Всё, что понято

После этого стало и проще, и сложнее. Проще, потому что теперь у Уилла была чёткая цель, кристально ясная и не затуманенная какими-либо остаточными сомнениями насчёт собственной личности. Сложнее, потому что для того, чтобы они смогли убить этого убийцу, Уиллу нужно было его найти: погрузиться в сознание человека, убивающего детей, и выследить его по мыслям. Уилл прочёл официальные заявления полиции (которые ничем ему не помогли) и все статьи во всех возможных изданиях (некоторые из которых оказались смехотворно ошибочными). Он обозначил на карте места, где нашли тела, время похищения жертв и время обнаружения их трупов. Он разглядывал опубликованные в сети фото, впитывая каждую мелочь, и Ганнибал всегда был рядом, готовый помочь ему вернуться, когда он в этом нуждался. Чаще всего, приходя в себя, Уилл оказывался у Ганнибала в объятиях, и тот мягко гладил его по коже и нашёптывал ему что-то на ухо своим чудесным медоточивым голосом с заметным акцентом. Пару раз Ганнибал обнимал его молча и очень собственнически: в этих случаях Уилла приветствовали чёрные глаза и ветвистые рога вендиго. Это ощущалось иначе, но не удивляло и не беспокоило, потому что монстр тоже его любил, а именно это Уиллу и требовалось. Ганнибал всегда лучше всех умел усмирить разбушевавшееся у Уилла в голове пламя, даже когда сам его там и разжёг. Сложно было затеряться в чём-то другом, когда Ганнибал к Уиллу прикасался, наблюдал за ним или просто был рядом. Он отпечатался у Уилла в мозгу, и это было прекрасное ощущение — позволить ему оставаться там и дальше, набрать в лёгкие воздуха и нырнуть навстречу, не зная, выплывут ли они когда-нибудь на поверхность. Зато Уилл знал, что Ганнибал его вытащит, всегда, и эта уверенность была для него страховкой, которую он никогда не ожидал заполучить. Однако это не помогало с его проблемой, потому что он по-прежнему не мог увидеть. Не мог увидеть всей картины. Он установил на крыше антенну Яги, чтобы ловить полицейскую волну — их дом находился в такой глуши, что с тем же успехом можно было пытаться поймать нужную частоту из Вулф-Трап. Результатом стало прослушивание большого количества трепотни и малого — фактов (по крайней мере, тех, которые его интересовали). Все нужные Уиллу сведения хранились в полицейской компьютерной сети, но его криминальные навыки не включали в себя хакерство или умение вламываться на хорошо охраняемые объекты. Он мог украсть автомобиль старой модели или вскрыть простенький замок — высокие технологии выходили за рамки его возможностей. Ганнибал, возможно, знал кого-то с такими навыками (или, что более вероятно, знал, как связаться с кем-то, кто знал нужного человека). Ганнибал провёл в качестве скрытого преступника полжизни и у него не было проблем с добыванием нужных документов или снятием денег со своих множественных счетов, рассыпанных по всему миру. Существовали соответствующие сети, к которым у Ганнибала был доступ. Раскрыться подобным образом было бы опасно, и им не хватало времени. Последнюю жертву нашли почти две недели назад, а значит, кто-то уже готовился поймать следующую. Уилл старался — чертовски старался — не думать об Уолтере. Об Уолтере, который был как раз подходящего возраста и находился на другом континенте в полной безопасности (теперь, когда перестал находиться рядом с Уиллом — и об этом Уилл тоже старался не думать), но старания никогда не останавливали его воображение от погружения в ужасное и невозможное. Он видел Уолтера лежащим на траве в общественном парке и покрытым слоем утренней росы, в бейсбольной футболке, перемазанной спёкшейся и засохшей кровью. Уилл видел его лежащим на столе патологоанатома и раздетым, с четырьмя рваными ножевыми ранами на груди. Этот убийца не был похож на Ганнибала — это не были следы от пыток, просто ему не хватало точности: он действительно не был похож на Ганнибала, и поэтому ему приходилось бить свои жертвы ножом несколько раз, прежде чем те перестанут дышать. Уилл видел Уолтера пятящимся к стене в пустой комнате с резким освещением. Его лицо было залито слезами, а глаза — огромными от ужаса. Уилл занёс нож и глубоко погрузил его в тело мальчика, чувствуя, как лезвие скользнуло вдоль ребра, слегка зацепившись за кость — и Уолтер в панике завизжал... «Уилл, будь здесь, со мной», — услышал Уилл, и почувствовал, как его мокрые от пота волосы перебирают чьи-то пальцы, а щека прижимается к мягкой ткани рубашки мужчины, чьё прикосновение было любовью, в успокаивающе пахнущей собаками комнате. Размеренно дыша, Уилл сосредоточился на том, чтобы прийти в себя и вернуться в реальность. После чего вывернулся из объятий Ганнибала и раздосадованно провёл рукой по волосам. — Почти нащупал, но этого недостаточно. Я вижу, что он делает, но не могу понять, почему. Нервно кружа вокруг стола, он чувствовал на себе внимательный взгляд Ганнибала: изучающий, следящий за его перемещениями. — Что тебе нужно, Уилл? — Больше подробностей, — остановившись, Уилл положил руку на спинку стула и уставился на Ганнибала отсутствующе-злым взглядом. — Больше подробностей, чем я могу вытянуть из любых онлайн-источников. Больше, чем я когда-либо смогу заполучить. Ганнибал лишь кивнул. Выражение его лица было спокойным, без намёка на грызущее Уилла недовольство. — Мне приходила в голову такая возможность, — сообщил он, и его губы сложились в легчайшее подобие улыбки. * * * Уилл нервно барабанил по бедру затянутыми в кожаную перчатку пальцами. — Я чувствую себя по-идиотски. Ганнибал повернул голову и окинул его взглядом. — Это кажется уместным, учитывая обстоятельства. Его можно было узнать только по глазам, потому что они с Уиллом оделись одинаково. Увидеть Ганнибала в простых чёрных джинсах, свитере и дешёвой куртке, было забавно уже само по себе, даже без стереотипной лыжной шапки с прорезями для глаз. — Было проще, когда я мог просто зайти в морг, посмотреть на трупы и поболтать с патологоанатомом, — проворчал Уилл. И перенёс вес с одной ноги на другую, по-прежнему скрюченно прижимаясь спиной к стене дома. — Сейчас всё тоже могло бы быть проще, если бы ты согласился действовать практично, — спокойно заметил Ганнибал. — Мы не станем его убивать, — в тон ему отозвался Уилл. Разве что они окажутся вынуждены это сделать. Если их жертва опознает Ганнибала, это всё изменит, но Уилл принял все меры предосторожности, чтобы подобного не произошло. Доктор Тьяго Соса был главным судмедэкспертом Кордобы, и именно он отвечал за общение с полицией и местными властями по поводу столь известного расследования. Не важно, проводил ли он вскрытия лично, или только изучал отчёты своих подчинённых: он знал об этих мёртвых детях не меньше других. У него были две взрослые дочери: старшая уже жила отдельно в собственном доме, а младшая сейчас находилась в университете. Была у доктора и жена, страстный игрок в труко. Её страничка в Фейсбуке и комментарии заблаговременно сообщили, когда её команда соберётся поиграть, а доктор Соса окажется вечером один дома. В последнее время он работал допоздна и редко уходил из офиса раньше восьми. Ганнибал с Уиллом ждали под его домом в десять минут девятого: с учётом времени, которое понадобится доктору на дорогу, и небольшим запасом на случай, если сегодня тот вернётся пораньше. Благодаря спутниковым онлайн-картам они уже знали расположение дома, включая удобные кусты, обеспечивающие уединение от соседей. Приехав на место, они прошлись по заднему двору и заглянули в окна, чтобы изучить внутреннюю планировку. Теперь они выяснили всё, что могли: оставалось только ждать. Было достаточно прохладно, чтобы выбранная ими одежда не вызывала дискомфорта, а узкий серп луны обеспечивал не слишком большой риск оказаться обнаруженными, но ожидание было скучным и действовало Уиллу на нервы: он знал, что если они что-то напортачат, второго шанса не будет. Сквозь стрекот цикад Уилл слышал своё дыхание и дыхание Ганнибала. В них — и между ними — сквозило напряжение, усиливающееся каждый раз, когда на дороге появлялась машина, и слегка ослабевающее, когда та уносилась вдаль. Уилл ждал в темноте, с Ганнибалом, чётко осознавая его присутствие и неизбежность того, что произойдёт. Все его чувства были обострены, впитывая каждую мелочь каждой тянущейся секунды. Они с Ганнибалом ждали не убийцу и ждали не с целью убить, но это ожидание всё равно было звенящей щекоткой, будоражащей ему нервы. Они ждали кого-то, кто понятия не имел, что произойдёт. А они знали — и это знание было силой. На здешнюю улицу свернула очередная машина, но в этот раз она не поехала дальше. В этот раз она замедлилась, подъезжая к дому, и свет её передних фар мазнул по двору — там, где Уилла с Ганнибалом не было. Ганнибал тихонько разулся. Уилл предпочёл доверить эту часть более опытному из них. Да, он провёл годы в качестве патрульного полицейского, прежде чем переключиться на более академическую деятельность в сфере криминалистики и профилирования, но он не сомневался, у кого из них был больший опыт в том, чтобы быстро и очень тихо скрутить вовсе не желающего того человека. Доктор выбрался из машины, звякнув зажатой в руке связкой ключей, блеснувших в лунном свете. Когда он открыл входную дверь, Ганнибал схватил его со спины, одной рукой зажав ему рот, а другой — обхватив поперек груди, и прижал к его горлу нож. После чего, не останавливаясь, втолкнул внутрь, прежде чем тот успел хотя бы задуматься о сопротивлении. Уилл тут же скользнул в дом вслед за ними и запер дверь. Здесь была неплохая звукоизоляция, а ближайший дом находился достаточно далеко: чтобы привлечь внимание, потребовалось бы поднять изрядный шум. На стене запищала сигнализация, и Ганнибал развернул доктора к ней лицом. Затем, ничего не говоря, крепче прижал к его шее острие ножа: на коже тут же набухла и медленно поползла вниз одинокая капля крови. Уилл указал на панель сигнализации. После секундного размышления, Соса ввёл нужный код, и писк прекратился. Опустившись на колени, Уилл схватил доктора за лодыжки, чтобы помешать лягаться, а Ганнибал отвёл нож и крепче обхватил его поперек груди, переместив левую ладонь чуть выше: так, чтобы зажать ему не только рот, но и ноздри. Соса заизвивался, сопротивляясь, и безуспешно попытался оттолкнуть Ганнибала свободной рукой. Его мышцы у Уилла под пальцами вздулись и напряглись, но Уилл с Ганнибалом держали крепко, так что он всего лишь быстрее расходовал кислород. Это продолжалось, наверное, с минуту: долгую и жестокую минуту. Уилл навалился на доктора всем своим весом, пресекая попытки сопротивления, и тихий голосок нашёптывал ему, что всё это можно было сделать гораздо проще... Но наконец Соса обмяк, после чего они с Ганнибалом оттащили его в столовую и примотали к стулу липкой лентой. Ганнибал завернул окровавленный нож в целлофан и спрятал в карман, а Уилл заботливо протянул ему его туфли. Ганнибал встал у Сосы за спиной, следя за его дыханием, и, когда тот начал приходить в чувство, снова зажал ему рот ладонью. Первая реакция доктора, пока тот лишь отчасти осознавал происходящее, могла оказаться не самой разумной. Дождавшись, когда Соса полностью очнётся и уставится на него немигающим взглядом огромных от ужаса глаз, Уилл достал мп3-плеер и нажал на кнопку «Старт». Заиграла запись, что они не собираются причинять вред доктору или его семье и не намерены его грабить. Они всего лишь хотят, чтобы доктор ответил на несколько вопросов о своей работе, и, если его ответы окажутся честными, а сам он ничего не отчебучит, его оставят целым и невредимым. Запись была кропотливо слеплена из одиночных слов и вырезанных из всевозможных испаноязычных роликов на Youtube фраз. Когда она закончилась, доктор Соса выглядел разъярённым, но паники в его глазах стало чуть поменьше. Он выглядел так, словно готов был Уилла убить, выпади ему хоть малейший шанс, и какая-то часть Уилла вскинулась и ощетинилась в ответ. Однако здравомыслия и сосредоточенности это его не лишило, поэтому он включил следующий mp3-файл. «Вы поняли?» Соса кивнул, и Ганнибал убрал ладонь, чтобы дать ему возможность ответить, когда Уилл включил запись со своим первым вопросом. Он провёл множество часов, просматривая паршивенькие испанские детективы и мыльные оперы; прочёсывая эпизоды с убийствами и аутопсиями в поисках нужных слов и фраз. Когда он пожаловался Ганнибалу, тот лишь улыбнулся и сказал, что это пойдёт ему на пользу, — и в итоге его словарный запас испанского действительно расширился. Уилл мог теперь понять большую часть ответов патологоанатома (хотя всё равно их записывал, чтобы проверить потом разные мелочи и нюансы). Ганнибал, стоявший у Сосы за спиной, легко кивал, подтверждая, что ответы содержали нужные Уиллу подробности. По мере того, как продолжался этот странный, сшитый из кусочков допрос, Соса немного расслабился, поскольку стало очевидным, что у него действительно спрашивали сугубо рабочие вещи, причём даже не самые секретные. Да, он не должен был выбалтывать эту информацию (и не стал бы этого делать без принуждения), но её ведь нельзя было использовать кому-то во вред! Его не спрашивали о мёртвых политиках, на телах которых внезапно обнаружились татуировки порно-звёзд — ничего такого, чем можно было бы шантажировать горюющие семьи. Поэтому он отвечал довольно откровенно, почти охотно — Уиллу пришлось проигрывать запись «Подробнее, пожалуйста» или «Отвечайте на вопрос по существу» всего пару раз. Прошло около тридцати пяти минут, прежде чем Уилл решил, что услышал всё необходимое. Пролистав свой список записей, он включил последнее сообщение: «Извините, но мы не можем вас развязать. Это сделает ваша жена, когда вернётся домой». После всех их действий, извинение было немного бессмысленным, но Уилл решил, что это всё равно чуть лучше, чем ничего. Вечер страха для этого ни в чём не повинного человека был оправданным, потому что им нужно было заполучить эти сведения. Этот вечер будет оправданным, если они смогут спасти Эбрил Эриас, которая исчезла вчера — и её двухнедельный таймер уже начал свой обратный отсчёт. Ганнибал обхватил доктора за голову со спины, удерживая на месте, пока Уилл заклеивал ему рот скотчем. Выйдя через задний двор, они сняли и сунули в карманы лыжные шапки и перчатки. Избавленные от шапки, наэлектризованные волосы Ганнибала тут же вздыбились во все стороны под самыми разными углами, и Уилл подавил смех, прежде чем пригладить их пальцами, приводя в некое подобие порядка (хотя лично ему нравилось, когда Ганнибал выглядел слегка растрёпанным). Теперь он понимал, почему Ганнибал так неохотно носил шапки, даже в самые суровые зимы на восточном побережье. Идя к припаркованной на соседней улице машине, они выглядели самыми обычными мужчинами в свитерах и джинсах, вышедшими на вечернюю прогулку. Кордоба, в которой находился один из старейших университетов Северной Америки, была не менее многонациональной, чем большинство крупных городских центров, и местное население ничем разительно не отличалось на вид от приезжих. Уилл с Ганнибалом приехали не на своей машине, специально взяв другую и затянув её сиденья пластиковыми чехлами на случай, если что-то пойдёт не так. Ганнибал сел за руль, так что Уилл плюхнулся на пассажирское сиденье для предстоящей пятнадцатиминутной поездки к месту их следующей остановки. Уличные фонари заливали салон машины неприглядным жёлтым светом, отбрасывая на лицо Ганнибала глубокие резкие тени. Взглянув на оттопыренный карман Ганнибала (то ли с лыжной шапкой, то ли с аккуратным свёртком с ножом), Уилл задумался о его сдержанности — и о том, скольких усилий она Ганнибалу стоила. Пластиковый чехол заскрипел, когда Уилл развернулся, чтобы лучше видеть ведущего машину Ганнибала. Выражение его лица оставалось бесстрастным и нейтральным, ни капли не потревоженным ни их действиями, ни значением этих действий. — Тебе хотелось его убить? Ганнибал повернул к нему голову ровно настолько, чтобы Уилл смог увидеть его приподнятую бровь. — С чего бы мне его убивать? Он вёл себя максимально вежливо и услужливо, учитывая обстоятельства. Он не совсем ответил на вопрос Уилла, но этого и не требовалось. Уилл и сам это почувствовал, когда оттаскивал Фредди Лаундс от её машины. Почувствовал, как легко было бы это сделать. Уилл не стал бы её убивать: она этого не заслуживала (она заслуживала многого, но не убийства), но само осознание, что он мог бы это сделать, что он скрутил Фредди и сделал этот выбор за неё — было пьянящим. Оно сладко пело у Уилла в венах, пока он привязывал сопротивляющуюся Фредди к стулу, и Фредди тоже слышала это пение, потому что она всегда его слышала. Даже после того, как Уилл позвонил Джеку, в её глазах продолжал плескаться страх — он исчез только тогда, когда Джек лично появился в комнате. Уилл снова почувствовал это с Мэйсоном Верджером, удерживая того на полу балкончика для наблюдения за свиньями (под ним лежал Рэндалл Тир, и Уилл раз за разом молотил его кулаками, слушая, как под его ударами ломаются кости). В этот раз Уиллу было труднее, потому что Мэйсон более чем заслуживал убийства — он заслуживал гораздо большего, — но Уилл обуздал себя, потому что у него были другие планы (ну или, по крайней мере, так он тогда думал). Интересно, что сегодня заставило сдержаться Ганнибала? Он остановился по каким-то собственным соображениям — или ради Уилла? Ответ на этот вопрос никак не повлиял бы на любые решения, которые Уилл уже принял, но мог оказаться полезной информацией на будущее. Уилл не питал иллюзий, будто он контролировал Ганнибала. О, Ганнибал готов был пойти на многое, чтобы удержать рядом Уилла Грэма (он не раз это доказал), но Уилл не мог пользоваться этим в качестве аварийного тормоза: это всего лишь заблокировало бы колёса, после чего они оба разбились бы в автокатастрофе. Уилл мог прибегнуть к такому ходу всего раз, и истратил его на Алану. Всё остальное было компромиссами, и иногда Ганнибал шёл на уступки, а иногда — нет, и Уилла устраивали случаи, когда он на них не шёл. Он не назвал бы ужин с Беделией и её едкими комментариями самым приятным моментом в их совместной жизни, но Ганнибал всё равно так поступил бы, и его порадовало, что Уилл составил ему компанию. Уилл любил радовать Ганнибала; Беделия недостаточно для него значила, чтобы он решил Ганнибала разочаровать. Список людей, которые достаточно для него значили, был совсем не длинным. Вернув машину на её изначальное парковочное место, Ганнибал с Уиллом сняли с сидений пластиковые чехлы, оставив её в точно таком же виде, в котором нашли (ну, может, за исключением израсходованного галлона бензина). Владелец машины был пожилым и глухим; он вынимал слуховой аппарат после просмотра по телевизору вечерних новостей и рано ложился спать. Вряд ли он вообще заметил пропажу своей машины. Пройдясь ещё с четверть мили к своей собственной машине, Ганнибал с Уиллом поехали домой. * * * Учитывая их ночную вылазку, ужин был поздним. Пока Ганнибал готовил, Уилл покормил и выгулял собак, так что, когда они поужинали и убрали со стола, время уже близилось к полуночи. Они переместились на диван. Ганнибал налил себе очередной бокал вина, а Уилл предпочёл виски. Откинувшись на диванную подушку, Уилл забросил руку за голову и принялся играть с прядками волос у Ганнибала возле шеи и уха, периодически касаясь пальцами кожи. Это было тихое и умиротворяющее занятие, сопровождаемое равномерным тиканьем часов и тихим похрапыванием Сары с её лежанки в углу. — Между похищением жертв и обнаружением тел каждый раз соблюдается двухнедельный промежуток. Но он убивает их самое позднее за день до обнаружения, верно? — Так сказал наш друг доктор, — подтвердил Ганнибал. Он сидел вполоборота к Уиллу, положив голову тому на плечо, и его тон был не менее умиротворённым, чем вид. Его голова слегка давила Уиллу на ключицу, но Уилл не возражал: это было его здоровое плечо. — Почему же он держит их в живых? — безотносительно любых других причин, данный вопрос настойчиво грыз Уилла изнутри, не собираясь исчезать до тех пор, пока он не решит эту головоломку. — Он ничего с ними не делает. Он не педофил, эти дети не подвергались никакому насилию. — Этот убийца не относился к жестоким и измывающимся над своими жертвами в качестве ответа за собственное потерянное и мучительное детство. Ганнибал наклонил голову набок. — Такое впечатление, что они вообще слабо его интересуют. Он обеспечивает их водой: тела перед смертью не были обезвожены, а вот кормит лишь изредка. И это не тот случай, когда самоявленный попечитель постепенно всё больше злится из-за упрямых отказов своих жертв, пока в итоге не отвергает их в ответ, убивая. Уилл уткнулся носом Ганнибалу в волосы, вдыхая древесный запах его предпочитаемого шампуня (сам Уилл тоже им пользовался, раз уж флакон стоял у них в ванной). Он никогда не говорил Ганнибалу, что любит этот запах, но не сомневался, что Ганнибал и так об этом знал. — Если они ни для чего ему не нужны, если весь смысл в убийствах, то почему он не убивает их сразу? — Возможно, ему неприятно проводить длительное время рядом с разлагающимся трупом? — с лёгким весельем предположил Ганнибал. Уилл скривился. — Более неприятно и некомфортно, чем рядом с плачущим, орущим ребёнком, которому ещё и нужно обеспечивать доступ в туалет? — он покрутил свой бокал, глядя, как виски омывает стенки и снова замирает. — Ему важны эти промежутки, иначе он бы просто похищал, убивал и выбрасывал этих детей в течение одного-двух дней. Ему нужно чего-то ждать и в течение этого времени они должны оставаться живыми. — Многие культуры практиковали человеческие жертвоприношения. Иногда — со специфическими ритуалами подготовки жертв. Возможно, наш убийца пытается восстановить потерянную разновидность искусства? — в голосе Ганнибала не было искреннего любопытства: он озвучивал версию, в которую и сам не слишком верил. Как и Уилл. — Ничто в этих трупах не указывает на наличие какой-либо церемонии. — Как и в способе избавления от них, — согласился Ганнибал. — Это больше напоминает выбрасывание, а не почитание. Уилл сморщил нос. Он прекрасно знал, что этот убийца думал о своих жертвах. — Он выбрасывает их, как мусор. Куда-то, где их быстро обнаружат. Когда он их наконец убивает, мир должен об этом узнать. При этих словах Ганнибал приподнялся и повернулся к Уиллу. — Мир должен об этом узнать, — повторил он, чуть наклонив голову. — Возможно, ему важно внимание, которое он получает в качестве убийцы этих детей, а не сами дети. Уилл раздосадованно покачал головой. Предположение Ганнибала было логичным, но не совсем верным, и если бы Уилл только смог понять, что именно не совпадало, он сообразил бы и то, что совпадало. — Если бы он хотел внимания, то шёл бы на некий контакт, оставлял послания. Но в этих трупах нет никаких посланий. Они ничего не говорят: он уже получил то, чего хотел. — Значит, речь идёт не о внимании к нему самому или к детям. Кого это нам тогда оставляет? Уилл замер, озарённый скользнувшей на своё место деталью головоломки, последней шестерёнкой, благодаря которой всё обретало смысл. Он понял. — Именно тех, кто остаются. Речь шла не о детях — те являлись побочным элементом. Всё дело было в последствиях их отсутствия и понимании, чем это отсутствие закончится. Всё дело было во власти, которую этот убийца обретал над теми, кто оставался, а нет чувства сильнее, чем отчаяние родителей, потерявших своего ребёнка. — Он смотрит видео. Он пересматривает их снова и снова, но эти записи не меняются и утрачивают свою прелесть. И, поскольку Ганнибал был тем, кем был, он тут же догадался обо всём, чего Уилл не озвучил вслух. — После того, как обнаружили труп первой жертвы, семья второго похищенного ребёнка начала вести себя более нервно. Их мольбы о милосердии сделались более отчаянными. Его власть над ними усилилась. — И эти видео ему понравились больше. Это было очень публичное горе, выражаемое в полных слёз обращениях к СМИ, и убийца его контролировал. Он мог заставить почувствовать это и сказать, он выбирал, кому доведётся испытать эту потерю, и он открыто наблюдал за их упрашиваниями, безликий и безымянный. За мольбами пощадить их дитя после того, как он не пощадил других. — Серийные убийцы, как правило, эскалируют, — теперь внимание Ганнибала переключилось на Уилла, чистое и сконцентрированное. Его тёмные глаза внимательно наблюдали, как Уилл собирает все кусочки пазла. — Он мог бы начать действовать более жестоко, чтобы усилить боль семей, но не стал этого делать. Как же он вместо этого повышает степень своего участия? Уилл уставился на Ганнибала, понимая, что ответ крылся здесь, в его словах; ключ, который Уилл искал, чтобы вскрыть этого убийцу. Они всегда так делали: вели беседы, в которых их слова и мысли плясали взад-вперёд, а умы переплетались, спеша закончить идею другого, — и, чёрт, с тех пор, как они в последний раз по-настоящему работали вместе, прошли годы, но это ощущалось так же захватывающе, как и всегда. Это было потрясающее путешествие, в котором разум Уилла идеально синхронизировался с разумом Ганнибала, и никто, кроме Ганнибала, так не умел: не только следовать за скачками мыслей Уилла, но и ловко сооружать подставки для его следующего прыжка. Теперь Уилл обладал всей нужной информацией. Оставалось правильно её применить. Он закрыл глаза на миг перехода и открыл их снова, чтобы стать кем-то другим. Кем-то садистичным, кем-то, считавшим, что пытки могут быть гораздо более искусными, если не прибегать к физическому воздействию. Он сидел в тёмной комнате с задёрнутыми шторами (чтобы предотвратить отблески), впившись взглядом в экран. «Я пересматриваю видеозаписи до тех пор, пока они не становятся недостаточными. После этого я избавляюсь от данного объекта и беру следующий. И смотрю новые записи — эти уже лучше, потому что эти люди более сломленные». Видео с обращениями родителей транслировались в открытую, с беспощадной откровенностью, позволяя ему впитывать каждую деталь потери и боли, которые он причинил. «Я смотрю эти записи, а потом — заменяю новыми. Я могу продолжать это делать снова и снова — их поставки бесконечны». Он потянулся, чтобы коснуться экрана, и поморщился: слишком просто, и повторение одних и тех же действий не удовлетворяло. «Разделяющий нас барьер… оскорбителен. Я хочу находиться ближе к тому, что создал. Мне нужно увидеть это лично». Моргнув, Уилл снова стал самим собой. Это оказалось легче проделать (гораздо легче), когда ему не приходилось смотреть на мёртвых детей, когда ему не приходилось бить их ножом — вместо этого он сидел на диване, крепко сжимая в руке стакан виски. Тронув Ганнибала за плечо, Уилл посмотрел на него и с безапелляционной уверенностью сообщил: — Пресс-конференция. Он на неё придёт.