Под вечным синим небом

      — «Великий каган Темучин хочет чтобы ты научился говорить…» — толмач сидел перед Чонгуком, надменно произнося слова.       — «Я и так умею говорить,» — перебил его принц. — «Может это Великому кагану Техёну выучить мой язык?»       Толмач оторопел от таких дерзких слов и высокомерного тона пленника.       — «Ты лишь грязь под ногами повелителя, презренный омега, как ты смеешь противиться воле хана?»       Едва Чонгук понял произнесенные слова, он вскочил на ноги, гневно поджав губы. Его глаза сверкали от еле сдерживаемой ярости, руки дрожали, а по шатру разлился запах ириса.       — «Я принц Кореи, нареченный жених императора Вань… Вань…»       — «Ваньянь Миня,» — тихо подсказал Юнги.       — «Да, его!» — принц кивнул головой. — «И ты смеешь указывать мне что делать? Да я прикажу казнить тебя, дикарь!»       Чонгук развернулся, к сидящему в подушках Темучину, и ткнул пальцем в монгола.       — «Он меня оскорбил!»       Хан спокойно продолжал сидеть, лишь перевел взгляд на толмача.       — «Что говорит Цахилдаг цэцэг?» — спросил он.       — «Я не могу осквернить уши Великого хана наглой ложью какого-то раба,» — монгол склонился до земли, прижавшись лбом к ковру.       Темучин поднялся с ковра, подошел к сопящему Чонгуку, и посмотрел в его возмущенные глаза.       — «Переводи!» — приказал Темучин. — «Почему ты рассердился?» — обратился он к Чонгуку.       Чонгук внимательно слушал что переводит толмач.       — «Со мной обращаются недостойно! Еще этот,» — Чонгук кивнул головой в сторону монгола. — «Обозвал меня грязью под твоими ногами! Да как он посмел?! Я Корейский принц, во мне течет кровь моих предков, мне почти шестнадцать лет, и я… "       Большая ладонь хана легла на голову принца, слегка погладив по волосам, он пропустил косички между пальцами и вдруг тихо рассмеялся. Ласка от альфы была такой неожиданной, что у Чонгука в груди потеплело, смягчая его злость.       — «Ты совсем ребенок, Корейский принц.»       Толмач старательно переводил, не поднимая глаз.       — «Я не ребенок!» — Чонгук вновь завелся. — «Меня даже отдали в мужья императору Ваньянь Миню!»       Едва монгол успел перевести слова Чонгука, как настроение хана изменилось. Все разом почувствовали запах грозы, словно она ворвалась в желтый шатер, распустив по коже присутствующих многочисленные мурашки. Темучин резко отшатнулся от Чонгука, сверля его желтыми глазами.       — «Никогда не смей говорить о других альфах! Ты понял меня, мальчик? Ты теперь мой, Корейский принц!»       Толмач не успел перевести слова хана, как был за шкирку вытащен из шатра, разгневанным Темучином.       — Что это было? — Чонгук испугался.       Он присел рядом с Юнги и прижался к нему, ища защиты. Лекарь приобнял принца, тихо покачивая.       — Не знаю, Чонгук, но лучше тебе не злить энигму, это может плохо кончиться.       — Еще бы понимать, что его так взбесило, — Чонгук вздохнул. — Я выучу их язык, только нужно найти женщину.       Темучин спустился к нижним юртам. Встреченные на пути монголы пытались побыстрее убраться с его дороги, чувствуя настроение кагана. Он быстро откинул полог юрты и вошел в пестрое тепло. Вся юрта была увешана коврами, ее владелец явно желал продемонстрировать свое богатство. Хан обвел глазами привычную обстановку, густой запах кумарина пропитал все вокруг. Раньше Темучину нравились сильные запахи от омег, это говорило о выносливости его носителя, но теперь аромат кумарина только раздражал.       Альфа присел на ковер, сложив ноги, и прикрыл глаза. Он слышал как суетится Бури, старательно раскладывая перед ханом блюда с отварной кониной, ломтиками молодого сыра, кумысом и архи .       — Великий хан, все готово, — омега склонился перед альфой, ожидая его ответа.       Темучин открыл глаза, сразу взял в руки кубок с архи, и не отрываясь выпил до дна. Бури лишь улыбнулся, протягивая хану блюдо с крепким бульоном…       Алкоголь туманил голову, но совсем не приносил облегчения, не прогонял мысли. Даже попытки омеги приласкать хана не увенчались успехом, альфа оттолкнул его, улегшись прямо на ковре и смотря в потолочное отверстие. Мысли медленно кружились вокруг мальчишки с черными глазами. Внезапно пришла мысль, а была ли первая течка у Цахилдаг цэцэг? Он почувствовал, как от одной мысли об этом твердеет его плоть. Темучин вздохнул, представив Чонгука обнаженным, и с жадным нетерпением спросил себя, потеряет ли он интерес к корейскому принцу едва познает его?       Ночь становилась слишком одинокой, чтобы мучить себя мечтами, альфа резко поднялся и, не обращая внимания на пытающегося остановить его Бури, пошатываясь, вышел из юрты.       Чонгук хотел есть. Он в бесконечный раз совершал круги по коврам вокруг костра, раздражаясь все сильнее.       — Я так понимаю, монгольский тандже решил уморить нас голодом? — принц повернулся к Юнги. — Где он?       У Юнги не было ответа на вопросы принца, он поднялся и вышел из шатра. Небо стояло высоким, на нем огромным серебряным блюдом висела полная луна. Горящие перед шатром костры не собирались потухать, поддерживаемые заботливыми руками. Лекарь покрутился немного на площадке и решил спуститься вниз, к цепочке воинов охраняющих курган.       — Мне нужно немного еды для моего принца, — обратился Юнги к воину.       Тот стоял, молча рассматривая мужчину и ничего не отвечал. Лекарь попытался жестами объяснить, что ему нужно, но не получил в ответ ничего.       — Словно статуя, — вздохнул Юнги и медленно начал подниматься на холм.       Он остановился у входа в шатер, не решаясь войти. Чонгук голоден и раздражён, он мог повести себя неразумно. Осторожно откинув полог, Юнги заглянул внутрь. Юный принц, свернулся калачиком на ворохе подушек и спал. Мужчина выдохнул, хорошо.       Угли костра почти догорели, но в шатре сохранялось приятное тепло. Темучин полной грудью вдохнул нежность ириса, он тихо улегся на войлок и удовлетворенно выдохнул. Не успел альфа погрузиться в сон, как почувствовал как к нему прижался принц, уткнувшись носом в шею, немного повозился, бурча что-то сквозь сон, и затих.       Утром хана встретили злые черные глаза и надутые губы.       — Мне нужна женщина — Сарнай! — прошипел принц, едва заметил, что каган открыл глаза.       Темучин смотрел на него не понимая, что опять произошло. Ночью омега прижимался к нему, то ли в поисках тепла, то ли защиты, причина была совсем не важна, окутывая сердце кагана непривычной нежностью и желанием отдавать и получать больше.       — «Что рассердило тебя Цахилдаг цэцэг?» — Темучин присел, смотря на принца.       — Мне нужна Сарнай, — медленно произнес Чонгук. — Сар-най!       Темучин вспомнил смелую омегу, что вступилась за мальчишку и удивленно приподнял брови, он так и не решил их судьбу, напрочь забыв про Итургена и его семью. Позволить принцу повидаться с ней или запретить?       Чонгук быстро вышагивал вниз по склону, бормоча себе под нос.       — Подумаешь тандже, повелевает он. Я принц! Ушел, оставил голодным. Весь провонял тем омегой! И запах-то какой мерзкий и сам он урод. Да как он может нравиться ему? Низкий, кривоногий, урод. И тандже не красивый. Два урода! Дикари! Еще и Юнги не отпустил…       Его сопровождал воин в кожаных доспехах. Он слышал бормотания омеги и в душе его зарождался страх, кто его знает, что на уме у этого странного мальчишки, что манит своим нежным запахом и сверкает черными глазами. Может он великий шаман, привороживший их кагана, не зря тот держит омегу в своем шатре и позволяет многое. Вот и сейчас чужеземец что-то шепчет, плетет заклинания. Нужно поскорее отвести его до жилища Итургена и уйти. Дойдя до серой юрты он остановился у входа, громко крикнув. На его зов из юрты высунулся Итурген. Чонгук поразился тому как альфа плохо выглядит, он словно постарел на несколько лет, сгорбился, его глаза потеряли живой блеск. Мужчина повалился на землю перед стоящим у входа воином.       — «Позови женщину, позови Сарнай!» — приказал воин.       На его приказ из юрты тут же вышла Сарнай, встав на колени.       — «Великий хан разрешил молодому тархану навестить тебя, эмэгтэй», — он сделал несколько шагов назад, а затем развернулся и отправился прочь.       — «Мальчик мой,» — Сарнай поднялась с колен, едва воин ушел, и обняла Чонгука. — «Я уж и не надеялась тебя увидеть.»       — «У нас одни беды от него!» — пробурчал Итурген, бросив на них сердитый взгляд. — «Лучше бы мы оставили его и шамана у границ с Китаем.»       Альфа с кряхтением поднялся и пошел в сторону. Чонгук проводил его взглядом и снова посмотрел на Сарнай.       — «Не обращай внимания на старого ворчуна, он просто боится,» — она жестом пригласила Чонгука в юрту.       В юрте привычно пахло горячим хлебом. Принц набрал полную грудь воздуха и тяжело сглотнул.       — «Да ты голодный!» — женщина всплеснула руками, засуетившись у огня. — «Садись, скорее.»       Чонгук удивленно смотрел как ему в руки протягивают круглую лепешку и наливают молоко.       — «Великий хан оставил нам все, и лошадей, и коз, и вещи, ничего не забрал кроме свободы,» — ответила женщина на удивленный взгляд Чонгука. — «Не знаю сможем мы когда-нибудь вновь свободно гулять по степи.»       Она неожиданно замолчала, поняв, что Чонгук тоже пленник, да еще и из другой страны.       Юный принц отрывал большие куски горячей лепешки, припивал их молоком и, проглатывая вместе с хлебом слоги, жаловался омеге на жизнь.       -… Пол — ночи таскался у этого урода, весь провонял, а потом еще и смотрит как ни в чем ни бывало! А я голодный! Даже покушать не дал! — Чонгук подавился.       Сарнай слушала жалобы омежки, покачивая головой. Она ни слова не понимала из того что говорил Чонгук, но еле сдерживала слезы, видя его возмущение и обиду. Пожилая омега поглаживала его по косичкам, стараясь не задевать спину, заметив как мальчик морщился иногда.       — «Бедный ты бедный,» — причитала женщина, подливая молока в чашку. — «Настрадался».       Когда Чонгук наелся, он не отдал чашку омеге, вытянув руку вперед, показал ее Сарнай и вопросительно промычал.       — «Хочешь еще?» — Сарнай собралась налить, но Чонгук замотал головой.       Он хлопнул себя по груди и произнес «Чонгук», затем коснулся женщины — «Сарнай», рука плавно очертила горбы, изображая верблюда — "Тэмээ", снова показал на чашку.       — «Аяга,» — Сарнай улыбнулась. — «Бялуу , суу ».       Чонгук кивал головой, повторяя за ней слова, тыча пальчиком в предметы. Язык оказался довольно простым, многие слова были привязаны к явлениям природы и предметам быта, и Чонгуку стало спокойнее, немного терпения и тренировки и он сможет понимать о чем говорят дикари.       — «Ты думаешь я жесток и несправедлив,» — хан не спрашивал, утверждал.       Темучин видел, какие взгляды бросает на него шаман и понимал причину его злости. Он с легкостью считывал эмоции на лице беты.       — «Не волнуйся, Тенже, с Цахилдаг цэцэгом ничего не случится, никто не посмеет тронуть его,» — каган громко свистнул. — «Погуляет немного, остудит голову и вернется.»       В шатер вошел Нугай, в руках его было блюдо с дымящимися кусками мяса. За ним следовали несколько омег, у каждого в руках было по блюду. Темучин удовлетворенно вдохнул ароматы, жестом отпуская всех и приступил к еде. Едва первый голод был утолен, он поднял глаза на Юнги, оторвал кусок лепешки и кинул его лекарю.       — «Ешь.»       Юнги опустил голову, чтобы монгол не заметил его взгляд, не притрагиваясь к еде.       — «Не желаешь разделить со мной хлеб?» — Темучин прищурился, в груди его закипал гнев. — "Ты тоже корейский принц?"       Голос хана нарастал, неся в себе угрозу. Запах петрикора разлился по шатру, заставляя трепетать от страха. Он резким движением вытащил саблю из ножен и Юнги сжался, приготовившись к последней боли в своей жизни.       — «Великий хан!» — крик снаружи шатра, на секунду отвлек Темучина. — «Там пленник дерется с Бури!»       Голова Чонгука гудела от множества произнесенных и повторенных слов. Он заставил Сарнай ходить и бесконечно называть вещи, животных, окружение. Он немного похихикал и несколько раз повторил про себя «муухай омхий» , не обращая внимания на недоумение Сарнай.       Они прощались долго. Женщина гладила его по лицу, уговаривая остаться у них, но Чонгуку нужно было вернуться к Юнги, он уже соскучился. Юный принц поискал глазами воина, что привел его сюда и не обнаружив его, решил, что вполне может вернуться назад самостоятельно, тем более, что желтый шатер находился на возвышении и был хорошо виден.       Юный принц огибал юрту за юртой, везде ловя на себе любопытные взгляды монголов, сначала пара ребятишек увязались за ним, а потом их стала маленькая толпа. Они шли за Чонгуком на небольшом расстоянии, удивленно прицокивая языками. До кургана оставалось совсем немного, обойти всего пару юрт и Чонгук уже предвкушал отдых и ласковые руки Юнги, которые расплетут его прическу и расчешут волосы, когда в его нос ударил густой запах кумарина. Омега, выйдя из юрты, стоял в паре метров от Чонгука и сверлил его надменным взглядом.       — «Великий хан выгнал тебя, чжунхуа,» — он ухмыльнулся, но его улыбка тут же угасла, едва Бури заметил богатое одеяние принца.       Чонгук не собирался тратить время на омегу, от запаха которого в душе принца поднималась ярость. Он вновь вспомнил, что так пахло от альфы и это несказанно бесило.       — Уйди с дороги! — приказал Чонгук и попытался пройти.       Его ханьфу сзади ухватили цепкие пальцы Бури и дернули на себя, Чонгук, не ожидавший нападения, упал на спину и зашипел. Заживающий шрам, покрывшийся тоненькой кожей, отозвался острой болью в спине.       — «Думаешь если напялил на себя дорогие одежды, то сравнялся с монголами, раб?» — Бури выплевывал слова, склонившись над принцем, он поставил ногу на грудь Чонгука, придавливая к земле. — «Ты никогда не станешь нам равным и не заберешь сердце Темучина! Он познает тебя и вернется ко мне, он всегда возвращается.»       Ребятишки, что сопровождали Чонгука, громко смеялись, на то как Бури валяет в пыли чужака. На глаза юного принца навернулись слезы от унижения. Он быстро ухватил руками сапог Бури, крутанув его ногу, заставив омегу упасть. Чонгук быстро поднялся, тяжело дыша от переполняющего его возмущения.       — Как ты посмел, грязный дикарь, прикоснуться к принцу? «Муухай омхий» — громко проговорил принц, удовлетворенно заметив, как вздрогнул монгол.       Бури подскочил с земли и устремился на Чонгука, утробно рыча. Принц сделал шаг в сторону, пропуская его мимо и пнул промахнувшегося омегу. Теперь был слышен только смех юного принца, такая тишина наступила вокруг. На крики прибежали монголы из близлежащих юрт, но никто не смел вмешиваться в драку, заметив Темучина, стоящего за спиной Чонгука.       Бури развернулся, он сразу заметил Великого хана. Тот стоял, скрестив руки на груди, и наблюдал за всем, щуря свои желтые глаза. Это словно придало сил омеге, он захотел вновь унизить Чонгука только теперь на глазах Темучина. Сделав два шага вперед, Бури вытянул руки, стремясь вцепиться в косички мальчишки, но неожиданно почувствовал как земля ушла у него из-под ног и он плюхнулся на траву. В голове звенело, по подбородку потекло что-то теплое, а нос словно разрывало на части.       — Не смей прикасаться ко мне «муухай омхий», — вновь повторил принц и развернулся, уткнувшись в грудь Темучина. — Ой.       Чонгук замер, не смея поднять голову. Вину, за сломанный нос противному омеге, он не чувствовал, но было немного боязно как отреагирует на драку тандже монголов.       — «Откуда ты умеешь так прыгать?» — Темучин внимательно осматривал Чонгука, словно видел его впервые. — «Ты Гэгээн? ".       — Ты извини, тандже, я тут твоего омежку помял, — Чонгук вскинул подбородок. — Объясни ему, чтобы не лез ко мне больше.