он доверял ему. Ньют ни разу не бросал его. — Несмотря на все то чертово безумие, через которое ты заставил нас пройти. Ты никогда не останешься один. Я всегда буду рядом. Мы все. Томас молчал какое-то время, не зная, какие слова здесь были бы уместны. Он прекрасно знал все это и уже давно убедился в этом, но именно сейчас все слова приобрели совсем иное значение. Почему абсолютно все сейчас казалось особенным? — Спасибо, — прошептал куда-то в темноту Томас, не зная, что еще мог сказать. Они не молчали, и это уже успокаивало. Ньют по-прежнему гладил его. Томаса еще никогда так не подбадривали и не поддерживали. Он был вечно на грани, постоянно как на иголках. Сейчас же он практически забыл о том аде, что поджидал их за стенами базы, и недоверии к этому месту. Они сидели так какое-то время, и Томаса уже начало клонить ко сну, когда он понял, что кто-то начал дрожать. — Ты замерз? — спросил он, заставив Ньюта подпрыгнуть. Ньют пихнул его своим угловатым бедром, и Томас откатился от него, низко застонав. — Черт, Томас. Прости, я думал, ты заснул, — рука Ньюта соскользнула вниз. Томас тут же заскучал по ней. — Ты замерз? — глухо пробормотал он, с наигранной драматичностью потирая ушибленный лоб. — Немного. Все хорошо, — судя по голосу, Ньют кривил душой и действительно замерз. Здесь было очень холодно, словно они были заключены в морозильнике. — Может, заберешься под одеяло? — предложил Томас, прислонившись к стене и освободив ему место. Теперь наступил момент, когда на него навалилась усталость и сон начал окутывать его разум. Если бы Томасу не хотелось так сильно спать, он бы никогда не осмелился озвучить такого. Он списал все на свою полудрему и то, как Ньют поглаживал его. Ньют понял его немного иначе. К нему вернулось смущение, и он медленно кивнул. Залившись краской и стараясь не пересекаться взглядом с Томасом, он стал выбираться из кровати — перекинул ноги через край и встал так, что теперь Томас видел лишь его талию и ноги. — Прости, тебе нужно поспать. Томас низко застонал и, лениво потянувшись через всю кровать, схватился за его рубашку. Он придвинулся ближе к краю, и стоило Ньюту посмотреть вниз, как у него перехватило дыхание. Томас даже не понял, до какой степени шокировал Ньюта, оказавшись лицом вровень с его талией. Он даже представить себе не мог, насколько вся эта картина смутила Ньюта. — Хватай одеяло и возвращайся, — приказал Томас и выпустил мягкий край ткани. А затем снова прислонился к стене, чтобы Ньюту было где лечь. Ньют дотянулся до края одеяла, схватил его с верхней койки и подтащил к себе, а затем на секунду замер, в нерешительности держа его в руках. Томас уже начал терять терпение — его все больше и больше одолевал сон. Он вобрал в легкие побольше воздуха и драматично вздохнул. Ньют с пылающими щеками забрался обратно под одеяло, но сел как прежде, прислонившись спиной к изголовью кровати. — Ты собираешься спать вот так? — низко протянул Томас, мечтая о том, чтобы уже наконец заснуть. Это желание составляло лишь половину того, чего ему хотелось на самом деле. Потому что еще ему хотелось окунуться в тепло, окружавшее Ньюта. Когда Томас поднял взгляд, Ньют смутился в очередной раз. — Я… эм… хорошо. Ладно, прости. Он медленно сполз вниз и, наконец, устроился рядом с Томасом, а тот накрыл их обоих вторым одеялом, чтобы было еще теплее. Томас вздохнул, по какой-то причине вновь чувствуя себя в полной безопасности. Они оба повернулись на спину, лицом к металлическим прутьям, которые поддерживали верхнюю койку. Томас начал засыпать, не в силах бороться со сном. Он потянулся, вытягивая руки и немного раздвигая в стороны пальцы, прямо как кошка. А потом почувствовал, как докоснулся до пальцев Ньюта, но не отдернул руку, — усталость наконец разом навалилась на него. В полудреме показалось, будто Ньют пошевелился и накрыл пальцем его собственные. Через какое-то время Томаса разбудил голос в темноте. Он даже не понял, что заснул, и слегка приоткрыл глаза, тщетно пытаясь хоть что-нибудь разглядеть. Прозвучавший голос взволновал его, ведь он был лидером, поэтому приглушенный шепот натянул его нервы до предела. — Ньют? — раздался во мраке тихий голос. Рядом с ним Ньют пробубнил что-то в ответ Минхо. Томас только потом понял, что лежал лицом к плечу Ньюта. Он повернулся на бок и прижался к нему, напоминая своей позой клубок, но по-прежнему касаясь его лбом. Единственное, что как-то нарушало личное пространство Ньюта, помимо этого, была перекинутая ему через ногу лодыжка. Тепло Ньюта и окружавший его приятный сладковатый аромат погрузили Томаса в полудрему. Он бы никогда не смог объяснить, сколь прекрасно было прижиматься к кому-то в мире, напоминавшем ад. Он даже никогда не задумывался о том, что именно это ему и было нужно. Казалось, это было единственным, что приносило ему спокойствие — ему, вечно запертому в ловушке собственного разума, который обуревала тревога. — Он спит? — Да, как убитый. Томас чувствовал, как голос Ньюта отдавался по телу вибрацией. — А ты сам не спал? — Чуть-чуть подремал. Все в порядке? — Ну, да, — немного рассеянно ответил Минхо. У Томаса было ощущение, что Минхо нисколько не смущало то, что Ньют находился в его кровати. Внезапное осознание того, как это выглядело со стороны, поразило его. Ему, например, показалось бы слегка странным увидеть лежащих вместе Минхо и Фрайпана. Или если бы с Минхо лежал Ньют… При мысли об этом в груди что-то сжалось, но Томас быстро отмахнулся от нее. — Что не так? — Просто… плохое предчувствие. Не знаю. Наверное, глупо сообщать об этом Томасу? Что у меня плохое предчувствие насчет этого места? Когда голос Минхо зазвучал ближе, Томас резко зажмурился и услышал, как тот будто бы присел на корточки рядом с кроватью. Он сразу понял это по знакомому хрусту в колене. — Вовсе нет, — быстро ответил Ньют. Томас почувствовал, как Ньют покачал головой. — Он… — последовала пауза. — Ты должен сказать ему. Ему бы хотелось об этом знать. Сердце Томаса забилось еще сильнее от осознания, что Минхо ничего не рассказал Ньюту о его небольшом нервном срыве прошлой ночью. Доверие, которое он всегда питал к Ньюту, возросло с еще большей силой. Произошедшее прошлой ночью стало еще более… личным. Ему казалось, что сердце втрое увеличилось в его груди, а горло что-то стиснуло. — Ты прав, — пробормотал в темноте Минхо. — Как всегда. Прости, что разбудил тебя. До Томаса донесся до боли знакомый хруст, давший понять, что Минхо поднялся в полный рост. Спустя пару секунд молчания Минхо заговорил вновь: — Я рад, что вы с Томасом хорошенько выспитесь. Он сделал акцент на его собственном имени, и Томас предпочел пропустить это мимо ушей, а затем услышал приглушенный удар, будто Минхо во что-то врезался. — Спокойной ночи, приятель. Внезапно все опустело, и шорох, с которым Минхо забрался в кровать, растворился в темноте. Какое-то время стояла тишина. Снова начав проваливаться в сон, Томас еще больше уткнулся в плечо, втянул в себя окружавший Ньюта аромат и, перекинув через плечо руку, прижал ее к груди Ньюта. Тепло окутало его, накрыв, словно одеялом, и подарив ощущение надежности. Ньют поерзал головой в темноте, и до Томаса донеслось тихое шуршание подушки. Уже погружаясь в сон, он на какой-то миг почувствовал на себе чужой взгляд. Первым, что он осознал, проснувшись в очередной раз, было то, что таким отдохнувшим он не чувствовал себя еще никогда… в жизни. Ему показалось, что он прилично проспал — дольше, чем когда-либо до этого. Следующее, что он осознал, — это то, что прямо перед ним переодевался Ньют. Резкий свет от невероятно ярких ламп слепил глаза, освещая почти всю комнату, в которой парни начинали просыпаться и переговариваться друг с другом. Многие из них переодевались и делали это в открытую. И Ньют был среди них. Томас все еще лежал на своей половине кровати в той же позе, в какой уснул. Он прижимался спиной к стене и смотрел прямо на стоящего перед собой Ньюта. Он не видел его целиком, лишь нижнюю часть тела. Ньют был по-прежнему в огромной рубашке, но без штанов. Черные боксеры обтягивали его худые ноги, которые, оказалось, были намного крепче, чем Томас себе представлял. У Томаса перехватило дыхание. Кожа Ньюта была прекрасной — с виду такая нежная и мягкая. Когда тот наклонился, чтобы натянуть на себя темные джинсы, безразмерная рубашка повисла ниже бедер, прикрыв все самое необходимое. Ньют натянул джинсы, и тогда Томас заметил неприкрытый участок кожи над его боксерами. Он понятия не имел, почему его внимание так привлекло то, как Ньют застегивался. Когда тот нагнулся за чем-то, Томас даже не сразу сообразил, что рядом с ним лежал ремень. Ньют по-прежнему возвышался над ним, и Томасу оставалось молча смотреть, как тот обхватил ремнем талию, продел его сквозь шлевки и застегнул пряжку. Томас даже понятия не имел, почему настолько завороженно наблюдал за всем этим. Почему под одеялом его тело так реагировало на абсолютно заурядные действия и почему каждая клеточка словно горела в огне. Внезапно Томас почувствовал на себе чей-то взгляд и, посмотрев вбок, увидел Фрайпана, который сидел напротив на нижней койке и пристально следил за ним. Томас тут же отвернулся лицом к стене, смущенный тем, что его застукали. Он отказался что-либо делать с гигантской проблемой у себя в штанах, решив больше никогда не думать об этом случае.

УНИЧТОЖЕНИЕ ПОРОКА/«СМЕРТЬ» НЬЮТА

5 МЕСЯЦЕВ ДО НАСТОЯЩЕГО ВРЕМЕНИ

Кровь Томаса заливала всего Ньюта. Рана, которую нанес ему Дженсон, сильно кровоточила, пропитывая его одежду. Стекающие с лица капли крови Авы Пейдж смешивались с его собственной. Томас принялся осматривать Ньюта в поисках признаков жизни и, схватившись за запястье, с облегчением выдохнул, когда нащупал — все же он был — пульс. Вся эта спешка и его старания, с которыми он приволок сюда своего лучшего друга, были не напрасны. Дженсону не удалось его убить. Томас ссутулился и наклонился вперед, когда его внезапно пробрал ночной холод и голову посетили тяжелые мысли. Сражение еще не кончилось, Ньют все еще был в опасности, но пока и этого было достаточно. Хотя бы на время. Должно было быть достаточно, должно. Томас окинул взглядом бледнеющее лицо Ньюта. Его светлые волосы разметались по лбу, щеки и подбородок были измазаны кровью и перепачканы пеплом, и ему хотелось привести Ньюта в порядок. Хотелось встряхнуть его и заставить очнуться — сделать хоть что-нибудь. У Ньюта были длинные ресницы, а лицо выглядело таким расслабленным, что он казался на несколько лет моложе. Его лицо вытянулось — от голода ли или от возраста — но его выражение казалось таким невинным и умиротворенным. Его перепачканное кровью лицо выводило Томаса из себя. Внезапно рядом возникла Бренда, вторгшись в его личное пространство. Томас повернулся и увидел, что ее короткие темные волосы были в таком же беспорядке, что и у Ньюта. Бренда держала в руках веревку. Под одеждой ее худенькое, тощее тело казалось еще меньше обычного. Она стояла вся напуганная, впрочем Томас даже не заметил этого. Его мысли занимал один лишь Ньют. Он должен был быть уверен, что Ньют выживет. Если его не станет, жизнь превратится в нескончаемый мрак, и из мыслей о будущем останется одна лишь пустота. — Нужно связать его. На всякий случай… — Бренда наклонилась, словно готовая сделать все сама. Томас выхватил веревку из ее крохотных перепачканных ладоней, и этот резкий и агрессивный жест заставил ее отшатнуться. Между ними тут же появился Минхо, но это уже было лишним. Томас начал разматывать веревку, следуя приказу связать своего лучшего друга. Ради его же безопасности — он готовился к худшему. Его взгляд был прикован к Ньюту все те минуты, что он был занят, обвязывая вокруг него веревку и смотря, как при каждом вдохе едва заметно вздымалась его грудь. В голове по-прежнему метались разрозненные мысли, Томаса всего трясло, и он казался себе безумцем, которого охватывала паника. Ему было до ужаса страшно видеть Ньюта таким, смотреть на него и каждую секунду держать в голове мысль, что сражение еще не кончилось. Он хотел прижать его к себе и никогда не отпускать, забрать себе всю его боль и жить с уверенностью, что Ньюта больше никогда не бросят и ему не причинят вреда. Кровь Авы Пейдж стекала с лица и падала Ньюту на подбородок. Томас сфокусировал взгляде на капле, пока мысли разбегались в разные стороны. Капля закончила свой путь, медленно скатившись на грязную куртку Ньюта. Со мной все обстоит иначе. Ты знаешь это. Голос Ньюта зазвучал в его голове, хотя там стоял полный хаос и мысли отказывались складываться в целостную картину. В памяти всплыло какое-то случайное воспоминание, и внезапно прозвучавший в голове голос заставил его вздрогнуть, а державшие веревку пальцы замерли, как будто от этого звука весь мир вокруг разом остановился. Томас был полностью согласен, но вовсе не с тем смыслом, что Ньют вкладывал в эти слова. Даже и не близко. Но ему нельзя было сейчас об этом думать. Нельзя. Только не сейчас. Он слишком долго подавлял в себе эти мысли и чувства, и ему нельзя было вот так просто взять и начать думать о них. Эти мысли вводили в заблуждение и ничем бы ему сейчас не помогали. Томас не заметил, как его голова начала опускаться, и его с Ньютом лбы аккуратно соприкоснулись. Он закрыл глаза, втягивая запах дыма и того, что, как он считал, было похожим на кровь. Возможно, так пахло от его лица, а может, от Ньюта. Он крепко-крепко прижимался к Ньюту, пускай даже тот был без сознания, и спустя время ему удалось восстановить дыхание и привести мысли в порядок. Пальцы, держащие обмотанную вокруг Ньюта веревку, шевельнулись и крепче ухватились за рукав куртки. Томас чувствовал себя маленьким ребенком, сидя над Ньютом, вцепившись в него и делая один глубокий вдох за другим. Он чувствовал себя беззащитным и слабым. Томас прижимался ко лбу Ньюта и, не переставая, думал об их последних месяцах вместе. Он смог так долго избегать участи сойти с ума и преодолел все испытания только потому, что рядом с ним был Ньют. Сейчас же, в эту самую минуту все внутри него рушилось. Еще секунда — и он мог окончательно свихнуться. Его пугало собственное бессилие перед необходимостью совладать с эмоциями. Томас не мог потерять его. Он не мог потерять его. Без Ньюта ничего не существовало. Как он мог быть настолько глуп, что не понял этого раньше? Томасу было чудовищно стыдно прикасаться к Ньюту, хотя это было совершенно невинным действием, которое даже успокаивало его. Просто ему казалось, что он ни капельки не заслуживал Ньюта. Стоявшие позади Минхо и Бренда не могли отвести от них взгляда, будто им сложно было поверить в то, насколько изменился Томас. Они еще ни разу не видели его сломленным. Томас всегда был волевым человеком, а не растерянным. Но увидев, как их лидер оказался в шаге от умопомешательства, они сами почувствовали себя растерянными. Они ждали, стоя под ночным небом, пожар в ПОРОКе накалял воздух и делал его густым. Пепел падал на волосы и одежду и оседал под ногами. Берг уже был на подлете. Они все собирались отправиться в Тихую Гавань. Спасти Ньюта. Томас понятия не имел, что встретит Рафаэля. Что Рафаэль откажется взять кого-либо в Тихую Гавань, если с ними будет Ньют. Он понятия не имел, что ему придется выбирать: бросить Ньюта, оставив его на этой крыше с пылающими повсюду зданиями, или спасти всех остальных в их команде. Томас не знал, что приставит пистолет к виску Рафаэля и станет угрожать ему, и все закончится тем, что его оттащат от умирающего человека, которого он так любил. Он не знал, что его оттащат от Ньюта и они бросят его погибать в огне горящих вокруг зданий.