Под вечным синим небом

      На площадке собралось много народа, монголы тихо гудели, не понимая для чего их собрали. Посередине на коленях стоял воин, сопровождавший Чонгука к юрте Итургена, чуть поодаль Бури сверлил глазами Великого хана, принц жался к Юнги у стен шатра, Темучин стоял, заложив руки за спину, и молчал.       — Эта собака посмела ослушаться приказа кагана, — хриплый голос одного из нойонов Темучина далеко разносился по округе. — Он оставил пленника без присмотра, и только по случайности тот не пострадал, поэтому Великий хан дарует ему милость умереть быстро.       Кривая сабля отсекла голову воина раньше, чем тот успел дать ответ. Хлынула кровь, и обезглавленное тело рухнуло на пыльную землю, монголы молчали. Темучин ухмыльнулся, обнажив белоснежные зубы. Чонгук едва мог дышать, страх и жалость сдавили горло.       Энигма перевел взгляд на Бури. Омега побледнел и пошатнулся, не отводя напуганных глаз от спокойного лица хана. Альфа немного постоял, смотря на него, а потом резко махнул рукой, требуя чтобы все разошлись. Он медленно подошел к шесту с перекладиной на которой восседал орел, провожающий, круглыми немигающими глазами, расходящихся монголов. Тут же верный Нугай подал блюдо с мелко нарезанным мясом и Темучин начал скармливать его птице, наблюдая, как тот прижимал кусочек острыми когтями к дереву, разрывая его клювом.       Чонгук сидел притихший, пока Юнги переплетал его косички. Юный принц задумчиво обводил пальчиком рисунки на ковре, не отвечая на вопросы лекаря и тот замолчал.       — Почему его казнили? — наконец нарушил молчание Чонгук. — Что он сделал?       — Не знаю, мой принц, — Юнги расчесывал спутанные волосы.       — Однажды он скормит меня своей птице, — тихо прошептал принц. — Нужно бежать.       Юнги только вздохнул. Казнь это не только средство устрашения, но и способ управления и достижения справедливости. Чонгука всегда ограждали от жестокой стороны власти. Его любили и нежили, обучали искусствам, языкам, дипломатии и теперь, столкнувшись с реальностью, ему было тяжело.       Альфа снял с себя дэгел, выставив напоказ обнаженный торс, с перекатывающимися под золотистой кожей мускулами. Взяв в руки палку, каган кивнул, приказав нападать, обступившим его воинам. Темучин яростно отбивался. Стремительность и напор, только в этом было его преимущество. Он покажет, что значит сражаться с Великим ханом, тем более что за ним, чуть отодвинув полог шатра, наблюдали любопытные черные глаза. Хан сделал обманный выпад, резко отступил, тремя скачками выбравшись из круга. Воины не успели опять вокруг него сомкнуться. Один из нападающих высоко занес палку и Темучин ударил его в грудь. На коже противника, под доспехами, остался багровый след, наливающийся синевой. Внезапно каган ощутил острую боль в спине, однако сделал шаг вперед и быстрым косым ударом ударил по лицу другому воину.       — Ну же, смелее, — поддразнивал их Темучин. — Вас пятеро! Нападайте!       Внезапно он упал на колено, уходя из-под удара, и резким выпадом ударил по икре молодого воина. Нога подломилась и монгол, зашатавшись, упал. Вскочив на ноги, Темучин заплясал, прыгая то вправо, то влево, сбивая противника с толку. Он каждый день упражнялся с Нугаем и своими воинами и знал, что в бою, когда противники сражаются мечами, все решает способность двигаться ловко и стремительно. Махать мечом может любой, но именно работа ногами отличает мастера от простого бойца. Альфа ухмыльнулся, увидев, что молодой воин, идет к нему, и насмешливо поманил его рукой. Воин кивнул, оставшемуся на ногах товарищу, и тот встал рядом с ним. Они хорошо рассчитали момент, и Темучин не успел увернуться. Альфа ударил палкой в грудь безымянного воина, но она скользнула по кожаным доспехам и ушла в сторону, что дало возможность противнику ударить со всей силы по подзвдошью хана, выбивая из него воздух. Темучин упал на одно колено и захрипел, ловя ртом воздух. Его соперники уже растянули в улыбках губы, предвкушая победу, но каган извернулся и с хрипом, точным ударом сбил их с ног.       Чонгук во все глаза следил за импровизированным боем. Хан двигался быстро, плетя руками и ногами сложный танец битвы и если бы в его руках был настоящий меч его противники бы лежали мертвыми. Темучин удовлетворенно потянулся, осматривая поверженных соперников, на широкой спине альфы выступили бисеринки пота, они собирались в капельки и стекали тонкими дорожками до поясницы, теряясь в поясе штанов. Юный принц проследил глазами их путь и внезапно покраснел, представив куда они пропали. Он резко отпрянул от полога и уселся ближе к очагу.       Сердце заходилось в груди как сумасшедшее, Чонгук не понимал что с ним происходит. Его пугал альфа и притягивал. Когда полог откинулся и в шатер вошел хан, юный принц вздрогнул и вскочил на ноги.       — Мне нужно к Сарнай! — выпалил он, пряча глаза, стараясь не смотреть на мужчину.       — «Твоя тяга к изучению языка так сильна?» — Темучин остро смотрел на Чонгука, ему донесли, чем занимается принц с пожилой омегой. — «Или ты еще что-то задумал, Цахилдаг цэцэг?»       От его тона в Чонгуке все похолодело внутри. Он поднял голову вверх и посмотрел в желтые глаза со всей смелостью, на какую был способен. Хан смотрел на него в ответ и Чонгука внезапно бросило в жар, словно он прикоснулся к раскаленным углям.       — «Иди,» — разрешил Темучин, отвернувшись от принца и этим словно оборвав незримую нить, удерживающую Чонгука.       Омега сорвался прочь из шатра.       — «За тобой присмотрят,» — произнес вслед ему хан и присел у костра, переведя взгляд на Юнги. — «Поколдуешь надо мной шаман?»       Юный принц бежал к юрте Итургена, не замечая ничего вокруг, он ворвался в жилище, напугав всех присутствующих.       Чонгук сидел, успокоившись, и повторял раз за разом фразы, он старался не обращать внимание на рассерженную Сарнай. Она мелко нарезала твердый сыр на блюдо, неодобрительно поджав губы.       — «Дурное ты задумал, Чонгук, ох, дурное.»       — «Что еще придумал дегуй?» — Итурген вошел в юрту на последних словах Сарнай.       — «Уйти хочет," — женщина вздохнула и покачала головой.       — «Если решил, значит сделает,» — Итурген налил полную кружку молока и с шумом выпил, утерев губы рукавом. — «Упрямый.»       — «А если каган узнает?» — Сарнай даже задохнулась от предположения.       — «Узнает,» — Итурген кивнул головой. — «От Темучина ничего не скрыть, ему сам Тенгри помогает»       Словно в ответ на его слова, полог в юрту был отброшен сильной рукой и в жилище прошел монгол.       — «Великий хан приказал покормить тархана,» — сказал он и в юрту стали заносить блюда с едой. — «Ну и вас заодно».       Темучин жмурился и покряхтывал когда пальцы Юнги особенно сильно нажимали на следы ударов от палок и хан подозревал, что это не случайно. Он усмехался про себя и терпел. Пусть выпустит злость, шаман Цахилдаг цэцэга был нужен, корейский принц к нему привязан и никуда не денется без своего наставника.       — «Тенже, кто научил Цахилдаг цэцэга так прыгать? Что это, я впервые такое видел?» — хан говорил тихо, не надеясь что шаман его поймет. — «Он просто махнул ногой и Бури залился кровью. У вас все так умеют или он особенный?»       — Я закончил, — Юнги начал собирать бутыльки в мешок.       Лекарь не понимал произнесенных слов, но ему совсем не нравилось, что в речи Темучина звучит «Цахилдаг цэцэг», они с Чонгуком уже поняли, что так принца нарек хан. Юнги присел перед каганом монголов и заглянул в его глаза.       — Отпусти нас, — тихо попросил он. — Чонгуку не место здесь, он не сможет так жить. Ему нужен дом, забота, он не такой сильный каким хочет казаться, ты сломаешь его, монгол.       Темучин слушал с какой мольбой о чем- то просит его шаман и в душе его зарождалась уверенность.       — «Ты любишь Цахилдаг цэцэга, я вижу. Сначала я подумал, что он твой омега, но потом понял, ты относишься к нему как к сыну. Мальчик привязан к тебе», — хан ухмыльнулся. — «Значит я правильно делаю, удерживая тебя.»       Альфа поднялся, накинул на себя дэгел и направился к выходу из шатра, Юнги проводил его взглядом и вздохнул.       — Помоги мне, — Чонгук держал Сарнай за руки, заглядывая в глаза.       Женщина качала головой из стороны в сторону, тихо твердя «нет». Чонгук не знал, что делать, как склонить ее на свою сторону, он и топал ножкой, в приступе гнева, и делал просящие глаза, ничего не помогало, Сарнай не поддавалась. Юный принц еще мгновение смотрел на нее, потом его губы скривились, он всхлипнул, отвернулся и тихо заплакал. Его такой, казалось бы, безупречный план дал трещину на первом же этапе выполнения. Сарнай никак не хотела отвлекать воина, караулящего принца у юрты, чтобы Чонгук мог беспрепятственно уйти.       — «Я помогу тебе,» — женщина обняла принца. — «Помогу, только не плачь.»       Чонгук бежал, у него было мало времени. Принц не хотел подвести единственного человека, который был к нему добр в этом враждебном мире дикарей. Еще в прошлое свое посещение юрты Итургена, омега заметил несколько отдельно стоящих юрт, у которых крутились китайцы, и теперь его путь лежал туда.       Ему не позволили сходу ворваться к послу, остановив на пороге.       — Я корейский принц Чон Чонгук! — громко оповестил юноша. — Жених Ваньян Миня.       Имя императора Китая привлекло внимание посла и он вышел из юрты, с любопытством рассматривая юного омегу. Богато расшитая каньфа, которую он преподнес монгольскому кагану, длинные волосы, заплетенные в косички, убранные в высокий хвост, горделивая осанка и дерзкий взгляд все говорило о правдивости слов, произнесенных мальчишкой.       — Пройди в жилище, Циньван, — посол откинул полог.       Чонгук никак не мог успокоить дыхание, сердце колотилось в груди, как сумасшедшее, словно норовило выскочить на ковер.       — Вы должны забрать меня и Юнги в Китай, — начал тараторить принц. — Я не хочу тут жить, они дикари. Жестокие, вонючие, злые…       — Как это сделать мой юный Циньван? — посол перебил принца. — У нас совсем нет охраны, что такое тридцать человек против орды Великого хана?       Чонгук задохнулся от его слов. Мир словно померк, утеряв все краски разом.       — Что же делать? — его голос совсем потух, опустившись до шепота.       — Я напишу письмо императору про тебя, Циньван, — посол кивнул головой, убеждая принца.       — Да, напиши! Пусть пришлет армию, пусть заберет меня! — Чонгук вновь воодушевился.       — Конечно, напишу, но не уверен, что император успеет, столько событий может произойти за это время…       В орде ползли слухи о привилегированном чужаке.       — А если хан сам отпустит меня? — Чонгук задумался. — Я заставлю его.       Чонгук уже не бежал, возвращаясь в юрту Итургена, мысли крутились в голове, сменяя одна другую. У юрты стоял воин, крепко держа за руку Сарнай, и сверлил взглядом, приближающегося принца.       — Что? — Чонгук не дал ему и рта раскрыть. — И по нужде сходить нельзя? В следующий раз в блюдо все сделаю и подарю тебе!       Чонгук наматывал круги по шатру, заламывая руки, Юнги с тревогой следил за ним, судя по выражению лица, принц что-то задумал.       — Ну где он когда нужен? — в сотый раз спрашивал омега.       Не выдержав он выскочил из шатра, намереваясь пойти искать монгола и натолкнулся на испепеляющий взгляд энигмы. Хан стоял у входа, сжав кулаки, ноздри его раздулись, едва он увидел принца.       — «Зачем ты ходил к китайскому послу?» — Темучин почти рычал. — «Я уже жалею, что дал тебе столько свободы!»       Чонгук испугался, что-то опять взбесило альфу и принц начал догадываться что.       — «Подарок тебе, Тэхен,» — все что он смог выдавить из себя, все заученные фразы на монгольском выдуло из его головы.       — «Что?» — Великий хан растерялся.       — «Танец, подарок тебе, Тэхен,» — снова повторил Чонгук. — «Я танцую.»       Юнги неодобрительно смотрел, как Чонгук перебирает, принесенные Нугаем украшения, куски шелка и наряды.       — Что ты задумал, мой принц?       — Вплети мне это в волосы, — он протянул жемчужные низки Юнги, не отвечая на вопрос.       Большие костры по кругу, словно очерчивали пространство площадки от густой темноты, притаившейся за ними. Темучин сидел на золоченой скамейке на границе теней, Чонгук видел только его, но он знал, что из темноты за ним следит множество глаз монголов, поэтому никак нельзя совершить ошибку.       Принц вошел в круг света, его стройное тело, одетое в тонкие шелковые штаны и облегающую рубаху, словно светилось и казалось совсем невесомым, будто сотканное из самого воздуха. Два длинных полотнища, с зажатыми, в напряжённых кулачках, концами, струясь, опускались к земле, ложась на нее тяжелыми волнами. В косичках, забранных в высокий хвост, матово подсвечивали, вплетенные жемчужины, создавая иллюзию, будто в волосах принца запутался лунный свет. Чонгук набрал в грудь воздуха и медленно выдохнул. Он запел. Голос, сначала тихий, обретал силу, рассказывая нежную историю. Ее слова были непонятны слушающим, но хрустальный голос с таким чувством разносился в воздухе, что трогал сердца.       Летящие шёлковые куски ткани, неожиданно поднялись над головой принца, открывая тонкую талию, перетянутую поясом, когда он начал движение, следуя переливам мелодии.       Свет от костров смешивался с легким дымом и песней, опутывая разум. Чонгук двигался по площадке, полотнища в его руках струились, двигались, жили, каждое его движение напоминало о нежных потоках, речной поверхности. Они сменяли друг друга, и казалось, что принц управляет самой сущностью воды, то бурлящей, то тихой. Его длинные, заплетенные волосы спадали на плечи и спину, переливаясь в ритме танца, чтобы в следующее мгновение взвиться вверх, подобно вихрю. Глаза омеги искрились загадкой, а улыбка обещала многое. Каждое его движение завораживало, как если бы он играл на струнах души каждого зрителя, его танец и песня были столь грациозными, что монголы, затаив дыхание, терялись в восторге.       Темучин не мог оторвать взгляда, от танцующего Чонгука, с жадностью ловя каждый жест, каждую ноту, которую тот дарил, притихшей ночи. Юный принц медленно приближался, сверкая глазами, пока, наконец не замер за спиной хана, взмахнув полотнищами, обнимая его. Альфа почувствовал как горячее дыхание опалило его ухо, что-то холодное и острое прижалось к его шее, а губы принца зашептали.       — «Дай обещание свобода мне и Юнги», — Чонгук крепче обнял его руками, прижимаясь своей грудью.       От такой близости юного принца и его нежного запаха голова у альфы поплыла и он не сразу понял чего от него хочет мальчишка.       — «Свобода мне и Юнги», — зашипел принц на ломаном монгольском. — «Обещание, мы уйти в Китай.»       — «Ты хочешь чтобы я отпустил тебя Цахилдаг цэцэг?» — переспросил Темучин.       Со стороны казалось, что юный омега нежно целует Великого хана, ласково обнимая руками, длинные полотнища шелка окутывали их, как облаком.       — «Мы уйти,» — Чонгук сильнее нажал маленьким ножом, для резки мяса, на шею хана, из пореза выкатилась капелька крови. — «Ты обещать отпустить или смерть.»       — «Мой отважный мальчик, сдвинь нож чуть правее, там вена, тогда ты точно убьешь меня,» — энигма чуть повернул голову к принцу, встречаясь с ним глазами. — «У тебя есть единственный шанс, иначе я никогда не отпущу тебя от себя.»       Темучин не давил на Чонгука, просто ждал. Впервые ему не хотелось сопротивляться, не хотелось подчинять, он готов был принять смерть от рук юного принца и это порождало новые чувства в душе мужчины. Чонгук несколько секунд смотрел в спокойные глаза альфы, потом резко выпрямился, выронив нож из руки, принимая свое поражение. Энигма поднялся со скамеечки, легко подхватил на руки, поникшего принца, и понес к желтому шатру, в глазах его разгоралось пламя.